Когда вода была до неба

На землю падают листья. С неба.

Брошенные, учат нас считать время.

Незаметно для себя он стал отсчитывать на теплую ладонь, опавшие за жизнь, пожелтевшие воспоминания. Их скопился целый осенний лес. Ладони не хватало и листья медленным шагом падали к ногам, где их уже никто не замечал и не трогал.
В старину вода доходила до неба, так, что можно было доплыть до звезд птицей.
Мы прожили вечность. Иссушили воду.  Птицы только в небе обжигают крылья, а на дне остались одиноко люди. И теперь на небо, как и птице с неба, человеку что-то не дает вернуться. Но седые птицы, что умели плавать, по сей день летают, призывая с ветром всех людей, кто помнит, уплывать скорее к берегам небесным.
 
Он не помнил небо.
 
Он не помнил воду.

Человек надувал воздушные облака и отпускал их плавать связкой в нарисованное небо.
Человек взял тонкую кисть и наполнил небесный холст крючковатыми сонными птицами.
Человек разбросал по небу пожелтевшие листья, ему хотелось, чтобы даже днем светили звезды. Он верил, что в тот день, когда они, опавшие, возвратятся на небо, он, коснувшись на земле пожелтевшего их следа, сможет сам стать светом.
Но Человек не знал что такое сердце, ему казалось, что в его груди барабанит дождь. Синим потом стекали по его рукам капли этого дождя, когда человек хотел сделать небо глубже, каждый раз упираясь ладонями в неподатливый холст. Он захотел сделать эти капли расой на шершавом небе, но когда на его ладонях выступили уже черные капли пота, он понял, что с неба проливаются птицы. Эти птицы не умели плавать.
Он подошел усталый к окну, стер туман рукой с запотевшего стекла, наблюдая, как неторопливо стекают капли дыхания с теплой ладони.
За окном барабанил дождь, или в груди - сердце.

Этой грудью дышал белый ветер, когда он смотрел в глаза открывшемуся небу. И откуда ему было знать, что мир вертится. Только сейчас, когда он смотрел, как проплывают мимо сонные облака, он чувствовал, что уже был здесь, когда мир совершал свой очередной оборот. Он приветствовал каждое облако, затем в след уплывающему кричал слова: - До встречи! Ему хотелось запомнить каждую деталь, каждую мелочь, чтобы в следующую встречу он точно смог их вспомнить. Он боялся забыть.

Он медленно шел по обветренной корке льда, каждым шагом измеряя собственный страх на выносливость, а лед на прочность.
Озеро чувствовало это. 
Он стер с него теплой рукой снежный налет, в нем отразилось спящее, потрескавшееся небо. Оно было совсем рядом. Казалось, что, пробившись сквозь сковавший воду слой сна, человек вспомнит и воду и небо. Но то ли лед был слишком прочным, то ли собственный страх. Человек отступил к берегу.   

Но теперь он не верил ни себе, ни земле под ногами. Он по-прежнему осторожно ступал по ней, как по небу мгновенье назад, все также боясь провалиться и утонуть.  И если бы звук был глазами, то стук его сердца стал бы  в них страхом.

Неторопливыми днями проплывали секунды, складывая за поворотом свои уставшие головы под палящей луной, встречали запоздалое похолодевшее солнце. Когда спал жар, человеку стало лучше, но под остывшей кожей ритмичными ударами все еще бил озноб. Он очнулся на полу перед запотевшим окном, по которому уже который час барабанил косой дождь. Небо затянула большая серая туча.