Черная Скала. Сезон 1. Серия 1. Пилот

21 августа

Я всегда любил свою семью. Любил отца, сорокалетнего, хмурого, но при этом доброго и глубокого человека, мать, заботящуюся о нашей небольшой семье, храня семейный уют и тепло, и сестру, которая была намного младше меня, а точнее, на десять лет, веселую резвую девчонку, розовощекую и вечно улыбающуюся. Каждый из них – это пазл, частица единой картины, которая целиком и полностью составляла фундамент моей жизни и её смысл. Так оно было на самом деле для каждого из нас, членов семейства Андерсон.
Моя семья была своего рода убежищем для меня: я никогда ничего не скрывал от родителей, всегда делился с ними проблемами, а запретных или неудобных тем между нами никогда не существовало. Оттого я и ценил их, отца Фредерика, мать Джули и сестру Анну. Меня зовут Макс, и это моя история.
В то унылое утро я проснулся с большим нежеланием. Была суббота, семь часов утра. За окном стояла мерзкая и тяжёлая погода: дул резкий ветер, срывавший листву с деревьев, растущих вдоль забора нашего двухэтажного дома, и совсем не похожее на лето августовское утро казалось нереально холодным для этого месяца. И для чего только родителям понадобилось именно в тот день, двадцать первого августа, ехать на отдых к морю, для меня оставалось загадкой. Но организованные мамой выходные обещали быть грандиозными, вот поэтому я, переборов немногочисленные капли лени и отсутствие энтузиазма, все же согласился на это небольшое путешествие.
Я любил проводить время со своей семьей независимо от обстоятельств и погодных условий. И обычно все проходило просто замечательно.
Блэк Рок – это местный пляж. Нельзя сказать, что в нем было нечто примечательное: песчаный пляж, большой и далеко уходящий за горизонт, чистый и даже в пасмурную погоду невероятно красивый. Большие черные скалы, расположившиеся прямо на берегу, нависая над головой проходящих мимо людей, но забравшись на которые можно было охватить взглядом всю близлежащую местность с высоты птичьего полета. Поговаривают, некоторые любители адреналина иногда прыгали вниз со скалы в море, но я, честно говоря, никогда бы не решился на такие трюки: уж очень высоко и опасно даже несмотря на то, что я имел первый юношеский разряд по плаванию. И вот именно туда моя семья собралась в наступивший уикенд, чтобы провести последние деньки уходящего лета.
Вся провизия и вещи были собраны ещё с вечера, потому что мой до безобразия пунктуальный отец, выполняющий абсолютно все по своему графику, попросил всех к девяти часам утра быть готовыми к выезду. Наш небольшой семейный джип вместил приличных размеров чемодан, раскладную палатку и сложенные матерью четыре пледа. Когда я выглянул в окно, мать и отец уже хлопотали на улице перед домом, и я понял, что проснулся немного позже намеченного.
Я снял свой телефон с зарядки. Невероятно, но в папке «входящих» не было ни одного сообщения. Это меня очень расстроило. Но об этом чуть позже. Я протянул руку к тумбе и, открыв полку, вытащил оттуда маленькую коробку, подарочную, в каких хранят драгоценности. Внутри лежало кольцо. Я смотрел на него каждое утро. Небольшое, как раз на палец утонченной девушки, с небольшим, но очень красивым черным камнем. Не подумайте, это никакая не бижутерия. И я не прихвостень богатых родителей, которые выделяют бюджет под каждую мою «хотелку». Это кольцо встало мне почти в полгода упорной работы. И я уже наметил дату, когда я подарю его моей самой любимой, самой дорогой. И всё у нас будет хорошо. А как же иначе?
Надев серую майку, рубашку и старые штаны цвета хаки, я натянул кеды и поспешил спуститься на первый этаж.
Анна, моя несносная, но, безусловно, любимая сестра, уже сидела на кухне, поедая третью порцию йогурта: вероятно, воспользовалась отсутствием наблюдения родителей и решила опустошить холодильник. Такая уж она у нас была: любимое занятие – поесть. Ну, что поделать, она еще растущий организм, а значит, пусть ест сколько хочет.
Анне было восемь лет. Это была невысокая девочка со светлыми волосами, обычно заплетенными в две косы, падающими на плечи, миловидным веснушчатым лицом и  карими раскосыми глазами. Сегодня Анна была одета в синий спортивный костюм. Она вообще предпочитала свободный неформальный стиль одежды. Я всегда ценил сестру за ее естественность, и хотя порой ее слова и поступки были даже немного грубыми и неуместными, зато она всегда делала это честно. Родители иногда называли «крепким орешком», а я шутил, что ей слегка не хватает до весовой категории Брюса Уиллиса.
С полным ртом йогурта пожелав мне доброго утра, Анна проследила взглядом, как я дошел до холодильника, и открыла четвертую упаковку творожного десерта.
–Ну, ты и проглот, Анна. Сколько можно есть? С такими темпами не влезешь в сиденье отцовского автомобиля, – усмехнулся я, достав из холодильника сыр и ветчину. Молочные продукты – это, кончено, хорошо, но я любил плотно завтракать
–А, ну тебя, – ответила сестра. – Я ем столько, сколько хочется, а не столько, сколько нужно. Вот. Ты давай по-быстрому, раз-два, кидай в рот свои бутерброды, или как хомяк – за щеку, и в дороге доешь. Родители ждут нас у дома с минуты на минуту.
–Мой будильник, кажется, сломался… - сказал я, почесав затылок. – Ну или мы с ним перешли в фазу отношений взаимного игнора… Одно из двух.
–Надо было попросить меня. Я за раз тебя подняла бы, - ухмыльнулась Анна, разделавшись с творожным десертом. Видимо, на этом ее завтрак, слава богу, завершился.
–Нет уж, спасибо. После того случая, когда ты взорвала новогодний фейерверк в шесть часов утра под моей дверью, я, пожалуй, больше с тобой связываться не стану, - засмеялся я, хотя в то утро мне было совсем не до шуток.
–Зато было весело, - пожала плечами сестра, соскочила со стула и направилась к выходу из кухни.
–Ага. Я помню, как ты после очищала целый день стену в коридоре от сажи. Просто безудержное веселье было. Ну, прямо-таки на лице твоем читалось.
Мой сарказм Анна, видимо, не оценила. Покинув кухню, она оставила меня наедине с самим собой. Проглотив за раз несколько безумно вкусных бутербродов (спасибо моей маме: она знает, как сильно я люблю гауду и вчера купила именно этот сыр), я выпил стакан молока. Последовав примеру сестры, пытаясь ни о чем не думать и настроиться на позитив, я вышел из дома.
Я дивился тому, что родители все-таки решили ехать на Блэк Рок в этот уикенд несмотря на то, что синоптики уже второй день упорно пророчили сырую дождливую погоду на грядущие выходные. Но, как говорится, против лома нет приёма: раз мой отец сказал, что мы поедем, значит, даже конец света не станет помехой его планам. Надев на плечи черную толстовку, я накинул капюшон, стараясь хоть как-то согреться. Конец лета – а воздух на улице как в последний день осени. Просто жесть.
Отец уже сидел за рулем, ожидая, пока семья, наконец, разместится в машине. Мать как обычно суетилась, пытаясь проверить, все ли она взяла и ничего ли не забыла. Подлетев ко мне, она начала меня ощупывать, что показалось мне крайне смешным. Ну, и ко всему прочему, это было достаточно щекотно. Мама словно проверяла, не забыл ли я взять с собой ухо, руку или, прости господи, что-то еще, без чего не обойдусь на семейном отдыхе.
–Мам, ну прекрати, - смеясь, выдавил из себя я. – Я готов. Ничего не забыл. Дай, я в машину залезу. А то уже замерз ужасно. Еще чего простужусь, и буду пить микстуру все два дня.
–Типун тебе на язык, - отмахнулась мать. – Ты тепло одет, значит, не заболеешь.
–Мам, поехали, – обняв её, сказал я и повел ее в машину. Мама всегда была такой, но благодаря этому мы никогда ничего не забывали. Мать была чем-то похожа в этом смысле на отца: оба они были крайне практичны.
В дороге я слушал музыку, как и обычно. Такое уж у меня было пристрастие. Я везде ходил с айподом и в наушниках: на занятиях, на утренней пробежке, в спортзале и даже если было необходимо просто выйти в булочную за батоном. Разумеется, предвкушение полутора часов езды в отцовском автомобиле натолкнули меня на мысль о том, что айпод мне сегодня точно будет необходим. Наслаждаясь композицией LinkinPark, я глядел в окно. Анна снова что-то читала: она обожала читать, в основном фантастику, но нельзя было сказать, что сестра была прихотлива в выборе литературы. Порой мне казалось, что она в два присеста могла проглотить абсолютно любое издание, от книг о Гарри Поттере до сложной художественной прозы. Едва ли все знания, которые Анна черпала из чтения, помогали ей чем-то, но зато она, в отличие от своих многочисленных подруг, хотя бы делом занималась, а не теряла время на бесконечные и бесполезные гулянки по местному МОЛу. Мама что-то без умолка рассказывала отцу, который, по своему обыкновению, делал понимающий вид и кивал, неотрывно глядя на дорогу. Эта картина заставила меня улыбнуться. Мои родители были самыми лучшими в мире: оба понимающие, умные и терпимые. Наверное, поэтому я ни разу не видел, как они ссорятся. Честно говоря, на моей памяти есть лишь одно воспоминание, когда мама и папа повздорили, но тогда речь шла о покупке дома, и целью каждого было доказать, что он желает лучшего для своей семьи (все-таки выбор дома – дело не простое), так что, по-моему, это за ссору не считается.
Отец свернул на боковую дорогу. Это было достаточно странно, ведь центральная трасса должна была вывести нас на Блэк Рок. Видимо, папа что-то задумал. Я снял наушники и услышал окончание того, что с таким задором рассказывала мать. Что-то о том, как она на прошлой неделе узнала, что соседский сын Алек Браун победил в городской олимпиаде. Надо же, Джереми учился в одном потоке со мной, а я даже и не знал, что у нас в школе какие-то олимпиады были.
–Пап, а чем тебя центральная дорога не утроила то? Мы что, сменили курс? – сказал я отцу, который, очевидно, достаточно сильно обрадовался, что кто-то, наконец, сменил тему и перебил маму.
– А так будет короче, - ответил он мне. – Я вчера смотрел карту – так мы сэкономим полчаса и будем у побережья уже минут через пятнадцать.
Я снова выглянул в окно автомобиля. Мы ехали по лесной заасфальтированной дороге всего с двумя полосами. Мы никогда раньше не ездили этой дорогой, и, честно говоря, все вокруг напоминало какую-то неведомую глушь.
– Семейный отдых в холодине под дождем. Кажется, я что-то упустила? В мэйнстриме у нас нынче воспаление легких? – на секунду оторвавшись от книги, проговорила Анна, – и в машине дубак. Ужас.
–Все будет хорошо. Мы взяли теплые пледы, свитеры, три больших термоса с кипятком. И палатка у нас тоже есть. Не замерзнем. Тем более у моря постоянно работают разные кафе и бары. Если уж совсем будет все плохо, пойдем туда, - проговорила быстро мама.
–Никаких кафе и баров, - наотрез заявил отец. – У нас семейный отдых. И в багажнике есть все, что необходимо для него. Проводим время, как запланировали.
«Все по плану». Фирменный стиль отца. Что-то внутри меня широко заулыбалось. И айпод словно читая моё настроение, подбирал нужные треки. «Bring me to life». Обожаю. Я вновь надел один наушник. В этот момент мой мобильный телефон завибрировал. Наверное, это Молли. Да, забыл сказать. У меня есть девушка. Ее зовут Молли, и она само совершенство: добрая, понимающая, умная. Таких девчонок нынче не сыскать. Мы с ней дружим с детства, а встречаться стали лишь полгода назад, когда в один из летних вечеров между нами проскочила какая-то искра и мы поняли, что наши отношения перешли на новый уровень. С тех пор я стараюсь делать каждый ее день особенным. Мы часто ходим в кино, в парк развлечений. Я угощаю ее мороженым или сладкой ватой, а она смешит меня своими рассказами. Да-да, это еще одна замечательная черта Молли – у нее потрясающее чувство юмора и она невероятно смешная, в хорошем смысле этого слова. Вот и сейчас в СМС сообщении она пожелала мне удачной дороги и приложила к тексту целующий смайл. Ну, да, вы скажете: слишком сладко. Но разве это ненормально для людей, которые вместе почти всю сознательную жизнь? Конечно, я хотел, чтобы Молли поехала на отдых с нами, тем более родители очень любят ее и обычно всегда рады, когда она рядом со мной. Но касаясь сегодняшней поездки, родители держались мнения, что семейный отдых должен оставаться семейным, и что уж как-нибудь мы переживем разлуку на два дня. От сердца отлегло, когда я открыл сообщение. Мне показалось, что Молли расстроилась, что я не смог уговорить родителей взять её с нами. Но мы никогда друг на друга не обижались всерьёз. Хвала небесам, и этот случай не стал исключением.
Анна поняла, что за сообщение мне пришло, и демонстративно закатила глаза. Она ничего не имела против моей девушки, но такая уж у неё была забава – дразнить меня, когда я переписываюсь с Молли.
–Вы как стереотипная парочка из диснеевской сказки, – проговорила она с сарказмом. – У тебя сахарного диабета не будет от всей этой патоки?
–Анна, слушай, ну никто ж тебя не заставляет переписываться. Ты можешь просто перестать себя так вести? – нейтрально отнесшись к словам сестры, сказал я, отправив Молли тот самый «поцелуйчик».
–Да ладно, брат, расслабься. Сегодня обещаю быть паинькой.
Я улыбнулся, надел второй наушник. Если верить словам отца, то ехать оставалось совсем недолго. Я закрыл глаза и попытался ни о чем не думать. Некоторые тревожные мысли меня все-таки беспокоили, но все же я старался расслабиться.
Мой полудрем нарушило внезапное резкое движение автомобиля. Открыв глаза, я ухватился за спинку переднего сидения, придавив собственное тело к заднему креслу. Пытаясь сообразить, что происходит, в испуге я воскликнул:
–Пап! Что ты делаешь???
Отец по каким-то причинам резко сдал в сторону, а затем, пытаясь остановить автомобиль, развернул его боком. Мама тоже не на шутку испугалась. Тяжело дыша, она в полушоке произнесла:
–Фред! Что это было? Мы же чуть в аварию не попали!
–Там что-то на дороге. Что-то огромное лежит. О господи…
Отец отдышался и попытался как можно быстрее собраться с мыслями.
–Я выйду, посмотрю, а вы сидите, не выходите из машины, - наотрез заявил он, открывая дверь автомобиля.
–Там правда что-то лежит! – сказала Анна, пытаясь разглядеть нечто большое, лежащее посреди трассы.
Отец вышел из машины. Мама обернулась к нам с сестрой.
–Так, все целы-невредимы? – суетливо спросила она.
Я кивнул. Да, это было страшно. И неожиданно. Но все действительно были целы. И это главное. Я понимал, что сейчас мама заведется и будет устраивать бурю в стакане воды. И непременно потом придется еще несколько дней выслушивать ее речи о том, как все плохо могло бы закончиться. Выдохнув, я  положил руку маме на плечо и сказал:
–К счастью, все живы. Ничего страшного не случилось. Мы уже почти на месте. Сейчас дождемся отца и поедем дальше. И ничего опасного не произойдет. Ок?
–Боже, я так испугалась за вас. Такого раньше никогда не было, Фред водит машину уже больше двадцати лет, и я…
–Мам! – перебил я эту суетливую женщину, слова из которой, казалось, сыпались непроизвольно и бесконтрольно. – Прекрати нагнетать, хорошо? Ничего ведь не случилось. К чему сейчас истерики. Успокоимся и забудем об этой маленькой неприятности, хорошо? Мы же не позволим ей омрачить наши выходные? Нет, конечно, не позволим. И не только ей, а вообще ничему. Что бы ни случилось, все будет хорошо. Я обещаю.
Мама закрыла глаза, помолчав несколько секунд, затем открыла глаза и улыбнулась мне и Анне, которая, в отличие от нее, была самим спокойствием. Отец все еще был на улице. Он стоял над огромным существом, преградившем дорогу автомобилю.
-Ну, хорошо. С этим разобрались, - внезапно заговорила сестра, пытаясь открыть закрытую дверь автомобиля. – Но что папа там делает так долго? Что бы там ни было на дороге, разве это нельзя объехать?
-Вот, называется, и срезали полпути. Нет уж, не надо нам таких приключений! – откинувшись на сиденье, сказала мама. – Дождемся вашего отца. Максим прав. Причин для паники нет. Все хорошо.
Наступило неловкое молчание. Анна все пыталась что-то сделать с ручкой двери, наотрез отказываясь признавать тот факт, что дверь была заперта. В этом даже было что-то забавное. Мать совсем погрузилась в тревожные мысли, и стало совершенно неясно, сказать ей что-то, чтобы просто отвлечь и успокоить, или лучше пока не трогать.
 Отец, действительно, задерживался. Что можно было делать так долго на трассе стоя рядом с неким существом, по странным обстоятельствам оказавшимся посреди дороги? Спустя полминуты папа вернулся в автомобиль.
 -Ну, что, поехали? – взбудоражено произнес он, заводя машину.
-Пап, что там было? – озвучил я мысли всех, кто ждал появления отца, который, услышав вопрос, едва ли с энтузиазмом спешил дать на него ответ. Но, видимо, понимал, что это неизбежно и поэтому коротко ответил.
-Мертвый медведь. На дороге лежит мертвый бурый медведь. Не знаю, что произошло, да и знать не желаю. Все? Удовлетворили своё любопытство. А теперь мы продолжаем наш путь на Блэк Рок.
-Ага, Фредерик, - резко сказала мама, пытаясь подавить в себе зачатки истерики. – И давай на этот раз внимательнее, когда смотришь на дорогу.
Было очевидным то, что она злилась на папу. Но ссору затевать не хотела. В нашей семье не верили в предзнаменования или дурные знаки, но сейчас в машине все были в состоянии испуга, в той или иной степени. Кто-то показывал своим поведением страх, кто-то его тщательно скрывал. А меня, как и с самого начала, одолевало странное чувство, что я не должен ехать. Никто из нас не должен быть сейчас здесь. Словно чувствуешь, что не нужно чего-то делать, а все-таки под давлением продолжаешь делать.  Дурное предчувствие усилилось и сейчас не давало мне покоя. Всю оставшуюся дорогу никто не проронил ни слова. Гробовая тишина.

***

20 августа

Больше круглые настенные часы показывали полвосьмого вечера. Как обычно, я закончил тренировку к этому времени, и последовал в раздевалку. Джереми сегодня закончил подходы раньше меня и, вероятно, уже успел принять душ. В раздевалке никого не было. Открыв свой шкафчик, я снял потную майку и положил ее в отдельный пакет.
-Ты как? – спросил Джереми, выйдя из душа, обмотав полотенце вокруг бедер. – Ты в порядке? Сегодня ты, я вижу, не в форме. Даже свой вес не поднял. У тебя какие-то проблемы? Может с Молли что-то не так?
Я покачал головой в знак отрицания, сделав большой глоток негазированной воды. Но ведь частично Джереми был прав: я, действительно, чувствовал себя не очень хорошо, странная усталость расплывалась по телу, а призрачная тошнота то приходила, то уходила. Зайдя в душевую кабину, я решил освежиться и принял холодный душ.
-Нет, правда, все в полном ажуре, - громко сказал я из душа другу. – Правда, мои предки собираются завтра тащить всю семью на Блэк Рок. Не то, чтобы меня это сильно расстраивало, нет, просто холодно как-то уже для выездов на природу.
-А с каких пор ты такой нежный? Боишься вернуться с кашлем? – съязвил Джереми, за что в него прилетела мокрая мочалка.
-Ну, можешь сбежать от них. Мои родители уехали в Грецию на две недели. Устроим вечеринку, - азартно предложил Джереми, когда я вышел из душа и начал одеваться.
-Эй, что за бред ты несешь. Ты же мой лучший друг. Должен вразумлять меня, верно? – произнес я, натягивая коричневую майку. – Знаешь, Молли тоже не в восторге. У неё были какие-то планы на эти дни. Но и со мной она поехать не сможет, родители хотят провести уикенд в узком семейном кругу. Я не могу отказаться от этой поездки. А ты знаешь моих маму и папу: разве их переубедишь?
Джереми уже собрался и ждал меня. Мы дружили с этим парнем с самого детского сада, то есть почти всю сознательную жизнь. Он знал обо мне все, как и я о нем. Я считал Джереми своим братом, то есть частью моей семьи, и, конечно, иногда я готов был убить его, но убить за него – всегда. С ним мы тренировались, зависали на школьных вечеринках, и даже с Молли когда-то познакомил меня именно он.
Как обычно, мы с Джереми возвращались с тренировки вместе, поскольку жили недалеко друг от друга. Я поспешил одеться, накинул свою кожаную куртку и перекинул рюкзак через плечо. Мы вышли из здания фитнес-центра и направились вниз по улице.
–Ты там смотри осторожнее, - сказал Джереми после моего монолога о том, что на пляже  в пасмурную погоду веселья будет чуть больше, чем на концерте Барбары Стрейзанд. - На Блэк Рок очень крутые скалы. В прошлом году, летом, когда мой знакомый ездил туда с семьей, его сестра упала со скалы, сломала руку и чуть не утонула – там бешеные ветра. Была даже передача по местному каналу, может, помнишь…
-Глупости, - отмахнулся я, хотя, по правде, слова друга меня слегка встревожили, но я не подал вида. – Ты думаешь, меня сдует ветром? Думаю, на этот счет точно не стоит беспокоиться. Все будет хорошо.
–Это большая загадка, конечно, – пожал плечами Джереми. – Конечно, пляж там большой, море и всё такое, но ведь о нём ходят дурные слухи, а люди всё равно тянутся туда.
–Ну, так городок у нас небольшой, мест для отдыха немного. А море – кто ж его не любит, - рассуждал я.
На самом деле, я тоже слышал много рассказов о Блэк Рок и никогда не задумывался, какие из них правдивые, а какие – лишь преувеличенные слухи. Мой телефон неожиданно завибрировал. Я посмотрел на дисплей – сообщение от мамы с вопросом, когда я наконец-то уже буду дома. Я написал, что через пять минут буду.
–Ты чего такой кислый? – спросил Джереми. Он заметил на моём лице разочарование.
–Молли. С момента нашего разговора о том, что родители против, чтобы она поехала с нами на Блэк Рок, от неё ни сообщения, ни звонка.
–Брат, Молли – умная девчонка. Думаешь, она обиделась? Глупости. Наверное, просто занята.
–Наверное, – отчеканил я и бросил телефон в карман.
Меня беспокоило нагнетание дурных мыслей в моей начинающей болеть голове, и я поспешил сменить тему, спросив у друга о том, планирует ли он оставаться в школьной команде по футболу с сентября. Выпускной класс – дело не шуточное. Затем мы поговорили ещё о каких-то не особо важных вещах, а потом Джереми рассказал мне историю, которая произошла с его отцом несколько недель назад и которая больше походила на анекдот, и она меня рассмешила. Джереми – уникален, он всегда мог без особого труда поднять мне настроение в любой ситуации.
Кажется, снова собирался дождь. По небу прокатился раскат грома. Погода совсем сошла с ума, подумал я. Последнее время, дожди шли нескончаемо. Хотелось уже скорее прийти домой и отведать мамин пирог с капустой. Мы поспешили по улице, которая вела к нашим домам, моему и Джереми. Кожа на руках ощутила первые капли грядущего ливня.

***

21 августа

Пляж был прекрасен. Как и ожидалось, день выдался ветреным и довольно холодным, но даже это не испортило красоту нашего замечательного Блэк Рока. Мама позаботилась о том, чтобы никто не замерз, и уже по приезде раздала нам теплые вязаные свитеры, строго наказав надеть их немедленно. Поставили палатку, развели костер из веток, которые нашли недалеко от пляжа, и небольшого количества угля, которого отец взял с собой. Уселись вокруг костра и жарили зефир. Мать с отцом рассказывали истории из своей молодости (а это делать они очень любили). Истории, правда, были всегда занимательными и интересными. Например, сегодня мама решила нам поведать о том, как однажды, ещё до свадьбы, встречалась с одним парнем, который, как оказалось, был никем иным, как разведчиком от отца, который в свою очередь был очень стеснительным и боялся сам подойти к одной из университетских красавиц. Папа, хоть и залился краской, был не против этого рассказа, добавив, что в те годы никогда и не думал, что мама вообще обратит внимание на «дохлого очкарика». Мораль была такова: настоящая любовь не знает ни причин, ни логики.
Спустя примерно час я откололся от общей компании, сославшись на небольшую головную боль, и решил немного прогуляться по вечернему берегу, вслед выслушав от матери стандартную инструкцию по безопасности. Меня и умиляло, и одновременно раздражало, что она относилась ко мне порой, как к ребенку. В такие моменты я понимал, насколько сильно  люблю маму и насколько сильно она любит меня.
Воздух был свеж и чист. Обожаю морской воздух. Есть в нем что-то безмерно притягательное, что-то волшебное и неповторимое. Когда закрываешь глаза, вдыхаешь дивный аромат морского берега и слышишь шум воды и волн, набегающих одна за другой на берег, порой омывая ноги холодной соленой водой, кажется, что оказался в сказке, как бы банально это ни звучало. Ощущение уединения, покоя и гармонии. Отчетливо видишь и ощущаешь улыбку внутри, прямо в сердцевине души, и абсолютно точно понимаешь, что ты не кто иной, как счастливый человек. По-настоящему, без фальши и самообмана.
Всё-таки мне очень нравился этот пляж. Чуть в сторону от места, где моя семья разбила палатку, местность была словно «огорожена» скалистыми обрывами, которые выглядели величественно и устрашающе одновременно. Не зря это место назвали «Блэк Рок». Было что-то мистическое здесь, на этом пляже. Что-то, что мне еще предстояло узнать. Как я и предполагал, я и моя семья стали сегодня единственными посетителями «Блэк Рок». С сумерками становилось все холоднее, и я даже пожалел, что не послушал маму, которая уговаривала меня надеть поверх толстовки куртку. Немудрено, что пляж пустовал. Наверное, только мы такие ненормальные, что решили в холодные времена устроить отдых на открытом воздухе. Периодически растирая ладонями плечи, делая попытки согреться, я просто шел вдоль берега, то закрывая глаза, то глядя на пролетающих над головой и громко кричащих чаек, то просто всматриваясь в горизонт, где, оставляя золотистую дорожку на воде, уже почти исчезало солнце.
Я много думал о Молли. О своих чувствах к ней. Все кругом, включая наших с учителей, давно уже прозвали нас «женихом и невестой», но насколько все это реально и серьезно? Конечно, я очень сильно ее люблю: с ней был мой первый поцелуй, да и знаю я Молли еще с младших классов. Тогда, в детские годы, наши отношения были совсем не такими, как сейчас, ведь мы ещё не понимали, во что превратится наше соседство по парте и совместные лабораторные работы. Казалось бы, все намного крепче, чем у людей, которые влюбляются по молодости и, утонув в «воздушных замках», даже не удосуживаясь узнать друг друга как следует, совершают огромное количество ошибок. Нет, у нас с Молли все по-другому. Наверное, мы и правда суждены друг другу, если более чем за десять лет нашу с ней связь так ничто и не сломило. Наверное, это и была та самая любовь, о которой слагают поэмы, пишут песни и снимают кино. Та любовь, в существовании которой многие в наше время просто-напросто даже не верят.
Много мыслей меня посетило о Джереми. Это мой лучший друг, если вы не забыли. Обожаю этого паренька. Когда у меня спрашивают, что такое «друг», я всегда вспоминаю его. И просто привожу этого парня в пример. Это нечто большее, чем общение, приятное времяпрепровождения вместе, общие интересы и занятия. «Друг – это одна душа на два тела» - сказал Аристотель. Вот это практически точное описание моих взаимоотношений с Джереми. Не описать, насколько сильно я ценю этого человека, насколько мне он нужен, насколько дорог. Конечно, мы редко выказываем друг другу что-то подобное всем этим сентиментам, но оба прекрасно знаем о чувствах друг друга. Порой, проводя слишком много времени с Джереми на тренировках, на школьной игре или, допустим, в бильярде, я начинаю наблюдать, как Молли выказывает недовольство из ревности. «Ты проводишь с ним больше времени, чем со мной…» и бла-бла-бла, в таком духе, ну вы понимаете… Глупости, конечно, да и она сама это прекрасно понимает, но это женщины, со своей логикой, которую нам, парням, увы, понять не дано. Что и к лучшему, я считаю.
А затем я снова думал о семье. По мне, семья – это главное, что вообще есть в жизни у человека. А еще дом. Не стены, а ощущение. Очаг и уют. Уверенность, что есть куда вернуться по окончании занятий или тренировок, Понимание того, что есть люди, которым ты дорог настолько, насколько и они дороги тебе. Я счастливый человек. У меня всегда было все в порядке на этих фронтах. И кто бы мне ни говорил, что жизнь – полный отстой и череда разочарований, что дружба и любовь в современном мире в девяносто процентах случаев не оканчиваются ничем хорошим, какую бы статистику неполных семей мне ни приводили на уроках в школе, я  очевидец, что счастливые крепкие отношения и идеальная семья не что-то сверхъестественное и из ряда вон выходящее явление. Или, возможно, мне просто очень повезло в этой жизни. Так или иначе, у меня есть мама, отец, сестра, любимая девушка и лучший в мире друг. И эти взаимоотношения сильнее и крепче любых алмазов. И все это более чем реально, поверьте мне, друзья.
А тем временем незаметно пролетел целый час. Кажется, я зашел уже очень далеко от палатки моей семьи и, догадываясь, что мама поднимет тревогу из-за моего длительного отсутствия, решил повернуть обратно, пока совсем не стемнело. Ускорив шаг, я надеялся добраться до палатки за полчаса. Может и меньше. Только сейчас я заметил в полной мере, насколько околели от холода мои ноги и руки. От быстрого шага я понемногу стал разогреваться. Пройдя около пятисот метров, я отчетливо услышал чей-то негромкий плач.
На бревне у подножья скалы, укутавшись в старое, изъеденное молью пальто, сидела, сгорбившись, какая-то женщина. Вероятно, ей было очень холодно и плохо. Я никогда не боялся незнакомых людей, чувствовал себя открыто по отношению к ним, легко вступал в диалог. Однако сейчас что-то заставило меня дико волноваться. Не знаю, что со мной внезапно произошло, но все внутри сжалось, словно это плакала не странная незнакомая женщина, а кто-то из дорогих и любимых людей. Я просто остановился и стоял, глядя на нее, пытаясь найти в себе силы и решительность подойти. Разумеется, вариант «просто уйти» для меня был исключен. Я не мог игнорировать такую картину.
Женщина меня увидела. Она приподняла голову, показывая мне заплаканные глаза, и в тот момент я понял, что больше просто стоять и молчать нельзя. Я сделал несколько шагов к ней, готовый задать вопрос и узнать, что заставило незнакомку так огорчиться.

***

Шок захлестнул меня. Я словно оказался между двумя мирами, названными «ДО» и «После». Что-то внутри меня умерло, превратилось в окаменевшую твердь. Я превратился во что-то сухое и безжизненное, разрывающее изнутри невыносимой болью. Слезы перестали казаться мне чем-то необычным, привязанным лишь к какой-то определенной ситуации: они стали частью меня, неотъемлемой, я упивался этим горько-соленым напитком смерти.
В чем же суть этой смерти? Почему она страшнее всего ранее познанного моей душой? Собственное увядание вполне возможно предотвратить, остановить на полпути  или, в крайнем случае, попытаться возродить утонувшее во тьме естество. Что же делать, когда твоя гибель наступила в результате смерти всего самого дорогого вокруг, того, без чего человек не мыслит ни себя, ни своей жизни. Да, именно жизни, а не серого бессмысленного существования? Когда кануло в небытие то, что ты любил, те, кого ты любил, то, чем ты любил. Начинаешь дышать чуть чаще, чем обычно, неровно, порой задерживая дыхания, думая о том, что случится, если возобновить его уже не выйдет, если воздух внезапно откажется поступать в легкие, сочтет это бессмысленным. Надеешься поймать хотя бы одну мысль из миллиарда, кочующих в твоем нездоровом мозге, и осознать, что нет сил злиться, что все эти самые мысли предательски бегут прочь. И ты просто закрываешь глаза в уверенности, что физическая смерть – это всего лишь покой, идеальный покой, тишина, безмятежность, за которой люди идут всю жизнь, сбив ноги в кровь.
Но что же делать, если ты по воле злой или не очень злой судьбы совершенно внезапно оказался сильным и не дал року себя преломить? Куда идти, когда душа рвется прочь с поля брани, прочь от того места, где не осталось больше ничего, кроме мертвых тел, иллюзий, пустых и бессмысленных, и надежд, которые уже никогда не оправдаются? Я открываю глаза. Я оказался этим человеком. Мне предстоит долгий путь. Смерть – только начало.

***

30 августа
Коренастый мужчина лет сорока, на котором полицейская форма смотрелась скорее нелепо, чем мужественно, уверенным шагом направлялся к дому семьи Андерсон. День был холодный, поэтому он шел очень быстро, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей. Семья, в которую направлялся мистер Гамильтон Труб, а именно так и звали этого полицейского, была ему хорошо знакома, в основном из-за того, что Фредерик Андерсон когда-то, много лет назад, был его одноклассником и после школы они оставались приятелями. А дети Андерсонов славились в округе своей прилежностью, и даже сам Гамильтон часто ставил их в пример остальным непослушным буйным подросткам. Отчасти поэтому сегодня он шел в гости к этой замечательной семье с большим нежеланием и тревогой на сердце. Вы спросите, где здесь логика? Все просто. Сейчас вы все поймете.
Минуя калитку, мистер Труб поднялся на крыльцо дома и несколько раз постучал в дверь. Через некоторое время полицейскому открыла миссис Андерсон. Вид у нее был, мягко выражаясь, жуткий: огромные синяки под красными, уставшими глазами, словно эта женщина не спала много дней, кожа ее была бледной, волосы растрепаны. Миссис Джули Андерсон, несмотря на усталость и изнеможённость, учтиво пригласила полицейского в дом.
-Здравствуй, Гамильтон, - тоненьким, совсем слабым голосом прощебетала она. – Ты с новостями?
-Да, Джули, - кивнул он, проходя в гостиную. – А где Фредерик? Анна?
-Анна в моле, покупает принадлежности для школы. Фредерик уехал по делам. Я одна осталась. Нет сил что-либо делать. Пришлось уйти в отпуск. Плевать если уволят. Все равно уже, все равно…
Казалось, миссис Андерсон разговаривала сама с собой. Все ее состояние казалось неадекватным, а речь больше походила на бред сумасшедшего. При этом голова женщины непроизвольно тряслась, словно стала невыносимо тяжелой. Гамильтон все прекрасно понимал. Поэтому не сразу переходил к главному. Вообще-то он рассчитывал застать семью Андерсон в полном составе, но не все шло по плану.
Неделю назад без вести пропал сын Фредерика и Джули, Макс. Все произошло неожиданно и крайне странно, во время семейного уикенда на местном пляже Блэк Рок. По официальной предварительной версии парень забрался на скалы и упал в море, отчего потерял сознание, предположительно, от ушиба и утонул. Однако все понимали, что эта версия лишь нелепая отмазка, потому что тело не было обнаружено ни в пределах, ни за пределами пляжа, ни в море, даже после тщательного обыска оперативной группы. Разумеется, вся семья также не сидела без дела: листовки, объявления, даже вещание по местному радио – все, что было в силах и в возможностях миссис и мистера Андерсон делалось незамедлительно. Все же результатов не было, и бедная семья жила в адском напряжении уже девять дней.
Гамильтон приходил к ним в гости один раз в два дня, чтобы поделиться новостями. Конечно, телефонная связь все еще существовала, просто, как было сказано выше, мистер Труб был другом мистера Андерсона и оказывал также моральную поддержку. Миссис Андерсон заварила гостю зелёный чай с липовым мёдом и пригласила разместиться в уютном кресле.
-Ну как ты, Джули? Держишься?
Джули кивнула.
-Ну, а куда ж я денусь, Гамильтон. Жду, когда мой мальчик найдется. Все вокруг только и говорят о самом плохом и страшном. Но материнское сердце чувствует, что Макс жив. Я знаю. Что-то произошло. Но он жив.
-На самом деле, - тяжело вздохнул полицейский, - никаких новостей о твоём сыне нет. Поиски сегодня утром прекращены. Мы обыскали все, Джули. Максима нет ни на суше, ни под водой. Конечно, дело полиция не закрывает, но…
-Что «но»? – резко одернула гостя миссис Андерсон. – Что, «Но», Гамильтон? Вы что, вот так просто возьмете, и прекратите искать моего мальчика? Что же это за полиция у нас, которой наплевать на людские жизни? Как же так???
-Успокойся, Джули. Дай мне все объяснить, - начал Гамильтон, прекрасно понимая, что того не желая, внезапно перегнул палку. Не стоило все-таки сразу начинать с главного. Нужно было идти постепенно. Но теперь поздно. Миссис Андерсон загорелась яростью. Голова ее затряслась еще сильнее, можно было подумать, что у женщины случился истерический припадок. Глаза буравили Гамильтона насквозь взглядом, полным гнева.
-Давай. Объясни мне! Объясни мне, как работают ваши неумелые люди! Если они элементарно, Гамильтон, элементарно не в состоянии найти пропавшего человека. Великобритания – это не США, не Россия, это вообще остров! Как, скажи, как можно не найти человека? Моего сына, моего Макса…
Миссис Андерсон перешла на крик. Понимая, что диалог в таких условиях просто невозможен, полицейский встал с кресла и, подойдя к Джули, просто обнял ее. На удивление женщина в ответ не продолжила истерику, а вцепилась в гостя крепкими цепкими объятиями и разразилась громкими рыданиями. Тяжело было представить, насколько больно сейчас было этой женщине. Просыпаться каждое утро в надежде, что все происходящее – лишь ночной кошмар, бесплотный и бессмысленный. И, спустя пару мгновений, осознавать реальность происходящего и жить с этой непосильной ношей ежесекундно. Есть, заниматься делами, гулять, разговаривать. Реагировать на стук в дверь, на каждый звонок телефона, словно этот невинный звук – самое важное, что есть жизни, словно в нем сосредоточилась вся надежда на лучшее.
Несомненно, это настоящий ад для родителей – потерять своё чадо.
-Хорошо, Джули. Не плачь. Все образуется. Наша группа обыщет еще раз Блэк Рок. В два раза усерднее. Мы найдем твоего сына, - говорил он, утешая рыдающую женщину, хотя в глубине души был уверен, что Макс Андерсон погиб, просто не знал, как сказать это, чтобы не сломать Джули окончательно. Правильно ли он поступал, давая ей ложную надежду, оттягивая момент истины? Хотел бы Гамильтон, чтобы с ним поступили подобным образом? Но видеть слезы любящей матери было просто невозможно тяжело, пусть они и неизбежны.
-Спасибо, Гамильтон. Спасибо, - не успокаиваясь, повторяла миссис Андерсон, не разжимая крепких объятий. На улице послышался звук заезжающего во двор автомобиля. Мистер Андерсон вернулся домой.
-Останешься на ужин, Гамильтон? – проговорила Джули, отпустив гостя и зашагав в сторону прихожей. – Я испекла пирог с капустой. Макс его так любил. Так сильно любил…
«Конечно, в присутствии Фредерика успокоить ее будет куда легче. Я нужен им. Сегодня, пожалуй, останусь», - подумал полицейский и, одобрительно кивнув, направился в прихожую вместе с Джули встречать Фредерика.

***

После обеда разразился сильный ливень. Небо затянуло беспросветной темной пеленой. К полудню дороги превратились в совершенно невнятное грязевое месиво. Более депрессивной обстановки не придумаешь, верно? Холод, ветер, что в союзе с каплями ливня создавало хаотичный мокрый ураган, мешающий немногочисленным людям передвигаться по тротуарам, сумерки посреди дня, тусклый свет фонарей, которые сегодня оставались включенными: наверное, тот, кто управлял уличным освещением, счел нынешний день слишком мрачным. Таким он, собственно, и был. Ни больше ни меньше.
Одним из самых популярных мест для молодежи в городе была небольшая кофейня, над входом которой красовались подсвеченные желтыми фонариками большие буквы «ВК». Название неоднозначное, не правда ли? На самом деле, едва ли кто знал, аббревиатура это или просто хозяева этого заведения когда-то решили назвать свою кофейню абы как, дав любопытной молодежи возможность ломать голову и судачить о трактовке этого наименования, сидя за вечерним кофе после колледжа. Сегодня здесь было мало народа, собственно, мало кто в такое ненастье порывался выходить из дома. Внутри также тускло, как и на улице, но тепло, уютно. Интерьер со всеми многочисленными книжными полками, стенами, украшенными косо висящими на стенах картинами неизвестных художников (на самом деле, любой желающий мог разместить с разрешения администратора свою работу на свободном участке стены – такое вот креативное решение), мягкими креслами и круглыми деревянными лакированными столиками дополнялся негромкой музыкой местной радиостанции. «Кофе дня» - приятная акция, которая проходила в здесь регулярно. Ну, вы и так все поняли, что это может означать. Покупаешь чашку кофе – вторую бесплатно. Сегодня – ванильный капучино. Двойной. Один из любимых напитков Молли, молодой девушки, сидящей за дальнем столиком с парнем, ровесником. Видимо, кто-то из них сегодня получил бесплатный кофе. Парня, кстати, звали Джереми. И тому, что у обоих невероятно унылый вид, было объяснение.
Девушка выглядела весьма встревоженной. Руки, в которых она сжимала кружку с кофе, слегка тряслись. Парень, конечно, держался лучше, хотя его вид был не менее хмурым. Конечно, грустили они по одному поводу: их общий друг пропал без вести, и сегодня утром полиция города сообщила родным и близким о прекращении поиска, что автоматически приравнивалось к тому, что лучший друг Джереми и любимый парень Молли официально был признан погибшим. Конечно, верилось в это с трудом. И выносилось, впрочем, не легче. С исчезновением Макса ребята потеряли больше чем просто любимого друга: они потеряли треть единого целого, часть собственной жизни, которая нежданно превратилась лишь в бесплотные призраки прошлого. Воспоминания… Они не покидали голову Джереми и Молли. И не давали им покоя. Да, конечно, красные глаза девушки – последствие ночей, проведенных в слезах. Джереми, конечно, плакал меньше, но это не означало, что ему не было горько. Дни напролет он проводил с Молли, поддерживал ее и помогал справиться. Вдвоем они до сих пор верили, что Максим жив, хотя реальные факты указывали на обратное.
Кофе предательски быстро заканчивался, и Джереми снова и снова заказывал пару чашек напитка, отмечая абсолютное отсутствие желания покидать кафе. Ливень на улице усиливался, но теперь уже сопровождался раскатами грома. Слава небесам, «ВК» было круглосуточным заведением, и сегодняшнюю смену держал бармен по имени Седрик, приятель Молли и Джереми. Принеся поднос с кофе, он аккуратно поставил чашки на стол, бросив вопросительный взгляд на друга, словно спрашивал «Как она?» или «Ей лучше?». Конечно, Молли и не могло быть хорошо.
-Спасибо, Сед, - произнесла девушка тоненьким, совсем слабым голоском, взяв в руки теплую чашку. – Это уже четвертая. Но, кажется, не могу остановиться…
-Соболезную, ребята. Поверить не могу, что можно вот так просто исчезнуть в нашем городке…
Седрик присел рядом с Молли, приобняв ее.
-Эти уроды из полиции только вид делают, что работают. Будь то сын королевы Англии, нашли бы его, как миленького, - возмущенно говорил Джереми, несмотря на уставший севший голос. – А тут – лишь жалкая имитация деятельности. Позорище, двадцать первый век на дворе, а они человека отыскать не могут!
-Ты лучше успокойся, Джер, - пытался утихомирить друга Седрик. – Негатива и так сейчас предостаточно. Все, что мы знаем, что Макс не найден. Ни живым, ни мертвым. А значит, фактических поводов хоронить его нет, верно? Все образумится, вот увидите.
-Ох, - простонала Молли, обняв приятеля в ответ. – Чтоб мы без тебя делали. Твоя поддержка как всегда кстати, Сед. Как и твой кофе. Один вкуснее другого. Тебе бы стоило научить своих коллег этому рецепту. Ты мастер, не поспоришь.
-Да, все это, конечно, понятно. Но дурные мысли сами лезут, ничего поделать с этим не могу, - рассеянно проговорил Джереми, сразу принявшись за новый кофе.
-Я тебе так скажу: поменьше думай. Не накручивай себя. И пейте кофе. Я пойду, у меня дела. Если что – зовите, я на баре.
Седрик чмокнул Молли в щеку и удалился.
-Я вот подумал, - начал Джереми, - у вас с Максом ведь все было в порядке? Никаких ссор, непониманий? Верно? Или все-таки было?
Молли пожала плечами. Нет, конечно, как у любой нормальной пары, они ссорились и мирились, никто ведь от этого не застрахован.
-Все было хорошо, - кивнула девушка. – Я, конечно, расстроилась, что он забыл о наших планах на те выходные, но… Я ведь никак не могла подозревать. Я постоянно думаю об этом, ведь я еще и гордость свою показывала, дурочка. Я дурно поступила, ты знаешь… Но если бы я знала…
–Не думай об этом, - заёрзал на сиденье Джереми. – И не вспоминай. Сейчас это уже не важно. Самое главное, что Макс не найден, как бы то странно ни звучало. Сед прав, тела нет – значит здесь что-то нечисто.
–Ну, вот о чем ты сейчас, а? – устало пролепетала Молли.
-Может быть, у Макса были какие-то проблемы в семье, о которых мы с тобой не знали? У них же был «узкий семейный круг», куда он не допускал ни тебя, ни меня. Так вот, я всё чаще думаю, что в этой истории концы с концами не сходятся.
-Эй, ты на что это намекаешь? – нахмурилась Молли. – Ты думаешь, что он…?
-Ну да, - закивал Джереми. Сейчас его поведение напоминало что-то неадекватное, а сам парень был похож на душевно больного. – Сама подумай. Блэк Рок – одно из самых скучных и безопасных мест. Да, скалы. Ну и что, с какого перепуга Максу приспичило лазить по скалам? Да, дурная слава. Но по факту там ведь никто никогда не исчезал. Таким вот странным образом. Рассуждай. Тела Макса нет. И пропал он совершенно внезапно, в совершенно хмурый, пасмурный день, когда пляж Блэк Рок пустует. Вероятность несчастного случая – один на миллион.
-Я не понимаю, к чему ты клонишь, Джер… - честно призналась Молли, пытаясь разобраться, но она настолько устала, что не могла анализировать сказанное другом.
-Так может, пропавший хотел исчезнуть сам? – завершил свою теорию парень. – Только если так, то на это у него должны были быть причины, и крайне веские.
-Да что ты такое говоришь, Джереми! Бред полный! Ну, зачем, по-твоему, ему было так поступать? Ну какой мог быть мотив?
Джереми замолчал. Ну, конечно, он нес полную несуразицу. Как такое вообще могло случиться? Наверное, просто стоило отдохнуть. Уставший мозг внезапно стал выдавать немыслимые перлы, после которых парень сам себе удивлялся.
-Попросту, мой разум отказывается от идеи того, что Макс погиб, - наотрез заявил он. – Вот не верю, и все тут! Иначе вся ситуация стала бы походить на сценарий какого-нибудь детективного триллера. И весьма неправдоподобного, заметь.
Хлопнула входная дверь и на пороге кафе появился высокий мужчина в темно-коричневом плаще с поднятым воротником и в шляпе, кстати, крайне старомодной и потертой. Видимо, скрываясь за своим одеянием, эта персона пожелала превратиться в своего рода невидимку. Пройдя к барной стойке, он уселся на высокий стул и заказал что-то у Седрика. Судя по стакану, это был алкогольный напиток.
-С ума сойти, кому-то кроме нас с тобой в такую погоду тоже дома не сидится, - покачала головой Молли, украдкой взглянув на странного посетителя. – Джер, я не знаю, что тебе сказать на твои размышления. Я вообще мало что понимаю. Знаешь, у нас было с ним все хорошо. Относительно. Да, из-за того, что он отказался проводить со мной выходные, я злилась. Но Макс ничего не знает. В остальном – сам знаешь, нашим отношениям все вокруг завидовали. Да и в семье все ладилось. Ведь Макс всегда со мной делился любыми своими переживаниями. Так что нет, исключено. У него не было мотива так поступать с родственниками и друзьями. Макс пропал не по собственной воле. Я уверена.
-Ты ведь любишь его? – неотрывно глядя на искаженные каплями дождя силуэты за окном, произнес Джереми.
- Я его любила. И буду любить, - впервые за долгое время улыбнулась девушка и отхлебнула еще пару глотков пока неостывшего кофе.