Песня шарманки

«О братья мои, кто первенец, тот приносится всегда в жерву. А мы теперь первенцы.
Мы все истекаем кровью на тайных жертвенниках, мы все горим и жаримся в честь старых идолов».
Ф. Ницше. Так говорил Заратустра [210,172]

"Но что-то ангелы поют такими злыми голосами…"
Высоцкий



«В этом проблема слов. Они заставляют нас испытывать озарение, но, когда мы поворачиваемся лицом к миру, они всегда подводят, и кончается тем, что мы стоим перед миром такими же, как и раньше, без всякого озарения»
К.Кастанеда



1.




           В ночной час, сидя у окна, Стас читал книгу мудрую «Наедине с собой», все дни напролет он читал эту интересную книгу, а однажды после того, как посмотрел на свои руки, понял, что не будет пахать на свою дочь и сына, ибо пусть сами свою жизнь строят. Мир ловил его, но не поймал. Кого боги хотят наказать, того разума лишают. Европейская философия ему понятна, ибо Ницше был его кумиром. Души в вас нет, господа, а потому и не выходит литературы. У нежити своего обличия нет, она ходит в личинах. Уйти в пираты или святые – вечная мужская мечта. Дорога в ад вымощена благими намерениями. Боги любят войну. Страх - это наша собственная энергия, работающая против нас. Природа страха - агрессия, он не выносит преследования.
        Сидя на борту самолета, он открыл банку пива, выпил чуточку, взял в руки Гоголя, почитал немного, да, Гоголь против войны, ему хочется мира, чтобы люди любили друг друга, ведь сказано – не убий.     За бортом самолета летела огромная бутылка кефира, в которой сидел джин, она летела под хвостом самолета, ему хотелось попасть в руки нашего друга, что сидел в кресле и пил пиво. За его мыслью летела буханка хлеба черного. Тучи кругом окутали самолет, парень ждет лунного затмения, бьет себя по ляжкам, хохочет, хочет выпить пива, радость в нем закипела, снова сны наяву видит и теперь понимает все на свете. Она, та самая дама сердца, что неслась по облакам на вороном коне, осталась на страницах журнала мод. Как-то он выпустил сборник своих стихов. За свой счет он издал пару сот книжечек. Бродил по поездам, автовокзалам, по площадям и предлагал их всем кому угодно. «Мол, вот мой сборник стихов. Я – поэт. Купите у меня книжечку за двадцать гривен, а иначе я вас прокляну! Сто болячек на вас!». Как-то рано утром он вошел в вагон поезда Москва-Омск и стал совать под нос свою книжечку спящему пассажиру, тот проснулся и дал ему в нос и порвал ему сборник стихов. «Вали отсюда, баран, не буду, сон не нарушай!» - кричал проснувшийся пассажир. Воскресла в тысячный раз его вера в человечество, теперь хотелось иных берегов, чтобы все было так, словно во сне новом и красочном, чтобы можно по мановению силы мысли создавать ураганы и солнечные затмения. Стихии охота, вот и революция та же стихия, что и чума или холера, а то и тайфун с извержением вулкана. От ума одна только скука. Люди кучкуются по признаку той иллюзии, которая наиболее дорога их сердцу. Мать Тереза часто говорила: «Я лишь инструмент в руках Бога». Каждый человек становится тем, о чем помышляет более всего, сокровеннее всего. Лишь одинокая душа, обратившись к Единому, отказывается исполнять волю клана, телевизора, общества, эгрегора, рода-племени, нации. Она возжигает одинокую свечу, дабы отдать себя великому пламени Духа. В маленьком куцем «я» нет места для Бога, оно готово лишь поучаствовать в обрядах. Эго переменчиво, тогда как истинное Я неизменно. Эго – это безобразное чудовище. Эго – это кокон, скафандр. Мир эго – это мир тел, вещей, страстей ума, борьбы, побед, поражений, мир кратковременных радостей, страданий и смерти. Буржуазный профанизм, царство количества и денег – вот против чего восстали коммунисты. Большевизм - это идея «нового человека», человека-звезды, который с помощью воли поднялся над тьмой бессознательности. Даму сердца можно взять, уволить и снова взять. «Лолиту» читать нельзя, ибо книга бессмысленная. Большевизм принес в мир одно лишь зло: он отнял у людей веру, страх Божий и совесть. Америка уничтожит большевицкую Россию.
       В Анапе жил Стас, что свою первую женщину увидел в борделе, жил в палатке, а вот Диоген жил в бочке, Сковорода же был бродягой. Отсюда – все воспитание. Когда-то он играл на пляжах джаз, пил вино, а подруга его ходила по домам и просила милостыню. Теперь он строил дома буржуям, а теперь, после осознанных снов, он уже не мог сидеть там, ведь кругом обыватели, изверги, психи, мутанты, монстры, быки и коровы, жуки и муравьи, бараны и свиньи. Тибет его манит, Индия, Китай, он не будет на торгашей работать, ибо валерьянку не желает пить, мудрость одна ему по вкусу, любит он ее, часто засыпает с книгами. Он мудрец с руками строителя. Никакой власти никому. Может избу сотворить, а может и дворец. Звездное небо над головой – это его все. Его успех не измеряется в каратах. Дать, не дать – любимая женская игра. В палатке уже надоело жить, он двадцать лет живет в палатке, что стоит во дворе дальнего родственника, вокруг его палатки ходит сумасшедшая баба, что вешает свои вещи на веревках возле его палатки. Раз ночью пошел он к трассе, там стоял джип у столба, в нем сидели мужики, он попросил у них закурить, они что-то стали буровить, а тогда он открыл водительскую дверь и посмотрел на водителя строго. Того током ударило, он сам всем в городке говорил, мол, на дороге, малый меня током ударил, просто так смотрел на меня и взглядом бил. Соблазняет психическая тетка, хочет крови выпить его, сперму себе забрать. Она говорит, что Китай даст им всем миллиарды долларов за газ, и они будут жить как в раю. В Анапе куча народу, которому нечего делать по жизни. Они развлекаются на пляжах, купаются в море, а вокруг рабочие строят новые коттеджи и рынки. Под мостовыми и домами полно нечистот. Тут орудуют те, кто купил себе машину для очистки канализаций. В день они зарабатывают миллионы рублей. Природа – это канва. Зачем работать на систему? Пошел на кладбище и нашел кучу еды на гранитных плитах. Стаканы вина, булочки, конфеты, икра красная, сосиски, банки с томатной пастой. Отлично поел, все здорово, каждый день ем на кладбищах. И так каждый день. Вот тебе и судья! Я сам себе судья. Современной жизнью жить нельзя. Позорно жить ею.
          Радость в его сердце засела, жарко так дома, солнце не гаснет, полная луна дичает, давит стена на грудь, потолок мучает тело, жара по горло уже ему надоело. Человек живет как сор и умрет как сор.
        Стас сидел в саду и думал о том, что все иллюзорно вокруг него, что мир этот не имеет смысла, что сансара жутко давит всех, кто бросил ей вызов. В Анапе торгаши дают своим лавкам имена греческих божеств. Просто тема для привлечения покупателей. Не более того. Бар «Олимп», кофе «Дионис», казино «Афина». Народ – это звери. Он сел на самокат и поехал на набережную к своей даме сердца. Но ее там не было, а потому он решил идти в горы, может быть, она ждет его там среди камней. Через пару часов он поднялся на хребет высокий и встреча произошла. Она зовет его пойти в африканскую деревню, а там пойти и в рыцарский замок можно будет, увидеть шоу, которое поражает мещан. Из рюкзака он вытащил ту самую бутылку, в которой сидел джин.
- Пей, будешь сильной, желание ему загадай, - сказал он даме, протягивая ей бутылку. Вино пить буду всем назло, ведь в этом моя жизнь. Без вина меркнет океан моих мечтаний, желаний, стремлений, ощущений бытия. Душа вино впитывает. Поистине велика сила майи. Тело кабана весьма и весьма безумно по своей форме. Слава Дионису! 
- Не хочу, ведь старой веры держимся! Богу верю, а людям не верю.
- Как знаешь! – сказал Стас и бросил бутылку в сторону африканской деревни. Чтобы избавиться от похоти рассматривай каждую женщину как свою мать. Деньги взращивают гордыню. 
      После этого они идут на автобус, садятся, катят в сторону Сукко, а там идут к той самой деревне. И вот та самая деревня африканская, вон маски висят на стенах, а в тех самых масках масса тайн и интриг, убийств и прелюбодеяний. Темнокожие парни и девушки сидят на земле и бьют в барабаны, повсюду черепа, запахи сырого мяса, вокруг ходит дедушка с палочкой и приговаривает: «Бить в барабаны, сильнее, мы поборем буржуев, мы им дадим кузькину мать, мы им покажем, мы победим! Крестоносцы – вперед! Молотить что есть мочи, дабы у неба забрать себе очи». В котлах варились бусы и серые черепа козлят. По тропе можно было прийти в рыцарский замок. Кривые фонари висели над тропой. Вдоль тропы висели на палках рыцарские шлемы. В рыцарском замке сидели обнаженные по пояс рыцари, пили кумыс, картошку жареную ели, мечтали почитать «Подростка» в автобусном депо. Они тут горшки лепят, мячи куют, а в городах люди погибают. Так им кажется. У них на спинах были наколоты молотки, серпы, грузовые машины и волчьи пасти. Они гадали людям, смотрели в их ладони, месили глину в горшках, требовали денег на постройку новой деревни и нового замка. Один замок уже стоит тридцать лет. Будет другой. Большой и мощный. С пушками, баррикадами, гильотиной. В нем будут они сидеть и мечами махать, гадать будут девам на жениха, молотить будут молотками день и нощно, чтобы бархатные синие шторы им давали зрители взамен. Культ Прекрасной дамы у рыцарей в этом замке серьезен. Заманивают дев сюда из разных сел и гадают им по ладони: кто будет жить долго, кто будет рожать детей, кто будет любить того или иного хлопца. Чернокожие танцевали у костра, вокруг них сидели буржуи, ели ананасы, пили водку, робкие тени плясали на их угрюмых лицах, рыцари махали мечами, бились со своими тенями, организатор кричал, что вокруг них бездна. Мол, денег мало не бывает, мол, он соорудил и замок, и деревню чернокожих рабов, которых ему не жаль эксплуатировать. А вот тот сосед работает на стройке потому, что у него жена и дети, он не может не работать, вот дети родят детей, тогда он сможет на пенсию пойти и в Тибет поехать к шаманам. А пока что будет лет тридцать еще на стройке впахивать, чтобы дома мебель купить новую и авто жене. А вот наш общий друг все время пьет. Ходит от стола к столу, базарит за жизнь со всеми, пытается обедать каждый день у бывшей жены, верует, что живет праведно, молится, в храм ходит, как и судья, что построил себе огромный дом у моря. Магазин итальянской обуви завел себе, а все потому, что работал судьей лет тридцать, купил себе место судьи в свое время, а теперь кум королю. Этот судья встал на колени перед иконой в храме. Молится. Хочет, чтобы грехи все ушли. Его мечта сбылась. Он судья. Куплю себе виллу у моря. Судить буду людей. Заведу в нем собак, детей, жену. Лишь десять процентов людей в теме, а остальные – это балласт. На войну их всех. Им там место. На бойне. Белый джип, белые брюки, доказывает всем, что закон надо почитать, что война нужна, ибо на войне гибнут все подонки, которые иначе могли бы украсть ценные вещи в его доме. В его доме дорогие вина, он поит ими своих друзей, пытается быть в курсе всех мировых событий. Считает, что Обломов плохой герой, что надо деньги зарабатывать, а не витать в облаках, вот Запад есть оплот порядка и закона. Немцы классно живут, они веруют в бумаги и цифры, живут по правилам и не нарушают их. «Волк всегда был нашим лучшим другом!». Я тут нигилист, понимаю, что мой магазин, мой дом, моя жена – это моя лишь собственность. Я врал, чтобы жить, чтобы богатеть, а народ, который я обманывал, сам виноват, что верил мне. Разве каждый может купить себе место судьи? Вы все мне завидуете, разве не так? 
- Чаю будешь? Кофе с молоком? Булочку с маком? Торт «Наполеон? Листья коки пожевать не хочешь? Думаю, что мы пройдем по лезвию бритвы без всякого страха и тяжких мыслей, мы вообще легко играемся, мы актеры, мы тут драмы изображаем, просто наслаждаемся сансарой, мы любовники сансары, мы лучшие на этой земле! Рыжих и скуластых терпеть не могу. Они выродки, а еще и бледных ненавижу! – сказал проводник и улыбнулся мило.
- Нет, я без денег еду, мне тут вообще охота попасть к ней в гости. Она меня ждет, мы любим друг друга, но вслух об этом никогда не говорим. Мы пытаемся идти против мира, он нас не достоин. Чаю бы выпить, а миру бы провалиться. Хотел было в Греции жить, подал даже заявку, но мне отказали, говорят, что Греция вовсе не свободная страна, что мои мечты пусты, что я анархист, что я не нужен Греции. Моя автобиография им не по душе, им нужны люди проще, которые бы пахали на жену и детей всю свою жизнь, а не мечтали жить в свободной стране. Они тут надевают лавровые венки на вшивые головы. Мы постоянно раздражаем себя мечтами. Революция есть только кровавая игра в перемену местами. Блаженны мертвые.   
- Желтые такие дюны в песках, всегда мечтал жить в Азии, там такие красивые закаты, животные чудные там, а у тебя работы нет? Не сегодня завтра жизнь придушит, не все ли равно? Банкиров уничтожим, капитализм не пройдет, РФ падет, мы повесим всех олигархов на столбах. Я сорок лет работаю проводником, а у меня даже машины нет. Америка будет уничтожена. Я Владимира Маяковского много читаю с детства, люблю политиков убивать в своих снах, желаю свою даму найти, работаю себе и не бью баклуши. Читал и Ленина труды, но мне Ницше ближе и Серрано. Знаю, как капиталисты не любят коммунистов. Смерть капитализму! Даешь красоту, долой гопоту! Вставай, подымайся, рабочий народ! Наши бойцы в РФ порядок наводят, захватили Москву. РФ в руину превратили. Наши красивые и сильные батальоны уничтожили Кремль. А ведь Бердяев пустоболт. Зло революции! Революция – это орудие Зла. Революция – это заразная болезнь. Революция привидет всех нас к сктоству. Революцию нужно искоренить на Земле. Люди забывают о душе, думают лишь о теле. 
- Нет, в городах лишь толпы химер бродят по мостовым. Какая к черту может быть работа? Но истинно Бог и дьявол поминутно сменяются на Руси. Царство кесаря разрушим.
- И то верно, ты ощущаешь то же самое, что и я, енотом все время чувствую себя, а ты вот ворон, даже нос твой такой, как клюв их. Гитлер в свое время просто был бродягой, потом стал озорным воином. Он был богом для немецкого народа. Монотеизм противен европейской нации. Джек Лондон тоже любил сильных личностей, уважал фашизм с одной стороны, а с другой пытался быть социалистом. Раздвоение у него такое было, любил культ силы, воспевал жестокость Природы.
        После этого Стас решил уснуть, но его сосед по купе пел песню о морском змее, о крылатых чудовищах, что летают над горным Тибетом по ночам и пугают бабушек в избушках на курьих ножках. Басовито пел, пил водку, смотрел в окно, темнота, не видно не зги, жить надо весело, вот и пью, сладко так на душе после сто грамм, ох, какой же дурной попутчик ему подвернулся все-таки. Во сне он видел свою девушку, что стояла у моря.
- Давай расстанемся, - сказал он ей.
- Не могу, ведь я тебе верна, мой отец русской демократии.
- Но меня тянет налево. Человек слаб, а член его силен. Мы жили уже душа в душу, тело к телу. Состояние бодрствование также нереально, как сновидение.
- Верна! Я тут листаю журналы мод, и они вызывают у меня тошноту.
- Но я уже был на стороне. Лежать на бабах весело, а сидеть в пабах скучно.
- Я тебе абсолютно верна. Недовольство заложено в женщине от природы.
       После этого она плачет и идет на пирс. Там ее ждут родители, сестры и братья. Они утирают ей слезы и дают выпить вина. Она улыбается. Вот и весь сон.


2.


           Вышел на вокзале этот молодой человек, снял свою черную шляпу, кожаный черный плащ расстегнул, ботинки свои снял, присел на лавку, огляделся и увидел ее, ту самую, о которой так часто мечтал во снах. Она в черном наряде стояла у фонтана и смотрела в небеса, била дрожь, когда он глядел в ее сторону. Ей казалось, что жизнь вся впереди, что дальше все будет только светло и весело. Над городом плыли ярко-красные тучи, молодые люди шли в сторону главной площади, им казалось, что история пишется там: в условиях, когда огонь и камни летят в сторону полиции. Люба же ненавидела революцию с самого начала: когда молодые люди за свободу на Красной площади против режима олигархов. Она презрительно смотрела в сторону этого пушечного мяса. Взяв за рукав плаща друга, она сказала, улыбаясь ему мило: 
- Слушай, барон, а ты ведь для меня лишь трамплин, да, мы вместе окунулись в пучину политических страстей. Одни революционеры уничтожат режим Кремля, а другие приведут в РФ американский сапог. Вот это и отлично, ведь Россия – это миф, ее не существует. Они бьются за право голоса друг с другом. Я часто по церквям бродить люблю в пыльной одежде, с посохом, писание читаю в парке, могу ночами на службах стоять, чтобы утолить свое хотение, чтобы мир земной и небесный обнять. Мой голубок, мой котик, мой воробушек, мой лесной житель, поедем к моему отцу, он важная птица, нам денег даст на свадьбу. Инфернальная дева я одинокая и безуспешно пытающаяся найти себе парня, но ты мне по душе, будем куковать вместе. Бездну ждем зачем-то, мысли прочь, будем думать о душе, о духе, спасаться будем от своего ума, горя нам не надо от него. Мы будем королями своих беспредельных пространств, своих одиночных глубин. У него, у этого карлика кровавого, сахарный завод свой есть, но нам всем тут опротивел человек, мы жаждем плавания за пределы всего известного. Мы будем пировать у меня дома. Станем читать Кришнамурти, Гурджиева, Штайнера всю ночь напролет. У меня свой дом. Мы там одни будем. Мой спортзал, мой водоем, во дворе растут липы и желтые цветочки, нас так много, мы так любим жизнь. У меня свои лошади, свои хлебопекарни, свои бары и свои пароходы. Во снах я богата и беззаботна. Мой отец дал мне путевку в жизнь, мне повезло, я стала другой, чем они, у меня много украшений, много колец, много всего. Во снах я парю над мирами. Космос – это наш дом. Мой отец шоколад возит на рынок сейчас, он ликер выпьет с утра и тачку в руки берет, он экономит на всем, слуг не держит, говорит, что копит деньги на свои похороны. Ему бабка наследство не оставила. Проиграла все в карты. Все свои дома и заводы. В келью под елью так хочется. Чеховские «Сумерки» уже наступили для нас. О, как черствы души людей, что зовут себя аристократами. Библия запрещала гадания, волхования, церковь презираю, атеизм люблю, там колдовство в почете. Иногда, за баней, я стою на коленках в зарослях крапивы и вою на луну, меня даже за оборотня местные парни принимают, чуть не убили из ружья как-то. Не узнали. Не признали. Не увидели во мне ту, которая их сводит с ума своей красотой и своим безграничным терпением. Снились мне сны про конопляное поле, будто бы я в нем гола лежу и слушаю, как поют цикады, луну наблюдаю, ощущаю запахи весны, жду чего-то себе, может быть, тебя, мой юный друг. 
- Слушай, я тебе тут привез книжку одну, ты просила, помнишь, про чудеса, такие марсианские хроники нас, может быть, прочтешь и поймешь, что мы тут странники, странники по мирам, - ответил ей Стас, зажег папиросу, затянулся, а после тихо произнес, - я ведь ни разу не обладал женщиной без любви.
- А ты бы знал, что жить будешь у меня полгода, будешь моим неформалом, я малая еще, мне нужен не цивильный парень, а настоящий неформал. Детки и карьера мне не нужны. Будешь жить в моем коттедже на берегу Днепра, мы будем кататься на яхте, целоваться при свете луны, жить за счет моего отца, он нам даст все, что мы захотим, мы желаем звездам тыкать, мы устали звездам выкать. Я тут читала «Город великого страха» недавно, мне понравилась идея о том, что за нами наблюдают разные существа, мы их не видим, но ощущаем мы, что мы лишь их еда что ли, они нас пожирают. Мы доступны для них, мы ждем ночи, чтобы жать рожь, чтобы летать над полями. Глаза не видят, сердце не болит. Сеешь слова для того, чтобы собирать звезды. Календарь закроет этот день. Мои проблемы никому не нужны. Даже если я стану влиятельной дамой, то все равно не стану богом, а мне хочется быть Абсолютом. Ничто – вот мой идеал. Хочу быть Ничто. Почву я презираю, я городской поздний житель. Тяжек путь от Ничто к Абсолюту. Игра природы все это. Из крысы прямо в ангелы. Что мне толку с миллионов рублей? Хочу быть Абсолютом, а коль не могу, то пусть стану клопом, тараканом, или тлей, но лишь бы ангелам служить. Ведь они холуи Абсолюта. Да я играла в рулетку пару раз, проиграла пару тысяч рублей, потом снова сыграла и выиграла сто тысяч рублей. Эти деньги я спустила на вино, пила сама, сидя у себя дома, читала месяцами Бальзака, ждала своего принца, мечтала о синем море, думала, что стану лучше, даже мечтала стать лучше, моя эзотерика вся в этом и состоит: идти по пути наименьшего сопротивления. Да у меня пес недавно кота разодрал в огороде. Просто вся кошка была помята, бока ободраны, кости ее трещали, она решила в огород убежать, но упала с забора прямо в лапы собаки, а после у виноградника он кота в клочья разодрал. Я смотрела на все это и не вмешивалась. Богу виднее, что да как. Чего я буду мешать этой забавной игре природы?
- Будь мудрой скорбь моя и подчинись терпенью. Я тут вот тебе привез медовик, купил на вокзале, бабка в сером пальто с губами цвета меди сидела у метро и продавала его, взял, утешить страху решил, всего пару рублей он стоил мне, нам НАТО будет помогать, ведь РФ – это квинтэссенция ада, мы должны уничтожить эту империю зла. Она сжигала флаги российские на глазах у толпы людей, что шли со своих работ по домам. Капитализм ненавидит, убила бы всех банкиров. Я поживу у тебя тут, смогу взять себе курс на то, чтобы узнать тайны революционеров, что жгут шины на площади, им хочется чего-то там, и вот я узнаю их все тайны. Я сама могу пиццу дома сделать, если надо.


3.


      По улице шли два мужика. В руках  одного было радио, из которого доносилось «А когда на море качка и бушует ураган, ты приходи ко мне морячка, я тебе любовь отдам», а за спину его держался приятель, он еле шел, ему было плохо, он пил всю ночь на берегу моря, жаждал нового мира в себе. Признавал лишь свою волю, свою мысль, свое бессмертие одиночки. В его доме стояла банка с мышью на столе, мышь пыталась полдня выпрыгнуть из банки, но потом устала и умерла. Трехлитровая банка для нее отличная тюрьма.
      Вот моя квартира трехкомнатная, тут порой сны жуткие можно увидеть, в ней я сплю ночами, одна все время тут сижу, молчу, жду своего принца. А виллу позже покажу! Люби меня этой ночью, ты сможешь меня любить? Ты сможешь? Скажи мне? Ответь мне, а? Моя подушка смятая, на ней ты спал, ты думал, что ты сможешь жить без меня, но не смог. Кино будем смотреть, лучшее кино на свете. Вот фильм «Сияние» интересный, мы сможем вместе с героями бродить по старому замку и вещать им о других мирах. На вилле моя мать рисует китов, дельфинов, лепит горшки, девочек из тряпочек создает, куколок таких красивых, что мой отец аж в магазин к себе всех их тащит, дабы продать их. Мой замок на Востоке уснул, уплыли мои ладони тихо, берег тот похож на кровь священника, голос мой, что эхо утренней зари, мы забыли самих себя в этой липкой тине, мы на дне, пытаемся прощать другим их грехи, не судить никого, провеемся к Богу, чтобы жить вечной жизнью. Похоже, что ты тот, кому я покажу его, но жди, терпи, а иначе не могу, мы тут сами знаем что почем. Пока что так, тут в одной комнате батя с мамой спит. В другой сестра спит Света, что читает по жизни Юнгера, Джека Лондона и Кнута Гамсуна каждый день двадцать часов подряд, а спит она лишь четыре часа. Света мечтает стать рыцарем Грааля, мутит банду одну мрачную, играет металлическую музыку на барабанах, терпит все невзгоды бытия, не работает нигде, живет на пенсию родителей. В третьей комнате я и мой дед, которому девяносто лет. Ты будешь жить в моей комнате, у нас будет свой диван, дед лежит возле нас на кровати, он почти не говорит, лишь кряхтит, он совсем забыл уже все на свете, просто передвигается с трудом в кухню, когда кушать хочет. А виллу я тебе потом покажу, там ремонт сейчас, я там площадку строю для вертолетов. Ко мне будут гости из Индии в гости прилетать. Ты моего батю не обижай, он у меня ненавидит либерализм, сестра любит Гитлера, а мать любит смотреть телевизор и из дому уже двадцать лет не выходит.
 

4.

        Светка уже двадцать лет писала книгу на тему: язычество и современный мир. На новый год она пригласила подругу: Лила в деревне все лето, там она делала из своего винограда вино, решила она напоить друзей, ведь за окном снег лежит, пора наслаждаться вкусом весенним. Налила Стасу вина, выпила с ним, а после еще и еще пили, включив музыку на компьютере, всякий панк и метал. Под утро парня стошнило. Весь ковер был грязен. Грубо сработано, ибо пить надо умело, а не так, словно бы ты во сне находишься: одна рука тут, другая там, а ноги на полу, а другая нога на шкафу.

            Бабу слушать нельзя, ибо она не умеет мыслить. Тяжкая была эта книга. Железобетонная как сама герань. Рубила топором эта книга либерала, словно пень колоду, словно буек в океане сбивал летящий в небе самолет. Ультрасовременная как ботинки повешенного короля в час ночной. Безумная как сама харчевня татарской кухни у обочины шоссе. Курила на балконе, на ней был легкий белый халат, ее черные волосы были до пояса, она курила и говорила Стасу, что пытался гнать тяжкие мысли куда подальше:
- Да ведь лучше умереть под черным знаменем, чем под забором. Слышишь, я тут работаю на дому у буржуя, убираю за ним дом, а он мне платит сто гривен  в день. Мой друг играет на органе Баха, он сам научился, буду за ним следовать во все. Купила флейту, теперь каждую субботу иду в желтый дом играть Баха невротикам, что слушают меня молчаливо и вопросов лишних не задают. Лишь один дед с огромным животом просил, чтобы я сыграла ему Шнитке. Другая тетка клялась, что в прошлой жизни была великой княгиней и могла на рояле играть Моцарта. Мой друг ушел из трех институтов. У него проблемы с головой. Депрессия его накрывает, ему надо жить с бабой, что скоро умрет от рака, это его подбадривает, он специально ее завел себе. Отец его владеет газовым предприятием, а друг в Германии уже живет. Сейчас ищет девушек себе для того, чтобы устроить их на работу. Смысл работы – это виртуальный секс. Скука смертная и тоска все это. Он либерал, рыжий и убогий, с огромной лошадиной головой. Шутки его плоские и сам он вечно занят лишь самим собой. Я верующая в Бездну, а потому не могу плохо свою работу делать, мне надо целый день ему давно вылизывать максимально качественно. Коленки протерла, с тряпкой на полу сижу, мечтаю стать женой богача, но все лишь только в мечтах. Хожу в храм баптистов, пыталась там найти себе богача, но их там нет. Молиться буду дальше, хочу долларов, много долларов. Сирию е не уважаю, там Асад, он тварь, боится исламистов. Мы победим РФ. Франция – это Вселенная. Книги дома уже не читаю. Я целых лет десять убила на книги. То Данте почитаю, то Эко, а толку? Надоело! Бездна лишь манит. Я тут курю в ванной, глаза закрываю, и вижу стадион из стали сделанный, ведь я видящая. Дети в мяч играют, визжат, я буду тоже в мяч играть, хочу быть молодой, буду красивой вечно. Старость ненавижу. Буду жить в раю и в аду, а то ли и не там, а может в ином месте. Лягу в постель ночью, снова одна, одна, а парня так хочется, что аж скулы ноют, дикая я стала, ненавижу либералов. Не сил терпеть одиночество. Бесы во мне завывают, молюсь богу, думаю, что все простит он мне, что все будет хорошо, в рай попаду, снова стану малышкой, которую мать качает на руках. У того мужика, что меня заказал на уборку дома, в ящике лежит пиджак, на котором около сорока медалей, я думала украсть их, чтобы продать, но решила, что совесть у меня есть, не стану грех на душу брать. Поступлю разумно, просто забуду об этом искушении. Раз иду по переулку на работу, и ко мне подходят двое, говорят, на тебе девушка пару тысяч долларов, только расскажи нам сказку, а я им и говорю, мол, в начале было слов, и слово было у бога, и бог был словом. Не поверишь, но они стали верующими, ходят со мной в храм на молитвы и писание читают со мной по ночам в садике у моря. Бог помог, знаешь, пишу тут дневник свой. Вот начала так: мать родила меня в поле, одна, батя ушел на фронт, плакала я, лежа в колыбели, молчала мать, кормила меня грудью, батя писал письма с фронта, говорил, что фашистов убивает без жалости. После я стала ходить в школу за сорок километров от села, ведь любила знания, вот и закончила семь классов, мой дед мою бабку на поле увидел и полюбил, она пасла овец, он же был конюхом, переспали, родился мой отец. Скучно все это, понимаю, колхозы потом пошли, поливала огороды, забывалась в лугах, ночевала у реки, одна, но любила военных, как их увижу, так сердце в груди йокать начинает, страшно, аж ноги подкашиваются. Психозы скажешь, пусть будет так, не спорю, одним словом, пишу просто для себя, может быть, ты прочтешь мои тетрадки, узнаешь мою жизнь, полюбишь меня. Тут в газете центральной прочла тему, мол, у мужика дочь умерла, ей было шесть лет, так мужик стал храм посещать, а после решил новых детей завести. Теперь у него два сын. От перепуга быстро их он «настрогал». К шаманам в Сибирь еде, он же сам с Уфы, ждет, что шаманы его к звездам отправят, в космос дадут ему билетик. У него дома жена и дети, просто счастливый гражданин, все у него есть, вонючие дома богачей чистит, выгребные ямы опустошает. Работает в поте лица, ведь сынки скоро в первый класс пойдут. Надо пахать! Привет передавал всем лордам и велел им читать Гомера.
         Света берет из дому пару килограмм картошки в мешок и бежит к Кремлю, там теперь Майдан кипит. Там полно людей, все жгут шины, бросают в полицию камни, люстрации хотят, хотят ездить в Европу без виз и работать в Италии и Лондоне. Накурились революционеры в палатках, ржут, толкаются, матерятся. Света читает им свою лекцию, говорит о метафизике язычества, локоны ее черные падают ей на глаза, она все время их откидывает рукой, пьет чай, и снова читает, понимает, что от чая ей легко стало дышать, тут и всякие образы в голове поплыли. Вот она видит Верховную Раду в огне, вон из окон падают депутаты, вон она с автоматом стоит и добивает тех, кто выжил после падения. Тут уже орки в камуфляже, со щитами в руках, в масках, с огромными рюкзаками за спиной, а над ними флаг главной организации орков - «За Русь в метро взорвусь». Орки, задумавшись о будущем страны, с кирками стоят у метро и ждут полицейских, дабы атаковать их, но силы полиции стоят сутками на холме и взирают на лагеря орков.
- Рудольф Гесс и Гитлер – это наши герой! – кричат парни изо всех сил. Топают ногами, бьют в барабаны, щитами ударяют о землю, дубинками бьют по щитам. Шума от них масса.
- Кричи и пой моя революция, мы победим, лоно природы покорим, коммунизму быть на земле! Мы тут для победы мирового пролетариата собрались, мы тут против буржуев, против хамов грядущих стоим, не за себя воюем, а за будущее наших детей и внуков! – громко орет Света, забравшись на крышу пивного бара. Толпа внизу аплодирует ей, мальчики и девочки бросают брусчатку в окна ресторана, вытаскивают из машин мужчин и грабят их. Света говорит, что они все герои, что их ждет рай, ведь Один и Тор дают им силу, что коммунизм есть наша главная награда за все земные труды. Мы не фашисты, мы новые левые, мы против глобализма, против демократии и либерализма! Мы тут политикой занимаемся, мы не лояльные, мы опасные для уютного мира мещан. Пятая колонна – это Иуды, что продались за доллары.
     На углу стоят машины с полицией. Машины эти в дыму. Активисты стреляют в полицию, та дрожит от страха, ей кажется, что победы не будет, что президент снова будет их душить и бить беспощадно. Полиция никому не нужна. Их кинули, а президента коттеджи за городом уже горят. Украина показала, как надо действовать. Россия теперь опыт перенимает. Учится сбрасывать своих олигархов.
        Света бежит к метро, ей кажется, что там пустота ее поглотит, бараны воют вокруг нее, рука хватает ручку двери, но там заперта дверь, ей страшно, кажется, что она во сне удушливом и сыром, липовый сад остался в далеком краю на краю пропасти. Сирены истошно орут, бьют по мозгам, под ноги падают избитые сторонники демократии, их окровавленные тела добивают дубинками полицейские, кругом паника, хаос, бараны молят о пощаде, но понимают, что лишь прыгая в стену огня можно выжить, а потому прыгают в огонь из покрышек. Из угла одной закусочной выползла черная машина, в которой сидели силовики, они погнались за девушкой, та бросала им под ноги картошку, они падали, наступая на нее, странным образом ей удалось спастись от погони.
        На Майдане жгли шины, били в барабаны активисты, курили траву, им казалось, что теперь им стоит надеяться на НАТО. Пора понять, что они для олигархов пушечное мясо и не более того. Америка поможет уничтожить режим Кремля, Европа тем более. Но все равно, как обычно, все шансы на победу лишь в этой бутылке с горящей смесью, в шинах, в плакатах «Нас не победить!» и в книгах де Сада, что лежат в палатках, настраивают активистов на нужный лад. Им страшно рабами быть, а умереть за свою свободу совсем не страшно и теперь им кажется, что мир во зле лежит, что мир сошел с ума, что они лишь знают как надо жить и как надо верно умирать за идею. Они делают все для того, чтобы олигархам гореть в аду всем.
     Вон тот речной залив, там можно лодку взять, уплыть к острову, чтобы  там спрятаться. Новое дыхание, жизнь не уйдет, прорвемся, шутить не будем, пощады не будет тем, кто за мной бежит и хочет меня уничтожить. Лодки стоят, мужики у лодок стоят, курят, пьют пиво, мычат коровы на лугу, ловят сачком бабочек дети в красных штанах, им легко и весело, вообще, кажется, что им все нипочем, что им не знакомы знаки революции. Майдан во мне кипит и завывает, он мой двигатель в этой вселенной без бога и духов, море по колено мне. Волков в лесу своей грудью кормлю. Я читаю им свои статьи, там про метафизику языческого мира сказано. Снова и снова лечу над рекой, бегу туда, где нет войны, снова бегу, снова лечу, тут уж и Днепр показался, снова острова, куда идти? Некуда. Все пути ведут в пустоту. За мной бегут мужчины в форме, они хотят меня изнасиловать. Света завернула в бар, что стоял у реки, забежала в туалет, там стала смотреть в зеркало, а все-таки красивая я, все-таки не могу умереть, хочу жить, ведь люблю себя как бога. Нарцисс во мне клокочет, не отдам себя никому, лишь моя революция меня тешит и греет, я буду давать активистам пищу для размышлений, писать статьи буду консервативно-революционные, я буду сильной, не то, что этот бык в Автодоре.

5.


        К Светке в Москву приехал Дэн из Канады, тот паренек тоже хотел стать революционером, биться против олигархов, желал стать крутым, чтобы Света его любила и думала лишь о нем сутками напролет. Она с ним на английском языке все время общалась, а он в знак солидарности сбрил свои длинные волосы и ирокез себе сделал, мол, панки тоже воюют против Системы. Вот, казак, дай мне лишь тогда, когда мы победим этот современный мир либералов. Все олигархи и красные свиньи умрут, слава Гитлеру, слава Одину, слава Пану и Дионису! Мы будем на баррикадах скакать до тех пор, пока НАТО и США не разрушат оккупационный режим РФ. А потом мы спасем Россию от советского наследия. Наши друзья из Вашингтона и Пентагона нам дают деньги, мы сможем на них снести режим Кремля.
     Они клеили листовки в метро «Убей в себе совка, убей в себе либерала, вступай в РОА - выбери верный путь». Все люди, что сидели в вагоне метро, плакали, видя, что дети творят свою революцию, что они сами все делают и не требуют у власти подачек. Взял камень, литр бензина, бутылок пустых кучу, палку, щит, каску – и вперед, бей в барабан, бум-бум, уничтожай коммунистов и совков.
     Пьют водку Света с Дэном, сидя на крыше, курят консервативно план, снова пьют водку, снова курят план во имя спасения белой Европы. Он ей показал фотографию своей жены. То огромная белокурая баба с бешеным взглядом, толстыми руками, пухлым лицом. Ее сзади мне удобно брать. Ляжки у нее тяжелые и мощные. Там и дети есть, мода на детей, дома такие там огромные, чашки белые на столах в кухне стоят, он хитрит, думает, что она будет второй его женой. Клятву ей давал в Тайге. Что бросать ее не будет, все время любить станет ее, даже на том свете, а вот Света должна ехать с ним в Канаду, ведь там дом есть, места всем будет, обиженным никто не будет, любить ее будет, сильно так, по-военному, до гроба, жестко так, и даже после гроба. Ее лицо светится, луком пахнет у нее изо рта, он же тоже молчит, чеснок ест, клянется, что будет любить ее до гроба, да и после гроба тоже будет ее на руках носить по ледяным полям и овечьи шапки будет ей сам носить из магазина горного. Она не верит, лошадь ей бы и она бы поскакала, куда глаза глядят на ней. Свою черную шапочку для купания бросает в реку, хихикает, ловко делает сальто с берега прямо в воду, и теперь по горло в воде, вылезла на сушу, разводит костер, сушится. Пьют водку, смотрят друг другу в глаза, снова пьют, снова смотрят, беседа на горизонте маячит, слова любви будут идти в ход и слова даже не помогут им сказать все то, что наболело за эти годы, что они провели в пустоте.
- Все так говорят! Все, мы врем себе и другим дурно так врем и дурманом вся душа наша пропитана, чтобы яд любить, чтобы жить иначе, чем наши предки, чтобы врать всем смертям назло. Мы назло всем олигархам мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови, Дьявол, благослови! Революция – это чистый идиотизм. Душить людей и разбивать им головы – вот и все дела революции. Большевики отвратительны, а гитлеровские националисты Германии 30-40-ых  годов милы. Коммунисты обезумели от крови и злодеяний. Да, мы красных ненавидим, они памятники Ленину строят, а мы их разрушаем режим. Для нас разрушить памятник Ленину – все равно, что проститутке ночью в борделе клиента обслужить. Белая раса угнетала азиатские народы, а большевики принесли освобождение азиатским народам от гнета белой расы. Большевики – это лишь глупые атеисты. Белая раса – это соль земли. Монголы сопротивлялись большевикам очень серьезно. Советскую власть не все могли принять. Она от дьявола.   
- Я не все, мой бог лишь ты, Светочка, стань моей курочкой, будет нам райские края на краю света открыты, мы победим калек либеральных, мы руины оставим после своих битв с миром материалистов. Ошалел, курва, я от тебя совсем, крушу свой мир, кругом дом твой вижу, в том доме свет горит в окнах, ошибка природы я, должно быть, Светлана, мой мир догорел, теперь к тебе так тянет сильно, что сил терпеть нет. Баба ты путевая, панк ты настоящий, мы грозить будет власти олигархов, станем Сидом и Нэнси, очередным кошмаром галактики будем. С твоей матерью ночью на диване лежал, но она даже не думала на меня садиться. Ей просто было уютно лежать рядом. Под утро я почему-то кончил. Хотя не было ни одного телесного касания между нами. Ей уже семьдесят лет, но она притягивает так же, как и двадцатилетняя девушка.
- Она много лет практикует учение Гурджиева, вот и выглядит на все двадцать. Штайнера читает и думает, что спасет себя от ужаса небытия. Я твоя Беатриче, съешь меня, не подавись, мы пройдемся по луне, в глаза волкам посмотрим, сказку друг другу расскажем, пустые слова говорить не будем ночами темными друг другу. Ты кончил потому, что спал долго, монарх же ты, вот и спишь, черт знает сколько. Нельзя так долго спать. Моя мать тут не причем. Спать долго нельзя. Не духовно это. Бесы и ангелы роятся в ее черепной коробке.
- Ей богу не вру, верь мне как богу! Я вообще никогда не вру, не порчу себе карму. Свободу хочу ощутить на сто процентов. Массаж научился делать, но делаю его лишь дамам. Так нравится мне, так удовольствия больше. Мои пальцы никогда не дотронутся до мужской спины. План-то хорош!
- Водка хороша! Моя голова болеть утром не будет от нее, а вот недавно спал пьяный в палатке и ночью пришел в палатку мужик и стал пацана совращать. Ему морок помутил ум, кажется ему, что он сам Жене, а пацан его кролик. Он его уламывал и так, и сяк, но пацан дал ему битой по каске, а мужик пистолет вынул и говорит ему, мол, завяжи мне шнурки и приговаривая при этом: «Собачки, собачки!».
- Да, отлично идет, колбаску ешь, только с хлебом. Хлеб нам нужен, мы без него и дня не проживем. Как консервативно мы созерцаем зомби, что оккупировали Майдан!
- Мы такие одинокие, мы просто странники по мирам, мы жаждем солнца, хотим любви великой, хотим войны с либералами, прости, мать, прости, отец, но мы иные, мы дети индиго, духовной любовью пропитаны с рождения, нам Гитлер свет указал, мы идем в сторону Черного Солнца. Мы футуристы, ждем войны и живем войной. У взрослых дела. Им не до войны, но мы дети, у нас дел нет, одна война с современным миром либеральным у нас на уме. Я буду жрать чиновников, и выплевывать буду их глаза.
- Водочку пей, давай, будем за новую Россию без олигархов и совков. Мы в оккупации, нас ждет война, мы обет давали в лесах Пану с тобой, что не дадим языческую Русь в обиду, а капиталисты будут гореть в аду.
- Слава белой Европе! Логово Антихриста есть РФ.   
- Как же я люблю время колокольчиков! У нас тут в руках черные гитары, мы тут рок-н-ролл играем во дворе, мы мчимся на крыльях со скоростью мира, мы жаждем горних краев, мы теперь за белую Европу готовы взорвать режим олигархов, сломаем гидре капитализма хребет!
- Я тут смотрела фильм «Белые волки», там суть такая: мы воюем с режимом оккупационным, мы будем сопротивляться, нас живыми не взять, враг будет уничтожен, нам никому не победить, не покорить! Темнота превращает людей в воров или любовников. 
- «Белые волки» - это же сильный фильм, в нем рассказывают про мировой заговор капиталистов против трудящегося народа всех стран. Мы остановим этих тварей, капитализм будет раздавлен нашими усилиями, мы борцы за новый мир, сыны батраков и рабочих, дети крестьян, мы не позволим капиталистам решать за нас наши вопросы. Мы тут сами волки, грызем зубами тех, кто мешает нам думать о жизни. У нас тут сила антибольшевитская.
- Рене Генона уважаю, Декарта ненавижу, еще Эволу читаю по ночам, чтобы понять мироздание досконально. Кремль взорвали наши соратники, молодцы. Материальное завоевание – это признак духовной слабости побежденной и теряющей независимость культуры. Покрышки жечь на Майдане нам нравится, мы этим делом заниматься готовы. Целыми днями можем гонять голубей по крышам домов. Мое место слева, и я должен там сесть. Не пойму, почему мне так холодно здесь? Стань птицей, живущей в моем небе. Стань сердцем в моем теле. Жгу покрышки на Майдане и Жене читаю в палатке, у меня тут вечность в мозгах завывает, курю трубку, радуюсь жизни, молюсь за планету Земля, пью чай зеленый с солью. Жажду небес. Вечность…Ничего кроме нее не хочу знать! На Майдане в палатках активисты уничтожали отряды ОМОНа, Москва горела, Кремль дымился. А после шли к сцене и орали свои частушки. В черных масках, с битами и щитами, эти накуренные гориллы казались просто пушечным мясом, которое олигархи уничтожат в ближайшее время. «Мы победим!» - кричали парни, ударяя битами по стальным трубам, из которых состояла сцена. Даже взорвали пару танков, прыгали с крыши в толпу военных, бросая в полете гранату им на головы. Скакали по ступенькам на Манежной площади, а там стреляли в бойцов ОМОНа. В Китае уже Майдан. Студенты там хотят честных выборов. Полиция им мешает акции творить. Ты видишь за всеми этими Майданами руку спецслужб США? Нет...Народ устал жить под игом олигархов. Власть ворует и грабит свой народ.
    

6.


        Рухнул ее мираж: РФ она ненавидит, ведь уже год там идет Майдан, а все новые танки мчатся в Москву для того, чтобы разогнать митингующих. Теперь пора взять справку об отсутствии судимости, ибо ей хотелось ехать в Европу.
       Светка била в барабаны, сидя на баррикадах, читала «Конька-Горбунка», вспоминала жизнь своего деда, что убивал коммунистов в Москве. В палатках она обнажалась и показывала свое тело ребятам. Ах, до чего же приятно смотреть на свое голое тело как на нечто вечное новое. Ребята ей зеркало держали, чтобы она могла себя рассмотреть лучше. Тело ее такое незнакомое, оно само по себе развивается, наливается силой и красотой. К черту любовников! Любовники портят это впечатление, они мое тело уродуют, прижигают сигаретами, портят своим потом и своей спермой.
       Ждала своего счастья заморского, пела матерные частушки наугад, а Дэн с нею провел на Майдане весь год, начиная с ноября месяца. Москва вся кипела. Летом вдруг войска появились, стали стрелять по жителям палаточного городка, БТР ехал в сторону баррикад, в БТР сидел воин, которому дан был приказ уничтожить хулиганов. Но активисты сожгли его за пару секунд.
       Светка залезла на телефонную будку и махала как одержимая черным флагом. Кто-то из девушек выстрелил в военных из автомата, оказалось, попала точно в цель: пару военных упали на асфальт.  В палатках военные ощутили, что государство их кинуло, а ночью активисты сожгли палаточный городок военных.
       Палаточный городок протестующих все рос и рос, тут собирались люди, что решили жить вне Системы. Многие, сидя в палатках, набивали на барабанах ритмы, покуривали трубку, смотрели по вечерам фильмы про африканцев, что живут себе племенами вдали от цивилизации. Они жили в палатке, на которой флаг черный висел, пели песни индейцев, варили кашу в огромных казанах, чай делали, ходили за дровами в лесопосадку, а за водой ходили в соседний двор, где была колонка. Каждый день он сжигал российские флаги, банки грабили, людям говорили о том, что они сотрут с лица земли режим Кремля. Пытался дать отпор российскому оккупационному режиму. Он решил, что будет тут жить, чтобы воевать за свободу России от ига советского. У нас тут Власов был уже, нам других героев не нужно.
            Дэн еле дошел до убежища, вот он пьяный лежит в палатке, а вокруг лагеря идет бойня, кругом пылают огни, люди горят в них, полиция набирает обороты: террористы-активисты падают на землю и исчезают, словно бы во сне. Полиция из огнемета уничтожает дедов, что стоят у баррикад с коктейлями Молотова в руках, без всякой мысли в глазах, просто тела, которым охота бросать в полицию огненные бутылочки. Тело его не шевелится, тошнит сильно, он загадил уже все одеяло, хочется встать, но это почти невозможно. Слышит выстрелы у моста, слышит крики, стоны раненых, вон, у бочки горящей, валяется националист, что пел песни в метро, а вот рядом с ним лежит его мертвая подруга, что танцевала стриптиз на Майдане. Вот пришла весть о том, что палаточный город сейчас за пару часов зачистят от революционеров-террористов. Куда же всем активистам деваться-то теперь, а? Он пьяный тут лежит, а в соседней палатке баба дите рожает, дабы забыться навеки в ледяных уголках своего праведного сновидения. Сансара. Надо выйти из этой цепи перерождений. Сынок ее станет революционером, будет бить цепями полицейских, позировать на камеру, пить водку, сидя на Майдане и свергать снова и снова режим Кремля и олигархов. Снова будет бой с полицией, снова будут олигархи жиреть. На этот лагерь бросили лучших военных российских, но толку никакого, ведь активисты тут за свободу стоят, а те за деньги. А потому так просто разогнать митингующих нельзя будет. И вообще, революционеры хотят свой автономный лагерь в центре столицы держать все время, чтобы новое правительство не расслаблялось. Чуть что и будет снова штурм Кремля. Конечно, если только Правый Сектор даст на это добро.
         Солнечно в Москве весной на Майдане, девок в коротких юбках полно, Дэн пьет пиво, сидя на лавочке, на нем черная маска, бронежилет, пару гранат за поясом и бита на коленях лежит. Вон идет длинноногая блондинка с большим бюстом. На ней огромные туфли на каблуках, кожаная короткая юбка, на поясе висит цепочка золотая. Дэн встал и подошел к ней вплотную. Глаза в глаза, руки он берет ее в свои. Так и стоят и думают, что делать друг с другом дальше. Но вдруг слышит капризный голос Светки. «Эй, пора в палатку ко мне тебе идти, я хочу секса, живо, мой телохранитель!». «Пошел на ***, режим Кремля!» - вдруг услышал он крик той самой блондинки, когда он уже снял свою одежду, удобно усевшись на кресло в ожидании Светки. Снова и снова он понимает, что попал в чей-то чужой сон, словно бы то сон во сне и пора просыпаться, ведь третий петух прокричал свой заветный сезам.

7.

         Ему надо читать Уэллса, вот уже как месяц он читает этого писателя, ему нравится тот дух, что содержится в его рассказах. Девки приглашают его к себе домой, мол, помойся у нас, давай, не могу, Уэллса буду читать, ах так, да так! Он поедет в Канаду и скажет своим родителям: жил без всякой тоски, много пил пива, сидел в барах, читал книгу, думал о духе, смотрел телевизор, сидел в интернете, завел подругу, с которой читал вместе Данте. Знал, что с нею я буду счастлив, даже купил себе очки новые, чтобы ей нравится, она в этих очках меня совсем не узнает, они очень модные и для меня самое то.
- Слушай, почитай мой дневник, прошу тебя, - сказал ей Дэн. – Когда накурился, тогда и написал свой дневник. Там вся правда о нашей революции, ведь я пророк, читай и понимай суть сталкинга.
И она взяла его тетрадь и стала вслух читать.

13 марта.

         Дэн печку натопил, свой дом построил, сад хочет посадить, абрикосов поел, знать хочет об устройстве мира, читает газету, думает, что программу написать сможет на компьютере, в которой круги будут на экране бегать, прыгать, огромный круг в центре будет поедать маленькие кружки и менять свой цвет. Люди спасаются только слабостью своих способностей, слабостью воображения, внимания, мысли, иначе нельзя было бы жить. Он не персона, не мечтал быть генералом никогда. Пару кружек пива выпил в баре, послал к черту коммунистов, которые Ленина обожают и молятся на гробик с его прахом. Мирового пожара знать не желает, Ленин не нравится ему, ибо кучу людей загубил понапрасну. Русские националисты Америку обоготворяют, НАТО им отец и мать. Одна из самых отличительных черт революций - бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается обезьяна. Вечная сказка про красного бычка. Ждем помощи от чуда, от природы.
        У парня тут дома кошка родила котят, их было шесть штук, она их вылизывала, парень мяукал, думал, что сможет им подражать, котята ему мяукала в ответ, он радовался, ибо хотел покоя и молчать ночью, сидя ночами под дубом. Дэн построил дом за городом, сам строил его целый год, ночью в этом доме его укусила змея, но он выпил молока козьего и ранка зажила. Ногу он вылечил за пару недель. Кошка лизала ему ранку, он гладил ее, жалел, кормил ее рыбой, котята сосали у нее грудь. Она мурчала, а один котенок лизал палец Дэну, видимо, кошка мало давала ему молока, он не успевал у нее насосаться.    
        В горы пошел один раз Дэн, в селе собака к нему привязалась, которая хромала на заднюю правую лапу. Собака маленькая, черно-белая, просила еды, он кинул ей сосиску, она с ним до реки дошли, до моста, а потом до скал. Тут в скалах жили подростки, они ели сосиски и запивали их пивом, собака к ним бежит, махает хвостом, они ей дали сосисок и хлеба, а Дэн пошел своей тропой. У собаки работает внимание по-своему, Дэн пытался выяснить этот вопрос. Он как-то физически чувствует людей. Он не верит политикам и нацистам. Все это отбросы общества для него. Коммунисты также убийственно глупы, как и нацисты.
      Вот видит Дэн ребенка, что скачет по Майдану, тот ребенок орет, чтобы ему дали чая и булочку с маком, Дэн берет ремень и бьет малыша по спине в одной из палаток. Малыш ревет, коршуном глядит на парня, жаждет вырасти, чтобы убить обидчика. Дэн, гладя его по большой черной голове, произносит.
- Я твой отец, стервеныш, я твой папа, понял? Я и ты – одно целое. Мое семя дало тебе жизнь. Веришь ли ты в меня как в отца?
- Плачу, ибо веры в тебя нет, - ответил ему ребенок, - не бей меня по попе, не надо, розги не к чему тебе, папа. Я свою тарелку от борща дал кошке, пусть доест. В Кремле уже паника. Депутатам очень плохо: страх сковал их суставы, чуют, что народный гнев даром для них не пройдет. «Мы тут все больные твари, мы тут все сошли с ума» - сказал им президент, заказывая вертолет, чтобы покинуть навсегда РФ.
- Понял теперь, что я твой отец?
- А где ты был все семь лет? Где? Ведь тьма веков прошла с тех пор, как я потеряла зимой свой головной убор.
- В лесах на снегу лежал. Пил воду из волчьих ям, в горах наслаждался дарами природы, да мало ли где! Я твой отец и имею право бросить тебя на произвол судьбы. Я читал Ницше в лесах, а ты в это время уроки учил, так кто выше по уровню эволюции из нас?
- Да ну тебя, ты злой, не мой отец, ты просто шут, кровавый рассвет созерцаешь – подумаешь, да я и сам могу так жить. Я рад отцу доброму, не ты мой отец, у меня кожа черная, а у тебя белая, ты не мой отец, моя мать сама не помнит о тебе ни капли.
- Твоя мать проплавал на кораблях пару лет, была даже в Штатах, воду мутила с бродягами, пила с ними абсент, ждала у моря погода, руками своими душила банкиров. Везде ее парни любили, во всех портах, во всех уютных улочках и соборах, она ведь даже не могла устоять, чтобы не отдаться первому встречному в час ночной. Она мне изменяла, я бросил ее, следом за ней ушла и моя мечта о даме сердца, что живет в моем уме. Читал Стендаля или Гете?
- Не читал, но ты врешь! Моя мать не могла так вести себя. Она любит секс, но ты лжешь про нее, она святая, она моя Мадонна. Я даже монахом буду, католиком не стану, но буду православным. На Афоне буду жить, молить Бога, чтобы меня спас от греха. А ты не думай, что я слаб, я ведь не слаб, по ночам Мум Бода даже порой читаю, спасаюсь его книгами, а то и Рара Дура могу почитать и Жара Мука, а то и просто молчать всю ночь могу, сидя в ночном клубе, созерцая стриптиз обнаженных чертей.

8.
    
           Светлана сидит в баре и пьет пиво, она пишет диссертацию на тему «Секс после смерти», мрак от нее исходит, родители гонят ее на работу, а ей лень работать, она хочется спасти страну, революционером она ощущает себя консервативным. Уроки в школе на «отлично» делала, мечтала летать в космос, стать умной девушкой, что сможет на Луне свою колонию неформалов сделать, но теперь у нее иные мечты. Дэн покупает пару бокалов черного пива и к ней подсаживается. В окно смотрят, видят бочки горящие, вокруг них танцуют голые бунтари, что пьют пиво и жгут шины. Все черные от дыма.
- Да слушаю Битлс, Хендрикса, Дорс, Лед Зепелин и вижу себя в зеркале во снах, да, я ощущаю душу Европы. Европейский проект заканчивается. Мой мир – это жизнь в палатке во дворе дома у моря, где бы я существовала сама по себе, без всяких иллюзий, где бы я знала свое место в Космосе. Буду вешать свои трусы и вещи на веревке около входа в твою палатку. Слушай, удали все мои фотографии со своих страничек, за мной ЦРУ охотится, отец из Канады выслал мне денег, пару тысяч долларов, но они не пришли ко мне, все кончено, меня отследили паршивые типы в черном одеянии. Ужасно, мир наш догорел, я не буду работать на «скорой помощи». Хватит, ведь у нас у всех тут ощущение заброшенности. Пойду санитаром в морг.
- Бредишь, ой, как же ты бредишь, мы тут все умираем медленно, не думаю, что мы видим будущее. Умерла Византия, умерла Греция, умерла и Россия.
- Мы изменим этот мир к лучшему? Восточные мотивы нас манят. Джаз обожаю! Мы утратили стиль, мы джаз обожаем, ну и барокко люблю. Вера без дел мертва.
- Слушай, а ты себя спаси, себя измени. Мы любим одиночество, мы любим бесконечность, тянемся к нему, у нас имперское сознание.   
- Я потратил двадцать тысяч долларов на то, чтобы стать депутатом Киевской области. Не прошел. Меня срезали. Кругом одни враги. Врут все. Веры в людей нет. Господу верю одному. Ввысь хочу лететь! В Китай пешком шел. На границе меня солдаты задержали. Мол, кто ты и зачем идешь. Я им говорю, мол, иду на Восток ради того, чтобы самого Кришнамурти повидать. Не положено. То есть, почему это не положено? Кончай ныть, что в рюкзаке? А у меня там полно травы и «Двенадцать стульев» лежит сверху, а на обложке книги огромный череп, что я сам нарисовал. Они как череп увидали, так сразу и убежали кто куда. Эй, а куда же вы бежите? Они за скалы спрятались и молчат. Потом один вышел и сказал, мол, человек, сам читай свою книгу жуткую. После он мне дал пару тысяч юаней. Не пил я на них, все нищим отдал на границе. Им плохо так живется, хуже, чем мне, пусть живут, мусор они для панов, пусть мучаются, я же мизантроп. Страдания я их не буду прекращать.
- Ты просто прогнал, ты бы мог пропить эти деньги, провести весело время на Афоне. Знаю я вас, ты по монастырям бродишь и выпиваешь с монахами там и сям. Китай правит всеми нами. Мы Восток уважаем. Мы паломники в свой внутренний Восток. Где граница, до которой я – это я, а за ней уже не я? Много ли во мне от меня самой? Насколько процентов это мои ноги? И все, что меня окружает: до какой степени оно реально? Все материальное имеет конец, не буду работать, не буду копить деньги, ведь все это материальное. Мысли и чувства лишь остаются с нами навсегда. На фотографии ты видишь не меня, а лишь тень. Я сама далеко. На фотокарточке меня не увидишь. Все дни напролет я слушаю джаз и классику, глазею на горы, что видны из моего окна. Революция меня тревожить стала в самом начале. Мало-помалу я ощутила, как втягиваюсь в авантюру, становлюсь ее участником, будто бы в пустоту проваливаюсь. Да, то была пора перевоплощения – вместо меня появлялся кто-то совсем другой. Я решила выйти из кровавого колеса революции. Хочу быть сама собой.   
- Верно, ты права, я просто не знаю, что мне делать, ведь я тебя люблю. В Канаду поехали ко мне жить, Светлана, не сидит тут, там ведь лучше. Мой отец богат, мы проживем жизнь весело, будем бороться за новый мир, где светлые силы будут рулить всем. У него фабрики, заводы, ювелирные магазины. Руки мои для твоей груди созданы, Светлана, пенис мой для одной твоей вагины лишь создан. Только бы выжить нам с тобой, киса! Кругом враги белой расы. Всю свою жизнь я фактически спал. Гурджиев мне открыл новый мир. Он мой гуру навеки. Реальна лишь смерть. Пил на Майдане водку с панками, милиция ко мне подошла, я им документы показал, говорят, не надо тут пить алкоголь. Я им травки отсыпал в карман, а они улыбку мне свою показали, мол, мы тоже с хиппи заодно, мы против демократии стоим на посту, чтобы Гитлер в наших сердцах горел вечным пламенем черного солнца. Я им доллары сунул в рукава, и они ушли, а я кричу им вдогонку: «Плывем на белой льдине! Ковбоям белоснежных степей мы видим за окном!». Снова пришли, но другие. Я им удостоверение «Бравого солдата левого вектора хаотичного деспота пустынь и огородов безнаказанного бытия, что рвется из моего кармана навстречу пустоте» показал, мол, я в бригаде работаю, бандитом состою, из Канады приехал сюда, да, но с умом русскую революцию тут толкаю. Бунтарем буду по жизни, стал им все объяснять по пальцам. Они не любят мафию мировую, говорят, что это так дико и тупо, им смешно видеть меня в такой абсурдной роли. Свекла и рис – это наши лучшие друзья. Они меня в секту свою пригласили, йоги по вечерам в переходе собираются и на гитарах играют, а потом сладкие вещи кушают, молятся, думают о благом едином боге, а я им стал про свою языческую платформу толкать речи, а они мигом ушли. Абсент с дочками пьют, вот такая  у нас милиция, а я бы тоже попил абсента с их дочками, ведь с чем черт не шутит. Живем все равно лишь один раз. К черту карму, прочь страхи, прочь сомнения, прочь волчий вой, прочь красную розу, давайте-ка лучше пить вино! За языческую Европу готов пива всласть напиться, травку покурить на поле ночью очень хорошо, а после пойти на дискотеку и танцевать до упада всю ночь. Мясистые бабы мне казались пустыней, не трогали они моего тела никак. В тот вечер я стоял на баррикадах и пил самогон, ждал с полей новостей, бил в барабаны, ветер зимний бил мне в лицо, казалось, что я снова молод, здоров, одинок и умру своей смертью.
- Я сегодня умру, потому что не съела вишневый пирог, мама сделала его, но я решила, что стану голодать. Я ведь очень одинока. Мой маленький кузен Люцифера, мы с тобой будем парой сладкой, да я тебя просто как друга воспринимаю, Дэн, ты просто друг, но не мой мужчина. Мой мужчина сейчас живет с женой в центре Москвы, он фанат футбольный, слушает речи нацистов, а я молюсь, чтобы он бросил ее и стал моим. Он хочет воссоздать дивизию СС в Москве. Он фанатик, в нем живет сам Гитлер. По ночам не сплю, пишу ему электронные письма до самого утра. Он в партию «Черное Солнце» вступил, ему дали даже билет со вторым номером там. Он за Германию готов воевать. Люки задраил в своей хате, пишет мне, что ждет меня на том свете. Пионерский галстук свой он сжег после того, как распался Союз. Мы будем с ним одной командой. Я верю, что так все и будет, у меня он из головы уже лет десять не выходит. С мужчинами мне не везет, они меня не правильно понимают. Как дико все! Моя революция – это лишь моя отрада. Собаку бы завела, но в квартире места нет для нее. Жуть, страх, бездна, лаю, когда одна в комнате сижу, мамины иконы все сожгла в костре за домом. Сатанизм культивирую в своей голове. Язычество уважаю, верую в Тора и Одина, Варга ценю, ну и всякий там шайтанский метал. Сталин – это восточный и дикий человек, чудовище, разлагающий культуру и нацию карлик. Шпенглера читаю все дни напролет. А помимо этого иногда хожу за покупками. Стою за молоком домашним у машины огромной. Бабы обсуждают свои болячки, я кусаю за шею одну старуху, а она мне по ляжкам больно бьет кулаком. Час стояла в очереди, а тут все бабы стали на меня обижаться, мол, ты старых людей не ценишь. Они меня в конец очереди направили, говорят, стой теперь с конца, поумнеешь, рубли свои в кармане держу, чтобы никто не украл их, бабы поют свои песни. Малиновое вино и зимняя вишня им снится ночами. В очереди пришел старик с украинским флажком в руке. «Слава тощей льдине!» - закричали хором бабы. «Белым медведям слава!» - ответил он им и влез без очереди к продавцу и купил литр молока. Продавец решил проучить старика и сломал ему флаг. Старик сел на ступени магазина и заплакал. Бабы решили, что не будут покупать молоко и ушли себе в села. Я же мигом купила три литра молока, а молочник завел двигатель грузовика и уехал по своим делам. Дома калачиком на диване лягу и так могу сутками лежать и думать о том дне, когда Европа будет свободна от ига иудейского. Белая раса спасет весь мир, она ведь соль этого мироздания. А потом пишу статьи неделями на эту тему без остановки. Научные статьи. Меня весь мир ученый знает. Попугая завела, он у меня научился кричать: «Русские – вперед!». Мы с ним часто так общаемся. Я ему в ответ: «Россия без олигархов и православия». Наверху не смолкает лязг мечей. Тело – знак кармы. Будь спокоен! Не тусуйся! Чтобы понять рыбу, надо быть рыбой.