История, которую нельзя переписать. Глава 3

                3.



          Следователь поправил портупею, остановился, чтобы закурить, но увидел семенившего в его сторону Цаплина, свернул в проулок к реке.  Было очевидно, что председатель сводит личные счёты с подозреваемой и слушать его трескотню желания не было.

          Михаил Николаевич родом из других мест, но после демобилизации получил направление в этот район для укрепления кадров. Его молодой предшественник пошёл на повышение, Зубков не завидовал, делать карьеру не входило в его планы. Пока ещё фронтовик в почёте до поры до времени, а стоит высунуться чуть выше, и начнут шерстить всю подноготную, кто такой, откуда родом и пиши, пропало. С его биографией глухомань самое место.

          Деревня произвела гнетущее впечатление, разруха полная, хотя места благодатные. Но разучился Михаил созерцать красоту природы с детства, проведённого в бараке лагеря для переселенцев.

          Закладку любого объекта в Советском Союзе начинали с организации зоны специального назначения. Этим же заканчивалось открытие нового месторождения полезных ископаемых. На смену полевым отрядам геологов приходили заключенные, вот и вся романтика, иногда и сами первооткрыватели меняли статус. Такая история приключилась с родителями Михаила Зубкова.

          Камеральные работы завершили раньше срока, дневали и ночевали в конторе: сверстали проект и подвели итоги. Метили в орденоносцы, а угодили в тюрьму. Оказалось, что пьяные буровики, слегка смухлевали и керн из разных скважин перекидали в другие ящики, без злого умысла, так по нерадению. Николай Зубков отлучился ненадолго, жена беременная плохо себя чувствовала, работяги этим и воспользовались, сгоняли в соседнюю деревню за самогоном.

          Подсчитали запасы, составили геологические карты и разрезы, в которые закралась ошибка. На докладе в Геолкоме присутствовал специалист из старой гвардии, работавший ранее в тех местах и, желая поучаствовать в процессе, передал свой накопленный материал.  Затем полученные сведения свели воедино в Государственном комитете по запасам, тут и выяснилась досадная ошибка. Парадокс был в том, что залежи руды оказались даже больше, чем считалось, но механизм репрессивной машины был уже запущен. В январе 1930 года Геолком был расформирован, его функции передали Главному геологоразведочному управлению. Но на судьбе Зубковых это никак не отразилось. Отец получил десять лет без права переписки, мать с маленьким детьми оказалась в голодной казахской степи. По великому замыслу правительства там скоро будет возведён город сад, только население будет заниматься не выращиванием яблок, а добычей железной руды.

          Новорожденный вскоре умер, у кормящей мамы пропало молоко, а взять коровье было негде. Миша помнит, как они обессилевшие от голода рыли могилку. Мама плакала несколько дней, он, молча, лежал в землянке. Перепутал день с ночью и, просыпаясь, гадал. Иногда его навещала девочка, живущая по соседству. Однажды принесла ему  конфету, это было настоящее чудо. И мальчика пронзила догадка, что мир  не исчез, как он думал, а живёт той же жизнью там за пределами этой степи.  Старался, как можно дольше растянуть удовольствие и глотал только тогда, когда начинал захлёбываться  сладкой до головокружения слюной.

          Миша навсегда возненавидел степь, не любил её даже весной, хотя  всё вокруг преображалось до неузнаваемости. Постепенно построили бараки и школу, дети охранников и заключенных учились вместе. Разница была в том, что одни жили на воле, других даже за колючей проволокой держали из милости, отдельно от матерей, но видеться возможность была.

          Вновь прибывший начальник лагеря прослыл большим эстетом, по всей территории распорядился проложить тротуары  и вдоль безликих бараков разводить цветы, чтобы перебить вонючий воздух, выходивший из густонаселенного убогого жилища. Он любил проводить всевозможные митинги, для этих целей была установлена деревянная трибуна, под которой женщины попытались устроить  душевую кабину.  Расправа была молниеносной, эстет приказал скоблить оскверненное святилище советской пропаганды всю ночь. Любительницы гигиены, так и не поспав, вышли на работу.

          Однажды сын начальника увязался за Мишей после уроков, и мальчик услышал поразившую его фразу:

          - И чем вы ещё недовольны, здесь так красиво. Даже у нас в палисаднике цветов меньше. Правильно папа говорит, что народ зажрался. Ничего не цените. Тут вам самое место, таких выпускать нельзя, всё в посёлке ломаете.

          - Да пошёл ты. Сами всё ломаете, а на нас сваливаете. Я же видел, как ты на скамейке матерное слово вырезал.

          Михаил не сдержался и хлопнул неприкасаемого сыночка тетрадями по голове. Скандал был грандиозный, ему грозило отчисление из школы, спасло от суровой кары заступничество главного инженера горно-обогатительного комбината, высоко ценившего профессиональные качества матери. И ещё убойный аргумент в виде заточки, которой пригрозил Миша:

          - Пикнуть не успеешь, мокрица вшивая.

          Зубков горько усмехнулся, вспомнив, как его одноклассник ойкнул, ухватился двумя руками за ремень и побежал в туалет. Тогда окончательно понял, что силу уважают больше, чем ум. Здесь не действовало правило, что встречают по одежке, а провожают по уму,  в этой стране стало нормой уважать силу. Хотя наивная мама убеждала его в обратном.


          Война, таким как Михаил, если и не заменила мать родную, то помогла почувствовать себя человеком. Советская власть проявила снисхождение к добровольцам с подмоченной биографией. Зубков окончил ускоренные курсы в звании лейтенанта. Воевал честно, Висло-Одерская операция стала для него последней, получил сильнейшую контузию, пока восстанавливался, фашистскую гадину добили в самом логове. Жалел, что не дошёл до Берлина.

          Узнал о смерти матери. Она уже была на поселении, работала на Горно-обогатительном комбинате, как начальнику геологического отдела ей причитался неплохой паёк. За него и убили. Сын бывшего начальника лагеря, так и остался неприкасаемым, потому на фронт не попал, зато  сколотил банду, промышлявшую налётами. Выслушав рассказ соседей об обстоятельствах гибели матери, Михаил не без сарказма подумал: «Видимо тротуары, и цветочки в зоне оставили неизгладимое впечатление на выродка, папаша был по одну сторону колючей проволоки, сын решил продолжить династию тюремщиков с другой стороны».

          Арестантский посёлок превратился в такой же убогий городок, колючая проволока осталась только у склада взрывчатых веществ. Бараки немного расселили, но в целом жизнь не изменилась. Численность населения выросла за счёт эвакуированных во время войны. Эффект от принудительного перемещения людей был очевиден и власти, естественно, тут же выдавали всё за энтузиазм советских первооткрывателей и строителей новой жизни. Тиражируя в газетах фотографии преобразившейся голой степи Казахстана. Надо отдать должное правительству СССР, они сделали всё, чтобы население союзных республик пополнялось за счёт переселенцев, тогда труднее будет порвать единую ткань государства. Для большей убедительности дружбу народов скрепили улучшением снабжения, сделав почти таким же, как в Москве. Зубкова не привлекло и это обстоятельство, гвардии капитан посетил могилы близких и уехал в Сибирь.

          Не охота к перемене мест влекла его туда, друг-однополчанин из тех краёв.  Андрею оторвало руку, и он надеялся быть ему полезным. Нигде и никто его больше не ждал, а тут почти родня, столько вместе пережили.


          Михаил Николаевич покурил возле речки. Уж больно его поразила бедность в доме Антоновых, чистенько, но ничего лишнего, а главное совершенно негде спрятать телёнка. Решение было очевидным, следователь стал обходить все дворы по порядку. Когда он зашел в дом председателя, Цаплин, заметно нервничая, предложил отобедать. Зубков отказался, мясом и здесь не пахло, но сметана и яичница на столе стояли.

          «Человек, конечно, он паршивый, только ему нет смысла такими делами заниматься» - подумал Михаил.

          И тут его осенило, напрасно вчера тратил время на разговоры, начинать надо было с другого конца деревни, где скотину гнали с водопоя. Зубков заторопился.  В крайнем доме ничего, а вот в соседнем запах исходивший из русской печи выдал хозяев. Когда он потребовал достать чугунок щей, руки молодухи затряслись, и к её причитаниям прибавилось ещё несколько голосов. Отпираться было бессмысленно.

          Телёнок случайно заскочил в открытую стайку Москалёвых, они его и прибрали сдуру. Ночью перетащили в дом, спустили в подпол, там и расправились. До утра топили печку и варили мясо, остатки сложили в кадку и засыпали льдом. Успокоились и концы в воду, а про запах даже не подумали. Жизнь в колхозе такая, что мясо ели только по великим праздникам, и то не досыта. Только речами  сельчан потчевать вдоволь особенно старались залётные агитаторы, когда нагрянут за очередными поборами по заданию партии и правительства.   

          Сколько бы ни голосили теперь в доме Москалёвых, следователь был непреклонен. В глубине души ему было жаль дураков, но как ни крути  воровство государственной собственности. Удивлялся только, это каких же размеров телёнок был, что в люк подпола его протащить сумели:

          - Всё, что могу сделать,  решайте сами, на кого протокол составлять?

          Рёв тут же прекратился, всем многочисленным семейством Москалёвы уставились на молодуху. Муж с фронта не вернулся, детьми обзавестись не успела,  кругом сирота. Без того попрекали куском хлеба, если откажется со света сживут, и Дарья обречённо взяла всю вину на себя.

          После того, как были соблюдены все формальности, Михаил Николаевич заскочил на минутку к арестованной:

           - Анна Дмитриевна, ваша невиновность следствием доказана. Вы свободны.

          Вы свободны…вы свободны…пела душа слезами смывая накопившуюся тяжесть. Зина прижалась к обмякшей и вздрагивающей всем телом матери, а сама не сводила восхищенных глаз,  с самого красивого офицера на свете. «Такой же добрый, как Бог» - подумала она, и наивное сердечко  отозвалось нежным трепетом. В свои десять лет совершенно не осознавая того, девочка влюбилась в человека принёсшего благую весть.