Венценосный Государь Николай II. глава 2

II

   Трагедия на Ходынском поле стала настоящим потрясением для Николая. Он никак не мог ожидать, что торжество его коронации способно превратиться в такое бедствие, с такими многочисленными жертвами. К тому времени, когда царский кортеж прибыл на место, все уже было кончено, и навстречу Императору теперь ехали катафалки с трупами, и телеги с ранеными, пострадавшими в этой страшной давке. Подобное зрелище отнюдь не соответствовало тому, что ожидал увидеть Государь. В своем дневнике он записал следующее:
   «Случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании раздачи обеда и кружки, наперла на постройки, и тут произошла страшная давка, причем ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек».
   Не меньше Николая переживала по поводу случившегося и императрица Александра Федоровна. Ей, как и Императору, все это представилось дурным знаком.
   - Необходимо отменить все дальнейшие торжества, - говорил поблед-невший и сильно  расстроенный Государь.
   А о предстоящем бале он высказался еще более жестко и решительно.
   - Невозможно устраивать никакие балы, когда произошла такая трагедия с таким количеством человеческих жертв. Это совершенно аморально.
   Императрица придерживалась того же мнения, но вот отменить дальнейшие торжества оказалось не так-то просто. Предстоящий бал должен был прохо-дить во французском посольстве, и Государю объяснили, что поскольку Франция затратила большие деньги на устроение этого бала, то его отмена сильно оскорбит ее, и политические отношения между ней и Россией могут быть испорчены окончательно и бесповоротно.
   Подобное заявление заставило Государя заколебаться. Эта угроза имела под собой все основания. Что выбрать, долг перед чувством к русскому народу или же долг перед Францией? Как Император, Николай, безусловно, понимал, что испорченные отношения между двумя такими великими державами чре-ваты самыми непредсказуемыми последствиями, и что это может привести к дальнейшим сложностям и повлиять на развитие экономики Российского государства.
   Николаю II ничего не оставалось, как согласиться на проведение столь ненавистного ему бала. Он вынужден был присутствовать  на нем, но, однако, несмотря на свою выдержку, был очень бледен, а Императрица выглядела заплаканной. Однако ни о каких танцах не могло уже быть и речи. Государь категорически отказался участвовать в них. Царская чета покинула торжества, так и не приняв участия в бале.
    На следующий день по погибшим была отслужена панихида, которую провел протопресвитер Иоанн Янышев. Николай распорядился выдать каждой семье погибших по тысяче рублей; в то время это были большие деньги.
   Царская чета решила самолично посетить пострадавших, лежащих в больницах.
   - Я чувствую свою вину во всем случившемся, - говорил Николай супруге. – Я просто не имею права снимать с себя ответственность.
   - Твоей вины в этом нет, Ники, - пыталась успокоить его Александра Федоровна. – Это был несчастный случай, который ты не мог предвидеть. Тебя даже не было там, когда все это произошло.
   - Аликс, - возражал Николай. – Я – Император, и должен был предвидеть все. Это были мои подданные, и если я так буду относиться к их судьбам и жизням, то грош  мне цена. Плох тот Государь, который ищет себе оправдания, а вину во всем случившемся перекладывает на других.
   На эти аргументы Александра Федоровна не могла возразить.
   - Кроме того, я так и не отменил вчерашний бал, и боюсь, что мой народ не сможет меня понять, и не сможет простить.
   - Да что ты, Ники, твой народ тебя любит. Об этом свидетельствует и такое количество народа, желавшее присутствовать на твоей коронации, когда про-изошла трагедия.  Будь это иначе, столько народа не собралось бы. Люди поймут тебя.
   Эти слова утешали, но слабо. Государь все равно не находил успокоения.
   Слухи о планирующемся приезде Императора оживил всю больницу. Улицы, по которым должен был ехать царский кортеж, были заполнены народом, а весь медперсонал Старо-Екатеринской больницы встречал Государя на подъезде к госпиталю.
   Больница была настолько сильно переполнена ранеными и увечными, что им не хватило места в палатах. Более того, все коридоры были заполнены кроватями с пострадавшими.
   Императорская семья, почти в полном составе, в сопровождении врачей, вошла в госпиталь. При виде царской процессии среди пострадавших сразу же началось оживление. Казалось, что само появление Государя оказало на всех целительное действие, и придало раненым силы. Среди больных уже с раннего утра пронесся слух о предстоящем прибытии Царя, но этим слухам мало кто из них верил. И теперь, увидев воочию Императора со всей его семьей, все воспрянули духом. Но лицезреть всех этих искалеченных, переломанных и полураздавленных людей, Николаю было очень тяжело. Государь воспринял это как живой укор себе за то, что не смог предотвратить столь ужасную трагедию. Он, как и Александра Федоровна, был человеком очень чувствительным и ранимым, и весьма близко к сердцу воспринимал людское горе.
   - Здравствуйте, мои родные! – воскликнул Николай, обводя взглядом несчастных, и стараясь придать своему голосу бодрость и твердость.
   - Государь! Государь! – понеслось со всех сторон.
   С удивлением, и с трепетом в сердце, Император увидел на глазах у многих слезы умиления.
   - Родные мои, как же так получилось? – сокрушался он. – Какой злой рок вмешался?
   - Ох, Государь, мы и сами не знаем? – слышалось в ответ. – Словно бес в нас вселился! Да мы сами виновны в том, что произошло. Просим вас, Государь, простить нас за то, что мы испортили вам такое торжество, такой праздник.
   Что и говорить, слышать эти слова Николаю было трогательно и уми-лительно. Это означало, что пострадавшие не винили его, не держали  в душе своей обиды на молодого Императора, только что вошедшего на престол.
   Государь поинтересовался самочувствием пострадавших. Впрочем, о каком самочувствии могла идти речь, когда достаточно было одного взгляда на этих несчастных, чтобы понять, как они себя чувствуют. Тем не менее, раненые испытывали оживление, такое чудесное воздействие оказывало на него присутствие Императора.
   Медперсонал принес стулья, на которые было предложено сесть царской чете. Придвинув свой стул к кровати ближайшего пострадавшего, Государь заговорил:
   - Как вы? Очень сильно вам досталось?
   Перед Императором лежал мужчина средних лет, с перебинтованными головой и грудью. Левая рука его находилась в гипсе, и была подвешена над кроватью.
   Пострадавший заплакал, но слезы эти были вызваны не физической болью. Прежде всего он повинился перед Государем за то, что поддался соблазну и искушению, каялся в своей невоздержанности, в своем желании получить подарки, и страхе остаться без них.
   - Бес попутал! – повторял он. – Бес попутал!
   - Оставим это, - успокаивающе произнес Николай. – Бог вас простит, да не осудит он вас за это. Расскажите, как обстоит дело у вас. Не погиб ли кто из ваших близких?
   При этих словах раненый вновь залился слезами.
   - Ох, Ваше Величество! Ох, Государь! – говорил он сквозь слезы. – Жена моя погибла! Ох, горе-то какое! Горе мне! Она ведь со мною рядом была, никак не могу смириться с этим. Я-то, грешный, выжил, а она – нет. Горе мне, окаянному!
   Император принялся успокаивать несчастного, как мог, но тот продолжал убиваться.
   - Ох, я несчастный, ох, я проклятый! Как же я буду без нее жить? Кто мне будет поддержкой, опорой?
   - Крепитесь, - пытался поддержать Николай. – Крепитесь, Бог не оставит вас, я верю в это. Не может он вас оставить. Мною выдано распоряжение, чтобы каждой пострадавшей семье выплатили по тысяче рублей. Я прекрасно осознаю, что никакие деньги не способны воскресить умершего но, во всяком случае, они могут оказать вам определенную поддержку, не позволят вам умереть с голоду, и помогут встать на ноги.
   Слезы умиления и благодарности снова потекли по щекам несчастного, и Государь почувствовал неловкость; вместо того, чтобы успокоить, он лишь растеребил его рану. Ему на помощь пришла Императрица. Нежно взяв раненого за руку, она осторожно сжала ее в своих ладонях.
   - Нам всем когда-нибудь  приходится терять близких сердцу людей, - проговорила она со своим немецким акцентом, от которого так до конца жизни не сумела избавиться. – Ники лишился своего отца, которого горячо любил. Но Господь никогда не оставляет своих сынов без утешения, и если человек чего-то лишается, то очень часто он приобретает взамен что-либо еще, что и служит ему утешением в жизни.
   Эти слова глубоко подействовали на пострадавшего, и он стал успокаи-ваться.
   Царская семья перешла к другому раненому, у которого был смещен позвоночник и повреждение внутренних органов. Император долго с ним говорил, успокаивая и всячески стараясь ободрить. Тот факт, что с ним говорил и утешал его сам Государь, придавало больному сил и мужества. На прощанье Николай пожал ему руку, пожелав скорейшего выздоровления.
   - Все будет хорошо, - говорил он. – Пройдет немного времени, и вы по-правитесь, снова будете на ногах. Вы чем по жизни занимаетесь?
   - Я рабочий на заводе.
   - Очень нужная и необходимая профессия, - одобрил Государь. – Без рабочих и государству не быть. Выздоравливайте, вы нужны России.
   Так повторялось с каждым пострадавшим. Николай выказывал сочувствие, успокаивал и поддерживал, как мог. Александра Федоровна тоже беседовала с больными, порой рассказывая случаи из своей жизни, и поведала о трагедии в собственной семье, о том, что ей довелось пережить лично. Эти рассказы внушали к Императрице невольное уважение, и прогоняли отчаяние, то состо-яние души, которое, иной раз, способно убить человека морально.
   Трудно сказать, испытал ли сам Государь облегчение оттого, что никто из пострадавших  не винил его в случившемся. Известно лишь то, что сам он был человеком весьма ранимым и чувствительным, и любая неспра-ведливость, любая трагедия или несчастье, вызывали у него в душе боль, которую, впрочем, Николай II умел тщательно скрывать.
   Похороны погибших проходили за счет государства. Император сдержал свое слово, и каждой семье погибших было выдано обещанное денежное вознаграждение.
   Трагедия на Ходынском поле уже не могла остановить коронационные торжества, которые продолжались вплоть до двадцать шестого мая. Увы, это была дань этикету, который бы Император с превеликой радостью отменил, будь это в его воле.
   Еще в день коронации Николай издал манифест, согласно которому в стране должно было произойти существенное снижение налогов. Прощались недоимки на сумму около ста миллионов рублей, смягчались наказания, жертвовались триста тысяч рублей на студенческое общежитие, увеличивались стипендии, улучшались материальные условия военно-служащих, и многое другое.
   А о событиях на Ходынском поле вдовствующая Императрица Мария Федоровна писала так:
   «Я была очень расстроена, увидев этих несчастных, наполовину раздав-ленных, в госпитале, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из своих близких. Это было душераздирающе. Но  в то же время они были такие значимые и возвышенные в своей простоте, что они просто вызывали желание стать перед ними на колени. Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме их самих. Они говорили, что виноваты сами и очень сожалеют, что расстроили этим Царя!»