Тринадцатый свиток Том I

ТРИНАДЦАТЫЙ СВИТОК



«Praeterita futuraque in praesentibus sunt».
 «Прошлое и будущее в настоящем».

Глава I

Ночи здесь - сущий ад! 
Я не согласен с богословами, утверждающими, что в аду жарко. В аду - холодно, и наверняка  полно крыс, как в зале, где стояло моё простое ложе. Недостроенная капелла  была, как огромный ледник и завывающий ветер гулял, как хотел. Уже десять лет я жил в “паучьей норе”, как называлась часть капеллы, отделенная для будущего священника, который, похоже, так никогда  здесь не появится.
У Хозяина, занятого крестовыми походами не было времени  привести всё в порядок...
Чьи-то любопытные усики пощекотали моё лицо, и я инстинктивно поднял руку, спугнув зверька. Маленькие лапки быстро пробежали по моему телу, и крыса, спрыгнув на пол - исчезла.
Эти наглые чёрные разбойники уже привыкли к тому, что я провожу здесь дни и ночи. Крысы не принимали меня всерьёз, разгуливая по мне, когда я спал, и чуть не лезли на голову. Я терпел, когда они воровали мою еду, грызли обувь. Но теперь объявил войну не на жизнь, а на смерть, потому что они попытались попробовать на зуб самое святое - содержимое библиотеки! Ну, ничего! Мышьяк, замешанный на свином жире – это то, что надо, чтобы навсегда отбить у них аппетит!
Я спал плохо, болела спина от жёсткой лавки, стоящей поодаль холодной каменной стены. Сказывались долгие часы неподвижного сидения над записями и манускриптами.
В мои обязанности входило сохранение архивов Хозяина. Перевод, взятых в качестве трофеев, рукописей. Ведение бухгалтерии и переписка со всеми значимыми лицами в округе. Доверительные беседы с Хозяином, когда он был в духе, или выслушивание криков ярости и топанья ногами, когда он зол – тоже были частью моих обязанностей. Признаюсь честно, доводилось получать  и по уху могучей рукой.
Но уходить от него я не собирался, потому что я – архивариус, такая же крыса, как шныряющие под ногами зверьки. Только в человеческом обличии. Это моя добровольная тюрьма, моя галера, к которой я сам себя приковал. Потому что я раб огромной библиотеки, где хранились свитки и манускрипты, содержащие драгоценные жемчужины философской мысли. Знания, поднимающие человеческий ум на божественную высоту. Гениально простые истины, спрятанные в сложных орнаментах текста.
Я восхищался и преклонялся перед авторами, и не в силах сам создать, что-либо подобное, только грелся в лучах образов, ярких, как солнце.
Библиотеке отведена большая потайная комната, сухая, тёмная и прохладная. Войти в неё можно через боковую стенку в камине, которым никто никогда не пользовался. И поскольку камин находился в моей комнате, мне приходилось мёрзнуть.
Я работал  за своим столом, возле маленького подслеповатого оконца, сам уже наполовину слепой от постоянной работы, то при тусклом свете, то при ночном светильнике. Вы можете спросить, зачем я сижу в четырёх стенах, когда мог бы выйти на солнце и разбирать рукописи там? Я отвечу. Солнечный свет очень вреден для пергамента и записей! Оно высушивает его, делает хрупким и осветляет священные значки букв.
Чего только не найдёшь в свитках! Там содержатся тайные знания, карты захороненных сокровищ, рецепты бессмертия и алхимических превращений - вот почему обладание старинными рукописями может принести не только пользу, но и богатство! И хотя Хозяин говорит, для него они «значат не больше, чем навоз от его жеребца», я знаю - он лукавит, потому что отлично осознаёт их ценность. Поэтому никому их не дарит и не продает, даже лучшим друзьям.
Хозяин соседнего замка, человек с огромным перебитым носом (прозванный Носатым), подражая моему Хозяину, тоже стал собирать свитки. Это превратилось у него в настоящую манию, он скупал свитки и манускрипты всюду, где только мог найти. Благо, крестоносцы, вёзшие их с собой в числе прочих трофеев, отдавали редкие рукописи за сущие гроши, не представляя себе их действительной ценности. Библиотека Хозяина была предметом чёрной зависти и соперничества Носатого. Сосед всё время уговаривал его продать свитки, но тот в ответ только отшучивался, говоря, что «…собирается научиться варить золото из кухонных отходов, а тут никак без свитков не обойтись!».
Благодаря одному пергаменту, мы узнали о водопроводе и провели его в купальню Хозяина. Слуги освободились от обязанности таскать воду по крутым, неудобным ступеням замка. А я избавился от радости слушать проклятия и грохот падающих с лестницы тел.
В отличие от всех остальных людей, Хозяин любит купаться. Этому он научился в походе за Гроб Господень. И я было тоже, начитавшись в рукописях Ибн Сины, о пользе чистоты священного сосуда (тела), начал было мыться, да заболел. С тех пор никак не решусь вымыться опять.
Что я еще могу сказать о себе? У меня очень плохое зрение. Я вижу предметы, только непосредственно находящиеся перед носом, а дальше всё размыто и нечетко, как будто кто-то украл все контуры. Здоровье у меня тоже слабое, да оно мне и ни к чему. Я не воин. Я даже слышать не могу о битвах. Да и Хозяин, вооруженный до зубов, устрашает меня своим видом. По-моему, железо, которым обвешивают себя военные, все эти стрелы, копья и мечи, настоящая насмешка над Богом. Если бы Он захотел видеть людей такими, то дал бы каждому крепкие рога, острые когти или ядовитые зубы!
Я - человек разума. “Единственное, что стоит в этом мире внимания, это высокая мысль. Она должна рождаться в тишине, чтобы можно было её обдумать. Но война так и лезет изо всех щелей и будь я, хоть сто раз мирным человеком, всё равно не вырваться из этого проклятого времени, в котором меня угораздило появиться на свет!”- так размышлял я, ворочаясь и пытаясь заснуть.
Забывшись под утро сном, похожим на порванный в клочья манускрипт, я и не заметил, как в крепости произошли перемены. Едва открыв глаза, я попал в атмосферу непонятной суеты. Отовсюду доносились возбуждённые голоса. В мою комнату забегали и выбегали люди, не обращая на меня никакого внимания. Они выглядывали в узкие прорези окон, советовались.
Появились несколько лучников. Один из них полез на леса, окружающие недостроенную капеллу, закинув за спину лук. Устроившись на хорах возле высокого стрельчатого окна, натянув и отпустив несколько раз тетиву, он устремил взор вдаль, потом, покачав головой, слез и ушёл с остальными,
Не зная куда себя девать, я вышел, ожидая, что двое стоящих на карауле солдафонов, как обычно, повернут ко мне заросшие физиономии, и будут отпускать плоские шутки по поводу моего ночного горшка, содержимое которого я выплескиваю каждое утро в бойницу, прямо в ров с водой.
А эти болваны гадят, где придётся, буквально у себя под носом, и даже не морщатся от убийственного запаха. Грязные животные! Стражи чувствуют моё презрение и платят той же монетой. Моё бледное лицо с темными кругами под глазами, рано облысевшая голова и слабые руки – предмет их неиссякаемых насмешек.
Но сейчас они даже не повернули ко мне головы, уставившись в левую арку, где стоял Хозяин, окруженный десятком воинов. В его голосе слышались тревожные нотки, напряжение повисло в воздухе. И я понял, что произошло то, чего я боялся больше всего.
К стенам крепости подошло вражеское войско. На поле перед замком появились разведчики, чтобы проверить, насколько внимателен дозор и их осыпали градом стрел. Двое остались лежать не земле, остальные скрылись в ближайшем перелеске.
Вообще-то, я был готов к тому, что это произойдёт. Пару дней назад Хозяин приказал мне собрать все документы на титул и владение землями, записи о его предках, важные письма к союзникам и друзьям. Всё это, вместе с тремя сотнями золотых монет, я должен был сложить в  небольшой сундук.
В тот день, Хозяин, пристально глядя на меня, сказал:
«Я знаю, что ты не воин. Но доверить эту миссию я могу только тебе. Скоро крепость подвергнется нападению. Боюсь, что оно будет успешным для врага, потому что недруги объединились, чтобы захватить мои земли. К тому же мы с тобой знаем все слабые места в крепости, которую я не успел укрепить, как задумывал. Ты знаешь, что я отдал мой меч Франции, и мои принципы не позволяют идти на переговоры с этим отродьем демоницы*, а уж тем более служить ему! Это место стратегически важно для них.  В случае победы они имеют большие шансы оторвать у короля кусок страны. Но взять так просто крепость им не удастся! Это собственность моих предков, моя земля и я никогда не покрою свое имя позором!
Поэтому, когда меня убьют и враги займут крепость – ты поднимешься на секретную башню. Пересидишь, пока они успокоятся, и покинешь замок через подземный ход. Первым делом отвези письма моим друзьям в город. Письмо моей жене, напишешь сам. Ей же передашь бумаги из сундука и сообщишь место, где я спрятал золото и драгоценности для моей семьи. Мои дети должны воспользоваться тем, за что я пролил столько крови. Деньги в сундуке – тебе на дело. Выживи и исполни всё, что я сказал».
 Немного помолчав, он добавил:
«А в награду за твои труды, я разрешаю тебе взять из библиотеки двенадцать свитков. Двенадцать свитков, как Апостолов. Выбери, какие хочешь, а остальные оставь в потайной комнате. Это принадлежит моим детям».
 Эта новость совсем не обрадовала меня, я надеялся, что угроза несущественна и мою интересную жизнь ничто не потревожит. Я даже не думал о деньгах, хотя три сотни золотых монет делали меня богатым человеком.
На всякий случай, я пошёл осмотреть башню. Она была выполнена очень хитро. Со стороны востока, когда спускаешься от перелеска, можно было увидеть три башни, но вход был доступен только в две. Система запутанных переходов была такова, что ты попадал только в одну из двух башен. А третья имела отдельный ход. Пройти по узкой, резко заворачивающей лестнице, мог только один человек. Это делало невозможным использование оружия. В башню вёл люк, который закрывался с крыши, выбить или сорвать его было никому не под силу. Из внутреннего двора башня была не видна, как будто её и не было вовсе. С восточной стороны ров был особенно глубокий, так что место было действительно секретное. Ключи были у хозяина и у меня. Больше о башне никто не знал.
И вот, теряя остатки надежды, что всё ещё обойдётся, я остановился на пороге. Хозяин раздал короткие распоряжения и все разбежались, затем он взглянул на меня. Его чёрные брови сошлись на переносице. Он был бесстрашный воин и не боялся смерти. В отличие от меня. Несмотря на множество прочтённых мной философских трактатов, в которых говорилось о том, что смерти нет, я её ужасно боялся, равно, как темноты.
Хозяин жестом подозвал меня к себе.
Поджилки мои затряслись, колени ослабли, и я спросил хриплым шепотом:
- Уже пора?
- Ну-ну, дружище, не стоит торопить события! Они только на подходе. Штурм начнут, я думаю, через час-полтора, так что у тебя есть время все проверить еще раз, не забыл ли чего?
- Сейчас пойду… - Я взглянул на Хозяина. Он выглядел спокойно, как будто собирался не на смертельную битву, а на прогулку.
- Ну, если не увидимся уже на этом свете, сделай, как я тебе велел…и береги себя, потому что все будущее моей семьи и не только, в твоих руках. А я потом тебя проверю, с того света проверю!!! – он улыбнулся и заговорщицки подмигнул мне.
Наверно я выглядел жалко, поэтому Хозяин шагнул ко мне и дружески хлопнул меня по плечу, да так, что я присел почти до пола, потом повернулся и вышел. Я слышал, как он закричал кому-то в коридоре: «Эй, сюда, живо!» и его быстро удаляющиеся шаги.
Всё остальное прошло, как во сне. Спотыкаясь, я побежал «паучью нору», открыл сундучок, стал пересчитывать деньги, пересматривать документы и перекладывать их с места на место. Всё падало из рук, я не мог сосредоточиться и всё время прислушивался к нарастающему шуму за стенами крепости. Отдельно завернутые в холст лежали мои двенадцать свитков, которые я тщательно отобрал для себя в библиотеке. Я стал одеваться, потому что на башне не было укрытия, и неизвестно, сколько времени мне придётся там провести.
Ведь на улице был конец марта. И ночи были такими холодными, что вода, оставленная в чашке на столе, покрывалась тонким льдом. Схватив в охапку тёплый плащ, подбитый заячьими шкурками - подарок Хозяина, я взял сундук, и поспешил длинными коридорами в башню.
Наконец люк захлопнут и заперт на ключ. И тут меня пронзила мысль, что я не принес с собой ни еды, ни воды! Растяпа!!! Выглянув в прорезь в стене, я увидел внизу яростный бой.
Хозяин пытался остановить врагов на подступах к крепости, и ему это почти удалось, но внезапно, из-за перелеска к противнику подошла подмога. И теперь вражеское войско значительно превосходило численностью  гарнизон крепости. Хозяин, с оставшимися в живых воинами, вынужден был отступить. Едва за ними закрылись ворота, как враг был уже под  самыми стенами. Мне показалось, что атакующих было неисчислимо много. Разглядеть толком я ничего не мог, но шум стоял ужасный. Шипение смолы, выливающейся на головы лезших по приставным лестницам врагов, сопровождаемой душераздирающими криками, звон мечей и кольчуг, вопли ярости, команды, проклятия, стоны…
Просвистевшая  возле уха стрела, заставила меня прижаться к полу. Еще две стрелы попали в меня, хорошо, что они были на излёте, иначе мне пришлось бы туго. Я лихорадочно раздумывал, бежать ли за едой, но вдруг ко мне вернулась крамольная мысль, взять себе ещё один свиток из тайника в библиотеке. Эта идея осеняла меня и раньше, когда Хозяин только сказал мне, что я должен взять двенадцать свитков, по числу Апостолов. Тогда я еще подумал, что на Тайной Вечере было тринадцать человек. Так что и свитков должно быть тринадцать. Несколько ночей я провёл, крутясь, как волчок на своей лавке. Грех взять чужое одолевал, потом совесть брала верх, но в целом, я был честный малый, и совесть пересилила.
Но вот теперь, за несколько минут, до захвата крепости врагами, ситуация увиделась мне по-иному, и я решил во что бы то ни стало, взять тринадцатый свиток.
О еде я снова позабыл. Эта безумная идея подталкивала меня в спину, заставляя кубарем скатиться по лестнице, набив кучу шишек и ободрав в падении ладони. Я бросился бежать по переходу недостроенного храма в «паучью нору». Подбегая к двери, я услышал страшный удар в ворота. Враги пошли на таран! Это придало мне нечеловеческую скорость, и я, нырнув в камин, надавил на камень, приводящий в движение дверь. Механизм работал верно, но медленно и когда, наконец, дверь немного приоткрылась, я протиснулся внутрь и в полной темноте схватил с полки первую попавшуюся рукопись.
На обратном пути я остановился, вспомнив о еде. Две лепешки, и кусочек сухого мяса - это были все мои припасы. По своей беспечности я всё откладывал на последний день. Больше ничего я взять не успел, потому что чудовищный звук повторился, и я услышал треск ворот. Враги ворвались внутрь. Я мчался, что есть силы. Латники уже вбегали во двор с криками победы. И сражение началось уже в самой крепости.
Страх дал мне крылья, и я бежал быстро, как мог. Защитников оставалось, пересчитать по пальцам. Яростные звуки последнего боя говорили о том, что каждый из них дорого продал свою жизнь.
Несколько вражеских воинов уже бежали по галерее мне навстречу и расстояние между нами быстро сокращалось. Они почти отрезали мне путь к заветной двери, ведущей в башню. Но я знал замок, как свои пять пальцев, поэтому нырнул в нишу справа, резко повернул назад, побежал по кривому каменному коридору и шаги преследователей затихли вдали. Крики и звон мечей возвестили  о том, что они наткнулись на защитников крепости.
 Кровь бухала в моих ушах, как кузнечный молот и тяжело дыша, я побрёл по коридору к заветной двери. Поднявшись на башню и закрыв засовы на замок, я бросился на пол и долго лежал, пытаясь отдышаться.               
Я слышал возню в крепости, крики внутри и снаружи, стоны раненых. Потом, на поле появился специальный отряд победителей, подбирающих оставшихся в живых, и  добивающих побеждённых, раненных защитников крепости. Милосердие не значилось в списках их добродетелей, расправа была хладнокровной и жестокой. Быстро спустились сумерки, и поиски были приостановлены, так как хлынул сильный дождь.
Тут я познал всю прелесть жизни бездомных псов, сидя под открытым небом, под водопадом, обрушивающим на мою голову потоки ледяной воды. Спрятаться было абсолютно негде. На башне даже не удосужились построить подобие крыши. Хотя она была предназначена для лучников, а не для архивариусов, прячущихся здесь от врагов. Завернувшись плотнее в промокший плащ, я забылся тяжёлым сном.
Утром меня разбудило мощное карканье, в небе было черно от воронья. Дождь кончился, и весёлое солнце беспечно взирало на грешную землю. Я выглянул между зубцами стены. На большой поляне лежали тела убитых, и воронье уже справляло поминки, облепив их черной шевелящейся массой. Вдали бродили боевые кони без хозяев. Странно, что никто не идёт собирать и закапывать убитых. Во дворе раздавались неясные звуки, прозвучал рог, потом зачадил большой костёр, потом ещё один. Дым повалил во все стороны, добрался до меня и защипал глаза, навернув слёзы.
Ещё несколько раз я слышал крики во дворе, визги женщин-кухарок, ругань, странные стуки, смех, перекатывание брёвен, звон железа, но никакой ясной картины в голове не складывалось, а увидеть я отсюда толком ничего не мог. Так прошёл день и другой. Я жевал лепёшки и сухое мясо, перебирая в голове темы, достойные работы внимательного ума. Но философствовать получалось с трудом.
Страшно хотелось пить. Воду принести на башню я, конечно, позабыл.
После долгих мучений, найдя маленькую лужицу, оставшуюся после дождя, я выпил её до дна, лёжа на животе. И следующие два дня опять провёл без воды. В воздухе, удушливым облаком стоял жуткий смрад от разлагающихся трупов.
На пятые сутки Бог сжалился надо мной и снова послал дождь.
После дождя запах поутих, и я обратил внимание на постоянные ноющие звуки, доносящиеся из-за крепостной стены. Сначала я думал, что это какое-то животное, потом решил, что это ветер попадает в какой-то горшок (тут я усмехнулся; из-за отсутствия моего горшка, я вынужден был справлять нужду тут-же, на этой маленькой площадке.) Я не рисковал сбрасывать всё это добро вниз, боясь привлечь внимание дозорных экскрементами, падающими с небес.
В конце-концов, измученный неизвестностью, я решил для начала тихо отпереть люк и спуститься ночью без сундука, чтобы проверить обстановку.
Сначала меня бросало в дрожь от мысли, что кто-нибудь наткнётся на неприметную дверь, ведущую на башню, и захочет узнать, что же там? Я боялся, что звук открываемого люка привлечет чьё-то внимание.
Так я запугивал сам себя, пока моё терпение не кончилось и, пересилив страх, я решил спускаться. Жажда и голод доконали меня, ведь по моим подсчётам я сидел тут около семи дней. Я рассчитывал, что страсти после захвата улеглись, и бдительность дозорных ослабла, к тому же все внимание их будет направлено вовне, а не внутрь замка.
Поэтому, глубокой ночью я осторожно стал открывать люк. Он взвизгнул, и я облился холодным потом. Долго прислушивался, не переполошились ли  враги? Но всё было тихо, и я на цыпочках пошёл вниз, готовый каждую секунду ринуться назад, к спасительному люку. Достигнув двери, я напряженно прислушался. Не идёт ли дозорный? Потом открыл дверь.

Глава II

В галерее никого не было. В коридорах тоже. Не было слышно ни голосов, ни звуков. Впрочем, это же ночь. Но хотя бы дозорных должны были поставить! Каждую секунду я ожидал увидеть отблески от факелов идущей охраны. Притаившись, ждал, напряжённо вслушиваясь в тишину но, никто не появлялся. Всё это было очень странно. Свернув налево, я тихо приблизился к месту, где обычно стоит дозор. И снова никого! Я пошёл смелее, и чуть не упал, споткнувшись о чьи-то ноги, торчащие из прохода. Отскочив, я увидел лежащего навзничь человека. Яркий свет луны падал из узкой бойницы на его лицо. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – его сразила чума!
Мне хорошо был знаком вид людей, умерших от чумы. В молодости мне удалось выжить, переболев ею. Перед глазами возникли видения из прошлого, которые я поспешил отогнать. Если я считаю правильно, то в крепости, за неделю, едва ли кто-нибудь остался в живых. Скорее всего, армия прошла через зараженный город, а может крысы поработали в обозе. Беглый осмотр крепости подтвердил мои догадки. Я был единственный живой человек, среди смердящих трупов недавних победителей. Так вот почему они не убирали своих людей с поля. Не до того им было!
Я решил наведаться в свою комнату. «Паучья нора» представляла собой печальное зрелище. Всё было перевёрнуто, в камине кто-то пытался разжечь огонь. Я пролез к потайной комнате. Слава Богу, библиотека цела! На рабочем столе, за которым я провёл долгие годы, всё было разбросано, ящики выдвинуты, и склянки с присыпками и  мазями сделанными по рецептам Ибн Сины были открыты и перевёрнуты. На моей лавке лежало чье-то чёрное, как уголь, давно окоченевшее тело. Картина была зловещая. Философская мысль о бренности всего сущего посетила меня. Ещё несколько дней назад это был сильный человек, воин, победитель, а теперь лежал безвестный и безмолвный труп.
Поспешив прочь, я решил отыскать еду и стал  планомерно осматривать зал за залом, не пропустив даже крохотной каморки. И везде я видел следы «Божьей кары». Не буду описывать леденящие душу подробности, моё сердце и разум будто закрылись, чтобы не воспринимать реальную картину.
В конце-концов, я нашёл черствые лепёшки и накинулся на них, запивая простой водой.
Теперь мне надо было подумать о своём будущем и о просьбе Хозяина. Я предполагал отправиться днём в сторону города, отдать письма его друзьям. А его жене отправлю письмо позже.
После того, что я пережил, нервы были напряжены до предела. А ужасные картины, освещаемые мертвенным светом луны, буквально добили меня. Я валился с ног. У меня ещё хватило сил дотащиться до своей башни и даже запереть за собой люк. Мне казалось, так будет спокойнее. Хотя, разве что только привидения могли посетить меня. Но я в привидения не верил, (а какой человек науки верит в них?)
Намного страшнее любого привидения, была бы встреча с живым человеком. Я заснул мгновенно, как только завернулся в свой плащ.
Мартовское утро выдалось пасмурным, но тёплым. Вороны были уже здесь, как будто прилетели на подёнщину. Не уходя с башни и позавтракав остатками лепёшки, я пошёл осматривать замок при свете дня.
Картина была безотрадная, и я вернулся на башню, чтобы собрать вещи для моего путешествия в город. Взяв письма Хозяина друзьям, спрятанные в кожаный футляр, и забрав мой плащ, я собрался покинуть гостеприимное место, спасшее меня от смерти, как вдруг снова услышал этот странный звук из-под стены. Перегнувшись, я пытался рассмотреть что-либо внизу, но плохое зрение не позволило  мне это сделать, и я отправился вниз.
Под стенами обагренными кровью и залитыми смолой, во рву плавало множество раздутых тел. Чуть дальше, на самом берегу рва я обнаружил кучу наполовину обглоданных трупов, придавленных сверху длинной лестницей. Распугав наглое вороньё, которое злобно каркая, неохотно уступило мне место, я стал внимательно осматриваться. Здесь было особенно много мертвецов. Защита крепости была подготовлена умело. Я едва сдержал вздох и вдруг услышал этот звук буквально под ногами! Присев на корточки я увидел торчащую из-под завала тел руку, пальцы которой шевелились. Это потрясло меня. Кто-то оставался жив под грудой трупов даже через неделю! Дыша сквозь натянутую на лицо одежду, я стал стаскивать убитых в сторону.
Работа была не из приятных, и мне с трудом удавалось сдерживать свой организм, который взбунтовался от отвратительного запаха разлагающейся плоти. Наконец, я откопал счастливчика. Хотя счастливчиком его назвать было трудно. Его правая нога была сломана, и уже началась гангрена. Голова была облита смолой. Шлем защитил голову, но жидкая смола, попав на правую половину его лица, застыла коркой. Я мог бы бросить его здесь. Это был враг. Но врождённое человеколюбие и удивление тем, что он остался жив, заставило тащить его на себе в крепость.
Там, в кухне, я ампутировал ему ногу. Слава Богу, некоторые из моих снадобий остались целы, и я использовал их. Воин был в беспамятстве. И даже не вздрогнул, когда я прижёг его культю факелом. Одно мгновение  я даже усомнился, жив ли он. Перевязав его культю, я ещё раз осмотрел его тело. Он был небольшого роста, жилистый, и, по-видимому, очень гибкий. Лет около тридцати. Небольшая русая бородка. Правая сторона лица закрыта запёкшейся коркой смолы. Я попробовал снять шлем, но он накрепко был приварен к голове, так что мне пришлось использовать нож. Лицо его являло собой ужасную картину. На правом глазу выгорели веки. Шрам на лице, если он выживет, обещал быть чудовищным.
Но я не оставил его, хотя меня ждали срочные дела.
У меня появилось много работы. Пришлось собирать трупы и вытащить или сбросить за стену, чтобы живая природа смогла «позаботиться» о них. Единственного, кого я не нашёл, был труп Хозяина. Обглодали его труп лисы и волки, выклевали ли глаза вороны или он был сожжен на костре, не могу сказать. Таран, заботливо затащенный врагами внутрь крепости, стоял возле западной галереи. Голодные кони, привязанные к коновязям, жалобно ржали, и я их отпустил. Позже, я нашёл хороший запас еды, а также вино в кувшинах. Всё это находилось не в погребе донжона, где всегда хранилась еда, а в большой, увешанной цепями комнате. Посередине комнаты стоял пыточный стол, заваленный едой. Почему там лежали эти припасы, я сказать не мог, наверно снова что-то упустил.
Я очень не любил это место и обычно обходил его десятой дорогой. Но эта находка спасла жизнь мне и моему подопечному. А ещё я отыскал свой горшок. Похоже, никто не покусился на это «богатство» и я перенёс его в кухню, где я оставался с «Тевтонцем». Так я назвал его для себя.
Он всё ещё находился между тем миром и этим. Вливать воду сквозь его сжатые зубы было настоящим мучением. Мне пришлось кормить его через нос, жидкой кашицей из воды, вина и хлеба. Несколько раз Тевтонец чуть не задохнулся, но потом вёл себя хорошо, как будто понимал, что надо делать. Жевать он не мог. Смола выжгла часть его щеки и обнажила зубы.
Я почти не спал две недели, стал как сомнамбула. Но упорно хотел вылечить Тевтонца, хотя бы потому, что столько сил  было вложено в его спасение. К тому же наши Ангелы-Хранители явно договорились между собой, потому что в тот момент, когда я готов был умереть от усталости и сдаться, Тевтонец вдруг открыл глаза и осмысленно посмотрел на меня первый раз за всё это время. Он промычал что-то нечленораздельное, попытался открыть рот, застонал. А я буквально рухнул на лавку и заснул.
За время, что я провел с Тевтонцем, никто не приближался к замку. Над стенами реял чёрный флаг, предупреждающий, что в крепости- чума. Появлялись на горизонте какие-то люди, потом пропадали.
Я мог бы снискать себе славу великого лекаря. Лекарства, изготовленные мной по древним манускриптам, были поистине чудодейственными. Тевтонец ожил. Но меня ждали дела, и поэтому пришлось стать плотником, чтобы изготовить подобие костылей для моего подопечного.
Теперь я мог выбраться в город, пока он оставался в замке, чтобы отдать письма Хозяина. Я собрал свою котомку, плащ, взял три золотых монеты и отправился в город. Выйдя за разбитые ворота, я отправился в сторону перелеска. По дороге мне предстояло пройти несколько деревень, пересечь огромную пустошь, покрытую спутанными кустарниками, и только после этого, снова пройдя множество деревушек, войти в город.
Первый час моего путешествия ознаменовался находкой. Это был разгромленный обоз с продовольствием. Разбойничьи шайки, рыскающие в округе, напали на обоз, отставший от армии. Вот почему я не нашёл запасов провизии в замке! Да и кому нужна была теперь провизия, если армия исчезла с лица земли…
Часть телег была разбита, остальные были угнаны, вместе с лошадьми. Обозные возчики и распорядители были убиты, не сумев оказать достойного сопротивления. Среди разбойников было много пришлых людей, увязавшихся за рыцарями в Крестовый поход, были мужики и воины, воры, изгнанные из обителей монахи, были счастливцы, оставшиеся в живых после эпидемий, но потерявших свои семьи, были просто бандиты и убийцы. Их боялись все, особенно сейчас, когда кругом была неразбериха, и людская жизнь стоила меньше, чем ломаный грош. Мало кто мог выжить в одиночку, поэтому, подобно зверью, люди сбивались в стаи. И за право быть вожаком, было перерезано много глоток.
Оставив перелесок позади, я продолжил свой путь через черные поля, напрасно ждущие крестьян. Солнце поднимало от земли весенний дух. Земля мечтала зачать зерна будущего урожая. Несколько одичавших коров и пара лохматых овец, жадно поедали молодую траву. Ни хозяев, ни пастуха видно не было.
Первая деревня встретила меня пустотой улочек, мелькнули несколько человеческих силуэтов, но никто не стал показываться на глаза. Пройдя деревню, я так и не нашёл ни одного человека, который мог бы рассказать о новостях, о ситуации в округе. Так же ничего не удалось мне узнать во второй и третьей деревне. Множество домов были пусты, чума прошлась со своей острой косой и здесь. Многолюдные раньше поселения, как будто вымерли. Но, в конце-концов, чума кончилась. Ушла под землю со своими почерневшими, как уголь жертвами.
Несмотря на это, люди были напуганы, все прятались, даже любопытная детвора не появлялась на виду, хотя я видел детские глаза, блестящие сквозь щели в изгородях. Чего они боялись?
Ответ я получил в четвертом поселении. Добродушные люди из этой деревни привозили в замок  продукты, на телегах, запряженных ухоженными, палевыми быками. Я знал некоторых местных жителей в лицо.
Пройдя вдоль центральной улицы в сторону церкви, я увидел нескольких, что-то обсуждавших мужчин. Едва завидев меня, они разом замолчали, и настороженно посмотрели в мою сторону. К моему счастью один из них вспомнил, что видел меня в замке, когда Хозяин оплачивал привезённую ими провизию, а я записывал расходы.
Я хотел узнать новости. И они рассказали, как после чумы, опустошившей всю округу, появилась другая напасть – пришлая шайка разбойников. Они забрали всё, что ещё оставалось у людей, практически всё зерно, побили птицу, угнали коней. Сопротивляться им было бесполезно.  Сейчас, силой местной коммуны здесь собирали оставшихся в живых жителей соседних деревень, чтобы суметь защитить оставшиеся крохи. Потому что время посева было на исходе, и надо было срочно сеять зерно. Жизнь ждала возрождения, и люди не хотели, пережив чуму, погибнуть от голода.
Я рассказал им, что видел неподалёку от замка одичавших коров и овец и они очень обрадовались. На мой вопрос о городе, крестьяне отвечали, что там дела совсем плохи. И многие, из оставшихся в живых, сошли с ума! «Немудрено», подумал я, и купив у них немного хлеба, отправился дальше.
Не успел я выйти из деревни, как обнаружил, что наступали сумерки, а идти ночью, одному, рискуя наткнуться на разбойников, мне не хотелось. И я провёл ночь в заброшенном сарае на окраине деревни, в окружении знакомых мне уже, черных пронырливых зверьков, для которых ночь была временем охоты. Крысы, осмелевшие из-за отсутствия людей, громко и противно пища, выясняли лидерство, и затеяв смертельную драку рядом со мной, свалились, сцепившись клубком ко мне на грудь! Я подскочил от неожиданности и с омерзением отбросил их в угол, но они даже не остановились. Всю ночь я слушал их возню и писк, и забылся сном только под утро, когда оставшийся в живых петух, громкой песней встретил солнце.

Глава III

«Всё-таки человек странное существо» - подумал я, ощутив радость жизни при виде яркого солнца и услышав звонкие трели весенних пичуг. Только вчера я покинул замок, вокруг которого валялись обглоданные скелеты, и впереди меня ждал, может быть, опасный путь. Но моя душа устремилась вслед за первыми мотыльками, беспечно порхающими в поисках капельки нектара. В таком настроении я направился  по тропинке, пролегающей среди высокой сухой травы, торчащей на зелёном бархатном травяном ковре. Ноги несли меня довольно скоро. Пейзаж был однообразный. Небольшие холмы, собирающиеся в гряду у самого горизонта, покрытые невысокими кустами, с крепко переплетёнными между собой, серыми колючими ветками. Изредка встречались огромные старые деревья.
Я стал думать о Тевтонце. Надеялся, что он справится со всеми бытовыми трудностями. Нелегко привыкать к жизни инвалида. Но в конце-концов он был воин и привык к трудностям. Говорить он не мог, и ещё не скоро я узнаю кто он, и откуда родом. Тевтонец был послушный пациент, и любил жизнь. Может быть, именно поэтому, он быстро шёл на поправку.
Мои мысли перескочили на Хозяина. Я представлял, как найду его друзей, отдам им письма, и моя миссия будет выполнена. И я вернусь назад, в замок, со спокойным сердцем. Потом мы с Тевтонцем уйдём оттуда и поселимся где-нибудь в хорошем, счастливом месте. Денег нам хватит надолго. Я буду заниматься своими манускриптами. А Тевтонец, будет…честно говоря, не знаю, что он будет делать!
Я не мог представить его в роли плотника или кузнеца, или пекаря, или, например, трактирщика. Особенно с такой-то физиономией, после ожога, который навсегда оставит оскал на его лице. Да от такого трактирщика разбегутся все гости! Хотя посетители могут выглядеть не лучше, подумал я, вспомнив, как много людей с искалеченными телами и душами появилось в последнее время.
Иногда я жалел, что не умел обращаться с оружием, но жизнь сложилась таким образом, что мне помогал разум, а не сила, знания, а не мускулы, мой острый ум, а не острый меч. Много раз я говорил себе, что человечество развивается, и все когда-нибудь посмотрят новыми глазами на этот мир, и увидят, что можно жить в покое и счастье, без войн и насилия, уважая и ценя каждое человеческое существо. Только надо дожить до того момента, когда человек разовьется настолько, что мысль и разум будут управлять его поведением. И Бог возрадуется на небесах.
Я не был атеистом, но я не верил в Бога, живущего в церкви. Долгое время мне удавалось скрывать свое отрицательное отношение к католической церкви. Неподходящее время показывать ересь. Я верил в Бога Творца – одухотворённого поэта, гениального музыканта, точнейшего математика. Если даже самая маленькая мошка подчиняется точным законам механики и математики, организуя свой полёт, знает, когда ей родиться и умирать, чем питаться и как родить такую же мошку, то, что говорить о таком творении, как человек?
Церковь погрязла в противоречиях, рассуждая о Боге,  сама не исполняя того, к чему призывает.
А тем временем  наживает богатства, захватывая землю, набирая грозную силу установителя и вершителя небесного закона. И если раньше Церковь только осуждала, если ты не живёшь по ее законам, то уже начала карать, забирая жизнь.
В течение трёх лет мне пришлось жить в монастыре, исполняя роль послушника, учась каллиграфии  и переписывая манускрипты в скриптории. Уже тогда я видел, как жестоко были наказываемы ослушавшиеся, и библейские слова «Возлюби ближнего своего…», исполнялись так, что даже у святых Апостолов волосы бы встали дыбом. И это в самом лоне церкви. Но с этим ничего не поделать. Любой процесс на земле стремится к апогею. В эти процессы вовлечены множество людей, которые в силах улучшить или ухудшить ситуацию. К сожалению, разум у человечества еще не сформирован, чтобы увидеть эти закономерности.
Мудрецы, открывающие миру красоту и высоту настоящих Божественных законов! Как могли они изменить этот погрязший в древнем страхе, как вол в болоте, мир?
Так, в размышлениях, я шагал достаточно долго и проголодался. Приметив пару больших деревьев в стороне от тропинки, и я решил там перекусить и отдохнуть. Путь туда преграждали кустарники с торчащими во все стороны шипами. Но иногда я бываю очень упорным в достижении каких-то целей, и изрядно ободрав плечи, я всё-таки выбрался на небольшую лужайку перед деревьями. И, конечно же, всего в нескольких шагах дальше, увидел свободный проход до тропинки, с которой я свернул!
Привалившись спиной к корявому стволу, я с удовольствием съел лепёшку и запил водой. Потом стал клевать носом. Вспомнив, что не выспался из-за крыс, я решил немного подремать, прежде чем отправиться в путь. Будучи человеком осторожным, я нашёл отличное местечко в десятке шагов за кустами. Убедившись, что с поляны меня никто не увидит, я заснул на молодой траве, как младенец.

IV глава

Проснулся я от того, что храпел. Храп был мощный, оглушительный, но не мой. Подскочив на месте, я стал озираться, спросонья не понимая, где нахожусь. Звук исходил от огромной фигуры, лежащей в том месте, где я недавно обедал. Мужчина спал, свободно раскинувшись под деревом. Его конь, размером под стать хозяину, стреноженный, пасся тут же. Я похвалил себя за предусмотрительность. В наше время людей надо опасаться больше, чем диких зверей. Некоторое время я сидел, раздумывая, что делать. Мне надо было идти дальше, иначе я рисковал остаться на ночь где-нибудь  среди чистого поля. Оставаться же здесь и ждать, когда неизвестный проснётся, мне не хотелось.
Только я собрался идти, как вдруг услышал, как по тропинке приближается несколько людей. Первым моим движением было бежать от этого места подальше. Я почти не сомневался, что они придут именно на эту полянку. И что сюда всех так и тянет!
То, что я услышал, заставило меня насторожиться. Это было разухабистое хриплое пение пошлых куплетов, а затем громовой хохот в несколько здоровых глоток. Поющие не боялись быть обнаруженными, и вели себя, как хозяева этих мест. Стало ясно - это идут люди из шайки. Они были еще достаточно далеко, и я мог бы уйти, но остановился в неуверенности, смогу ли я бесшумно пробраться сквозь кустарник. А тут еще этот мужлан храпит, и перекрывает мне дорогу к выходу!
Я вновь уселся, решив, что меня могут и не заметить. Лучше переждать здесь. Голоса становились громче. Неужели мужик так  и не проснётся, пока они не зайдут на поляну? Храп прекратился. Человек перевернулся на другой бок, и казалось, продолжал спать. Конь поднял голову и фыркнул.
На поляну забежал человек небольшого роста с длинным, как у крысы носом. Шныряя глазками и пригнувшись, он обежал  её кругом и, не останавливаясь, выбежал на тропинку и скрылся.  Через минуту на поляну ввалились семеро мужчин разного вида и роста, и остановились напротив дерева, где был путник. Тот уже сидел, с сонным видом протирая глаза. Тощий разбойник, неожиданно одетый в дорогую вышитую на груди шелковую рубашку с большим жабо, из-под которой торчали простецкие шоссы,* грязно-белого цвета, видимо был у них за главного.  Он заговорил первым:
-Ого! Посмотрите-ка ребята, какой хороший конь нам достался! Конь нам всегда пригодится, потому как представляет большую ценность. Эй, Толстяк! - крикнул он тучному разбойнику, одетому в монашескую рясу. – Пойди, посмотри, нет ли чего интересного в этих сумках?
И он указал на пару дорожных сумок, лежавших неподалёку от сидящего под деревом человека. Толстяк направился к сумкам. Остальные насмешливо наблюдали за тем, как разворачиваются события. Они заранее знали исход и предвкушали хорошую забаву. Ещё бы, семеро на одного! Им сам чёрт был не брат! Толстяк был рядом с сумками и уже протянул к ним руку.
-А ты знаешь, что брать чужие вещи нехорошо?- густым басом вдруг спросил сидящий под деревом.
Из семи глоток разом раздался громкий хохот, а Толстяк даже пустил слезу от смеха, и продолжая трястись от хохота, схватил сумку. Мгновение, и путник уже был на ногах, держа в руках внушительного вида меч. Роста он был действительно огромного и смех на полянке постепенно затих.
-Друг мой, - сказал Тощий,- я вижу, ты грозный воин и поэтому предлагаю тебе добровольно отдать и коня и сумки, чтобы не лишиться чего-то, более ценного. Мы мирные и хорошие люди, и не любим причинять зло!
 Тем временем, мирные и хорошие люди, постепенно стали окружать Великана со всех сторон и в их руках появились мечи и дубинки. Они действовали слаженно, посматривая друг на друга, и медленно приближались. Видимо, это был множество раз отработанный ими охотничий приём. Великан стоял без напряжения, слегка поигрывая своим мечом, который казался невесомым в его руке.
-Я вижу, что вы действительно милые люди, поэтому идите подобру-поздорову дальше, откуда пришли!
-Ну, хватит любезностей, пора его отправить на тот свет! - заорал Тощий, и разбойники с рёвом набросились на Великана. Он двигался очень легко и мастерством ведения битвы напомнил мне Хозяина.
Это был действительно опытный воин и почти сразу же убил одного разбойника и ранил двоих. Но враги превосходили численностью, и двое из оставшихся, неплохо владели мечами. Кроме того, Толстяк, отбежав, довольно метко кидался в Великана здоровенными камнями.
Но вот, ещё один разбойник упал, сражённый. Их осталось трое. Толстяк, Тощий и ещё один. Великан теснил их к колючему кустарнику. Чувствовалось, что еще немного, и они пустятся в бегство. Но тут, неожиданно, с дерева на Великана упала сеть и сразу сковала его движения. Я посмотрел на дерево и увидел там того, Крысообразного. В течение схватки он даже не показывался. И надо же, умудрился незаметно залезть на дерево, чтобы скинуть сеть! Вот тут Великану пришлось действительно плохо, пока он пытался выпутаться, его оглушили дубиной по голове, и он упал.  Разъяренные неудачным нападением разбойники били его, чем попало и как попало, а когда, наконец, устали бить, он остался лежать недвижимо. Тощий хотел было ткнуть его мечом, но Крысообразный остановил его, и бережно снял окровавленную сеть с убитого, осматривая её на свет, не порвалась ли?
Тут раздался топот копыт, и на полянку въехали несколько всадников. Следом появились несколько больших подвод, заполненных сидящими на них  разбойниками. «Знакомые подводы», - подумал я, вспомнив разграбленный обоз.
Один из всадников закричал.
- Ну, что тут у тебя, Тощий?!
Тот махнул рукой на лежащего Великана.
- Да вот, гад, сопротивлялся, двоих убил, двоих ранил!
-Ну, я вижу, ты справился. Только некогда отдыхать. Кидай раненых на подводу, и айда! Богатая добыча ожидает! Целый караван из Византии, и мы должны успеть пока они до города не доехали!
Стонущие раненные в два счёта были уложены на подводу и все тронулись в путь. Убитых бросили тут же. На полянке остался Тощий, распутывающий ноги коню. Едва почуяв свободу, громадный конь заржал, поднялся на дыбы и со всей силы, так пнул копытом разбойника, что тот перелетел через всю поляну и упал в кусты. Любой другой на его месте тут же умер от такого удара, но только не Тощий. Согнувшись пополам и потирая грудь, он выбрался из колючего кустарника. Вся его прекрасная шелковая рубашка была разорвана в клочья, а пышное жабо болталось отдельно. Он вытащил из-за пазухи плотный свёрток тонкого полотна, который и спас ему жизнь. Конь же ускакал в неведомые дали.
Издалека раздался свист, разбойники звали отставшего товарища. Подойдя ещё раз к распростёртому телу Великана, и злобно пнув его, Тощий, так же согнувшись, мелкой рысцой бросился догонять подводы.
Сидя в кустах, и наблюдая за происходящими событиями, я ни разу так и не шелохнулся. И теперь почувствовал, как затекло всё мое тело. Я с трудом поднялся, потирая ноги, в которые, казалось, вонзились сотни мелких иголок, и тут в обрамлении кустов, на полянке тихо появилась фигура. Крысообразный! Я застыл. Так же, как и в первый раз, он обежал её вокруг, низко пригнувшись и, казалось, вынюхивая что-то на земле. Подбежал к поверженному человеку, наклонился, прислушался. Потом, неожиданно легко подхватив забытые разбойниками седельные сумки Великана, так же тихо скрылся.
Уфф! Я облегченно вздохнул. Этот человек внушал мне больший ужас, чем все дикие звери леса. Не хотел бы я когда-нибудь ещё встретить его. Слава Богу, что он меня не видел!
Выждав время, и убедившись, что никто больше на полянку не вернется, я выбрался из своего убежища и вышел на то место, где несколько часов назад сидел, с таким удовольствием закусывая хлебом и запивая водой. Я решил осмотреть Великана, может быть, с ним были какие-то бумаги, проливающие свет на то, кем он был и куда направлялся.
Наклонившись над лежащим, я поднял его рубаху. Под ней, по обыкновению должен быть пояс, на котором носились кошельки, ключи и всё, что не должно быть замечено кем-то другим. Там, действительно, висел кожаный кошель, в нём было несколько золотых и серебряных монет и куча медяков. Но никаких бумаг на нём я не нашёл. Под его рубашкой я нашёл медальон замысловатой формы, с изображением Святой Девы. Пока я его разглядывал, мне вдруг почудилось, что Великан вздохнул. Приникнув к его груди и услышал редкие удары. Он был жив! Я достал из своей сумки баклажку с водой и влил немного воды в его губы. Вода застыла на запекшихся губах и потекла по его короткой каштановой бороде. Наконец, его губы дрогнули, и влага просочилась внутрь.
Я омыл его лицо и услышал тяжёлый вздох. Великан приоткрыл глаза, и сконцентрировал взгляд на моём лице. Не знаю, что он подумал при виде меня, но он сказал:
-Ну что ты медлишь? Открывай!
 Я ответил:
-Хорошо, сейчас открою.
 И задумался. Что за планида такая у меня встречать всяких калечных и раненых?! Возиться с ними, терять своё время, которого у меня не так уж много. Приближался вечер, идти дальше не было смысла, да теперь я и не мог бы бросить его. «Всё-таки моё мягкосердечие однажды сыграет со мной злую шутку!» - решил я, и стал раздевать Великана, чтобы осмотреть повреждения. Надо было успеть, пока уходящее солнце не скрылось за холмами.
Осмотрев мощный торс с буграми мышц, я не заметил каких-либо значительных повреждений. Было штук двадцать ссадин, пять из них глубокие, но не смертельные. Все кости и  рёбра были целы. Пришлось добыть из своей котомки чудодейственный бальзам, который я взял с собой на всякий случай. И вот случай не замедлил себя ждать. Обработав раны, я с трудом смог натянуть его одежду обратно. Великан со стоном и кряхтением сел. Его покачивало из стороны в сторону. Похоже, всё дело было в голове, ему здорово досталось дубинкой. Тело же защитила броня мышц.
Великан воззрился на меня, потом попробовал тряхнуть головой и, схватившись за виски, застонал. Долгие минуты он сидел и молчал, я молчал также. Солнце практически зашло, и сумерки сразу сделали всё вокруг таинственным. Разлился сладкий аромат цветущих кустарников и стали вдруг слышны птичьи голоса. Оказалось, что всё вокруг полно жизни, какой-то другой, нормальной. Наверно такой, какой задумал её Создатель. В кустах зашуршали кролики. В потеплевшем воздухе летали какие-то предвечерние мошки. А мы молчали. Я пытался вглядеться в его лицо, но он, похоже, уснул. Наконец, я достал из сумки хлеб и кусочек сухого мяса и тщательно разжевывая, запивал водой. Этот процесс настраивал меня на размышления. Ладно, эту ночь я пересижу, а утром будет видно. Я развернул свой плащ и укрылся им.
Ночью мне снились разбойники, которые гнались за мной, а я не мог убежать, потому что вокруг было болото, и я провалился по пояс. Потом в мой сон вошла худая красивая женщина. Она протянула мне руку, которую я схватил, и вытащила меня из болота. Я чувствовал, что её кисть была странно сухой и гладкой. Посмотрев на её руку, я увидел, что держусь не за её кисть, а за свиток, который она держала с другой стороны. Развернув свиток, я увидел там странные рисунки, какие-то спирали, круги, линии. Там было что-то ещё написано. Я прочёл этот текст и озарился какой-то гениальной догадкой. Всё как будто стало на свои места. Я сказал себе: «Ах, вот оно что!». Женщина исчезла. Счастливый открывшейся мне истиной, я решил, что непременно буду помнить об этом всегда. И удерживал это знание в себе до самого момента пробуждения.
Сон прошёл, я открыл глаза и закричал от неожиданности. Прямо надо мной нависла морда мохнатого чудовища с огромными зубами. Воспоминания о сне мгновенно улетучились. Я подпрыгнул, как ужаленный. Это был конь Великана, обнюхивающий моё лицо.
Светало…
Я посмотрел на Великана. Он сидел в той же позе, что и вчера и продолжал спать. Дыхание  его было ровным. Солнце вставало во всём своем великолепии. Утренний туман стелился так низко над землёй, что поднявшись, я оказался стоящим в нём по грудь, как в озере. Верхушки кустов и холмы озолотились первыми лучами. Туман медленно таял, и свет постепенно наполнил полянку. Засверкали капли росы, как алмазы на траве. И я подумал – вот, настоящие драгоценности, которыми каждый может любоваться, но никто не может их себе присвоить…
Моё лирическое настроение было испорчено видом убитых разбойников. Грубая правда жизни вернула меня на грешную землю. Глядя на них, мне стало горько за весь человеческий род. Даже если не думать о греховности их жизни, непонятно, как можно бросить убитых, с которыми ты вместе пел песни, пил вино, спал под одним плащом или воевал? Но, как только замаячила добыча, человеческие отношения были отброшены за ненадобностью. Хотя, собаке - собачья смерть!
Великан пошевелился, потянулся со стоном, встал. Его конь был тут же. Я подошёл поближе.
-Кто ты и что случилось?- голос Великана звучал глухо.
Я отвечал ему, что я друг, и рассказал о том, что видел вчера, здесь на полянке. Сам он помнил об этом смутно. Я спросил, как его имя и куда он направлялся. Он так и не смог вспомнить. «Плохи дела»,- подумал я. Такие случаи были мне знакомы, причём никогда не знаешь, в какой момент такой человек вспомнит своё прошлое, и вспомнит ли вообще.
- Я даже не помню, как зовут моего коня! - огорчённо сказал Великан.
- Главное, что он тебя помнит! Твои сумки были украдены, бумаг при тебе никаких не было. Разве что медальон. Ты помнишь, как его открывать?
Его красивые большие руки нащупали на груди медальон и, видимо автоматически, палец нажал на какой-то завиток в его обрамлении. Тот раскрылся. Великан пытался рассмотреть, что же там внутри, но никак не мог сконцентрировать взгляд. На лбу его выступила испарина.
- Я не могу…сам посмотри… - попросил меня он.
- Тут, внутри гравировка на латыни, «Прошлое и будущее в настоящем». Что это значит?
На секунду в его глазах мелькнул какой-то огонёк и потух.
- Не помню, но думаю - это что-то важное, иначе, я не стал бы носить это на шее. Я куда-то ехал, зачем-то. Не помню зачем. - Он схватился руками за голову.- Никогда я не чувствовал себя таким бессильным!
- Я думаю, что находясь здесь, ты ничего не вспомнишь. Тебе надо продолжить путь туда, куда ты ехал. Или наоборот вернуться туда, откуда ты приехал.
- Я думаю, что приехал оттуда. - Он указал в направлении города.
Мы ещё немного поговорили, я рассказал ему, что происходит там, куда он направлялся. Посоветовал держаться подальше от разбойников и может быть, несколько дней отсидеться в какой-нибудь деревне, поправить здоровье. Деньги у него были. Я дал ему лечебной мази. Помог взобраться на коня. И смотрел вслед, пока всадник на огромном коне не скрылся вдали.

Глава V

Остальная часть моего пути прошла без особых приключений. Миновав пустошь и деревни, я вошёл в город. В пригороде практически не было людей. Я прошёл по замершим улочкам. Везде виднелись следы запустения и паники. Валялись какие-то тряпки, потерянные вещи, обугленные доски. Видимо, жители, спасаясь от чумы, в спешке покинули свои дома. Только собаки бегали по улицам, удивляясь, куда все подевались?
Ближе к центру стали попадаться люди. Они выглядели подавленно. В большом соборе шла служба. Заглянув внутрь, я увидел не больше десятка прихожан, молившихся  нестройным хором. Я не стал оставаться, хотя святой отец пытался пригвоздить меня взглядом к месту. Он сдвинул брови и смотрел на меня сурово, как бы показывая, что в дни сошествия «Божьей Кары» на наши грешные головы, все должны слёзно молить Господа простить нам прегрешения и с особым рвением служить Святой Церкви. Я сделал вид, что всё понимаю, но остаться никак не могу. И ретировался.
Выйдя из храма, я направился вниз по довольно широкой мощёной улице. Снизу, навстречу мне двигалась компания молодых людей. Школяры или студенты. Они были в доску пьяны и орали куплеты, оскорбляющие короля, церковь, чуму и даже Папу Римского. Они пели и танцевали. Хохотали, как безумные. Радость жизни так и била из них фонтаном. Я поравнялся со школярами и вдруг один из них, рыжий и лохматый, сильно хлопнул меня по плечу, закричав:
- Эй, пошли с нами, отметим наше чудесное спасение! Мы не молились и не каялись, хотя черти в аду давно ждут нас. Мы все закоренелые грешники! И всё это время мы ничего не делали, а только кутили. Мы выпили огромный бочонок вина!
- Да! Огромный боч-ч-чонок! - подтвердил маленький студент с осоловелыми глазками, и громко икнул.
- И мы не скажем, где взяли вино! - рыжий парень помотал пальцем у меня перед носом.
- Да! Не скажем!- снова подтвердил маленький и опять икнул.
Мои губы растянулись в улыбке. Мне нравились ребята, и я давно уже догадывался о положительном воздействии винопития против чумы. Я сам был студентом в то время, когда в городе началась первая эпидемия. И мы, молодёжь, так же не просыхали от вина, каждое утро, просыпаясь, чёрт знает где. Некоторые из моих друзей всё же погибли, но только потому, что прервали целительное пьянство ради трёх портовых девок, пришедших напоследок «гульнуть перед смертью», как они выразились.
Может быть, я заболел, потому, что пил недостаточно много вина. Вино я просто ненавидел. Но выжил, наверно потому, что мои друзья насильно заливали его в меня, когда я почти умирал.
Я вспомнил клубы дыма, проносящиеся за  окном лачуги, где я лежал на тюфяке, набитом сеном, и одинокую птицу, сидящую на ветке, как приклеенную. При слове «чума», мне теперь всегда вспоминалась эта картина. Я решил, что вино, каким-то образом отгоняет болезнь. Хотя, после огромного количества выпитого, все чувствовали себя очень плохо, но всё-таки оставались живы и это главное.
Компания ухватила рыжего и маленького под руки и, продолжая распевать песни, они пошли вверх по улице к собору. Представляю, что скажет святой отец, услышав эти куплеты!
Мне нужно было добраться до улицы, выходящей на городскую площадь, где жил один из друзей Хозяина. Обычно послания от него и обратно доставляли надёжные люди, но однажды мне пришлось самому доставить сюда пакет. Это было прошлой осенью, когда недруги установили слежку за этим домом. Они уже чуть было не схватили гонца Хозяина, который едва отбился и вынужден был вернуться назад. Тогда отправили с письмом меня.
Неприметная внешность позволила мне смешаться с городской толпой. Старая ряса, оставшаяся с прежних времён, подошла как нельзя кстати. С кружкой для пожертвований я постучал в двери, чувствуя на своём затылке сверлящий взгляд двух громил, стоящих у двери дома напротив. Я стал просить у открывшей мне девушки денег в помощь странствующим братьям, усиленно подмигивая ей. Она опустила в кружку монетку и я, поклонившись, незаметно передал ей письмо, которое она быстро спрятала под холщовый передник. Дверь закрылась.
- Эй, ты! А ну иди сюда! - приказал мне грубый голос.
 Я повиновался и, напустив льстивое выражение на лицо, со смиренным видом подошёл к двум соглядатаям.
- Спасибо дети мои за то, что решили пожертвовать малую толику от щедрот ваших. Мы с братьями монахами будем вспоминать вас в молитвах день и ночь!
- Ещё чего! – злобно рявкнул громила. - А ну проверь его! - сказал он второму.
Тот притянул меня за рясу и приподнял над землёй, грубо ощупал, выхватил кружку из рук, потряс ею. На дне болталась одна единственная монетка, которую дала мне девушка. Я обмер, решив, что мне конец. Но тупые громилы не придали этому значения.
 -Что ж святой отец так мало насобирал?- заржал тот, который схватил меня.
И грубо поставив меня на землю, поддал пинка огромной ногой, со словами: «На, тебе от щедрот наших!».
Я отлетел на порядочное расстояние и, подобрав полы рясы, быстро побежал вдоль по улице, провожаемый раскатистым хохотом. Нет, все эти тайные дела не для меня! Я вернулся в замок, сильно хромая, а Хозяин решил, что пинок стоит хорошего плаща, подбитого зайцем.
Вот и дом. Большая дубовая дверь в полукруглой арке. С надеждой, что в доме кто-то остался жив, я стал стучать. Через продолжительное время услышал шарканье подошв за дверями. После долгой возни с засовами дверь, наконец,  отворилась, и я увидел старого и дряхлого слугу. Он смотрел на меня слезящимися, как у старой собаки глазами, и пытался узнать. Но он и не мог вспомнить меня, потому что никогда не видел. Я спросил о его бароне и его семье, на это он отвечал слабым голосом, что тот был в отъезде весь последний месяц, а его жена и дети и все слуги умерли от чумы. «А я остался», - сказал он грустно,- «Хотя мне давно уже пора на тот свет». Я спросил, когда должен вернуться барон, и он отвечал, что не знает.
Пришлось мне положиться на Бога, и передать ему письмо от Хозяина с наставлением непременно вручить его тотчас же, как барон вернется. «Как же, господин, я непременно отдам, если не помру до его возвращения»- отвечал старик. Я покинул дом с чувством, что хотя я и исполнил волю Хозяина, но дело не сделал. Я был почти уверен, что старый слуга или потеряет письмо, или забудет, куда его положил, а то и действительно помрёт. К тому же я представлял реакцию барона, вернувшегося и узнавшего, что потерял всю свою семью.
У меня оставались ещё четыре адреса, куда я должен был доставить письма. Может быть, мне больше повезёт с остальными друзьями Хозяина.
Возле городского рынка, где дома возвышались на три, а кое-где на четыре этажа, я отыскал серый, большой каменный дом, с затейливыми башенками. Мне открыла молодая женщина. Вопреки всему происходящему в городе, она выглядела красивой и довольной. На щеках играл здоровый румянец, матовая белая кожа лица и рук, выглядела как дорогой фарфор. Я назвал ей имя человека, которого искал. «Ах, мой друг, он уехал сейчас, а куда не знаю! Что вы хотели ему передать? Письмо? Вы можете оставить это мне, я сама передам. Не волнуйтесь мой милый друг, лично в руки передам! Ах, ничего не хотели передать? Ах, просто долг принесли? Очень мило, давайте сюда ваш золотой! Да хранит вас Господь!». И дверь захлопнулась. Не знаю, что остановило меня открыться ей. Какое-то шестое чувство. Она была чересчур мила, чересчур любезна…
Следующий дом был почти в самом порту. Его скорее можно было назвать лачугой. Обычно многолюдные портовые улицы были пустынны. Корабли поспешили покинуть эти места, но кто знает, может быть, под всеми парусами они уже несли куда-то черную смерть. И всё же здесь людей было больше, чем где-либо. Наверно бедняки со всех районов решили держаться вместе.
Я сильно постучал в покосившуюся дверь, и она отворилась сама. Я вошёл в полутёмную маленькую комнату. На дощатом столе лежал кусок лепёшки, стоял жбан с вином, а в воздухе витал крепкий чесночный дух. На лавке спал человек. Я позвал его, но он не желал просыпаться. Все мои попытки разбудить его, не увенчались успехом. Плюнув с досады, я сел на деревянный чурбак и решил пока перекусить. Механически жуя хлеб с кусочком мяса, я размышлял. Итак, я посетил троих из пяти. Один - старый, выживший из ума слуга. Другая – любезная фарфоровая женщина. Третий будет спать, даже если обрушится крыша. Результат неутешительный.
Я запил своё огорчение водой и снова попытался разбудить спящего. Безрезультатно. Решив вернуться сюда позже, я собрался уйти, но тут дверь отворилась и вошла женщина. Скинув покрывало с головы, она на мгновенье остановилась, давая привыкнуть глазам к темноте.
Наконец женщина разглядела меня. « День добрый, господин. Кто вы? И зачем пришли?». Я рассказал, что ищу одного человека, что дверь была открыта, и  что я пытался разбудить хозяина, но безуспешно. Она усмехнулась: «Только я знаю способ разбудить его». И она с  многозначительной улыбкой поднесла к его носу кусочек чеснока. Мужчина моментально открыл глаза.
- Ну, давай что ли!- сказал он недовольно и добавил - Когда же это кончится, наконец!
- Вставай милый, к тебе пришли!
Он сел и уставился на меня. Я объяснил, что имею для него письмо. Мужчина взял его, и, посмотрев на печать, взволнованно спросил: - «Неужели замок захватили?!». Я рассказал всю историю. Он нахмурился: - «С одной стороны это хорошо, потому, что там теперь свободно. С другой стороны плохо, потому что любой может теперь взять его голыми руками. Этого нельзя допустить!».
Он сильно разволновался, вскочил, стал ходить от окна к двери и обратно. Жена сочувственно смотрела на него. «Хорошо, мы всё прочтём, подумаем и сделаем как надо!». Женщина кивнула и взяла письмо. Она знала грамоту. Я удивлённо смотрел на нее, она же уловив мой взгляд, объяснила, что училась грамоте сама. «Какая умная женщина», - подумал я. Она же вдруг взяла зубок чеснока и сказала:
- Вот, что нас спасло от чумы! Мы ели его день и ночь, муж уже видеть его не может.
- Это точно! - отозвался муж.
Я стал прощаться, сказав, что нужно посетить ещё двоих. Мужчина спросил: - «А где вы уже побывали?». Я не стал вдаваться в подробности, ответил, что в одном месте был только старый слуга, а в другом молодая, красивая женщина, белая, как фарфор.
- Как фарфор?!- хором переспросили муж и жена и переглянулись. - Тогда наши дела плохи!- сказал муж, – Этой, ни в коем случае нельзя было давать письмо в руки! Что вы наделали!!!
- Не волнуйтесь, я не отдал ей письмо, она показалась мне подозрительной. Но почему я не должен был делать этого?
- Это не хозяйка дома, - отвечала мне женщина. – Подлостью она захватила его, и всё имущество, отправив хозяина на  светский суд по наговору. Его пытали и сожгли за несколько дней до того, как пришла Черная Смерть. И мы ничего не знали, думая, что он уехал. А эта змея жила там. И как только её не взяла чума!- всплеснула она руками.
Я покинул их лачугу  и отправился в другой конец города. Оба оставшихся адресата проживали там. Я шёл, погружённый в раздумья, и не сразу заметил, что за мной следует какой-то человек. Сначала я не придал этому значения. Мало ли кто и куда идёт. Но всё-таки это насторожило меня. Я пошёл тише, потом резко завернув за угол, посмотрев в его сторону. Человек явно заторопился, чтобы не упустить меня из вида. К сожалению, я должен был вернуться снова на ту же улицу, потому что впереди был тупик.
Так мы и шли. Я, и на определённом расстоянии от меня - он. Я ждал момента, чтобы улизнуть от преследователя. А что, если слежка велась от дома фарфоровой женщины?! Меня бросило в пот. Я мог привести за собой врага. Не будучи посвященным в дела Хозяина, я всё же догадывался, что всё это серьёзно. Я старался успокоить себя мыслью, что это просто прохожий, который идёт в ту же сторону, что и я.
Нехорошее предчувствие охватило меня, и я решил на обратном пути ещё раз навестить портовую улицу. Теперь я умышленно вёл преследователя за собой в другую сторону. Главное бы не заблудиться самому. Все дома были очень похожи один на другой. От главной улицы отходило множество запутанных узких и кривых улочек, идя по которым ты не мог быть уверенным, что она не окончится тупиком или не приведёт тебя к тому же месту, откуда ты зашёл.
Нельзя показать преследователю, что я заметил его. Убежать и спрятаться было практически нереально. Да и город я знал плохо. Поэтому оставалось положиться на моего Ангела-Хранителя. Я обратился к нему с короткой и страстной молитвой. Улица свернула к небольшой площади, на которой был ещё один собор, чуть поменьше, чем первый. Продолжая идти, не ускоряя шага и обогнув собор, я внезапно наткнулся на скопление людей в рубищах. Они заполнили небольшую площадь. Это были мужчины и женщины и даже несколько детей. У всех в руках были бичи, которыми они бичевали себя же. Били нещадно и сами плакали и вскрикивали от боли. Бурые от запекшейся крови рубища алели свежими пятнами. Они громко молились, рыдали и просили у Бога простить прегрешения, за которые он наслал свою кару. Стоящие рядом наблюдатели  комментировали зрелище.
- Совсем люди ополоумели! Радоваться надо, что чума кончилась, и мы остались живы, а они продолжают бичевать себя! - сказал маленький человек, похожий на сушеную рыбу.
- А ну как вернётся опять?- отвечал второй, ожесточённо скребя жидкую бородёнку.
- Не вернётся, а если и вернётся, то не сейчас. Я второе пришествие пережил и знаю. В моей семье никто не заболел, мы все, как заколдованные!
Второй мрачно покосился на него.
- Ты не очень-то веселись… заколдованный, того и гляди на костре зажарят за такие слова.
- А что я такого сказал? Я ничего такого не сказал!- засуетился человечек и быстро ретировался с площади.
Бородатый злобно плюнул ему вслед.
Я понял, что в фанатичной толпе моё спасение  и ринулся в самую середину бичующихся. И когда мой преследователь вынырнул из-за угла, я уже был среди людей, громко выкрикивающих молитвы, подвывающих и стонущих. Один из них забился в припадке, упав на камни мостовой. Остальные пошли дальше, перешагивая через него. Я тоже завывал и  выкрикивал молитвы, продвигаясь с ними в сторону большой каменной лестницы, спускающейся к улице, на которой располагались банки, магазинчики и таверны. Сейчас всё это было закрыто. Между тем, я получил от соседей несколько ударов бичами по телу. От неожиданности и боли, слёзы брызнули из моих глаз, и я завопил не своим голосом, как самый настоящий фанатик. Соседи, решившие, что делают святое дело, поспешили помочь мне быстрее освободиться от грехов и град ударов осыпал меня, причём старались все, кто был рядом.
Глаза их горели, и я вспомнил о том, что мне говорили деревенские жители о «сошедших с ума жертвах эпидемии». И я попал в их теплую компанию. Я видел, что преследователь озирается, потеряв меня из виду, но искать меня среди бичующихся сумасшедших, у него не хватило ума. Вот он, наконец, повернулся и направился в другую сторону.
Я обрадовался и забыл, где нахожусь. И тут, особенно сильный удар со свистом обрушился на мою спину. Я обернулся и увидел блаженное лицо здоровенного мужлана. Закатив глаза, он собирался нанести ещё один сокрушительный удар по моему грешному телу. «Пресвятая Дева!»- заорал я. Боль придала мне силы, и я вырвал бич из его руки и стал лупить его, что есть мочи, приговаривая: «Господи прости прегрешения наши! Окропи меня иссопом и очищуся! Во имя Отца, Сына и Святого Духа!». Он оторопел от неожиданности и, забыв о святости в лице и приняв озверевший вид, ухватился за другой конец бича и стал тянуть его к себе. А я - к себе. Народ не обращал на нас никакого внимания. Тем временем, крепко ухватившись за бич, плечом к плечу, как влюблённая пара, мы шли в толпе, меряясь силами. Но силы были не равны, поскольку я не имел привычки к физическим усилиям, а мой соперник, вероятно, работал грузчиком в порту. Поэтому, завладев бичом, он успел-таки вытянуть меня вдоль спины, когда я отделился от толпы, чтобы скрыться в первом же переулке.
«Что за день!»- подумал я, потирая избитое тело. Избежав одной неприятности, я попал в другую. После такой процедуры я ощутил себя настоящим христианским святым, избавившимся от грехов.
Однако, время перевалило за полдень и мне необходимо было отдать остальные письма и ещё вернуться на портовую улицу. О том, где придётся ночевать, я не думал. Вокруг было полно пустых домов. Я мог остановиться в любом из них, но какое-то суеверное чувство отвращало меня от этой мысли. Я предпочёл бы заночевать под мостом или в чистом поле.
Дом, который я искал, оказался большим, построенным из дорогого, привозного камня. Множество изящных украшений говорило об итальянском зодчем, проявившем незаурядный вкус при создании этого каменного шедевра. Дом выгодно отличался от соседних, которые рядом с ним смотрелись, как жуки-навозники рядом с бабочкой. Оглянувшись по сторонам, и не увидев ни одного прохожего, я стал стучать специальным молоточком, (который сам по себе уже был произведением искусства), в специальный медный кружок, обрамлённый завитушками.  Мне пришлось подождать. Меня долго изучали через отверстия для глаз, искусно спрятанные в филигранных, позолоченных украшениях двери. Дверь открыла опрятная девушка-служанка.
Её одежда соответствовала дому и внутреннему убранству, которое я успел заметить за её спиной. Впрочем, я успел услышать лёгкий шорох с обеих сторон дверей. Наверно там прятались люди, охраняющие дом. Девушка остро взглянула вглубь улицы, и не заметив ничего подозрительного, строго посмотрела на меня. Она приняла меня за бродячего монаха, просящего подаяние, и, не выслушав, захлопнула дверь у меня перед носом. Я стал стучать снова. Девушка вернулась через непродолжительное время, и, приоткрыв дверь, сунула мне в руки лепёшку, в которую была завернута рыба в ароматном соусе и кусочек восхитительного сыра. Дверь опять закрылась. Получив неожиданный обед, я не стал отказываться и съел всё за несколько мгновений. Облизав пальцы, облитые соусом, я снова взялся за молоточек.
Дверь распахнулась, и девица, возмущённая моей настойчивостью, уперев руки в бока, стала бранить меня, как уличная торговка. Когда изобличающий поток, описывающий всю низость моей персоны, иссяк, я, наконец, сумел открыть причину моей настойчивости. Девушка покрылась румянцем и затараторила: - « Простите Бога ради! Обычно мы никому не открываем дверь. Поэтому и пережили чуму, благо и еды и питья здесь полные подвалы. Да и опасно, сами понимаете. Но хозяин с семьёй сейчас покинул дом. Он получил назначение в Святую Землю и отплыл на корабле два дня тому назад. Перед отъездом наготовили еды, а есть теперь и некому. Может быть ещё что-нибудь принести?».
Я отказался. Она очень огорчилась, что ничем не может помочь мне. Я тоже огорчился, но поделать ничего не мог. Попрощавшись с девушкой, я побрёл дальше, понурив голову и виня себя за задержку. Если бы я сразу поехал в город, вероятно, застал бы друга Хозяина дома. Только сейчас я почувствовал, как устал за день. Всё тело ломило после бичевания, ноги подкашивались от усталости. Пора было немного отдохнуть.
Дойдя до моста, перекинутого через канал, я спустился к воде. Там, возле каменного парапета, с вделанными кольцами для лодок, нашлась лавка, укрытая кустами от чужого взгляда. Положив под голову котомку, я вытянулся на лавке. Долгое путешествие из замка в город, для меня было достаточно трудным. Я бы предпочёл сейчас погрузиться в мир мудрости, сидеть за своим столом, переписывать перевод очередного манускрипта. Я мечтательно вздохнул. Надеюсь, что Господь даст мне возможность заняться любимым делом. Осталось совсем немного. Отыскать ещё одного человека и домой. В замок.
Я подумал о том, что никогда не имел собственного дома. Давным-давно я жил с родителями и братьями в небольшом домике. Я рано ушёл из дома, чтобы учиться. Голодал, просил милостыню на улицах, чтобы продолжать учёбу. Снимал угол, чтобы было, где заночевать. Потом – монастырь. Крошечная келья, которую я делил с одним монахом, пухлым и похожим на мучного червя. Мне не о чем было с ним говорить. Я презирал его от всей души и ненавидел исходящий от него запах тухлятины. А он постоянно следил за мной и наушничал настоятелю. Я ушёл из монастыря через три года каторги, так и не сделав церковной карьеры. Просто понял - это не для меня.
Вспоминаю, как я прыгал от радости, как ненормальный, пока шёл по дороге из опостылевшего монастыря в город. Но найти себя и быть счастливым в городе я не смог. Я мог бы быть учителем, но мне не хватало строгости, поэтому мои ученики не относились ко мне серьёзно. Один раз, я сильно разозлившись, ушёл, хлопнув дверью и не взяв положенной оплаты. Но потом очень пожалел об этом, потому что пришлось, целую неделю голодать. Я не мог бы быть зазывалой или торговцем. Не умел ходить за лошадьми или таскать грузы.
Зато я умел писать, как бог. Мои каллиграфические работы были предметом гордости настоятеля, который терпел меня только из-за них, и предметом зависти и злобы братьев монахов, потому что в то время, когда они трудились в поте лица своего, исполняя послушание, я переписывал тексты в большой светлой и тёплой келье настоятеля. Благодаря этому мне удалось узнать много нового. Монастырь имел собственную библиотеку священных текстов, а ещё десятка три не учтенных свитков, попавших в монастырь разными путями. С разрешения настоятеля я занялся переводом. Один из свитков поразил меня красотой и необычностью мироописания. Это была религиозная святыня какой-то исчезнувшей секты. Там были рассказы о сотворении мира (совсем не такие, как я привык читать в Библии), о том, что люди, это Боги, прилетевшие с дальних звёзд. О том, что Бог разбил большую тайну на миллионы маленьких тайн и спрятал их в каждом человеке. О том, что узнать эту большую тайну можно будет, изменив сознание людей, тогда люди вернутся в Рай и смогут увидеть Бога и говорить с ним. О том, что существует множество других миров, в которых тоже живут люди и каждый мир и различен и схож с нашим. И много ещё других вещей, которые я так и не смог понять. Я всегда подозревал, что мы не то, что нам представляется! И уж точно не то, что нам говорят церковники!
В полном восторге от полученных знаний, я представил перевод настоятелю. Он быстро прочёл текст, потом вызвал меня к себе и сказал: « Если хочешь спокойно дожить до старости, никому и никогда не говори об этом свитке!». Я понял. Но с тех пор, ощущение радостной тайны не покидало меня. Я искал ответы в старинных манускриптах и свитках. Усиленно думал, как открыть путь к тайне. Я хотел узнать хотя бы кусочек моей собственной тайны и тогда, может быть, смогу что-то сделать для других. За этими мыслями я не заметил, как задремал, но почти тотчас же, меня разбудил мелкий весенний дождь. «Да! Не время спать!»- сказал я себе и поднялся.
Вода в канале была грязная. Даже противно было представить себе, какое дно у этого канала! Несколько маленьких диких уток плавающих недалеко от меня и не брезговавших нырять вниз головой, вдруг испугались чего-то и взлетели, разбежавшись по воде. По каналу плыла лодка, в которой сидели мужчина и женщина. Они что-то обсуждали. В основном говорила женщина, а мужчина молчал. Пока они были далеко, я не мог хорошо расслышать их разговор. Но голос женщины показался мне знакомым. В своей жизни мне не приходилось много общаться с женщинами, но где я мог слышать этот голос? Разглядеть я, конечно, ничего не мог, даже если сильно прищуривать глаза. Но голос… Я решил спрятаться подальше от их глаз, на всякий случай. Жизнь приучила меня к осторожности. Осторожность никогда не бывает излишней, если ты живёшь в таком мире. Я притаился, напрягая слух. И что же я услышал!
Женский голос сказал:
- «…приходил ко мне сегодня под видом отдать долг…».
Боже мой! Фарфоровая женщина!!! Я весь превратился в слух.
Она продолжала:
- Ну, я и отправила за ним кого следует. А он потопал прямиком в порт, сам знаешь к кому.
Мужчина радостно воскликнул:
- Ну, наконец-то Бог услышал мои молитвы! Давно надо было их прижать, да всё выворачивались. Но теперь уж это им так не сойдёт!
Женщина усмехнулась:
- Уже не сошло, милый. Главное, чтобы никто не узнал, откуда ветер дует. Зачем нам неприятности? Туда уже отправились наши люди.
- Отлично! Всё по плану. Ты – золото! Просто драгоценность, а не женщина! И я тебе тоже кое-что приятное приготовил, - сказал мужчина, и, отпустив весло, протянул руку к её шее. Она засмеялась, и, зачерпнув воду из канала, обрызгала его. Он проворчал: - Ну вот, развеселилась негодница, и так дождь поливает, ещё ты тут!
Фарфоровая женщина замолчала и стала смотреть в мою сторону. Я решил, что она меня заметила, но она сказала: «Смотри, вот кольцо для лодки, давай оставим её здесь, а на обратном пути заберём».
Он причалил. Несколько секунд мужчина возился, привязывая лодку, а когда встал во весь рост, чтобы любезно подать даме руку я увидел, что это был… Крысообразный! Дрожь омерзения пробежала по моей спине, но я не шевелился, чтобы не выдать себя. Они прошли буквально в трёх шагах от меня, и Крысообразный стал ломать ветку с распустившимися цветками прямо перед моим носом. Я вжался в стену, но он ничего не заметил и поспешил за своей дамой, которая уже ждала его на мосту. Какая подходящая пара! Мерзавец и мерзавка. Я подождал, пока они уйдут подальше, и спустился к лодке. Отвязав, я оттолкнул её ногой подальше и, увидев, что она поплыла вниз по каналу, вышел из своего укрытия. Это была моя бессильная месть двум исчадиям ада.

Глава VI

Когда, изрядно покружив по улицам, я добрался, наконец, до пятого адресата, наступили сумерки. Эта часть города была более пустынна, чем остальные. И здесь были следы явного мародёрства. Многие двери были выломаны, грабители вынесли всё мало-мальски ценное, а то, что не понадобилось, бросали тут же, на улице. В сумерках улица выглядела зловеще.
И, как я ни вглядывался вдаль, не увидел даже крошечного огонька свечи, горящего в окне. Можно было смело поворачивать назад, но я дал себе слово добраться до нужного места и убедиться, что там никого нет, как подсказывало мне предчувствие. Упорно продвигаясь по улице в быстро наступающей темноте и спотыкаясь на каждом шагу, я, наконец, добрался до нужного места.
Как и предполагалось, двери были открыты, внутри царил хаос и на мой призыв никто не ответил. Оставаться тут далее было бесполезно, и я повернул назад, стараясь выбраться из этой улицы, где дома напоминали выпотрошенные мясные туши, которые крестьяне привозят на ярмарку. Я спешил, как мог и едва выбрался на центральную улицу, как спустилась ночь. Мне очень повезло, что тучи рассеялись, и растущая молодая луна пролила на землю свой неяркий свет.
Это позволило мне хоть плохо, но видеть брусчатку мостовой. Я медленно продвигался по узким, кривым, вонючим улицам. Как это люди выливают нечистоты прямо на мостовую, под свои же окна? От тошнотворного запаха невозможно было дышать. Счастье, что налетевший ветерок дал глотнуть свежего воздуха.
Когда я добрался до портовой улицы, уже была середина ночи. Но в этом бедном портовом районе продолжалась какая-то ночная жизнь. По улицам шныряли тени, заходили в одни дома, и тут же открывались другие, чтобы выпустить ночных посетителей. Так и не поняв, что здесь происходило, я подошёл к лачуге, которую навещал утром. Там царила тишина. Я осторожно толкнул дверь, и она беззвучно открылась. В лачуге, как и раньше, пахло чесноком и кислым вином. Внутри никого не было. Этого можно было ожидать после того, что я узнал из разговора Фарфоровой женщины и Крысообразного. Я вспомнил, как он сказал: «Ну, наконец-то, Бог услышал мои молитвы!». Могу себе представить, как звучит имя бога, которому обращались его злобные молитвы.
Я увидел, что в очаге ещё тлели угольки, и подошёл поближе, стараясь раздуть их посильнее. Чуть в стороне от очага нашлась постель, состоящая из большой охапки сена, покрытой холщовой тканью. Я взял немного соломы и подкинул в очаг. На краткий миг лачуга осветилась ярким светом, и я увидел повсюду следы борьбы.
Если до этого момента я ещё имел хоть какую-то надежду, что они спаслись, то теперь всё пропало. Враги наверняка узнали планы Хозяина из его письма, и теперь могли помешать им. Стало темно, и я подкинул ещё немного соломы. Снова вспыхнул огонь и в этой вспышке я увидел недогоревший клочок письма от Хозяина. По нему пробежала искра, другая и через мгновенье огонь съел его. Искра этого огня снова зажгла надежду в моём сердце. Значит, враги могли не прочесть письмо или не узнать о нём!
Когда я вышел наружу, то увидел, что народу заметно прибавилось. На портовой улице, похоже никто не  спал. Мне навстречу стали попадаться люди, тащившие мешки и катившие тележки. Всё это происходило в странной тишине. Никто ни с кем не разговаривал. Все сосредоточенно сопели, таща тяжести, как муравьи в свой муравейник. На углу улицы, внезапно началась драка. Раздавались приглушённые проклятия. Трое били одного. Тот яростно отбивался. Потом вжикнул вытаскиваемый нож, и трое отпрыгнули.
-Ах, ты! - зашипел один, и, отбежав, схватил тяжёлую доску - Один всё решил захапать? - И он размахнулся, чтобы ударить противника, стоящего с ножом у стены.
Тут подбежали ещё двое, похоже, друзья атакуемого, и драка возобновилась. 
-Да вы что! - раздался яростный женский голос из окна, распахнувшегося над головой дерущихся. - Хотите привлечь сюда всю королевскую гвардию?! Забыли, что они рыщут повсюду, чтобы мимо носа короля ни одна монетка не прошла? Если у вас было время, чтобы хорошо поживиться, то дайте и другим! И пошли вон отсюда, а не то я вам помои на голову вылью!!!
 Эта тирада подействовала на хулиганов отрезвляюще. Они разошлись, в разные стороны, всё ещё ворча и, обещая разобраться, друг с другом попозже.
Королевская гвардия здесь! Это значит, что король направил их, чтобы не потерять власть над опустошённым городом. Свято место пусто не бывает, вспомнилось мне. Город и окрестности постоянно переходили из рук в руки, принадлежа то одному государю, то другому. Свободолюбивые горожане отдавали предпочтение власти, которая делала больше поблажек и даже добились особого статуса в государстве. С точки зрения стратегии, город находился в крайне выгодном положении. Близость торговых морских путей, развитые ремесла, делали его лакомым куском для всех политических хищников в округе.
Но именно горожане играли решающую роль в выборе суверена. И теперь, когда город обескровился и потерял силы, король срочно ввёл войска, чтобы никто другой не занял это «свято место». Гвардейцы, получив приказ изъять собственность погибших от чумы, в пользу королевской казны, рассыпались по городу. Приехали судейские, писари и целая свора чиновников, чтобы всё описывать, учитывать и, чтобы, как выразилась женщина, «мимо носа короля ни одна монетка не прошла».
Короли всегда нуждаются в деньгах. И феодалы нуждаются, но и простой народ тоже. Поэтому оставшиеся в живых горожане, решили обеспечить себе безбедное будущее. Выжить в чуму, и ничего не получить за дни страха? Как бы ни так! И простой люд, отбросив суеверие и осеняя себя крестом, шёл выискивать и выносить из домов умерших всё наиболее ценное.
То и дело вспыхивали драки между мародёрами, заявлявшими права на один и тот же дом. Некоторые районы города были  обчищены до нитки. Вынос вещей производился большей частью по ночам, чтобы в случае чего, никто не мог указать на мародёра пальцем. Вещи прятались в укромных местах. Или же сортировались днём и отвозились ночью на тайный склад, чтобы потом разобраться со всем более обстоятельно. История фантастического богатства некоторых семей, берёт свое начало с золота и ценностей, вывезенных из домов, прежним хозяевам которых, оно уже никогда бы не понадобилось.
Я вышел к набережной. Спустившись к заливу, я обнаружил небольшую лодку с сетью, брошенной на дно, и улёгся, измученный долгим и тяжёлым днём. Я заснул быстро, не замечая, что рассвет уже начал окрашивать небо.
В этом тихом месте никто не потревожил мой сон. Утро было ясным и свежим. Небольшие волны толкались в лодочный бок, раскачивая меня, как младенца в люльке. Солёный морской воздух, крики чаек, запах водорослей и синее небо погрузили меня в настоящее блаженство духа. Я тянул время, лёжа на спине и глядя в небеса, в которых было полно снующих, остроглазых чаек.
Я чувствовал себя первым человеком на земле и не желал снова видеть остальной мир, хищно ждущий меня за бортом лодки. Подведя итоги моего пребывания в городе, получалось, что из пяти человек двое отсутствовали. Третьего я не нашёл, скорее всего он умер от чумы. Ещё один был предан светскому суду и сожжён, а в его доме жила эта фарфоровая ехидна. И ещё один попал в переплёт.
Я отбрасывал мысль, что это произошло из-за меня, неосознанно, но всё же, приведшего за собой «хвост». Мне было до слёз обидно, что эта женщина положила в карман мою золотую монету, но, однако, я не отдал ей письмо, и это стоит всего золота мира. Итого, в городе оставалось только одно послание, ждущее своего адресата, и передать его должен старый слуга, на которого я не возлагал никаких надежд. Я думал о том, что могло случиться с мужем и женой, жившим в лачуге, и что связывало их с Крысообразным. За что он так ненавидел их?
Выбравшись на берег, я пошёл вон из города, оставив позади пустынную набережную.  Странное ощущение создавал этот утренний и безлюдный город.
Отойдя на значительное расстояние и поднявшись на большой холм, я оглянулся. Город вставал чудесным призраком, крыши домов были почти одной высоты, и, как скалы в море, то там, то сям возвышались соборы. Я увидел городскую ратушу, старую стену, окружавшую город, когда он был совсем юным.  И новую, только начинающую строиться стену, охватывающую гораздо большее пространство и кварталы ремесленников, особняком стоящие дома богатых горожан и лачужную нищету окраин. В районе центральных ворот было множество всадников и солдат. Я уходил из города, куда входил закон, ставящий всё на свои места.
Обратный путь показался мне значительно короче, и вскоре я уже подходил к месту, у которого наблюдал битву Великана с разбойниками. Заглядывать туда мне больше не хотелось, и свой привал я совершил, отойдя подальше от этого места. Среди моих любимых колючих кустарников, успевших, за это короткое время густо покрыться листьями и цветами, я  нашёл островок мягкой молодой травы, и распугав живших тут лопоухих кроликов, уселся поудобнее, и открыл котомку, чтобы достать еду.
И тут я увидел, что три не отданных адресатам письма остались со мной. Что делать? Вопрос требовал немедленного разрешения. Хозяин никогда не посвящал меня в свои политические игры. Может быть, боялся, что если меня прижмут к стенке, то я обязательно всё расскажу от страха. В этом он был прав. Я был ужасный трус и ситуация, когда жизнь других людей зависит от моей стойкости и силы духа, казалась мне просто невыносимой. Я или они. Моя жизнь или чья-то. Страшный выбор.
Я был благодарен Хозяину за то, что он не стал подвергать меня опасности. С гонца меньший спрос, чем с заговорщика. И если чего-то не знаешь, то и выдать не сможешь. Я отложил письма в сторону и принялся жевать хлеб, запивая его водой. Если я попаду с этими письмами в лапы врагов, то всё равно меня никто живым не выпустит, вне зависимости от того, знаю я тайну или нет.
Я и не заметил, как проглотил скудный обед. Мысли роились в моей голове. Я опасался встретить шайку Крысообразного, которая бродила в этих местах.
Неподалёку обнаружилась каменная россыпь, где в глубокую расселину между камнями, я и спрятал футляр с письмами. Внутри было сухо, и я мог не бояться за сохранность писем, даже в случае дождя.
Добравшись до деревни, где несколько дней назад повстречал крестьян, озабоченных бесчинствами шайки, я обнаружил, что народу прибавилось. Пёстрые куры рылись на обочине. Из-под забора лаяла собака. Жизнь постепенно возвращалась в эти места.
Возле поля я встретил тех же крестьян, которые заметив меня, даже обрадовались. Я рассказал им о городских новостях, о королевской гвардии, о мародёрах. Спросил, что слышно о разбойниках. Крестьяне ответили, что шайка ограбила большой обоз, везущий добычу крестоносцев из Византии в столицу.
Бой был жестокий, потому что обоз сопровождала сильная охрана. Но разбойников было гораздо больше, да и своих воинов у них в шайке хватает.  Захватили много золота, драгоценностей, дорогих тканей, вина. И даже пленили несколько рыцарей для выкупа. Говорят, что поймали их, как рыбу, в сети. А потом шайка как в воду канула. Куда дальше они направились, никто не знает.
«Главное, чтобы сюда не возвращались!» - сказали вилланы. Они рассказали, что им удалось собрать людей из соседних деревень, и те пришли жить в пустующие дома. «Мы собрали животных со всей округи, вон они пасутся, на пригорке. Здесь и река и луга хорошие. Помогаем друг другу, чем можем. А когда все вместе, то легче выживать».
Я был рад за этих людей. Они не стали сходить с ума и горевать, а помогая друг другу, становились сильнее. Я увидел, как будущее наполнило светом их лица. Попрощавшись, я пошёл дальше, сравнивая жителей города, которые, находясь в такой же ситуации, думали только о себе, и деревенских, которые думали друг о друге. Кто из них ближе к Богу? Самобичеватели, мародёры или люди, засевающие поля?
Миновав разбитый обоз и перелесок, я вышел к крепости. На башне всё так же развевался черный флаг. Первое, что я увидел, были тщательно заделанные обтёсанными брёвнами ворота. Это неприятно поразило меня. Я привык думать о замке, как о своём доме, но сейчас, тут, похоже, появились новые хозяева. Сделать такие ворота за несколько дней не под силу одному или двоим. Здесь нужны усилия многих людей. Но отступать было некуда, тем более, что меня уже заметили, ибо ворота приотворились и оттуда высунулась громадная волосатая ручища и, схватив меня за шиворот, втащила внутрь. Ворота захлопнулись.

Глава VII

Я оказался в родных стенах. И как будто попал в прошлое. Крепость была полна народа. Дозорные находились на своих обычных местах. В центре двора стояли рядами подводы. В конюшне раздавалось ржание множества коней. Из кухни пахло вкусной едой. Громадный верзила, заросший по самые глаза, проволок меня по всему двору, направляясь к донжону. Я не сопротивлялся, боясь разозлить его. Понятно, что начальство находится именно там. Верзила показал меня двум стражам, дежурившим возле главного входа.
- Кто это? – спросил один из них.
Верзила показал на ворота и на меня.
- Ты, что шпионил здесь? Сеньор сейчас отдыхает, жди теперь своей участи! - сказал второй страж. Верзила, угрюмо зыркнув из зарослей на лице, ушёл, оставив меня у входа.
Стражи и не думали со мной разговаривать. Они молчали, показывая, что дисциплина здесь была на высоте. Я сел на ступеньки возле входа. И стал ждать. По двору ходили люди. И по их разномастной одежде я заключил, что пропавшая с горизонта шайка нашла себе отличное убежище. Какой прекрасный подарок получил их Сеньор, так они называли своего атамана! Сейчас он отдыхал от грабежей, этот Сеньор. Интересно, как он выглядит?
Для себя я уже решил, что буду изображать нечистого на руку монаха, который пришёл проситься в шайку. Таких горе-монахов, можно было во множестве встретить в больших городах. Попадались они и на просёлочной дороге, но их больше привлекали места, где можно было поживиться. Всякий отщепенец мог нацепить рясу и со смиренным видом просить милостыню, а ночью выходил на большую дорогу, чтобы кого-нибудь ограбить, а иногда и убить. Конечно, встречались и настоящие монахи или проповедники, но отличить их от самозванцев было почти невозможно. Наверно стражи, стоящие у дверей так и подумали, но продолжали молчать.
Дверь донжона открылась, и на пороге появился мужчина, одетый в дорогую одежду. Рубашка из тончайшей ткани богато вышитая на груди. Блио* бежевого цвета, даже на вид мягкое и нежное. Коричневые  кожаные перчатки, вышитые серебром. Тёмно-красный плащ, спадающий до земли и отороченный полоской голубовато-серого меха, подходившего к его глазам. И коричневые же сапоги из тонкой кожи, как и перчатки, вышитые и  украшенные серебряными бляхами. Я никогда не обращал внимания на красоту одежды, но ему она шла удивительно. Я даже подумал, что он должно быть дворянин.
Мужчина коротко сказал: «Коня!» и слуга сразу же прибежал с черным красавцем-жеребцом. Я ничего не понимал. Встав со ступенек, я отошёл на шаг и смотрел на него во все глаза. Неужели это атаман? Предводитель бандитов и убийц! Я ожидал увидеть богомерзкую рожу, на которой отпечатались все человеческие пороки, а тут такой красавец. Настоящий Сеньор!
Он взглянул на меня: «Что за человек?». Ощупал меня внимательным взглядом. Я прикинулся ангелом и потупил глаза. Поклонился. Стражи рассказали, что я сам пришёл к замку, и может быть, являюсь шпионом.
Сеньор распорядился: - «Заприте его в подвале, потом разберёмся». И легко запрыгнув в седло, быстро поскакал к воротам, за ним еще трое, неизвестно откуда вынырнувших всадников. Стражник проводил меня в подвал. А я делал вид, что ничего тут не знаю. Подвал представлял собой тип тюрьмы, которую обязательно имеет каждый уважающий себя замок.
Похоже, что я был тут не один, потому что когда страж ушёл, предварительно порывшись в моей котомке, и не найдя ничего интересного,  я услышал что в соседней камере, отделённой от меня стеной, кто-то есть. Я прилёг на лавку.
Из-за стены раздался мужской голос: «Кто вы, и почему вас сюда привели?». Я отвечал, что стало опасно странствовать одному, и я решил поискать работу в замке, может им будет нужен грамотный человек.
- Вы, вероятно, не знаете куда попали, юноша - сказал голос.
Юноша! Я улыбнулся. Давно я не слышал такого обращения к себе.
- Я слышал, что хозяин здешнего замка славный рыцарь, поэтому и пришёл сюда.
- Вас ждёт жестокое разочарование, юноша. Ибо замок захвачен шайкой разбойников и атаман их один из самых коварнейших и жестоких людей, каких только видела земля!
Я спросил.
- Каким образом разбойник стал владельцем замка?
- Мы слышали, что он получил его в наследство. Говорят, что Сеньор, как называют его здешние люди, имеет огромную армию, а в замке находится только малая часть её.
- Никогда раньше не слышал про Сеньора - ответил я.
В камере, находившейся чуть дальше по коридору, раздался стон.
- Кто это? – спросил я.
- Это наш друг, он сильно ранен и страдает. Никто даже не пришёл, чтобы перевязать его раны, а ведь Сеньор ещё хочет взять выкуп за него. Какой же выкуп он получит, если наш друг умрёт?
- А сколько вас тут и кто вы?
- Нас трое, все в разных камерах. Один - ранен. Мы - рыцари и ехали с караваном из Византии. Богатым караваном. Мы не просто сопровождали его, мы ехали домой, и были почти у цели, как недалеко от города на нас напала шайка Сеньора.
- Как же вы, рыцари позволили вас захватить какой-то шайке мужиков?!
- Не скажите юноша! Далеко не все в армии Сеньора простые мужики. У него полно отличных воинов, многие из них были в крестовых походах, к тому же они сделали хитроумную ловушку в узком месте, что лишило нас свободы действия. Кругом были колючие кусты, мешающие бою, а нас вообще поймали в сеть, как каких-то кроликов! - В голосе собеседника звучала досада и злость. - Вот теперь сидим тут, ждём, пока родные заплатят выкуп за нашу свободу.
Раненый рыцарь застонал снова. Видимо ему было действительно плохо, ибо рыцари редко показывают слабость.
В этот момент открылась дверь, и вошёл крестьянского вида мужик, которому бы больше пристало сейчас возиться в поле, чем разбойничать с шайкой. Он принёс еду и воду. Но только в три соседние клетки. О моём существовании он не знал и очень удивился. Я попросил его сказать хозяину или кому-нибудь, кто может дать разрешение, чтобы меня пустили в камеру к раненому рыцарю. Я сказал, что я лекарь и имею исцеляющие мази .
Мужик кивнул и вышел, тщательно заперев за собой тяжёлую дверь.
- Юноша, вы сказали, что можете писать. Не могли бы вы написать письма нашим родным. Но совсем другой текст, нежели отправил им этот Сеньор.
- Разумеется… - только и успел сказать я, как дверь открылась, и вошли три человека.
Мужик, который приносил еду, Верзила, затащивший меня в замок и знакомый мне уже Тощий. Мужик отпер дверь и сказал: - «Пошли, посмотришь, что с ним».
В камере, на большой, жесткой лавке лежал рыцарь, одетый в кольчугу, залитую кровью. Лицо его было бледно и покрыто бисеринками пота. Лоб был холодный. «Надо снять с него кольчугу», - сказал я. Верзила стал грубо стаскивать её с рыцаря. «Осторожнее!», я чуть не выругался.
При свете факела я нашёл у него две глубоких раны на  шее и бедре. Он потерял много крови. Я туго перевязал его ногу, предварительно смазав лечебной мазью. На шее дела обстояли хуже. Рана была воспалена. Я прикрыл её небольшим кусочком холста, пропитанного мазью. Выпив воды, рыцарь забылся сном. Всё это время «троица» молча, следила за мной. Верзила громко сопел. Мне не позволили остаться ухаживать за рыцарем, и я вернулся в камеру. За мной зашёл Тощий.
- Посмотри-ка и меня - сказал он мне,- я тут пострадал в бою и теперь всё внутри болит!
И Тощий, стянув с себя рубаху, стал показывать на грудь. Там красовался огромный вздутый кровоподтёк.
- Кто это так тебя? - спросил я.
 Он начал плести небылицу о том, как на него напали четверо и один ударил его огромной дубиной прямо в грудь.
- Я чуть не умер! - сказал он, и это было правдой. Удар коня Великана мог стоить ему жизни, но сверток ворованной ткани, спрятанный на груди, спас его.
- Если бы не твой рассказ, то я подумал бы, что это тебя лошадь лягнула - сказал я как бы невзначай и увидел, как его длинное лицо вытянулось ещё больше. – Сейчас я намажу место мазью, и оно скоро заживёт.
Я стал смазывать его кровоподтёк.
- Ох, ох, как больно! - ныл он. Потом вдруг неожиданно ловко выхватил у меня горшочек с мазью. - Это мне больше пригодится, чем тебе!
И не слушая, что мазь ещё понадобится рыцарю, он быстро выскочил. Вслед за ним вышел Верзила, непонятно блеснув на меня своими крошечными глазками. Сторож закрыл дверь.
Я снова прилёг на свою лавку. Интересно, где же Тевтонец? Как я ни смотрел по сторонам, не мог увидеть и намёка на то, что он здесь был. Спросить мне, было не у кого, но я надеялся, что смогу позже разузнать что-нибудь о его судьбе. Я очень беспокоился за него. Когда я покидал замок несколько дней назад, Тевтонец был всё ещё очень слаб. Где же он может находиться?
Ни одна из моих догадок не выглядела правдоподобной.
Снова открылась дверь, и вошёл давешний Верзила. На этот раз он пришёл за мной. Взяв свою котомку и плащ, я последовал за ним. В донжоне, на первом этаже располагался просторный парадный зал, и комнаты челяди.
Временами здесь собиралось большое количество гостей, и они пировали два, а иногда три дня подряд. В такие дни я предпочитал прятаться в «паучьей норе», не показывая носа. Поэтому хотя я и видел гостей Хозяина, но никогда не мог их запомнить.
Несмотря на теплый день, огромный камин в парадном зале был разожжён. Большой стол был завален грудой доспехов, которые по комплектам раскладывали несколько человек. Были ли эти доспехи добыты шайкой в боях, или они захватили их вместе с каким-нибудь обозом, неясно.
Но их наверняка хватило бы, чтобы снарядить небольшую армию. В своём роде это была большая ценность, потому что такая экипировка стоила немалых денег и не все, даже потомственные рыцари, имели возможность заказать комплект для себя, коня и оруженосцев. Проходя мимо стола, сопровождаемый Верзилой, я заметил прекрасные доспехи, искусно украшенные, и даже инкрустированные драгоценными камнями. Где был их владелец, оставалось только догадываться. На любимом резном кресле Хозяина, чем-то похожем на трон, восседал теперь Сеньор. Он не сразу обернулся, хотя прекрасно слышал, что мы подошли. Сопение Верзилы можно было услышать даже в деревне. Сеньор заставил нас ждать, чтобы мы могли успеть преисполниться уважением к его персоне. Мы преисполнились, и он, наконец, повернулся.
- Кто такой? – спросил он кратко.
- Я, Господин, странствующий монах, претерпевший множество бед в одиноком скитании. Хотел бы служить Вам, если Вам будет угодно моё служение.
- Что ты можешь? - усмехнулся Сеньор, - знаю я вашего брата, днём и мухи не обидят, как агнцы Божьи, а ночью хуже волков. Попадись вам на зубы и костей не останется, верно?
Со всех сторон послышался полный уважения, приглушённый смех.
- Я могу писать, читать, бухгалтерский счёт знаю, Господин.
- Так ведь я и проверить могу, любезный друг, но не дай Бог тебе соврать, я вранья никому не прощаю. И шкуру с живого содрать могу. – Голос его звучал ровно, но видно было, что каждый из тех, кто находился в зале, знал цену этому спокойствию, потому что наступила полная тишина. Даже стало слышно, как потрескивает огонь в камине.
Несмотря на мою уверенность в каждом слове, я невольно почувствовал дрожь в коленях, и испарина выступила у меня на лбу. Несомненно, он обладал сильной волей и действовал на людей, как змея действует на лягушку.
- Я не вру, Господин и Вы можете меня проверить.
«Эй, ты!» - сказал он моему провожатому: «Тащи-ка сюда, вон тот сундук». И он указал на большой сундук, окованный полосками железа. Тот, с готовностью бросился исполнять приказание и, пыхтя, приволок его к ногам Сеньора.  Достав связку ключей, Сеньор открыл крышку, порылся немного и достал большую книгу, в таком красивом переплёте, что у меня дух захватило, и приказал - «Читай!».
Вероятно, он истолковал моё онемение при виде книги, как проявление смущения, которое обычно сопутствует лжецам, когда их выводят на чистую воду. Его взгляд потемнел и брови нахмурились. Я раскрыл книгу. Она была на арабском языке! Я перевернул её, открыв с другой стороны и начал читать. Он воскликнул:
- Что за чёрт! Ты что там читаешь?!
- Я читаю первые слова книги, предваряющие текст. Это молитва на арабском языке восхваляющая Аллаха. Эта книга, Господин, написана на арабском языке.
Он посмотрел на меня с некоторым уважением. Но не сдавался. Я - то понимал, что в арабском языке он ни шиша не смыслит, а потерять лицо боится.
- Я и без тебя знаю, на каком языке эта книга. Ладно. Тогда садись и пиши!
Мне подсунули под нос лист филигранной бумаги. «Наверно ограбили какой-нибудь богатый монастырь», - подумал я. Нашлась у них красивая серебряная чернильница и перья. Понятно, что тоже не в подарок получили. Я сел поудобнее, и приготовился писать. Почувствовав себя в своей стихии, я тут же успокоился. И обмакнув перо, выжидательно уставился на Сеньора. Но тут я понял, что он находится в затруднении. Лоб его наморщился, и он напряжённо задумался, потом сказал:
- Некогда мне сейчас с тобой разговаривать! А ну, отведи его обратно, - приказал он стражнику.
- Я хотел бы попросить Вас, Господин.
- Что, такое? – Он посмотрел недовольно. Видимо не любил когда его просят.
- Там, в темнице раненный рыцарь. Я хотел бы за ним ухаживать, если можно.
- Хорошо, разрешаю. Идите!
- Господин, но мне нужна для этого лечебная мазь, которую у меня отняли.
- Какая ещё мазь? Кто отнял?
- Лечебная мазь, которую я изготовил сам по старинным арабским манускриптам. Её отнял у меня один из Ваших воинов.
Видно было, как он налился желчью. Похоже, Сеньор любил все контролировать, чтобы мышь мимо его носа не пробежала, без разрешения. И он был прав, отлично понимая значение дисциплины. Под его рукой ходило множество головорезов, презиравших страх, и для которых не было ничего святого. Надо быть очень сильным человеком, чтобы удержать их в узде.
Он приказал позвать Тощего. Тот, запыхавшись, явился, вопросительно обводя всех глазами. И тут увидев меня, понял, что я рассказал Сеньору о том, что он отнял у меня мазь. Он моментально принял жалобно - заискивающий вид, и почтительно приблизился.
- Вы звали меня, Сеньор?
- Что ты забрал у Монаха, Тощий. Покажи-ка мне.
Тощий задрал подол рубахи, и, порывшись в холщовом мешке, привязанном к поясу, достал мою баночку с мазью. Протянул Сеньору. Тот взял её в руки, и открыв крышку, брезгливо принюхался.
- Что это? – спросил он, обращаясь ко мне.
- Это лечебная мазь, от которой быстро заживают раны, Сеньор. - Я и не заметил, как назвал его Сеньором.
Зато он заметил, и на лице его проскользнула тень честолюбия. Понятно, что этому человеку без льстецов не обойтись. Вот и сейчас Тощий, который давно уже понял это, вдруг быстро заговорил:
- Сеньор, вы добры и справедливы, как наш отец, а мы все ваши дети! Вооружившись вашим именем, я вступил в бой с врагами, и они тяжко ранили меня! А когда я попросил у этого пришлого монаха, поделиться частью своего лечебного бальзама, он отказал мне, смеясь в лицо и утверждая, что он предназначен для раненого рыцаря. Который, дескать, заслуживает помощи больше чем я, ввиду своего высокого аристократического положения!
Тощий был неглуп и успел заметить, что Сеньор чувствует презрение к аристократам. Причину этого отношения Тощий не знал, но тонко уловил его неприязнь.
В Сеньоре боролись противоречивые чувства. С одной стороны он должен держать сторону своих людей, с другой, он, вероятно, чувствовал, что от меня толку будет больше, чем от Тощего. Сеньор уже сменил свой статус с разбойника, пусть и атамана, на владельца замка. А это накладывало на него определённые обязанности, к тому же он хотел выглядеть справедливым, поэтому спросил:
- А что, эта мазь действительно такая целебная?
- Доброе действие этой мази, проверено мною множество раз, Сеньор, и раненный нуждается в ней. Иначе он умрёт, а это, вероятно не входит в Ваши планы.
- Отдай мазь монаху. И не смей заниматься самоуправством, я этого не люблю.
Криво улыбнувшись, Тощий поспешил отдать мазь, при этом одарив меня взглядом, который дал мне понять, что так просто он мне это не забудет.
« Идите!» - махнул рукой Сеньор.
Я обернулся к Верзиле и уловил злорадный блеск в его глазах. Проследив его взгляд, я увидел, что он направлен на Тощего. Итак, у Верзилы тоже есть чувства, только непонятно, мог ли он говорить, потому что всё время молчал. Может быть, он был немой. Потому что вид у него был ненормальный.
Мы вернулись в подвал. Я сразу проследовал в клетку к раненному рыцарю. Двое других проводили меня взглядами из глубины своих клеток. Он не спал, но и не был в сознании.  Смазав его раны мазью ещё раз, я заметил, что кровь не останавливается. Я поменял повязку и присел рядом с ним. Опыта по уходу за больными мне было не занимать. Поэтому я собирался побороться за его жизнь, если его Ангел-Хранитель будет со мной заодно.
Я проголодался, как зверь. Я с утра почти ничего не ел, надеясь, наесться в замке, когда вернусь. Но, планы круто поменялись, а я так и остался голодным. Не успел я подумать об этом, как пришёл мужик-сторож и принёс еду и воду всем, включая меня. Я мысленно назвал его ангелом, и готов был расцеловать.
Насытившись, я почувствовал себя отлично. Какое жалкое существо, человек. Может ли он думать о ближнем, и усердно творить добро, если его желудок пуст? Поиски ответа на этот вопрос, я отложил до будущих времён. Из соседней камеры раздался голос. Это говорил второй рыцарь, которого я до этого не слышал.
- Что с нашим другом? Выживет ли он?
- Скажу честно, он очень плох и потерял много крови, но будем уповать на Бога.
- Мы будем молиться о нём,- сказал рыцарь.
Я услышал, как он молится, через мгновенье к нему присоединился другой. Немного поразмыслив, я так же стал с ними молиться, и молился очень искренне. Мне действительно было жаль этого человека, и хотелось, чтобы сила его духа прогнала бродящую рядом смерть. Через некоторое время рыцарь задышал спокойнее и я понял, что он уснул.
Сон, в его случае был равносилен самому лучшему лекарству. Я стал думать, что жизнь очень странная штука. Почти сорок лет я только копил знания, а полжизни провёл сам по себе, и живя только для себя. Ибо, почти всё, что я делал, я делал для себя и своего удовольствия.
Богачу нужны богатства, чтобы наслаждаться жизнью. Обжоре – вкусная еда. Воину – сражения. Охотнику до женского пола - любовные приключения. А мне – книги. Я бы мог спорить сам с собой о том, что я никому не причиняю зла и это уже само по себе – добро. Но вдруг сейчас, понял, что никому и никогда не делал добра. Наверно поэтому жизнь и потребовала от меня, отдать время заботе о ближних. И я, забыв о своих манускриптах, много дней ухаживаю за Тевтонцем, потом делаю дела, связанные с просьбой Хозяина, а теперь вот сижу с рыцарем.
Никто не заставлял меня помогать им. Это было требование мой души, потому что я никогда не смог бы снова ощутить счастье, если бы проявил безразличие. И, ни один, даже самый ценный манускрипт, хоть написанный самим Господом Богом, не сделал бы меня счастливым, если бы я отвернулся от ближнего своего. Хотя бы он и не просил меня об этом. Внезапно я подумал, что мои мысли звучат пафосно, и хотя их никто не слышал, мне стало стыдно. Тоже мне, святой подвижник, нашёлся! Только и сделал то, что мог сделать. Ничего сверх сил.
Я пощупал кожу рыцаря, теперь она была очень сухой и горячей. Видимо рана на шее дала жар всему телу. Я ещё раз смазал его раны. Всё - таки Тевтонца я тоже лечил, и он поднялся, хотя его ситуация была, может быть даже серьёзней.
Но Тевтонец обладал громадной волей к жизни, а есть ли она у рыцаря? Я не знал, поэтому попросил рассказать о нём его друзей. Первый рассказал, что: - « Его друг очень хороший воин, что он был безжалостен к врагам и не щадил ни своей, ни чужой жизни во имя Господне. Он всегда был очень весёлый и любил посмеяться и пошутить. Если бы ты знал, Монах, как мы все радовались, когда удалось добыть христианские святыни, мощи и серебряные с позолотой кубки. Как перебили мерзких греков, больших и малых, засевших в храме и прятавших там свои сокровища. Они думали, что их вопли остановят нас. Даже молитвы, звучали из их уст богомерзко! Мы поджигали свитки с рукописями, чтобы огонь помог осветить сокровищницы, полные добра, которое мы везли домой, а эти чертовы разбойники завладели сейчас этим!» - закончил он с горечью в голосе.
«Не для того мы поджарили полгорода, чтобы этот Сеньор все оттяпал себе! Мы проделали такой долгий путь домой, чтобы потерять всё буквально у порога!» - яростно добавил второй.
Этот рассказ возмутил меня. Конечно, я знал, что в Крестовых походах рыцари занимались откровенным разбоем, убийствами, грабежами. Мой Хозяин тоже пополнял свою казну в походах не за счет манны небесной. Но я никогда глубоко об этом не задумывался. Я был так занят в своём маленьком мирке. Это происходило где-то далеко и не имело ко мне никакого отношения. Но эти варвары! Жгли рукописи и бесценные знания безвозвратно потеряны! Теперь мне захотелось убить этого крестоносца, лежащего здесь. Так ему и надо, получил по заслугам! Я холодно посмотрел на него, и от моего милосердия не осталось и следа.
Рыцарь пошевелился и застонал, повязка с шеи сбилась, обнажив рану. Я не двинулся с места. Рыцарь стал метаться в жару, а я продолжал сидеть, и вдруг вспомнил, что буквально несколько мгновений назад, преисполненный сознанием собственной святости, предавался мыслям о том, какой я добрый, и как моё сердце подсказывает мне путь к моему поведению.
Вспомнил, как искренне я молился за этого рыцаря, чтобы Господь послал ему выздоровление. И что изменилось? Я услышал о нём несколько слов, которые мне не понравились. Но ведь раньше, когда я этого не знал, он был таким же! Он не изменился, а что мешает мне оставаться милосердным и добрым, даже к недостойному, с моей точки зрения человеку? Краска стыда залила моё лицо.
Я стал обтирать тело рыцаря прохладной водой, и он затрясся, как в лихорадке. У него был сильный жар, и я сказал его друзьям, что теперь мало что зависит от меня. Если он будет сражаться и победит, значит, будет жить. Если же его тело устало бороться, а душа не хочет более оставаться в этом бренном теле – он умрёт. Едва я успел положить ему на голову холст, смоченный прохладной водой, как вошёл страж, и, сказав, что Сеньор хочет меня видеть, выпустил меня из камеры. Путь до донжона я проделал с моим неизменно громко сопящим спутником за спиной.
Сеньор ожидал меня там же. Удалив из зала всех и оставив только Верзилу, в качестве стража, он завёл со мной разговор, расспрашивая о том, где я бывал и что я видел. Где научился писать и могу ли я составлять письма сообразно этикету? Спросил, могу ли я разобрать захваченную им библиотеку, находящуюся здесь же в сундуках? Я отвечал ему честно, умолчав, однако истинное имя человека, у которого я прожил в замке долгое время. Когда он спросил, где он теперь, я ответил, что он погиб в бою, и я, оставшись без хозяина, стал скитаться по городам. Это всё было правдой, поэтому я не боялся того, что Сеньор уличит меня во лжи и сдерёт с меня шкуру, как он обещал.
- Монах, - сказал он, - твои умения мне нужны. Я отлично разбираюсь в людях и вижу, что малый ты честный, а это важно, поэтому и поручаю тебе вести мои бумажные дела. А так же займёшься составлением моей фамильной истории. Ты будешь жить тут же, ну, скажем в капелле. Не один, конечно. Там уже живёт один из моих подданных, но он не будет тебе мешать. А если кто-то попытается тебя обидеть - сразу скажи мне. Тебе всё понятно?
- Да, Сеньор, – ответил я, а что я ещё мог ему ответить?
- Верзила! Проводи его и отнеси в его комнату сундуки со свитками,- приказал Сеньор моему провожатому.
И я отправился вслед за Верзилой, который тащил огромный сундук.


Глава VIII

Итак, я снова в «паучьей норе»! Всё происходящее со мной показалось странным сном. Как мог Сеньор разобраться с первого взгляда, честный я малый или нет? Как он мог сказать мне те же самые слова, которые я слышал от Хозяина? И как вообще я снова оказался здесь, да ещё опять имея несколько сундуков манускриптов и свитков?! Всё, как будто вернулось на круги своя. Разве что Хозяин сменился на Сеньора.
Я подошёл к столу, за которым провёл много лет. При свете, падающем из оконца видно, как отполирована доска моими рукавами. Горшочки и склянки тусклого стекла с порошками, из которых я готовил мази, были сложены в ящик. Этот стол представлял собой большую ценность. Он был вывезен предком Хозяина откуда-то с Востока и имел множество ящиков и ящичков, в том числе и тайных.
Столик достался мне, хотя жена Хозяина много раз пыталась перетащить его к себе в спальню. Но мне он был нужнее, так сказал Хозяин жене и привёз ей другой, с позолоченными резными ножками. Всё-таки Восток значительно превосходит нас во всём, что касается мудрости, медицины, математики, искусства и красоты. Разве можно сравнить то, что делают местные плотники, вот с этим старым столом?
Крестовые походы нужны хотя бы потому, что с Востока хлынул поток нового, неизведанного, прекрасного, который разбавил наши примитивизм и серость. Появились мастера, копирующие, а теперь и сами создающие красивые вещи. Так я размышлял, пока за спиной не услышал шорох. Обернувшись, я увидел Тощего, который с выражением злобы на длинном лице, смотрел на меня.
Так вот он тот, с кем мне придётся делить «паучью нору»! Это был неприятный сюрприз, но я уже привык к неприятным сюрпризам. И отвернувшись от Тощего, я стал располагаться на привычной  мне,  лавке. Я достал вещи из котомки, стал рассматривать их, как бы, не замечая его присутствия. Потом принялся любовно раскладывать, свой подбитый заячьими шкурками плащ. Тощий продолжал прожигать во мне взглядом дыры.
Я отправился к сундуку и стал рассматривать, находящиеся там свитки и книги. Тощий не выдержал, и, бросившись к лавке, смахнул на пол мои вещи с криком: - «Ты чего занял моё место, скотина?». Я, молча, собрал вещи и пошёл к другой лавке, где разложил всё в таком же порядке. Сцена повторилась. Я сел на свой табурет, и взяв свиток, стал разглядывать текст. Потом достал из сундука лист, с филигранью, на просвет которой видны были венки цветов, аккуратно разложил его и привычным движением установил чернильницу. Я решил  игнорировать неприятное мне общество, и заняться делом, начать подсчёт, классификацию и перепись свитков. Зато Тощий не унимался, бегая по комнате, и пиная мои вещи. Я старался не обращать внимания, хотя мне давалось это с трудом.
Тем временем он завладел моим плащом и стал начищать им свои грязные сапожищи. Меня так и подмывало спросить, куда делась его прекрасная вышитая рубашка с жабо? Но я заставил себя смолчать, решив, что очищу свой плащ позже и, мечтая, чтобы Сеньор куда-нибудь вызвал его. Я снова заставил себя углубиться в разглядывание свитков.
Это были большей частью религиозные тексты. Вероятно, это было достояние одной из мечетей. В сундуке также обнаружились три Библии, очень красивые с росписью, а одна была просто древней. Очень ценный экземпляр. Может даже её написал кто-нибудь из Апостолов. Попался один настолько толстый свиток, что если его развернуть полностью, то он наверняка протянулся бы до конца капеллы. Вот это было нечто интересное. Отложив свиток в сторону, чтобы разобраться позже, я вдруг почувствовал запах дыма. Я в недоумении оглянулся и подскочил. Тлела и дымилась моя ряса! А Тощий злорадно ухмылялся, глядя на меня. Как я не заметил поджога, сам не понимаю!
Я попытался затушить огонь, но мне было неудобно. Пришлось отбежать подальше от свитков, чтобы огонь не перекинулся на них. Тощий, мешал моим попыткам затушить огонь, пиная меня издали, своими длинными ногами. Не знаю, чем бы всё это кончилось, если бы в дверях не появился Верзила, тащивший наверх очередной сундук со свитками и книгами.
Бросив сундук, он одним прыжком подскочил к Тощему и с размаха стукнул его по голове огромным, как кузнечный молот кулаком. Тот упал, как подкошенный. Верзила стал хлопать голыми руками по огню, и быстро затушил его.  Я был ошарашен, обожжён, и почувствовал, что не скоро смогу сесть. Верзила поднял и протянул мне сброшенную Тощим на пол баночку с мазью. Я не замедлил воспользоваться его намёком. Глядя на мазь, которую держал в руках, я вдруг вспомнил о раненном рыцаре. Необходимо было навестить его. Я поблагодарил Верзилу, и он молча вышел, бросив на лежащего, как куль муки на полу, Тощего, удовлетворённый взгляд.
Спрятав всё самое ценное, находившееся на столе, во избежание мести Тощего, когда он очнётся, я пошёл к выходу, резонно рассудив, что ходить теперь я могу, где заблагорассудится.  За неимением другой одежды, я так и пошёл в прогоревшей рясе. Два разбойника, стоящие на страже проводили меня долгими взглядами.
Сторож впустил меня беспрепятственно. Раненый рыцарь лежал молча, и больше не метался по жесткой лавке. Всё повязки, которые я наложил на него, были сорваны. Лицо побледнело. Он переживал жестокий кризис и совсем обессилел.
Перед его глазами вставали картины его жизни, на которые он смотрел как бы со стороны. Чувствовал то, что чувствовали к нему окружающие его люди. Вот он взглянул на себя глазами своей матери, и почувствовал гордость, каким красивым и смышлёным растёт мальчуган. Смотрел на себя со стороны друга детства, и чувствовал обиду и злость за оскорбление, нанесённое ему, чтобы покрасоваться перед девицами. Увидел себя глазами будущей жены и чувствовал любовь… Глазами сына, и чувствовал восхищение перед отцом, большим и сильным… Глазами военачальника, и чувствовал надежду и удовлетворение.
Поистине бесконечные вереницы образов встали перед ним и редко, в этой тёмной ленте, вспыхивало ярким огоньком радость или любовь.
 Потом пошли совсем другие чувства.
Чувство ярости объяло его, когда он увидел себя глазами воина, защищавшего свою землю. Ужас охватил его, и он увидел себя глазами молодой женщины, прикрывающую своего ребёнка, прижавшегося к ней, за мгновенье до того, как оба пали от его руки, потому что стояли между ним и богатой добычей. Пришла ещё волна ужаса, ещё и ещё. Страх. Ярость. Злоба.
От этих картин, сердце рыцаря забилось часто-часто, лёгким перестало хватать воздуха и, так и оставшись в железных объятьях чувства запоздалого раскаяния, он испустил дух, который канул в тёмные глубины, где будет пребывать вечность, ожидая прощения.
Я не мог видеть всего того, что пережил этот несчастный, мог только догадываться. Поэтому я прочёл молитву об упокоении, чтобы его дух нашёл правильную дорогу. И может быть, когда милосердный Господь дарует ему ещё один шанс, он проведёт свою жизнь в благих деяниях, в любви, даруя всем вокруг радость, надежду и помощь. Момент ухода в мир иной может быть разным, но всегда это таинство и мне пришлось провести краткое отпевание, благо в монастыре я успел выучить всё, что необходимо в этих случаях.
Рыцари были подавлены. Военные люди очень тяжело переживают смерть друзей, особенно, когда это произошло не на поле боя. Они молились вместе со мной и не боялись слёз. Я сказал им:
- О чём вы плачете, разве Папа не отпустил вам все грехи?
 Один из рыцарей ответил
-Столько грехов, сколько есть на нашей душе, даже Папе не под силу отпустить.
-Зато у вас есть время, чтобы отмолить их. То, чего не было у вашего друга, - сказал я и подумал, что не имею право осуждать этих людей, ибо сам не достоин.
- И всё же, помогите нам написать письма родным, – шепнул один из рыцарей.
- Я постараюсь, но не знаю, как мне удастся отправить их, ведь я не могу выйти за ворота. Но если вдруг появится, хоть малейшая возможность, я попробую.
- Мы понимаем, и не просим многого, и уж конечно отблагодарим…
В этот момент снаружи раздался пронзительный звук рожка. Приглашение на обед в разбойничьем логове! Я решил, что пора вливаться в коллектив и это может быть возможность разузнать что - нибудь о Тевтонце.
На улице, недалеко от кухни, из которой доносился рыбный запах, были поставлены несколько длинных столов с грубыми лавками по сторонам. Похоже, повар у них был опытный. На столе красовались свежеиспечённые лепешки. Со всех сторон подтягивались братья разбойнички, которые сначала подходили к кухне, где получали в свою миску кашу и кусок вареной рыбы с какими-то специями.
На столе стояли также кувшины с вином, они сразу были захвачены наиболее наглыми из разбойников, которые теснили остальных и показывали свою силу. Это не добавляло мира в их и без того агрессивную среду. Получение пищи проходило в две смены, потому, что для всех места не хватало. Я также направился к кухне, надеясь, что у них найдется миска и для меня.
На кухне орудовал приземистый крепыш, увешанный ножами, которому помогали два подростка, похожих друг на друга, как близнецы. Один нагребал кашу из большого котла, а второй выуживал рыбу из другого большой деревянной ложкой с дырой посередине. «Быстрей, быстрей!» - покрикивал повар. Народ переругивался и огрызался, постоянно оттесняя кого-нибудь назад. «Голодные разбойники, это страшное дело», - подумал я и встал в конец очереди. Моё появление вызвало резонанс в светских кругах. Разбойники стали переговариваться, а кое-кто засмеялся, глядя на мою прожженную рясу. Тощего среди них видно не было.
- Смотри-ка, Толстяк! У тебя появился конкурент!- крикнул кто-то.
Я заметил за столом знакомого Толстяка, который участвовал в нападении на Великана. Тот восседал в монашеской рясе, отправляя в рот огромные куски каши.
-Рылом он не вышел, против моего святейшества! -  сказал Толстяк. - Гляньте на его постную мину. Прикинулся ангелом, а  у самого хвост черти поджарили в аду!
 Все загоготали. А Толстяк так трясся от смеха, что каша летела во все стороны из его рта. Разбойники с любопытством разглядывали меня. Подошла моя очередь, и я обратился к повару с просьбой дать мне еды в его миску, пока я не заимел свою. Повар покачал головой, показывая, что ничем не может помочь.
Толстяк продолжал отпускать шуточки в мой адрес, веселя сидевших рядом с ним разбойников, до такой степени, что многие схватились за животы, и не могли разогнуться. Он вошёл в раж от своего артистического успеха, и, увидев, что я ухожу без еды, он закричал. «Что же ты не покушал кашки, или тебе не хватило? Так я могу поделиться. На!» - крикнул Толстяк, и запустил в меня комком каши. Надо сказать, что глазомер у него был точный, поэтому он и попал мне прямо в лицо. Разбойники буквально взревели от восторга. И тут один из них сказал: «Толстяк, ты, что не знаешь, что это личный секретарь Сеньора?!». « Да! Точно это он!»- подтвердили несколько голосов. Я пытался оттереть кашу от моего лица, поэтому не видел, как посерело лицо Толстяка и разбойники, только мгновенье назад, хохотавшие над его проделками, потихоньку отодвинулись от него подальше.
Придётся обойтись какое-то время без еды. А потом попрошу Сеньора, помочь мне решить эти бытовые вопросы. С этой мыслью я направился к донжону, чтобы попробовать привести себя в порядок в «паучьей норе», но моему обидчику показалось, что я пошёл жаловаться на него Сеньору. Не успел я пройти десятка шагов, как Толстяк вихрем догнал меня.
- Послушай, дружище, - заныл он - Прости меня, Христом Богом прошу, я же пошутить хотел!
- Да я не обижаюсь - отвечал я, продолжая идти к донжону.
Он схватил меня за рукав.
- Погоди! Не говори Сеньору, что я смеялся над тобой и кидал в тебя кашей, а я тебе, что хочешь дам!
- Да не тяни меня так за рукав, и так одеться не во что, а тут ты ещё рукав отрываешь!
- Так я тебе какую хочешь одежду дам! – обрадовался Толстяк. – Пошли за мной!
И потащил меня в одну из галерей, где в большом помещении располагалось что-то вроде казармы, где ночью спала часть разбойников.
Внутреннее убранство поразило меня. На стенах висели прекрасные восточные ковры! А на протянутых поперёк верёвках – гобелены, которые, подобно стенам, разделяли пространство.
- Что, нравится? – спросил Толстяк, видя моё изумление.
- Что это? – только и мог выговорить я.
- Когда мы пришли сюда, то здесь ничего не было. А теперь смотри, у каждого свой угол. Но эти ковры – мои! Гобелены тоже мои! Остальные ничего не понимают в красоте. Только золото и собирают. А я с такими коврами и жениться могу, хоть на баронессе.
- А что здесь было раньше? – спросил я.
- Не знаю, мы тут всего несколько дней, как обосновались. Но мне нравится! Куда лучше, чем в лесу в шалашах жить, и вещи портятся.
- А Сеньор, что, в наследство этот замок получил?
- Какое наследство? Это сам  Бог ему послал, - подмигнул мне Толстяк. – Мы когда сюда пришли, вообще ни одной живой души не было. Только ты молчок, а то Сеньор велел говорить, что он и впрямь получил замок в наследство. Хотя куда ему! У него и родни-то нет, и не было никогда!
- Странно, как то! – Сказал я. – Никогда не видел, чтобы замки просто так стояли, пустые.
- Вот то-то и оно. - Согласился он со мной. – Сам удивляюсь! По всему видно, что была здесь жестокая битва. Ворота выбиты, мертвецов море вокруг, да ещё флаг этот чумный. А когда зашли, то увидели, что вроде как были живые тут. Еда на столе лежала, но никого так и не нашли, сколько не искали. Пришлось нашим ребятам, потом кучу трупов закапывать, чтобы вид был благородный вокруг замка. Давай, выбирай что хочешь! –  сказал Толстяк, открывая сундук, полный вещей.
Я не стал отказываться и остановил свой выбор на крепкой монашеской рясе из хорошего полотна. Я должен соответствовать уже созданному в глазах Сеньора образу. Толстяк сунул мне ещё рубаху, брэ и шоссы, сказав: - « Бери, всё равно они мне малы!». И ещё порывшись в глубине сундука, дал мне глиняную миску с росписью и кружку в пару к ней. Толстяк был не дурак, понимая, что я смогу в случае чего замолвить за него словечко перед Сеньором. Я поблагодарил его и отправился в донжон. Открывая дверь, я столкнулся на пороге с Тощим. Он направлялся на обед и прошёл мимо меня, глядя куда-то вдаль. Бедняга был оглушен и двигался зигзагами. Я думаю, что Верзила своим кулаком мог спокойно свалить быка. И если у Тощего были мозги, то они получили хорошую встряску.
Вернувшись в комнату, разгромленную моим неприятным соседом, я стал наводить порядок. Итак, я кое-что разузнал о Тевтонце, хотя это никак не пролило свет на его исчезновение. Уборка заняла много времени, и, хотя, обед давно уже закончился, а Тощий не появлялся.
Я достал свитки и стал переписывать их названия, составляя каталог. Это были большинством своим религиозные книги. Но сосед Хозяина, Носатый дал бы за них хорошую цену.
Так и провёл я несколько часов, с головой погрузившись в любимое дело. Уже зашло солнце, и звук рожка возвестил ужин, на который я отправился позже, чтобы прийти, когда основная масса обитателей замка поужинает. Получив, наконец, свою порцию вечерней каши с вареными фруктами и куском сыра, сел за край стола.
Вечер был прохладный, но тёплые волны, исходили от нагретой за день солнцем земли. Небо притягивало темно-синей, морской, звёздной глубиной. Привлеченные светом масляных плошек, горевших на столе, уже кружились какие-то прозрачные мошки. Тут чья-то большая тень закрыла небо, и я увидел Верзилу, садящегося напротив меня с большой миской каши. Я приветствовал его, наклонив голову, и улыбнулся. Его глаза отражали огоньки от горящих масляных светильников, и казалось, что он что-то хочет сказать, но не может. Мне было неудобно расспрашивать его, тем более я не знал, может ли он разговаривать вообще.
Почти засыпая, после сытного ужина, я поплёлся в «паучью нору», и, обнаружив, что Тощий ещё так и не вернулся, завернувшись в свой верный плащ, провалился в сон.
Рано утром зазвучал рожок, призывавший всех продрать глаза и вставать. Что я и сделал с большой  неохотой. Никто не гнал меня в шею, но я привык просыпаться вместе со всеми. Взяв свой ритуальный ночной горшок, я отправился в обычное место, чтобы выплеснуть его в ров.
Распахнулись ворота, в которые въехали подводы, с  крестьянами из деревни, их сопровождали несколько всадников из замка. С ними был Тощий, восседавший на таком же тощем, как хозяин, жеребце. Крестьяне, озираясь, стояли посреди двора, но им велели ждать и они, собравшись в кружок, стали тихонько переговариваться между собой.
Приглядевшись, я увидел среди них знакомое лицо, и осенённый идеей, быстро пошёл к подвалу, где сидели рыцари. Убедившись, что охранник нас не слышит, я запомнил адрес и текст, который они мне надиктовали. Рыцарь, достал откуда-то пару мелких золотых монет, тому, кто повезёт письмо.
Я отправился назад, чтобы написать письмо и, если получится, незаметно отдать знакомому крестьянину- виллану, чтобы он передал его по назначению. Вернувшись в «паучью нору», я обнаружил там Тощего, который разложил на лавке и пересматривал свои наряды, видимо готовясь к какой-то встрече. Между нами стояла стена холодного молчания.
Но это было и к лучшему. Мне его общество было ни к чему, а он наверно не определился ещё, стоило ли после вчерашнего злиться на меня или на Верзилу.
Поэтому он с видом человека, наряжающегося на свадьбу, прикладывал рубашки к шоссам, потом блио к рубашке, блио к шоссам, потом достал сапоги, потом достал шоссы с полосами и бантами. Потом отложил сапоги и достал туфли пигаш, с длинными носами, результат видимо ему не понравился, и он, крякнув с досады, схватил, что первое попалось под руку. Пока он одевался, я непринуждённо достал первую попавшуюся книгу и, делая вид, что что-то переписываю оттуда, начал составлять письмо для рыцаря, которое предназначалось не его семье или даме сердца, а его собственному сеньору.
Я знал его сеньора и видел его не однажды в нашем замке. Это был очень влиятельный феодал, большой друг короля, властный и хитрый человек. Старый Острозубый Лис, так звал его мой Хозяин, и дружил с ним из политических соображений. Но впрочем, и Старый Лис относился к моему Хозяину дружески, они вместе частенько охотились или ездили развлекаться.
В письме говорилось, что их захватил разбойник по кличке Сеньор, который не только завладел добычей, которую рыцари везли из Византии, но и требует выкупа от их семей. Большая часть добычи предназначалась непосредственно Старому Лису, а он не любил, когда его чего-то лишали. Сеньору придётся не сладко, когда его новый враг появится у замка, прихватив несколько сотен своих рыцарей. Итак, письмо было готово, и пока Тощий отвернулся, я засунул его в рукав рясы, чтобы позже передать крестьянину.
Тем временем раздался звук рожка, и разбойники ринулись на завтрак. Сияющий, как новенькая монета Тощий, с гордостью осмотрев себя, по-королевски выплыл из дверей. Я видел, как он прошествовал мимо разбойников, к кухне, и все сидящие за столом повернули головы, чтобы проводить его взглядом. Вилланы также были приглашены за столы, где для них было приготовлено специальное  угощение. Увидев, как они располагаются, я также спустился во двор.
Мой знакомый крестьянин сидел с краю, и я уселся с ним рядом. Он был так поглощен вкусной едой, которую едят только феодалы, что даже не повернул головы ко мне. Я, тихонько толкнул его локтем в бок и сказал: « Сделай вид, что первый раз в жизни видишь меня и слушай. У меня есть к тебе дело». Он, продолжая жевать, скосил на меня глаза, затем незаметно кивнул.
В кувшинах, поданных на стол, было доброе вино, из личных запасов Сеньора. Разгоряченные хорошей едой и крепким вином крестьяне стали говорить громче, строить догадки насчёт того, зачем их сюда привезли. И под этот шумок, я рассказал виллану о письме, и передал ему незаметно под столом вместе с золотыми монетами. Крестьянин радостно кивнул, это были очень большие деньги.
 «Монах тебя Сеньор зовет!» - сказал подбежавший разбойник. Я отправился в донжон. В зале всё поражало торжественностью. На кресле восседал роскошно одетый Сеньор и стражи в сияющих доспехах окружали его.
Для меня был приготовлен специальный стол с бумагой и чернильницей. Я сел за него и стал обозревать зал. Перед камином лежали шкуры, в том числе невиданного зверя рыжего цвета с черными и белыми полосами. Отблески огня от камина падали на неё и заставляли гореть подобно пламени, завораживая взгляд. На стенах висели гобелены, изображающие битвы. На столе стояли вазы тонкого стекла, отражающие свет факелов, высокие кувшины, мерцающие позолоченной резьбой и блюда с фруктами. Такого великолепия в замке я не припомню.
Вошедшие с улицы крестьяне оробели от обилия сияющей позолоты, от богато одетого Сеньора и горящей красным огнём шкуры, лежащей возле камина.
Тощий подвёл их ближе. От толпы отделились трое, которых вилланы делегировали разговаривать с Сеньором. Он усадил их на сундуки, покрытые коврами, и стал говорить о том, что надо возрождать землю, что надо будет искать в других местах крестьян и приглашать на жительство, и что ещё не поздно сеять хлеб. Что нельзя допустить голода. Обещал защищать их от любых нападений со стороны. Он разговаривал со знанием дела, как будто всю жизнь провёл в деревне. У крестьян округлились глаза, они не знали что думать. Наконец один из них произнёс.
- Мы так понимаем, что вы наш новый Сеньор.
Я видел, как тень удовлетворения пробежала по лицу Сеньора.
- Да, я ваш новый Сеньор и готов помогать вам, и взять на себя защиту всех, кто находится в моих владениях.
- Но господин, нам нечего сеять, все наши запасы были отобраны разбойниками, а теперь всех нас ждёт голод.
- Об этом не беспокойтесь, я вам дам зерна, сколько нужно. Только часть урожая вам придётся отдать мне.
- Ну, это, как водится, Сеньор. – Голос старшего зазвучал обрадованно, тень голодной смерти, маячившая за спиной, отступила.
- И организуйте поставку в замок продовольствия, мяса, дичи, молока. Всё, что сверх нашего договора, я буду оплачивать. Разрешаю вам охотиться на моих землях. Дам вам денег, на приобретение живности. Вам всё понятно?
- Да Сеньор!  - Ответили хором крестьяне.
- Я назначаю тебя главным. – Сказал Сеньор степенному крестьянину. Буду платить тебе жалованье за хорошую работу. Но и спрошу с тебя тоже! - Он сверкнул глазами.
Крестьянин поклонился. Вся остальная толпа негромко гудела, переговариваясь.
«А сейчас будет составлен договор, под которым все присутствующие подпишутся» - провозгласил Сеньор. Толпа зашумела. Из неё вышел один крестьянин и сказал.
- А где наш хозяин, который раздавал нам наделы?
- Он погиб в бою с врагами.
- А кто вы такой, что мы должны подписывать с вами бумаги?
-Я его брат и унаследовал замок и земли. – Ответил Сеньор. - А если кто не верит, то я смогу доказать это очень просто. – Его рука легла на рукоятку меча, и голос зазвучал ровно и тихо.
Крестьянин отступил в примолкнувшую толпу.
«А сейчас мы подпишем документ…»: - И подвёл ко мне невзрачного человека одетого в тёмную одежду, который оказывается, всё время был в двух шагах от меня, а я его даже не заметил. Это был нотариус. У него были наготове бумаги, которые я должен был переписать, вставив имя Сеньора. Тут же появились пышно одетые свидетельствующие лица, в число которых входил Тощий. Нотариус стал зачитывать крестьянам документ, полный витиеватых фраз, и я сомневаюсь, что кто-нибудь в этом зале, кроме меня и нотариуса понял хоть одно слово. Потом он вкратце пересказал текст уже человеческим языком. И оказалось, что для крестьян эти бумаги сулят вполне безбедное существование.
Я понял, что Сеньор в силу своей расчётливости задумал устроить крестьянам райскую жизнь, чтобы и другие захотели жить в этих местах. А больше людей - больше оброков. А потом он, конечно, кое-что поменяет в свою пользу. Но не сейчас, чтобы не спугнуть народ. Ему нужна была поддержка. Похоже, он собирался расположиться здесь надолго. Не знаю, как он рассчитывал оформить свои права по закону. Видимо поэтому и был приглашён «черный нотариус». Но в сундучке на башне лежали все бумаги Хозяина, подтверждавшие права его семьи на эти земли. Я, конечно, об этом умолчал.
Сеньор был коварен и расчетлив. Напасть на крестьян, отобрать у них всё зерно и животных, а потом с благородным видом вернуть им с тем, чтобы они уже были должны ему за своё же добро. Не знаю, узнали ли крестьяне кого-либо из тех, кто грабил их дворы, но скорее, больше всего им сейчас хотелось мира, и заниматься своими делами, не боясь нападений и ограблений. А кто ещё сможет защитить их от грабителя, лучше его самого?
Крестьяне уехали в неплохом настроении, ещё и одаренные Сеньором серебряными монетами. Вечером Сеньор, на радостях, устроил большой пир, напоив всех разбойников вином до бесчувствия.

Глава IX

В замке намечалось время перемен. Эти перемены устраивали не всех. На глазах у разбойников их логово превращалось, чёрт знает во что! Сеньор возомнил себя важной персоной, драки прекратились, за всё это время никого не ограбили. Разбойники скучали без крови и жаждали новых приключений. А тут каждый день, приезжали неизвестные люди, что-то обсуждали с Сеньором, пировали и уезжали под утро, нагруженные какими-то свертками. Тощий всё время где-то пропадал и стал ещё более тощим.
Я почти все время проводил с Сеньором, ему требовалось множество писем. Он обзаводился новыми связями, подкупал чиновников, и вел целенаправленную работу по получению титула барона и официальному оформлению земель Хозяина.
Разбойники изнывали, находясь не у дел, и кое-кто стал роптать. Из замка  никого не выпускали. Ни один человек не мог выйти за ворота без специального разрешения Сеньора. Сеньор выпустил из клеток измученных неволей рыцарей. А за это они стали обучать воинскому искусству его людей. Это новое занятие успокоило разбойников, но ненадолго.
В один из обедов, когда разбойники, уже собрали было делегацию, чтобы идти к Сеньору, он, как всегда хорошо осведомлённый обо всем, опередил их. Подойдя к столу, он сел вместе со всеми, и предложил разбойникам высказаться.
С нескольких сторон раздались возмущенные голоса: «Сколько мы можем сидеть взаперти?! Почему не ходим больше на дело? Что происходит?». И зазвучали требования отпустить всех из замка, чтобы каждый смог найти себе новую шайку или начать свое дело.
Дав, разбойникам выпустить пар, Сеньор сказал: «Теперь послушайте меня. Я знаю намного больше, чем вы предполагаете. Я знаю то, что творится в городе и в стране. Я знаю, как сейчас ужесточаются наказания за разбой и грабежи. В страну приходит сильная власть. Пока мы сидим здесь, на этой земле, не зная, кто здесь хозяин, Франция или Англия, мы можем недолго, очень недолго погулять на большой дороге. А что дальше? Ну, хорошо, ограбим мы ещё кого-нибудь раз-другой, но потом нас всё равно поймают и отправят на виселицу или костёр. А сейчас у нас есть возможность изменить свою жизнь. У нас есть замок, земли, у каждого из вас есть кое-что за душой. Вы можете составить армию, служить мне и ещё получать деньги. Мне не нужны другие люди, я знаю вас много лет и видел всех в деле. Но если, кто-нибудь из вас захочет уйти, то должен будет оставить свою долю, взамен себя. Потому что мне нужны люди, и я должен буду их купить. Я даю вам на раздумье три дня».
Приумолкнувшие было разбойники, вдруг разом все заговорили, закричали.
« Я сказал, три дня» - повторил Сеньор и ушёл в донжон.
Три дня я наблюдал различные сцены, происходящие во дворе замка. Разбойники группировались то в одном, то в другом месте. Некоторые возмущенно кричали о том, что Сеньор не оставил им выбора. Или оставляй свою долю и иди нищим, или оставайся и служи ему!
Одни подбивали других, воспротивиться воле Сеньора и силой забрав свою долю, уйти. Кое-кто даже хотел физически устранить его, пока он не превратил всех в рабов. Другие решили подождать. Третьи хотели остаться. Четвёртым было без разницы кому служить, хоть Сеньору, хоть Папе Римскому, хоть черту лысому. Всё одно, на их шеях будут кататься. В общем, единого мнения не было.
Ночью на второй день произошла попытка прорыва из замка группой наиболее недовольных разбойников. Но стража была наготове и их уже ждали. Расправа была беспощадной. Сеньор оставался тем же безжалостным разбойником, признававшим только силу.
Утро третьего дня, яркое, полное заливистых трелей влюблённых пичужек было прекрасно. Теплый ветерок обвевал невыспавшиеся лица разбойников, пришедших на завтрак. Никто уже не роптал. Сеньор победил.
Некоторое время спустя Сеньор, сидя в зале, принимал разбойников и разговаривал один на один лично с каждым. Потом определял ему круг обязанностей, жалование. По-отцовски расспрашивал о том, какие мечты каждый лелеет. Я только диву давался, откуда он знает подход к каждому персонально.
С одной стороны я понимал, что на пути к достижению своих целей он не остановится ни перед чем. С другой стороны умный и тонкий подход к людям, мастерство использования кнута и пряника просто поражали. Я сравнивал его с Хозяином, и не всегда образ Хозяина выигрывал, хотя он, бесспорно, был честный и прямой человек, и был неспособен на интриги и подлость. Его друзья были ему преданны, и он был предан своим друзьям. А Сеньор был отличный манипулятор, но сомневаюсь, что он имел хоть одного настоящего друга.
Тощий получил повышение, став одним из личных помощников Сеньора. Были ещё трое других, каждый был честолюбив, беспринципен и коварен. И тут владелец замка не изменил себе, умно расставив людей, которые никогда не смогли бы объединиться против него, в силу своих амбиций.
В числе прочих недостатков в замке, разбойниками указывался недостаток женщин. Я не сильно страдаю в отсутствие женского пола, но даже мне это было заметно. Для Сеньора настало нелёгкое время. Судя по всему, он не доверял женщинам вообще и боялся, что они смогут расшатать дисциплину в замке. Это было резонное опасение. Я помню, как постоянно дрались наши солдаты, из-за кухарок и служанок. Не было недели, чтобы кто-нибудь не пострадал за любовь. Хозяин также, частенько был третейским судьёй в конфликтах, разбирая любовные многоугольники. Недостаток женщин был серьёзной проблемой. И Сеньор решил её оригинально.
В один из вечеров в замке открылись ворота и впустили подводу, на которой сидели красавицы. Радости разбойников не было предела. Красотки, моментально, были разобраны по казармам и весёлые визги раздавались оттуда до утра. Разбойники, соскучившиеся по женской ласке, были щедры и жрицы любви уезжали весьма довольные.
Это простое решение позволило Сеньору убить двух зайцев, и не иметь женщин в замке и удовлетворить все потребности мужского населения, раз в неделю, привозя любвеобильных красоток. В замке налаживалась жизнь, все вставало на свои места. Гарнизон, занимался с утра и до вечера, под руководством рыцарей, становясь хорошо организованной силой. Лошади выводились на луга, и паслись там, на зелёной траве. Кухня продолжала работать под руководством повара, всё так же обвешанного ножами. Кузнецы гремели железом в кузне. Я продолжал свою бумажную работу.
Несколько последующих дней Сеньор ходил озабоченный, замок готовился к визиту важных гостей. Это были высокие чины, которых Сеньор пригласил погостить и завязать официальное знакомство. Один из них был не прочь получить мзду за официальное подтверждение права собственности Сеньора, на самом высоком уровне. Со вторым была большая проблема, потому что он свято придерживался кодекса чести, и купить его было невозможно. Его можно было только обмануть. Сеньор собирался выдать себя за брата, погибшего Хозяина. Были приготовлены все документы, подтверждающие родство и отсутствие других претендентов.
В замке всё сияло красотой и благополучием. Но тут вдруг поступила информация, что правдолюбивый чин, очень серьёзно относится к семейным людям и не доверяет одиноким. Сеньор хотел было сказать, что его жена якобы умерла, но первый чиновник сказал ему, что уже проинформировал спутника о том, что Сеньор женат. Уж очень хотелось ему получить обещанный ему богатый подарок. Это была решающая битва Сеньора, после которой он мог бы вздохнуть свободно и полностью владеть всем, что, по его мнению, было послано ему Богом.
И к вечеру этого же дня в замке появилась новая хозяйка. Она была молода и красива. Сразу было видно, что девушка была благородных кровей. То, что её привезли против её воли, не было никакого сомнения. Её глаза были на мокром месте. Я видел, что Сеньор обхаживает её, запугивая и уговаривая. Она только качала головой, а потом отворачивалась, чем ввела Сеньора в неописуемую ярость.
Он быстро удалился в свою комнату, за ним побежали его помощники. Я впервые услышал, как Сеньор умеет кричать. Он осыпал проклятиями Евин род, тупой и коварный, называл девушку упрямой ослицей, избил Тощего, подвернувшегося под руку. Было слышно, как заместители уговаривают его хором. А он отвечал, что если приведут простолюдинку, то чиновник раскусит её в один момент, и всё пойдёт прахом. Наконец он вышел, бледный и спокойный и отправился опять к девушке, чтобы уговорить её исполнить роль хозяйки, пока высокие чины не уедут. Всего день или два. Но девушка закусила удила. Была затронута её честь, и люди Сеньора насильно привезли её в замок. Этого она не могла ему простить. Она стала говорить, что никогда не стала бы, даже и на один день, женой «мужлана». А то, что он «мужлан», она даже и не сомневается, и это видно всякому с первого взгляда!
У меня захватило дух от такой дерзости. Это был для Сеньора удар ниже пояса. Он, несомненно, был неграмотный, но сообразительный простолюдин, искусно маскирующийся под нобля*. Хотя, если честно, я видел и среди герцогов, таких неотёсанных типов, что какой-нибудь пастух выглядел бы рядом с ними изысканным дворянином. Так что девушка была не права. И тем более неправа, что задела Сеньора за живое. А это было опасно. В чём упрямица немедленно убедилась. Он велел её бросить в темницу. Я думаю, что девушка уже пожалела о своих словах, но природная гордость или упрямство не позволили ей остановить процесс. Таким свирепым Сеньора я никогда ещё не видел. Он просто метал молнии, как Зевс. Никто и никогда не видел его с женщинами, принадлежащими к высшему сословию. Он их боялся и поэтому ненавидел. И, как следствие этого страха, все время получал от них щелчки по носу.
Нужно было срочно что-то решать, и тут откуда-то выполз побитый Тощий и стал что-то наговаривать на ухо Сеньору. Тот слушал и морщился, затем махнул рукой, мол, давай, что уж поделать. Тощий понёсся вниз и через мгновенье раздался топот копыт его тощего жеребца.
Незаметно опустилась теплая ночь. Я сидел в своей «паучьей норе», разбирая толстый свиток, содержащий большое количество интересной информации. Засидевшись, по своему обыкновению почти до самого утра, я уловил в ночной тишине топот несущихся к замку лошадей. В ворота въехала карета, которую сопровождал Тощий. Его конь шатался от усталости. Судя по всему, ему пришлось съездить за кем-то в город. Мне стало любопытно, что за персона находится в карете, и мне пришлось спуститься к окошку, находящемуся, как раз над входом в донжон. Карета подкатила к самой двери, Тощий распахнул дверцу, и оттуда вышла…Фарфоровая Женщина! Она вышла с достоинством королевы. Карета покачнулась, выпуская второго пассажира. И за ней, согнувшись, выбрался Крысообразный. Моё сердце забилось так сильно, что пришлось приложить руку к груди, чтобы унять его.
Я вернулся в «паучью нору» в самом скверном расположении духа. Она наверняка узнает меня, когда увидит, и обязательно расскажет Крысообразному. Что может последовать за этим, я даже и представить не мог. Я впал в панику, и даже появилось желание бежать. Но потом, я решил, что лучше будет сказаться больным, чтобы не попасться на глаза Фарфоровой.
Вряд ли я мог понадобиться Сеньору, по крайней мере, первое время, пока он будет пускать пыль в глаза высоким гостям. Приняв такое решение, я немного успокоился. В комнату ввалился усталый, но гордый собой Тощий. Забыв, что мы с ним враги, он принялся расхваливать себя за сообразительность. Помощники Сеньора, его соперники, привезли эту кичливую выскочку, которая чуть не испортила всё дело, но он вспомнил об одной чудесной и очень красивой женщине, которая способна заткнуть за пояс любую баронессу. Уж она-то дело не испортит! «Да и мне лучше будет, потому что Сеньор всегда отблагодарит!»- с этими словами он бухнулся на свою лавку и захрапел.
Я проворочался всю ночь, не мог найти себе места и утром чувствовал себя совсем разбитым. Поэтому мне было легко изобразить больного и, едва Тощий открыл глаза, я стал стонать. Он повернул голову, вопросительно глядя на меня. Я рассказал, как плохо себя чувствую и совсем не могу встать, на что он, ухмыльнувшись, посоветовал мне намазаться волшебной мазью.
В ответ, я застонал ещё громче и повернулся к стене. В помещение вошёл один из помощников Сеньора и позвал нас к нему. Тощий ответил, показывая на меня, что Монах прийти, не может, он заболел. Я подтвердил его слова протяжным стоном. Они ушли, и я побежал к окну.
Во дворе началась обычная утренняя кутерьма. В замок въехала подвода с какими-то людьми, которые, живо спрыгнув с подводы, принялись распаковывать и тащить в донжон какие-то корзины и свёртки. Один свёрток раскрылся, и я увидел фрукты. Значит, это были повара. Ну конечно, наш разбойничий повар не смог бы приготовить что-нибудь изысканное для господ. Он умел готовить только простую пищу.
Погода сегодня не радовала. Утро было серое, и мелкий дождик срывался с небес, а я молил Бога, чтобы началась буря и важные персоны, которых все ожидали, были унесены на край света!
На пороге появился Сеньор, держащий под руку Фарфоровую женщину. Крысообразный, бежал рядом, поглядывая искоса то на парочку, то на шествовавших рядом помощников, с расфуфыренным Тощим во главе. Казалось, что его беспокоят конкуренты, способные отвратить от него сердце красавицы.
Фарфоровая выглядела, как настоящая баронесса. Прекрасная, дорогая одежда, подчеркивала её женственные формы и оттеняла матовой белизны лицо. Парчовое блио темного золота с коричневыми орнаментами, обтягивало грудь. Рукава, перевязанные золотой тесьмой и широкий пояс на талии были из коричневого атласа. А тонкая золотая цепочка обвивала тело от груди и до пят. На белой шее блистало дорогое колье, на пальцах - кольца. В маленьких розовых ушках, покачивались тяжелые золотые серьги. Каштановые волосы были стянуты золотым обручем.
И вся она походила на прекрасную ночную бабочку, которые иногда прилетают на огонь свечи, блестя золотистой чешуёй. Разбойники разинули рты! Такие женщины обитают только во дворцах, на недосягаемой для простого смертного высоте. К ним даже нельзя приближаться, как к богиням. А тут Тощий, совсем рядом с ней, семенит, заглядывает в глаза. Да и остальные тоже, приосаниваются, пытаясь понравиться красавице. А что тут забыл наш Крысообразный? Этот урод, только портит всю картину. Видя ухищрения свиты, Сеньор слегка нахмурился, и все отстали на шаг.
Сеньор с Фарфоровой Женщиной, составляли очень красивую пару. И я думаю, что высокие гости останутся довольны. Сеньор продолжал показывать своей спутнице крепость. Подвёл к столу, за которым обедали разбойники.
Те приумолкли и постарались не так громко чавкать. Повар расплылся в улыбке, подростки глазели на неё, открыв рот, как на диво. Сеньор был доволен таким эффектом. И повёл даму снова в донжон, чтобы обсудить линию поведения. Фарфоровая женщина, несомненно, бывала в лучших домах и сумела нахвататься там изысканных манер, так, что даже пристальный взгляд не отличил бы её от обитательницы шикарного дворца. Свита держалась позади, ещё дальше за ними шёл Крысообразный, злобно поглядывая по сторонам. Вся группа вошла в донжон.
Сеньор показал ей все помещения, супружескую спальню, куда они должны будут уходить для сна, и откуда появляться в полном параде на следующий день утром. Множество прекрасной одежды было предложено Фарфоровой на выбор, чтобы поразить нарядами гостей. А украшения Сеньор подобрал и принёс лично, не дозволяя её жадным глазам обшаривать сундуки с драгоценностями.
Любопытная дама, пожелала узнать:
- А что находится в капелле?
- Там, ещё ничего не готово, – ответил хозяин замка, но, однако повёл её осмотреть капеллу.
Там она захотела заглянуть в «паучью нору», и Тощий гостеприимно распахнул дверь. Гостья вошла, и увидела лежащего меня, на лавке, укрывшегося плащом до самого носа и издающего невнятные стоны.
- Кто этот больной? – поинтересовалась она.
- Это секретарь Сеньора, Госпожа, но он сейчас болен, - ответил Тощий.
- А что с этим бедняжкой?
- О! Он, очень много читал, вот и заболел – засмеялся мой сосед.
- Да, читать очень вредно, лучше посвятить это время развлечениям. Желаю вам скорее выздороветь, милый, - обратилась ко мне она.
Я застонал, как можно натуральнее. Сопровождаемая угодливым Тощим, гостья вышла. Я отёр пот со лба. Надеюсь, они не заставят меня выйти к ним, пока важные гости не уедут восвояси. Меня надолго оставили в покое. Я видел через окно, как прибыла карета с высокими гостями, сопровождаемыми собственной охраной. Гости вышли и были встречены Сеньором с Фарфоровой Женщиной, исполняющей роль жены. Она приковала их взгляды и, очарованные её красотой и богатым нарядом, оба гостя буквально засыпали её комплиментами. Всё шло по плану.
С удовлетворением оглядевший образцово убранный двор, со стоящими там и сям стражниками в сияющих латах, Сеньор повёл гостей в донжон. Что происходило дальше, я не могу сказать. Но наверно, пока гости светски беседовали с гостеприимной хозяйкой и немногословным Сеньором, повара завершали приготовление изысканных блюд. Прислуга подавала на стол, добытую на охоте косулю, зайцев, перепелов, которые хотя и не были такими вкусными, как осенью, но зато поражали количеством и различными соусами. Целое блюдо печёных цыплят, благоухающих специями и истекающих жиром. Принесли сыры и ещё тёплого, восхитительно пахнущего хлеба. Свежую рыбу, выловленную в прудах Сеньора, а также копчёную и солёную морскую рыбу. Пышущие жаром пироги, с начинками мясными, рыбными и фруктовыми.
Большие бутыли отличного вина, наливаемого слугами в красивые, инкрустированные драгоценными камнями кубки, из которых не стыдно пить и королю. И ещё много всякой всячины, вкусные запахи от которой достигали носа разбойничьего повара, околачивающегося возле кухни и страдающего от уязвлённого самолюбия.
Пир продолжался до позднего вечера с краткими перерывами, во время которых гости выходили подышать свежим воздухом во двор. Их уже поддерживали слуги, так как ноги, отягощённые вином, заплетались и отказывались идти прямо. Но Сеньор не был пьян, как и Фарфоровая Женщина, лишь слегка возбуждённая и разгоряченная капелькой вина, пить которое Сеньор ей запретил под страхом жестокой кары.
Тощий и помощники, также были трезвы, как стеклышко, надеясь наверстать своё после того, как важные гости уедут. Крысообразного нигде видно не было. Судя по всему, отношения между хозяевами замка и гостями наладились. От души наевшиеся и напившиеся, они отправились спать на мягких, специально приготовленных для них кроватях с балдахинами, каждый в свою комнату.
Услышав шаги Тощего, я прыгнул на свою лавку и, закрывшись плащом, притворился спящим. Мой сосед, раскидывая по комнате одежду, участливо спросил: - « Ты там часом не издох ещё? Нет? Вот и зря! Но ты всё равно сдох бы от зависти, если б увидел, что мы ели и пили с гостями Сеньора. И какая женщина была с нами за столом! Какая же она красавица! А как она умеет держать себя, словно придворная дама, или сама королева! Эти два старых пня, просто влюбились в неё! Ну, ничего, завтра Сеньор обстряпает свои делишки, и заживём!» Тощий ещё кружил по комнате, мурлыкая что-то себе под нос, потом затушил свечу и, похрустев костями, заснул.
А мне не спалось. Завтра Сеньор подпишет бумаги, которые подтвердят его владение замком и обширными землями. И он останется здесь жить и править. А что будет с женой и детьми Хозяина, когда они захотят предъявить свои права на эту собственность? Я представил эту ситуацию и понял, что это будет смертельно опасно для их жизни. Сеньор ни за что не отдаст земли их законному владельцу. Их забрать можно будет только силой, а такой силы у жены хозяина и двух малолетних детей, конечно нет. Я вздохнул и повернулся на другой бок.
Но мне, собственно, какое дело до этого? Наверно, эта ситуация угодна Богу, раз он позволил Сеньору оказаться здесь в нужное время, когда никто не мог защитить крепость от вторжения. Да и Сеньор, персона уж очень подходящая на роль хозяина замка. Кто ещё мог бы править здесь? Жена Хозяина? Да без хорошо вооруженного гарнизона здесь делать нечего, и у неё так же легко смогут отобрать этот замок, как легко вырвать игрушку из руки ребенка.
А как же драгоценности, спрятанные в замке и предназначавшиеся семье хозяина?! Как же библиотека?! Я даже сел на постели. Я, и только я один знаю, где они находятся, и сказать эту тайну я смогу только семье Хозяина. А вдруг со мной что-нибудь произойдёт? А вдруг я заболею или что-нибудь случится с памятью, или просто не смогу сообщить им?
Я знаю, что надо сделать. Надо записать это, но записать не просто так, чтобы каждый, кому попадет эта запись, смогли найти эти сокровища. А зашифровать, чтобы это смогли понять только кто-то из семьи хозяина. Но, как они смогут узнать об этой записи? Это был очень важный вопрос, от которого может быть зависела жизнь других людей. К тому же я обещал. А я привык держать слово. Думай, голова, думай…
Продолжая ворочаться, я опять не мог заснуть. Я боялся, что завтра Сеньору может понадобиться моя помощь, и мне придётся спуститься вниз, чтобы исполнить свою работу. Терзаемый страхами, я всё же забылся тревожным сном. Мне опять приснился тот же сон, который я видел на пути в город. Разбойники, которые гнались за мной, а я не мог от них убежать, увязнув в болоте. Красивая, болезненно худая женщина, протягивающая мне руку помощи, и вытаскивающая меня из болота. Я снова чувствовал, её странно сухую и гладкую кисть, которая превращалась в свиток с красной линией. И мы держали этот свиток с двух сторон, как будто были им связаны. Странные рисунки, в виде спиралей, кругов и пересекающихся линий. Текст, прочитав который знание, глубокое, как океан открылось мне, и я прикоснулся к Истине. И радость от того, что опять обрёл потерянное…
Видимо во сне я стонал или разговаривал, потому что Тощий кинул в меня чем-то тяжелым, и я проснулся, оставаясь ещё под впечатлением сна, и тщетно удерживая обрывки, которые таяли, как утренний туман на солнце.
Открыв глаза, я вспомнил, что продолжаю болеть и опять взялся стонать, чем разозлил проснувшегося Тощего, злобно заворчавшего на меня: «Нет, вы посмотрите на него! Спал - стонал, проснулся, опять спасу от него нет, вот ещё, подселили змея подколодного!». Потом, вспомнив, что его ждёт сегодня ещё один день в обществе красивой женщины и вкусные яства, настроение его улучшилось. И он снова, принялся рыться в вещах, подбирая модный гардероб, в котором сам считал себя неотразимым.
Решив усилить впечатление о моей мнимой болезни, я стал просить: «Пить…пить…», о чём тут же пожалел, потому что со сладострастным видом Тощий вылил кувшин воды, прямо на мою голову. Сопроводив это словами: - «Может, хоть сейчас ты заткнёшься!». Я стал вытирать лицо, а он ни разу больше не посмотрел в мою сторону. Одевшись в совершенно не подходящие по цвету одежды, делавшие его похожим на фазана, и исполнившись уверенностью, что никакая женщина не устоит перед его чарами, он хлопнул дверью и потопал по лестнице вниз.
Сегодня гостей было решено взять на прогулку по окрестностям, и после обильного завтрака, включающего в себя также молоко и сырые перепелиные яйца, дабы прийти в себя, вся компания отправилась осматривать владения Сеньора. Важные гости выглядели помято, но были довольны обходительными хозяевами, вкусной едой и хорошей погодой.
  Фарфоровая женщина сияла очарованием. Сегодня она была в шелковом синем блио, вышитом серебром. Из-под него виднелись ослепительно белые с красными узорами рукава нижней рубашки. Сверху был накинут белый, подбитый мехом короткий плащ с серебряными пуговицами. Одежда Сеньора была сегодня в коричневых и зелёных тонах, только богато вышитая рубашка была белой.
Да и гости принарядились, желая блеснуть перед прекрасной хозяйкой замка. Один был одет в пурпурное узкое блио с белой рубашкой и синим плащом, украшенном на плече большой золотой застёжкой, и пурпурной тонкой кожи сапогами, а другой в строгое черное, но дополненное фиолетовыми и желтыми полосами, под стать прекрасным черным сапогам с такой же отделкой.
 Я не говорю о сопровождающих, среди которых самой яркой птицей выделялся Тощий. Красота и смешение красок заставило меня уделить столь большое внимание их костюмам. Я с тоской посмотрел на свою мокрую рясу, кроме которой я не имел ничего. Потом вспомнив о деньгах, лежащих в сундучке на башне, и у меня потеплело на душе.
Пока никого не было в замке, я решил проверить потайную комнату, где располагалась библиотека. Войдя в большой камин, я повернулся направо и присев, нажал сверху на выступающий камень, который был одним из многих повторяющих рисунок на отделке камней. Раздался скрежет, и стена ушла внутрь, освобождая проход. Он был не большой, но если слегка нагнуться, можно было пройти туда без особого труда. В библиотеке все было на своих местах. Я прошёлся мимо полок, потрогал знакомые манускрипты. Я подумал, что надо бы смазать дверь, потому что  скрежет мог привлечь чьё-нибудь внимание, если мне когда-нибудь понадобиться воспользоваться хранилищем.
Дверь имела хитроумное строение, и я потратил много времени, чтобы найти механизм, издающий скрежет. Наконец я нашёл его, и обильно смазав маслом, проверил дважды действие двери. Всё работало бесшумно. Я удовлетворённо потёр руки, и увидел, что здорово наследил перед камином. Подобрав одну из брошенных моим соседом рубах, я принялся оттирать плиты возле камина, потом обнаружил, что чисто вытертый пол разительно отличается от остального, и бдительный взгляд мог легко заметить разницу. Это добавило мне работы, но я успешно справился, «заметая следы».
Я так увлекся, что не заметил, что все вернулись и по лестнице раздавался уже топот Тощего, возвращавшегося в «паучью нору». Я быстро затолкал грязную рубаху Тощего в кучу одежды, и немедленно запрыгнул на лавку, натянув свой плащ до самых глаз.
Тощий вошёл, и, чертыхаясь, стал возиться с завязками и застёжками одежды. Потом принялся рыться в своих вещах, раздумывая, что бы такого надеть к торжественному обеду, так как вот-вот произойдёт важное событие, и надо выглядеть достойно. Тут он добыл из недр, сваленных в кучу вещей, свою грязную и помятую рубашку и с удивлением воззрился на неё. «Где это я так успел изваляться? Вроде же не пил вина вчера…» - спрашивал он себя, но тут снизу раздался голос одного из помощников Сеньора: - «Тощий, ну где тебя черти носят, ты что, хочешь заставить Сеньора ждать?!».
Искра, только что родившейся догадки, погасла в голове Тощего. И он с быстротой, достойной влюблённого кролика, принялся натягивать на себя брэ и рубашку, потом полосатые шоссы с блио, которое было цвета персика с красными клиньями, вставленными спереди, он наступил на шоссы и едва не упал. В конце – концов, он вывалился из двери, натягивая на ходу красные туфли. Прогрохотав по лестнице, он затих вдали. Только я хотел пойти понаблюдать за ситуацией из окошка, над входом, как услышал, как Тощий бежит обратно. Ворвавшись в комнату, он срывающимся от быстрого бега голосом, закричал: «Сеньор сказал, чтобы ты живой или мёртвый оделся и шёл вниз, и без разговоров! Всё!», и он захлопнул дверь. В моей голове настала полная тишина. Потом мысли заметались, как овцы в горящем хлеву.
Отказаться я не мог, понимая, что мне же будет хуже. Придя в зал, я неизбежно привлеку внимание Фарфоровой женщины. И она узнает меня. А вдруг не узнает? Я ведь не какой-нибудь красавчик, вроде Тощего или Крысообразного, чтобы запасть ей в душу. Плохо, что тогда, когда мы виделись, я тоже был в монашеской рясе и это сильно упростит дело по узнаванию меня.
«А что, собственно произойдёт, если Фарфоровая даже узнает меня?», - спросил я себя. И сам ответил.
Она скажет Крысообразному, что это тот человек, за которым она послала слежку, и который привёл преследователя к лачуге в порту, где жили друзья Хозяина. То, что эти друзья, были заклятыми врагами Крысообразного и его подружки, я слышал своими ушами. То есть, я тоже становился его врагом вне зависимости, что я знал о нём и его прошлых делах. Письмо, вероятно, они не прочли, но если друзья Хозяина сказали, что-нибудь под пытками, то опять крайним оставался я. Что делать?
И я решил выбрать из двух зол - меньшее.

Глава Х

В зале было жарко натоплено, столы ломились от еды и питья. За столом восседали два гостя, напротив  расположился Сеньор с супругой, уже успевшей сменить утреннюю одежду на нежно-розовую, всю в кружевах и тончайшей кисее, с красиво уложенными волосами с вплетённым жемчугом. Охрана, сидела поодаль за отдельным столом, не таким шикарным, но с достаточно богатым выбором еды и напитков.
За другим столом сидели помощники Сеньора, бдительно следившими за малейшим его движением и выходившие по его поручениям то к поварам, или подгоняющие прислугу. Несколько человек, приезд которых я, очевидно, пропустил, музицировали в углу. Моё появление не осталось незамеченным. Сеньор, скрывая своё удивление, представил меня, как своего личного секретаря, который и будет оформлять надлежащим образом все бумаги.
Гости кивнули мне. Я поклонился в ответ. Сеньор предложил выпить мне немного вина, которое, вероятно ускорит процесс моего выздоровления. Я сел за стол к помощникам Сеньора и, наконец, решился поднять глаза на Тощего. Его лицо покраснело, как помидор и глаза вылезли из орбит, от моей непередаваемой наглости. Он принялся немедленно, жестоко пинать меня под столом своими красными туфлями, и мне повезло, что они были с мягкими, длинными носами. Не решаясь заорать во весь голос, он издал сдавленное  шипение: - «Ты-ы-ы-ы, шшшштооо?!». Дело в том, что я был одет в один из лучших нарядов, который нашёл в груде одежды, вытащенной из его сундука. В довершение всего мою голову венчала праздничная шапель* из золотого шитья с павлиньими перьями, спрятанная Тощим, как козырь, для особо торжественного случая.
Когда я увидел своё отражение, то сам сначала не узнал себя, и очень надеялся, что теперь-то Фарфоровая Женщина точно меня не вспомнит. Зато с Тощим у меня предстоял тяжёлый разговор. Мне пришлось сделать невинное лицо и выдержать град пинков, который прекратился только потому, что Тощий начал пинать уже своего напарника, который нечаянно выставил ногу, за что и получил ответный удар, едва не сваливший его на пол вместе с лавкой.
Я увидел, что Сеньор подаёт мне знаки, чтобы я занял своё место. Пройдя через зал к своему столику, я развернул лист с почти законченным текстом, который был составлен нами ранее. Оставалось вписать несколько заключительных фраз, потом имена высоких чинов, подтверждающие подлинность и получить их росписи с именными печатями.
Откуда ни возьмись опять, как чёртик из табакерки, появился маленький нотариус, который вежливо кланялся, чуть ли не до земли и шаркал маленькими ножками. Гости подошли ближе. По мановению руки Сеньора музыка замолчала, и все услышали монотонный голос нотариуса, зачитывающего готовую бумагу. Как всегда документ изобиловал различными ссылками на уложения, приложения, добавления, названиями законодательных актов, трудно прослеживаемыми связями одного с другим и третьим, и всё это венчалось виртуозным связыванием в узел всех этих составляющих и приглашением, поставить подпись Вашей сиятельной рукой здесь… теперь здесь… и, печать, пожалуйста. А теперь Вы, уважаемый господин…
Нотариус хорошо знал своё дело и его вежливый, обволакивающий голос успокаивал всяческие подозрения, поэтому всё было закончено быстро. И гости с хозяевами подняли кубки за успешное окончание дела. Музыка заиграла с новой силой, и успокоенный и расслабленный Сеньор, позволил себе, наконец, выпить от души. Компания предалась веселью. Дело было сделано. Через некоторое время двое помощников внесли два сундука, с подарками для гостей.
Один гость улыбнулся, а другой нахмурился, подозревая, что это плата за его подпись на документе. Но  тут Фарфоровая Женщина взяла инициативу в свои руки, сказав, что приготовила лично эти подарки для дорогих гостей, чтобы они не забывали их радушный дом, и приезжали навестить их ещё. Подозрительный гость, очень дороживший своей честью, успокоился.
Зато, при этих словах  нахмурился Сеньор. Он рассчитывал отделаться от своей мнимой жены, вскоре после отъёзда гостей, отослав её туда, откуда привёз её Тощий. Но видимо у неё были другие соображения. Сеньор искоса поглядывал на Фарфоровую, но она безмятежно улыбалась и излучала такое счастье, что он подумал, что ошибся, и она просто хорошо играла свою роль.
Тем временем, дорвавшиеся до вина помощники Сеньора, нагрузились по самые уши и уже не так быстро реагировали на приказы своего хозяина. Они развалились на лавках и толкали друг друга в бок локтями, говоря:
- Теперь твоя очередь идти.
А другой отвечал.
- Нет твоя, я только что ходил на кухню.
- А я ходил проверить дозорных.
- А я зато, ходил распорядиться насчёт вина на ужин.
- Тогда пусть вон, Тощий пойдёт.
- Вы, что вообще охренели! С какой стати я?!
Так они пререкались, пока перед столом не вырос сам Сеньор. Хмель не сделал его добрее, как иных людей. Наоборот весь страх, накопившийся за время, пока он ждал подписания бумаг, выплеснулся наружу в виде ярости. Он похватал своих помощников кого за волосы, кого за шиворот и вытолкал, с проклятьями из-за стола. Все моментально отрезвели и разбежались в разные стороны выполнять приказания Сеньора.
Гости веселились. Фарфоровая, заливалась серебристым смехом, строя им глазки. Музыканты заиграли плясовую. У меня кружилась голова от вина. Золотые отблески богатой посуды плясали по стенам. Горела, как огонь, большая тигровая шкура у камина. Сеньор тоже улыбался, вернувшись с улицы. Повара принесли сладости, которые уже не лезли в горло. Прибежали с виноватым видом помощники, но увидев, что Сеньор успокоился, обрадовались и с новыми силами налегли на вино.
И я с ними, хоть и не любил вина! Даже Тощий стал приятен моему взгляду. Парадный зал кружился вихрем у меня перед глазами. Я с трудом концентрировал взгляд, уговаривая себя, что надо быть внимательным, надо взять себя в руки. И, когда я, наконец, зафиксировал взгляд на блестящей ручке двери, вдруг она повернулась, и в зал вошёл … Великан!
Сначала его заметил только я один, и, решив, что это винная фантазия, стал трясти головой. Но он не исчезал. Потом его увидели сидящие за столом разбойники, и сначала тоже не поверили своим глазам. Тощий застыл с открытым на полуслове ртом. Следом, в сторону двери повернулся Сеньор и Фарфоровая женщина, и непонимающим взором уставились на его приближающуюся, внушительную фигуру. И последними его заметили гости. Время казалось, замедлилось.
Я видел Великана в дорожной одежде, с растерянностью смотрящего на всю эту компанию и направлявшегося прямо к столу с гостями. Стражи в дверях, стояли, как вкопанные. Сеньор, воспринял появление чужака в своем замке, как посягательство на его собственность.
Он встал из-за стола, и уже было открыл рот, чтобы грозно крикнуть: «Ты кто такой и кто тебя пустил сюда?!», как вдруг со стороны гостей раздались радостные возгласы: «Дорогой граф, как же давно вас не было видно! Ну как ваши дела? Как семья? С чем вернулись из Византии?»
Великан отвечал междометиями и улыбался. Хорошо выпившие гости и хозяева даже были рады новому лицу, но каждый желал узнать подробности его появления здесь. Сеньор решил сделать вид, что так и было задумано. По его знаку принесли новый кубок для гостя. А ничего так и не понявшая, но почувствовавшая какую-то интригу Фарфоровая женщина стала потчевать гостя, надеясь выведать у него побольше.
В зале было жарко, и Великан сбросил с себя плащ, оставшись в дорожной простой одежде. Только большой золотой медальон на цепочке украшал его грудь. Сеньор попросил извинения у гостей и, взяв под руку супругу, вышел с ней в соседнюю комнату. Я наблюдал за Великаном, он выглядел спокойно, выпил два больших кубка вина подряд, потом начал аппетитно есть мясо, отрывая большие куски белыми, крепкими зубами.
Рот его был занят, а уши свободны и он слушал всё, что говорили ему его друзья, которых он не помнил. Иногда его лоб хмурился, как будто он старался припомнить то, о чём ему говорили сидящие с ним за столом люди. Он размышлял, стоит или нет говорить друзьям, что случилось с его памятью. Они могли подсказать, где находится его дом, его владения, семья, о которой он ничего не помнил. Но с другой стороны в глубине души он боялся, что эти друзья не такие уж настоящие и смогут воспользоваться его слабостью. Единственно, что он знал, это то, что он всё забыл.
Вернулись Сеньор с Фарфоровой женщиной, которая, подсев поближе стала настойчиво ухаживать за Великаном, подливать ему вина, щебетать, и хитро выпытывать у него, зачем он прибыл сюда. Она касалась его большой руки своей маленькой, белой и холёной, показывала жемчужные зубы и теребила локон, используя все обычные женские ухищрения. И убаюкала его своим мягким голоском до того, что он сознался, что и сам не знает, зачем и как сюда попал.
Она выразила удивление таким ответом. Он молчал, не зная, как объяснить свои душевные муки. Но она была проницательна, и подумав несколько мгновений шепнула: « Я, может быть, смогу вам помочь в ответ на вашу дружбу». Он был согласен, и Фарфоровая предложила устроить небольшой отдых с тем, чтобы возобновить ужин вечером.
Гости разбрелись по своим комнатам, чтобы отдохнуть от обильной и вкусной пищи, и может быть немного вздремнуть. Великану же предложили послеобеденный сон в одной из пустующих комнат, где слуги уже соорудили довольно большое и мягкое ложе.
Ожидая грозы, я вернулся в «паучью нору», но Тощий с товарищами побежали к галерее, где жил Толстяк. Они хотели обсудить появление Великана и придумать, что делать дальше, и как себя вести. А я увидел, как по зову Сеньора в донжон вошли стражи, стоящие на воротах. Через несколько минут, они вышли, не глядя друг на друга, и я услышал, как они пререкаются.
- Это ты его впустил!
- Но он, же сказал, что приехал к хозяину.
- Я говорил тебе, что надо Сеньора спросить, а ты, да он ругаться будет, что его отвлекаем!
- Да уж, попали мы с тобой!
Сеньор учинил выволочку своим незадачливым стражам, которые могли впустить кого угодно в замок, только потому, что гость назвался другом хозяина.
К вечеру компания снова собралась в зале. Гости, не успевшие проголодаться, отщипывали понемногу, то от одного, то от другого блюда, переговариваясь и ожидая хозяйку, которая где-то задерживалась. Мне пришлось выдержать нападки Тощего по поводу завладения его нарядами, но я отвечал, что Сеньор велел мне одеться красиво и я вынужден был позаимствовать на вечер его прекрасный наряд. Тощий ругался вяло, мысли занимал Великан. Он даже пробормотал себе под нос: «Хотел бы я знать, как он ожил и нашёл нас? Наверняка решил свести с нами счёты!».
Вино, поставленное на столы, было лучше прежнего. Сеньор старался вовсю, чтобы оставить хорошее впечатление. Подошла хозяйка, и мужчины немедленно оживились. Вино снова полилось рекой, заиграла музыка и расслабившиеся гости, уже стали рассказывать истории, не предназначенные для женских ушей.
Но Фарфоровая умело поддержала их, дав понять, что она женщина не из слабых. Великан, налегал на еду, продолжая больше слушать, нежели говорить, поэтому говорили больше гости и хозяева. С моего места за столом, было хорошо видно каждого из участников застолья.
Через некоторое время хозяйка вдруг предложила партию в шахматы одному из гостей. Он, польщённый таким предложением, и решивший  показать себя во всей красе, согласился. Его маленькие зеленоватые глаза, сверкали озорством. Помощник принёс шахматную доску с искусно вырезанными фигурками. Одни фигурки были красного цвета, а другие белого. Ловко расставляя фигурки на белой доске с расчерченными квадратами, Фарфоровая женщина, мило улыбаясь, стала расспрашивать гостя о том и о сём, а потом потихоньку перешла на личность Великана и гость, рассказал ей всё и даже больше, чем нужно. Очаровательно проиграв и расхваливая непревзойденный ум гостя, она предложила сыграть теперь Великану. Тот было стал отнекиваться, но увидев её настойчивость, сдался.
Она рассказала, что узнала многое из его прошлой жизни, о его семье, его друзьях, врагах, о том, когда и куда он уехал. Но не знала, что с ним произошло, когда он потерял память, и сказала, что никто, кроме неё не знает о том, что он чего-то не помнит.
Один план уже родился в её голове, но ещё не оформился, как следует, поэтому она предпочла придержать узнанную информацию, и пока не открывать Великану всего. И она, весело засмеявшись, объявила: « Что за день! Мужчины так и обыгрывают меня! Куда справиться слабой женщине, с такими молодцами!». Они вернулись за стол и веселье продолжилось. Фарфоровая женщина задумчиво пила вино из своего золоченого кубка и мысли стремительно неслись в её голове.
***
Она родилась в бедной семье, где мать прислуживала в доме богатого герцога, и за долгие годы службы стала там чем-то вроде незаменимой вещи. Сыновья герцога выросли на её руках и превратились в красивых молодых людей. Мать часто брала с собой девочку помогать, и та, жадно впитывала все, что видела и слышала вокруг. Но она никак не могла понять, почему одни люди рождаются в богатстве, имея всё, а другие должны прислуживать им. Ведь Бог дал каждому две руки и две ноги и всё такое же, а кое-кому даже больше ума или красоты (посмотрели бы вы на дочь герцога!) Но один служит, а другому прислуживают. С этим юная красавица не могла согласиться. Если бы она только знала, как много умов билось над разгадкой этой несправедливости, не найдя иного ответа, чем смириться и принять всё, как должное.
Но ей казалось более справедливым иметь тому, кому больше нужно, а не тому, кому на это наплевать. Дочь герцога выросла набожной и не любила красивую одежду, и украшения ей были не нужны. А маленькая Фарфоровая куколка, мечтала хотя бы денёк пощеголять в таком виде. Лучше бы она никогда не бывала в таком доме и не видела всего этого!
Вид роскоши отравил её сердце, и она решила любыми путями добыть себе благосостояние и выбиться в высший свет. Она росла хорошенькой и рано поняла пользу своей привлекательности. Сам герцог оказывал ей благосклонность. Он даже отдал девочку в обучение, считая, что девушка-прислуга, которая везде будет сопровождать его дочь, должна быть образованна. И его протеже не обманула надежд герцога. Она училась легко и быстро, показывала знание этикета и светских манер, но не сумела обуздать свою натуру и испортила всё дело.
Мать много раз говорила ей, подождать, не торопиться, получить всё хорошее, что может дать ей семья герцога, а потом он подберёт ей хорошую партию. Какого-нибудь молодого, подающего надежды слугу. Слушая мамашины бредни, Фарфоровая куколка только презрительно оттопыривала губку. Не для того она родилась такой красивой. Все ухажёры её хозяйки больше смотрят на неё, чем на свою будущую невесту. Она получала столько комплиментов, что постепенно стала верить в то, что сможет изменить свою жизнь одним ударом и, когда к дочери герцога посватался завидный, но легкомысленный жених, решила идти ва-банк. Она обхаживала его, соблазняла точёной шейкой и сиянием глаз и жемчужных зубов. Крутилась перед ним, вздыхала, бросала многообещающие взгляды и в конце-концов поймала его, как рыбак на удочку.
Он стал искать встречи, посылать милые подарки и, вскоре Фарфоровая куколка уже осматривала в зеркале красивый кулон, с блестящими камушками, о котором она так мечтала в детстве. Дочь герцога, казалось, ничего не замечала. Красивый, обходительный жених заставил её отложить подальше мысли о монастыре. Внезапно, в её сердце зародилась любовь к мужчине. Хотя раньше она чувствовала любовь только ко Христу. Герцог не мог нарадоваться на взявшуюся за ум дочь. Конечно его семья была набожной и воскресная месса, это было святое, но не для того он родил и вырастил дочь, чтобы она закончила свои дни среди молчаливых и согнутых фигур монахинь. Дело подходило к свадьбе, а куколкин ухажёр, как-то стал отдаляться от неё. Он продолжал говорить, что любит её куда больше, чем унылую дочку герцога, но старался уже не оставаться с ней наедине.
Маленькая охотница поняла, что ей придётся подарить «своему будущему мужу» (а она так мысленно и называла молодого маркиза)- самое дорогое. И она решила отдать свою девственность, чтобы покрепче привязать его к себе. Наивная дурочка, одна из бессчётного количества таких же, верящих, что это «самое дорогое» способно удержать мужчину, или заставить его сделать что-то против его воли.
Конечно, молодой маркиз любил свою Фарфоровую куколку и даже собирался сделать ей заманчивое предложение, стать его постоянной любовницей со всеми вытекающими приятными для неё последствиями. Но девушка решила, во чтобы то ни стало, женить его на себе. А он, по причине очень простой, а именно отсутствия денег, не мог этого сделать. Он собирался банально жениться на деньгах. Объяснять ей что-либо было бесполезно, она стояла на своём, хотела быть маркизой! Магия этого слова, лишила Фарфоровую куколку рассудка. И никто и ничто уже не мог её остановить.
Вскоре они стали тайными любовниками и молодой, но уже видавший виды маркиз был потрясён её богатой фантазией и чувственностью. Такие женщины на дороге не валяются,  и он предпринял попытку уговорить её снова подождать до свадьбы, чтобы потом в полную силу наслаждаться друг другом. Красавица  покрывала его лицо жаркими поцелуями и соглашалась, затаив в глазах блеск предвкушения победы.
Развязка наступила за несколько дней до свадьбы, когда всё продумавшая и просчитавшая Фарфоровая куколка, осталась с молодым маркизом наедине в комнате, ведущей в покои невесты. Она умышленно спрятала библию хозяйки, чтобы та, вернувшись за ней, застала любовников в не вызывающей сомнения позе.
Всё произошло по коварно задуманному плану. Жаркие объятия и поцелуи, сброшенные одежды. Лёгкие шаги дочери герцога. Широко раскрытые глаза, полные ужаса и обиды и последовавший за этим глубокий обморок. И недолгая радость призрачной победы. Фарфоровая куколка разрушила всё сама, своими руками. Молодая герцогиня, едва оправившись от тяжёлого потрясения, ушла в монастырь. Маркиз, чья свадьба расстроилась, вынужден был выдержать бурю осуждения со стороны родственников и отправиться в Крестовый поход, добывать деньги. А Фарфоровая куколка осталась на бобах.
Ей пришлось, оставив мать, переехать в другой город, где её жизнь превратилась в кошмарный сон. Её терзала обида за то, что Бог не даёт ей того, чего она так жаждет. Делать она ничего не умела. Образование, полученное ею в доме герцога, никак не могло ей пригодиться. Но наша красавица крепко держала в уме только одну идею, идею о своей исключительности.
Почти уже отчаявшись, она продала свой дорогой кулон, подаренный маркизом, чтобы не умереть с голоду, но не могла заставить себя работать прислугой. Это было равнозначно тому, чтобы упасть на самое дно. Она не хотела даже делать маленький шаг в этом направлении, веря, что её ждёт лучшая жизнь. И ей был дан ещё один шанс.
Красивую и печальную девушку заметил хорошо одетый статный молодой сеньор, проезжающий мимо на породистом жеребце. Он заговорил с Фарфоровой куколкой, стал шутить с ней, делать комплименты. Она же, быстро оценив стоимость его коня и богатой одежды и, с трудом подавив торжествующую улыбку, решила действовать не спеша, чтобы не упустить добычу, идущую в руки. Она  стыдливо опускала глаза, заливалась румянцем, разговаривала тихо звенящим, как серебряным колокольчик, голосом. Скоро её новый воздыхатель стал приезжать ежедневно, провожая её до лавки булочника и обратно к дому, в котором она снимала маленькую коморку.
И в один прекрасный день, всадник, наконец, спешился с коня. Они пошли рядом, мило разговаривая, и не замечая ничего вокруг. С тех пор их совместные прогулки стали обычным делом. Но однажды сеньор приехал на их постоянное место встречи, не на коне, а в карете. Он взял Фарфоровую куколку с собой, привёз её в центр города и ввёл в большой серый дом, украшенный затейливыми башенками. Там он предложил ей стать хозяйкой этого просторного и не знавшего женской руки дома. Фарфоровая куколка попросила несколько дней на раздумье.
Через несколько дней в большом нетерпении, влюблённый сеньор примчался к любимой и услышал, долгожданное: «Да!».  Так, обласканная судьбой девушка, вошла в дом сеньора. Она показала себя отличной хозяйкой. Везде была обновлена мебель, развешаны гобелены и на полах раскинулись ковры.
Ей жилось неплохо и она, хоть и не любила своего воздыхателя, но относилась к нему благосклонно, особенно после того, как он дарил очередной подарок. Единственно, её настораживало, то, что сеньор всячески уходил от разговоров о женитьбе. После нескольких прозрачных намёков, а потом уже и прямых вопросов, сеньор смущенно улыбаясь, признал, что родственники, ни за что бы, не допустили, если бы он женился на прекрасной, но незнатной девушке.
Так вот отчего он избегал знакомить её с кем-либо из своей семьи! И скрывал её даже от друзей. Произошла бурная сцена, в ходе которой открылось, что её планам не суждено было сбыться. Благодетель сказал, что ему уже подобрали хорошую партию, и он, разумеется, всегда будет любить свою прекрасную, нежную и горячую подружку, и будет часто навещать её и дарить подарки, но пожениться они, увы, никогда не смогут.
Это был удар для Фарфоровой куколки, едва не разбивший её вдребезги. Она собрала свои вещи и деньги, которые она частью скопила за это время, а частью просто вытряхнула их кошелька сеньора, когда он приходил домой навеселе. Глотая слёзы и ощущая, как родившееся чувство мести накрывает её с головой, как черное одеяло, она покинула этот дом, как ей казалось, навсегда.
Выйдя из дома и хлопнув дверью, она не разбирая дороги, со струящимися по щекам слезами, шла со своим узлом. Возвращаться на маленькую улочку в старую коморку, которую с таким триумфом покинула, на зависть старой карге-хозяйке, и всех кумушек, постоянно перемывающих ей косточки? Ни за что на свете! Она ещё покажет всем, кто она такая! Она ещё плюнет на них с высоты!
Тяжёлый узел оттянул руки и она, поставив его на мостовую, огляделась. В порыве гнева и обиды она ушла очень далеко от центра и находилась на окраине. Уже стало смеркаться, и вдруг брызнул мелкий, противный дождь. Вокруг стояли какие-то халупы, из которых в темноте стали выползать оборванные личности. Стояла невыносимая вонь, от вылитых на улицу помоев. Костлявый, страшный мужик, пройдя мимо, нарочно зацепил её локтем, норовя попасть по груди. Стали открываться визжащие двери, и со всех сторон, как из преисподней на улицу хлынули уроды. Фарфоровая куколка даже перекрестилась. Она собиралась уйти поскорее от этого кошмарного места. Но было уже поздно, к ней подкатились несколько человек, глядя на которых невозможно было разобрать мужчины это или женщины, настолько они были оборваны и грязны. Они стали хватать испуганную девушку за одежду и руки, кто-то больно ущипнул её за белую щёчку. Ещё один, с белыми глазами, стал выдергивать узел из её рук.
Ужасные рожи хохотали беззубыми ртами, брызгая слюной прямо в лицо. Человеческое отребье, как черти в аду, потешалось над её испугом.
Вдруг за их спиной раздался голос: «Эй, мерзкие хари! Чего пристали к красавице? Она ко мне пришла!». Обозлённые уроды, разом повернулись на голос. И сникли: « А, это ты…» и расступились, пропуская невысокого человека, неопределённого возраста с длинным, как у крысы носом. Он взял её за руку и, не говоря ни слова, вывел из толпы. Потом свободной рукой прихватил её тяжелый узел с одеждой. И никто даже не посмел пискнуть. Постояв несколько мгновений и проводив пустыми взглядами удаляющуюся пару, группа оборванцев вдруг с шуршанием рассыпалась и исчезла в темноте.
Фарфоровую куколку ещё долго трясло от страха, но, похоже, этого тихого и невзрачного человека здесь побаивались, во всяком случае, обходили стороной. Постепенно страх выпустил её из своих когтей, и она успокоилась. Он привел её к относительно приличному, по сравнению с другими, домику. Показал ей на маленькую комнатку с одной кроватью и удалился. Фарфоровая, без сил опустилась на скромное ложе.
Этот день был не лучшим в её жизни. Эмоции опустошили её и она, так и сидела в оцепенении, положив руки на колени. Пришёл Крысообразный, принёс кувшин вина, налил большую кружку, протянул: - «Рассказывай, красавица!». И сначала медленно и тихо, а потом громко и страстно, она стала рассказывать этому странному человеку с глубоко посаженными тёмными блестящими глазками, всё с самого начала. Он был хороший слушатель и видимо, разделял её взгляды на несправедливость судьбы. И отнёсся немного снисходительно к её страданиям по поводу титула, поэтому сказал.
- Милая куколка, все эти титулы пустая вещь и они никому не нужны. Неважно, каким ты родился, знатным или нет, важно имеешь ли ты реальную власть. А реальная власть – это деньги.
Он увидел, как скептически девушка посмотрела на него после этих слов, красноречиво обведя взглядом скромную обстановку комнаты. Он перехватил её взгляд, усмехнулся. – Никогда не покупайся на внешнее, это мишура, за которой обычно ничего нет. - Смотри! - и он, предложив ей встать с кровати, поднял матрац, под которым оказался огромный сундук. В сундуке обнаружилось множество золотых и серебряных вещей, монет, дорогих безделушек и драгоценностей, которых она, пожалуй, не видела и в доме герцога. Глаза её разгорелись.
- Не понимаю, зачем всё это прятать и жить на каких-то задворках, когда ты можешь иметь большой, красивый дом, коней, прислугу на эти деньги?
- Мне это не интересно, мне надо другое.
- Но что же?!
- При помощи этих денег, я сумею достичь настоящего богатства, достойного меня. Не показывая никому того, что у тебя есть, легче избежать завистливых взглядов и будет меньше противников. Это помогает мне избегать проблем, каких обычно полно у нашей знати. Как выглядеть всегда богатым, даже если ты в долгах, как в шелках? Как сделать, чтобы никто не узнал о твоих трудностях, а то весь свет отвернётся от тебя? Богатые и знатные - заложники собственного чванства.
- Я согласна с тобой, потому что не раз видела это в доме герцога. И молодой маркиз…
- А твой маркиз, мизинца твоей маленькой фарфоровой ручки не стоит. Я смогу сделать тебя гораздо счастливее, чем сделал кто-нибудь до меня. Только делай то, что я тебе скажу. А теперь спать.
И он вышел из комнаты.
Так Фарфоровая куколка стала жить в домике Крысообразного. У него всегда были какие-то дела, особенно по вечерам и по ночам.
Он стал её учителем. Втолковывал, что все люди - волки и надо иметь наглость, а иногда и жестокость, чтобы отобрать добычу. Не всегда, сильнейшие хищники имеют самую крупную добычу. Они, громко рыча, проливают кровь, захватывая её, чтобы потом более хитрые увели у них самые лакомые куски из-под носа. И это просто закон жизни. Посмотри, разве предки герцога или маркиза получили свои высокие титулы, за то, что были хорошими людьми?
Нет, милая, они просто успели вырвать кусок у более нерасторопного соперника, и наложили лапу на земли, людей и все богатства. А теперь, чтобы восстановить справедливость, мы должны взять и отнять у них то, что они захватили. Куда им так много денег и золота? Они не возьмут его с собой на небеса. Мало того, даже Иисус говорил, что «легче верблюду пролезть в игольное ушко, нежели богатому попасть в Царствие Небесное». Поэтому пусть они на нас не обижаются, ибо мы приближаем их к Богу. Так говорил Крысообразный и криво улыбался. Он был отличный оратор, и сумел разжечь тлеющую искру мести в душе Фарфоровой куколки.
Он умело действовал на самолюбие красавицы, превознося её изысканность и ум. Твердил, что она заслуживает большего, что её друг - подлец воспользовался ею, обманув доверчивую душу, а сам теперь наслаждается с другой женщиной, равной ему по титулу, а может и выше. И этот продажный мужчина, который легко поменял свою любовь на какую-то бумажку с титулом, должен быть наказан. Но наказан он, должен быть по-умному. Фарфоровая была уже готова растерзать мерзавца, из-за которого ей приходится сидеть в этой жалкой лачуге.
Она жаждала отомстить, но Крысообразный не спешил. Он дал её мести, как следует вскипеть, а потом научил, что надо делать. И в суд святой инквизиции полетел донос. Что было потом? А было всё, как обычно. И любитель титулов, только собиравшийся жениться на девушке из известной семьи, поплатился не только будущим, просидев долгое время в тюрьме, а затем расстался с жизнью, несмотря на то, что имел влиятельных друзей. Со светским судом шутки плохи. А Фарфоровая женщина путем несложных манипуляций, получила прекрасный серый дом с затейливыми башенками. И стала жить там припеваючи.
Крысообразный научил Фарфоровую женщину добиваться поставленных целей и не чувствовать уколов совести. Правда возникли некоторые сложности с друзьями отправленного на костёр бывшего благодетеля Фарфоровой, да и их, похоже уладили.
Но вот Крысообразный тоже не устоял перед очарованием его  прилежной ученицы, и через некоторое время, почувствовав свою власть над ним, она начала вить из него верёвки. Теперь все помыслы этого низкого человека стали всецело принадлежать этим изящным белым ручкам, этой ямочке на щеке и серебристому смеху. Он как будто сошёл с ума, задаривал её драгоценностями. Он стал контролировать её, следить за ней. И не раз, удивляясь, куда это делся её очередной ухажёр, Фарфоровая женщина подозревала всё, что угодно, но только не своего сутулого воздыхателя.
И вот, сейчас, попивая вино, она поняла, что её мечта стать баронессой, возможно близка. Не смотря на то, что Крысообразный внушал ей, что титул-это лишь пустой звук, эта идея никогда не покидала её головы. Прознав кое-что о Сеньоре, она поняла, что тот боится разоблачения. В изворотливом уме вызрел план, как заставить его жениться и сделать тем самым, наконец, её титулованной особой. Не важно, что он не любит её и не доверяет ей. Скорее всего, это и к лучшему. Она не может упустить этот, может быть, последний шанс! А потерявший память странный Великан, поможет ей осуществить задуманное.

Глава XI

Великан вдумчиво жевал, пил вино, широко улыбался и хлопал по плечам гостей, лезущих с объятьями. Потом стал пристально всматриваться в лица, окружавшие его. Спросил друзей, а что они делают здесь? На что они отвечали, что приехали свидетельствовать вступление во владение Сеньора, который получил его по закону от брата. «А как звали его брата?» - спросил Великан, надеясь получить ответ на вопрос, как он сам тут оказался? Какое-то дело привело его сюда, это он помнил точно. Но к кому и какое дело – это он забыл напрочь.
Гости назвали имя и в этот момент, его взгляд упал на Тощего, который прятался за остальных и старался, чтобы Великан не увидел его и не узнал.
Но тот узнал. И в это мгновение, как будто сорвали завесу с его памяти, и он вспомнил, кто он и что здесь делает. Он приехал к другу. Это был Хозяин этой крепости и замка и окружающих земель. Они познакомились в Крестовом походе и очень сдружились. И хотя он никогда не был здесь в замке, но хорошо знал о его существовании. Однажды при нём проговорился один человек, который не знал об отношениях Великана и Хозяина. Он рассказал о том, что готовится захват замка Хозяина и даже сказал, что в замке есть свои люди, которые, если что помогут изнутри.
Беда грозила его другу, и он должен был сообщить ему немедленно. Но тут безотлагательные дела захватили Великана, и он уехал совсем ненадолго. А потом пришла чума, которую привезли крестоносцы, возвращающиеся на корабле из далёких стран. Множество людей погибло в это время, повсюду царила паника, и Великан был уверен, что никто не станет штурмовать замок, когда вокруг началось такое. Он отвез свою жену с детьми к родственникам, подальше от чумы. И поехал завершать свои дела.
А когда вернулся в город, то нашёл, что его дом пуст, и грабители успели вынести всё ценное, как, впрочем, и в рядом стоящих домах. Вся улица была опустошена, как сельский амбар после мышиного нашествия. Семья, продолжала ожидать у родственников, и он решил вернуться за ними  позже. Сейчас же, надо было предупредить друга, о готовящемся нападении, и заодно сказать, что в замке есть предатели.
С этими мыслями он вскочил на коня, и поехал в сторону замка Хозяина. Проделав долгий путь, граф решил отдохнуть на лужайке под раскидистым деревом, где на него и напали разбойники. И какой-то, невесть откуда явившийся монах, помог ему прийти в себя и ехать дальше. Да, вот, бальзамчик у него был действительно волшебный, потому что глубокие раны, нанесённые разбойниками, зажили очень быстро.
Он остро взглянул на Тощего. Так и есть - это он, тот, который науськал на него своих головорезов. Тощий спрятался за соседа. Великан посмотрел как бы новыми глазами на зал, где находился. Вот сидит Сеньор, его красавица жена, гости, которых он знает, а рядом с ними какой-то разбойный сброд. Не может быть, чтобы хозяева не знали, кто находится у них в прислужниках. Значит, они заодно. Значит, я попал в самое логово и этот блистательный Сеньор их главарь.
Но, куда же делся Хозяин? Это был уместный вопрос. Великан не мог поверить, что такой славный рыцарь потерпел поражение от каких-то там неорганизованных разбойников. И это были явно не те люди, от которых он узнал о нападении. Значит, могло быть, что замок захватил кто-то другой, а разбойники лишь воспользовались их победой. Но как они смогли отобрать замок у победителей?
Ответ пришёл вскоре. Разговор зашёл о чуме, это была очень болезненная тема, так как многие потеряли своих друзей и близких. Эта эпидемия прошла стремительно, затронув линию городов на побережье, и углубилась на расстояние трёх дней пути внутрь страны. Набрав  богатый урожай жертв, чума исчезла, так же внезапно, как и началась. Каждый стал рассказывать, как ему удалось избежать Божьей Кары.
Оба гостя, как и Великан, были в отъезде. По словам Сеньора, они с женой только недавно приехали из другой провинции, которую эпидемия не задела. И только въехав сюда, узнал, что здесь свирепствовала чума, и замок с окрестностями обезлюдели. Он стал говорить, что намеревается привлечь крестьян из других районов, потому что земля здесь отличная и плодородная, а обрабатывать некому. Важные гости кивали, соглашаясь, но эта фраза натолкнула Великана на мысль, которую он озвучил вопросом: « А кто находился в крепости, когда Вы, Сеньор приехали сюда? Или в замке никого не было? ». И вдруг все увидели, что Сеньор занервничал, заёрзал, стал бормотать что-то под нос, пролил на себя вино и начал озираться в поисках Фарфоровой женщины, которая как раз удалилась. Пьяный гость тоже заинтересовался моментом въезда Сеньора в этот замок. Он стал настойчиво спрашивать его, как он въехал сюда, если его брат был убит. Кстати когда и как он был убит?
Второй гость, будучи в курсе событий, помалкивал. Сеньор вдруг почувствовал, что сейчас всё провалится. Но тут, как лебедь вплыла Фарфоровая женщина и сразу почуяла, что ситуация напряженная. Она, улыбаясь, обняла мужа и сказала: « Милый, ты уже так много выпил, не лучше ли прогуляться? Да и гостей разморило от жары и еды». И она потянула всех на улицу. Великан понял, что упустил шанс вывести Сеньора на чистую воду. Но решил улучить момент и повторить попытку. Он понимал, что играет с огнём, пытаясь выяснить правду, находясь в самом логове разбойников. Его душа и разум разделились. Душа требовала справедливости и возмездия. Разум взывал к благоразумию.
И вообще неизвестно, выпустят ли его отсюда живым? Он машинально потрогал рукоять меча. Стал прогуливаться по двору, раздумывая, как быть. Смерти Великан не боялся, но было обидно вот так запросто, попасть к ним в лапы опять. Он был уверен, что так легко это всё не закончится. Но вот зачем Фарфоровой женщине его дружба? Надо бы поинтересоваться. Да и поговорить заодно с гостями, но как назло сейчас Сеньор с женой с ними. А где этот Тощий разбойник? Великан оглядел двор, и заметил в углу, позади стражей, того небольшого человека, сидевшего за столом с Тощим. С головой, повязанной потрясающей вышитой золотом шапели с павлиньими перьями, которая шла ему, как корове седло. Тот сигналил ему подойти, пока никто не видел. Великан сделал вид, что что-то забыл в зале и зашёл. Человечек подошёл поближе.
- Ты не узнаешь меня Великан?
Он стал вглядываться под моё золотисто-перьевое великолепие.
-Монах?! Никогда бы не узнал тебя в этом одеянии. Что это за дурацкая шапель у тебя на голове? Ответь мне, что ещё и ты здесь делаешь?! Этот замок полон загадок. Может, ты мне объяснишь, какого дьявола здесь происходит?
- Хорошо, я объясню, только коротко – это долгая история. Как с памятью?
- Вернулась! Как увидел этого Тощего разбойника, так и вернулась. Где Хозяин?
- Он погиб при штурме замка, как и все, кто находился здесь. Нападавшие умерли от чумы, которую сами и принесли. Замок остался пустой, вот Сеньор с разбойниками его и захватил, а теперь присвоил все добро Хозяина и земли, и эти твои друзья приезжали подтвердить его права и титул. Но он самозванец и главарь разбойников. И жена его тоже из их компании. Тебе надо уходить отсюда, Великан, как можно скорее. Хозяину ты уже не поможешь, а себе навредишь, потому что если задержишься, живым не выйдешь.
- Я сам знаю, что мне делать. А про Сеньора я всё же скажу гостям, потихоньку. А как ты здесь, Монах, оказался?!
- Я в этом замке десять лет прожил. Вернулся, после того, как письма Хозяина друзьям его отвёз. Да только одно письмо и сумел оставить, остальные, кто умер, кто уехал. Но это неважно, давай уходи быстрее, Великан. Хочешь, я тебе потайной ход покажу, чтобы выбраться?
- И коня им подарить?! Чёрта с два! Да и счёты я хочу свести с ними.
Не успел я ответить, как в зал вошёл Тощий с компанией. Они не ожидали увидеть здесь Великана и быстро повернулись к выходу, чтобы выйти, но тут прогремел его низкий бас.
- Эй, ребята, мы, кажется, не закончили в прошлый раз наш разговор! Куда вы удираете? Остановившиеся было разбойники, повернули назад. И Тощий, принимая свой обычно наглый вид, развязно подошёл ближе, остальные за ним. Один из разбойников тихо выскользнул из зала.
- И как ты воскрес, не понимаю? Мы же укокошили тебя? Или ты восстал из ада?  - Тощий хорохорился, но трусил, и близко к Великану не подходил.
- А я говорил вам, что мы его не добили… - раздался приглушённый голос. За спиной Тощего появился Крысообразный. За ним ввалился Толстяк. И ещё трое.
- О-о-о-о! Кого я вижу! Прямо с того света и к нам. Или черти не по душе пришлись? А мы уже сумочку твою, того… потеряли, не обессудь. - Толстяк потирал руки в предвкушении драки.
-Кого и заждались черти, так это вас, мерзавцы! – Сказал Великан, обнажая клинок.- На этот раз нет дерева, чтобы сеть кинуть, а крыса?- насмешливо спросил он злобно смотрящего на него Крысообразного.
Повторилась та же сцена, что и в лесу. Разбойники вытащили оружие, и, пригнувшись, молча пошли на Великана.
Тот нарисовал в воздухе восьмёрку мечом.
Переместился, легко ступая, как в танце и когда разбойники подошли достаточно близко, внезапно атаковал правого.
Длинная полоса пропоротой одежды, обагрилась кровью разбойника, который, судорожно схватившись, попытался стянуть расползающуюся за одеждой кожу, руками. Это буквально на секунду остановило нападавших, но вид поверженного товарища только разъярил их, и, чувствуя себя в полном праве убить наглеца, который по случайности остался жить, они разом набросились на него. Я отступил было в тень, а потом решил, что только вмешательство Сеньора может остановить эту бойню.
И потихоньку пошёл вдоль стены, чтобы выбраться на улицу и найти Сеньора с гостями. Дойдя до двери, я только открыл её, как вдруг чья-то цепкая рука ухватила меня за ворот, и мерзкий голос прошипел: «Куда, пошшшёл?!», я только мельком увидел глубоко посаженные, злобно блестящие глазки, приближающиеся к моему лицу. И рванулся так, что, по-моему, оставил клок парадной одежды Тощего в его паучьих пальцах. Выскочив, я как ошпаренный побежал в сторону, куда ушли на прогулку Сеньор с Фарфоровой женщиной и гостями. Увидев их, я издали стал кричать: «Скорее! Скорее! Там… там!!!», указывая на донжон. Встревоженные хозяева и гости быстро побежали к донжону. Сеньор первый ворвался в зал. Остальные следом.
Нашему взору открылась жуткая картина. На полу лежали четыре трупа, среди них Толстяк со вспоротым животом. Ещё один разбойник лежал в стороне, истекая кровью. Великан тоже был ранен, но не сильно, хотя кровь обагрила его одежду и на лбу зияла глубокая рана. Кровь и пот заливали его глаза, мешая биться. Ещё четверо, наседали на Великана, среди них два охранника и Тощий. Крысообразного опять не было видно. Где-то притаился. Сеньор закричал: « Прекратить это!». Разбойники замедлились, но не остановились. Тогда Сеньор, достав откуда-то плеть, издали стегнул одного, а потом другого по спине, вырвав из каждого по клочку одежды, вместе с кожей. Это произвело отрезвляющее действие и они, наконец-то остановились, тяжело дыша.
-Что здесь происходит?- Сеньор яростно сверлил глазами Тощего, который, как обычно первым попался под руку.
- Разрешите сказать вам лично, Сеньор, - попросил Тощий.
- Да нет, говори при всех! – раздался голос Великана. – Или я скажу…
Фарфоровая женщина озадаченно смотрела на него. Ничего не понимающие гости тоже.
- Сеньор, этот человек… мы с ним имеем разногласия.
- И поэтому он убил четырёх моих людей?!
- Пусть лучше скажут, кто они на самом деле и кто такой на самом деле этот Сеньор! – сказал он, обращаясь к гостям.
- И кто они на самом деле? – спросил дорожащий своей честью, важный гость. Он начинал подозревать, что ввязался в тёмное дело. Второй гость сдержанно кивал. Фарфоровая, закусила губу. Похоже, что её плану опять что-то мешает…
Она лихорадочно соображала, а потом, повернувшись к гостям, сказала, указывая на Великана: « Я не хотела вам говорить, но этот человек, которого вы знали раньше, сошёл с ума. Он помешался от того, что его лучший друг погиб и стал вести себя, как настоящий разбойник, нападая на людей. Даже его семья покинула его, так как жена и дети стали бояться его. И, что важно, он всё отрицает! Но его поведение говорит за себя!». Голос её звучал грустно и взволнованно. Сеньор, сразу воспрявший духом, сказал, что также заметил странности в его поведении. Да и один из высоких гостей тоже, важно нахмуря лоб, и глядя в глаза своего друга, с которым приехал, подтвердил, что их друг Великан действительно был «какой-то не такой». Честный гость, оглянулся на стоявшего поодаль графа с залитым кровью лицом, встрёпанными волосами и обнажённым мечом. И согласился, Великан, всегда такой обходительный и хорошо воспитанный, выглядел явно…неважно. Да и действительно вёл себя странно, то молчал, то мычал, а теперь вот, озверел!
Тот, обалдевший от такого поворота событий, пытался сказать что-то, но его уже никто не слушал.  Разбойники быстро вытащили трупы сотоварищей и раненого. Прибежали слуги и стали вытирать полы от крови, поднимать перевёрнутые лавки и сброшенный на пол блюда и кубки. Музыканты, испуганно жались возле камина, не смея тронуться с места.
Вечер триумфа был окончательно испорчен и важные гости засобирались домой. Каждый старался делать вид, что ничего не произошло. Натянуто улыбаясь и поглядывая в сторону Великана, гости спрашивали, что теперь делать с буйным графом? Сеньор отвечал, что они с женой позаботятся о друге. Возможно, ему нужен хороший отдых после всех этих потрясений. А их ученый Монах, приготовит какие-нибудь успокаивающие микстуры.
 Стоявший в отдалении Великан подошёл, наконец, к столу и сел с краю. Осторожно приблизившийся по его знаку слуга, налил вина в подставленный им кубок. Тот отпил,  потом смочил вином полотенце и приложил ко лбу, чтобы остановить кровь. Фарфоровая женщина, чтобы разрядить обстановку, предложила гостям ещё выпить вина, чтобы подсластить горечь сложившейся ситуации. В мгновение ока были сменены и скатерть, залитая вином и соусом и перевёрнутые блюда. Слуги, шуршали, убирая беспорядок, и вскоре от былой битвы не осталось и следа. Только Великан с полотенцем у лица. Гости снова уселись за стол. Сеньор дал знак музыкантам и те тихонько заиграли что-то меланхоличное. Потом он подозвал меня и попросил поухаживать за Великаном, приложить к нему лечебную мазь, что ли.
Я пошёл за мазью в «паучью нору». Там я обнаружил Тощего, переодевавшего порезанную мечом Великана одежду. Увидев, что я достал мазь, он грубо выхватил её, и, выковыривая пальцем с грязным ногтем, стал густым слоем намазывать на свои раны. Хотел я ему сказать, что не надо мазать таким слоем, а то не поможет, но промолчал. Потому что злыдень мог подумать, что я нарочно хочу ему испортить лечение. Отдавая мне горшочек, он вдруг поймал меня за руку и скрипучим голосом спросил, о чем это я секретничал с Великаном, когда они зашли в зал? Я не ожидал, что он видел, как мы разговаривали, поэтому с небольшой заминкой ответил ему, что тот спрашивал: «Отчего у нас в замке нет других женщин, кроме хозяйки. Чтобы не было соперниц её красоте?». При воспоминании о Фарфоровой женщине, Тощий ускоренно засобирался вниз, бормоча себе под нос: « Да хоть весь мир обойди, такой красивой женщины больше не сыскать! Хоть бы она подольше здесь задержалась…». И он выскочил из дверей.
 Снова я поразился черствости Тощего, который даже ни на секунду не омрачился смертью его товарища Толстяка. Да и Сеньор не очень-то расстроился по поводу убыли в рядах его разбойничков. Из четырёх его помощников, в живых остался только Тощий. Его ничто не могло взять! И второй раз он выходил живым из схватки с Великаном. Даже радуется, наверно, сейчас, что остался единственным из помощников Сеньора.
Я выглянул в окошко, откуда мне была видна часть двора с конюшней. У коновязи стоял огромный конь Великана, мирно жующий сено, и не подозревавший, какая опасность ждёт его хозяина. Я высунулся дальше, не видно ли кто сейчас на воротах? И увидел, что туда стягиваются разбойники, видимо предупреждённые Сеньором, чтобы не выпустить Великана.
Внизу я застал мирную картину. В тёплом свете, укрепленных на стенах факелов и множества масляных светильников, куда Фарфоровая женщина добавила что-то похожее на розовое масло, благоухающее теперь на весь зал, сидела за столом группа людей. Они выглядели как близкие и добрые друзья. Но мысли каждого из них бродили разными дорожками. И если бы я так хорошо не знал сложившуюся ситуацию, то мог бы подумать со стороны, что всё хорошо и сейчас компания начнёт смеяться или рассказывать смешные истории или танцевать. Но увы!
Я подошёл к Великану и попросил его подойти к свету, чтобы было лучше видно его рану. Обрабатывая её мазью, я зашептал, что он должен будет уехать с гостями и ни в коем случае не остаться здесь. Я сказал, что его огромный конь стоит первый с краю у коновязи, и на него надо будет вскочить, когда карета гостей будет выезжать, и ворота еще не будут захлопнуты. Но пока, чтобы усыпить бдительность Сеньора нужно сделать вид, что вы не замечаете, что гости готовы ехать. Оставаться здесь – верная смерть!
Так я говорил ему и, увидел, что он наконец-то понял меня, и осознал, что Сеньор шутить не будет. А его жена и дети, продолжают ожидать, даже не подозревая, где их отец и муж.
Конечно, за свою жизнь Великан бывал в разных передрягах. Но теперь он находился  в пасти врага, готового его проглотить. И, хотя сейчас враг улыбается ему, говоря, что готов простить все недоразумения, и то, что он приглашает графа погостить, поохотиться и обсудить много вопросов, когда гости уедут, но в глазах его вспыхивают ледяные огоньки, не сулящие ничего хорошего.
Великан делал вид, что у него сильно болит голова, и он согласен остаться, поддавшись на уговоры этой сладкой парочки. Гости допивали свои кубки. Слуги выносили уже сундуки с их вещами и подарки от приветливой четы. Великан, казалось, задремал, удобно устроившись и не замечая, что высокие гости готовы ехать. Он услышал, как Фарфоровая женщина воркующим голосом говорила с отъезжающими и рассказывала, как они подлечат тут Великана, как попробуют оторвать его от грустных мыслей, и может быть, всё образуется. В заключение она приглашала их приезжать ещё. Сеньор вторил ей, как будто не находил своих собственных слов.
Я вышел вслед за ними, но заботливо не прикрыл за собой дверь. Вот заскрипели ворота, и разбойники в красивых доспехах, торжественно выстроившись в две шеренги по бокам выезда, провожали карету с важными гостями.
Я волновался, ну где же там Великан? Что же он медлит? Сейчас створы ворот сомкнутся, и он останется внутри, как в ловушке, из которой ему вряд ли удастся выбраться. Карета выехала за ворота и вдруг двери донжона распахнулись, и на порог выскочил Великан. Он огромными прыжками подскочил к коновязи. Одним махом запрыгнул в седло. И его верный конь, привыкший выносить на себе хозяина из разных передряг, рванул к закрывающимся воротам.
 «Не выпускать!» - заорал Сеньор.
 Разбойники ринулись наперерез беглецу вытаскивая мечи и копья.
 Но боевой конь, приученный топтать врагов, стал бить их своими копытами. И уже трое в помятых доспехах упали на землю. Великан достал меч и ещё несколько разбойников вышли из строя. Остальные торопились быстрее закрыть тяжелые ворота. Но слившихся воедино человека и коня уже было не остановить. И вот они уже в проёме ворот и меч Великана останавливает пытающихся захватить его стремя. Вот уже копыта коня ударили в деревянный настил моста. Свобода - рядом!
И тут над головой Великана взметнулась сеть. Чьи-то руки умело выкинули её из проёма окна для дозора, находящегося прямо над входом. Это задержало движение запутавшегося всадника, и он вылетел из седла, упав на землю, и своей тяжестью увлек за собой вцепившегося в сеть с другой стороны Крысообразного, который выпав из окна, грянулся на землю рядом с Великаном. Конь, как стрела вылетел вперёд, и ворота за ним закрылись.

Глава XII

Я всё видел, стоя на пороге донжона и у меня оборвалось сердце. Я видел, как снова разбойники бьют его, беспомощно запутавшегося в сетях. Сеньор в этом не участвовал, предоставив всё своим прислужникам… Фарфоровая что-то шепнула Сеньору и тот, дал знак прекратить избиение. В стороне, привалившись к стене, сидел Крысообразный, который здорово ушибся, падая на землю. Он потирал спину, когда к нему подошёл Сеньор и милостиво похлопал героя по плечу. Крысообразный снизу злобно глянул на него. Разбойники поволокли не подающее признаков жизни тело Великана в подвал, из чего я заключил, что тот всё-таки остался жив, и пока он жив, то есть ещё надежда.
Сеньор с Фарфоровой женщиной вернулись в донжон. Увидев меня, он загадочно сказал: «Надеюсь, ты видел, что бывает с теми, кто ищет правду, которая никому не нужна? Так или иначе, у тебя Монах, появился новый пациент, которого ты должен привести в чувство. А также позаботься о Тощем и нескольких других наших людях, которые пострадали от нашего дорогого гостя». Я кивнул и вышел. Мне пришлось снова вернуться в «паучью нору». Моя волшебная мазь почти закончилась, и я должен был изготовить другую. Но вот незадача, рецепт изготовления я не помнил. Я готовил её, заглядывая в пергамент, который сейчас находился в потайной комнате в библиотеке. Чтобы его достать, мне надо было точно знать, что сюда никто не зайдёт, пока я буду рыскать в потайной комнате в поисках рецепта. Попробую сделать это, когда Тощий уйдёт на ужин.
Я пошёл в подвал, где содержались узники Сеньора, захватив с собой остатки мази и кусок полотна для перевязки. На страже сегодня стоял Верзила. Он пропустил меня в камеру к Великану. На этот раз его избили крепко. Была вывихнута рука и сломано несколько рёбер. Он был весь багровый от кровоподтёков. Но память была при нём, потому что он узнал меня и прошептал:
-Монах… я не успел… заметил, что потерял свой медальон… стал искать, а время упустил…
-Дело не в этом, - я отвечал также шепотом – Сеньор уже заранее предвидел, что вы захотите сбежать и поставил людей. Ну, ничего, пока вы живы, есть надежда и убежать, и мерзавцев наказать. – Ну-ка, здесь больно, когда я нажимаю? – спросил я уже громко.
-Да… - отвечал Великан, и добавил снова шепотом – Прошу, найди мой медальон, он очень важен для меня.
- Хорошо, постараюсь.
Я намазал раны остатками мази. Вправить вывих мне не удалось, уж очень большая гора мышц скрывала кость. Мне было буквально не по силам поднять его руку. Перевязать его тело, чтобы удержать на одном месте рёбра, тоже была проблема. У меня не хватало рук, чтобы обхватить мощный торс Великана. Я бегал вокруг него и пыхтел, стараясь подсунуть под него кусок полотна. Но тут мне на помощь пришел Верзила, который был примерно такого же, как граф роста, но более грубого сложения. Тот ловко проделал всю процедуру, как заправский лекарь. А потом вдруг резким движением дёрнул Великана за руку. Тот буквально взвыл от боли, но рука вошла на место.
В этот момент я услышал женский голос из соседней камеры: - «Боже мой! Да что вы там с ним такое делаете, изверги! Ему и так плохо! Или вам доставляет удовольствие мучить людей?!». Я удивился, и, выглянув в коридор, увидел за решёткой разгневанное лицо молодой девушки, про существование которой я уже забыл. Это была та гордая бедняжка, которая сидела здесь за свой строптивый нрав. По моему мнению, Сеньор нисколько не проиграл от того, что она отказалась исполнять роль его жены.
Потому что, именно Фарфоровая женщина спасла его, помогая выбраться из скользких ситуаций. А эта  покрытая румянцем возмущения любительница правды, завалила бы все предприятие.
Я ответил девушке, чтобы она не волновалась, потому что ему просто вправили плечо, а это больно. Она отошла от решётки и затихла в глубине камеры. Оставив темницу, я вышел во двор. Весна была в разгаре и между каменными плитами, которыми был устлан двор, пробивались трава и желтые блестящие, как будто смазанные маслом, цветочки, на которые падали лучи заходящего солнца.
Я вдруг ощутил, как давно я не гулял в лесу или поле, мне захотелось на простор и поваляться на мягкой траве, наблюдая, как заходит солнце, и птицы возвращаются в свои гнёзда. Много лет я просидел в четырёх стенах, не видя белого света, как в добровольной темнице. И сейчас вроде ничего не изменилось, но мне отчего-то расхотелось сидеть за манускриптами. Может быть, просто устал?
Я вернулся в донжон и услышал, как рожок протрубил сбор на ужин. Я пошёл в «паучью нору», в надежде, что Тощий уберётся на ужин, и я успею найти манускрипт. Так и получилось. На входе мы столкнулись с Тощим и он, грубо оттеснив меня от двери жестким, как доска туловищем, загрохотал по лестнице вниз. Я всегда удивлялся его аппетиту. Он мог поглощать пищу часами, и никогда не был сыт. Еда, как будто исчезала во рту, не попадая в живот. Эту святую любовь моего соседа к еде, я и должен сейчас использовать в своих целях.
Проследив пока он не набрал еду и сел за стол, я быстро вошёл в комнату и направился к камину. Там, нажав на камень, я с удовлетворением убедился, что дверь открылась бесшумно. Библиотека пахла особым запахом. Здесь было сухо, но не очень. Идеальное место для манускриптов. Я с удовольствием ещё раз оглядел полки.
Такой библиотеки наверно нет ни у кого в стране. Только знаток мог понять, какое же это богатство. Вернее это бесценное сокровище. Некоторых стран, где были написаны эти труды больше нет на лице земли. Кости людей, написавших эти строки, давно истлели в могилах. Но когда я беру рукопись, я слышу голос писавшего, вижу его лицо. У Хозяина были настоящие рукописи Ибн Сины, и едва я брал их в свои руки, то видел лицо человека в белой чалме, с умными карими глазами, сетью морщинок украшавших лоб и уголки глаз, прищуренных и таящих улыбку...
Свиток с рецептом должен быть где-то здесь. На этой полке хранились отобранные мною манускрипты и свитки о медицине, лекарствах, составах, разработанных врачами древности. Один из таких составов и лежал в основе моей чудодейственной мази. Как всегда, при виде библиотеки моё настроение улучшилось, и я даже стал напевать какую-то песенку под нос, как вдруг услышал, что по лестнице кто-то поднимается. Тощий! Выбраться я не успевал, поэтому подбежав к двери, быстро нажал на рычаг, закрывающий дверь в библиотеку изнутри.
Дверь стала медленно, но бесшумно закрываться, и окончательно закрылась, когда в комнату уже вошли. Я успел заметить кончик шелкового платья, прежде чем щель закрылась. Не думаю, что кто-нибудь что-то успел заметить. Решив узнать, кто это пришёл и зачем, я тихонько вытащил один камень из его ложа. Открылось отверстие, задуманное именно для этой цели, чтобы подслушивать, и если повезёт увидеть тех, кто находился в комнате.
Я услышал голос Фарфоровой женщины, вошедшей с человеком, которого я не видел, но представил очень ясно и его маленькие, глубоко сидящие глаза, и длинный нос и какие-то темные флюиды, исходящие от него. Раздался голос Крысообразного:
- А где Монах с Тощим?
- Скорее всего, пошли на ужин. Как видишь, никого нет.
-И всё-таки, я тебя ещё раз предостерегаю от глупости, которую ты хочешь совершить.
-А я все-таки хочу совершить эту глупость, милый, потому что ты знаешь, что это моя самая большая мечта! И она рядом, стоит только протянуть руку.
-Я хорошо знаю Сеньора, тебе не удастся женить его на себе. Я не видел ещё человека, который бы попытался переломить его и остаться при этом в живых. Не надейся, что для тебя он сделает исключение.
- Но если бы не я, вся его затея провалилась бы!
-Я знаю, радость моя, что без тебя этот мужлан провалился бы с треском, и ему пришлось бы прикончить обоих гостей, а это наделало бы много шума. И, в конце концов, он завершил бы свои дни с петлёй на шее. Так что ты спасла его от виселицы, но благодарности не жди. По крайней мере, той, о которой ты мечтаешь.
- Тогда я заставлю его!
-Как ты собираешься его заставить? Думаешь, что Великан тебе поможет? В какой-то мере, да он твой козырь, но уж очень ненадёжный, потому что за его жизнь сейчас я не дам и ломаного гроша! Как ты только не поймёшь, что лев змее не по зубам. Он не меньше тебя хотел титул. И ему ничего не стоит убить и тебя и Великана и любого, кто встанет у него на пути.
- Я всё равно что-нибудь придумаю… Хотя времени уж очень мало. Он уже намекал, что пора возвращаться в город.
- Вот и я советую вернуться. У тебя большой дом и всегда достаточно денег, а ты ввязалась в игру с этим…
- Ну, мой милый, я только попробую, а может и получится. Только не мешай мне, ладно?
-Ладно… - после продолжительной паузы недовольным голосом сказал Крысообразный. Да, а что ты такого сказала Сеньору, что он оставил Великана в живых?
- Я сказала, что можно будет за него запросить выкуп, а когда получим - убить его.
-Моя школа! – удовлетворённо сказал Крысообразный.
- Кстати, ты настоящий герой! Если бы не ты, то не видать им Великана, а что он мог сделать, когда вернётся в город, используя свои связи, подумать страшно!
Я видел, как она повисла на Крысообразном и они стали целоваться. Меня чуть не стошнило. Как можно было целоваться с таким мерзким типом?!
- Пошли, пока Сеньор тебя не хватился.
- Да, милый, - нежным голоском ответила Фарфоровая женщина, и они вышли.
Следом вышел я, со свитком в руке и как раз вовремя, потому что Тощий уже возвращался назад.
Я сел разбирать рецепт, достав баночки с ингредиентами, расставил их по очереди на столе. Вошёл Тощий и стоя за моей спиной, стал смотреть, как я набираю специальной меркой и смешиваю порошки и масла. Никогда не думал, что он интересуется химией и медициной.
- А ты и яд можешь приготовить?- Спросил он меня внезапно.
- Да, конечно, ничего трудного. - Закончив перемешивать, я повернулся к нему, - Ну давай я тебе порезы намажу лечебной мазью.
Он вдруг отступил на шаг.
- Не-е-ет, у меня уже всё зажило. И вообще возьми шапель, пользуйся, тебе она идёт лучше, чем мне, – сказал Тощий.
- Спасибо,- сказал я, мне так она понравилась, что и снимать не хочется.
Быстро улегшись на свою лавку, он затих.
Я так и не понял, чего он так испугался?
Внезапно я подумал, что кроме одежды Тощего и моей рясы у меня нет другой одежды, а Фарфоровая, между прочим, оставалась ещё здесь, со своим длинноносым дружком. Поэтому мне надо было найти какую-нибудь одежду. Идти к Сеньору? Там сейчас сидела Фарфоровая. Просить у Тощего? Он больше одежды не даст, это точно. Пойду-ка я к братьям-разбойникам, решил я. У меня есть деньги, вот и куплю что-нибудь. С этими мыслями я взял баночку с мазью, чтобы намазать раненных Великаном разбойников.
В галерее, где жили разбойники, и куда меня приводил Толстяк (упокой Бог его душу!), сидели несколько человек. Подходя, я услышал, как один рассказывал подробности схватки с Великаном в зале донжона. «Это был сам Дьявол во плоти, порешил своим мечом четверых, те даже оглянуться не успели! Я едва увернулся, и то он меня достал своими длинными ручищами. А вот Толстяку не повезло, сами знаете, он с оружием не в ладах, вот метать, это да, у него здорово получалось. Это он Великану в лоб кубком попал, и вообще наставил ему шишек, швыряя то блюдом, а то даже печеными цыплятами. Причём откусит кусок и кидает!» - разбойники захохотали, а раненный просил: «Ну, тише, что вы ржете, как жеребцы, мне ведь больно смеяться!»
- А, Монах, заходи! Говорят, у тебя чудодейственный бальзам есть?
- Я потому и пришёл, сейчас раненых буду лечить. Ну, показывай что у тебя?
Разбойник с готовностью задрал рубаху. Вдоль его живота тянулся длинный глубокий разрез. Я осмотрел его и нашёл, что необходимо будет зашить кожу. Разбойник, вытаращив глаза, смотрел, как я обжигаю на огне факела серебряную иглу, потом вдеваю в неё шелковую нить. Я приказал ему терпеть и стал прокалывать кожу живота, и стягивать нитью, которую потом откусывал. При каждом проколе иглой разбойник орал, как резаный. А его товарищи смеялись. Я сказал ему:
- Ну, что ты так орёшь? А каково тем, кого ты ножом ночью режешь на большой дороге?
- Так там раз и всё, а ты вон всю душу уже вынул! - ответствовал мне раненный.
Его друзья изрядно повеселились, пока длилась эта процедура. Наконец я смазал края раны лечебной мазью, и оставив немного в глиняной плошке, научил, что надо будет каждый день смазывать рану тонким слоем, а затем дать высохнуть. Разбойник усиленно кивал, он был ужасно рад, что экзекуция окончена. Тут я спросил, а где сундук с вещами Толстяка? Они указали в угол, где за гобеленами сиротливо стояло его ложе.
Я подошёл и, открыв сундук, деловито стал рыться в вещах, доставая одежду, потом выбрав три разных комплекта, свернул их и отправился к выходу. Разбойники смотрели на меня отвесив челюсти, я вёл себя очень нахально, а раз так, стало быть, имел право. Поэтому они ничего не сказали. На выходе я обернулся и сказал, что приду проверить, как он выполняет мои предписания, затем вышел.
Идя в донжон, я спросил сам себя, почему я так странно себя повёл? Ведь я даже собирался купить одежду у разбойников за деньги. А тут взял и просто…забрал её. Единственный ответ, пришедший мне на ум, была поговорка, «с волками жить, по-волчьи выть!». Значит, сегодня я присоединил мой слабый голос к мощному волчьему завыванию. А вот головных уборов я там что-то не увидел, поэтому пока Фарфоровая в замке, мне придётся таскать на голове эту дурацкую шапель.
Утром, выбрав один из костюмов, взятых в сундуке Толстяка, я надел его. Не скажу, что он был мне впору, но мне не жениться, и так сойдёт. А на голову пришлось повязать всё ту же шапель, всю в золоте и сияющих радугой перьях. Выглядел я во всем этом, просто как шут гороховый, но решил выдержать до отъезда Фарфоровой, несмотря на все шуточки окружающих. Придя на завтрак, я заметил на шее одного из разбойников медальон Великана. Я подошёл и сказал:
- Ты нашёл мой медальон? Вот молодец, давай сюда!
- Не-е, я его выиграл в кости и он теперь мой.
- Мне он нужен, это медальон моей мамы.
-Да мне плевать, хоть прабабушки! Я его выиграл и баста! И вообще не мешай жевать, а то не посмотрю, что ты секретарь Сеньора и получишь в рыло!
- Ну, тогда продай мне его. Сколько просишь?
-Да, не продаст он, - смеялись разбойники:- Эта цацка очень идёт к его кривой роже и выбитым зубам.
-Эй, вы! Заткнитесь, там! - ощерился на товарищей действительно беззубый разбойник. - На себя поглядите, уроды! А я вот лучше его своей красотке подарю сегодня. – И он любовно погладил медальон.
Я понял, что медальона у него не добиться.
При воспоминании о том, что сегодня день приезда жриц любви, все ужасно развеселились и стали задираться, подначивать друг друга и отпускать сальные шуточки, толкаться и всё это в результате переросло в потасовку. Двое, сцепившись, покатились по земле и докатились до самых сапог повара, который уперев руки в бока и сверкая рядом длинных ножей, сурово воззрился на драчунов. Его вид подействовал на них отрезвляюще, и драка сама собой затихла.
После завтрака я пошёл проведать Великана. Достаивавший своё время на посту у подвала Верзила, молча впустил меня. Графу сегодня было не позавидовать, самый неприятный период, когда тело начинает реагировать на повреждения, приходится на последующие три дня. Есть ему не хотелось, он только пил и пил воду. И это было правильно. Не надо отвлекать тело перевариванием пищи. Я рассказал, что обнаружил медальон на одном разбойнике, который выиграл его в кости у другого и ни за что не хотел с ним расставаться, даже за деньги. Я добавил, что медальон может уплыть из крепости, потому что разбойник его, скорее всего, подарит одной их жриц любви сегодня вечером.
Это известие очень расстроило его, он стал твердить, что медальон не должен быть потерян и что надо найти способ забрать его. Я ответил, что попробую узнать, кому он его подарит, и возможно выкуплю медальон у красотки. А иного способа я не вижу. Смазав его раны бальзамом, я вышел, столкнувшись на пороге с пришедшим сменить Верзилу, уже знакомым мне разбойником, похожим на крестьянина.
Я не видел Сеньора и Фарфоровую женщину целый день. Они заперлись на половине хозяина замка, и никто не мог сказать, что же там происходит. Крысообразный то появлялся, то исчезал, проверяя, не появилась ли его возлюбленная. Он заметно нервничал, и его тянуло сюда, как магнитом. Тощий тоже то и дело поглядывал на окна донжона.
Обед, слуги отнесли в комнату хозяина. Потом понесли вино, потом ещё бутыль, потом сладости и фрукты. А через некоторое время, уже ближе к вечеру, они появились оба, и Фарфоровая держала Сеньора под ручку. Они пошли гулять по двору, потом им подвели оседланных коней и они выехали из замка на зелёный простор под начинающее синеть вечернее небо. Оказывается, Фарфоровая была неплохой наездницей! Я слышал, как заливается серебряным колокольчиком её смех, подхваченный теплым ветерком.
Судя по всему, шапель мне придётся носить до конца моих дней!
Мне это совсем не нравилось. Но гораздо больше не понравилось Крысообразному. Я видел, как он, поднявшись на самую высокую точку крепости, стоял, вытянув шею, осматривая цветущий луг, по которому очень близко скакали черный, атласный жеребец Сеньора и серая в яблоках, кобыла Фарфоровой женщины. И было видно всадников, склонившихся друг к другу. Крысообразный явно недооценил способности, своей белокожей ученицы. И она каким-то способом сумела склонить Сеньора в свою сторону. Хотя, если бы даже я и узнал этот способ, то он мне мало бы помог, задумай я чего-нибудь добиться от Сеньора.
Ворота гостеприимно распахнулись, впуская подводу с ярко накрашенными красотками. Их нарумяненные щёки горели, как факелы даже в наступающей темноте. Сегодня их было  в два раза больше, чем обычно. Наверно распространились слухи о щедрых обитателях замка. Старая карга, сопровождавшая дам, цепко следила за всем происходящим.
Мне надо было узнать, какая дама пошла с обладателем  медальона, поэтому я отправился к галерее. И стал высматривать в набежавшей толпе разбойников того, кто мне нужен.
Наконец я заметил его, и тут же к нему подбежала необъятных размеров пташка, с бюстом, как два винных бурдюка, буквально вываливающимся из полосатого платья. Обрадованный кавалер обхватил её, и даже пытался на радостях приподнять над землёй, но это было не легче, чем поднять жеребца Сеньора. Потом они удалились в сторону казармы. Я подумал, что добыть медальон, который попадет между этими двумя чудовищными грудями, мне не хватит сил. Придётся выкупить. У меня оставалось два золотых, и я надеялся, она согласится на обмен.
В галерее, где лежал вчера зашитый мною пострадавший от меча Великана, царило оживление. И мой больной, стонавший вчера, как раздавленная под колесами телеги курица, находился в объятиях сразу двух красоток, хихикающих и визжащих, из-за нещадных щипков во все мягкие места. Я покачал головой и вышел, так как медицина здесь бессильна. Как бы, не пришлось завтра опять зашивать его.
Я стал выжидать удобный момент, чтобы поговорить с полосатым чудовищем. И пришлось мне, как какому-нибудь низкому и развратному типу блуждать вокруг галереи и заглядывать во все щели, чтобы улучить момент, когда красотка пойдёт по нужде на улицу. Но она и не собиралась.
Я сделал ещё три круга по двору, медленным шагом и вернулся на позицию. Вглядываясь в неясные фигуры внутри, я вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Я обернулся. Это была старая карга, которая понимающе ухмылялась, глядя на мои подглядывания и даже присвистнула, чем совсем меня смутила. Я быстро отошёл от галереи. Карга сказала мне вслед «Хе-хе!». Я готов был её пристукнуть, а сам провалиться. Хорошо ещё, что никто меня не видит, кроме неё!
Я убил ещё кучу времени, околачиваясь вокруг да около, под неусыпным оком старухи, но потом мощная красотка в полосатом вышла, наконец, и присела буквально на самом пороге! А я находился на достаточно большом расстоянии от неё, поэтому буквально ринулся к ней. Она аж отпрянула, не ожидав моего внезапного появления из темноты. Я вперился орлиным взглядом в её грудь. Медальона там не было. Я остановился. Разговаривать с ней сейчас было бесполезно.
Она, по-своему истолковав мой взгляд, кокетливо сказала: «Ну что дружок? Тоже не терпится наложить лапу на мои прелести? Извини, до утра я буду занята. Но в следующий раз, я вся - твоя!». Пришлось мне уйти. Зачем я буду бродить здесь, если я могу утром, когда подвода будет покидать замок, поговорить с ней. С этими мыслями я вернулся в «паучью нору» и лёг спать. Тощий отсутствовал, понятно где.
Я надеялся не проспать утренний рожок. И проспал его! Проснувшись, я выглянул в окно, и увидел, как из ворот выезжает подвода с красотками, машущими ручками и посылающими поцелуи направо и налево. Пока я выскочил из донжона, ворота уже закрылись. Я готов был провалиться от стыда и ругал себя на все корки. Как я скажу Великану, что проворонил его медальон! Оставалась надежда, что разбойник все-таки не подарил его своей даме. Чтобы удостовериться я пошёл на завтрак. Но там меня ждало разочарование. Щербатый разбойник как раз рассказывал, как его крошка обрадовалась подарку, и как он уютно примостился между её больших грудей. При этом он победно ухмыльнулся, глядя на меня. Я должен был сообщить Великану о потере медальона.
Великан завтракал. Как всё-таки он быстро восстанавливался! Я подошёл и стал расспрашивать его о самочувствии. Он выглядел таким довольным, поглощая простую пищу, приготовленную разбойничьим поваром, что у меня язык не поворачивался сказать ему о медальоне. Наконец он закончил трапезу и я попросил его прилечь, чтобы осмотреть ушибы и ещё раз нанести бальзам. Он покорно лёг и тут я увидел, как что-то блеснуло на его шее. Это был медальон! Я уставился на него, как наверно бы уставился на сошедшего с небес, прямо перед моим носом Архангела Гавриила, помахивающего крыльями.
-Откуда у вас медальон?- спросил я изумлённо.- Его же разбойник подарил красотке! Он сам мне сказал.
-Не знаю, насчёт красотки, но мне его отдал один хороший человек. А как он добыл его, добиться совершенно невозможно, поскольку он, пожалуй, не умеет разговаривать вообще.
-Верзила?!
- Он самый. Пришёл сегодня рано утром и кинул мне на грудь. Ещё одна загадка этого замка.
-Да, от него правды не добьёшься. Но все-таки поразительно…а что это за медальон такой ценный? Наверно подарок матери или возлюбленной?- спросил я.
-Нет, это подарок самому себе - ответствовал граф, - а рассказать более я сейчас не могу. Может когда-нибудь после. Когда у нас будет много времени, и никто не будет нам мешать.
При этом он выразительно посмотрел на охранника, повернувшего уши в нашу сторону.

Глава XIII

Я вернулся к своим обязанностям и писал для Сеньора письма, переводил свитки. Навещал поправляющегося Великана.  Наблюдал за  бродящим вокруг донжона, Крысообразным, который был подавлен неожиданно вспыхнувшей страстью между Фарфоровой женщиной и Сеньором. Он был мрачнее тучи.
На улице стояла почти летняя погода, всех разморило. Было жарко, и уже стрекотали кузнечики на лугах. Рыцари вяло командовали так же вяло передвигающимся по площади ученикам, у которых от лени не поднимались руки. И мне не писалось и не переводилось. Мир остановился, и мысли замерли в голове, и я не заметил, как стал клевать носом. Проснулся я от порыва ветра, который опрокинул, большой фолиант и чернильницу, стоявшую на столе. Началась гроза. За время, пока я спал, набежали огромные сине-серые тучи, сплотились, закрыв небо до самого горизонта. В синих недрах играли яркие сполохи, вызывающие набирающие мощную силу, раскаты грома. Порывы ветра поднимали сор с земли и закручивали в маленькие смерчи. Слава Богу, книгу не залило чернилами. Я поставил её на место и посмотрел на лист, с растекшимся чернильным пятном. И вспомнил, что я забыл сделать, по крайней мере, два важных дела.
Первое – написать жене Хозяина обо всём, что случилось. Это была тяжелая работа, потому что мне надо было сообщить, что её муж погиб, а крепость в руках опасного самозванца, уже имеющего официальные бумаги, подтверждающие, что он теперь хозяин здешних мест.
Как поступит Хозяйка, я не знаю. Я хотел добавить, что мне известно, где находятся ценности, спрятанные Хозяином, но побоялся, что кто-нибудь перехватит письмо, и тогда выбить эту тайну из меня будет делом нескольких мгновений, а мне не хотелось переживать на своей шкуре даже эти мгновения.
А во-вторых, я должен буду записать и зашифровать место расположения спрятанного клада, на тот случай, если я не смогу лично рассказать об этом семье Хозяина. Я никогда не составлял карты клада, поэтому стал представлять себя на месте детей Хозяина. Вот они выросли, и в руки к ним попадает карта, которую они начинают расшифровывать. Для начала местность. Допустим, они знают, где находится их замок, им скажет мать или родственники. Сами они помнить не могут, потому что были ещё малы, когда их увезли отсюда. Но что, если мать или родственники не успеют им сказать о местоположении замка. Мало ли что может произойти, может быть та же чума, или война, или разбойники. Как они тогда узнают где его искать?
А теперь предположим, что замок разрушен до основания. Я читал о великих трясениях земли, когда в прах обращались целые города. Конечно, замок очень крепок и хотя бы фундамент, да должен остаться. Но как его найти на местности? Нарисовать! И я изобразил реку. Написал её название. Думаю, название реки не изменится. Но она находится не так близко от замка, чтобы можно было посчитать шаги. Тогда я изобразил солнце, где оно встаёт, белым кружком, а где заходит – черным. Вспомнил довольно высокий холм, который находился примерно на таком же расстоянии, что и река. Между ними нарисовал квадрат. Потом внутри ещё один - это донжон. Потом попытался описать герб, так как художник я был неважный. Поэтому от квадрата, изображавшего крепость, я провёл стрелку и написал «верх зелёное, два белых креста - низ красное кабан». Это был герб Хозяина. Дальше я провел стрелку от донжона вниз и нарисовал три квадрата, один под другим. На верхнем я изобразил солнце, белым и черным кружочками. На среднем квадрате и в нем ещё один – это крепость с донжоном. В третьем я изобразил череп, это показывало, что место находится под землёй. Ну, мне-то, во всяком случае, это было ясно.
Теперь надо изобразить самое важное. Место, где находятся закопанные ценности. Их я изобразил следующим образом. От нижнего квадратика провел линию и на ней изобразил меч Хозяина (меч получился похоже). Потом написал цифру 11 и нарисовал звезду. А как ещё изобразить сокровище? Потом я вспомнил, что не показал, где находится вход в подземный ход. Но уж это изобразить будет невозможно, придётся рисовать подробный план замка, которого я и сам не знал. И это запутает мою карту до невозможности! Поэтому я решил оставить всё как есть и предоставить разгадать этот ребус детям Хозяина в том случае, если я не смогу сам рассказать им об этом.
Весьма довольный тем, как хитро, но понятно всё получилось, я потёр руки и прошёлся по «паучьей норе». Захотелось выйти на улицу, пока не начался ливень. Во дворе никого не было, кроме повара и подростков, которые сидя на деревянных чурбаках, чистили огромную кучу овощей. Они поглядывали на небо и торопились.
По узкой лестнице, которую разбойники уже успели загадить, я поднялся на верхнюю галерею. Моему взору открылся большой луг, по которому ветер гнал волны. Тучи разомкнулись, пропустив яркий луч, прочертивший небо и осветивший клочок земли, покрытый цветами, как морская волна пеной. Ветру было вольно гулять здесь. Ничто не останавливало его полёт. Одна крепость стояла, подобно скале, грудью встречая его порывы.
Первые капли ударили в навес над моей головой. И через несколько секунд с небес обрушился поток воды. Я подставил руки дождю и, набрав полные ладони, умылся. Вода попала в глаза, и сразу стало всё хорошо видно, до самого горизонта. Мне показалось, что я увидел всадников, выезжающих из-за дальнего перелеска. Я моргнул, и в этот момент четкость утратилась, и перед глазами предстала обычная размытая картина.
«Наверно показалось» - подумал я. В этот момент я услышал тревожный сигнал рожка с боковой башни, где стояли дозорные. Ему ответили с другой башни таким же сигналом. «Тревога!»
В крепости началось движение. Разбойники высыпали во двор. Повар с поварятами продолжали чистить овощи под струями ливня, который заодно отмыл и самих поваров и овощи. Они вертели головами, и пытались понять, что произошло. Мне уже хорошо было видно приближение большого отряда вооруженных конников, за которыми шли пехотинцы. Они остановились на пригорке, в некотором отдалении от замка. В этот момент дождь окончился, и солнце залило пришедших ярким светом. Доспехи и пики засверкали в его лучах.  Эту торжественно-угрожающую картину увенчала радуга, вспыхнувшая над войском.
Три черно-красных флага с белой полосой посередине застыли над конными рыцарями. Вышитые фигуры птиц украшали левое и правое поле каждого флага. Каких именно, отсюда разглядеть я не мог, но уже догадался. Это был ворон на красном, и золотой орёл на черном. А герб принадлежал Старому Острозубому Лису.
Сеньор вышел на крышу донжона, и с тревогой наблюдал за неожиданными гостями. За ним выбежала Фарфоровая женщина и несколько человек охраны. Повисла напряженная тишина. Из рядов воинов Старого Лиса выступил лучник и выпустил стрелу, которая упала на центральную площадь замка, как раз в середину выложенной камнем восьмиконечной звезды. Один из разбойников подхватил стрелу с привязанным на него посланием и побежал к Сеньору.
Старый Лис, предъявлял претензии к самозваному хозяину замка за удержание его рыцарей и требование выкупа, и за присвоение его собственности, которое рыцари сопровождали из Византии. Сеньору предлагалось вернуть все награбленное, а так же отпустить преданных вассалов и заплатить большую неустойку из-за того, что ему, барону, пришлось отложить важные дела, дабы добиться торжества справедливости. Возмещение издержек по сбору войска также перекладывалось на плечи Сеньора. На раздумье давался один день, после чего замок будет взят в осаду. Внизу послания приводилась внушительная сумма контрибуции, рассчитанная финансовыми помощниками Старого Лиса.
Сеньор был ошарашен! Он со дня на день ожидал выкупа за рыцарей, чтобы пополнить тающую казну. Им было много истрачено  на подкупы должностных лиц, оформлявших земли и замки по поддельным документам. Отдавать награбленное, за здорово живёшь, он не собирался. Что могли сделать эти воины с замком? Никакой серьёзной осадной техники с ними видно не было. Замок был неприступен. Оружия было больше чем достаточно, а провизии, тоже пока хватало.
Сеньор имел большой опыт нападения на обозы или устройства засад. Его разбойники могли перебить отряд рыцарей, взяв их числом и хитростью. Могли проводить ночные налёты, очищая целые улицы от денег и ценностей. Но воевать, держать осаду, как настоящие воины они не могли. У них не было опыта.
Несмотря на то, что пленные рыцари учили их азам воинского искусства, эти люди оставались разбойниками. Тем не менее, среди армии Сеньора были и настоящие воины, примкнувшие к шайке в поисках легкой наживы.
«Если сразу дать понять, что противники ничего не добьются, то они конечно сразу не уйдут. Пойдут на штурм, а мы заранее подготовимся. Если хорошо огрызнемся, то может и отобьем охоту связываться с нами. Да и сидеть здесь этому Старому Лису (что ещё за фигура?) тоже не резон. Осада требует денег», - быстро обдумав всё это, Сеньор сказал мне: «Пиши!». И мы написали письмо, примерно такого содержания.
«Крестоносцы ограбили Константинополь, а мы ограбили их, так что всё по-честному. Рыцари остались в замке добровольно и преподают воинскую науку гарнизону. На возмещение убытков Старый Лис может не рассчитывать, так как это была его идея снаряжать войско, а не моя. Единственное, чем мы можем помочь, это перекинуть на  вашу сторону некоторое количество наших стрел, но если в кого-нибудь попадём, пусть барон не обижается.
И подпись. Сеньор и владелец этого замка и этих земель».
Было видно, как в Сеньоре борются два чувства. Осторожность и азарт. Он понимал, что от боя ему не отвертеться, и хотел встретить врагов как настоящий барон. Он хотел доказать им и себе, что присвоив имя и титул нобля, достоин его, как смелый человек, пусть и разбойник. Азарт разрумянил его щёки и, раздувая ноздри, Сеньор взлетел на крышу донжона, чтобы посмотреть, как противник получит письмо и что будет дальше. Мускулистый разбойник, упираясь ногой, натянул большой лук прямо с крыши и долго целился. Второй поддерживал его сзади, чтобы лучник не потерял равновесие. И стрела легла прямо под ноги белому, как снег, коню Старого Лиса.
Видевшие это дозорные засвистели, закричали. Сеньор радостно похлопал лучника по плечу.  Слуга подал поднятое послание барону. Тот передал его другому слуге, тоже видимо секретарю, который стал вслух читать. Рыцари склонили головы, прислушиваясь. Старый Лис махнул рукой, и армия рассредоточилась и стала разбивать лагерь. На пригорке поставили шатры для барона и помощников. Остальные расположились полукругом на безопасном расстоянии от замка. Подъехали подводы с продовольствием. В общем, армия готовилась основательно здесь осесть.
В замке тоже начались приготовления к войне. В зале донжона расположился штаб. Хозяин замка попал в среду возбуждения и предвкушения битвы. Фарфоровая была забыта напрочь, и одиноко гуляла по замку, не зная чем себя занять. Тощий с новыми помощниками крутился тут же, повторяя, как попугай, каждую команду Сеньора. Только в два раза громче.
Опять в моей «паучьей норе» началось движение, которое напомнило мне день захвата крепости. Я увидел, как разбойник ловко взобравшись на леса, устроился у окна и стал прицеливаться, натягивая тетиву небольшого лука. Опять у меня возникло стойкое ощущение, что всё повторяется. Мне показалось, что выйди я сейчас из комнаты, и встречу Хозяина, живого и невредимого.
Но, увы, во дворе слышен был голос Сеньора, царила суета и все разбойники были заняты делом. А я, тем временем, пошёл навестить Великана. Он слышал, что в крепости что-то происходит, но не мог понять что. А когда я рассказал ему, он ответил, что так ему и надо, Сеньору и пусть он узнает, что такое настоящие воины, а не его разбойники, которые только и знают как вдесятером на одного нападать. «Думаю, Старый Лис устроит ему хорошую взбучку!» Рыцари возликовали. Они обнимались, трясли решетку и кричали «Вот, Старый Лис молодец! Скоро мы все отсюда выберемся!». А девушка тоже закричала и запрыгала от радости. Я не хотел их расстраивать, но всё же сказал, что Сеньор настроен решительно, и сдаваться не собирается. На что рыцари ответили, что он ещё не знает Старого Лиса.
Судя по всему, осадившие замок, нападать, сегодня не планировали. Они собирались то там, то сям, переговаривались, перемещались, изучая обстановку, но когда попробовали подойти поближе, в их сторону засвистели стрелы, и счет жертвам был положен. В замке отметили первое удачное попадание ревом восторга. Больше такой ошибки люди Старого Лиса не совершали. Они дождались темноты и вот тогда зашуршали в траве, недалеко от стен. Пустив наугад несколько стрел, лучники получили от Сеньора приказ экономить стрелы. А если стрелять, то наверняка.
Ночь прошла без происшествий. Рано утром Сеньор был уже на крыше донжона, осматривая местность. В стане врага с виду ничего не изменилось. Дымилась в стороне кухня, каждый занимался своим делом. Мирно паслись кони. Народ неторопливо перемещался в ожидании завтрака. Никто не собирался нападать на замок. Такое впечатление, что вся эта армия приехала на пикник.
В замке тоже шла обычная жизнь. Дымились котлы на кухне, варилась густая каша, заправленная мясными волокнами. Сменялся, уставший от беспрестанного бдения караул. Но кони сегодня не покинули стен замка. Они, привыкшие пастись на зелёном лугу, который объедала теперь вражеская конница, ржали и просились погулять. Прошёл всего один день, а Сеньор уже преисполнился мрачных мыслей. Во-первых, корма для лошадей не так уж много. Еды для людей хватает, но сегодня как раз должны были приехать крестьяне из деревни с продуктами. Не мешало бы пополнить запасы. А пополнит их, судя по всему продовольственный обоз Старого Лиса. Вода в замке была, в четырёх местах автономные колодцы. Один из них в самом донжоне. Но если осада затянется, придется есть коней.
В течение дня дозорные продолжали наблюдать за войском Старого Лиса. Но ничего подобного на приготовления к атаке не наблюдалось. Солдаты играли в кости, рыцари занимались фехтованием, конюхи ухаживали за лошадьми и чинили сбруи. Старый Лис с друзьями разговаривал и смеялся на самом видном месте. Разумеется вне досягаемости для стрел.
Сеньор видел, как приехавшие с продуктами крестьяне были остановлены дозорными противника, и все продукты из их подвод, перекочевали в их продовольственный обоз.
Мало-помалу, ажиотаж по поводу осады крепости стих. Дозорные оставались на своих местах, следя за неприятелем, который расположился на полянке, как у бабушки в саду. Казалось, что им только не хватает музыкантов, чтобы дополнить атмосферу благодушия. И музыканты появились. Они стали гнусавить на волынках и собаки в дальней деревне отозвались воем. Однако весь этот маскарад не мог усыпить бдительности Сеньора. За картиной теплой компании, приехавшей на пикник, явно что-то стояло. Но что?
Был созван совет, включающий всех воинов, помощников и просто сообразительных разбойников. Пришла и Фарфоровая женщина, за которой приволокся Крысообразный. Я не сомневался, что у того наверняка полная голова планов, но ему не выгодно, чтобы Сеньор выиграл, ибо тогда не видеть ему красавицы, как своих ушей. Каждый из присутствующих догадывался, что основное действо происходит ночью. Но что именно задумал противник никто не мог догадаться. Надо было бы послать разведчиков, но как? И тут из своего угла подала голос Фарфоровая женщина. Надо спустить несколько человек на верёвках с обратной стороны замка, где глубокий ров с водой, а потом их так же вытянуть обратно. Все с уважением посмотрели на неё. Сеньор удовлетворенно кивнул головой и стали подбирать людей, которые отправятся на разведку. Тощий спрятался за соседей, чтобы ненароком взгляд не упал на него.
Наступила ночь, которую в замке ждали с нетерпением. Молодой месяц не мог развеять мглу, которая помогла скрыть спуск четырёх разбойников с дальней стороны замка. Тихо спустившись в воду рва, они отвязали верёвки и скрылись в темноте. Потянулись часы ожидания. Сначала вернулся один разведчик. Когда его подняли, он рассказал, что был в лагере. «Там все спали, кроме дозорных. Я хотел было оставить спать нескольких вечным сном, но потом решил, что могу переполошить всех и ушёл. С моей стороны было чисто и спокойно, даже Старый Лис спал. Но возле него стояла усиленная охрана»- сказал он, ежась от намокшей во рву одежды.
Через некоторое время вернулись ещё двое, прочесавшие остальные две стороны. Там всё было оцеплено дозорными. Но никого больше не было. Остальные были в лагере и спали. Четвертого ждали, чуть ли не до рассвета. Он явился, когда Сеньор уже решил, что его схватили. На востоке уже забрезжил свет, когда снизу стали дергать веревку. Разведчик появился наряженный в одежду вражеского пехотинца, с горящими от возбуждения глазами и диковинным рассказом:
- Я когда спустился, то пошёл прямо и чуть не наткнулся на дозорных, которые услышав, как я шуршу в траве, прибежали с факелом чуть не к моему носу. Там кустик был, я и притаился. Хорошо, что они зайца спугнули, у которого видно тут нора была. Он так и прыснул мимо них. Они стали смеяться над тем, который поднял тревогу, что, мол, зайцы на него напасть хотели, чтобы фляжку с вином отобрать. Потом ушли, и все затихло, а я стал ходить по периметру, а потом и вовсе зигзагом, потому что слышал откуда-то звуки, а откуда, понять не мог. Ближе к стенам, слышу, как будто роет кто-то. Я так и понял, подрывают они нашу стену и хотят обрушить её. А потом зайти как в ворота.
- Да как они могут подрыть такую стену? Это им год рыть придётся, там же на камне всё стоит и толщина неимоверная.
- Я же не дорассказал ещё! Так вот. Подполз я поближе, смотрю, из-под большого куста, нора под землю уходит. И уже порядком прокопали. Я видел, как подбегают туда пехотинцы с корзинами, в которых землю подальше уносят, чтобы нам сверху видно не было. Я одного завалил и сам с корзиной сунулся в подкоп. А там внутри двое копают. Сначала один набирает корзину земли, а потом его сменяет другой. И всё так шустро у них. Тут и я корзину подставляю, а тот, что копает и говорит другому: «Вот, мол, ещё пяток дней и огонь можно будет заложить». А второй отвечает: «Если китаец скажет, что пора. А то в прошлый раз двадцать дней пришлось подкапывать. Да ещё и  осадными башнями прикрываться. А тут и башни не надо, так как хозяин-разбойник, а значит трус. Как увидит, что стена обвалилась, и мы лезем, так сразу всё сам отдаст. И золото и замок». Я взял землю и ушёл. А на обратном пути на дозор наткнулся, да со страху уже драпать хотел, забыл, что в ихней форме, уже даже дёрнулся с места. Потом чтобы объяснение было, взял и под куст присел, вроде как по делу. Ну, они посмеялись, вон, мол, как парня прихватило, да и ушли. А я сюда побежал.
- Молодец! А куда труп дел?
- Да там недалеко оттащил в кусты и бросил. Найдут, но не сразу.
Опять собрались в зале, чтобы подумать, что же делать. Ни Сеньор, ни разбойники не знали, что значит «заложить огонь», но судя по всему, это что-то очень страшное, если огромные  и толстые стены могли обрушиться. К тому же упоминание о китайце… Они издавна славились своими фейерверками, наверно знают и как закладывать огонь. Поднялась буря мнений. Каждый кричал на свой лад, и все кричали одновременно, пока Сеньор не ударил кулаком по столу так, что едва не проломил его. Все, как по команде замолчали.
- Теперь по одному, а все слушают, и потом обсуждаем. - Сказал Сеньор.
Стал говорить разбойник, раньше служивший под предводительством одного забияки-графа, с которым он штурмовал множество замков. И получил множество ран и ничего взамен.
- Про подкоп, это дело не новое, но обычно это всё очень долго длилось и копали и месяц и два и сразу в нескольких местах, потому что, никогда не знаешь, упадёт стена или устоит. Старые замки они другую кладку имеют, и там даже легче подкапывать было. А этот замок почти новый, и простой подкоп, ничего не решит. Стена точно устоит. А вот если огня заложить, то это стену расшатает. Надо выйти ночью и напасть на них. Чтобы не подкапывали. И каждую ночь убивать подкопщиков.
Ещё один, с угрюмой физиономией сказал.
- Согласен, надо действовать ночью, мы привыкли уже и нам сподручнее. Спустимся со стен и перережем всех спящих.
Выступил ещё один, предложивший
- Отдать что-нибудь Старому Лису и сказать, что больше ничего нету.
- Нет, надо ждать, может их огонь и не сработает, а если сработает, то встретить их на входе и убивать любого, кто появится в проёме.
- Надо убить его рыцарей и повесить над входом!
- Надо закипятить смолу, и как только они полезут в проход, вылить все на головы.
- Я тоже думаю ночью напасть, но вдруг они готовы к нападению, и спускать со стены и поднимать людей кто будет? Половина наших должна остаться в замке, чтобы поднимать людей наверх! Тогда остаться должны будут самые сильные.  А самые слабые пойдут сражаться? Да в лагере сразу поднимутся все, как один, стоит хоть одной перерезанной глотке захрипеть! Ты уверен, что тебе удастся убить с первого раза и тихо? Нет? Вот то-то же!
- Они делают подкоп, а потом когда отвлекут наше внимание и все соберутся вокруг пролома, для защиты, полезут со всех сторон по приставным лестницам. Боюсь, что столько людей на защиту не найдётся. А если они копают ещё где-то? – сказал разбойник с вырванными ноздрями.
Наступила тишина. Каждый обдумывал сказанное.
- Надо будет проверить, есть ли ещё подкопы. – Сказал Сеньор. – У нас ещё пять дней. Может быть, что-то дельное и придумаем.
Утро принесло хозяину замка новые заботы. Судя по всему, в стане противника заметили пропажу пехотинца, поэтому расстановка сил изменилась. Если раньше лагерь стоял только с западной стороны замка, теперь он был разделён точно на четыре части и шатры с палатками окружили его со всех сторон. Увеличилось и количество дозорных. И по-прежнему, они находились вне зоны досягаемости стрел. Оставалось ждать ночи. С точки зрения стратегии замок имел не самое защищённое положение. Рядом не было рек, не было достаточно высоких холмов. И то и другое было равноудалено от него. С северной стороны была болотистая местность и ров отсутствовал. С южной стороны был глубокий ров, но стены были не очень высоки. С восточной стороны были высокие стены, и это считалось достаточным основанием, чтобы не копать ров, так как штурм отсюда был практически невозможен, но вот именно здесь и делался подкоп. И западная сторона имела два рва, но в районе ворот оставался мост, по которому и был привезён и использован таран при прошлой осаде. Это было наиболее слабое, но и наиболее защищаемое место в замке. Так что подкоп мог производиться только восточной стороны. Но надо было ещё раз убедиться в этом. Поэтому опять ждали ночи.
Но разделившись на четыре лагеря, люди Старого Лиса не перестали предаваться наслаждению и лени. Они валялись на лужайках, подставляя животы солнцу. Часть отрабатывала удары мечом. Упражнялись лучники, кто-то пел, кто-то ныл на волынке, большая компания играла в кости и оттуда, то и дело доносились взрывы смеха.
Звуки волынки изрядно надоели разбойникам, и лучники нашли себе забаву, поспорив на золотой, кто первый достанет волынщика. Разгорелись нешуточные страсти и все делали ставки. За волынщиком началась охота, о которой он даже не подозревал. Четверо лучших лучников следили за каждым его шагом, выжидая, когда же он по неосторожности приблизится на расстояние достаточное, чтобы достать его стрелой. Но хитрый волынщик все время ходил поодаль, не приближаясь к опасной черте, или прятался за спинами других и играл вытягивающие душу песни. Лучники замучились за ним следить. Потом волынщик ушёл в другой лагерь, чтобы теперь действовать всем на нервы там. Впрочем, в стане Старого Лиса его любили и приглашали скрасить досуг то в один, то в другой лагерь. А лучники перемещались вслед за ним, поджидая, как терпеливые коты у мышиной норы.
Так незаметно пролетел ещё день. С наступлением темноты Сеньора ждало большое разочарование. Со всех сторон были разведены яркие костры, освещающие стены замка и спускаться было просто самоубийством. Так как в замке было известно, где производится подкоп, то куст, к которому подбегали солдаты с корзинами, чтобы вынести землю, был жестоко обстрелян. Потеряв ещё троих пехотинцев, Старый Лис придумал прикрывать их щитами. Так они и бегали втроём к норе. Один с корзиной, а двое со щитами. Но им уже не надо было прятать землю, так как подкоп открылся и они сваливали её рядом с норой, что ускорило процесс подкопа. Минула ещё одна ночь, а есть ли где-то ещё подкопы, в замке так и не узнали.
Время шло, а ситуация не прояснялась, что заставляло Сеньора нервничать. Он представлял, что вот-вот раздастся гром и рухнет стена, и враги ворвутся в замок и ничто не сможет остановить их. Даже если, эту атаку отобьют, они снова и снова будут пытаться войти и расширить эту брешь. Все помощники и Сеньор и Фарфоровая женщина бродили, усиленно напрягая мозги. Этот неизвестный «огонь», который закладывают, просто лишал его покоя и сна. Он действительно боялся, что всё очень быстро кончится и его замок и деньги перейдут в руки Старого Лиса. Сам-то он, конечно, ничего не отдаст и будет зубами грызть, покушающихся на его добро. Он представлял, как он рвёт на куски тех, кто хочет отнять у него этот замок и его ценности. Сеньор даже заскрежетал зубами от бешенства, и в этот момент на его щеки легли маленькие теплые женские ладошки. Он даже подпрыгнул, и злобно отбросил, ласково пытающиеся обнять его, руки Фарфоровой женщины.
- Не до тебя! Как ты не понимаешь. Скоро всем нам крышка, а ты тут лезешь с объятьями! - почти заорал он на неё.
Она надула губки.
- Ну вот, а я только хотела тебя обрадовать, что нашла способ избежать этого заложенного огня!
Он недоверчиво посмотрел на её беззаботное личико, и ему захотелось придушить эту белокожую красотку, издевающуюся над ним.
Она продолжала улыбаться.
- Я действительно придумала.
- Ну, так скажи, не тяни же!
- Если ты поцелуешь меня вот здесь и здесь!
- Я сейчас убью тебя вот здесь!!!
- Ладно, шучу! Нам надо выкрасть китайца.
Через минуту размышления…
- Черт возьми! Дай я поцелую тебя!
И радостный Сеньор высоко подпрыгнул на месте. Потом остановился…задумался…
- Да, но как? Ночью они освещают стены, и никто не спустится.
- Значит надо отвлечь их внимание, чтобы они были заняты другим. Я ещё не придумала как, но мы подумаем и обведём их вокруг пальца.
Самое время созывать совет. И мозговой штурм начался с новой силой. После мучительных раздумий решили пойти на риск, открыть ворота и, выехав на конях внести переполох в рядах противника. Тем самым отвлечь внимание дозорных. И если успеть, то вернуться. И группа лучших наездников стала готовиться. А в это время несколько человек готовились к спуску с южной стороны замка. Вечер неумолимо приближался.
Прозвучал рожок, призывающий разбойников на ужин. Обычно шумная братия, молча ела свою кашу, с медом и сыром, запивая всё это вином. Осада замка сплотила их, даже постоянные потасовки прекратились. Все ждали, когда окончательно стемнеет. Разбойники, которые должны будут спуститься, получали строжайшее приказание избегать людей Старого Лиса и ни в коем случае не ввязываться в драки. Хватать китайца и тащить его быстро, и первым отправить наверх, привязав к одной из верёвок. Вот опустилась мгла, и любопытный месяц выбрался из мелких кружев облаков посмотреть, как всё будет происходить.
Застоявшиеся кони, сдерживаемые готовыми вырваться за ворота, одетыми в доспехи всадников, перебирали ногами и ржали в предвкушение скачки по ночным лугам. Верзила с несколькими разбойниками покрепче, стоял наготове, ожидая команды открывать ворота. Нервы у всех были напряжены до предела. Наконец дозорный дал отмашку «Давай!». Бросились открывать ворота, поводья натянулись, ворота приоткрылись.
«Сто-о-о-о-й!!!» - заорали дозорные хором. Ворота захлопнулись.
Что случилось? Сверху раздался дружный хохот, сквозь который дозорные закричали, «Давай, спускай ребят за китайцем! Быстро!».
В замке царило полное недоумение. Наконец задыхающийся от смеха дозорный спустился вниз, и оказалось, что в замок приехали красотки из города, про которых все уже забыли. Сегодня их было ещё больше, чем в прошлый раз. И они без денег уезжать не собирались, поэтому все ринулись в лагерь Старого Лиса и быстро дезорганизовали там войско. Остальные дозорные оставили посты и сбежались посмотреть на бордель на колёсах. Южная сторона отправилась посмотреть тоже. Что ни говори, а без женщин весь отдых на лужайке перед замком был не в радость. Даже Старый Лис, засмотрелся на огромную подружку щербатого разбойника, которая орала громче всех и в приступе ярости повалила человек десять воинов, требуя удовлетворения и денег. Тем временем несколько человек из замка быстро спустились вниз, и вдоль рва, где вплавь, а где пешком добрались до лагеря, где все были заняты вылавливанием разбежавшихся по всему лагерю ночных бабочек, которые частью уже пробрались в палатки и шатры, и попрятались там, к вящей радости рыцарей.
Теперь надо было найти, где китаец. Разбойники этого не знали, но он сам им помог. Они увидели, что одна из палаток покрыта тканью, на которой в свете костров был ясно виден дракон с золотой чешуёй. А драконы  - там китайцы. Один из разбойников приподнял полог палатки и увидел там мирно спящего китайца, который не обращал никакого внимания на царивший вокруг шум и визг.
Не успел тот открыть глаза, как его, туго спеленутого в ткань с драконами уже куда-то тащили какие-то люди. Он не стал сопротивляться, так как, побывав во множестве переделок, старый китаец руководствовался правилом «прикинуться мертвым, и никому ничего от тебя не будет надо». Когда он был маленький, то любил играть с зелёными жуками, которые при малейшей опасности складывали лапки и падали на спину, резонно полагая, что дохлятину есть никто не будет. «Людям надо учиться мудрости у природы», рассуждал китаец, подвешенный на веревке и поднимаемый на головокружительную высоту. Сеньор лично встретил его на самом верху и любовно обнимая, отвел вниз в донжон. Сообразительные разбойники прихватили также пару мешков из его палатки.
В донжон набились все кому не лень, всем было охота посмотреть на виновника страха, в котором жил замок несколько дней. Китаец улыбался и кланялся. Его стали спрашивать, что это за огонь, который надо закладывать, чтобы обрушить стену. Но он продолжал улыбаться и кланяться и ничего не отвечал. Потом показал на свои уши, покачал головой. Китаец был глухой. Теперь понятно, почему он спал и не слышал шум и гам, которые произвели красотки. Наверно он уже много раз закладывал огонь, и от этого оглох.
Теперь стоило посмотреть, что творится в стане врага. И все побежали на галереи на наблюдательные посты. А Сеньор и помощники, поднялись на крышу донжона. Я тоже пошёл с ними, хоть ничего и не было видно, зато мне было отлично слышно, как продолжались поиски красоток, которые очень хитро попрятались. Наконец, потратив массу времени и сил, люди Старого Лиса собрали всех, возмущенных и разочарованных прелестниц и посадили их на подводы, чтобы отправить назад в город.
Но это ещё было не всё. Старая карга, также потерявшая свои дивиденды, на которые крепко рассчитывала, не стала мириться с этим и глотать обиды. Поэтому она вступила в решительный бой с самим Старым Лисом, который сначала увещевал её, намекая на почтенный возраст и называя её бабусей, потом стал ругаться с ней вспомнив все крепкие слова, которые знал. Но перекричать визгливую каргу, ему было не под силу. Финальная фаза наступила, когда старуха, распалившись собственными криками и поддержанная улюлюкающими красотками, выставила свою клюку и стала нападать на предводителя рыцарей, используя приемы фехтования, подсказанные ей собственной злостью. И едва не выбила глаз Старому Лису, который окончательно рассвирепев, прекратил бой одним ударом кулака, одетого в кожаную перчатку. Но красотки, не дали свою покровительницу в обиду и соскочив с подвод, набросились на командующего, которого спас конь, оказавшийся рядом. Такого сражения армия Лиса ещё не знала. Громовой хохот стоял по обе стены замка. Наконец жрицы любви были выпровожены, и в лагере воцарился мир и спокойствие.
Китайца хватились только утром. Мы наблюдали из замка растерянную беготню по вражескому лагерю и чувствовали себя победителями. Да. Эту партию мы выиграли. Но обольщаться, что Старый Лис повернётся и уйдёт со своими воинами, не приходилось. Теперь нужно было ждать ответного удара. Или самим наносить следующий.
Сеньор уже стал ощущать всю прелесть того, что значит быть хозяином замка и земель, на которые постоянно кто-то покушается. Раньше он думал, что феодалы ведут праздную жизнь, только пожиная плоды чужого труда, ездят на охоту, на войну, собираются на праздники, чтобы поразить друг друга богатыми одеяниями, наслаждаются вкусной едой и хорошим вином. А в реальности, за свой короткий срок бытия феодалом, он уже имел и бунт, и пленных и теперь целую армию, желающую отнять его собственность, а может даже и жизнь. И вот теперь приходится напрягать мозги, как избавится от этой напасти. Хорошо, что хоть Фарфоровая женщина рядом. Поддерживает и всякие идеи подбрасывает. Хотя, как всякой женщине ей доверять нельзя и лучше всего, как только враг будет изгнан, отправить её обратно в город.
На совете решили понаблюдать, что будет делать враг дальше. Враг же посвятил день обсуждению сложившегося положения. Похоже, что их первый и главный план и состоял в подрыве стены с заложением китайского огня. Но раз этого не получилось, то придётся действовать старыми методами. Длительная осада измором, пока те, кто в крепости не съедят последний кожаный ремешок, а потом начнут поглядывать друг на друга. Атака с использованием осадных орудий, катапульт, башен, лестниц. Таран, наконец. Теперь надо узнать, какой способ изберёт Старый Лис.
Осадных орудий, кроме тарана, разобранного на части, с ним не было. Это требовало дополнительных усилий и людей, а катапульты хорошо использовать там, где можно добыть камни. Осадные орудия он строить не будет, здесь нет подходящей древесины. Да и кидать зажигательные снаряды не было смысла. Все постройки на территории замка были из камня. Старый Лис не любил тянуть резину, и долгие осады были не по нему. Он предпочитал действовать наскоком. И действительно думал, что сможет легко устрашить этого жалкого разбойника, который при виде настоящего войска моментально струсит и отдаст добычу. Барон собирался обрушить стену скорее для устрашения.
Не зная точно, сколько в крепости награбленного, его рыцари были очень осторожны. Защищенные со всех сторон латами, они, тем не менее, не любили проливать кровь задаром. Но проиграть разбойнику и самозванцу было бы позорно. В этой игре должен победить Старый Лис и получить всё, что ему причитается! Воевать, дело не бесплатное и за храбрость преданных рыцарей и пехоты, надо будет заплатить кругленькую сумму. Все эти деньги он рассчитывал найти в крепости своего друга Хозяина, где расположилась сейчас наглая разбойничья шайка. Барон отлично помнил расположение всех служб в замке и знал, что наиболее уязвимым являются всё же ворота замка. Он неоднократно говорил об этом Хозяину, но у того, так и не дошли руки, вот и результат.
Значит, это будет таран. Так рассудил, Старый Лис и к такому же выводу пришел, вновь собранный в зале донжона совет.
Поэтому, к нему надо быть готовыми. И в крепости начались приготовления к штурму. Пришлось построить приставные лестницы к верхним галереям, чтобы не бегать по извилистым и узким спускам. Дрова и котлы со смолой были установлены тут же, лучники проверяли позиции. Сеньор был мрачен.
Он вспомнил и то, что первое они увидели, когда подошли к крепости были выбитые ворота, которые им пришлось потом починить. Крепость пала именно из-за тарана, который сейчас стоял во дворе крепости, а ведь её защищали настоящие воины. Не этот разбойный сброд. В шайке были хорошие воины, но не так много, как этого хотелось.
«Рассчитывать на чудо не приходится» - рассуждал Сеньор. - «Если даже мы отобьём первую атаку, то они не отступятся до тех пор, пока не войдут сюда».
Ему всё больше и больше не нравилась это противостояние. И не потому, что он боялся воевать. Просто Сеньор чувствовал, что ему стоило бы укрепиться сейчас, пустить корни на этом месте. Кое-что перестроить и переделать, чтобы уже никто и никогда не смог, взять его замок штурмом. Надо вырыть подземные ходы, окружить замок большим рвом с водой и сделать откидной мост. Может даже построить другой ряд стен. А на это нужны деньги. И если отдать их Старому Лису, то это сильно опустошит казну. А без денег…
«Но почему, без денег?» - спросил он себя. « Мы просто пойдём и добудем, как это делали всегда. Значит надо выполнить требования Старого Лиса, другого выхода нет, если я хочу сохранить замок. Противник, конечно, назовёт меня трусом. Я потерплю. Это, ненадолго! Я встану на ноги, укреплюсь, а потом сам наведаюсь к Старому Лису» - к такому выводу пришёл Сеньор.
Таким образом, за эти несколько дней поведение Сеньора, с боевого и азартного сменилось на осторожное и вдумчивое. Он решил пока ничего не говорить своим людям о решении. Дождаться финального момента, чтобы проверить, не испугаются ли первыми противники, когда увидят такие серьёзные приготовления к противостоянию. Сеньор решил подкрепиться, и в зале его ожидала Фарфоровая женщина, по обыкновению желающая поделиться своими мыслями  и идеями.
Он стал слушать её. Фарфоровая женщина начала тихим голосом и просила не сердиться, если она скажет что-то не так, но она призывает Сеньора сдаться.
- Надо отдать Старому Лису его добычу и рыцарей, и заплатить контрибуцию, – сказала она тихо, но твердо, глядя ему в глаза.
- Ты представляешь, что будет, если мы отдадим всё, что он требует? Мы просто разоримся!
- Мы никогда не разоримся, пока в чужих сундуках лежат деньги и драгоценности, - засмеялась Фарфоровая,- этот замок был взят однажды и будет взят дважды, тем же самым способом, пока мы не реконструируем его. А это требует времени.
Сеньор удивился проницательности этой молодой женщины, мысли которой шли тем же самым путём, что и его собственные.
- Я и сам уже об этом подумал, но не пойду не переговоры раньше…
- Чем не убедишься, что Старый Лис тоже боится тебя, - закончила она за него. – И это даст нам возможность поторговаться.
Сеньор подумал, глядя на неё, а может не стоит отправлять эту женщину в город?
А Фарфоровая подумала, глядя на него, что опять мужчина выслушал её идею и сказал, что он сам уже это придумал.

Глава XIV

Из перелеска показалась упряжка коней, везущая страшное орудие – таран. Его за три дня собрали из бревен, канатов и досок, солдаты Старого Лиса. Он представлял собой деревянное сооружение на колесах с крепкой, покатой крышей и стенами, прикрывающими солдат от стрел защитников и выливаемой смолы. Сердце тарана, большая балка из твердого дерева с обитым железом заостренным концом, висела на канатах, так, что люди находящиеся внутри раскачивали её, не обременяясь её весом.
Коней остановили и отпрягли. Со стен было видно, как внутрь тарана забрались двадцать человек и, толкая изнутри, медленно покатили его по направлению к воротам. Защитники крепости, молча, стояли и ожидали, когда таран подъедет поближе. Стрелы были здесь бесполезны, их приготовили для тех солдат, которые последуют за тараном, чтобы ворваться в брешь. Внутри двора наготове стояли разбойники с мечами, крючьями, были и конные. Все были защищены доспехами или кольчугами.
На верхней галерее, непосредственно над воротами стоял Сеньор. Он, глядя, как хорошо подготовились его люди, колебался, стоит или нет останавливать сражение. До этого он никогда не отступал. Это был первый раз, когда он собирался сдаться без боя. Но замок стоил того. Слишком велика была цена. Его солдаты ещё не знали того, что они сдаются и, стиснув челюсти и нахмурив брови, они с решимостью и тревогой смотрели на приближающуюся черепаху. Вот таран остановился возле самых ворот. Настал решающий момент.
Старый Лис наблюдал с пригорка, и невесёлые мысли одолевали его. Он предполагал, что в замке его людей ожидает ожесточенное сопротивление. Разбойники не будут церемониться и поубивают лучшую часть его войска. Хорошо бы если не большую. «Хотя, меньше придётся платить», - подумал он цинично. «Если хоть часть моего имущества сохранилась уже хорошо, поскольку и так пришлось выслушать кучу претензий от рыцарей, которые не очень любят подставлять себя, но зато требуют плату по полной программе. Кто и зарабатывает деньги кровью и потом, так это простая пехота или лучники или вот те, что сейчас раскачивают таран и умрут первыми. Хорошо бы быстро и безболезненно, а то вон дым от кипящей смолы поднимается к небу. Такая смерть просто ужасна. Ну что ж не отступать же! И всё-таки этот разбойник настоящий чёрт, как ловко украл китайца! Посмотрим потом на него, наверняка, бандитская рожа, без ноздрей или глаза!»
Но что это! Над стеной поднялся человек и размахивает какой-то бумагой и белым холстом! Старый Лис не поверил своим глазам. Закричал «Остановиться!», и к тарану поскакал вестник, чтобы остановить штурм. Вестник примчался назад, держа письмо в руке. Барон передал письмо секретарю, который развернув его, прочёл.
«Дорогой барон! После некоторого раздумья, я заключил, что буду рад скорее видеть Вас другом, нежели врагом. Некоторые Ваши требования, безусловно, должны быть приняты к рассмотрению, и надеюсь, мы найдём достойный компромисс. Вы можете сам, или со своими доверенными людьми, без боязни войти в эти ворота. Сеньор этого замка и этой земли».
«А он не такой уж дурак, этот Сеньор!» - подумал Старый Лис и довольно хмыкнул. Настроение у него заметно улучшилось. И он продиктовал ответ, который был записан его секретарём и отвезён в замок, возле которого продолжал стоять таран. Внутри оставались ничего не понимающие солдаты, которые уже готовились умереть. Ответ был прост. «Хорошо, готовьтесь, я иду».
В замке царила растерянность. С одной стороны все были рады тому, что штурм не состоялся, и все остались живы, а с другой каждый продолжал находиться в возбуждении, потому что всё закончилось так  внезапно. Сеньор вышел к разбойникам и сказал, что принял решение остановить войну и пойти на уступки только для блага своих людей. «Раньше мы не были привязаны к одному месту. Мы всегда могли уйти от преследования, затерявшись в лесу или среди кустарника. Но теперь время изменилось. Замок – это наш дом и мы сначала должны усилить его, а потом уже сражаться. Надеюсь, все меня поняли и не остались в обиде. Нас ещё ждут великие дела. А сейчас мы должны встретить барона. И пусть никто не расходится, пока мы не закончим». И Сеньор ушёл в донжон.
Я сидел в зале со своими бумагами и перьями и списками того, что было захвачено Сеньором в обозе. Тощий с новыми помощниками был тут. Крысообразный был привлечён, как эксперт по оценке ценностей и сидел с недовольным видом на большом сундуке. Зал был натоплен, и не хватало только богатого стола, которым Сеньор встречал высоких гостей.
Хозяин замка лично пошёл встречать Старого Лиса. Мы ожидали их и ожидание затягивалось. Тощий стал тихо  переговариваться с помощниками. Крысообразный угрюмо уставился в пол. Я думал о том, что Сеньор сделал правильный ход, остановив осаду. Мне был примерно ясен ход его мыслей. Что касается меня, то я бы сделал то же самое, но руководствуясь совсем другими побуждениями. Я улыбнулся про себя, представив, как я выглядел сейчас в этой шапели и надеялся, что Старый Лис тоже не узнает меня. Как же мне надоела эта вышитая гадость, которая всё время колола уши и, хотелось яростно почесаться!
Наконец, дверь открылась, и стражи впустили, сначала Сеньора, затем идущего за ним Старого Лиса, который на коне выглядел куда внушительней, чем пешком, его секретаря, двух финансистов, и человек двенадцать охраны, настороженно озирающихся в ожидании подвоха. Старый Лис оставался спокойным. Его прищуренные глаза быстро обежали зал, и он легко приподнял бровь, удивляясь переменам. Зал, показался ему незнакомым. Даже пахло чем-то вроде розового масла. Они присели за большой стол. Сеньор знаком подозвал меня, приглашая присоединиться. Я взял бумаги и подошёл.
Некоторое время царило молчание. И у Сеньора и у Старого Лиса такая ситуация была впервые. Наконец Старый Лис сказал:
- Честно говоря, представлял вас…гм…совсем иным.
- Каким же?
- Соответствующим, вашему разбойничьему статусу, - Старый Лис позволил себе улыбнуться.
- Монах, а ну принеси-ка мне бумаги, которые подписали высокие гости.
Я вышел, а барон заинтересованно посмотрев мне вслед, сказал.
- И монахи у вас странные тоже.
Я вернулся через несколько минут, держа в руках бумаги, подтверждающие высокий титул Сеньора и правообладание этими землями и замком. Отдал их Сеньору. Тот передал Старому Лису, а тот, в свою очередь своему секретарю. Секретарь торжественным голосом стал читать бумаги, и я видел, как все выше поднималась голова Сеньора, и как всё выше поднимались брови Старого Лиса. Он удивленно смотрел на хозяина замка и чувствовал себя дураком. Потом потребовал привести захваченных рыцарей.
Вошли рыцари, обрадовались увидя своего феодала. Он им тоже обрадовался. Попросил описать произошедшие события. Те стали рассказывать, что, не успели они доехать до города, как на них напала шайка разбойников и перебив охрану захватила обоз. Мы трое попали в плен, но один скончался от ран. Так что мы остались вдвоём. Да, мы действительно учили местных солдат военному мастерству. Да, это действительно те люди, которые ограбили обоз. И всё забрали.
Старый Лис повернулся к Сеньору.
- Ну что начинаем наши переговоры?
- К вашим услугам барон.
И начались нудные переговоры. Финансисты настаивали на сумме контрибуции. Сеньор говорил, что у него ничего нет, кроме того, что он действительно может вернуть. Но не более. Вероятно, это будет большая часть от того, что было в обозе. Крысообразный своим тусклым голосом рассказывал о том, какие никчёмные вещи были в обозе, и если бы Сеньор знал об этом раньше, то никогда не стал бы подвергать риску своих людей. Словесная баталия разгоралась. Старый Лис стоял на сумме, которую хотел получить деньгами, вещами, или драгоценностями. Он начинал злиться и нервничать, видя, что что-то ускользает из рук. Он сузил глаза и стал торговаться, как на рынке. Нос и уши Крысообразного покраснели, он закатил  глаза, доказывая несостоятельность требований. Он отлично знал цены и на овёс для коней и на среднюю стоимость воина, и того, сколько стоит на рынке восточный шелк, драгоценные камни и серебро окладов, сорванных с Константинопольских икон, и финансистам Старого Лиса, которые кое-что накинули в свою пользу, пришлось уступить.
Настала минута, когда все устали и обитатели замка и люди Лиса. Все проголодались, у всех пересохло во рту, и решено было разойтись, для краткого отдыха. Старый Лис вышел из донжона, прогуляться. Послал слугу за едой и вином в лагерь. Сеньору он не доверял. Но как могло оказаться, что он брат его друга Хозяина! Да и не похож. На разбойника вроде тоже не очень похож - лицо благородное. Никогда в жизни Хозяин не упоминал о наличии брата. Хотя в родословных этих знатных семейств, сам черт ногу сломит! Но всё же, Старый Лис был доволен тем, как повернулись события. Он получит всё, что хотел. Ну, может не всё, но большую часть. Правильно советовали ему его финансисты, проси много больше, получишь столько сколько надо. Да и Сеньор тоже не дурак, сообразил, что по-хорошему всегда лучше…
Стоящие и сидящие в живописных позах разбойники, заполняли собой весь двор. Постепенно в замок стали просачиваться люди из армии Лиса. Поначалу все настороженно смотрели друг на друга, а потом стали перебрасываться словечками, шуточками. А когда вспомнили нападение ночных бабочек на армию Старого Лиса и вовсе развеселились. Разбойничий повар протрубил на ужин. Со стороны поляны прозвучал гонг, и люди Лиса тоже ушли ужинать. Ужин проходил оживлённо. Разбойники обменивались мнениями насчёт произошедшего. Сейчас каждый почувствовал облегчение. Было безумно трудно сидеть в четырёх стенах и ждать, как разрешится ситуация.
Когда все снова собрались в донжоне, на столе уже стояли бутылки отменного вина и снедь, которую наскоро подготовил повар. Ничего особенного, но добротно и вкусно. Стояли кубки, не такие красивые, как были при визите высоких гостей, а серебряные, попроще, дабы не дразнить своим богатым видом.
Старый Лис вернулся со своими помощниками в зал, они уже обсудили тактику поведения и вернулись, чтобы с новыми силами отстаивать своё добро. Но у Сеньора тоже был козырь. И в самый разгар финансовой баталии, когда уже все кричали хором друг на друга, в зал неожиданно вплыла Фарфоровая женщина. Наступила минута тишины, во время которой Старый Лис и его люди вытаращив глаза, и отвесив челюсти, смотрели на неё. Такого они не ожидали. «Моя жена»- обыденным голосом сказал Сеньор. Старый Лис со смесью уважения и зависти посмотрел на него, припомнив, как выглядела его собственная дражайшая супруга и глубоко вздохнул. С приходом Фарфоровой женщины мысли всех мужчин смешались. Она, некоторое время, молча, наблюдала за всем, что происходит за столом, а потом вдруг что-то возразила Старому Лису своим нежным голосом. И заставила его уступить. А затем ещё и ещё. И в результате выторговала назад неплохую сумму и заставила отказаться от некоторых претензий.
И чтобы Старый Лис со своими финансистами не опомнился, быстро приказала подать лучшего вина и сама пригубила, чтобы он не сомневался, что вино не отравлено. Тогда в ответ, Старый Лис велел принести всякой снеди из лагеря, и пригласить музыкантов. И через некоторое время на столе появилась вкусная еда, приготовленная личным поваром барона. И за столом началось веселье, в которое с головой погрузились и Сеньор и Старый Лис, несмотря на то, что поводов веселиться всё же было больше у последнего. Но Сеньор предвосхищал новые победы и поэтому смирился. Он с гордостью смотрел на Фарфоровую женщину и обнял её за талию, не замечая, как злобно и мстительно сверкают маленькие глазки Крысообразного.
В зал степенно вошли волынщики, разразившиеся музыкой, от которой лица Старого Лиса и его людей расплылись в улыбках, а у всех остальных встали дыбом волосы. Я представил, какими глазами смотрели сейчас лучники, на проходившего мимо них волынщика, за которым они охотились несколько дней, и так и не поймали. И сейчас этот музыкант больше всех наслаждался громкими и противными звуками, извлекаемыми из музыкального пузыря. Не выдержав этой пытки, Сеньор позвал людей, которые стали выносить по списку вещи, возвращающиеся снова к Старому Лису. Список был большой и зал заполнялся и заполнялся вещами, каждая из которых могла составить целое состояние для крестьянина или помочь заплатить за услуги нескольким наемникам за  четыре-пять месяцев службы.
Сеньор с тоской провожал глазами каждую вещь, подавляя вздохи. Фарфоровая женщина пыталась улыбаться, но это ей удавалось с трудом. Богатство было уже почти её собственное, и вот сейчас уплывало мимо носа под вой волынок. Старый Лис с каждой принесенной вещью становился всё благодушнее, и его хитрые глазки совсем сузились и стали похожи на щелочки. Всё-таки не зря он затеял этот поход, и теперь сможет расплатиться со своими рыцарями и ещё неплохо пополнить свою казну. Разглядывая из-под век, Фарфоровую женщину, он жалел о том, что она не принадлежит ему. Такая женщина, стоила всех этих константинопольских богатств, вместе взятых, и он с удовольствием бросил бы их к её ногам. А посему не стоит ссориться с Сеньором, чтобы иметь возможность посещать этот дом, и может быть, однажды она оценит его щедрость и одарит его благосклонностью.
Все вещи были вынесены и сложены на подводы. Свита Старого Лиса ушла вперёд, сопровождать их. Барон подошёл к Сеньору и сказал, что, несмотря на недоразумения, готов остаться в дружеских отношениях. Он будет счастлив, как-нибудь составить компанию Сеньору, когда тот надумает поохотиться на своих землях, известных отличной дичью. Сеньор многое простил ему за такие слова. Пусть и тяжелой ценой, но отношения нужно налаживать, а Старый Лис не последний из соседей.
Сеньор вышел из донжона, за ним  - Фарфоровая женщина. За ней шёл барон, сунувший ей незаметно в руку свой первый подарок, дорогое кольцо, и подмигнувший, когда она оглянулась в недоумении. Следом выходил Крысообразный, от которого ничего невозможно скрыть.
Вот ворота сомкнулись и, уже свернувшие лагерь незваные гости, стали удаляться от крепости, увозя с собой почти всё добро Сеньора, и рыцарей, жаждавших скорее воссоединиться со своими семьями.
Пешие воины шли рядами за конными рыцарями, а замыкали шествие волынщики, радостно возвещавшие победу. Разбойничьи лучники не могли удержаться от соблазна и через мгновенье две стрелы, выпущенные одновременно, пробили самую громкую волынку, заставив её сдуться. Волынщик погрозил кулаком в сторону крепости и пошёл догонять своих товарищей.
Все высыпали на верхние галереи, чтобы посмотреть, как уходит армия Старого Лиса. Вот конники добрались до перелеска, вот уже последние ряды пехотинцев исчезли за поворотом, потом исчезли подводы с добычей из Византии, потом продовольственный обоз, и в завершение всего, разобранный на части таран, уложенный в несколько подвод. Только пыль, поднятая копытами лошадей, осталась висеть в воздухе.
И тут, в полной тишине все вдруг услышали пронзительный странный голос, закричавший на ломаном языке: - « Куда вы посли?! Вы меня забыли! А как зе я?!». Повернувшись на голос, все увидели маленького китайца, протягивающего ручонки по направлению к ушедшей армии, и про которого Старый Лис действительно позабыл. Глаза Сеньора сверкнули: - «Ну что ж, неплохая замена потерянным византийским ценностям!»- подумал он.
Несколько дней только и было разговоров и пересудов о произошедших событиях. Мы с Сеньором, спустившись в подвалы с казной, посвятили больше суток подсчёту и переписи оставшегося добра. Его было не так уж мало, но и не так уж много. Сеньор отлично понимал, что его замок остаётся незащищенным, и если два раза на него покусились, то и третий не за горами. Он задумал укрепить замок, и ему надо точно знать, сколько денег это потребует. А сделать все он хотел на совесть, поэтому ему понадобился архитектор. Архитекторы водились только в городе, и он отправил меня, как самого образованного, чтобы я мог найти хорошего специалиста и, описав ему ситуацию, узнать, сколько это будет стоить. В город он отправил меня и Тощего, которому поручил разыскать каргу, и сказать, что в замке снова будут рады видеть ночных бабочек.
Так что на следующее утро мы отправились с Тощим в город. Мне самому нужно было туда позарез. Но общество этого мерзкого типа могло сильно осложнить исполнение моих планов. Ко всему прочему нас отправили верхом, для скорости. Как наездник я был никакой, за всю свою жизнь только дважды садился на коня и оба раза свалился вниз. Сеньор сказал «Выучишься по пути!», и хлопнул кобылу по крупу так, что та сорвалась с места и помчалась стрелой. Я, вцепившись в поводья, зажмурив глаза и сжавшись в комок, нещадно отбивал зад на твёрдом седле до тех пор, пока Тощий, который тоже был наездник не ахти, но всё же много лучше меня, схватил мою лошадь под уздцы и заставил идти шагом. Я был счастлив моему спасению и выразил горячую благодарность, чем несказанно удивил его.
В городе у меня было на самом деле четыре важных дела, а не одно. Мне надо было отправить письмо жене Хозяина, которой я, наконец, написал обо всём, что произошло. Во-вторых, я должен был оставить в одном из самых известных банков письмо, предназначенное для детей хозяина вместе с картой. В третьих мне надо было найти архитектора, и поговорить с ним, и ещё я очень хотел снова навестить лачугу на портовой улице и проверить, не вернулись ли его хозяева. Времени на всё было в обрез и мне не хотелось, чтобы Тощий что-либо заподозрил, поэтому решено было начать с поисков архитектора. Мы добрались до города без приключений, только один раз остановившись на привал. Я с трудом слез с лошади и врастопырку ковыляя, добрался до ближайшего куста. Тощий потешался надо мной и мерзко смеялся. Потом, слопав в одиночку почти всю еду, которую мы захватили с собой, улегся спать, подложив под голову котомку. Кони паслись на полянке. Я тоже улёгся и с удовольствием вытянул уставшее тело на траве. У меня было чувство, что это я провёз кобылу до самого привала, а не она меня. Настолько болело всё моё тело, не говоря уже о несчастном седалище.
Я вёз письмо. В него я вложил карту, которую изготовил для детей Хозяина. Ещё и ещё раз я вспоминал, всё, что я нарисовал там и не находил никаких изъянов. Постороннему человеку эта карта не сказала бы ничего. Я надеялся, что дети Хозяина окажутся сообразительными. В письме, которое я буду отправлять жене Хозяина, я напишу как отыскать письмо. И всё. Значит, сначала я должен посетить архитектора, потом банк и потом уже отправить письмо. Постепенно глаза мои сомкнулись и я задремал.
« Вставай!»- пинок в бок разбудил меня.
« Боже мой! Как же мне надоел этот неотёсанный тип!»- подумал я и стал, кряхтя, подниматься. Мне пришлось разминать ноги и спину, прежде чем я смог разогнуться.  С первого раза в седло я влезть не смог. И Тощий,  чертыхаясь, долго подсаживал меня на танцующую лошадь.
 В город мы въехали поздним вечером, и Тощий сразу же направился на какую-то вонючую и грязную улицу, узкую настолько, что мы едва не обдирали колени о стены. Доехав до тупика, мы остановились, и Тощий стал стучать в дверь, которую невозможно было разглядеть, настолько она сливалась с грязной стеной. На улочке стоял тошнотворный запах экскрементов в смеси с помоями. Я с трудом сдерживал тошноту. Наконец дверь отворилась и Тощий, пригнувшись, въехал прямо в дверь. Я последовал за ним. Внутри было темно, хоть выколи глаз. Я не представлял, где мы находились, была ли это комната или конюшня или сарай. Наконец, появился огонёк свечи, которую нес старый человек, удивительно похожий лицом на моего спутника.
- Явился бездельник! - таким же скрипучим, как и у Тощего голосом, сказал папаша.
- Я что, уже не могу в родной дом приехать, заночевать? - недовольным голосом спросил Тощий.
- Да ночуй, сколько влезет, только в мою комнату не суйся, я занят сегодня.
- Как там мать?- в голосе Тощего мелькнуло что-то похожее на нежность.
- Да что ей сделается? Гниет и никак не подохнет! – ответил гнусный старикан и мне захотелось убить его на месте.
Тощий промолчал.
Мы оставили коней там же, во мраке, в котором невозможно было определить принадлежность помещения и, открыв перекошенную, скрипучую дверь, вошли в дом. Внутреннее убранство было под стать улице, на которой находилось жилище. Стены с грязными потёками, миллионы ползающих насекомых, совершенно не обращающих внимания на нас, проваленные полы и чудовищный запах гниющей плоти, заполнявшей все уголки этого мерзкого дома. Теперь я могу понять, отчего Тощий вырос таким ненавидящим всех, гадким человеком. Он потащил меня за собой в комнату, где в постели, неподвижно лежала его мать. В комнате не было ни глотка свежего воздуха, все окна и щели были законопачены. Из грязного вороха белья выглядывало измученное, бледное лицо. Видимо женщина перенесла удар, но никто не заботился о ней и пролежни уже стали разлагаться. Увидев сына, она слабо улыбнулась, приподняла руку. Он вдруг взял её руку и поцеловал. «Мама, давай я отвезу тебя в больницу в монастырь, там сестры - монахини будут смотреть за тобой, и может быть, они помолятся за тебя, и ты вылечишься. Я заплачу им хорошие деньги». Но мать покачала головой, ответив, что хочет умереть в своей постели, да и за отцом надо присматривать.
Тощий попросил меня осмотреть его мать и может намазать её моим волшебным снадобьем. Я пообещал и он, принеся больше огня, ушёл. Я, конечно, понимал, что жить ей оставалось совсем недолго. Но, однако, я провёл осмотр и убедился, что тело её умерло, хотя дух пока оставался жив.
Смазав её мазью, от которой уже не было никакой пользы, я вышел к Тощему. И сказал ему всю правду. Я посоветовал, если он хочет присутствовать при её смерти, то надо будет не отходить от неё в эту ночь. И, может быть приоткрыть окна, чтобы дух смог спокойно покинуть тело.
 Внезапно Тощий испугался. Он сказал, что боится оставаться один с ней и потащил меня с собой. «Ты - монах, вот и почитай какие-нибудь молитвы!». Мы вошли снова. Я начал читать молитвы, а Тощий бросился отдирать наглухо заколоченные окна. Мать следила за ним и улыбалась. Наконец в комнату хлынул поток воздуха. Он был нечист, но по сравнению с тем, что был внутри, он был божественен. Тощий подошёл к матери и спрашивал, как она себя чувствует, нравится ли ей воздух. Стал рассказывать, что познакомился с очень красивой женщиной и теперь не может спать по ночам, думая о ней. «Лгун» - подумал я, вспоминая его мощный храп, не раз, будивший меня по ночам.
Но матери было приятно, что её сын наконец-то влюбился, и она попросила рассказать о ней. Тощий стал описывать волосы и глаза Фарфоровой женщины, её смех, её белые руки, как она красиво одевается и какая она умная и образованная. Мать слушала его, тихонько прикрывая глаза, всё так же улыбаясь. Потом подала знак ему наклониться ближе. И когда он склонился над ней, тихо прошептала: « Будь счастлив сынок… и за отцом…». Она не договорила. В комнату ворвался ветер и овеял её лицо, которое стало умиротворенным и счастливым. «Как вовремя Тощий приехал» - подумал я и стал читать заупокойную молитву, прося Господа Бога принять вновь отошедшую душу и Матерь Божью помочь ей преодолеть все трудности на этом пути. Я не смотрел на Тощего, но слышал, что он плачет. Я увидел в нём ребёнка, потерявшего свою мать. И пусть он был плохим и порочным человеком, но сейчас он потерял того единственного, кто его любил.
Папаша Тощего, скрипучим голосом послал всех подальше, когда я постучал в его двери. Через дверную щель, я рассказал ему о случившемся. Внутри стояла долгая тишина, наконец, он вышел и, бормоча что-то под нос, отправился в комнату почившей супруги. Я не стал оставаться с ними в комнате и стоял в коридоре, тупо наблюдая за передвижениями бесчисленных насекомых по стенам. Потом, я решительно вошёл в комнату матери Тощего. Отец и сын, стояли там молча. Я сказал, что мне надо будет уехать сейчас, а потом я с утра отправлюсь к архитектору, и вечером буду ждать его у центрального собора. Он рассеянно кивнул.
Папаша отправился меня провожать. Он начал быстро говорить, чтобы я не обращал внимания на слова, которые слышал от него, когда мы приехали и на самом деле, он очень любил свою жену и будет очень страдать. Что я мог ему на это ответить?
Я сел на свою лошадь, которая настоявшись в темноте, вела себя тише воды и тем же путём, покинул дом Тощего. Находиться далее в этом доме для меня было невыносимо.
Выбравшись на относительно чистую и большую улицу, я почувствовал, как будто только что побывал в каком-то страшном сне, и только теперь проснулся. Моя лошадь, похоже, почувствовала то же самое, потому что голова ее поднялась, и она пошла каким-то гарцующим шагом, пока я её не осадил. Было уже довольно поздно, и нужно было подумать о ночлеге.
Набережная встретила меня теплым солёным ветром, я ехал, пытаясь найти место, где спал в лодке, но её нигде не было видно. Наконец, я обнаружил старый навес, продуваемый ветром и, вероятно предназначавшийся для просушки сетей, куда и поставил свою лошадь. И уснул под сенью кустарника на мягком песке, закутавшись в свой вечный плащ. Лошадь, пытаясь найти местечко, откуда бы на неё не дул ветер, всё время перемещалась, тихо ржала, ругая меня за глупость, и в конце-концов разбудила меня. Я привязал её за моими кустами и только тогда она успокоилась.
Я проснулся довольно рано из-за резких криков чаек, которые вылетели на свою утреннюю рыбалку. С моря дул крепкий ветер, так что может быть и к лучшему, что я не заночевал в лодке, иначе вся моя одежда намокла бы.  Я отправился к морю и босиком ступил на мокрый твердый песок, на который набегали длинные языки волн, приносящие колючие водоросли и черные, плоские ракушки. Я тысячу лет не входил в морскую воду. Сначала она показалась мне холодной, а ветер тёплым, а потом наоборот. Волны вырывали у меня из-под ног песок, и ступни уже утонули в нём. Я редко бываю на море, но оно меня необыкновенно волнует. Мне хочется побежать по этой, кажущейся твердой поверхности воды, до самого горизонта. Встретиться с волнами, вышедшими показать свою силу и мощь и победить! Увидеть, как плавают морские чудовища, и может быть встретить морского монаха, про которого я где-то читал.
Моя гривастая подруга явно была голодна. Все кусты, до которых она смогла дотянуться, были объедены. Я взобрался на свою лошадь, и обещал ей овса, как только мы найдём архитектора.
Первый раз я ехал верхом в городе, и показался сам себе очень значимой персоной. Взирать свысока на простых горожан оказалось приятно. Да и скорость перемещения по залитым помоями улицам, была куда выше, чем пешком. Мой путь лежал к центральному собору, где можно было узнать всё, что угодно. Там можно заодно напоить и накормить мою лошадь.
Городские власти установили бесплатные поилки для лошадей, но вот корм был платным. Я заплатил парню, который задал овса лошади и пошёл посмотреть городского глашатая, которые обычно знали всё и всех. В соборе пробил колокол, и все перекрестились. Там начиналась утренняя служба. Глашатай, поднялся на ступеньки собора и, протрубив в рожок, стал зачитывать новости. Он прокричал об открытии рыночного сезона на главной площади, о новом законе, запрещающем носить военную форму гражданским лицам, о трёх подброшенных младенцах, о потерявшейся лошади и в конце, о суд и казни, которая состоится на площади напротив собора Святого Петра. Я стоял рядом с ним и, когда он закончил свои сообщения, спросил у него адрес какого-нибудь архитектора. Он ответил, что знает адрес не какого-нибудь, а лучшего из них. Я дал ему за это мелкую монетку и глашатай, с достоинством поклонившись, пошёл на другую площадь, чтобы кричать свои новости там.
Моя лошадь опустошила кормушку с овсом, и я мог отправляться к архитектору.
Дом архитектора служил ему хорошей рекламой. Полюбовавшись на плоды его богатой фантазии, я стал стучать в дверь большим молотком, обитым кожей. Мне открыл слуга с мохнатыми бровями и шириной в дверь, которому я сказал, что ищу архитектора, чтобы обсудить возможный заказ.
Слуга пошёл доложить и, вернувшись, пригласил меня внутрь. Я пошёл за ним, ничего не видя перед собой, за его широченной спиной, украшенной золотым витым шнуром, обозначавшим талию.
Архитектор выглядел очень эффектно, ему было за сорок, и седина проблескивала в его волосах, выстриженных надо лбом, по последней моде. Румяные щёки и мешки под глазами, говорили о его любви к хорошему вину, а усы были напомажены и кончики их смотрели вверх, производя впечатление большого забияки. Я рассказал ему о замысле Сеньора по реконструкции крепости, и он слушал меня, нетерпеливо постукивая ярко-зелёными туфлями с длинными носами, видимо уже прикидывая в уме, что и как сделать. Он сказал, что у него есть чертежи восточных крепостей, которые действительно неприступны, не чета нашим, но сколько будет стоить сам проект, и какие деньги придётся вложить хозяину за постройку и материалы, он не мог сказать, обещая приготовить расчеты к завтрашнему утру. На этом мы распрощались.
Теперь мой путь лежал в банк. Я знал один, который работал уже больше ста лет и был наиболее надежным, с моей точки зрения для выполнения задуманного мной плана.
В банке я попросил встретиться с хозяином и меня провели вглубь большого темного дома, со стенами, обшитыми резными дубовыми панелями. Рельефные фигуры выглядели, как живые. Эти  работы неизвестного мастера явно заслуживали большего, чем украшать стены коридора.
 Меня провели в большую торжественную комнату, такую же тёмную, как и коридор. Наверно так было задумано, чтобы клиент мог спрятать в тени свои глаза. Не успел я усесться на огромный стул, явно предназначавшийся для великана, как из дверей бесшумно появился хозяин банка. Это был крепкий мужчина средних лет, одетый в дорогую темную одежду. Его грудь украшала тяжелая золотая цепь с брошью, за которую можно купить хороший дом. Я объяснил ему суть задуманного. Он хмыкнул, удивленно взглянув на меня, подумал и ответил, что таких услуг его банк ещё не оказывал, но почему бы и нет. И отправил меня к нотариусу, который составит бумагу по всем правилам. Она будет приложена к моему ценному письму, сколько бы ему не пришлось ожидать того, кому оно предназначено. «Письмо будет находиться здесь, пока будет существовать банк» - твердо сказал хозяин. «Вы заплатите взнос, когда принесёте все бумаги. Ну, скажем один золотой. А потом банк возьмет с того, кому предназначено письмо, ещё один золотой. Я назвал вам эту минимальную цифру, только потому, что вы натолкнули меня на блестящую идею, создать в банке своеобразную камеру для документов и ценностей, которые хозяева хотели бы хранить вдали от дома. Благодарю вас мой друг и жду вас с бумагами»- с этими словами мы раскланялись и слуга сопроводил меня обратно.
Я написал письмо, разрешающее получение содержимого только членам семьи барона (полное имя Хозяина), которые смогут доказать родство, за исключением выдающего за его брата (полное имя Сеньора) и его потомков, а так же членов его семьи. Нотариус поставил все нужные подписи и печати. И я отправился назад в банк. Я чувствовал себя героем старинных легенд о кладах и богатствах. Хозяин банка запечатал специальной нерушимой печатью карту и, взяв мой золотой и письмо нотариуса, он торжественно сообщил, что начало новой банковской услуге положено. Я спросил его имя, и он написал мне его на специальной карточке из позолоченной бумаги. Затем он пожелал мне удачи, а я ему – процветания, и мы расстались.
Теперь оставалось отправить письмо жене Хозяина. Я пошёл на площадь, туда, где располагался почтовый двор. Почте принадлежал обширный двор с конюшнями и почтовыми каретами. Внутри, стояло здание, где специальный человек принимал все посылки и письма. Он помогал написать адрес или даже само прошение или письмо если посетитель был неграмотным, обмерял объём и вес посылки. Я сел за специальный стол и достав мою чернильницу и перо, написал адрес в Испании, где проживала жена Хозяина с детьми. Потом вложив внутрь золотой лист с именем банкира, приписал, что, если она приедет, то должна посетить этого человека, в её интересах, и в интересах её детей. Я рассчитывал, что его имя было довольно известно в городе. И ей легко удастся найти его банк и его самого. А дальше – дело техники.
 Заплатив за доставку, я отправился на площадь к центральному собору, чтобы встретить Тощего.
В соборе началась вечерняя служба. В общем и целом, я был доволен своим днём. Я сделал то, что задумывал. Оставался сундучок и бумаги, которые я должен буду переслать. Я подвел лошадь к поилке. Она жадно пила воду, разбрасывая брызги. Заросший бородой нищий, сидевший на паперти, напомнил какого-то знакомого, но я не мог вспомнить кого. Не выдержав, я подошёл поближе, нащупывая в котомке мелкую монетку. Поравнявшись с нищим, я постоял некоторое время, пока он не поднял на меня глаза. Нет, я его решительно никогда не видел! Я подал ему монетку, за которую он благодарил меня, пристально смотря мне в лицо. Мне стало неприятно от этого взгляда, и я поскорей ушёл с паперти, несмотря на то, что другие нищие с обидой дергали меня за одежду.
Взгромоздившись в седло, я ещё раз кинул взгляд на паперть, но нищего там больше не было. Чудеса!
Тощий не появлялся. Вид нищего на паперти, навеял мне идею отрастить бороду, чтобы не носить эти проклятые перья, делающие меня похожим на павлина. Решив что, Тощему не до меня, я поехал на портовую улицу.
Верхом на моей лошадке, путь до места занял всего ничего, и вот я уже возле лачуги.  Я привязал мою кобылу покрепче. Со здешним народом надо держать ухо востро! Дверь беззвучно открылась, и я вошёл в темноту лачуги. Чесноком там уже не пахло, а пахло сушеной рыбой, и в очаге, в закопченном горшке, на который падали отблески огня, булькала каша. В углу кто-то возился. Я покашлял, и на звук обернулась старая сгорбленная женщина. Я сказал, что ищу своих друзей, которых долго не видел, и ничего не знаю об их судьбе. Она подошла ближе, разглядывая меня.
- Откуда вы их знаете?
- Однажды мы познакомились, нашли много общего и подружились. - На всякий случай я не вдавался в подробности.
- А когда вы их видели последний раз? – Казалось, старая женщина проверяла меня.
- Как только закончилась чума. Я их навестил, и мы долго разговаривали, сидя за этим столом, а потом, когда я вернулся позже, то их уже не было, и здесь всё было разгромлено.
- Да, - тихо сказала старуха,- их забрали в тюрьму по навету. Их враги написали донос в суд инквизиции, что они распространяют ересь. И их схватили, и даже нашли какие-то книги, которые были запрещены церковью.
- И что теперь?
- Теперь, ничего… - Раздался голос из темноты. И оттуда на свет, выступил хозяин дома. На его лице была густая борода, которая меняла его до неузнаваемости. Передо мной стоял нищий с паперти, которого я не мог вспомнить! – Нам удалось убежать. Сейчас мы вынуждены скрываться, и готовимся уехать отсюда. Но мы вернемся. И отомстим.
- Кому и за что? – спросил я его.
- Несколько наших друзей погибло по вине двух мерзавцев, которым не место на этой земле. Их излюбленный способ - написать в суд инквизиции донос. Инквизиция, обычно передаёт дела в светский суд, а судья это бесчестный и продажный мошенник, которому  она платит телом, а он деньгами. – Мужчина, возмущенно возвысил голос, а потом тихо спросил. – Хорошо ли я замаскировался? Вы мне даже монетку подали. – Он улыбнулся. - А как ваши дела, мой друг? Что случилось с вами после того, как вы ушли отсюда?
И я рассказал обо всём, вплоть до сегодняшнего дня, и не скрывая, что это я привёл за собой соглядатая, от дома Фарфоровой женщины. И очень сожалел, что невольно явился причиной того, что их схватили.
-Не волнуйтесь, вы не могли знать, что она прицепила к вам ищейку. Мы и так ожидали со дня на день какой-нибудь пакости. У нас ведется долгая война с Крысообразным, этот серый и незаметный человек, устлал свою дорогу трупами. Под его руководством огромная сеть грабителей и разбойников, которую ни уничтожить, ни поймать. А сам Крысообразный прикидывается мелкой сошкой, потому что это ему сейчас выгодно. У него денег столько, сколько не снилось всем нашим феодалам, вместе взятым. И всё чин-чином, лежит в банках, а не в сундуках. У него есть специальные люди, которые дают денег в долг, и те которые эти деньги потом выбивают, если должник не отдаёт. Если денег нет и собственности нет, то человека продают в рабство. У Крысообразного даже есть свой собственный замок, о котором не знает даже его возлюбленная Фарфоровая женщина. Он наведывается туда время от времени, чтобы отдохнуть и поразмыслить над новыми интригами. Несколько человек, которые случайно проникли в его тайну, так или иначе, погибли. Крысообразный очень осторожен, и бывает только там, где ему очень нужно быть в данный момент. И то, что он сейчас находится в замке Сеньора, это неспроста. Не будь наивным, полагая, что он это делает из любви к Фарфоровой женщине, иначе бы она уже поселилась в его замке. Он ей не доверяет, но хочет использовать в своих целях. В каких? На этот вопрос тебе может ответить только Крысообразный. Его волнуют только деньги и власть. Наверняка он чувствует там какую-то выгоду для себя, раз до сих пор не вернулся в город. Помяни моё слово, он ещё заявит о себе во весь голос. Как бы я хотел попасть в замок, чтобы придушить эту гниду!
Я был просто ошарашен услышанным! Мне с трудом верилось, что этот сутулый и тусклый человек, на самом деле богатый и могущественный «Крысиный король». Его поведение не давало даже намёка на то, что он пользовался властью и авторитетом. Наверно он очень хорошо замаскировался, если каждый разбойник принимает его за рядового члена шайки. Да и Сеньор относится к нему, без должного почтения.
- Нет, не может этого быть! Наверно вы всё перепутали. Он же всё время у меня на глазах, и никто его не уважает, относятся, как к рядовому разбойнику. Я помню, как Сеньор, свысока похлопал его по плечу, когда он поймал Великана сетью. Если бы он знал, кто такой Крысообразный, то никогда бы не сделал этого!
- А он и не знает. Пока. Когда Крысообразный захочет раскрыть себя, он это сделает. Посмотришь, как тогда с Сеньора слетит вся гордость. Попробуй понаблюдать, что будет, если вдруг с нашим длинноносым дружком, кто-нибудь попробует выяснить отношение кулаками.- Хозяин лачуги усмехнулся. - Кстати, а кто этот Великан?
Я рассказал всё, что знал о Великане с тех пор, как встретил его в лесу и до момента, как он попал в подвал к Сеньору.
- Похоже, я знаю, о ком ты говоришь. Это известный человек и добрый малый. Но сейчас он в настоящей беде. Надо бы ему помочь.
- Я думал, найти момент, чтобы вывести его подземным ходом. Кстати у нас там ещё одна узница.
- Кто она?
- Девушка, которую помощники Сеньора выкрали, чтобы она сыграла роль его жены. Сеньору нужна была дама- аристократка, чтобы пустить пыль в глаза высоким гостям, которые подтвердили его вступление во владение замком и землями.
- Как! Он вступил в права?!
Я подтвердил, сказав, что все бумаги сделаны, комар носа не подточит и заверены нотариусом.
- Вот это плохо, - сказал хозяин лачуги, - как теперь жена Хозяина с детьми получит замок? Хотя пока там сидит Сеньор, им лучше не возвращаться. Смертельно опасно!
- Я тоже так подумал и всё написал Хозяйке в Испанию, надеюсь, она найдёт правильный выход.
 -Ты наверно думаешь, что я ничего не смог сделать, чтобы решить задачу, которую передо мной поставил мой лучший друг, Хозяин? – он, вдруг перевёл разговор в другое русло. Ты ошибаешься. Всё о чем он просил меня в письме, я сделал. И теперь только надо ждать, когда все силы соберутся воедино и тогда эти все Сеньоры вылетят из неправедно захваченных замков и земель и начнётся новая история этой страны. Я не могу тебе сказать больше, это не моя тайна. Со временем ты сам всё узнаешь.
Я никогда не жаждал узнать чужие тайны и судя по всему, это всё какая-то одна большая шахматная игра, а я тут вроде забытой пешки, на окраине доски. Моё дело наблюдать и как можно меньше лезть в самое пекло.
Пока мы разговаривали, старуха поставила на стол кашу, кувшин вина, положила вяленой рыбы,  овощей и пошла к моей кобыле, чтобы  отвести её на задний двор, где мою красавицу ждало угощение и спокойный ночлег.
- Да! Ты не дорассказал о девушке, которая у вас в  подвале сидит.
-Эта бедняжка очень горда, я не знаю кто она, но, скорее всего, знатного рода. Она отказалась сыграть, задуманный Сеньором спектакль, да ещё обозвала его «мужланом», за что её бросили в подвал.
- Слышал я об этом. Глашатай на площади кричал об этой истории, и родственники сулили награду за указание на преступников, укравших девушку. Так что я спокойно могу указать на твоего Сеньора, чтобы родня знала, кому мстить. Заодно и денег заработаю! - Подмигнул мне он.- Жаль, что я сейчас вынужден скрываться, а то наведался бы к Крысообразному.
- А вы можете наведаться…через подземный ход, который выходит в перелесок.
-Спасибо, друг, это очень дельный совет и возможно я им и воспользуюсь, а пока, должен доделать несколько важных дел. Поэтому я покину тебя прямо сейчас, меня жена ждёт уже. А ты пока, отдыхай, выспись, а завтра езжай по своим делам и не думай, что ты там один, против всей этой нечисти. - Он поднялся, надел и низко надвинул шляпу на глаза
- Передайте привет своей жене!
-Непременно! – ответил он, отступая в тёмноту угла, затем исчез.
Наверно там был другой выход. Я улёгся на соломенное мягкое ложе. Старуха мышью шуршала где-то в другом конце лачуги. Единственная мысль, пришедшая на ум, была о том, что «никогда не знаешь точно, где будешь ночевать следующую ночь», и я провалился в сон, так и не успев, обдумать её как следует.

Глава XV

В замок я приехал рано утром. Дозорные узнали меня и впустили без расспросов. Поставив свою кобылку у коновязи, я расседлал её. Потом задал ей корма, и похлопал по пыльному крупу. Получив себе личную лошадь, я получил также «удовольствие», ухаживать за нею. Но за эти дни мы нашли с ней общий язык. Так что, в крепости у меня появился настоящая подружка, и я с радостью почищу её…позже.
Сеньор ещё спал, поэтому я пошёл в свою «паучью нору», чтобы прилечь после утомительного путешествия верхом. Каково было моё изумление, когда на своей лавке я обнаружил чью-то жирную спину, выглядывающую из-под тёплого пестрого одеяла. Большая тонзура, выбритая на макушке, отражала встающее солнце. Что за ерунда?! Похоже, в капеллу назначили капеллана. А как же я?
Лавка Тощего оставалась в том же виде, как и в день, когда мы покинули замок. Значит, он ещё не возвращался. Я сел на постель Тощего, а потом и прилёг. Усталость давала знать о себе. Незаметно я задремал.
Проснувшись, я увидел, что моя лавка опустела, и обладатель жирной спины, куда-то делся. Скорее всего, ушёл на завтрак. Выглянув в окно, я действительно увидел человека в одежде священника, который о чем-то разглагольствовал, а разбойники, насупившись, молча уставились в тарелки. В облике этого священника сквозили какие-то знакомые черты, и когда он картинным жестом, с вывертом, поднял палец в небо, я узнал его. Это был мой «лучший» враг, с которым мне в течение трёх лет, пришлось делить келью в монастыре. Он тогда был намного моложе, но и тогда был похож на жирного мучного червя. Только теперь, принюхавшись, я обнаружил знакомый мне и проникавший повсюду запах тухлятины, сопровождавший его.
Ну отчего же те люди, с которыми мне ни за что не хотелось бы встречаться, всё время попадаются на моём пути?! Разве никак нельзя избежать этого? Отчего хорошие люди, попадаются редко, а потом куда-то исчезают? Может, таким образом, Господь проверяет нас на крепость? Действительно, куда как легко принять и полюбить хорошего человека, а ты попробуй полюбить такого, как Тощий или Крысообразный, или этот…Святоша.
Я повязал свою шапель с перьями, которую мне предстояло носить до тех пор, пока не отрастёт моя борода. Я хотел, чтобы Святоша, как возможно позже вспомнил и узнал меня.
Увидев, что он поел и отправился куда-то в галерею, я тоже пошёл на завтрак. Разбойники уже знали меня и приветствовали, как своего. Я ответил тем же. Хотелось мне или нет, но это та волчья стая, в которой я сейчас живу. Я мог бы покинуть замок в любое время, через подземный ход, но я не мог этого сделать потому что, подобно привидению, я охранял сокровища, сундук с документами Хозяина и моими золотыми монетами, и библиотеку, которые оставались здесь. Я хотел узнать, чем всё это кончится.
Я искал глазами Крысообразного. Мне хотелось понаблюдать за ним в свете того, что я узнал от хозяина лачуги. Но его нигде не было видно. Зато, я увидел Тощего, въезжавшего во двор. Заметив меня, он махнул мне рукой, давая понять, чтобы я не уходил без него. Я остался за столом. Привязав коня, Тощий подошёл и сел рядом. Я спросил, похоронил ли он мать, и он молча кивнул. Потом я спросил, как перенёс его отец смерть жены.
- Да ему всё равно, это она его всегда любила и заботилась, а он всегда любил только себя и палец о палец не ударил, чтобы спасти её! - с горечью сказал Тощий.
- Наверно у него не было денег, чтобы нанять сиделку для неё.
Тощий странно посмотрел на меня.
- Ты наверно не знаешь того, что мой отец – королевский ювелир. Денег, золота, и камней у него предостаточно. Просто он скряга, из-за этого мы всегда жили в нищете. Ненавижу тот дом, и никогда больше не переступлю его порог. – Он с силой ударил кулаком по столу.
Я сказал.
- Здесь жить гораздо лучше. Кстати к нам подселили Святошу.
- Кого это?
- Святого Отца, который будет теперь служить обедни в капелле и учить всех, как жить праведно и не грешить. Я когда-то по молодости знал его, более отвратительного мерзавца не встречал. Он всегда наушничал, и теперь будет делать то же самое. Доносить обо всём Сеньору, а на Сеньора и всех, кому следует, в Синод.
Лицо Тощего исказила злая усмешка, и я понял, что Святоше легкой жизни не светит.
Сеньор проснулся и ждал нас. Мы отправились в донжон. Сначала отчитался Тощий, рассказав, что с девочками договорился, и они снова будут приезжать сюда, как и раньше. Сеньор, среагировал вяло. Сидел, задумавшись, потом спросил, видели ли мы Святого Отца. Я ответил, что видел, а Тощий сказал, что «не имел счастья».
- Святошу прислали после того, как были оформлены документы на замок и земли. Он приехал с кучей высоких церковных чинов. Каждый замок должен иметь свою капеллу и своего священника. Я пытался отказать под предлогом, что у нас реконструкция капеллы, да не тут-то было. Они облазили всё вокруг и решили, что Святоша справится и без капеллы. Пока будет тепло, он будет служить во дворе, а как капелла будет готова, переедет туда. Ему здесь очень понравилось, но я хочу вас попросить устроить ему «райскую жизнь», чтобы он сам убежал. Неохота ссориться с церковью.
- Наш Монах когда-то жил с ним в монастыре и говорит, что он доносчик, каких свет не видел, будет наушничать в Синод, а нам это совсем ни к чему.
Я подтвердил, что Святоша, именно такой, как сказал Тощий.
- Действуйте! – сказал Сеньор. – А я вас не забуду. Так, Монах, что там у нас с архитектором? Иди Тощий познакомься со Святошей.
Тощий растворился в дверях. А я развернул расчеты на столе. Сумма получалась огромная, и Сеньор пригорюнился. Старый Лис выгреб значительную часть из честно награбленных сокровищ. А оставаться в замке, который могут захватить все кому не лень, Сеньор не собирался. Поэтому он отпустил меня, а сам погрузился в думу.
Поднимаясь к «паучьей норе» я услышал отрывки задушевного разговора.
- А воровать Святой Отец это грешно?
- Да сын мой - послышался голос, как будто заплывший жиром, - конечно грешно. Об этом же сказано в Божественных заповедях.
- А если отнять? Силой! Это грех или нет?
- Ну что ты сын мой, это тоже великий грех!
- А разве об этом есть в заповедях?
- Н-нет,- жирный голос на мгновенье запнулся - но это всё, то же самое, что и украсть. И за это грешник подлежит геенне огненной!
- А что такое геенна огненная? – прикидываясь дураком, вопрошал Тощий.
- "Там будет плач и скрежет зубов". – Так сказано об этом в Библии.
- А разве души имеют зубы?!
- Хм-м… ну это фигуральное выражение, сын мой. Ведь когда люди скрипят зубами? Когда им больно…
- Или злятся.
- Да, или зля… что ты всё глупые вопросы задаёшь!
- Да я только собирался на путь истинный встать, а тут такое счастье, Святого Отца подселили!
- Как это подселили, это теперь моё место сын мой, а ты иди с Богом, поищи себе другое жилище. Вон, хотя бы в галерее с остальными.
- Мне нельзя с остальными, я особенный! Я ночью встаю и гуляю, где сам не помню, или украду чего-нибудь, или даже убью кого-нибудь, так и не замечу. А утром, как расскажут, что я вытворял, так я и в слёзы, а вот я же не помнил, что делаю! Грех ли это Святой Отец, если я не помню, что делал?
- Ну, я считаю, что это тоже грех. Я так думаю, что это в тебя бес вселился и тешится. А вот давай мы с тобой молитву будем читать, поститься, хочешь, я Сеньора попрошу найти тебе подходящее жилище, раз ты такой особенный… - Святоша немного испугался.
- А вы тоже со мной будете поститься? – голос Тощего был елейным.
Я тихонько смеялся. Никогда не думал, что у Тощего такие артистические данные.
- Нет, сын мой, поститься будешь ты, ведь во мне нету бесов. А я буду тебя направлять, что делать, как молиться, как искупать свои грехи.
- А скажите Святой отец, а пнуть кого нибудь под жирный зад, это грех? В заповедях есть про это? – голос Тощего изменился и стал наглым и грубым.
- Ты что сукин сын надумал?- голос Святого Отца стал тверже камня.
- Ничего, Святой Отец, видно и впрямь меня бес одолевает, что аж нога зудит, так вам наподдать охота!
Я услышал звук удара, потом звонкую оплеуху, потом возню, упал стул, что-то тяжелое грохнулось на пол. Там началась драка! Я вошёл и застал картину. Катающегося Тощего со Святошей. Святоша ругался, а Тощий спрашивал, не грех ли это употреблять такие слова? И что об этом сказано в заповедях? Конечно, победил Тощий, так как он был всё-таки разбойник и нехороший человек. Зло на этот раз победило добро. Добро же одергивая задранную чуть не до подмышек рясу, прошипело не хуже змея искусителя, что гореть Тощему в аду, где плач и скрежет зубовный и что он так этого не оставит! С этими словами Святой отец ринулся вниз по лестнице, оттолкнув меня от дверей, чтобы нажаловаться Сеньору. Наивный!
Мы переглянулись и стали хохотать. Жизнь продолжалась. Определился новый враг, против которого нам придётся бороться.
Меня вызвал Сеньор, мы обсуждали с ним предложения архитектора. Дни осады вывели его из равновесия и лишили уверенности. Он знал, что не сможет спать спокойно, пока не выполнит задуманное. И, как никогда ему нужны были деньги. Но добывать Сеньор мог их только одним способом. Кого-нибудь ограбить. А тут, как назло подослали этого церковного прихвостня Святошу. Который в первый же день принялся всех расспрашивать и всё вынюхивать.
Я отлично понял Сеньора. Единственное, что я мог посоветовать, сбросить Святошу с южной стены крепости, и сказать, что сам упал. Господи прости мне такие мысли! Я становлюсь настоящим разбойником!
« Ну ладно!» - сказал Сеньор и хлопнул ладонью по столу. «Позови-ка ко мне помощников!».
Помощники во главе с Тощим влетели в зал. Сеньор дал им задание разъехаться по окрестностям в поисках информации о хорошей добыче. Про поиски ни одной живой душе! И от Святоши тем более всё держать в секрете!
Помощники убежали. Фарфоровая женщина с удовлетворением облизнула губы, скоро она снова станет богатой! Настроение у неё улучшилось, и она обняла Сеньора, мурлыкая что-то ему на ушко. Он взял её локон и пощекотал ей носик, оба засмеялись, не замечая меня.
Я потихоньку вышел из зала, чтобы навестить Великана. Снова дежурил Верзила. Я дружески поздоровался с ним. Верзила, по своему обыкновению, засопел  и отвернулся. Я не видел Великана несколько дней, и было приятно увидеть снова его мужественное лицо. Он не терял бодрости духа и напевал под нос куплеты, ритмично постукивая ногой. И радостно приветствовал меня и предлагая располагаться, как будто находился в своём родовом замке. Я рассказал, что был в городе по делам строительства, и скоро наша крепость будет значительно укреплена. Великан беспечно ответил: « Ну что ж, каждая крепость должна быть укреплена, на то она и крепость!». Я спросил, как его здоровье. Он ответил: « Здоров, как бык!», продолжая напевать. По-моему, барон не понимал, что сидеть тут бесконечно он не сможет. Тогда я подвинулся поближе и рассказал ему, что Сеньор с Фарфоровой женщиной, оставили его в живых, пока не получат выкуп. А после этого Великан будет убит. Он усмехнулся и сказал:
- Интересно, откуда они собираются получить выкуп? Мой дом в городе разграблен, а семья в отъезде...
- Наверно они легко найдут семью, хотя бы через ваших друзей, которые были здесь.
- Не найдут. Поэтому моя семья и не узнает, что меня убили. Но я не боюсь! Заберу с собой за компанию на тот свет, несколько мерзавцев, чтобы не так скучно было.
- У меня другое предложение, - сказал я, понизив голос – вывести вас через подземный ход. Но для этого нужно будет, чтобы кто-то выпустил вас отсюда. Я не могу, меня сразу же схватят.
- Тогда, может быть, мне удастся подкупить кого-то из стражей. Может быть этого? – он указал глазами в сторону Верзилы, подпирающего стену плечом.
-Можно ли ему доверять? – спросил я с сомнением. – Он, конечно, показывал мне своё расположение, да и вам принёс медальон. И как он его только добыл?!
-Может сначала его проверим на чем-нибудь попроще? – предложил Великан и натолкнул меня на мысль. Проверить правдивость рассказа о Крысообразном.
-Хорошо, я попробую, как раз у меня есть одна идея.
Я подошёл к Верзиле и спросил:
-Скажи мне друг, ты знал, что наш Крысообразный на самом деле не так прост, как хочет казаться?
-?
-Я встретил знакомого, который рассказал, что Крысообразный, чуть ли не переодетый принц, и среди разбойников есть его телохранители, которые будут его защищать, если ему будет что-нибудь угрожать. Или драться, например, полезет кто. Я, сам понимаешь, не могу проверить это, потому что даже задираться, как следует, не умею. А вот если бы кто-нибудь смог проверить, правда это, или нет? Это очень важно узнать…
-…
-Ну ладно, я пока вернусь к Великану.
Я вернулся к клетке барона.
-Ну что, слышали?
-Да, но не понял, это, правда что ли насчёт этого подлого гада, который всех сетью норовит опутать? Этот Крысообразный больше не на принца, а на главаря тайной шайки похож. Знаю я таких, всё серыми мышками норовят прикинуться. А сам-то, небось, «Крысиный король»! Уж больно рожа подходящая.
Я удивился прозорливости Великана. Если бы он только знал, насколько был близок к правде. Но оставалось ещё проверить слова хозяина лачуги. Я надеялся, что Верзила понял мой намёк и попробует вывести Крысообразного на чистую воду. Когда я уже собирался выходить Великан вдруг окликнул меня. Я вернулся.
- Слушай Монах, мы пока тут сидели, успели подружиться с этой славной девушкой. Правда, я никогда не видел её лица, которое скрыто за этой стеной. Но мы часто разговариваем, и днями и долгими ночами. Это очень хорошая, чистая девушка. Но боюсь, её ждет не лучшая участь. И я тут подумал, может быть пристроить её служанкой к Фарфоровой Женщине, а потом, когда все потеряют бдительность, ты её выведешь через подземный ход?
- Я могу попробовать поговорить с ней, как бы невзначай. Только согласна ли девушка?
Я подошёл к её решетке, и мы стали разговаривать. Девушка колебалась. Её гордость кричала, что нельзя ронять достоинства. Она была воспитана на том, что аристократка не может служить никому, кроме королевы. Но неволя уже сумела поколебать эти осложняющие жизнь, установки. Да и разумные доводы Великана победили, и молодое тело хотело жить и радоваться, а не гнить в тюрьме или что ещё хуже, быть брошенной на потеху разбойникам. Девушке повезло, что Сеньор позабыл о ней во время осады и теперь, когда он был занят мыслями о перестройке крепости. И сейчас был самый подходящий момент решить её судьбу. Великан не оставлял тех, с кем подружился.
Наконец мы обсудили этот вопрос, и я пошёл к выходу. Верзила всё также стоял, опершись о стену, и делал вид, что задумался или спал.
Полдня я посвятил толстому свитку, который так и лежал, мною забытый и ждал перевода. Наконец-то, потирая руки, я уселся за манускрипт, почувствовав радость, оттого, что опять занялся любимым делом. Я писал, старательно выводя красивые буквы. Я никогда не позволял себе писать некрасиво, представляя, как кто-то через века увидит, слова написанные моей рукой, и скажет: «Какие дикие люди жили в ту эпоху, даже не могли писать по-людски!». Поэтому для меня каллиграфия была сродни искусству, я вкладывал душу в каждую букву, а потом любовался текстом, как картиной. Жаль, что у нас не принято подписывать имя каллиграфа. Может мне ввести эту моду? И я подписал своё имя и сообщил, что перевод и написание текста осуществил я!
Я рассматривал свеженаписанный текст, как вдруг мой нос уловил приближающийся запах тухлятины. Святоша, пыхтя, поднимался по лестнице. После инцидента с Тощим он куда-то пропал и неизвестно где ходил. Теперь, обнаружив, что Тощий покинул замок, решил наведаться в «паучью нору». Но вот незадача! Ещё один покусившийся на его священное пространство расположился за его столом и что-то там писал. Святоша подошёл ближе, стал за моей спиной и уставился на мою писанину. Тут до меня дошло. Я мог одеть хоть три шапели, и весь увешаться павлиньими перьями, или вырастить бороду до колен, но мой почерк выдал меня с головой! Святоша миллион раз видел мои каллиграфические работы и ужасно бесился, когда настоятель хвалил меня, называя написанные мною тексты, божественными. Поэтому я повернулся к нему.
- Ну, здравствуй, мой дорогой друг!- сказал я ему, как можно ехиднее.
- Не думал, что ты здесь. – Ответил Святоша, разглядывая меня, как чудо. – А я-то думаю, где это они раздобыли тексты написанные тобой? А ты собственной персоной тут, оказывается. И чем ты здесь занимаешься?
- Я – личный секретарь Сеньора.
- Отлично, значит, ты знаешь о нём всё. Его Преосвященство спрашивал о Сеньоре. Ты же знаешь, церкви всегда нужны деньги и щедрые жертвователи. Ты, конечно, расскажешь мне всё, что знаешь о своём хозяине, а Его Преосвященство тебя не забудет. – Жирный голос сделался елейным.
В последней фразе за словами «тебя не забудет», мне явственно почудились слова «меня не забудет».
- Ты со временем сам всё узнаешь о Сеньоре. Ты же здесь теперь священник.
- Да, но он не подпускает меня к себе близко. Да ещё  и подселил этого Тощего негодяя, в котором уже нет места для новых бесов. – Голос его обиженно задрожал.  – Я понимаю, что Бог мне посылает испытания на пути мой карьеры. Но, чтобы стать епископом, надо пройти всё, что Он пошлёт и выйти победителем!
- А ты собрался стать Епископом?
- Конечно, а тогда зачем служить, если не делать карьеру? – Удивлению Святоши не было предела.
- Ну, чтобы приносить людям добро, обращая их на путь праведных, и будешь иметь свою награду на небесах.
- А! Долго ждать придётся, пока я доберусь до тех небес. А жить хочется сейчас. Вот и приходится изворачиваться как вошь, на гребешке. И вообще народ у вас, как на подбор святотатственный! Сколько работы, чтобы разгрести эти Авгиевы конюшни! Да меня к лику святых надо будет причислить, если я наведу тут, хоть какой-нибудь порядок. Надо будет рассказать Его Преосвященству, в каких тяжелых условиях мне приходится работать и может быть, он мне на подмогу кого-нибудь пришлёт. Человека два-три, не больше.
- Ты что же здесь, филиал монастыря собираешься открыть? Не думаю, что Сеньору понравится эта идея.
- Да ваш Сеньор сам достоин всяческого порицания! Когда я его спросил, когда он в последний раз принимал Святое Причастие, он посмотрел на меня так, как будто я свалился с небес!
Могу себе представить, что скажет Сеньор об идее Святоши привлечь ещё трёх человек, чтобы обратить волков в ягнят!
- Слушай, тебе лучше самому тут всё решить, зачем тебе конкуренты, которые потом все заслуги припишут себе и будут наушничать Его Преосвященству, следя за каждым твоим шагом.
Похоже, этот довод убедил его не спешить и он сказал.
- Но всё равно, я всё тут разузнаю, и потом поеду, посоветуюсь с Его Преосвященством. У меня уже тут и свои люди намечаются. Главное, как следует напугать их картинами Страшного Суда, так им сразу захочется, чтобы я за них замолвил Богу словечко. Главное показать, как человек грешен и ничтожен перед лицом Господа, тогда и управиться с упрямцами будет гора-а-а-здо легче.- Он зевнул и прилёг на лавку, натянув одеяло по самые уши.
– Холодно тут как-то. Надо бы камин растопить. – Сказал он сквозь сон и захрапел.
Ещё чего! Я боялся, что он начнёт дознаваться, отчего не затапливают камин и докопается до потайной комнаты. Святоша отбил мне всякую охоту продолжать работу, и я вышел из донжона. Пора было уделить внимание моей лошади, и я пошёл учиться чистить её. Сначала у меня ничего не получалось, но потом я вполне овладел этим способом передать свою любовь этому умному животному и я так был увлечен чисткой, что ничего не замечал вокруг. Каждому нравится, когда за ним ухаживают, и не только животному. Я видел, как заблестела её шерсть, и почувствовал гордость, что моя лошадь выглядела не хуже коня Сеньора.
И вдруг за мой спиной раздался взрыв! Я подпрыгнул и выронил скребок. Лошади, стоящие у коновязи испуганно дернулись и заржали. Сверху посыпалась земля вперемешку с мелкими камнями. Всё заволокло облаком пыли. Втянув голову в плечи, я медленно повернулся. Но из-за пыли ничего не было видно.
Когда пыль осела, то все увидели маленького китайца, который блаженно улыбаясь, стоял на краю огромной ямы. Он был белый от пыли, а рядом с ним стоял такой же белый, не только от пыли, но и от страха Сеньор с открытым ртом и  вытаращенными глазами, которые резко контрастировали с узенькими щелочками глаз маленького китайца.
Все, кто был во дворе, сбежались посмотреть на это удивительное зрелище. Из галерей стали выходить, разбуженные дозорные, которые недавно сменившись, только погрузились в сон.
Я подошёл поближе, чтобы посмотреть на знаменитый «китайский огонь», которого мы так испугались. Теперь было видно, что боялись мы не напрасно, стена бы точно обрушилась, а воины Старого Лиса ворвались в крепость. Сеньор понял всю мощь, этого доселе ему неведомого огня, и лицо его снова омрачилось. Теперь, каждый встречный мог взорвать его замок и завладеть его собственностью. Необходимо, как можно скорее найти денег и укрепляться, укрепляться, укрепляться! А потом уже можно будет и грабить спокойно, пока неизвестно, кто будет сюзереном. А что, если использовать китайский огонь при ограблении, вот так положишь на пути обоза или кареты и бабах! Кони в сторону, все в панике! Пять минут и ограбление завершено. И никто, ничего не понял.
Я спросил Сеньора, как же ему удалось наладить контакт с китайцем? Он же глухой! На что Сеньор отвечал, что нашёл язык, который понимают и глухие и всё нормально слышащие люди. Вот если бы он ещё был немой и слепой, тогда было бы намного сложнее. Сеньор засмеялся. Китаец увидев, что он смеётся, стал улыбаться и кланяться. Потом хозяин замка подмигнул мне и достал откуда-то монету и показал китайцу. Тот заулыбался ещё шире и вдруг сказал довольно понятно:
- Мы мозем ещё бо-о-ольсая дырка делать, господина, и маленькая тозе! Я знаю, как делать, я многа-многа делала узе!
Сеньор громко закричал в ответ.
- Да! Ты мне потом покажешь, как огонь на дороге заложить, чтобы карета остановилась, или даже обоз.
- Ницево не слышу, господина, китайца совсем не слышит!
Сеньор полез за монетой.
- И на дорога залозить, и в дом, и под карета, всё рассказу!
Вокруг раздался громовой хохот. Разбойники были в восторге от китайца и его удивительной глухоты, которая проходила при виде денег. Какой всё же хитрый народ, эти китайцы!
Прозвучал рожок, приглашающий разбойников на ужин. И первая часть людей, уже расселась за столами, с удовольствием поглощая еду и переговариваясь о том, что помощники Сеньора покинули крепость. Разбойники гадали, куда это они так срочно отправились, и уже витало предположение, что Сеньору надоело сидеть без дела и пора бы поразмяться. От этой мысли у всех поднялось настроение и посыпались шутки. Щербатый разбойник уморительно  передразнивал глухого китайца, а остальные смеялись, что, мол, погоди, китаец услышит, он тебе подложит огню под зад. На что Щербатый отвечал, что не услышит, если ему никто за это денег не даст.
Я оглядывался вокруг  в поисках Крысообразного, но он не появлялся. Надо было ждать, пока придёт вторая смена.
Первые дни лета баловали погодой, и пока первая смена только начала трапезу, я решил покататься на своей лошадке. Поэтому попросил разрешения у Сеньора отпустить меня ненадолго, покататься на лугу. Он разрешил, с удовлетворением отметив, что я превращаюсь из хлюпика  в настоящую боевую единицу. Ну, до боевой единицы мне очень далеко, а вот верхом скакать мне понравилось. И я вывел свою чистую и блестящую лошадь за ворота. Конечно, запрыгивать в седло, как Сеньор я никогда не научусь, но вот взбираться самостоятельно у меня уже получалось. Я тронул поводья, и кобыла пошла шагом, потихоньку.
Внезапно мне пришла идея посетить подземный ход, который был неподалёку в перелеске. Я оглянулся на крепость, на стенах стояли дозорные. Поэтому таким же тихим шагом мы пересекли луг и скрылись за перелеском. И тут я пришпорил кобылу, и мы доскакали до середины перелеска. Затем углубились под сень деревьев.
Мы ехали среди больших старых сосен, и лошадь ступала бесшумно по толстому слою хвои, раздвигая заросли папоротника. Где-то здесь должен был быть выход, отмеченный большим камнем.  Рядом с местом ещё должна быть старая сосна, упавшая на свою соседку, и косо лежащая на её стволе. Недалеко от упавшей сосны, действительно находился камень, покрытый мхом и старыми сосновыми иглами. Я спешился.  А вот и вход, ведущий в подземный ход. Он был надежно скрыт листьями. Его закрывала плетёная дверь, вся заросшая плющом. Я отодвинул её и заглянул внутрь. Оттуда дохнуло прохладой и запахом прели. Но соваться внутрь я не стал. Я ужасно боялся всяких темных и  узких ходов, того, что они могли обрушиться и погрести меня заживо. И ещё я представил, что там в темноте собрались змеи и сделали себе логово. Бр-р-р! Нет, без факела здесь делать нечего! Я поставил плетёную дверь на место и взобрался  в седло. В следующий раз я непременно найду это место. Это был ход, в котором как раз и лежали зарытые сокровища Хозяина. Только на другом конце.
Я вернулся в крепость, когда вторая смена уже села за столы. Крысообразного пока нигде не было видно. Он предпочитал приходить ближе к концу, когда все начинают расходиться. Я поставил кобылу к коновязи и отправился в «паучью нору» за своей миской и чашкой. Святоша ещё дрых, хотя пришло время вечерней службы.
Когда я пришёл к столу, то Крысообразный уже сидел там, низко наклонившись к тарелке и, казалось, сосредоточенно ел, но на самом деле, всё видел и всё слышал. Я пристроился с другого края стола, напротив, и стал наблюдать. Теперь я смотрел на Крысообразного другими глазами. Неизвестно, что за планы роились в его голове, но хозяин лачуги сказал, что просто так, этот невзрачный на вид человек нигде не появляется. Что ему понадобилось в замке? Денег здесь нет, или пока нет. Фарфоровую женщину он не так уж и любит, если она даже не знает о его богатстве и замке. Может он копает под Сеньора? Хочет хитростью отнять его замок?
Мои мысли прервал Верзила, появившийся со своей неизменной огромной миской. Он сел со всего маху, так что прогнулась скамья и содрогнулся стол. Крысообразный, продолжая мелко жевать, искоса посмотрел на Верзилу. Развалившись на полстола, тот принялся за еду, потом повернулся и стал сверлить глазами Крысообразного. От этого тяжелого взгляда Крысообразному стало не по себе, и он передвинулся. Около десятка разбойников сидели тоже за нашим столом и не обращали никакого внимания на то, что происходит. Они привыкли ко всякого рода стычкам, и не повернут головы, пока не начнётся драка.
Я продолжал осматривать лица разбойников, строя предположения, кто ринется на защиту Крысообразного. Всё-таки Верзила понял, на что я намекал при разговоре с ним. Было здорово иметь такого союзника в крепости. По каким-то ему одному понятным причинам, он не любил Тощего и Крысообразного, и тем более легко ему было провоцировать ссору.
Верзила вдруг резким движением руки сбросил тарелку Крысообразного на землю. Тот вскочил и что-то злобно зашипел на огромную фигуру, поднимающуюся из-за стола. Я наблюдал за разбойниками, некоторые повернули головы, с интересом наблюдая за развитием событий, но никто не собирался бросаться между Верзилой и Крысообразным. Тем более, что связываться с этим всегда молчащим и заросшим, как зверь разбойником, который мог разорвать на куски кольчугу, стал бы только сумасшедший.
Верзила протянул руку и схватил злобно отбивавшегося Крысообразного за грудки и приподнял его, как будто, собираясь с размаху кинуть на землю. Мгновение, и перед его носом сверкнуло длинное лезвие ножа, а другое, своим остриём, уперлось ему в бок. Это был наш милый повар. Я даже не успел заметить, когда он подскочил к ним.
Повар, яростно глядя налитыми кровью глазами, скомандовал Верзиле: «А ну, отпусти его живо! Или я выпущу тебе кишки!». Тот покорно отпустил. Он и не собирался кидать наземь или убивать Крысообразного, просто проверял, что же произойдёт. Тут я заметил ещё двух человек, пристально наблюдавших за ними, и уже напрягшихся, чтобы сорваться с места на помощь. Когда Верзила отпустил Крысообразного, они расслабились. Я увидел, как обмякли их мускулы. Что и требовалось доказать! Верзила пошёл восвояси, а повар, оправляя одежду на Крысообразном, сказал: «Не знаю, что это на него нашло! Может сон плохой привиделся?». Тот промолчал, и сев на своё место пытливо обвёл всех сидящих взглядом. Я сделал вид, что не поднимал головы от каши. Крысообразный почуял, что-то тут не так, но что именно он сказать не мог. Может и впрямь этому Верзиле солнце голову напекло. На всякий случай надо держаться от него подальше, да и сказать своим, пусть за ним приглядывают.
Значит, хозяин лачуги оказался прав. Но, как всё-таки обманчива людская внешность! Верзила, похожий на дикого зверя, Крысообразный, серый и невзрачный, Сеньор  - вылитый нобль, Фарфоровая женщина, настоящая баронесса. На вид. А на самом деле их внешность обманывала. За каждым из них стояла какая-то тайна. Вот моя внешность никого не обманывает, я выгляжу так, как должен выглядеть человек любящий сидеть за манускриптами, и никаких тайн.
Хотя, как это, никаких?!
Я живу в замке, как секретарь Сеньора. А сам знаю, где лежат сокровища, где потайная библиотека, башня с сундучком, подземные ходы. Я играю двойную игру, исполняя приказы Сеньора и Хозяина, рассылая письма в защиту рыцарей, сообщаю жене Хозяина о захвате крепости самозванцем. Я прячу карту сокровищ в банке, и рассказываю хозяину лачуги, как пробраться в замок, чтобы убить Крысообразного. И Тевтонец… где же он, наконец?
И в результате всего, я тоже не то, чем кажусь с первого взгляда!
Спустилась ночь, и темное бархатное небо было усыпано звёздами. Я стал разглядывать его, пытаясь найти знакомые созвездия и пожалел, что в крепости не найти зелёной травы, чтобы упасть на спину и любоваться небом. В такую погоду хорошо спать под открытым небом, а не рядом со Святошей, который, по-моему, так ещё  и не проснулся. Хорош священнослужитель! Вообще за ним и раньше, в монастыре замечалась любовь к отдыху, переходящая всякие границы. Но там отец настоятель не давал никому расслабиться. А тут, спи, сколько душа пожелает. Главное не мешай разбойникам грабить. Насмотревшись вдоволь на мерцание звёзд, я пошёл в донжон, чтобы прилечь на большой сундук, который мне выделили, взамен занятого Святошей места. Не успел я подойти к двери, как страж, окликнул меня и сказал, что Сеньор хочет меня видеть.
В зале обнаружилась довольно большая компания людей, которые собрались за столом и что-то бурно обсуждали. Двое помощников вернулись. Здесь же был и глухой китаец, который судя по живому участию в разговоре, получил полный карман монет. Фарфоровая тоже была здесь, но сидела немного в стороне, прислушиваясь к разговору. Крысообразный, тоже оказался за столом.
Помощники привезли несколько интересных предложений. Пока ничего крупного не намечалось, так, несколько богатых домов, почтовых карет, и более-менее крупная добыча могла ожидать в городе, где только что завершилась крупная ярмарка, и кое-кто получил большие деньги. Можно было бы совместить несколько мелких нападений, как они обычно делали. Главное скоординировать все по времени и правильно распределить людей. Конечно, Сеньору хотелось захватить большую добычу, чтобы взять, как можно больше ценностей. Но что поделать? Кое-какие вопросы можно было решить уже сегодняшней ночью, но лучше подождать, какие новости привезут Тощий и ещё один помощник.
Я сел поодаль, и мой взгляд случайно упал на Фарфоровую женщину. В голове всплыл разговор с Великаном о том, как пристроить девушку к ней в служанки. Но как начать разговор? Я мучительно напрягал мозги, краснел, кряхтел, но не знал, что сказать. И хотел было махнуть рукой, как вдруг подошедший Сеньор сказал:
- Милая, на послезавтра я пригласил гостей, и пожалуйста, выгляди, по-королевски. Уложи волосы, как тогда, когда мы принимали высоких гостей.
Она улыбнулась.
- Не так-то это легко одной, тогда мы вызывали дорогого парикмахера. Что я теперь буду делать одна? У меня же нет служанки, чтобы помогла мне одеваться!
-Извини милая, я не успеваю ещё искать для тебя служанок! Попробуй сама, я же тебе всё даю и платья и украшения!
Не воспользоваться моментом – грех. И я, набравшись смелости, сказал:
- Но вы бы могли взять девушку, сидящую в подвале. Она, похоже, из знатного дома, значит, понимает толк в одежде и причёсках.
Фарфоровая женщина, подняв брови, воззрилась на Сеньора. Тот, хмыкнул, сказав, что да, есть там девушка, которую сначала прочили на роль его жены. Но она, во-первых, спесива без меры, а во вторых глупа, не понимая, что спесь надо прятать, а не демонстрировать. За что и страдает теперь. Фарфоровая женщина стала упрашивать его дать ей девушку хотя бы на один день. И в конце-концов уговорила. «Ладно, завтра тебе её приведут», - сказал он раздраженный её приставаниями.
Тут в зал вошёл Тощий с новостями.
Все сгрудились за столом, и он рассказал, что в гавань пришёл корабль, полный ценностей из Византии. Всё это будет перегружено в караван, идущий в столицу. Но и охрана будет соответствующая. Кроме того, с караваном будут возвращаться домой множество рыцарей, которые также везут свою добычу и будут биться за своё добро до конца.
Все примолкли, и в этот момент вошёл ещё один помощник Сеньора. Он с порога закричал о том, что узнал дорогу, по которой пойдёт караван с огромными богатствами! Они пойдут через пустоши и будут там через пять дней. Нужно будет подготовиться. Он помолчал мгновенье и добавил. Не очень приятная новость, что их ещё будут сопровождать королевские гвардейцы, человек сто, а может больше. И все конные. Это кроме сопровождения и рыцарей. Но, добыча настолько велика и заманчива, что может быть стоит попробовать? Он обвёл глазами собравшихся в зале.
Людей было недостаточно и можно было всех положить, так ничего и не добившись. Хотя теперь у них был маленький китаец, который мог готовить дьявольские фейерверки, и это был большой козырь. Но в обозе были рыцари, которые наверняка уже были знакомы с этими штуками, и так просто их не напугать. Было пять дней на подготовку и обдумывание. Отказаться от затеи никогда не было поздно, но замок ждал реконструкции, а сокровищницы денег, и люди засиделись уже, хотят поразмяться и заработать. Что же делать? Сеньор всех отпустил, а сам остался в зале.
Незаметно для себя я тоже включился в эту игру и стал обдумывать, как было бы лучше захватить этот обоз. Строя планы, один коварнее другого, я поднялся в «паучью нору» и застал там, продолжавшего мирно храпеть Святошу и упавшего на лавку и уснувшего мертвым сном Тощего.
Рано утром меня уже расталкивал Тощий: - «Пошли, Сеньор вызывает!». Святоша недовольно пробормотал во сне: «Ну что вы там разорались, спать мешаете!». В это время он уже должен был готовиться к заутрене, а он спал уже почти сутки.
В зале все были в сборе. Крысообразный был тут как тут, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Он не зря хотел быть в курсе всех дел. И, если бы я мог, я просто вышвырнул бы его за дверь. Хотя может и среди присутствующих здесь, он имел «свои уши». По какой-то усмешке судьбы, всё, что касалось этого замка и Сеньора, стало теперь моим. Это был мой замок и уже мои люди, и я не мог допустить, чтобы Крысообразный вмешался в наши планы.
Ставку решено было сделать на китайца с его фейерверками и взрывами. Важно было вызвать панику среди людей и лошадей и, воспользовавшись темнотой, ограбить. Но сначала надо было исследовать местность, по которой пройдёт караван. Мы не могли знать точно, в какое время караван начнет свое движение, поэтому разработали два плана. Для нападения днём и ночью. Тактика была бы примерно одна, но стратегия разная. Днём легче отличить своих от чужих, и ориентироваться при свете, что украсть в обозе, тоже можно было быстрее. Не хватало ещё вместо драгоценностей притащить в замок подводы с провизией, обычно сопровождающие любой большой караван.
Ночью же легче скрыться, и паники будет больше, так как воины, сопровождающие обоз не будут знать действительного числа нападающих. Сеньор привык действовать ночью и его люди тоже. Все помощники склонялись в пользу ночи. От порта, до столицы, обозу предстоит идти или две ночи и день, либо два световых дня и ночь. Как распорядится Глава обоза, не известно. Хотя логика подсказывает, что более безопасен день, чем ночь. Но если Глава, решит, что охраны больше, чем достаточно, да и домой хочется скорее, то пренебрежет опасностью и отправится в ночь.
Сеньор ехал на коне, посадив за собою в седле китайца, который был не больше ребенка. За ним, следовала целая кавалькада. И даже Крысообразный, которого я никогда не видел верхом, тоже был тут. Пристроившись поближе к Сеньору и его военным советникам, он прислушивался, вытягивая шею, чтобы ничего не пропустить. Хорошо, что он не знал того, что я знаю его тайну, подумалось мне. Наконец китаец сказал: «Здеся!», и указал рукой на участок дороги, окруженный с двух сторон кустами, которые стояли ни далеко, ни близко. В этом месте дорога спускалась вниз, и некоторое время шла прямо, а потом поднималась вверх. То есть, это было идеальное место, чтобы блокировать обоз. Китаец соскочил с коня и побежал вдоль дороги, заглядывая под каждый куст, иногда падая на живот, потом резво поднимался и продолжал свой странный путь. Затем он нырнул в кусты и исчез. Сеньор немного забеспокоился, вдруг убежит? Лови его потом, такого юркого и маленького, как зайца в кустах!
Но тот, внезапно появился из-за спины Сеньора и деловито запрыгнул сзади него в седло. У него в руках была длинная шелковая бечевка, на которой он завязывал какие-то узелки. Время от времени он доставал какую-то странную палочку с отверстиями, которую прикладывал к глазам и всматривался вдаль. Насмотревшись вдоволь, он сказал «Харасё!» и дернул Сеньора за рукав, показывая куда-то вбок и вверх. Тот, покорно тронул коня, и они поехали в сторону небольшого холма, находящегося метрах в трехстах от дороги, за густыми зарослями кустарника. Все остались внизу и наблюдали, как они взбираются на холм, потом переваливают его, потом снова появляются сверху, о чем-то говорят и показывают в разные стороны пальцами. Китаец соскочил вниз и стал прыгать по холму, как будто проверяя его на прочность. Потом опять легко, как белка вскочил в седло к Сеньору, и они поехали вниз. Теперь все повернули обратно в замок. По дороге Китаец ещё несколько раз спрыгивал и исчезал в кустах, и на его шелковом клубке появилось несколько новых узлов. Все озадаченно смотрели на него.
Вернувшись в крепость, китаец уединился с Сеньором. Потом Сеньор позвал меня. Всё это время я следил украдкой за Крысообразным, который начинал волноваться, когда что-то обсуждалось без него, но ворваться силой он не мог, и я почувствовал мстительное наслаждение, когда закрыл дверь перед его носом. Мы втроём сели за стол. Китаец взял лист бумаги и стал рисовать схему. Он писал какие-то свои значки и я, как каллиграф, оценил твердость его руки и изящество линий. Потом он передал мне перо и лист и стал диктовать то, что ему было необходимо, для того, чтобы составить прекрасный фейерверк, «способный поднять мертвых из могилы и выгнать их на другое кладбище». Шутки у него были поистине разбойничьи.  Мы составили список, который включал компоненты для будущих бомб, что будут взорваны под ногами коней и специальных ручных гранат, которыми будет обкидана охрана. Горючая начинка для прыгающих труб и копий с «летающим огнём», которым будут поливать защитников со всех сторон. В число прочего входила бумага, которая была очень дорога, но жизненно необходима, известка, воловьи жилы, и огромное количество глиняных горшков.
Вызванные Сеньором помощники немедленно отправились в город за покупками, и меня отправили с ними за старшего. Пришлось попотеть, чтобы достать всё, что было необходимо. Последней покупкой была целая подвода горшков, которую мы закупили к великой радости и изумлению только вышедшего торговать горшечника. И уже к обеду следующего дня мы были в замке.
Одновременно с нами, несколько человек выехали в город, в порт и начали оттуда свой путь в сторону столицы, примечая время, за которое доберётся караван до места, где будет устроена засада. Один выедет утром, остальные днём и в ночь, чтобы точно просчитать, когда ждать появления обоза. Четверо разбойников из военных, были назначены командирами четырёх групп. Один возглавил группу, которая совершит налёт справа, другой - слева. Третий отряд встретит их сверху, и четвёртый закроет пути отхода с тыла.
Вставал вопрос, как вывезти сокровища, чтобы след не привёл в замок. Ещё одну армию, угрожающую тараном и требующую своё добро назад, Сеньор бы не вынес. По крайней мере, пока не укрепит, как следует крепость. Было предложено множество вариантов, один из которых был придуман Крысообразным. Он предложил не везти прямо захваченное добро в замок, а спрятать его в определённом, специально подготовленном для этого тайнике, местонахождение которого будет знать Сеньор и несколько доверенных человек. И когда шум, вызванный дерзким ограблением, утихнет, спокойно перевезти всё в крепость. Сеньор обещал подумать над этим вопросом. Об этом рассказал мне Тощий, когда я вернулся через день с закупленным товаром. Я только усмехнулся про себя. Кое-что начинало проясняться.
Мне необходим был отдых после бессонной ночи и Сеньор отпустил меня отоспаться. Я проспал несколько часов, когда Тощий  по своему обыкновению ткнул меня в бок с криком: «Вставай, тебя Сеньор ждёт!». Я подскочил и стал протирать глаза, силясь понять, где я нахожусь. Тем временем Тощий вывалил на меня целый ворох новостей. Из порта приехали разбойники, просчитавшие путь и оказалось, что если караван выедет утром, то прибудет на место, когда начинает вечереть, если в обед, то прибудет ночью, а если вечером, то под утро. И так и эдак, будет не так светло. Хотя лучше всего было бы, если бы обоз отправился днём. Шайка уже проверяла позиции на местности, притаившись в кустарнике и сделав пробную засаду. Они застали врасплох своих же товарищей, возвращавшихся из города, которые так никого и не заметили, пока их до смерти не напугали, выскочившие с диким рёвом и гоготом разбойники.
За всеми приготовлениями, незаметно подкрался вечер. Крысообразный продолжал настойчиво внедрять Сеньору идеи, за которыми стояли его личные цели. И если тот в нём видел только старательного и неглупого разбойника, который всей душой радеет за общее дело, то я видел хитрую бестию, которая норовит загрести жар чужими руками. Я чувствовал каким-то, шестым чувством, куда он клонит, но конечно не мог угадать всего, что таят эти маленькие блестящие глазки.  И я стал искать путь, чтобы остановить его или обыграть.
У меня был на руках сильный козырь. Это то, что я знал о нём, а он не знал об этом. Это позволяло мне вести с ним закулисную борьбу, и я решил ещё немного понаблюдать за ним, прежде, чем начать действовать. Пока я ничего особенного не заметил, кроме того, что он несколько раз обменялся взглядами с одним черноволосым и черноглазым разбойником, которого я знал плохо и ещё с одним, всегда носящим сдвинутый набекрень двуцветный колпак и которого я видел в галерее, где жил Толстяк. Это произошло в момент, когда обсуждался вопрос, кто повезёт захваченный груз к тайнику, который сейчас полным ходом готовили доверенные люди Сеньора.
Как назло, Сеньор заранее пригласил гостей, которые должны были вскоре прибыть в замок. Он скрипел зубами с досады, но ничего поделать не мог, поэтому в крепости царило настоящее сумасшествие.
Китаец набрал людей, которые на последнем этаже донжона помогали готовить снаряды, толкли в пудру и начиняли горшки известью, клеили из бумаги трубки, готовили бумажные фитили, пропитанные порохом. Ещё несколько человек привязывало к копьям трубки, наполненные огненной смесью. Сам  китаец колдовал над этой смесью, никого не подпуская близко и нагребая специальным горшочком, то древесный уголь, то серу, то «китайский снег», два мешка которого разбойники притащили, когда украли его из лагеря. Но этого «снега» было бы недостаточно, поэтому остальное нам пришлось добывать на скотном дворе. Внизу, в галерее плотники готовили несколько деревянных катапульт и натягивали на них воловьи жилы. Из них будут метать бомбы и горшки с известью, чтобы ослепить охрану обоза.
А на кухне, спешно привезенный повар с поварятами готовил яства. Гости должны были вот-вот прибыть, а ещё ничего не было готово. Сеньор велел нескольким разбойникам в парадных доспехах дежурить возле ворот и никого не выпускать во двор, без крайней надобности,  чтобы гости ничего не заподозрили. Ругая себя за дурацкое гостеприимство в такой неподходящий момент, он метал гром и молнии на слуг, на завозившихся поварят, на всех вокруг, и даже на Фарфоровую женщину, которая до сих пор не здесь, рядом с ним. А она тем временем завершала свой туалет, в точности выполняя предписание Сеньора, выглядеть не хуже королевы, и помогала ей в этом маленькая гордячка. Бедняжка была так рада, что её выпустили на божий свет, что счастливая улыбка не сходила с её лица, и она даже с удовольствием прислуживала этой красивой женщине, хоть и не умела толком ничего делать.
Увидев в зеркале своё измятое  и испачканное платье и растрепанные волосы, она расстроилась. Фарфоровая женщина сказала, что негоже её прислуге выглядеть, как нищей девке с улицы, и она нашла для неё платье из своего гардероба, попроще.
Фарфоровую женщину тешило, что ей прислуживает аристократка, и она не скрывала довольной улыбки. Сегодня она была в пурпурной одежде с богатой золотой вышивкой и красивыми рубиновыми украшениями в ушах, на руках и на шее. Белая, также вышитая золотом и пурпуром рубашка, выглядывала из-под платья. Довершали картину узкий золотой обруч на голове и золоченые туфельки. Она должна была произвести неотразимый эффект на гостей.
Спустившись вниз, Фарфоровая женщина застала картину, напоминающую посещение курятника лисой, там только что перья не летали. Слуги, как безумные, бегали из угла в угол, поправляя гобелены и ковры, расставляя посуду и вино на столе. Лавки были отодвинуты. В этот раз обошлись без музыкантов, невелики птицы. Просто соседи, с которыми надо было установить дружеские отношения. И они должны были прибыть с женами и детьми, поэтому Фарфоровая женщина уже приготовила всем маленькие подарки, чтобы завоевать расположение. Гости были как нельзя некстати и Фарфоровая предложила разыграть маленький спектакль, чтобы спровадить их пораньше домой. Она скажется больной и так сыграет эту сцену, что гости просто будут обязаны уехать, чтобы дать ей прийти в себя. И никаких обид. Так, не вызывая лишних подозрений они рассчитывали и гостей принять и поскорей вернуться к жизненно важным приготовлениям к великому ограблению обоза.
Подойдя к окну, я увидел, что из ворот выезжает Крысообразный с двумя другими разбойниками. Я спросил Тощего, куда это они направились? Тот ответил, что поехали кое-что уточнить по дороге от места засады до секретного места, где будет спрятано награбленное. «Вот бы проследить, куда они едут на самом деле», - подумалось мне.
Я колебался, сказать ли Тощему о моих предположениях или нет? Вдруг он тоже из шайки Крысообразного и тоже один из его доверенных людей? Ведь, когда было совершено нападение на Великана, они были вместе. Но с другой стороны мне нужен был помощник, чтобы осуществить задуманное. Или может быть, сразу поговорить с Сеньором?  Я был в растерянности, время стремительно шло, и я уже знал, что для Сеньора все закончится не так, как он рассчитывал. А он даже и не подозревал о том, что кто-то собирается вмешаться в его планы. Если бы я мог быть уверен, что Сеньор выслушает меня и не подумает, что я сошёл с ума! И ещё я боялся, что мои слова могла услышать Фарфоровая женщина, и рассказать  Крысообразному. И тогда мне точно, не жить.
Но может быть мне наоборот стоит поговорить с Фарфоровой? Она умная и может быть, что-то придумает… Хотя, она же женщина, значит существо эмоциональное. Кто знает, как она среагирует на то, что Крысообразный на самом деле такая важная персона. И не захочет ли переметнуться в его лагерь, чтобы попытаться стать хозяйкой и его замка и еще замка Сеньора, если он доведёт свой план до конца? Или вдруг возьмёт и устроит скандал Крысообразному за то, что он до сих пор не раскрыл ей правду и уж конечно не сохранит в тайне имя того, кто сказал ей об этом…нет, правильно Сеньор не доверяет женщинам!
Оставался Верзила. Я мог попробовать подключить его к делу, но его немота не могла мне помочь в осуществлении задуманного. В любом случае я посвящу его в это дело, может быть, мне понадобится его сила. Но это будет позже.
И ещё немного посомневавшись, я всё-таки решился поговорить с Тощим. Но пока Тощий бегал по донжону вместе с помощниками, заканчивая приготовления к приезду гостей.
И вот протрубил рожок дозорного на крепостной стене, возвещающий, что подъезжают гости. Ворота распахнулись, впуская две кареты  и двух всадников, сопровождавших их. Сеньор с Фарфоровой женщиной встречали гостей у дверей донжона. Мужчины спешились и помогли выйти дамам и детям из кареты. На пороге донжона оказалась довольно внушительная толпа, которая с любопытством озирала внутреннюю площадь замка. Дети сразу же стали расползаться в стороны, норовя упасть и испачкать специально надетую по торжественному случаю красивую одежду, которая являлась точной копией взрослого платья.
Сеньор широким жестом пригласил всех в зал, где уже было все готово. Дамы проследовали внутрь вместе с няньками, которых гости взяли с собой, чтобы те следили за детьми. Мужчины на мгновенье остановились на пороге, любезно пропуская друг друга вперёд.
И тут я из своего окна увидел, что один из гостей мне очень хорошо знаком. Это был Носатый, наш сосед, который охотился за библиотекой Хозяина.
А я уже было подумал, что мои тревоги окончились и все люди, которых я не хотел бы встретить на своем пути, уже встретились! Удачно избежав узнавания Фарфоровой женщиной и Старым Лисом, я наконец-то мог нарваться на человека, который меня знал, как облупленного. Поэтому, если Сеньору понадобится помощь его секретаря, то он его не найдёт. Я просто спрячусь.
Так я решил и поднялся в «паучью нору». Святоша прихорашивался, собираясь присоединиться к гостям. В любом замке священник был уважаемым лицом, и, как правило, присутствовал на всех мало-мальски важных событиях. А как же мог он оставить без внимания богатый стол в интересной компании, где царило веселье и отличное вино плескалось в кубках? Поэтому настроение у него было преотличное и он, порхая, как бабочка по ступенькам побежал вниз, напевая слова псалма, на какой-то фривольный мотив.
Я мог лишь надеяться, что чудом Носатый сосед не заведёт разговор с Сеньором насчёт свитков Хозяина и его библиотеки. Или насчет свитков вообще, а так как Сеньор знал, что они есть, то мог меня и вызвать. Вот тут-то мне и конец! Сеньор начнет расспрашивать меня насчет Хозяина и библиотеки и как бы им не пришло в голову, что тут где-то может храниться что-то большее. С момента нападения врагов на крепость Хозяина, едва ли найдётся пара дней, в которые я бы не опасался за свою жизнь. И опять мне приходилось придумывать, как избежать того, что неизбежно. Потому что рано или поздно кто-нибудь, о ком я уже и думать забыл, наткнется на меня и всё тайное станет явным.
Я подумал, что надо бы навестить башню и посмотреть, как там мой сундучок? И я решил сделать это в самое ближайшее время, в одну из ночей, когда по галереям будут ходить только дозорные.
Но сейчас мне необходимо было поговорить с Тощим и как можно скорее. Крысообразный ещё не возвращался, хотя, по времени уже давно должен быть здесь. Я догадывался, что у него появилось огромное множество спешных дел. Ему наверняка надо будет созвать своих людей, чтобы выработать план захвата обоза у Сеньора, который потеряв людей и силы, потом не сможет оказать серьёзное противодействие. Хотя можно было все сделать гораздо проще. Перебить охранников потайного склада и завладеть добром. Это не то, что бороться против вооруженных до зубов рыцарей! Мне кажется, я разгадал тайный умысел Крысообразного. Интересно, это показатель моего логического ума или скрытой подлости характера?
Я тщетно выглядывал в окно, надеясь увидеть там Тощего, чтобы позвать его наверх. Он, как назло не появлялся. Я вышел на лестницу, прислушиваясь  к гулу голосов внизу, взрывам смеха, детскому писку и крику. Застолье было в самом разгаре, и я уже было решил набраться наглости и послать кого-то из охраны, чтобы они мне вызвали Тощего, как вдруг он сам, перепрыгивая, по своему обыкновению через три ступеньки, ворвался в «паучью нору» с криком: «Монах! Тебя зовёт Сеньор, поговорить с гостями насчёт каких-то манускриптов!», принялся выпихивать меня вниз. Он был возбуждён вином, присутствием Фарфоровой женщины и мечтал вернуться туда как можно быстрее, поэтому торопился. Я сказал:
- Стой, я никуда не пойду! Не толкай меня!
Он удивленно воззрился на меня.
- Ты чего, очумел, что ли?! Тебя СЕНЬОР зовет! Давай, давай, быстро!
Я сильно схватил его за руку, чтобы немного успокоить его и обратить на себя внимание.
- Пойди и скажи, что меня здесь нет, что ты все обыскал, но я наверно где-то в галереях или ещё где-то. Пусть Сеньор поругает тебя и заставит найти меня быстрее, а ты уйди и приходи сюда. У меня есть очень важный разговор к тебе. Дело очень серьёзное и нельзя ни мгновения медлить. Я объясню тебе, когда ты вернёшься сюда. Понял?
- Понял… - Не сразу ответил Тощий. От выпитого вина он соображал туго, но видимо мой тон не вызвал у него сомнений по поводу серьёзности разговора.
Я спрятался за дверью на тот случай, если вдруг Сеньор или Святоша или ещё кто-нибудь захотят проверить, нет ли меня на месте. И через некоторое время и впрямь услышал медленные шаги и пыхтение Святоши, который поднимался наверх, и запах тухлятины бежал впереди него. Наконец он поднялся, вошёл и стал возиться возле своей лавки. То ли переодевал что-то, то ли доставал из каких-то тайников. Мне отсюда не было видно. Я молил Бога, чтобы он убрался поскорее, но он как назло продолжал копаться, икать, да ещё и одновременно напевать себе что-то под нос. Видимо Святой отец успел славно угоститься вином из погребов Сеньора. И тут я услышал, как Тощий бежит наверх. Если он увидит, что меня здесь нет, то спросит Святошу, не видел ли он меня. А тот ответит, что тут никого не было, и Тощий повернется и уйдёт. Допустить этого было нельзя.
И когда он, наконец, вбежал на площадку, я, открыв створку двери, тихонько толкнул его по плечу, чтобы обратить на себя внимание.  Он приостановился и, заглянув за дверь, увидел меня, прижимающего палец к губам. Потом повернулся к Святоше.
- Святой отец! – закричал он радостно, - Я как раз хотел поговорить с вами о заповедях. Мы ведь с вами тогда не договорили, вы куда-то убежали. Ответьте мне, ударить человека в глаз кулаком, это грех или нет?! Ну, куда же вы Святой отец! Не спешите!
- Сгинь сатана! - И Святоша, вылетел как стрела из дверей, затопав вниз по лестнице так, что даже затрясся пол под ногами.
Я вышел из своего укрытия. Тощий улыбался во весь рот.
- Надо же, священник, а говорить о заповедях не хочет! – Потом, посмотрев на меня, уже серьёзно. – Ну что там у тебя за важная тайна, выкладывай быстро, а то я хочу вернуться!
- Пошли на крышу донжона, там меньше вероятность быть услышанными.
И мы поднялись на два этажа вверх и плотно закрыли за собой дверь. Теперь, стоя наверху я собирался рассказать своему врагу о том, что не мог рассказать даже лучшему другу.
- Послушай, ты единственный человек, кому я могу открыть эту тайну. Я знаю, что ты смелый и сообразительный (Тощий ухмыльнулся), поэтому вдвоём с тобой мы сможем изменить ход событий, который сейчас мы не контролируем. Я мог бы сказать это самому Сеньору, но боюсь, что он не поверит, а когда он узнает всю правду, то будет уже поздно. Это дело напрямую касается и нас с тобой. А какое дело, я тебе сейчас расскажу. Слышал ли ты о знаменитом «Крысином короле»?
- Ещё как слышал! Когда Сеньор только организовал свою шайку и собрал нас, то сразу же получил приказ от Крысиного короля стать частью его армии, но он отказался. Сеньор  родом не из этих мест и сказал, что знать не знает местных законов и что он будет сам устанавливать для своих людей правила. Была большая грызня, и Сеньор лично убил посланца «Крысиного короля», который уж очень дерзко разговаривал, как будто он бессмертный. После этого тот прислал ему конверт со словами «Ослушавшийся Крысиного короля – будет убит». И там ещё была печать в виде крысы, стоящей на задних лапках на лежащем человеке.
- А когда это было?
- Как раз до того момента, как мы захватили обоз Старого Лиса. Многие говорили, что Крысиный король никогда и никому не прощал непослушания, и говорят, что он лично сажает крысу под горшок на живот жертвы, и она прогрызает себе выход через внутренности человека. Но Сеньор - отчаянная голова. Он собрал всю шайку и сказал при всех, что сам себе король и если эта крыса сунется со своими указами, как ему жить и что делать, то он сам обрубит ей хвост. Он был уверен, что среди наших есть люди Крысиного короля. И тому, конечно, донесли. Хотя после этого, ни одного посланца от него не было, он как сквозь землю провалился.
- Ты мне здорово облегчил задачу Тощий. Мне не придётся тебе долго рассказывать. Расскажу одно, что друг, открыл мне тайну одного человека, которого я знаю, да и ты знаешь, якобы он и есть Крысиный король. Он маскируется под рядового разбойника, но когда ему грозит опасность, то его телохранители всегда спасают его жизнь. Я видел, как Верзила напал на него и наш повар, чуть не распорол ему бок, защищая своего хозяина. Там было, по крайней мере, ещё двое, готовые защитить его. Мало того, этот человек находится в крепости и знает все планы по захвату обоза. Он участвует в его подготовке, а сам параллельно берет своих людей и едет в город, чтобы собрать армию преданных ему головорезов и захватить добычу Сеньора, его замок, а потом и расправиться с ним самим. Я думаю, что Крысиный король любит эффектные появления. Ему нравится застать противника врасплох, чтобы насладиться его поражением и потом посадить ему крысу на живот. Да и сам он удивительно похож на крысу. Ты уже догадался кто это?
- ….Крысообразный?! Не могу поверить!
- Однако придется, и мы сейчас должны обыграть его и если получиться, то захлопнуть крысоловку.
И я рассказал ему мой план.
Мы ещё долго обсуждали детали, что и как сделать и решили, что пока не стоит посвящать Сеньора в наши планы, потому что он может погорячиться и попытаться немедленно схватить Крысообразного, а его люди могут убить самого Сеньора, ведь мы не знаем точно, сколько их находилось в крепости. А пока пусть всё идет, как задумано. После того, как обоз будет захвачен, они сами обозначат себя. Тощий направил нескольких верных человек слушать и смотреть за Крысообразным, когда он снова появится в замке. А сам побежал вниз к Сеньору, отпроситься, якобы срочно докупить в городе недостающие ингредиенты для бомб китайца. Через некоторое время я увидел его, пришпоривающего коня и скачущего в сторону города.

Глава XVI

Постояв ещё немного на крыше, я увидел, как из ворот выезжают кареты гостей. Фарфоровая женщина наверняка виртуозно исполнила свою роль. И теперь, гости уезжали, получив подарки из слабых рук, практически умирающей женщины, очень опечаленные её внезапной болезнью, с пожеланиями скорейшего выздоровления.  Грустный Сеньор провожал их. Кареты проехали между блестевшими на солнце рыцарскими латами и скрылись в воротах. Сеньор немного проводил их вдоль по дороге и быстро вернулся. Как только закрылись ворота, все  разбойники высыпали во двор и продолжились лихорадочные приготовления к захвату обоза. Времени оставалось всё меньше, а ещё надо было заранее подготовить позиции, расставить все фейерверки и бомбы, научить людей, как ими пользоваться. Оставалось всего два дня, а несделанных дел было выше крыши. Меня тоже ждало срочное дело, и я должен был немедленно уехать из замка, но сначала мне предстояло увидеть Сеньора и получить взбучку за то, что  меня нигде не могли найти.
Я, с покаянным видом спустился вниз и вошёл в зал, где посреди зала стоял Сеньор, с кубком в руке и, обнимая за талию, смеющуюся Фарфоровую женщину, которая удивительно быстро «вернулась к жизни», раздавал указания быстро снующей прислуге. Огромный парадный зал принимал свои обычные очертания.
На столе опять появились нарисованные рукой китайца планы, на которых были расписаны позиции, где каждый разбойник должен был занять определенное место. Всё проверялось ещё раз, Сеньор не мог допустить ошибки, взрывы должны прогреметь одновременно. Специальные люди будут нести ответственность за огонь, которым будут поджигаться снаряды, летающие огни, фейерверки и бомбы. Каждый будет быстро подавать огонь для пяти-шести человек. И плюс ко всему, каждый из стреляющих тоже должен иметь возможность поджечь фитиль, если случиться, что человек, ответственный за огонь будет убит.  Огонь нужно будет прятать. Ведь самый главный козырь - это внезапность атаки.
После обеда на место должны будут выехать люди, чтобы выкопать и пересадить ряд кустарников ближе к холму, за которыми будут прятаться катапульты.
На улице протрубил рожок возвещающий обед и Сеньор отпустил всех своих помощников и советников. «Монах! Где тебя черти носили? Мы тебя обыскались. Наш сосед хотел свитки купить, большие деньги предлагал, и ты мне нужен был. Ладно, не делай такую кислую мину, он ещё обещал приехать, так что, приготовь там списки и в следующий раз, попробуй только, не приди!». Он пронзил меня взглядом и отвернулся. Тогда я, набравшись наглости, обратился к нему с просьбой отпустить меня посмотреть почву на холме и направление ветра, якобы об этом меня просил китаец. Сеньор недоверчиво посмотрел на меня и сказал: « Что-то вы по делам китайца все разбежались, и Крысообразный и Тощий, а теперь ты. Хоть бы толк с вас был какой-то. Ладно, иди». Я выбежал из донжона, думая про себя: « Хоть бы толк с вас был какой-то! Надо же…ну, ладно, он ещё узнает, какой из нас толк!».
Я буквально взлетел на свою кобылку, и мы галопом выскочили из ворот. Наша дорога лежала тоже в сторону города, так что я мог не бояться, что дозорные доложат Сеньору о том, что мой путь лежал вовсе не на место засады. А путь мой лежал в деревню, где жили мои знакомые вилланы. И через некоторое время я уже въезжал туда. Как всегда, с утра и до самого захода солнца, крестьяне проводили в поле. Они всегда находили, чем заняться, хотя, с моей точки зрения ничего более скучного, чем все эти поля, сады и огороды придумать было нельзя.
Как я и предполагал, хорошо уже знакомые мне вилланы стояли возле поля, на дороге, собравшись в кружок и, по своему обыкновению бурно обсуждали что-то, размахивая руками. Завидев меня, они обрадовались, и стали спрашивать, что происходит в замке, да как мои дела? Они стали смеялись над моей жидкой бородой, которую я начал отпускать. Я обиделся и сказал: «Может быть, у кого-то вырастает огромная борода, а мозгов нету, а у меня наоборот!» На что вилланы дружно захохотали и тут я увидел, что по дороге к нам направляется мужик с огромной бородой. Это был родной брат старейшины, стоявшего тут же.
Я почувствовал, что сказал глупость и стал оправдываться: « Я же не знал, мол, что у него такая большая борода!», чем вызвал ещё большее веселье. Тут подошёл бородач и спросил, что мы тут так веселимся, и он хочет тоже посмеяться, а его брат ответил, что Монах рассказал неприличную историю, которую бородатым знать не положено. Мужик обиделся и сказал, что в бороде – сила, а у кого бороды нет, тот дурак и локтем толкнул меня в бок, мол, мы бородатые народ особенный!
Насилу успокоив развеселившихся вилланов, я рассказал о задании Сеньора, которое они должны выполнить к завтрашнему дню. Старейшина спросил, нужно ли будет всем дежурить все это время, или достаточно оставить одного-двух человек. Я сказал, что одного-двух будет достаточно и то, что за услуги им будет хорошо оплачено. «Скажи Сеньору, что все будет выполнено в срок и как надо!» - заверил меня старейшина. Я, конечно, слукавил, сказав им, что это было приказание Сеньора, но это был единственный способ избежать лишних расспросов и добиться быстрого исполнения задуманного.
Теперь я мог съездить на холм и заодно проверить направление ветра, вдруг и впрямь понадобится? Там шла работа и уже большая часть кустарника была пересажена  на холм. Всё выглядело довольно натурально. Часть людей прореживала кустарник вдоль дороги, чтобы можно было стрелять оттуда и не запутаться в колючках, когда придёт время выскочить на дорогу. Завтра китаец с помощниками будет устанавливать катапульты и бомбы, и это будет время генеральной репетиции захвата обоза. Налюбовавшись на слаженную работу разбойников, я отправился назад в крепость.
В зале донжона военный совет был в самом разгаре. Уточнялись и дополнялись планы захвата, расстановки людей и распределения ролей. Крысообразный уже успел вернуться и принимал самое живое участие в обсуждении того, кто будет охранять тайник, и кто проследит, чтобы никаких пленных и раненых не осталось в живых. Сеньор сказал, что сыт по горло всеми этими рыцарями и заложниками, от которых никакого толка, а только одни неприятности. Крысообразный поддержал его, сказав, что тоже не видит толка в захвате заложников, коль взять с них уже нечего.
«Вот ты и проследи, чтобы всем пленным перерезали глотки» - сказал ему Сеньор хладнокровно.
Крысообразный лишь слабо улыбнулся в ответ.
И тут я издали увидел поднимающегося из-за дальнего стола Святошу, который напившись вина, заснул на лавке, стоявшей за столом, и никто его не заметил. Он проснулся, когда все были заняты и шумели, что-то бурно обсуждая. Святоша хотел было выйти ко всем, посмеяться насчет того, какое крепкое у Сеньора вино, что даже его свалило с ног. Но прислушавшись к разговору, понял, что тут затевается что-то ужасное и он должен будет немедленно сообщить об этом его Преосвященству. Но пока он сообразил, что надо снова спрятаться за стол, его заметили.
Подскочивший к нему черноволосый разбойник закричал: «Святой Отец! Как вы тут оказались?» Стоящие за столом, обернулись. В зале наступила зловещая тишина и белый, как полотно Святоша на подгибающихся ногах пошёл к Сеньору, лепеча что-то о том, что он ничего не видел и не слышал, потому что спал. Глаза Сеньора горели ледяным огнём.
- Что, святой Отец, уже придумали, как будете докладывать в Синод о том, что здесь узнали?
- Нет, клянусь, никто ничего не узнает!!! На Библии могу поклясться!- дрожащим голосом говорил Святоша и пот струился градом по его лицу.
- Мне эти клятвы ни к чему. Клятву дал – клятву взял. Если бы я не планировал здесь жить дальше, и плевал на Церковь, то ты бы уже болтался в подвале на крюке, как боров. Но у меня есть идея получше. Ты пойдёшь с нами и будешь участвовать в этом ограблении наравне со всеми. Это будет гарантия того, что ты не проболтаешься.
В глазах Крысообразного промелькнуло уважение. Сеньор был циничен, и это делало его достойным противником. Тем более приятно будет насладиться его поражением, отобрав всё, за что он так боролся и на что надеялся.
- А теперь идите спать Святой Отец, завтра будет тяжелый день. – И Сеньор повернулся спиной к потерявшему свою достойную осанку и съёжившемуся, как пробитая стрелами волынка, Святоше.
Мне стало отчасти жалко его, но помочь ему я уже ничем не мог. Святоша вступил в новую фазу своей жизни. Разбойничью. Ошарашенный происшедшим, он удалился, шаркая ногами. Сеньор обвел всех глазами: «Ну что ж, а теперь пора приглашать китайца. Идите, собирайте людей, пора учиться, как использовать наше новое оружие». Помощники выскочили из дверей. Я пошёл посмотреть, как китаец будет учить разбойников палить из копий с летающим огнем. Набился полный двор любопытствующих, все, как дети ожидали чудес. И вот появился маленький китаец, в руках у него была палка, на которую он важно опирался, а за ним шел огромный Верзила, который был нагружен свертками, мешочками и бумажными пакетами. Процессию замыкала, гордая своей причастностью к таинственному делу, свита помощников.
Разбойники расступились, пропуская их на середину площади. Китаец важно насупил редкие седые брови и отодвинул, тесно стоящих кругом людей, на несколько шагов назад. Стоявшие впереди счастливчики мешали другим смотреть и задние напирали, ругая, что из-за них ничего не видно. Верзила положил всю эту кучу к ногам и  достал большую бумажную трубу с фитилём, которую подал китайцу. Тот не поворачиваясь, поднял руку, в которую стоящий сзади помощник вложил тлеющий трут. Хитро оглядев стоящих вокруг и затаивших дыхание разбойников, китаец приложил трут к фитилю. Несколько секунд, пока горел фитиль, ничего не происходило. Вдруг раздался низкий рёв, и труба сорвавшись с места, врезалась в толпу стоящих людей, которые шарахнулись в стороны. А потом, разбрасывая искры и взрываясь через каждое мгновение, понеслась по площади, меняя траекторию и оглушая всех громовыми раскатами. В воздухе повис густой, черный, вонючий дым. Разбойники бегали по площади, как очумелые, кашляли и кричали от страха.
Лошади рвались с коновязи и испуганно ржали, когда труба пролетала мимо. Наконец она остановилась у ног Щербатого, который вытаращив глаза, как загипнотизированный, смотрел на неё. Но труба замерла, видимо исчерпав скорость. Осмелевший  Щербатый, дотронулся до неё кончиком сапога и тут раздался взрыв, несколько человек упали, а у Щербатого оторвало кусок сапога, вместе с подметкой. Он завопил и запрыгал на одной ноге.
Разбойники, обожающие такие моменты, дружно заржали. Все были в восторге от такого представления, от грохота и конечно были здорово напуганы, но не хотели признаваться. А китаец, чтобы добавить эффекта, вдруг размахнулся и кинул под ноги толпе горсть чего-то похожего на орехи, которые немедленно стали скакать и взрываться с чудовищным звуком, обдавая пучками искр. У кого-то загорелись штаны и его повалили на землю, чтобы затушить.
А китаец подозвал помощника, который подошёл с длинным копьём. На него была приделана бумажная труба, плотно перевязанная веревкой, передний край которой был прикрыт соломой, а сзади также находился фитиль. «Уйди далеко!» - приказал китаец всем бесстрашным, кто ещё оставался рядом и поджег фитиль. Из трубки с шипением и свистом вырвался язык огня и искр, длиной в человеческий рост. Пламя полыхало жаром, и когда китаец передал копье своему помощнику тот, стал гоняться за разбойниками, которые с криком улепетывали от него.
Сеньор, стоя на галерее, рыдал от смеха, утирая слёзы. Фарфоровая женщина напротив, была оглушена и со страхом прижимала руки к лицу. Потом китаец ещё взорвал две бомбы, которые выворотили каменные плиты во дворе, и на этом успокоился, хотя у него ещё была целая куча «игрушек». Теперь началось обучение разбойников. Помощники разделили всех на разные группы, каждая из которых будет учиться пользоваться бомбами, «летающими огнями» и ручными гранатами, начиненными осколками камней и кусочками железа.
В отдельном углу тренировались метать катапультой камень, который весил примерно, как горшок с известью. А остальные занимались оружием, проверяли конскую сбрую.  Оставалось мало времени, а ещё надо было поехать установить катапульты и отвезти огромное количество китайских штуковин. Ворота открылись, впуская Тощего, который на шатающемся от усталости коне подъехал к коновязи. Хорошо, что Сеньор с помощниками были заняты, чтобы обратить на него внимание. Он смешался с толпой, которая с упоением овладевала новыми знаниями. Тощий искал своих людей, которых приставил следить за Крысообразным.
Пока все были заняты, я пошёл к Великану, чтобы рассказать ему новости. Охранник не глядя, впустил меня, поглощенный творившимися на площади делами. Великан прислушивался к шуму, который происходил на дворе. Увидев меня, он радостно поднялся мне навстречу.
- Заходи дорогой друг! Я смотрю, что у нас во дворе настоящее сражение. Я видел эти штуки, когда был в крестовом походе, но скажу, что такого грохота, как делают эти китайские фейерверки, там и близко не было. Византийцы взяли у арабов манеру стрелять каменными ядрами, но на один выстрел уходит так много времени, что никакого реального результата это не приносит. Но тут! Признаюсь, даже я поначалу был испуган. Эх! Вышел бы я отсюда, да сам бы, повоевал, как следует, имея я такие штуковины. А что там с нашим Крысообразным?
- Верзила – наш человек.- Я старался говорить быстро, чтобы успеть, пока охранник занят разглядыванием двора. - Он проверил-таки его за ужином, и у Крысообразного обнаружилось, несколько телохранителей. Наш повар лично наскочил на Верзилу с двумя огромными ножами и ещё двое были готовы прийти на помощь. Среди людей Сеньора у него есть доверенные лица. Он уезжал с ними куда неизвестно, якобы по делам Сеньора. Я хочу сказать вам правду. Мне теперь известно, что Крысообразный и есть «Крысиный король». У них была стычка с Сеньором, и теперь они враги, только Сеньор не подозревает, что сам «Крысиный король» у него в крепости. А тот все время крутится рядом с ним и готовит какую-то пакость, чтобы отбить деньги, да и замок тоже.
- Хм-м-м, в общем-то, я не удивляюсь, от этого Крысообразного веет чем-то опасным. Я слышал, как он наказывает непокорных. Боюсь, что для Сеньора уже припасена большая голодная крыса. А о каких деньгах ты говоришь? Ведь у Сеньора их не так уж много, после визита Старого Лиса.
- Завтра будет захвачен обоз с ценностями из Византии. Обоз огромный, ценностей море, но и охраны тоже несколько сотен человек.
- И кто же решился ухватить этот богатый куш?
- А Сеньор и хочет! Китаец ему поможет в этом. Именно поэтому сейчас и стоит ждать подвоха со стороны Крысообразного. Ведь награбленное, отвезут в тайник, вне замка, пока не уляжется шум. А убрать нескольких охранников всегда легче, чем сражаться с целой армией.
- Ты прав, только сдается мне, что одними деньгами он не обойдётся. Если, как ты говоришь, Сеньор его оскорбил, то такой человек должен отнять у него все, а не только деньги. Или так, деньги, замок, а потом и жизнь, чуть позже, чтобы успел помучиться. Боюсь, что когда Крысообразный станет хозяином замка, вам придется туго, а обо мне и вовсе нечего говорить. Хорошо бы его остановить. Хоть мне Сеньор не нравится, но он предпочтительней, чем этот омут, полный чертей. Тебе будет лучше сказать обо всём Сеньору.
- А мы тут с Тощим придумали один план…
- Эй, ну долго вы ещё будете там болтать? – раздался недовольный голос охранника.
- Всё уже, ухожу… - сказал я, и вышел, кивнув головой Великану, который с тревогой смотрел мне вслед.
Я шел через двор, и мысли теснились в моей голове. Сейчас нужно будет поговорить с Тощим, узнать, как у него дела. Потому что план наш был хорош, но был продуман только наполовину. Необходимо было додумать его. Но в голову пока ничего не приходило.
В «паучьей норе» я застал только Святошу, который спал, положив голову на лавку и стоя перед ней на коленях, его лицо было залито слезами. Наверно он истово молился и потом заснул от изнеможения. Я выглянул в окно, Тощего не было видно, вероятно он разговаривает с людьми, которых поставил следить за «Крысиным королем». Я пока решил прилечь на свой сундук. Мысли продолжали кружиться в голове. Крысообразный – Сеньор – обоз – китаец – тайник - крыса, стоящая на лежащем навзничь человеке…
И не заметил, как погрузился в сон. Я увидел себя, стоящим в большой комнате, на окнах висели красивые шелковые занавеси с золотыми кистями. Я увидел странной круглой формы стол и диковинные цветы в искрящейся вазе. Вот в комнату вошла красивая худая женщина, которую я уже видел и сейчас воспринял её, как что-то родное и близкое. Таких чувств я никогда не испытывал, даже к матери. Она протянула ко мне обе руки сжатые в кулак, а потом открыла их. На одной ладони я явственно увидел медальон Великана, а на другой – маленькую человеческую фигурку, на которой стояла столбиком крошечная крыса. Потом она соединила руки вместе и на миг они потеряли четкие очертания, затем женщина опять открыла руки, и там оставался только золотой медальон на котором, кружась и меняясь, возникали картины, которые я пытался запомнить и разгадать, и не мог.
Я открыл глаза, с трудом отходя от странного и чудесного сна. Казалось, что если я поверну голову, то увижу женщину и шелковые занавеси с кистями, и диковинные цветы. Я повернул голову и увидел Тощего, сидевшего за моим столом, подпершего голову рукой, и смотревшего в маленькое окно. Оказывается, на улице начался дождь. Наверно поэтому я и задремал. Странно, что Тощий не растолкал меня по своему обыкновению, а ждал, пока я проснусь. Увидев, что я встал, он подошёл и сел рядом.
- Дела плохи. - Сказал он. – Разговаривал сейчас с теми, которых оставил следить. Один из них спрятался за гобеленом, когда Крысообразный обсуждал с помощниками план действий. Действительно, они собираются захватить тайник, но сначала хотят завладеть замком. Ведь на захват обоза уйдут почти все, кто находятся здесь. И его можно будет взять голыми руками. На дозоре останутся только люди Крысообразного. И он вызвал целую шайку из города, чтобы они вошли внутрь. И когда Сеньор вернется, то его впустят, и может быть ещё несколько человек, которые успеют заскочить. Их перебьют, а потом устроят над Сеньором судилище. Ну, ты догадываешься, какое …
Новость действительно была не из приятных, но уже хоть что-то определенное. Когда ты знаешь планы врага, а он твоих планов не знает, это дает тебе фору.
- А как у тебя с делом?
- Всё отлично, с этим проблем не будет.
И мы стали думать. Если сначала они планируют захват замка, то все внимание мы сейчас должны сосредоточить на этом. Решение было очевидным, надо заменить людей Крысообразного, остающихся в замке, на людей Сеньора. И мы решили послать Тощего с жалобой, что у него забирают лучших людей и оставляют их следить за замком, а самых никчемных посылают на захват. Если вдруг Сеньор заартачится и не заменит людей, на других, список которых мы составили, то тогда надо будет открыть ему все. Если же все пройдёт гладко, то откроем всё позже, чтобы он не успел наделать глупостей.
Тощий ушёл. Я стал кружить по «паучьей норе» мимо спящего Святоши. Ну, допустим, в замке останутся наши люди и Крысообразному не удастся так легко захватить его. Это не Старый Лис с его тараном, и штурмовать они ворота не станут. Крысообразный рассчитывает на легкую добычу, но не получит её. Они, конечно, могут засесть на пути Сеньора и наброситься на него. Но где гарантия, что их самих не разобьют. И тут меня пронзила мысль, что гарантия у Крысообразного такая, что, может быть половина от разбойников в шайке Сеньора его люди. И бой просто не состоится. Тогда, может быть, пора бежать на башню и забирать сундучок? А потом, подземным ходом и долой отсюда? Ведь я сделал все, о чем просил меня Хозяин.
Панические мысли охватили меня и я уже, по своему обыкновению представил себе страшные картины того, что может произойти, такие страшные, что я даже не мог их описать. Я даже готов был полезть в узкий и темный подземный ход, чтобы удрать из этого замка. Потом я вспомнил о Великане. Ведь он оставался ещё в подземелье, а как же Верзила, девушка, Тощий? Мне казалось, что без меня они не справятся. Хотя, кто я такой? Обычный архивариус. Что мне дорого в этом мире? Моя каллиграфия, мои манускрипты и свитки, спокойная, размеренная жизнь среди высокой философии.
А что я делаю последнее время? Занимаюсь делами какого-то разбойника, который собирается ограбить других разбойников, вернувшихся из крестового похода и которого хочет ограбить другой разбойник! Я сжал руками голову. Святоша громко всхрапнул и я вздрогнул. Я чувствовал, что занимаюсь не своим делом, и что волна жизни подхватила меня и несёт куда-то неостановимо. Куда она принесет меня? Я понимал, что влез в какую-то игру, которая может окончиться проигрышем, но отступать было поздно.
Тощий звал меня вниз, махая рукой. Я спустился и вышел во двор, где продолжал накрапывать дождик. Мой разум говорил мне – беги, но что-то держало меня. Я постарался взять себя в руки.
- Сеньор устроил всем головомойку, и дозорные будут заменены на своих людей. Я пока ничего не говорил ему, но если бы ты видел, как посмотрел на меня Крысообразный, когда я пришёл с жалобой! Может быть, пора сказать обо всем Сеньору? Или всё-таки, после захвата обоза? – Тощий не привык думать, поэтому спрашивал меня, как будто я мог знать правильный ответ.
- Если мы скажем ему обо всем сейчас, что он может сделать? Оставить половину войска в замке? А потом, если что-то не так, то он нам первым оторвет головы.
- Мы всегда можем уйти. Если дела будут складываться не в пользу Сеньора, мы можем сбежать, чтобы не подставлять свои животы под крысиные зубы. Может, давай бросим монету? Если орёл, то скажем Сеньору обо всем прямо сейчас. Если нет, то после захвата обоза, - и он, задрав рубаху, стал рыться в кошеле, потом достал монету и подбросил её в воздух. Она упала и покатилась по каменным плитам двора. Мы оба подбежали и наклонились над тускло блестевшей в сумерках монетой. Она лежала решкой вверх. Значит, пока молчим. Иногда хорошо перепоручить решение небесам. Можно сказать, что так хотел Бог.
Вечернее небо было темно-серым, и дождик не прекращался. Это было не очень хорошо, так как заранее устанавливать бомбы и фейерверки было опасно. Они могли отсыреть. Пришлось пока довольствоваться установкой катапульт. Сеньор и его военные помощники не покидали зала. Крысообразный, занятый своими думами был тут же. Когда мы вошли в зал, он метнул на Тощего быстрый взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Тощий тоже это заметил и ответил невинным взглядом, ничего не подозревающего младенца.
Китаец был глубоко озабочен погодой и бурчал себе под нос что-то китайское. Все ждали гонца, который принесет весть, когда караван тронется. За окнами совсем уже стемнело, и дождь усилился. Если вдруг караван вздумает тронуться с утра, то до обеда ещё может не просохнуть. Будет неудобно по колено в грязи запускать бомбы. Конечно, все будет взрываться, как надо, пусть Сеньор не беспокоится, но биться в такую погоду неудобно, сказал китаец. Он сидел, положив на свою палку руки и подбородок.
Гонца пока не было. И было решено всем отправляться спать. Необходимо выспаться, завтра трудный день.
Все разошлись, а Тощий побежал рысцой в галерею к своим людям, чтобы дать задание следить за Крысообразным и его людьми и слушать, слушать, слушать.  Возвращаясь, он наткнулся в дверях на черноволосого, который недружелюбно спросил: «Что ты всё бегаешь, как шавка, туда-сюда?» Тощий не стал отвечать и побежал в донжон. Святоша спал в той же позе.
Мы ещё долго обсуждали все детали завтрашнего дня, стараясь представить, как могли бы развиваться события. Но по опыту каждый из нас знал, что пытаться что-либо предугадать, дело бесполезное, так как всё равно все пойдёт своим путем. С этими мыслями мы улеглись и заснули.
Глубоко ночью кто-то стал скрестись в «паучью нору». Тощий открыл дверь. За ней стоял разбойник, посланный следить за Крысообразным. Тот рассказал, что он и его люди ещё не ложились спать, и через некоторое время к ним присоединились ещё человек двадцать, а потом ещё пять, а потом ещё человек семь или восемь. Все вышли из галереи, и пошли к конюшням. У них было бурное обсуждение, поэтому они не услышали, когда я пробрался за ними, да и дождь лил как из ведра. Крысообразный сказал: « Мы не можем упустить время, как это было в прошлый раз, когда, не успев захватить награбленного Сеньором, вынуждены были отдать всё обратно, в руки Старого Лиса. И весь тщательно составленный план пошёл коту под хвост!»
Он ещё сказал, теперь самое первое и важное, чтобы, когда Сеньор вернулся, чтобы замок был уже в их руках. Значит, надо было сделать так, чтобы, несмотря на то, что дозорные были заменены, из-за этого Тощего пройдохи (ничего, мы до него ещё доберемся!), в замок должны быть запущены наши люди, которые уже дожидаются неподалеку. Как это сделать? Есть, два способа.
Первый. Часть людей, способная справиться с оставшимися дозорными, прячется в замке, а после того, как все уедут, перебить всех сопротивляющихся и впустить своих людей.
Второй, уехать вместе со всеми, и когда исход битвы уже будет предрешен, быстро, единым отрядом возвращаться к замку, ворота в который им откроют дозорные Сеньора, увидев своих. И, воспользовавшись темнотой и впустить туда людей. Всё равно дозорные не разглядят, все ли свои входят в замок.
У кого какие соображения? И тут начались споры. Многие хотели использовать первый вариант, но Крысообразный сказал, что он не пойдёт, потому что тогда отряд Сеньора не досчитает уже не двадцать, а сорок человек. А этого ему будет недостаточно, чтобы победить. А нам нужно, чтобы он победил и, поэтому мы используем второй план. Мы будем участвовать в захвате обоза и нам не обязательно оставаться до конца, чтобы узнать, куда Сеньор спрячет награбленное. Тут все захохотали, потому что все и так знали это место, так как принимали участие в его подготовке.
- Главное опередить Сеньора с его людьми. А дальше все будет так, как мы задумали.  - Так сказал Крысообразный, и отпустил всех спать. А я прибежал сюда. - Рассказывал возбужденный, мокрый и всклокоченный разбойник. - Я не знаю, кто он такой этот Крысообразный, но он задумал подлое дело и хочет убить наших людей, поэтому его нужно уничтожить!
Мы не стали говорить ему, кто такой Крысообразный, дабы не поколебать решимость разбойника. О Крысином короле ходили страшные истории, которые разбойники рассказывали ночами, сидя у костра. И эта фигура обросла такими легендами, что мало кто мог предположить, что на самом деле Крысиный король маленький и тщедушный человек. Он всегда оставался в тени и всего несколько, очень верных ему людей, знали его в лицо. В замке об этом знал черноволосый и мы с Тощим и ещё Великан, а тот, что в двухцветной шапке и люди, бывшие с ним в конюшне, думали, что он один из преступных Валетов, но никак не Король.
Итак, отряд с Крысообразным собрался войти в замок и привести своих людей. Что ж это был наилучший выход для нас, и пока Тощий, грустно уставившись в пол, размышлял о том, что положение наше безвыходно, я просто потер руки от счастья. Это была редкая удача! И я, от избытка чувств, ткнул Тощего в бок в его лучших традициях!
- Эй, ты чего дерешься!!! - с удивлением и негодованием вскричал он.
Я знаком показал им обоим приблизиться, и прошептал, что:
- На этот случай у меня есть письмо от самого Сеньора, в котором сказано «Никого не пускать в замок, кто бы и что вам не говорил, пока я лично не вернусь, живой или мертвый». Это письмо я привезу и отдам дозорным, до того, как сюда приедет Крысообразный со своими людьми.
- Не понял, а когда ты получил от Сеньора такое письмо?! – недоуменно спросил Тощий.
- Да! Когда ты успел? – уставился на меня всклокоченный разбойник.
- Я его сам напишу! И даже печать поставлю, чтобы никто не сомневался.
- Ну, ты и жук! – сказал Тощий, просияв.
И я сел составлять бумагу, в которой говорилось то, о чём я только что сказал Тощему с разбойником. Потом я достал печать Сеньора, которую я всегда прикладывал к его документам и поставил её внизу. Теперь можно и заснуть. Я прилег на сундук, натянув на себя плащ. Тощий со Святошей спали. Дождь кончился. И сияющий, умытый месяц выбрался на открытый участок неба. Не успел я закрыть глаза, как меня стали расталкивать.
- Вставай! Гонец прибыл! Скоро выезжать. – Тощий выглядел, как огурчик. – Пойдём скорее на завтрак, а то я проголодался как волк!
- Как ты можешь есть? Мне кусок в горло не полезет. - Я встал, голова немного кружилась от недосыпания.
- Ничего, твой кусок я тоже съем! Святой Отец, а вы чего дрыхнете? Пора молебен служить, завтракать и вперед, на грабеж! – Тощий тряс слабо отбивающегося Святошу за плечо.
- Грабеж дело не богоугодное…
- А грабеж награбленного? Что там, в заповедях об этом сказано?!
- О-О-О! Боже покарай этого человека, он меня все время искушает набить ему морду! - Святоша покраснел, как свекла и подскочил на лавке.
Святоша разбушевался.
- Какая прелесть, в нашей шайке настоящий разбойничий Святой отец. – Тощий посмеивался. Святоша злился, а я трясся от страха.
Я никогда не участвовал в боевых действиях, и мог бы остаться и на этот раз в замке, если бы не план, который без меня развалился. Поэтому я выразил готовность сопровождать своего Сеньора, когда он в шутку спросил, готов ли я на подвиги. Я сказал, что должен буду описать этот бой для потомков. Это ему польстило.
Для защиты своей драгоценной жизни я решил надеть кольчугу. Мне подобрали самую легкую, но когда я её надел, то мои ноги подогнулись, и я чуть не рухнул на пол. Наш отряд представлял собой довольно внушительное зрелище. Несколько подвод были нагружены китайскими штуками, горшками, бомбами. Многие были верхом. Остальные уселись на подводы. Маленький легкий китаец снова вскочил на коня позади Сеньора. Он бегал и прыгал очень быстро, но ходил медленно и важно, опираясь на палку, а слышал только за деньги. Но сегодня был его день и слух у него работал бесплатно. Это был его бой и победа, если они выиграют его, будет тоже его. И маленький китаец положит в большой кошелёк много-много золотых монет и тогда вернется домой богатым человеком. Дорога была мокрой и кони с подводами оставляли многочисленные следы. Поэтому все спешились заранее, не достигая места засады. Кони были отведены и спрятаны за холмом до того времени, пока они понадобятся. Разбойники прошли по зеленой траве и углубились в кустарники. Там Сеньор и командиры четырех отрядов распределяли людей и раздавали им оружие, бомбы и ручные гранаты, в первых рядах все были вооружены  копьями с «летающими огнями».
Все занимали позиции, хотя ждать ещё оставалось несколько часов. За рядом высаженных на холме кустов, уже устроились стрельцы из катапульты. Они сложили пирамиды горшков, наполненных мелко истолченной известью, и отдельно положили пять штук цилиндров, отлитых в кузне, обладающих большой разрушительной силой и китаец сказал, что лично будет запускать их. Тут же были люди, поддерживающие огонь. Увидев, что все разбойники расположены как надо, но ждать им ещё долго, Сеньор разрешил им сесть, но сходить с места не разрешил. Земля ещё была мокрая и если кто-нибудь понаставит следов, это привлечет внимание. Пройдя вдоль дороги по траве туда-сюда, и осмотрев все кусты и холм со стороны, Сеньор остался доволен. Никого не было видно, и если бы он не знал, что здесь спрятались около двухсот человек, то ни за что не догадался! Первую бомбу должен будет запустить сам китаец, и это будет сигналом к атаке.
Потянулось время, казавшееся бесконечным. Я ездил за Сеньором на своей кобыле, как привязанный и старался разглядеть, где же Крысообразный. Но его, как всегда нигде не было видно. Зато я увидел черноволосого, значит где-то рядом должны быть все остальные. Тощий был за катапультой. Китаец после первой бомбы, которая должна остановить всех и посеять панику, приказал запускать горшки с известью. Те разбойники, которые находились на другой стороне дороги, и те, которые были в ближайших к дороге кустах с этой стороны, должны будут завязать рты кусками ткани, и не таращить глаза, чтобы не обжечь их известковой пылью.
Кольчуга нещадно давила плечи и тянула меня вниз. Я едва влез в седло, когда выезжал из замка. Теперь я думал о том, что если бы еще и шлем натянул, но тогда бы вообще двигаться не смог. Да и какая мне грозила беда? Я находился в отдалении от всех. Но все равно было боязно. Я ещё раз ощупал письмо для дозорных, лежащее за пазухой. Надо не пропустить нужный момент и уехать раньше, чем это сделают люди Крысообразного. Но потом-то мне все равно надо будет вернуться. Поэтому я вертелся в седле, как на иголках, мне уже не терпелось, чтобы поскорее все началось. Но надо было ждать и от этого становилось не по себе. Разбойники были тоже напряжены. Ещё бы, их ждало целое войско, с которым надо будет сражаться. А они никогда не участвовали в такой «китайской войне». Да и сами побаивались этих гранат и бомб.
Китаец всем показал свою четырехпалую руку и сказал, что это была «Самая маленькая в Китае бомба, которую он не вовремя бросил». После этого разбойники с боязнью смотрели на находящиеся у них в руках смертельные огни и ещё и ещё раз проверяли, крепко ли держатся фитили. Солнце уже перевалило за полдень и тени удлинились, а обоза ещё не было и в помине. Страсти, бушевавшие под каждой кольчугой улеглись. И разбойники начали переговариваться между собой, подшучивать и даже тихо смеяться. Разговор становился громче, вдруг кто-то скомандовал «Тихо!» и в этот момент на дороге показался всадник, он проехался мимо кустов, а потом внезапно остановился и сказал в пространство: «Где Сеньор? Для него новости!». На холме появился Сеньор и махнул всаднику рукой. Тот поднялся к нему,  и я услышал, как он сказал:
- Они скоро будут, но вперед высылают разведку, так что сидите тихо.
- Молодец, отблагодарю!
И всадник поскакал дальше под холм и полем к ближайшей деревне.
Сеньор сказал, всем сидеть тихо, так как на подходе обозная разведка. Кусты зашуршали и все смолкло. И действительно через несколько минут на дороге показались пятеро всадников, которые неспешной рысью ехали, внимательно оглядывая кусты и дорогу. Один вдруг показал на следы, оставленные всадником, свернувшим в сторону от дороги. Следы были свежие и вели на холм. Всадники обменялись несколькими словами и один, отделившись от них, завернул за кусты и направился на холм. А за холмом стоял целый табун оседланных коней  и множество всадников. Но пока разведчик этого видеть не мог. В этот момент, когда я раздумывал, что же будет делать Сеньор, убьёт его или сразу всех; тот вдруг пришпорил коня и выскочил из-за холма, навстречу поднимающемуся наверх разведчику. Он радостно приветствовал его и спрашивал, как ему нравится солнечный денёк после дождя? Всадник, опешивший от неожиданности, ничего не отвечая, повернул коня вслед за Сеньором, спускающимся к дороге, туда, где ждали его товарищи. Выехав на дорогу, Сеньор изысканно приветствовал их, и повернулся было отъезжать в сторону от кустарников, как вдруг один из разведчиков спросил: «А что делал господин здесь, вдали от дороги и жилья?». Сеньор нахмурился и сказал, что он не обязан отчитываться, перед неизвестными ему нахалами, которые смахивают на разбойников и схватился за рукоять меча, висевшего у него на боку. Всадники захохотали.
-Что, не хочешь, чтобы рогатый муж узнал о твоих шашнях? – Спросил один из них, указывая на одежду Сеньора, и все опять дружно захохотали.
Сеньор проследил за рукой и увидел, что забыл заправиться, когда ходил по малой нужде и выглядел сейчас, как любовник, который спешно покинул чужую жену.
-Вот черт! – Сеньор хлопнул себя по лбу рукой и засмеялся. - Как вы меня подловили! И пришпорив коня, он помчался от них вверх по дороге.
Всадники, проехав немного вслед за ним, остановились, о чем – то посовещались, а потом повернули назад. Когда они скрылись из глаз, из всех кустов раздался вздох облегчения. Через минуту на дороге показался Сеньор, который взлетел на холм. Его щеки горели. Оставалось ждать совсем немного. Но и эти последние минуты тянулись необычайно долго. Солнце склонялось к западу. И длинные тени уже лежали на земле. Чувствуя приближение вечера, появились комары, которые стали зудеть вокруг разбойников. То и дело раздавались тихие ругательства и шлепки. Все уже засиделись. Обоза не было.  Может быть, эти разведчики что-то заподозрили? И теперь обоз, уже предупрежденный, ощетиненный пиками и мечами медленно приближается, зная о засаде? Страх снова схватил меня своими железными когтями.
Но в этот момент я услышал шум. Сначала раздался конский топот и на дороге появились три всадника. Буквально под ногами коней крутились несколько охотничьих собак. На некотором удалении двигались конные рыцари. Несмотря на то, что путь походил по территории своей страны, кольчуг они не снимали. Их было очень много, этих рыцарей. Их строй представлялся мне нескончаемым. За ними двигались пешие воины, их было не так много, может быть, потому что большинство их сидели на подводах, которые растянулись на приличное расстояние. Подводы перемежались небольшими отрядами охраны. И вдоль всего строя, по обе стороны, ехали конные гвардейцы. Я хотел их сосчитать, но все время сбивался и бросил эту затею. К тому же быстро темнело. За длинным рядом подвод ехали несколько карет, и следом опять же конные рыцари, движущиеся плотным строем.
 Вот, первые три всадника поравнялись с кустами, за которыми засели разбойники и вдруг собаки кинулись в кусты и разразились лаем. Они учуяли чужаков. Одна из собак жалобно завизжала, видимо раненная ножом кого-то из наших людей. Продолжая визжать, она бросилась к хозяину, который уже выхватил меч, готовый к нападению. Колонна остановилась. Солдаты, озираясь, стали спрыгивать с подвод, зазвенели вытаскиваемые из ножен клинки. Но все было тихо. Никто не нарушал приказа Сеньора и не двигался до тех пор, как китаец кинет свою первую бомбу. К передним рядам стали подъезжать гвардейцы, спрашивая, что произошло, почему остановились? Собаки продолжали заливаться остервенелым лаем, но в кусты уже не совались.
И в это мгновение раздался низкий рёв, и что-то полетев под ноги лошадям, оглушительно взорвалось в самой середине строя рыцарей. И тут же снова раздались завывания с нескольких сторон, и ужасающий грохот сотряс воздух и землю. Лошади в панике рванулись в разные стороны, не слушаясь узды. Взрывы следовали один за другим, и земля летела во все стороны из-под ног солдат и коней. К взрывам и вою добавился свист и резкий треск, и после этого на головы охраны, гвардейцев и рыцарей обрушился град каких-то тяжелых предметов, неразличимых в быстро наступившей темноте, разбивающихся о подводы и взрывающихся, выпуская облака ядовитого и ослепляющего пара или пыли. Все стали кашлять и хвататься за горло, тереть глаза, которые буквально выжигало.
Командующий охраной стал кричать, что противник спрятался в кустах и солдаты, которые не были ослеплены, бросились туда, размахивая мечами. Но это было невозможно, потому что кусты мешали движению и чьи-то руки из темноты стали хватать воинов и тыкать ножами в незащищенные кольчугой места.  Происходило что-то маловразумительное. Противник просто не выходил из кустов, обкидывая издали какими-то взрывающимися под ногами штуками, из которых вылетали куски камней и обрезков железа, пробивающих кольчугу и рвущих в клочья мясо на ногах и руках. Несчастные солдаты, ослепленные и изрезанные осколками, сгрудились вокруг подвод, пытаясь противостоять невидимому врагу. Лучники наугад стреляли в кусты. Оттуда раздавались крики. После этого ещё град горшков, начиненных известью, окончательно ослепил находящихся между двух огней охранников обоза. Обезумевшие кони рыцарей топтали их и сбрасывали своих седоков. Кто-то полез под подводы, пытаясь спрятаться от этого ужаса. Многие бросились бежать. Кое-кто из всадников пытался схватить какие-то мешки и сундуки и запрыгнуть с этим на коней, чтобы спасти, хоть часть своего добра.
Другие посчитали, что жизнь дороже всякого добра, ибо добро можно вернуть, а жизнь нет, просто пришпорили коней и попытались уехать. Но выбраться можно было, только объехав упавшие на бок кареты, перевернутые, когда возницы попытались повернуть назад и выбраться, а испуганные кони рванули, не дав им развернуться. Грохот не прекращался, перекрывая человеческие крики, никому не нужные команды и ржание коней и что-то все время проносилось мимо, взрываясь, обдавая всех едким дымом и поджигая одежду. В довершение всего что-то пронеслось со свистом и  взорвалось в самой середине толпы всадников, пытавшихся объехать кареты. Взрыв был такой силы, что всех разметало в стороны и людей и коней и щепки от кареты разлетелись в разные стороны, калеча ещё живых людей.
Тут из кустов выскочили скрывающиеся до этого момента разбойники и набросились на охрану обоза.  Их встретили мечами, обрадовавшись открытому и честному бою, но не тут-то было. Длинные пики, которые выставили перед собой нападающие, вдруг вспыхнули яркими огнями и стали изрыгать горячее пламя. Они просто сжигали тех, кого могли достать. Огонь попадая на кольчугу, раскалял её докрасна и  прожигал до мяса. Стоял невообразимый крик. Люди в панике бежали и попадали под ножи разбойников. Кто-то прорывался, поднимаясь вперед, вверх по дороге, пытались уйти, уехать от этого места подальше, но там их встретил четвертый отряд, и началась битва.  В этом отряде погибло много разбойников, потому что отчаянье удесятерило силы рыцарей.
Я смотрел сверху на весь этот бой, который полностью был виден, только лишь, когда вспыхивали фейерверки или там где горели «летучие огни». Картины избиения людей людьми, за куски золота, серебра, за возможность укрепить замок и набить подвалы добром ужасали и завораживали. Сеньор где-то отсутствовал, я не видел его. Святоша в обмороке лежал на земле. Исход битвы уже был предрешен и я пришпорил мою дрожащую от громких звуков лошадку, чтобы вернуться в замок. Уезжая дальше и дальше от этого места, я не мог не оглянуться и увидел, а потом сразу и услышал страшный взрыв, осветивший все вокруг. И навсегда запомнил картину, которую больше не желал видеть никогда. Разлетающиеся человеческие фигурки, упавшую на спину и беспомощно машущую ногами лошадь, перевернутые кареты, душащих друг друга людей, беспорядочно стоящие подводы и Сеньора, на холме, сидящего на коне, и смотрящего вниз.  И ещё я успел заметить, как с другой стороны холма, не видимой Сеньору, уже собрались вместе несколько всадников и поджидают других. Крысообразный готовится к возвращению в замок!
Я с силой ударил кобылке в бока, и она возмущенно заржав, понеслась галопом. Я никогда ещё не ездил с такой скоростью и, вцепившись в её гриву, молил Бога, чтобы она меня не скинула. На бешеной скорости, подлетая к воротам, я ещё издали стал кричать, чтобы мне открыли, и дозорные, узнав меня, открыли ворота.

Глава XVII

Ворвавшись, как вихрь внутрь крепости, я закричал дозорным, чтобы они быстрее и покрепче закрывали. Те быстро прикрыли ворота и собрались вокруг меня, расспрашивая, что да как? Они сказали, что даже здесь слышали грохот китайских бомб и видели зарево на небе. Я сказал, что сначала должен прочитать приказ Сеньора, а потом все расскажу. И, достав письмо, я зачитал его при свете факела, который держал один из дозорных. Несколько секунд все переваривали услышанное, а потом стали спрашивать, кого Сеньор имел ввиду, говоря о людях, которые хотят попасть в замок. На что я отвечал, что нам стало известно об измене и дозорные просто должны дождаться приезда Сеньора, никого не впуская, и отвечая, что это приказ хозяина. «Даже если вы и узнаете кого-либо из них», - добавил я.
- А что случилось? Всё ли там хорошо?- услышал я голос Фарфоровой женщины, бежавшей к нам через площадь.
- Да, мадам,- отвечал я,- всё, что задумано, совершено, и скоро вы увидите Сеньора.
- А что это за письмо у тебя в руках? – спросила она, и я передал ей письмо, которое она быстро прочитала.- Что это? – в недоумении спросила она.- Измена? Но кто же?
- Вы вскоре это сами узнаете, мадам, – ответил я и поклонился.
Мне надо было срочно возвращаться к Тощему, но я опоздал.
Ибо у ворот уже раздались крики: «Эй, дозорные, открывайте!». Дозорные, переглянувшись, бросились по своим местам. Фарфоровая женщина тоже побежала смотреть на крепостную стену. Я за ней.
Под воротами стояли человек двадцать всадников. В руках у них горели факелы, чтобы их было лучше видно и их могли узнать. Дозорный закричал:
- Кто, такие? Что хотели?
- Эй, Щербатый, хватит прикидываться, ты что, своих не узнаешь? Мы приехали с победой! Не тяни, мы все устали!
- А где Сеньор?
- А он следом едет, сказал, чтобы вы его ждали с распростертыми объятиями. Теперь мы все будем богаты!
- Понятно! Только без приказа Сеньора я вам не открою. Придется вам ждать его самого.
- Эй! Тебе же ясно сказано, что он нас послал вперед, возвестить о победе и приготовиться как следует отпраздновать.
- Мы все рады победе, но у меня приказ Сеньора никого не впускать, пока он сам не приедет.- Дозорный отвечал спокойным и ленивым тоном.
- Какой такой приказ, ты что, издеваешься над нами? А ну открывай быстро! - в голосе кричащего появились нотки ярости.
- Открывай сукин сын, пока мы тебе голову не оторвали!- раздался хор злобных голосов снизу.
- Ну, давайте, попробуйте, если допрыгните! – засмеялся Щербатый разбойник и остальные дозорные засмеялись с ним вместе.
Внизу наступила тишина. Видно было, как всадники съехались вместе и обсуждали, что делать дальше. Было очевидно, что первоначальный план провалился. Но отступать так просто они не собирались. И через некоторое время раздался глуховатый голос, сказавший:
- Ну, приказ, есть приказ! Раз Сеньор сказал, значит подождём. А что это за приказ такой, можно ли его посмотреть?
- Отчего ж не посмотреть, вот он, - сказал Щербатый и показал им со стены приказ.
- Не видно, огня принеси, попросил голос – в котором я узнал голос Крысообразного. – А еще лучше, скинь, мы тут сами прочитаем. А то мало ли что ты скажешь. Может ты выдумал все.
Щербатый, с вопросом в глазах повернулся ко мне. Я отрицательно покачал головой, мол, не отдавай. Как ты потом докажешь, что выполнял приказ?
- Ну, ты даешь приказ или нет? Или хотя бы посвети, чтобы мы посмотрели. - Голос Крысообразного звучал мирно и дружелюбно
И дозорный, держа в одной руке факел, а в другой письмо, подошел к самому краю стены и стал показывать вниз. Я почуял неладное, но не успел предупреждающе крикнуть, как свистнула стрела и Щербатый свалился вниз вместе с факелом и приказом, зажатыми в руках. Снизу злорадно засмеялись. И снова раздался голос Крысообразного.
- Вот видите, теперь у вас нет приказа, так что можете спокойно открывать. Иначе мы всех и каждого выловим поодиночке и выпотрошим. Даю минуту на раздумье!- его голос звучал угрожающе.
В ответ со стен засвистели стрелы дозорных. Снизу раздались вопли, и все факелы быстро были затушены. Опять наступила пауза.
Тут Фарфоровая женщина подала голос:
- Зачем ты это делаешь, и что происходит? Я требую объяснить!
- Милая, ты там?- голос Крысообразного потеплел. – Ничего не произошло, просто мы устали от битвы и приехали домой, в замок. Сеньор действительно занят там, устраивая тайник. Ты же знаешь об этом. Мы в его дела не лезем. Это его тайник. Что ж нам теперь здесь сидеть, пока он не вернется? Скажи дозорным, как хозяйка, пусть откроют. Мы вам такого порасскажем!
Фарфоровая заколебалась. С одной стороны она не хотела злить Сеньора, раз он написал такое письмо. С другой стороны, что мог сделать Крысообразный, которого, как ей казалось, она видела насквозь. И она вдруг, действительно ощутив себя хозяйкой замка, а может быть, поддавшись гипнозу голоса Крысообразного, приказала открыть ворота.
Но дозорные не послушались её.
И сколько Крысообразный не кричал и угрожал, и сколько бы Фарфоровая женщина не говорила, что она тут хозяйка и её надо слушать, но дозорные стояли на своём. А когда один из них, заступивший на место Щербатого, сказал, что сейчас польет всех сверху «летучим огнём», раздался топот копыт и все кто были внизу, скрылись в темноте.
Мне надо было срочно покинуть замок. Становилось понятно, что через ворота я выйти не мог. Но я должен был быть там, потому что боялся, что Тощий в одиночку, с нашим планом не справится.
Оставался подземный ход. То, что добираться мне придётся пешком, тоже здорово осложняло дело. Но я понадеялся на Бога и, захватив с собой факел, впервые отправился в это страшное для меня путешествие. Итак, потеряв кучу времени, пока слушал препирательства дозорных с Крысообразным, теперь я должен был идти, как можно быстрее. Я открыл дверь, которая вела в хозяйственные помещения и, найдя там нишу, возле которой был навален всякий хлам, перелез через эту груду и нажал на едва выступающий камень слева. Он выправил своё положение, и привел в движение механизм, открывающий замаскированную под камень дверь. Войдя в холодный мрак хода, я повернулся и закрыл дверь, которая захлопнулась с легким щелчком. Несколько каменных ступеней вели вниз, потом они обрывались, и начинался земляной пол.
Факел выхватывал из темноты только земляные стены, кое-где укрепленные деревянными балками. Внутри было тихо и сыро. Я двинулся вперед, стараясь не думать, что надо мной сейчас толща земли и впереди длинный путь, который все время ведет в сторону леса. Я миновал место, где должны были быть зарыты сокровища Хозяина и, стиснув зубы, пошёл вперед. Тоннель был удивительно однообразен, стены, которые кое-где были покрыты белесой плесенью, деревянные балки, поддерживающие свод, да иногда вода, пробивающаяся сквозь землю, образовывала что-то вроде маленьких ручейков, исчезающих в полу. Вскоре мне уже казалось, что я стою на одном и том же месте, просто перебирая ногами, а подземный ход уже замкнулся в кольцо, и я так и буду ходить здесь целую вечность, пока не умру от голода. Мне показалось, что воздуха становится все меньше, а стены сужаются, и скоро я застряну. Сердце моё заколотилось в груди, как у зайца, потом я успокоил сам себя, сказав, что иначе мой факел уже давно погас бы, и дыхание мое выровнялось. Я, пошёл ещё быстрее, подстегивая себя, потому что время здесь совсем не ощущалось и, наконец, в свете факела я увидел плетеную дверь. Никаких змей перед ней не было. Я рванулся к двери и оттолкнул её, с восторгом вдохнув запах ночного леса. Закрыв за собой дверь, я направился к дороге. Теперь мой путь лежал наискосок через несколько огромных полей, до места, где стояли крестьянские подводы, набитые всяким хламом, которые были спрятаны дальше, по дороге в город.
Это была важнейшая половина нашего плана. И Тощий должен был осуществить одну его часть, а я – вторую. Но, как назло, моя кобыла оставалась в замке, а мне пришлось идти через ещё мокрые поля, в которых от налипшей грязи ноги становились неподъёмными.
Я не отрывал взгляда от места, где по моим подсчетам происходило сражение. Там светились красноватые сполохи, и доносился треск и гром фейерверков. Бой ещё не окончился или уже завершался. Я уже не мог идти, горло саднило и легкие горели огнем. Но я упрямо волокся по полю, и думал только о том, как, же будет обидно, если я не успею! Я даже поймал себя на недостойной мысли о том, хоть бы бой продлился ещё. Мне стало стыдно, что из-за ожидаемого триумфа я желаю кому-то смерти. Хотя, эти крестоносцы сами изрядные разбойники. Как они добыли эти сокровища? Вот то-то. Но идти по пути злобы мне было неприятно. В конце-концов Бог всех рассудит, и каждый ответит по делам своим. Да и я отвечу…
Дорога выскочила из темноты так неожиданно, что я даже споткнулся, а это значит, что где-то здесь уже стоят подводы. Мне надо было найти Тощего. Судя по звукам, боевые действия были сзади и я, немного поразмыслив, направился сначала проверить крестьянские подводы. И вовремя, потому что Тощий был уже здесь и ужасно обрадовался, когда меня увидел и сразу закричал, что пора уже поторапливаться, потому что обоз уже перепрягают и повезут сейчас к тайнику. «Ну, давай, мы ждём вас здесь!»- сказал я ему и подмигнул двум, ничего не понимающим крестьянам, уже натерпевшимся за день страху и перечитавшим по сто раз, все знакомые молитвы. Тощий исчез в темноте.
Я прислушивался к постепенно затихающему грохоту, явственно стали слышны стоны раненых, и тоскливый вой собаки, раздававшийся где-то на дороге. Звезды мерцали в темном небе, такие близкие, что казалось, что протяни руку и схватишь с неба сверкающую горсть. Я с удовольствием прилег на телегу и потянулся. Ноги мои гудели от долгой ходьбы по грязным полям, уши оглохли после взрывов, а в голове крутился вопрос: «Что теперь будет делать Крысообразный?». Эту партию он проиграл, но я уверен, что на этом далеко не все закончено. И теперь следует ожидать ответный удар. Интересно он догадывается об истинных причинах его неудачи или думает, что просто так сложились обстоятельства?
Рядом на дороге раздалось ржание коней и голоса. И наш обоз, состоящий из крестьянских коней, впряженных в подводы, сдвинулся с места тоже. Через некоторое время мы выехали на дорогу и поравнялись. И вот Тощий перепрыгнул с его подводы на нашу, тоже самое сделали несколько человек, управляющих лошадьми, а наши крестьяне, я и еще несколько своих пересели на подводы, которые вела команда Тощего. В темноте практически ничего не было видно. Но вот обозы разделились, и мы поехали прямо в сторону города, а Тощий уехал куда-то влево и скрылся в кустах.
Мы все время нахлестывали и понукали коней. Но они, еще не отойдя от перенесенного страха, плелись кое-как. Пришлось нам смириться. Через несколько часов к нам присоединился Тощий, который сказал, что все сделано, как и задумано и долго хихикал, потирая руки. Он сказал, что отправил людей в замок. А Крысообразный с командой остался «убирать» раненных. Меня сначала передернуло, от того, что я себе представил, а потом до меня дошло, что Крысообразный там. Значит, он вернулся!
Я рассказал ему, как прошла затея с письмом от Сеньора, и как погиб Щербатый. О том, как грозились люди Крысообразного. И как, испугавшись угрозы дозорных, поджарить их «летучим огнем», скрылись. Тощий весело хохотал над тем, как мы «умыли» Крысообразного. И как всегда, ни тени сожаления не мелькнуло в его глазах по поводу Щербатого, с которым они были хорошие товарищи.
Мало-помалу, наши лошади приободрились и, после небольшого отдыха на лужайке, и питья из реки, побежали гораздо резвее. Через пару часов мы уже въезжали на окраину города. Едва забрезжил рассвет.  Тощий указал нам рукой в сторону улочки, сворачивающей к набережной. Колеса обоза прогрохотали по булыжной мостовой, и мы выехали к морю. Почти на то самое место, где мы ночевали с моей лошадью. Недалеко от берега стоял небольшой корабль. Тощий, выскочив к воде, стал махать зажженным факелом и через некоторое время к берегу пристали две большие шлюпки. Не говоря лишних слов все, кто были в обозе и на лодках, стали перетаскивать сундуки и тюки в шлюпки. Тяжело нагрузившись лодки, глубоко осев, поплыли к кораблю. И через некоторое время вернулись назад. Так повторялось много раз, пока все подводы не опустели. После этого мы развернулись и поехали обратной дорогой, и лошади, легко повезли назад пустые подводы. Через несколько часов резвого бега мы уже были недалеко от деревни, где и отпустили крестьян, с конями и подводами.
Тощий заплатил им несколько золотых и велел молчать, кто бы и что бы ни спрашивал. Иначе Сеньор жестоко их накажет. Крестьяне не сомневались и обещали хранить тайну. Они получили хорошие деньги, а также прекрасных коней, которые были гораздо лучше тех, которых они отдали.
Нас было восемь человек и всем надо было вернуться в замок. Путь пролегал через место вчерашнего боя. Мы увидели, что разбойники убирают трупы. Надо было замести следы, чтобы не сразу обнаружилась пропажа обоза. Несомненно, что некоторому количеству рыцарей и солдат удалось бежать. И вскоре надо будет ожидать гостей из города. А скорее всего из самой столицы.
Поэтому мы сделали вид, что тут и были и, рассредоточившись, включились в работу по перетаскиванию и захоронению убитых. Как я мог видеть, далеко не все из них должны были умереть от ран, но команда Крысообразного поработала чисто. Он был настоящий Дьявол, во плоти. Хотя Сеньор был не лучше.
Через некоторое время сам Сеньор, с темными, от недосыпа кругами под глазами прискакал на своем черном жеребце и стал покрикивать, чтобы торопились. Под его суровым оком работа закипела быстрее и теперь только обожженная трава, переломанные ветки кустарников и взрытая сотнями копыт и взрывов земля напоминали о событиях этой ночи.
Но и тут всё было продумано. Два всадника поволокли тяжеленное бревно на веревках, чтобы загладить землю. А несколько человек ходили и затаптывали все неровности ногами. Была вырвана горелая трава и аккуратно обломаны ветви и тут, как по заказу опять хлынул дождь. Довольный Сеньор велел всем возвращаться в замок. Надо отметить это дело, сказал он. Пора отдохнуть и повеселиться.
- А где твоя лошадь?  - вдруг спросил меня Сеньор.
Я вздрогнул.
- Н-не знаю... Где-то потерял её.
- Сдается мне, что я её видел у коновязи. Наверно кто-то из наших привел. Ну давай, бери вон того коня и живо в замок! – И он показал мне на огромного темно-серого, почти черного рыцарского коня, с широкой белой грудью, который довольно злобно на меня посмотрел, намереваясь видимо лягнуть меня, или затоптать, или откусить мне колено.
- А можно я пешком пойду? Что-то я его побаиваюсь, – сказал я.
- Я сказал быстро, значит быстро! Ты должен быть сильнее его, духом. Ты же человек! А он всего лишь конь.
И я медленно стал приближаться к коню, представляя себе, какой я огромный, сильный и уверенный в себе человек.
Но, созданные моим умом могучие образы, видимо, не впечатлили его, поэтому я едва увернулся, когда он буквально, как собака, клацнул у меня перед носом огромными желтыми зубами.
Сеньор с усмешкой посмотрел на меня и сказал.
-Ладно, садись вон хотя бы вместе с Тощим. Возвращаемся!
Я забрался на ребристого коня Тощего, и все поскакали в замок, под проливным дождём. Пока мы ехали, я предложил Тощему подумать о том, что Крысообразный вернулся. И что стоит от этого ждать. Я почувствовал, как напряглась его спина, и он только пришпорил коня.
Итак, Крысообразный в замке. С некоторой тревогой я смотрел на приближающийся замок. Какие ещё сюрпризы ожидали меня здесь? Сеньор скакал впереди всех на своем черном коне, а остальные  ехали поодаль. Все въехали в ворота, и мы немедленно принялись озираться, в надежде увидеть какие-нибудь перемены. Но ничего особенного не было. Мы переглянулись с Тощим, и пошли в «паучью нору». Святоши не было. Последний раз я видел его лежащим в обмороке на холме. Где он был теперь, было неясно. Да и не нужен он был здесь. Мы стали переодеваться в сухое. Тощий, обычно любивший со смаком повыбирать из своего богатого гардероба несовместимую друг с другом одежду, теперь достал первое попавшееся. Я же удовлетворился своей рясой, которую уже мог носить, не одевая осточертевшую шапель, потому что моя жидкая борода уже достаточно изменяла мой внешний облик. Тощий сел на лавку, я видел, что его что-то заботит, но он помалкивал. Я спросил, переживает ли он из-за Крысообразного, но он лишь с досадой отмахнулся. В этот момент, на пороге образовалась команда из людей, помогавших грузить на корабль ценности из ограбленного обоза. Они вошли в «крысиную нору» и деловито расселись на моём сундуке и лавке Святоши.
- Ну? – спросил их Тощий.
- Мы тут подумали – сказал коренастый, с длинными до колен руками, разбойник - ведь это все может стать нашим. Просто разделим всё поровну и разбежимся.
Я ожидал такого поворота событий, ибо разбойники были разбойниками, и искушение было очень велико. Я даже побаивался, что они начнут свои притязания прямо там, на берегу, или даже раньше, ещё по пути. Но видимо все произошло достаточно быстро, чтобы они смогли что-либо сообразить. Или просто они не успели договориться между собой. Или думали, что это Сеньор послал их перевезти сокровища. Если бы я был на их месте, то уже разделил бы все по пути следования в город. Но я не был разбойником и поэтому буквально сидел тут на золоте Хозяина, не смея даже помыслить, чтобы притронуться к нему.
- Вы думаете, что я сам не думал об этом? – отвечал Тощий с глубоким вздохом. – Но только все не так просто, как вам кажется. Не думайте, что Сеньор такой дурак, чтобы не выловить всех поодиночке, как крыс. У вас не хватит ума, чтобы не засветиться с этим добром, когда вы начнете продавать его и швырять деньгами направо и налево. Вы не умеете обращаться с деньгами, а все скупщики краденного в округе, люди Сеньора… и ещё одного человека, который тоже точит зубы на это богатство. Так что лучше не лезьте в это дело. И у меня сейчас куда больше шансов завладеть этим добром, чем у вас. - Он ухмыльнулся. - Потому что капитан судна, мой брат. Так что, успокойтесь ребята до поры, пока мы не вернем все обратно, и вы получите вашу долю. Наступило молчание, во время которого разбойники переваривали сказанное. Но длиннорукий не унимался.
- Никто нас не достанет, мы уедем из страны и там уже будем продавать наше добро, или спрячем до поры.
- Да, так и сделаем, - заволновались разбойники.- Поделим, уедем и заживём!
- На вашем месте я бы вообще забыл об этом, если не хотите неприятностей, – отрезал Тощий. – Или вы думаете, я меньше вашего хочу загрести все, что и так у меня в руках?! Что, если я скажу вам, что за этими деньгами сам Крысиный король охоту начал?
Разбойники со страхом посмотрели на него.
- А ты откуда знаешь?
- Да он мне сам рассказал. – Засмеялся Тощий, - Вот посмотрите, что с вами будет, если вы между зубами нашего Сеньора и Крысиного короля окажетесь! Проклянёте день, когда родились на свет! Так, что слушайте меня ребята, а я вам хорошие деньги обещаю выбить у Сеньора, за вашу доблесть в сохранении его добра.
- Может ты и прав, сказал коренастый…эх, упустили мы момент, надо было ещё по дороге все разделить! Теперь уж видно поздно. Так что лучше и впрямь всем помалкивать, и делать вид, что никто ничего не знает.
- Очень советую, иначе всех порежут, как кур, – добавил Тощий, выпроваживая гостей.
Так же вздыхая, он вернулся на свою лавку.
- Поесть бы чего-нибудь – сказал он, я бы целого коня съел сейчас, например того, на котором тебе Сеньор предлагал покататься.
Я и сам почувствовал голод. Шутка сказать, полтора суток без крошки во рту.
Наконец прозвучал вожделенный рожок к ужину и все ринулись за столы. Сеньор выставил королевское угощение и огромное количество вина. Тощий был уже в первых рядах угощающихся и, ухватив целого цыпленка, большой кусок сыра и кувшин вина, выглядел счастливейшим из людей. Я пожалел, что всегда ходил ужинать во вторую смену, мой живот завывал от голода. Зато мне мог представиться случай лицезреть Крысообразного, если он только находился в крепости.
Подождав немного, я со своей миской отправился вниз, и в дверях встретил помощника Сеньора, который, оказывается, ждал меня в зале для какого-то срочного разговора.
Меня бросило в пот. Сердце бешено заколотилось в груди. Вот оно, начинается, подумал я. И враз ослабевшей рукой толкнул дверь, ведущую в зал.
Сеньор, слава Богу, был один. Он сидел близко к камину. Возле него, на столе стояло вино и  разнообразная еда, при виде которой у меня побежали слюнки. Он знаком показал мне на лавку, напротив себя. Я сел, не зная, куда деть свою миску с кружкой.
- Голоден? Бери что хочешь…- предложил мне Сеньор.
- Благодарю! – не стал отказываться я и положив того и сего, набросился на еду.
Он некоторое время смотрел, как я ем, затем налил мне в кружку вина из бутыли и поднял кубок.
- Давай, Монах, выпьем за нашу победу. Мы сделали невозможное. Благодаря китайцу, конечно, иначе не знаю, чем бы все это кончилось. Тем не менее! – И он ударил своим кубком о мою кружку.
Мы выпили, и хмель моментально ударил мне в голову. Я стал быстрее заедать вино. Мне не хотелось терять контроль и болтать лишнее. Сеньор задумчиво смотрел на меня, как бы решая для себя, что со мной делать. Наконец он спросил:
- Что за письмо с моей печатью ты привез вчера в замок дозорным? Я хочу узнать всю историю от тебя лично.
Ожидаемый вопрос. Усиленно прожевав кусок мяса, и поглотив его, запив большим глотком вина, я ответил, тщательно подбирая слова:
- У меня возникли подозрения насчет поведения некоторых людей. Когда все покинули замок, здесь оставались только дозорные, которых легко было ввести в заблуждение и захватить замок.
- Что ж похвально, а теперь расскажи мне об этих людях, и почему у тебя возникли подозрения.
Я молчал. Если я сейчас скажу, кто это, мне придётся рассказать всё. А все открывать ему я сейчас боялся. Хотя, дозорные наверняка рассказали о тех, кого видели у ворот, и как все происходило. Мое молчание затягивалось, и я увидел, что Сеньор нахмурился.
- Я жду…
Я схватил свою кружку и залпом допил вино. Я не думал, что всё было так трудно рассказать, но всё же, я сказал:
- Ну, хорошо. Что вы думаете о человеке, находящемся в замке под видом простого разбойника, но который имеет своих осведомителей и охранников среди ваших людей?
- Я отвечу, что это - не простой разбойник.
- Что вы скажете на то, что может быть около половины ваших людей, на самом деле, работают на него, а не на вас?
Мне кажется, что Сеньор уловил мою мысль, потому что он всем телом подался вперед и, навалившись грудью на стол, уставился мне прямо в глаза.
- Откуда тебе это известно?
- Волею случая я узнал чужую тайну, и если я её открою, то это грозит мне смертельной опасностью, - я старался говорить спокойно.
- Ты должен мне открыть её. Обещаю тебе помощь и защиту. - Сеньор ещё налил мне вина.- Пей!
- Даже от Крысиного короля? – спросил я жестко, и Сеньор вздрогнул.
- Рассказывай! – потребовал он. – Ну же!
И я рассказал, что узнал тайну одного человека, который находится сейчас в замке, в числе прочих разбойников. Я решил проследить за ним, и для этого подослал Верзилу спровоцировать нападение на него.
- Да, мне что-то рассказывали об этом. И…
- И, его телохранители защитили своего хозяина. Повар набросился на Верзилу с ножом. И были ещё двое, готовые прийти на помощь.
- А дальше?
- А дальше за этим человеком следили и услышали, что он готовит захват замка, когда все уедут на захват каравана из Византии. С ним было около двадцати человек и неизвестно, сколько ещё людей предано ему, именно поэтому я и не стал сообщать вам об этом. Я боялся, что схватив зачинщика, вы рискуете жизнью, не зная, сколько у него в замке пособников. И именно поэтому я написал и привез это письмо.
- А как они хотели войти?
- Сначала он поставил своих людей на места дозорных, но узнав об этом, я подговорил Тощего заменить их на верных вам людей. И, таким образом, мы выиграли. Но враги не успокоились и решили войти в замок хитростью, пользуясь тем, что дозорные их знали в лицо и хотели провести внутрь большую группу своих. Но я успел привезти письмо, а остальное вы наверно знаете от дозорных.
- Да, мне все рассказали, и про то, как Фарфоровая пыталась впустить их, тоже знаю. - В его голосе звучала горечь. - Назови имя Монах, и я подумаю, что делать дальше.
- Крысообразный. – ответил я, и мне показалось, что сотни крыс зашуршали по углам, бросившись сообщать новость своему королю.
- Он все-таки внедрил своего помощника! Уверен, это все проделки Крысиного короля. В его духе. Надо схватить Крысообразного и, допросить, как следует! Я все из него вытрясу!!! - Сеньор стиснул кулак и ударил по столу.
- Именно поэтому, я и не хотел говорить вам обо всем. Это было бы неразумно, хватать его сейчас. Тем более, что никто не знает настоящего числа его людей, находящихся в замке. Надо подождать, пока он сам откроется.
Аппетит с новой силой разгорелся во мне. Я положил себе ещё кусок мяса и стал буквально рвать его зубами. Мне стало легче от того, что я сказал правду, но не сказал всего. Теперь это забота Сеньора, думать о сложившейся ситуации.
Он сидел, закусив губу и нахмурившись. Барабанил пальцами по столу. Потом опять с силой ударил кулаком.
- Все против меня!!! Смерти моей жаждут или поражения! Не дождется его Крысейшее величество! Я с него шкуру сдеру и буду ею грязные сапоги вытирать! Я его удушу его собственным хвостом! Растопчу!!! Он ещё узнает, как связываться с Сеньором!
Он снова налил полный кубок и выпил его залпом.
Я молчал. Трудно представить, что бы я делал на его месте. Самое важное для него было бы успокоиться сейчас и не пить больше вина. Только в ясном уме можно придумать, что делать дальше. И я сказал ему об этом. Но он уже был пьян.
- Монах! Ты мой единственный настоящий друг. А все вокруг предатели…и Фарфоровая…не даром я не доверяю женщинам! А я еще хотел её оставить в замке… Дай я ещё выпью Монах, мне надо забыться. А все остальное потом, потом…иди Монах. Мы с тобой ещё поговорим. Завтра…
И я пошёл на улицу. Ужин еще не закончился, но я был уже сыт, и хотел было вернуться в «паучью нору», но передумал и пошёл к столу, чтобы посмотреть, там ли Крысообразный.
Повар выдал мне кусок жареного цыпленка, и я уселся за стол. Разбойники были пьяны и рассказывали друг другу про вчерашнюю битву. Кто-то уже пел песни, кто-то спал, уткнувшись носом в стол, а двое держали друг друга за грудки и бубнили:
- Это я завалил того здорового рыцаря в шлеме с перьями!
- Н-нет, это я сделал! Он меня чуть не убил своим мечом, а я его «летучим огнем» давай жарить!
- Куда ты стал его жарить?! К-кому? Это я… ему, а не ты. А вот перья у него! А где они? Я же их срезал и покажу. В-вот! – и разбойник вытащил из-за пазухи кусок плюмажа, который венчал голову одного из рыцарей.
- А-а-а-а! Ты - каналья! Это не его перья были, а п…  пппы…пытисы…и вообще иди отсюда, чего пристал!
- Нет, это ты пристал! И сам т-ты – каналья!
И все в том же духе. Они так напились, что у них не было сил даже подраться. И если бы они не держали друг друга за грудки, то давно уже бы валялись  на земле, вон как тот разбойник, уткнувшийся лицом в бочку, в которую обычно повара выбрасывали очистки. Его фигура показалась мне знакомой, и я подошел поближе, чтобы рассмотреть его лучше. Это был Тощий! Не ожидал я, что он так упьётся в такой момент. Эх, Тощий, Тощий! Вон и вино разлилось из его кувшина, который он зажал в руке. Или это не вино? Я тронул пальцем лужицу, растекшуюся под ним, и отпрянул, это была кровь! Я перевернул его на спину, надеясь, что он ранен, и я смогу ему помочь, но он был уже мертв.
Я отступал от него, не сводя глаз, пока не уткнулся ногами в скамейку и машинально сел.
- Что Монах? – раздался рядом голос и я, повернувшись, увидел черноволосого разбойника. – Чего ты так испугался? Или пьяных никогда не видел? – его голос звучал насмешливо. – Давай-ка, выпей за нашу победу! – и он плеснул мне из кувшина вина.
Я взял вино и выпил, не замечая вкуса.
- За победу – сказал я тихо. И встал.
Я пошёл в сторону донжона, голова моя и сердце были пусты. Я подозревал, что люди Крысообразного попытаются отомстить Тощему, но чтобы так! Наверно я плохо представил себе  масштабы столкнувшихся интересов. Чья-то большая темная фигура догнала меня, заставив на секунду замереть. Это был  Верзила, который обогнал меня, неся с собой полную миску еды. Наверно не хотел сидеть среди пьяных… и убитых. Он искоса посмотрел на меня, и я решил, что надо будет поговорить с Великаном обо всем, и желательно, чтобы Верзила был тоже там. Но сначала мне надо было привести в порядок себя и свои мысли.
Пока не был убит Тощий, все казалось мне увлекательной и слегка опасной игрой, но сейчас я почувствовал ледяное дыхание смерти в затылок. Следующим могу быть я, подумалось мне вяло. Мысль о смерти не испугала меня, как обычно. Просто я рассчитывал уйти из этого мира тогда, когда сам захочу, а не когда захочет Крысообразный. И это было только мое право.
Но вот, если он прознает, что все это была наша с Тощим совместная затея, тут мне уже будет нелегко отвертеться. А правда могла всплыть очень быстро. Стоило кому-нибудь из тех, с кем мы увезли сокровища, проболтаться вот так, напившись вина. И всё.
Я должен был определиться, зачем мне все это было нужно и ради чего я продолжаю находиться здесь. Разве я не могу сказать, «Да гори оно всё огнем!», и уйти, предварительно захватив сундучок с золотыми монетами и моими тринадцатью свитками? А они пусть тут хоть перегрызут друг другу глотки. И пусть как хотят, добывают обратно сокровища с корабля. И сейчас я пойду, поговорю с Великаном и Верзилой, а потом мы все вместе уйдём, через подземный ход. Только сейчас пойду, сложу одежду в котомку, возьму ключ от башни  и только здесь меня и видели! Жаль только лошадку…
С этими мыслями, полный решимости я стал подниматься по лестнице в «паучью нору». Святоша молился на коленях, обратив лицо к висевшему на стене распятому Иисусу. И даже не заметил, как я вошёл. Я не хотел ему мешать и стал доставать мои вещи, разглядывая их и аккуратно складывая, чтобы поместить их в котомку. Вот мне в руки попала шапель, я посмотрел на неё и снова вспомнил Тощего. Упокой Господь его душу…в каком все-таки жестоком мире мы живем! Это все было несправедливо. Я не мог определить что именно, но все равно, несправедливо. Я взял шапель с собой. Мы ведь почти подружились с Тощим. Я вздохнул. Наверно он уже на небесах и встретился со своей матерью.
Ну, вот и все готово. Да! Чуть не забыл ключ от башни. Но куда я его положил? Мне кажется, что я не проверял его с тех пор, когда первый раз ушёл в город, относить письма друзьям Хозяина. Ключ, как мне казалось, все время должен был лежать в моей котомке! Я вытряхнул все содержимое на сундук, вывернул все складочки котомки, и стал методично перекладывать все многочисленные мелкие вещи, которые вечно болтались там, «на всякий случай». Двадцать раз я переложил все с места на место, но ключа не было. Не нашёл я ничего и в столе. Выходит, что я его потерял… и на башню теперь не попасть.
Святоша закончил молитву и подошел ко мне. Лицо его было осунувшимся. Я спросил его, отчего он не идет на ужин, чтобы отметить победу Сеньора. Он лишь махнул рукой.
- Что ты ищешь? – спросил меня Святоша.
- Ты не видел здесь ключик такой с завитками? Я где-то потерял…
- Нет, не видел. Наверно это Тощий его спёр, такой мерзавец!
- Вряд ли… - ответил я. Да оно ему и не нужно, он не знал, от чего этот ключ. И не ругай Тощего больше, ладно?
- С чего это ты так за него горой или тебе нравятся его грубые шутки?
- Святоша… Тощего зарезали меньше часа назад, здесь, во дворе. И поверь, Тощий по сравнению с теми, кто его убил, был ангел небесный. Боюсь, что наступит скоро их время, а тебе лучше всего будет вернуться в город.
- Боже мой! Куда я попал! Я хочу немедленно уехать из этого безбожного места. И все расскажу его Преосвященству!
- Остынь! Что ты скажешь его Преосвященству? То, что участвовал в ограблении каравана? Никто не поверит, что ты был в обмороке, а подумают, что резал и убивал. Да и разбойники подтвердят, что ты был в первых рядах. Так что забудь об этом. Молчи, как могила, и тогда у тебя будет шанс стать епископом.
- Завтра же уеду! Скажу, что должен быть на открытии собора после реставрации, и не вернусь.
- Попробуй, может и удастся. – Ответил я, уже занятый своими мыслями.
Котомка была собрана, и я пока оставил её на сундуке и пошел вниз, надеясь попасть к Великану и обсудить сложившееся положение. Я прошел через пустую площадь, направляясь к галерее, откуда был вход в подвал. Знакомый разбойник впустил меня к Великану, которой проснулся от моего голоса и сидел, протирая глаза.
- Монах! Чего тебе не спится? Не можешь заснуть от счастья, что разграбили караван?
- Да, мы уже славно выпили за победу. Кто-то на радостях даже зарезал Тощего, – отвечал я мрачно.- Мне нужен совет.
И я вкратце рассказал о том, что произошло со времени нашей последней встречи, закончив угрозами Сеньора наказать Крысообразного. Рассказал я ему и о том, как мы заменили награбленное крестьянским хламом. Великан даже присвистнул.
- Вот это партия! Хотел бы я сыграть с тем шахматистом, который придумал это. Однако этот смельчак ходит по острию ножа, – добавил он.
- Это я-то, смельчак? Да я сам теперь не рад, что вообще ввязался в это дело. Мне с этого ничего не надо, ни денег, ни золота, а почета посмертного тем более. Думаю, как победить Крысообразного. Только в этом весь мой интерес. Но если он узнает, что это моя затея, то мне не жить!
- Не впадай в панику Монах. Ты настоящий игрок, у тебя только силы духа не хватает, чтобы идти до конца. Если ты накажешь Крысообразного, то будет тебе почет среди людей…если выживешь, конечно. Или на небесах, если не выживешь. Такую гниду раздавить - удовольствие редкое. А уж как сам себя зауважаешь! Мой совет - Сеньора надо быстрее «вернуть на землю». Тормоши его, не дай на лаврах почивать, иначе замок будет захвачен хитростью. Обо мне не беспокойся, наша девушка еще в прислугах, так, что меня есть, кому защитить. Я скажу Верзиле завтра, чтобы присматривал за тобой. А ты не беги, а доведи дело до конца!
Приободренный его словами я покинул подвал. Всю ночь я думал, вертясь с боку на бок и так и не смог сомкнуть глаз. Я искал способ, как вывести на чистую воду всех, кто был верен Крысообразному в крепости.
Пора было серьезно поговорить с Сеньором. Но я решил сначала послушать, что говорят разбойники о смерти Тощего. За столом уже собрался народ, уныло жующий завтрак. У многих болела голова, после огромного количества выпитого вина. Но, однако, среди вялых разговоров, кое-что я услышал. Двое разбойников в полголоса разговаривали за дальним краем стола.
- Ты слышал, что Тощего зарезали этой ночью?- спросил один.
- Да? То-то я смотрю, жратву принесли, а его нет! Ну, так теперь он в райских кущах мед пьёт наверно,- отвечал другой, выплюнув попавшуюся в еде муху.
- А ты знаешь, что это первый сигнал Сеньору? Скоро кое-кто свои порядки тут установит, боюсь что мы долю свою не получим, как нас тоже… того! – и он выразительно провел большим пальцем по горлу.
- Да слышал я уже! Посмотрим, кто окажется сильнее, и будем держать его сторону.
- Вот и я так же думаю… - отвечал первый.
И они оба замолчали, когда Верзила подошел к столу со своей неизменной миской. Да, настроения что-то у людей неважные. Я и сам чувствовал приближение чего-то серьезного. Никогда, при Хозяине в крепости не было ничего подобного. Но времена изменились, и приходится меняться вместе с ними.
Я решительно толкнул дверь в зал донжона. Сеньор был там с тремя помощниками, и лицо его было мрачнее тучи. Фарфоровой женщины в зале не было, должно быть, она была под домашним арестом. Увидев меня, Сеньор махнул рукой, приглашая присоединиться. Я подошел и сел на лавку.
- И кто нашел его?
- Поварята утром, когда пришли готовить завтрак, – отвечал один из помощников.
- Кто убил? – коротко спросил он их.
Те потупились, мол, не знаем. Сеньор вдруг в бешенстве смахнул со стола какую-то посуду. Все разлетелось по залу, разбиваясь вдребезги. Помощники повскакивали, отпрянули.
- Немедленно разузнать! Всех перетрясти, допросить, не найдете за час, всех повешу на крюки! Пошли вон отсюда!!!
Помощники, обгоняя друг друга, выскочили из дверей.
Сеньор повернулся ко мне.
- Ну что скажешь Монах?- ноздри его раздувались.
- Заговор. Пора отделить овец от козлищ. Необходимо найти всех и каждого, кого привел или подбил Крысообразный и выдворить из замка. А потом набрать новых людей в гарнизон. Может даже наемных.
- Как их определить, кто же добром скажет, что он переметнулся? Хотя все, как зайцы боятся Крысиного короля. Но пусть меня боятся тоже!
- А вы уверены в охранниках, которые находятся возле тайника?  - спросил я Сеньора и вдруг увидел, что за всеми своими хмельными страданиями, он даже не подумал о таком повороте событий. Его глаза сначала вспыхнули, потом потухли, и он опустил голову.
- Если даже я никого не выпущу из замка, то те, которые мечтали прорваться в крепость уже наверно, убили всю охрану и вытащили все до последней монеты из тайника. Как я мог не подумать об этом! – Сказал он с горечью.
- Я не думаю, что все пропало. Во-первых, Крысообразный сейчас тоже не может забрать эти ценности, по дорогам рыскают гвардейцы, которые ищут следы пропавшего обоза. Во-вторых, он тоже не доверяет своим людям, и никто без его позволения не сунется к тайнику. Поэтому у нас есть время, чтобы вывести их на чистую воду.
- А ну расскажи мне свою идею, - придвинулся ко мне Сеньор. – Может, хоть ты дело скажешь, а то у меня голова кругом от всех этих интриг.

Глава XVIII

Незадолго до обеда рожок дозорного на стене возвестил, что возле ворот крепости чужаки. Сеньор поднялся на галерею, чтобы побеседовать с начальником большого отряда королевских гвардейцев, разыскивающего, невесть откуда появившуюся, и неизвестно куда пропавшую шайку разбойников, дерзко ограбившую караван с драгоценностями, следовавшего в столицу.
- Слышал ли что-нибудь хозяин замка об этом?- спрашивал начальник отряда, тучный, краснолицый человек.
- Слышали какой-то грохот, который не давал спать всю ночь, и зарево дозорные тоже видели со стен, но что это было, мы даже не знаем. Но про караван слышали уже, после того, как его ограбили. Нам было не до того, у меня в гостях соседи были, потом супруга захворала и все мои заботы были только о ней. – В голосе Сеньора не было ни малейшего волнения.
- Не будет ли так любезен хозяин замка, впустить наших людей для маленькой проверки, дабы исключить его и его людей, из числа подозреваемых?
Ворота распахнулись, впуская около полусотни всадников, которые спешившись, разбежались пауками по крепостному двору. Сеньор с легкой тревогой следил за ними, но вроде все следы замели тщательно, даже вывороченные взрывами плиты уже были установлены на свои места. Китаец был надежно укрыт от посторонних глаз. Все обожженные и раненные были спрятаны в хозяйственных постройках за замаскированными дверями, пока велись переговоры Сеньора с командиром отряда. Гвардейцы один за другим возвращались к краснолицему, докладывая, что ничего подозрительного не найдено. Были осмотрены даже лошади, которые все блестели, как новые монеты.
В конце осмотра, сам командир попросил проводить его в святые святых, каждого хозяина замка. На это был приказ, и сопротивляться этому было бы глупо, рискуя навлечь гнев монарха и подозрение в разбое. «Ибо в этом деликатном деле были затронуты очень важные и высокие лица, которые потеряли множество преданных вассалов и понесли огромные материальные убытки» - объяснил командир. Сеньор сочувственно покивал головой.
Осмотрев подвалы с добром, и не обнаружив там ничего из списков украденного из каравана, командир откланялся, пожелав скорейшего выздоровления супруге и попросив, если Сеньор узнает что-либо по данному делу, сообщить немедля. Это в его интересах, потому что следующим пострадавшим может быть он сам. Разбойники необычайно дерзки и используют новые способы боя, против которых не устояли даже закаленные в боях рыцари, многие из которых вероятно убиты, так как никто не может отыскать их следов. «Тут определенно был какой-то заговор!» - добавил командир и довольно легко для его веса, запрыгнул на черного, белолобого жеребца.
Ворота закрылись. Подождав, пока отряд скроется вдалеке, о чем сообщил дозорный, Сеньор собрал всех  разбойников на площади и объявил, что завтра ночью будет открыт тайник и все будет перевезено в замок, для справедливого дележа добычи. Площадь заполнил свист и хор мощных глоток, радостно кричавших в предвкушении богатого куша. Сеньор всегда делил справедливо. Ура!
А хозяин замка отпустив всех на обед, сам ушел в донжон.
Теперь начиналось самое интересное.
Крысообразного в замке не было видно, где он всегда прятался, это оставалось для меня загадкой. Но его люди продолжали оставаться здесь. И их задача была опередить нас  и достать сокровища из тайника. И одновременно захватить замок. Что они выберут вперед? В любом случае Крысообразный должен будет покинуть замок, если он здесь или отправить за сокровищами доверенных людей. Значит, развязки ждать недолго. Скорее всего, сейчас где-то в галерее идет срочное собрание.
Появились помощники Сеньора.
- Мы нашли, кто убил Тощего!
- Схватить и привести его на площадь! Поставить двадцать человек с «летучими огнями» вокруг площади. И столько же лучников на галереи! - Он стиснул зубы и играл желваками.
- Будет сделано Сеньор. – И, как три охотничьи собаки они побежали во двор.
Похоже, Сеньор решил серьезно взяться за убийцу Тощего. Он чувствовал, что пришла пора показать себя хозяином. Его мимолетные сомнения были рассеяны, и он опять стал жестоким атаманом разбойничьей шайки.
Я не любил эти кровожадные сцены и, попытался было уйти в «паучью нору», но он силой вытолкал меня вперед. «Иди, и смотри, покажется ли Крысообразный!». Не слушая мои объяснения о плохом зрении, он вытащил меня на порог за шиворот. Площадь снова была полна разбойников. Но их было меньше, чем обычно, шайка не досчиталась тридцать семь человек, после захвата византийского каравана. Все взволнованно шумели,  в шайке еще такого не было, чтобы кого-то наказывали прилюдно. Наконец, из галереи выволокли разбойника, связанного по рукам и ногам. Я сразу узнал его двуцветную шапку. Сеньор выступил вперед и поднял руку. Шум затих.
- Один из нашей шайки нарушил кодекс, который никто не имеет права нарушать. Каждый из вас знает, что это карается смертью. Смерть за смерть и только так! Поэтому в назидание всем он будет казнен.
Толпа заволновалась. Мнения разделились, но кодекс есть кодекс. Поймали - получи своё!
Глаза разбойника в колпаке бегали, он был бледен и не верил, что такое с ним могло произойти.
- Это не я! Это не я убил его! Меня подставили, оговорили! Не я, клянусь!- истерически закричал он.
- Тогда кто? – Спросил Сеньор. – Укажи и мы накажем его, – голос его звучал угрожающе спокойно.
Мне показалось, что на противоположном конце площади, между столбиками галереи мелькнула фигура Крысообразного.
- Развяжите! Я не могу поднять руку.
- Ты нам словами расскажи – насмешливо сказал Сеньор. – Деться ему все равно, некуда.
- Это Верзила! Это он! Все знают, как он терпеть не мог Тощего! Я просто рядом был, когда он зарезал Тощего, а потом мне показал нож, мол, убью, чтобы я молчал. Сами его спросите!
Все засмеялись, каждый знал, что Верзила был немой. Да, похоже, виновный выкрутился. Верзила никак не сможет доказать свою непричастность.
- Верзилу сюда! – приказал хозяин замка.
Верзила пришел сам и уставился на Сеньора.
- Мы тоже видели, что это Верзила! – вдруг раздался голос черноволосого разбойника. И несколько голосов вторило ему.
Волнение на площади усилилось.
Видя произошедшую заминку, черноволосый и компания стали громко кричать, что видели, как Тощий повздорил с Верзилой, и тот утащил Тощего, куда-то в угол, где его потом и нашли убитым. Верзила сопел, с ненавистью глядя на черноволосого.
- Смотрите, он и на меня, как зверь смотрит! Вот-вот кинется!
- Что-то я никогда не видел, чтобы Верзила пользовался ножом, - раздался голос слева. И все повернулись посмотреть, кто это сказал. Это был тот всклокоченный разбойник, которого Тощий посылал следить за Крысообразным.
Все опять зашумели. Сеньору это надоело, он хотел поскорее кого-нибудь убить, чтобы восстановить авторитет жестокого атамана. А спектакль затягивался.
- Пусть выйдут сюда, те, кто свидетельствует против него – и Сеньор указал на связанного разбойника в колпаке.
Вышли три человека.
- И те, кто свидетельствует против Верзилы.
Вышел черноволосый и с ним еще шестеро.
- Бог ты мой! Свидетели серьёзные. Ну что Верзила? Помолился ли ты перед смертью?- голос Сеньора звучал сурово.
Я оцепенел! Неужели он хочет убить Верзилу?! После того, что я ему рассказал? Верзила блеснул глазами, ухмыльнулся в густую бороду.
- Что ты ухмыляешься, будто не ты убил Тощего?
Верзила медленно повернулся к уже праздновавшим победу прихвостням Крысообразного, вытянул руку и показал пальцем на связанного разбойника. И из его горла раздался низкий и рокочущий звук.
- Он.
Это произвело на площади эффект, почище взрыва китайской бомбы! Все ахнули! Сеньор широко открыл глаза, он бы наверно меньше удивился, если бы заговорило дерево.
-Это убедило меня больше, чем сто тысяч ваших лживых слов! – Сказал Сеньор, повернувшись к свидетелям, черноволосому и связанному. – Взять их и повесить всех восьмерых. Всё!
Те хотели защититься, выхватили ножи, стали в круг. Но «летучий огонь» быстро прекратил их сопротивление. Я не мог смотреть на эти ужасы, поэтому тихонько скользнул обратно в донжон. И перевел дух только в «паучьей норе». Святоша боялся высунуть нос, слыша, как что-то страшное происходит на площади, но Сеньор прислал за ним помощника, чтобы он исповедал разбойников перед смертью. И тому пришлось подчиниться. Он долго возился, разглаживал волосы вокруг тонзуры, поправлял рясу, трясущимися руками листал Библию. Потом, осеняя себя крестом, медленно и тяжело стал спускаться по лестнице.
Ну что ж, подумал я довольно цинично, несколькими врагами стало меньше. Но крыса, загнанная в угол бывает очень опасна. Поэтому следовало ждать ответного удара. Пока, что Крысообразный проиграл несколько ходов. Но его сила гораздо больше, чем Сеньор мог предположить.
После бессонной ночи меня неудержимо клонило ко сну, и я не стал бороться, а просто уснул. Меня уже не волновало, что за стеной происходило убийство. Я не мог изменить этот мир. По крайней мере, сейчас.
А на площади, сброшенные с верхней галереи, болтались восемь висельников. Это сразу прекратило всякое брожение умов в крепости, искусно подогреваемое в последнее время людьми Крысообразного. Сеньор остался доволен эффектом. Теперь пора было поговорить с Фарфоровой, о её поведении в ночь во время захвата обоза. Она была лучшая из тех, кого он знал, и поэтому его разочарование было очень глубоко. Белокожая красавица должна отправиться в город.
Войдя в её комнату, он увидел грустную Фарфоровую, сидящую на большой постели, обняв подушку. Она ругала себя, за то, что Крысообразный смог её использовать в своих целях, а теперь, казалось все, на что она так надеялась – рухнуло. И она была уверена, что Сеньор покажется здесь только для того, чтобы сообщить ей, чтобы она собирала вещи и отправлялась в город. Её одиночество скрашивало общество девушки, про которую Сеньор забыл и оставил с ней. Она бесконечно жаловалась ей на неблагодарных, черствых и коварных мужчин, которых только и заботят свои собственные тщеславные игры. Для них только и имеет значение, кто важнее, кто сильнее и кто богаче, но одного они не могут понять, что не будь женщин, то не перед кем будет хвастать своими достижениями. И поэтому они должны положить все это к ногам женщины, чтобы получать заслуженные похвалы. До тех пор, пока у них хоть что-то остается за душой, мужчин надо использовать, ибо они глупы и порочны, и эгоистичны по сути, и нужно играть на этих слабостях в своих интересах.
Девушка слушала её, большей частью молча, иногда кивала и улыбалась. Она видела теперь истинное лицо этой женщины, за чистым лбом которой гнездились темные мысли и желание властвовать и использовать. Хотя она и ругала мужчин за их эгоизм, но сама была точно такая же. У девушки же имелись другие мысли на этот счёт, ведь она была достаточно молода, чтобы продолжать верить в любовь и принца на белом коне. Например, такого, как Великан, которого она даже никогда не видела, а только разговаривала с ним через стену. Если бы он… тут девушка останавливала себя, чтобы не размечтаться. Великан был женат. И жена с детьми даже не знали где он сейчас. Она вздыхала и делала вид, что была согласна с Фарфоровой женщиной.
Сеньор вошел в комнату без стука, просто распахнув дверь. Девушка встала и наклонила голову. Сеньор посмотрел на неё, подумав, вот как надо обламывать гордыню этих аристократок, посадить на хлеб и воду в подвал и вот уже, они готовы даже прислуживать простолюдинам. «Мужланам», как она выражалась.
- Выйди! – сказал хозяин замка, и последил, пока девушка выйдет и закроет за собой дверь. И уже обращаясь к Фарфоровой женщине: - Надеюсь, ты понимаешь, зачем я сюда пришел?
- Нет, милый, наверно ты просто соскучился. Мы с тобой так давно не разговаривали. – И она встала, чтобы подойти к нему ближе. И уже протянула руки, чтобы обнять его, но он отступил.
- Собирай свои вещи, тебя отвезут в город. - Его голос звучал сухо.
- Но милый! Что я сделала? В чем повинилась перед тобой? – жалобно сказала она, и слезы покатились по её фарфоровым щечкам.
Сеньор поморщился, что сказать глупой женщине, если она сама не понимает, как предала его, пытаясь пустить врага в крепость, да еще крича, что она тут хозяйка?
- Ты вела себя неправильно и решила, что я как слюнтяй, растаю, увидав твои лживые слезы? – и он сделал движение, чтобы выйти.
Фарфоровая женщина побелела еще больше, но уже от злости. Она уже знала, как отомстит ему, когда приедет в город. Она напишет донос о том, что это он ограбил обоз. Но, как бы прочитав её мысли, он вдруг остановился и сказал:
- А если я узнаю, что ты попытаешься написать на меня донос, то я достану тебя из-под земли, и ни одной ночи ты не будешь спать спокойно, до тех пор, пока я тебя не прикончу! – с этими словами он хлопнул дверью и вышел.
Фарфоровая упала на кровать, и злобно завывая, стала бить подушку кулаками. Девушка, стоя у дверей, растерянно думала о том, что же её саму теперь ожидает. Наконец, дверь открылась и вышла Фарфоровая. Её губы были искусаны, а лицо покрыто красными пятнами. Не обращая на девушку никакого внимания, она торопливо пошла куда-то вдоль по коридору. Постояв ещё немного и увидев, что она никому не нужна, девушка принялась искать «паучью нору». И через несколько минут уже сидела за моим столом, и ждала, пока я проснусь. Открыв глаза, я увидел точеную девичью фигурку, наклонившуюся и что-то разглядывающую в тусклом свете светильника.
- Простите мне вторжение, - увидев, что я проснулся, сказала девушка, - но Сеньор сказал Фарфоровой женщине собираться и уезжать, и обо мне все забыли. Поэтому я решила прийти к вам. Я же не могу вернуться в темницу, хотя Великан там один.
- Фарфоровая женщина наверно очень не хотела уезжать? – улыбнулся я.
- Она была просто в ярости и побежала искать своего друга, с которым они уже что-то обсуждали в коридоре. Очень неприятный мужчина, - отвечала девушка.
- Крысообразный?!
- Да, я бы так его и назвала. – Она не отрывала глаза от свитка. – Помогите мне бежать отсюда…и Великану тоже.
Святоша подал голос:
- Я бы и сам отсюда бежал без оглядки. Да боюсь, что Сеньор уже не выпустит меня. Я слишком много знаю…остается уповать на Господа, который отрет каждую слезу с наших глаз, если мы уверуем.
Святоша как-то изменился. Обстоятельства, в которые мы попадаем, открывают новые стороны нашей личности. Трусливому священнику пришлось сегодня присутствовать на казни, да еще напутствовать шипящих от злости и плюющихся в него разбойников, не хотевших исповедаться, а смотревших с ненавистью на Сеньора  и обещающих ему теплую встречу на том свете. Он с ужасом вспоминал этот момент и, насколько сильно раньше мечтал остаться тут, настолько сильно теперь мечтал сбежать под крыло его Преосвященства.
Я посоветовал Святоше все же не торопиться, подождать всего несколько дней, пока все страсти улягутся и все проблемы решаться. А потом уже отпроситься в город, за елеем там, свечами, за новой рясой или еще чем, а потом не вернуться.
А с девушкой… Я пообещал подумать. Мне хотелось освободить Великана и девушку, и уйти вместе с ними. А для этого лишь нужно подождать дежурства Верзилы. Может быть и он отправится вместе с нами. Хотя девушку я мог бы вывести уже сегодня, о чём ей потихоньку и сказал. Но она отказалась, сказав, что хотела бы выбраться вместе с Великаном. И мы решили пока спрятать её в «паучьей норе», благо места здесь было предостаточно. Святоша разместил девушку в «Святая Святых» церкви, куда женщинам вход запрещен. «Бог простит!» - сказал он и перекрестился на распятие Христа.
Итак, у Крысообразного оставался один день, чтобы захватить замок и добыть из тайника «богатство». Разбойники, перевозившие ценности, держали язык за зубами, боясь, что их ждёт участь Тощего. Я пока не сказал Сеньору о том, что в тайнике ничего нет, предпочитая триумфально открыть свою карту, когда Крысообразный получит последний щелчок по носу.
Ночью, по-моему, в замке никто не спал. Дозорными были замечены несколько фигур, отбегающих от стен крепости. Оказалось, они спустились на веревках, сбросив двух дозорных со стен. Поднялась тревога, и помощники Сеньора проверили всех, кто был в галереях. Недосчитались шестерых. Но, заговорщиков было больше, потому что кто-то помог им спуститься. Сеньор немедленно отправил конную группу, усилить охрану тайника. И стали спешно готовить подводы, чтобы доставить груз в замок. К утру еще один отряд, возглавляемый самим Сеньором, выехал к тайнику. Они обнаружили там следы побоища и наткнулись на засаду, которая обкидала отряд Сеньора его же бомбами, украденными из крепости.
Пришлось ретироваться и даже убегать, потому, что из-за кустов, внезапно выскочил отряд всадников и кинулся в погоню. Сеньору удалось оторваться, благодаря быстрому коню и к замку он вернулся в сопровождении всего пяти всадников, которые не отстали от предводителя. Ворота захлопнулись буквально за несколько секунд до того, как к ним подъехали враги.
Сеньор был в ярости! Крысообразный опередил его! Везде измена! Кому верить? Сколько бед свалилось на его голову с тех пор, как он завладел проклятым замком.
Ну и чем он лучше Фарфоровой женщины, которая все готова отдать за титул? Сеньор же отдал за титул свою свободу. Он с ностальгией вспомнил время, когда был свободен, как ветер, и уже понял, как обременительно иметь замок и земли и как много проблем возникало для него там, где обычный феодал справлялся легко и просто. Но эту проблему нужно было решать немедленно, поэтому снова в зале собрался военный совет из доверенных людей. Меня позвали тоже.
Тайник был в руках Крысообразного. И его охраняют люди, вооруженные нашими же бомбами, которые изготовил китаец. Вероятно, он уже выгребает оттуда ценности, чтобы увезти в свое логово.
Что делать? Задача была сложна, а ответ был всего один. И я был близок к тому, чтобы рассказать, наконец, Сеньору, где на самом деле находятся сокровища. Но сделать я это хотел один на один. Поэтому сейчас я предоставил возможность работать их творческой мысли, а сам погрузился в думы о том, что же будет дальше и, как мне попасть на башню. Через некоторое время, когда все обессилели от споров и криков, так и не найдя решения, в дверь  внезапно постучали. Один из помощников открыл дверь. На пороге стояло несколько человек разбойников, желавших говорить с Сеньором.
- Входите – сказал Сеньор, чуя неладное.
Разбойники вошли кучно, видимо побаиваясь гнева Сеньора, и один из них начал:
- Мы слышали, что наши сокровища, за которые мы проливали кровь, уплыли в чужие руки. Люди недовольны. Мы остались ни с чем. Когда-то мы пошли за тобой и теперь потеряли всё, а кое-кто потерял жизни. Тот, кто захватил тайник, передал нам, что готов отдать нашу долю, взамен на то, что ему откроют ворота. Что скажешь Сеньор?
- А что вы требуете, я не понял?- медленно проговорил хозяин замка.
- Мы хотим получить нашу долю, причитающуюся от обоза. Это был богатый улов, и мы заслужили свою часть!
Вошедшие с ним разбойники одобрительно загудели, мол, хорошо сказал.
- Вы получите свою долю, надо немного подождать. Вы не даете мне подумать, как следует. Кто же знал, что вы пригреете предателей, которые теперь вас и обокрали.
- Не мы их пригрели, это ты сам принял их в шайку. Если бы мы  пошли тогда под руку Крысиного короля, сейчас бы и горя не знали. Это всё твоя гордыня Сеньор! Она тебя и погубила! – разбойник разговаривал непочтительно, как с простым разбойником.
- В общем, даем тебе час времени подумать, как нам нашу долю отдавать будешь, а не надумаешь – откроем ворота!
Сказав это, разбойники так же дружно повернулись и вышли за двери. В зале повисло молчание. Помощники растерянно смотрели на Сеньора. Пора было вмешаться, и я попросил всех уйти и оставить нас одних.
Хозяин замка выглядел как обычно, только покрасневшее лицо выдавало едва сдерживаемую бурю.
- Что, Монах, самое время сбежать куда-нибудь, чтобы начать все сначала.
- Вам не нужно бежать, на самом деле не все так плохо, как кажется.
- Ты издеваешься? Я не смогу отдать им их долю, даже если их сейчас всего сто человек. Старый Лис выгреб все из моих сокровищниц.
«После того, как ты всё выгреб из его!» - так и подмывало меня напомнить ему.
- Крысообразный тоже не сможет им отдать их долю. В тайнике нет сокровищ. – Наконец-то я это сказал.
- Конечно, нет, они уже его опустошили!
- Не думаю, что Крысообразный обрадуется тому, что он там найдет! – я тихонько засмеялся.
- Почему? – в голосе Сеньора звучало неподдельное удивление.
- Потому, что все, на самом деле находится в другом месте.
- Где? Говори Монах, или я тебя сейчас убью! – В его глазах вспыхнула надежда.
- В море, в трюме корабля. Ждёт, пока его заберут.
- Что ты говоришь? Как в трюме? Какого еще корабля?!
- Этот когг* принадлежит брату Тощего. Мы загрузили все в трюм. И он дрейфует недалеко от города, ожидая сигнала. Капитану надо будет отдать его долю и долю Тощего.
- Монах! Знай. Я не забываю добра. Потом ты  мне расскажешь подробности, а сейчас надо забрать груз, как можно скорее!
- А если Крысообразный ждет у ворот? Может быть лучше поговорить с людьми? Успокоить?
- Ты прав, пошли! – и он решительно открыл дверь.
Но было уже поздно. Мы увидели, что ворота открываются, впуская всадников. Разбойники не поверили своему атаману, предпочтя обещания Крысообразного. Сеньор на секунду остолбенел, раздумывая, что делать. Но я не хотел, чтобы в крепости засел Крысообразный, лучше уж пусть будет Сеньор, хоть он и не был образцом добродетели. И Сеньору сейчас грозила беда.
Я не стал изображать из себя Вселенского  Судию, вспоминая его прегрешения, и просто схватил его за одежду и силой втащил обратно в зал. Сеньор непонимающе обернулся ко мне. Его лицо было бледным, но он выглядел решительно и, положив руку на меч, решил дать бой. Но против него был известный ловец рыцарей, и скорее всего Сеньор вечером уже предстанет перед судом Крысиного короля и претерпит адские  муки.
Я сказал: «Бежим отсюда!»  и, схватив его за руку, стал тянуть ко второму выходу из донжона. Он сначала упирался, а потом поддался и побежал быстрее. Я вывел его на задний двор и, проскочив в галерею, пока никто не видел, мы по её длинному коридору пробежали в хозяйственную часть. Там, забежав в уже знакомую мне комнату, полную хлама, я перелез через его груду и нашёл камень, который сдвинул. Каменная стена отъехала. Сеньор с изумление смотрел на меня, но я пригласил его внутрь и, когда он вошел, я закрыл проход. Мы остались в кромешной темноте. Я знал, где лежал факел и кремни, чтобы высекать искру, и долго чиркал без толку, пока Сеньор не взял у меня из рук кремни, и с двух раз зажег факел. Огонь осветил стены, укрепленные балками, каменные ступени и пропал в бескрайней черноте подземного хода.
- Монах, откуда тебе известно об этом ходе? – пытливо спросил меня Сеньор, - и куда он ведет?
- Нашел случайно, - отвечал я ему, - а выход будет в перелеске.
- Спасибо, Монах, я тебе обязан жизнью. Мы с тобой доберемся до города, найдём корабль и потом вернемся сюда уже по-другому.
- Нет, вы уйдете один, а мне надо остаться, кое-что завершить. И не знаю, сколько времени это займёт. Но чтобы получить груз вы должны будете выполнить некоторые условия. – И я рассказал ему о договоре с братом Тощего и в конце сообщил секретные слова, которыми они должны будут обменяться.
- Я оставлю и твою долю тоже Монах, и знай, что я вскоре вернусь и раздавлю этого Крысообразного!
- Вы хотели сказать, что собираетесь раздавить самого Крысиного короля?
- Что?! Разве он не один из его слуг? Неужели я удостоился, что сам Крысиный король был в моей шайке, простым разбойником? Вот это новость!!! Благодарю тебя вдвойне, а то сегодня вечером не я бы ужинал, а мною.
И он дружески хлопнул меня по плечу, так, что я даже присел, точно, как это сделал когда-то Хозяин после нашего последнего разговора. Я стоял на ступеньках, пока отблески огня не исчезли вдали.
- Не забудьте поставить дверь на место! – крикнул я ему вслед.
- Хорошо! – донеслось в ответ.

Глава XIX

Постояв немного, я двинулся было открыть дверь и войти внутрь, но подумал, что будет лучше  подстраховаться и дождаться темноты, а потом проникнуть в донжон и посмотреть, что происходит.
Я был свободен уйти сейчас, и не вернуться. Уйти, как есть, с пустыми руками. Во времена моей студенческой жизни мне не раз приходилось побираться, и этот навык я никогда не потеряю. Я бы мог найти работу и начать новую жизнь. Но все же, сначала надо попытаться спасти Великана и девушку, и черт с ним, даже Святошу! А если удастся забрать свою котомку, где были деньги и вещи Тощего, то будет и вовсе здорово. Про башню, я уже не говорю…
Время здесь не ощущалось, я трижды порывался выйти, но каждый раз останавливал себя. Наконец открыл дверь и, увидев, что ночь наступила, я потихоньку выбрался из хозяйственной комнаты. Прячась в тени галереи от яркого света луны и замирая от каждого шороха, я пробрался к донжону. Дозорных нигде не было видно. Осторожно оглядываясь и прислушиваясь, я поднялся по лестнице до капеллы и приложил ухо к двери, в надежде что-либо услышать. Но там царила тишина
Святоша или не спал или его не было, потому что он всегда храпел. Наконец решившись, я толкнул дверь, которая распахнулась с легким скрипом. В «паучьей норе» было темно, только лунный свет падал на стол, на котором все так же лежал свиток, который накануне рассматривала девушка. Стараясь ступать неслышно, я подошел к сундуку, но моя котомка с него исчезла. В раздумье я стоял, не зная, что делать дальше. Как вдруг, откуда-то сверху услышал шепот: «Э-эй!». Похоже, голос раздавался с лесов. Я подошел ближе, кто-то завозился надо мной, и мелкий мусор посыпался мне на голову. «Святоша?» - так же шепотом, спросил я. «Я! Лезь к нам!». И пришлось мне, подоткнув рясу, в полной темноте лезть наверх, где укрывались Святоша с девушкой. Я ужасно обрадовался, что с ними все в порядке. И они ухватились за меня, подтаскивая к себе поближе.
- Ты куда делся Монах, – спросил меня Святоша, - и где Сеньор? Тут такие поиски были, все перевернули, даже в сундуки залезли.
- Он уже далеко отсюда, - ответил я.
- И, Слава Богу! – громкий шепот Святоши, мог бы посоперничать с криком. – Хотя сдается мне, что Крысообразный ещё хуже! Он так шипел тут, разыскивая Сеньора, что мы чуть от страха не поседели. Между прочим, тебя тоже искали! Хорошо, что наверх не догадались посмотреть, все рыскали внизу.
- А котомку мою не видели?
- Да здесь она, девушка её на всякий случай затащила, вдруг ты вернешься.
- Вот спасибо! – я нашел её руку в темноте и сжал. Она, пожала мою в ответ. - Но вы, же не собираетесь сидеть здесь вечно? Рано или поздно люди Крысообразного всех найдут. Неизвестно, что у него на уме, и он очень опасный человек. По ряду причин он сейчас вне себя, и поэтому будет искать на ком сорвать свою злость. Вот что. Сейчас я вас выведу из замка, нечего тут сидеть и ждать, пока попадемся в когти врагов, – сказал я решительно и начал спускаться с лесов. Девушка за мной, а за ней, громко пыхтя, Святоша. Спустившись вниз, он зашуршал, собирая свои вещи, а я, чувствуя тревожное напряжение, поторапливал: «Быстрей, быстрей! Бросай остальное, потом еще наживешь!». Но он находил все больше и больше вещей, которые необходимо было взять с собой. И докопался до того, что я своим тонким слухом уловил крадущиеся шаги, поднимающиеся по лестнице. «Тихо!» - дернул я его за одежду, и Святоша замер.
- Ничего не слышу! Не паникуй, там никого нет! – отвечал он, продолжая утрамбовывать котомку.
- Нет, там и вправду кто-то идет – прошептала девушка, вцепившись в мою руку тонкими, сильными пальцами.
Шаги раздавались ближе, и вот на стене появился отсвет огня. Святоша прижал котомку к груди и задрожал. А потом ринулся в панике к лесам, намереваясь взобраться вверх, и зацепил их ногой. Раздался скрежет, что-то упало вниз, звонко ударившись в пол, и покатилось куда-то в сторону. Шаги остановились. Раздался шепот. Оказывается, поднимающийся был не один
- Нам конец! – взвизгнул Святоша, но я, зажав ему рот рукой, скомандовал.
– Быстро за мной к камину!
И первым нырнув в камин, я с лету нажал на камень, который немедленно ушел вниз, и хорошо смазанная дверь стала бесшумно открываться. Как всегда медленно. Шаги на лестнице ускорились и уже не таясь, побежали вверх, переходя в топот. Я протиснулся в камин, затем затащил за руку девушку, а мы стали вдвоем тянуть толстяка Святошу, который пытался застрять в узкой двери. Наконец он ввалился внутрь, сбивая меня с ног, но я успел изловчиться и нажать рычаг. Дверь медленно закрылась в тот момент, когда несколько человек ворвались в «паучью нору», высоко подняв факелы. И, разумеется, никого не нашли.
Вытащив камень, я видел, как они рыскали, бросаясь из стороны в сторону, потом задрожали леса. Это люди Крысиного короля полезли проверить, не спрятался ли там что-нибудь? Я слышал, как один из них оправдывался, говоря, что тут была какая-то возня, разговоры и шаги, а потом что-то упало вниз и покатилось. Так ничего не обнаружив, все направились к выходу. «Зря только всех поднял, дубина!» - услышал я раздраженный голос и шаги смолкли. Разбойник, подняв повыше факел и еще раз внимательно осмотрев все углы, чертыхнулся и вышел. Некоторое время мы молча сидели, в полной темноте.
- Что это за место Монах? Откуда ты знаешь об этом тайнике?
- Да, просто хозяйственная комната, я когда-то случайно обнаружил её.
- Это было чудесное спасение! – взволнованно сказала девушка.
- Рано еще говорить о спасении, - вернул я её на землю, - надо выбираться, а то когда-нибудь здесь найдут целых три скелета.
Но пришлось подождать, пока все угомонятся. И через некоторое время, открыв дверь, мы осторожно выбрались наружу. Я заставил Святошу снять сандалии, которые скрипели и стучали на всю крепость. Мы умудрились спуститься в полной тишине и незаметно пересечь площадь по теневой стороне, благо луна переместилась и тени стали гуще. Пройдя по галерее, мы вошли в хозяйственную комнату и я, как опытный лоцман, быстро преодолел груды хлама, увлекая за собой удивленно молчащих спутников. Нажав камень,  я отрыл дверь, ведущую в подземный ход, и мы втроем вошли в него.
- Ты хочешь сказать, что этот ход ты тоже обнаружил случайно? – ехидно спросил святой отец.
- Разумеется. У меня талант открывать секреты.
Пошарив в темноте, я обнаружил, что запас факелов кончился. Значит, Святоше с девушкой, придется идти без света. О чем я их и предупредил. Святоша заныл, что боится темноты, и лучше умрет, чем полезет в сомнительную дыру в земле.
- Она не сомнительная, не волнуйся, я уже ходил по этому ходу, правда, с факелом, ничего страшного, он прямой и ровный, можно придерживаться за стены руками.
- Ну вот, видишь? Ты сам ходил с факелом, а нас посылаешь в темноту. – Святоша умел быть удивительно противным.
- Вспомни, что ты собирался стать епископом, положись на Бога, и вперед!
- А ты разве с нами не идёшь? - удивился он.
- Нет, у меня еще есть одно дело,  а после я уйду.
- Ну, тогда хоть проводи нас, - стал снова канючить Святоша.
Девушка же молчала. Она тоже боялась темноты, но решила, что достаточно того, что у нас есть уже один нытик. Пришлось согласиться, и я возглавил группу. Мы шли, как три слепца, ощупывая стены руками и медленно продвигаясь вперед. Я поразился тому, какая огромная разница восприятия действительности, когда ты можешь видеть, и когда только осязать. И если, когда я шел, освещая себе путь, подземный ход казался очень длинным, то теперь он был поистине бесконечен. Святоша постоянно ощупывал мою лысину липкими руками, и наступал мне на пятки, толкал в спину  животом и взвизгивал, когда его рука попадала в стекающие по стенам ручейки. Девушку же совсем не было слышно, и я даже спросил, здесь ли она? Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, закончился и подземный ход, и мы уткнулись в плетеную дверь, которую Сеньор не забыл-таки поставить на место.
Луна еще не ушла, но уже побледнела. На востоке стремительно светлело небо. Проснувшиеся птицы стали пробовать голоса, и волшебная музыка их трелей вливалась в уши, наполняя душу радостью. Мы с удовольствием отдыхали от трудного путешествия, сидя на маленькой лужайке в зеленой траве, на которой еще не выпала роса.
Я объяснил им, в каком направлении двигаться и, что стоит избегать людей, пока они не достигнут города. Святоша уже был готов идти, чтобы скорее увидеть его Преосвященство и получить новое место, не такое опасное, как замок Сеньора. Девушка продолжала сидеть.
- Ну, что ты сидишь, дитя моё? Вставай, нам пора отправляться в путь. Дорога неблизкая, а мне хочется уйти подальше от этого места.
- Вы идите Святой отец, - вдруг ответила девушка, - а мне  надо завершить одно дело в замке.
- Ты что, дитя моё! Какие дела могут быть у тебя в замке?
- Надо освободить Великана! – Она решительно поджала губы и гордо подняла голову.
- Я сам его освобожу, а тебе незачем рисковать своей молодой жизнью, – сказал я. - Для этого я и остаюсь.
- Я с тобой, Монах! Идите Святой отец, вам надо торопиться. – Она легко подтолкнула Святошу в спину.
- Вы оба – сумасшедшие! – В сердцах сказал Святоша. – Но, да благословит вас Господь.  – И он, чинно перекрестив нас, повернулся и пошёл к дороге, раздвигая высокий папоротник.
Я посмотрел на тоненькую фигурку, стоявшую чуть не по пояс в кружеве листьев. Простое платье и спутанные волосы не могли скрыть её благородства. Я невольно залюбовался ею, как произведением искусства. Она мне кого-то напоминала. Да! Женщину в моих сновидениях. Только та была постарше, и в глазах была мудрость прожитых лет. Господь наградил девушку красотой, на которую, чем больше смотришь, тем больше она притягивает.
- Раз ты осталась, то давай обсудим наши планы. Есть ли у тебя план?
- Пока не знаю, но я должна освободить моего друга Великана.
- Мы должны освободить нашего друга Великана, - улыбнулся я. – Но без помощи охранника мы не сможем этого сделать, поэтому нам нужен Верзила… 
Я, вдруг подумал, что Крысообразный мог припомнить Верзиле случай за столом, а затем гибель, восьмерых своих людей. Не знаю, что будет, но остановиться я уже не мог.
- Да, конечно, Верзила! – радостно согласилась девушка. Он такой милый. Все время Великану помогал, и медальон ему принес.
Бедное дитя! Как она еще наивна. Но, может, это и к лучшему. Должен же кто-то ждать от этого мира чего-то хорошего.
- Я думаю, что идти днем нет смысла, мы не сможем выбраться, чтобы разыскать Верзилу. Ночью темнота поможет нам действовать скрытно. Настоящее разбойничье время!
Девушка согласилась, и мы весь день провели в лесу, отдыхая на поляне, разыскивая ягоды, и разговаривая. И к концу дня мы стали добрыми друзьями. Она относилась ко мне, как к отцу или дяде. И я вдруг почувствовал странное теплое чувство, наполняющее мою грудь. Я никогда не имел счастья близко общаться с женщинами, зная о них больше теоретически, чем практически. Даже в годы моего студенчества мне было не до них, я учился, как одержимый. Нет, женщины были не для меня. По крайней мере, не в этой жизни!
День пролетел незаметно, и когда сумерки спустились на землю и птицы отправились в гнезда до утра, мы снова проделали наш путь в полной темноте. На этот раз за мной шел не противный Святоша, а ангельское создание, легонько державшее меня за рясу сзади. Я старался ступать плавно, чтобы она не запыхалась, и чувствовал себя огромным и сильным мужчиной, а потом вдруг страх за неё сжал мне сердце и я решил оставить её в подземном ходе или хотя бы в хозяйственной комнате, а все сделать самому. Но, когда мы достигли двери, она решительно отказалась оставаться и мы даже поссорились. Упрямая девчонка! Подождав еще некоторое время, пока во дворе крепости исчезнут последние фигуры, мы неслышно выбрались на галерею. Подвал, где содержался Великан, находился с противоположной стороны. Мы не могли идти через площадь, где нас мог заметить любой дозорный, и поэтому пошли вдоль галереи, прижимаясь к стене и стараясь попасть в тень. Мы успешно преодолели уже половину пути, но пришлось остановиться и спрятаться за столбом, когда из прохода вышли два разбойника. Они стали справлять малую нужду прямо здесь и разговаривать.
- Ты слышал, что нам не светит наша доля от захваченного каравана?
- Да неужели и Сеньор и Крысообразный нас надурили?
- Говорят, когда они вскрыли тайник, то там оказались мешки с хламом, грязными перьями, мусором, кусками гнилой древесины. Крысообразного чуть не хватил удар! Выдадут нам по куску дерева и отсыпят перьев, гуляй разбойник!
Они невесело посмеялись. Я едва не сдержался, чтобы не захохотать во весь голос. Дорого бы я дал, чтобы посмотреть на Крысообразного и рожи всех его людей в эту минуту!
Разбойники почти вернулись в галерею, но остановились.
- И что теперь?
- Будем ждать. Крысообразный обещал, что все получат сполна.
- Что-то мне не верится. Может пора уходить отсюда? Что-то мне не нравится вся эта игра.
- И оставить все добро? Да мы почти богаты! Неужели ты все бросишь и уйдешь?
- Вон другие ушли же, не стали ждать. Человек пятнадцать из первой галереи. Даже Верзила ушел, хотя я его с остальными не видал.
- Ну конечно, у них с Крысообразным любовь. Я на его месте тоже бы удрал. Помнишь, как он его за шиворот поднял над землей!
- Ну, где вы там пропали? Идите скорее, мы без вас не играем! – раздался голос откуда-то изнутри казармы.
И разбойники исчезли за дверью. Я подошел к девушке, которая слышала все и расстроилась оттого, что Верзила ушел. Но оставался Великан, и что с ним мы не знали, и поэтому решили продолжить наш путь и проверить подвал. Остальную половину пути мы преодолели без приключений и тень, удачно скрывала нас от глаз дозорных. Вот и дверь, но на нее, как назло падал яркий свет луны, и нам пришлось сидеть, пока луна не переместилась  в другую сторону и дверь скрылась в тени. Правда, вся галерея по которой нам предстоял путь назад, теперь осветилась, но мы ничего не могли с этим поделать. Главное мы у цели. Я потянул дверь, и даже не представляя, что я скажу дозорному, вошел внутрь. Девушка скользнула за мной. Внутри никого не было. Я прошёл вдоль решеток и увидел пустые камеры. Неизвестно, что случилось с Великаном. Гадать было бесполезно. Оставалось возвращаться в подземный ход и уходить. Может быть, когда-нибудь мы узнаем эту тайну.
- Никого нет, уходим, - сказал я девушке, голова которой поникла.
Она покорно подала мне руку, как ребенок и я взялся за ручку двери. Но дверь сама вдруг распахнулась нам навстречу. Выход загородили темные силуэты.
- Какие люди! – раздался глухой голос, от которого дрожь пробежала по всему телу. – Вот и дождались! Чтобы далеко не ходить, запереть их! – приказал он и в мгновенье ока я оказался в клетке, в которой недавно сидел Великан, а девушка попала в ту же самую, где была и раньше.
У него был поистине крысиный нюх. И как он попал сюда? Но он вдруг сам объяснил.
-Я же видел, как ты все время бегал к Великану. Он был твой единственный друг, не так ли? Я предположил, что ты попытаешься вытащить его. Вот и всё. А теперь спи Монах, завтра нас ждет очень серьезный разговор и тебе понадобится много сил. – Он мерзко улыбнулся, и его мелкие зубы блеснули в свете луны. Крысообразный вышел, его люди за ним, остался только страж, который уселся на лавку и погрузился в думу.
Все произошло очень быстро. Не успев ничего понять, мы оказались в клетке. Я попробовал разговорить стража, чтобы узнать, где Великан. Но он молчал, как камень, лишь раз открыв глаза и посмотрев на меня пустыми глазами. Девушка, сидела тихо, как мышка. Я стал успокаивать её, что все будет хорошо и все устроится, а у самого страх подступал к самому горлу.
Я боялся, что он пронюхал про корабль. А это значит, что он будет выбивать из меня информацию. И что за серьезный разговор ожидал нас с Крысообразным? Ничего хорошего от него ожидать не приходилось. Я с ужасом представлял, как мне на живот кладут огромную царапающуюся крысу, и она начинает прогрызать мой внутренности. Ночь я провел в омуте страха, из которого никак не мог выкарабкаться. Теперь девушка стала меня успокаивать, а страж недовольно смотрел, как я мечусь по клетке, как дикий зверь. А когда нам любезно принесли завтрак, я не смог съесть ни крошки, хотя не ел два дня. Ожидание истязаний и смерти настолько измучило меня, что я уже готов был сам выскочить из клетки и накинуться на Крысообразного. Страж хотел забрать мой нетронутый завтрак, но девушка уговорила меня поесть. «Пожалуйста, не стоит так бояться, вы хотели спасти друга, и Бог должен помочь вам»- пыталась она внушить мне надежду. Как ни странно, после того, как я поел, нервы мои успокоились и я, сидя с пустой головой и пустым сердцем, ожидал появления Крысообразного. И дождался.
Он вошел тихо и стал у решетки, рассматривая меня, и видимо прикидывая, дозрел я или нет, до разговора с ним. Я почувствовал его взгляд и поднял голову. Наши глаза встретились, но я ничего не мог прочесть в его крошечных блестящих бусинках.
- Ну, Монах, рассказывай все, сам и по порядку, если не хочешь проблем.
- О чем?- я хотел сделать голос потверже, но он предательски задрожал.
- О Сеньоре, о том, куда он спрятал груз и где он сейчас.
Значит, люди Сеньора пока не проболтались. Я сдержал вздох облегчения.
- Я знаю об этом не больше вашего. Сеньор никогда никому не доверял. Мне тоже.
- Однако, ты же помог ему бежать?
- Нет, как я мог помочь ему, не понимаю? Ума не приложу, куда он делся. Я сам не видел его с тех пор.
- Ты, последний, кто оставался с ним в зале, потом вы двое исчезли. А теперь ты объявился спасти своего дружка Великана.- Крысообразный говорил пока дружелюбно и тихо.
- Насчет Великана не спорю, мы были дружны, но Сеньор наверно где-то здесь. Куда он мог деться? Ворота же были закрыты.
- Не старайся показаться глупее, чем ты есть Монах. Я терпеливый человек, но не люблю долгих разговоров. Меня не интересует сейчас, как ты собираешься отпираться и выкручиваться. Ты не так прост, как хочешь казаться. Но у меня есть очень действенный способ заставить тебя забыть увертки и сказать мне всю правду и даже больше. Поверь Монах, у меня в этом большой опыт. Я предлагаю откровенный разговор только один раз. Люди и посильнее тебя рыдали и просили пощады, сожалея, что отказались со мной говорить. Но было поздно. Мне не очень нравится смотреть на мучения людей, не заставляй меня страдать, глядя на тебя. – Он улыбнулся. - Думай Монах.  Времени осталось мало. Я скоро вернусь.
Он собирался выйти, потом остановился, оглянулся:
- Ах, да! Я возьму эту милую девочку на допрос тоже. И раз она имела смелость последовать сюда за тобой, то будет и отвечать с тобой наравне.
И он вышел. Это означало, что выбора у меня нет, и я должен буду сказать все. Я, конечно, скажу ему, но это вряд ли поможет Крысообразному. Сеньор, наверно уже забрал все ценности с корабля. Так что мне ничего не грозит, даже если я и скажу правду. Эта мысль немного успокаивала. Не представляю, что будет со мной, когда Крысообразный узнает всю правду. Да уж, лучше об этом не думать…И когда Крысообразный прислал за нами людей, я почти без волнения последовал за ними. Девушка шла легко, как будто летела рядом, слегка касаясь меня рукой. И от этого прикосновения у меня на душе стало тепло. Я подумал, что никакие тайны мира не стоят того, чтобы из-за них пострадал этот маленький ангел.
В зале теперь находилась резиденция Крысообразного. Он восседал в кресле Сеньора, которое ещё  раньше принадлежало Хозяину. Фарфоровая женщина была тут же. Одетая, как куколка, блистая драгоценностями, она со скучающим видом сидела и рассматривала, как переливаются камни в её браслете. Мы вошли в зал, и сопровождающие остановились у дверей. Крысообразный подозвал нас жестом руки и, получив толчок в спину, я быстро подошел к нему.
- Присаживайся, Монах.- Он указал мне на лавку.
Я сел.
- Итак, ты готов рассказать мне все, что знаешь?
Я кивнул и почувствовал, как во рту пересохло.
- Итак, где сейчас находится Сеньор? – Хоть он и задал мне вопрос, его голос звучал без любопытства.
- Он покинул замок.
- Каким образом?
- Я думаю, через подземный ход.
Крысообразный удовлетворенно кивнул.
- Ты нам его покажешь потом. И куда он направился?
- Он уехал в город.
- Монах, ты начинаешь меня раздражать…
- Он уехал в город за драгоценностями из каравана. Они были перевезены туда.
- И кем же?  Мы все время следили за Сеньором.
- Это сделал Тощий.
- Разумеется Тощий и еще Щербатый. Кого еще ты можешь назвать из мертвых, чтобы я пошел и спросил их?
- Это действительно был Тощий и еще несколько человек, которые остались в городе, охранять груз. – Я привирал, чтобы он не стал разыскивать среди людей, находящихся в замке.
- Ну, допустим. Где сейчас этот груз?
- Я думаю, что Сеньор уже забрал его.
- Я спрашиваю, где он был? Назови мне адрес, быстро.
- Это был частный корабль, принадлежащий одному из родственников Сеньора.
- Чушь! У Сеньора не было никаких родственников. Так кто это был?
- Это был родственник его друга.
- Монах! – Крысообразный злобно сверкнул на меня глазами. – Не зли меня! Сколько можно врать? Или ты хочешь, чтобы мы говорили на другом языке? Или, может быть, хочешь, чтобы я занялся твоей маленькой подружкой?!
- Не надо! Это был брат Тощего. У него свой когг.
- Это уже лучше. Я не думаю, что Сеньор был так скор, что уже успел забрать все с корабля. Тем более его чудо-конь стоит у коновязи. Теперь сообщи мне специальные слова, которые Сеньор должен будет сказать брату Тощего.
Откуда он все знал?! Крысообразный, видя моё удивление, усмехнулся. И приподнял бровь, ожидая ответа.
- «Бригитта», а ответ «Адольфо».
- Что это еще такое?- с отвращением спросил Крысообразный.
- Это имя отца и матери Тощего.
- Ну, на большее эти дубовые головы не способны! Через несколько часов, мои люди доберутся до города, пока твой Сеньор идет туда пешком. И моли Бога, Монах, чтобы всё, что я услышал тут, было правдой! И если даже твой любимый Сеньор уже успел забрать груз, то далеко с ним он уйти не сумеет. И он милостивым движением руки отпустил нас назад, в подвал.
В клетке я упал на жесткую лавку и дал отдых своим истерзанным нервам. Для меня ожидание плохого намного хуже, чем само плохое. Обычно я сходил с ума из-за ерунды. Но на этот раз все было действительно серьезно. Я и желал и боялся, чтобы Сеньор успел забрать все с корабля. Однако, Крысообразный был прав. В этом городе он имел сильнейшее влияние и все скупщики и ювелиры были под его рукой, и поэтому Сеньора сразу бы нашли, когда бы он только захотел продать что-то из ценностей. Да и королевские гвардейцы шныряли вокруг, в поисках исчезнувшего груза. Оставалось только ждать.
Утро не принесло никаких новостей. Страж сменился, и я снова попытался узнать, что стало с Великаном. И опять – безрезультатно. Принесли завтрак, потом обед, потом ужин. Наступила ночь, но Крысообразный не появлялся сам и не вызывал нас. Вероятнее всего его люди еще не вернулись из города. С девушкой мы почти не говорили. Она была погружена в себя, а я мысленно готовился к самому худшему. И оно не преминуло прийти. Но совсем не стой стороны, откуда я ожидал.
После ужина в дверях появился посланник от Крысообразного, который сопроводил меня в зал. Стол был накрыт и за ним сидели трое. Крысообразный с Фарфоровой  и гость, который находился ко мне спиной. Вот он обернулся, на звук открываемой двери, и я понял что попался!
- Заходи Монах, располагайся, ты не голоден? – проворковала Фарфоровая женщина, подвигая блюдо и кубок и показывая на место, рядом с собой.
- Спасибо, я поужинал, - ответил я и храбро сел с нею рядом.
- Смотрю, ты при новых хозяевах даже имя сменил, - улыбнулся гость. – Хотя наверно занимаешься все тем же, библиотека, архивы, финансовые бумаги, не так ли?
Крысообразный с Фарфоровой переглянулись, а затем разом повернулись ко мне, ожидая ответа.
- Не совсем так, они предпочитают вести свои финансовые дела сами, -ответил я Носатому, ибо это был наш настырный охотник за свитками.
- Ну, уж со свитками, я полагаю, все равно дело имеешь только ты, ведь лучшего специалиста по этому вопросу я больше не знаю. А может, пойдёшь работать ко мне? Ты же знаешь, какая у меня библиотека. Хотя, конечно не сравнить с библиотекой Хозяина. Кстати, – обращаясь к Фарфоровой женщине, сказал гость, - если вы не против того, чтобы продать свитки, доставшиеся вам в наследство от брата вашего супруга, то я за ценой не постою.- И он вопросительно посмотрел на Фарфоровую.
- Я рассмотрю ваше предложение, если наш ученый Монах, будет консультантом в этом вопросе. Сама я ничего в рукописях не понимаю.
Пришлось ждать, пока принесут из «паучьей норы» сундуки с манускриптами и свитками. Носатый как коршун накинулся на них. Я остановил его порыв и стал с уважением доставать и раскладывать свитки на столе, группируя их по языкам и темам. Носатый вился вокруг меня, и противно плямкал губами в предвкушении нового приобретения. Мы долго спорили с ним насчет пяти свитков, которые он отобрал, и в конце-концов я назвал цену. Наш сосед сначала стал хватать ртом воздух, как бы показывая всю мою наглость заломить такую цену, а потом, когда я стал собирать свитки со стола, намереваясь их спрятать, он плюнул и согласился. Носатый послал человека, который принес из кареты деньги и, тщательно пересчитывая монеты, сложил их стопками на столе. В продолжение этой сцены я не замечал, как меняются выражения лиц Крысообразного и Фарфоровой.
Глаза Фарфоровой загорелись, она не ожидала, что эти нелепые бумажки могут стоить таких денег. Она пригласила соседа, вцепившегося в завернутые в холст и положенные в кожаный мешок рукописи выпить за удачную сделку. Он принял кубок, осушил его и любовно погладил кожаный мешок. Не было, неверное в этот момент человека счастливей Носатого. Он ещё раз заглянул в свой мешок, и улыбнулся. Конечно, купить хорошие свитки становилось с каждым днем труднее, ручеек новинок из Византии постепенно пересыхал.
В этот момент дверь открылась, и на пороге появились люди Крысообразного, вернувшиеся из города. Он извинился и вышел из-за стола, оставив нас троих, наслаждаться обществом друг друга. Сидя напротив я видел, как  Крысообразный стоял, наклонив голову, и слушал отчет о поиске Сеньора и сокровищ. Фарфоровая мило болтала с Носатым, который не спускал с неё глаз, слегка охмелев от такой собеседницы и крепкого вина, а сама украдкой наблюдала за Крысообразным.
Судя по всему, новости были неутешительны, потому что кулаки Крысообразного сжались, голова ушла вперед, а волосы стали на затылке дыбом. Я не слышал отсюда, о чем они говорили, а только видел, как жестикулирует его помощник, широко разводя руками, а потом пожимая плечами, как бы, говоря: «Ну что мы могли сделать?». Вскоре, Крысиный король отпустил их, а сам вернулся к нам.
Носатый радостно приветствовал его возвращение и потребовал вина. Крысообразный, который, насколько мне известно, воздерживался от вина, вдруг наполнил всем кубки и выпил сам,  никого не дожидаясь. Поэтому я заключил, Сеньора не нашли. И денег Крысообразному не видать, как своих ушей. Мне было приятно сознавать, что он снова получил по носу, и это была моя заслуга. Я внутренне смеялся, слегка расслабленный вином, как вдруг Носатый, почесывая свой кривой, ужасный нос сказал:
- А свитки из большой библиотеки? Почему ты не предложил их мне Монах?
У меня защемило в груди, я думал, что он позабыл о библиотеке, пока был занят свитками Сеньора. Крысообразный взглядом так и впился в моё лицо.
- Ну, Монах, почему же ты не предложил нашему гостю свитки из большой библиотеки? – спросил он вкрадчиво.
- П-потому, что их нет уже здесь, - ответил я, и голос мой предательски дрогнул. – Хозяин отослал их родственникам…
- Плохо, - сказал Носатый, - и когда он только успел? Я же его видел еще за день, до того, как замок осадили, а он мне ничего не сказал об этом. Хотя может быть ему было не до этого… Налейте-ка мне еще вашего чудесного вина, обворожительная хозяйка. – И Носатый потянул кубок Фарфоровой женщине, который она с улыбкой наполнила.
Через некоторое время совсем пьяного, но крепко прижимающего к себе кожаный мешок со свитками соседа, погрузили в карету с гербами на дверцах и отправили домой. Я оставался в зале, под бдительным оком охранников и решил успеть напиться, чтобы хотя бы сегодня меня ни о чем не спрашивали. Я быстро налил кубок и выпил его до дна, а потом следующий и выпил его уже с трудом, меня уже тошнило. Потом заел все это куском сыра и налил еще. Охранники с изумлением смотрели на меня. Но я мужественно допивал еще один кубок, когда Крысообразный и Фарфоровая вернулись.
Они посмотрели на меня и все поняли, потому что я уже лежал лицом в блюде, крепко держа кубок в руке. Сквозь головокружение и сон я слышал, как охранники рассказывали про мой подвиг, что я умудрился выпить три кубка подряд, за те несколько мгновений, пока они провожали карету Носатого.
- Ладно, услышал я, доносящийся, как будто издалека голос Крысообразного. -Отнесите его на лавку, пусть он проспится, но следите за ним в оба! Завтра он мне откроет, наконец, все свои тайны!
- Только не будите меня рано, - пробормотал я, и провалился в сон.
Мне снилось, как будто я лечу кувырком с горы, потом меня подхватывает морская волна и подбрасывает, потом я поднимаю глаза к небу, а оно вертится. Я открыл глаза, верчение продолжалось. Мне было плохо от выпитого, и я раздумывал, чтобы освободить мой желудок от зелья, которое в малом количестве веселит сердце, а в большом становится ядом. Как вдруг, услышал, что Крысообразный рассказывает Фарфоровой новости, с которыми его помощники вернулись из города. Сеньора они не нашли. Да, несколько дней здесь курсировал когг вдоль берега, а затем исчез. Куда? Никто не знает. Все люди, работающие в порту, указывали в разные стороны. Корабль, как под землю провалился, а вместе с ним и Сеньор. Ни один из скупщиков краденного не получал даже маленькой вещи из сокровищ, ограбленного каравана. Сеньор перехитрил Крысообразного. А столько проигрышей подряд тот никогда не получал. Теперь в когтях Крысиного короля, оставался один человек, который ответит за все! И он пока спит пьяный на лавке, не ожидая скорой смерти, которая будет ужасна. И девку с ним заодно, отправим на тот свет, чтобы не болтала лишнего.
Не получалось триумфальной мести Сеньору, обставленной по всем правилам театрального действия и это безумно злило Крысообразного. Он уже до мельчайших деталей видел, как бледнеет от страха лицо Сеньора, узнавшего, кем на самом деле является этот невзрачный человек, держащий в руках маленькую клетку с большой, голодной крысой внутри. Вот он подходит ближе, ближе, и Сеньор начинает рваться из спутывающих его руки и ноги веревок и кричит о том, что просит прощения и раскаивается, но, увы, поздно… Вот так должен быть наказан каждый ослушавшийся Крысиного короля! И так будет с каждым! Я слышал, как Фарфоровая женщина предлагает ему успокоиться до завтрашнего утра, а пока выпить и вкусно поесть, ибо ничто так не веселит сердце, как ублажение плоти. Это было последнее, что я услышал, погружаясь в сон, полный ужасных образов.

Глава XX

- Вставай! – кто-то грубо тряс меня за плечо.
- Ну, Тощий, ну хватит тебе, оставь меня в покое, - отвечал я сквозь сон, сопровождающийся чудовищной головной болью. Я действительно забыл, что Тощего уже нет, просто это была его любимая манера будить меня. Я с трудом разлепил веки и увидел охранника, нависающего надо мной, как гора.
- Вставай!  Хозяин приказал разбудить тебя, чтобы ты был готов к разговору.
О, Боже! Меня, как будто окатили холодной водой, и я вспомнил, что мне предстоит открыть тайну, которую мне завещал Хозяин. Хорошо, хоть Крысообразный с Фарфоровой знают только о библиотеке. Я постараюсь выкрутиться, но не уверен, что Крысиный король поверит мне. Он уже ловил меня на лжи.
Я сел на лавке и со стоном сжал голову, которая буквально раскалывалась. Я повернул голову, чтобы посмотреть, нет ли на столе вина. Я слышал, что некоторые лечат подобное подобным. Может, стоит выпить пару глотков? При мысли об этом меня чуть не вывернуло наизнанку. Никогда больше не буду пить! Вот воды бы я выпил. И я двинулся к столу, на котором стоял кувшин с водой. В тот же момент, охранник подскочил ко мне и грубо бросил меня обратно на лавку.
- За что? – застонал я, придерживая тяжелую, норовящую оторваться голову рукой.
- Не велено! – рявкнул он.
- Ну, дай воды, будь человеком! – попросил я. – А то я сейчас помру.
- Не велено! - его ответы не отличались разнообразием.
- Ты что, никогда не перебирал хмельного?
На лице охранника появилось мечтательное выражение, и он, внезапно подобрев, принес мне кувшин, предварительно понюхав, не вино ли там? Я схватил кувшин и жадно стал пить воду, пока не выпил половину. Теперь встал другой вопрос, и я попросил охранника вывести меня во двор. Он, грубо ругаясь, выпихал меня за порог донжона. Я пристроился к стене и стал справлять нужду, осматривая двор. Кухня уже работала, и лучший телохранитель Крысообразного был по уши занят, мешая огромной деревянной ложкой кашу, бурлившую в котле. Я окинул взглядом верхние галереи, и вдруг мне показалось, что я увидел Верзилу, стоявшего среди столбов и смотревшего в нашу сторону. В этот момент охранник снова грубо схватил меня и затолкал в донжон. Интересно, если Верзила ушел, то кто это мог быть?
В зале уже сидел Крысообразный, выглядевший, как обычно тускло и невзрачно, только мешки под глазами выдавали, что он провел бессонную ночь. Он велел мне подойти, а охранникам уйти подальше, в сторону. Я повиновался.
- Надеюсь, что вино не замутило твою память,- начал он,- и ты не забыл наш вчерашний разговор.
- Да, я помню, мы говорили о Сеньоре.
- Нет, - сказал он жестко – о нем наш разговор окончен. – Расскажи-ка мне лучше, про твоего предыдущего Хозяина. Мне-то уже сообщили о нём всё, но я хочу услышать эту историю от тебя лично.
- Ну, я работал здесь в замке, так же, как потом работал у Сеньора.
- Как ты попал на службу к Сеньору?
- Я уезжал по делам, а когда вернулся из отлучки, то нашел замок уже занятым, но как это произошло, я не в курсе, а спрашивать у Сеньора не положено.
- Значит, он и не подозревал, что ты здесь работал, а ты водил его за нос, притворяясь, что ничего здесь не знаешь? Нелегко тебе наверно пришлось Монах. -  И он ехидно улыбнулся.
- Да, это так и было, – подтвердил я его слова.
- Отчего же ты не сказал ему правду о себе? Что грозило тебе, если бы ты открылся?
- Ну, не знаю, он наверно подумал бы, что я шпион.
- Позволю себе предположить, что ты боялся не этого. А того, что Сеньор захочет у тебя кое-что узнать. Например, где находится подземный ход, или библиотека, или кое-что еще. – Крысообразный говорил медленно и следил за моей реакцией. – Человек, который ведет в замке всю финансовую документацию, достоин того, чтобы доверить ему несколько тайн, не так ли? – Буравчики глаз, буквально сверлили меня.
Он немного помолчал, а потом добавил, - Я тут кое-что узнал, Монах. Очень интересную историю. Крепость была атакована большими силами и после применения тарана пала. При штурме было убито много людей и некоторое количество взято в плен. Потом все, таинственным образом исчезли. Когда мы с Сеньором приехали сюда, то замок был пуст, но наверху реял флаг, возвещавший, что здесь чума. Мы видели трупы, Монах. Не в замке, они все валялись под стенами. Тебе пришлось потрудиться, не так ли? Люди Сеньора их закопали вон там, на пригорке. – Он показал куда-то пальцем. Поэтому я, как человек не лишенный сообразительности и узнавший, что ты остался жив, уверен, что твой Хозяин, доверил тебе несколько тайн, которые ты, следует признать, успешно хранил некоторое время. Я не знаю, за счет чего ты избежал смерти от чумы, а выслушивать твою ложь мне не хочется. И ты сейчас не в том положении, чтобы продолжать разыгрывать благородство и верность своему слову. Поэтому, прямо сейчас ты расскажешь мне всё, что ты знаешь.
У него был дьявольский ум. Казалось, он прочел написанную мной историю, и мне же её и рассказал. Он был не просто близок к правде, а как будто знал её и, судя по его лицу, у меня не было шансов обмануть его. Но все же, я предпринял попытку.
- В чем-то вы абсолютно правы. Да, я работал на Хозяина и вел его финансовые дела, которые, если честно, шли не так уж блестяще. Иначе он давно бы перестроил замок, зная, что имеет могущественных врагов. И я действительно знаю, где находится подземный ход и библиотека. Но больше мне ничего не известно. Хозяин посылал меня в город уладить кое-какие дела, а когда я вернулся, через несколько дней, то застал здесь Сеньора с его людьми, а дальше вы все знаете.
- Хорошо, пока что это звучит правдоподобно. Теперь пойдем, будешь показывать мне подземный ход и библиотеку.
И мы пошли в сопровождении двух охранников, держащихся поодаль. Сначала я привел Крысообразного в «паучью нору» и открыл для него ход из камина. Сначала я влез в него сам, он последовал за мной. Охранники остались стоять перед дверями. Крысообразный запретил им входить, чтобы они не узнали этой тайны. Увидев богатство, таящееся здесь  он не смог сдержать своего восхищения.
- Это же коллекция, не имеющая цены!
- Да, здесь есть очень редкие рукописи, - вздохнув, подтвердил я.
- А что же ты говоришь, что дела у твоего Хозяина шли неважно? – вдруг спросил он меня. – Не думаю, что твой Хозяин не знал истинную цену рукописям и не мог найти им достойного применения. Все эти рыцари, так грубы. Для них эти свитки значат не больше, чем навоз от их коней! Поэтому он легко мог их продать тому же Носатому, если так нуждался в деньгах.
Я уже с каким-то ужасом уставился на него. Наверно родство с крысами давало ему такую интуицию. Он в точности повторил фразу Хозяина, которую тот сказал, находясь на том же месте, где сейчас стоял Крысиный король.
- Ну, что, продолжим наше путешествие, – сказал мой спутник, самостоятельно закрыв дверь в библиотеку.
«Прощай библиотека! Место, куда я поселил свою душу…» - Подумал я и не смог сдержать судорожного вздоха.
Крысообразный полуобернулся ко мне.
- Куда следуем, Монах?
- В кухню, - ответил я.
Я решил показать Крысообразному второй подземный ход, рассудив так, что первый ход как раз содержит сокровища Хозяина, и его знал Сеньор, а второй ход был в этом смысле безопаснее. Крысообразный не знал, что в крепости было два подземных хода.
Мы миновали кухню, где поварята чистили опустошенный разбойниками котел, и я нашел люк в полу галереи, где обычно Хозяин хранил свои вина. Одному открыть люк, мне было не по силам. Я уже пытался сделать это раньше, когда остался в замке один. И дюжий охранник дернул его вверх. Из погреба дохнуло винным духом и холодом. Я спустился вниз по лестнице. Люк имел запор изнутри, подобно люку, закрывающему башню. Так, что если кто-то заперся, то достать его оттуда было невозможно. Здесь оставалось огромное количество вина. Многие бутыли были очень дорогие и для тех, кто понимает толк, погреб Хозяина показывал богатство владельца. Крысообразный не преминул заметить, что для человека, имевшего финансовые проблемы, Хозяин имел чересчур богатую коллекцию вин.
Я промолчал, но тревога моя нарастала. Крысиный король сделал свой вывод и боюсь, это не сулит мне ничего хорошего. Я проследовал к дальней стене, у которой громоздилось несколько пустых бочек, и указал в угол. Здесь.
Но этим дело не обошлось. Пришлось самому оттаскивать бочки и открывать дверцу, которая почти сливалась со стеной, так как была отделана камнем. Открылся черный зев подземного хода. Крысообразный бесстрашно вошел внутрь и зашуршал там, потом вынырнул и спросил, куда он ведет. Я ответил, что в поросший кустарником овраг. Этот ответ удовлетворил его, и мы покинули погреб. Придерживая меня под руку, он повел меня в сторону подвала и, доведя до самой двери, велел охранникам запереть меня. А сам удалился, не сказав ни слова.
Девушка встретила меня радостно и засыпала расспросами. Она волновалась за меня, не зная, куда я исчез, и строила предположения одно ужаснее другого. Я поведал ей все, что произошло со мной, и она заключила, что волноваться больше не о чем, если я обо всём рассказал Крысообразному. Я уныло согласился с ней, думая, что как раз настало время волноваться. Мне до ужаса не хотелось рассказывать ему о тайнике, и в то же самое время я понимал, что вне зависимости от того, расскажу я ему или нет – меня ждет смерть, только в первом случае более легкая, чем во втором. Я ему не нужен, выкупа за меня никто не даст, грамотой он и сам владеет отлично, также, как и Фарфоровая женщина. Да и девушка ему не нужна. Может быть, только отдать её на потеху охранникам.
Но ничего этого я ей не сказал, а попытался успокоиться. Я стал приучать себя к мысли, что скоро умру, и все там будем, и может быть, я попаду в гости к своему Ангелу-хранителю, который до сей поры берег меня. Мы с ним сядем за столом, поговорим о моей жизни, и как я бездарно провел её и может быть следующий раз, я сделаю то, зачем пришел на эту землю. Я вспомнил рукопись, переведенную мною в монастыре. Там был описан мир, разительно отличавшийся от того, который я знал, и я верил всей душой в то, что на самом деле мы гораздо сильнее, в  то, что мы бессмертны, в то, что Господь вложил всем в сердца по маленькому кусочку тайны. И когда ты откроешь сам себя, как волшебную шкатулку, используя ключик, который хранится у тебя же, то узнаешь простую истину, которая сделает тебя свободным.
За годы, проведенные за изучением манускриптов, я обнаружил способность велеречивых арабов и выспренных греков завуалировать в текстах крупицы истины так, что приходилось действительно рыться в них, как в навозе, переводя тысячи лишних слов, чтобы найти редкую жемчужину. И вся истина обычно  могла уместиться в нескольких словах. Где лежит тот манускрипт, в котором каждый может найти простые и ясные слова и суметь понять, не имея образования или философского склада ума?
Да, мир несовершенен, но кто и что делает его таковым? От этой мысли меня отвлёк охранник, явившийся за мной по приказанию Крысообразного. Я покорно встал, надеясь, что сумел успокоить мой ум и моё тело, не верящее, что жизнь может скоро оборваться. Но я ошибался. Меня всего трясло, когда я вышел за ним  на покрытый каменными плитами двор. Холод сковал мои руки и ноги, несмотря на жаркий день. Охранник не повел меня в донжон, как я, было, подумал, но миновав его, направился к двери, ведущей в пыточную камеру! Я еле передвигался, теряя силы с каждой секундой, и уже готов был упасть и умереть, но мой дух не собирался так легко покинуть это некрасивое, но такое родное тело. На ватных ногах, подталкиваемый в спину грубым охранником я вступил в комнату, которой всегда боялся и за десять лет жизни в замке бывал только дважды.
Сейчас в ней ярко горел камин и освещал стол, напоминающий косой крест, только с подголовником. На  его концах были веревки, которыми привязывали руки и ноги, подвергавшегося пыткам человека. В комнате стоял стул и грубый табурет. А на другом столе, стоявшем поодаль, находилась груда чего-то ужасного, отблескивающего металлом. То ли крючья, то ли щипцы, я не мог разглядеть, как следует. Я вспомнил молитвы и стал молиться про себя, не давая ни одной мысли ворваться в мою голову. Я пытался вдумываться в слова, который говорил, но ничего не получалось. Слова путались и перемешивались.
Три охранника, с ничего не выражающими лицами, стояли в разных углах пыточной камеры. В комнату вошел Крысообразный, со слабой улыбкой на лице. Он был прекрасно осведомлен о том, что я могу чувствовать сейчас, при виде всех этих приготовлений и с наслаждением наблюдал за моим испуганным видом и попытками читать молитвы.
- Садись, Монах. – Он указал на чурбак, а сам сел напротив.
Я упал на него, и покачнулся, чтобы удержаться на месте.
- У тебя кружится голова? Это от погоды, неделю стоит жара и хоть бы капля дождя упала, – сказал Крысообразный. – Ну, что друг мой, надеюсь, ты хорошо успел подумать над тем, что хотел бы мне сказать?
- А что я еще могу вам сказать?
- Насчет того, что ты утаил от меня. Я ведь тебя разгадал. Ты думаешь, авось я расскажу половину правды, и от меня отстанут. Но это поведение не может удовлетворить меня. Я хочу знать все и чем скорее, тем лучше. Тебе же, Монах, предстоит сделать выбор между легкой смертью и ужасной, долгой и мучительной. Даже если ты владеешь тайной сокровищ, спрятанных твоим Хозяином, ты все равно не успеешь воспользоваться ею. Я понимаю, что надежда на то, что ты сможешь начать новую и богатую жизнь заставляла тебя скрывать правду, но теперь надежды нет. Итак, что ты выбираешь?
Я молчал, не в силах сказать не слова. Страх сковал всё моё тело, включая язык. Крысообразный действительно опять угадал мои мысли, я как будто был открытой книгой для него, в которой он мог с легкостью читать. Как бы я хотел быть сильным, как Хозяин или Великан и, бросившись на него, молниеносным движением свернуть ему шею! А потом уже и умереть, как герой, забрав с собой пару врагов на тот свет.
Не дождавшись моего ответа, Крысообразный дал знак охранникам, которые, повалив меня на стол, стали привязывать мои руки и ноги к концам стола, так, что я стал похож на распятие. Я не сопротивлялся. Зачем я молчу? Почему не скажу ему всю правду и умру за несколько секунд? Или это моя жажда жизни заставляет меня тянуть время? Крысообразный подошел и стал рядом.
- Не понимаю твоего упорства, Монах! Ты что, решил помучаться, чтобы тебя причислили к лику святых? Говори, пока я еще желаю с тобой разговаривать.
Да, надо сказать ему о тайнике, дети Сеньора не пропадут и без сокровищ, главное жизнь, жизнь…
- Я не знаю, о чем вы желаете со мной разговаривать, я открыл вам все, что знал, – вдруг неожиданно  для себя, сказал я.
Крысообразный нахмурился, глаза его злобно блеснули  и он жестом подозвал одного из охранников и указал ему на стол с орудиями пыток. Тот снял верхнюю одежду и надел, лежащий на столе толстый кожаный фартук, весь в каких-то ужасающих темных пятнах и преобразился в палача. Затем выбрал что-то длинное и железное и засунул в камин, чтобы раскалить.
Я не мог лежать спокойно и стал весь извиваться, пытаясь выдернуть руки и ноги из спутавших их веревок, но безуспешно. Я хотел кричать о том, что знаю про клад и расскажу, как его найти, как вдруг подумал, что открой я тайну и Крысообразный решит, что я знаю еще что-нибудь, и мои мучения никогда не кончатся. Несколько раз я пытался открыть рот и сказать ему «стоп!», но вместо этого еще сильнее сжимал челюсти. Я не думаю, что Хозяин предполагал, что меня подвергнут такому испытанию из-за сокровища, которым я никогда не мог бы воспользоваться. Он и сам говорил о том, что дороже жизни ничего нет, и не был бы в обиде, если бы я открыл его тайну. Но вопрос в том, что это продлит мою жизнь только на несколько мгновений. Тогда зачем вообще говорить? И я продолжал молчать до тех пор, пока палач не повернулся в мою сторону с раскаленными докрасна щипцами и приблизился к моему обездвиженному телу. Вот он поднёс их ближе, и я ощутил жар на лице от раскаленного металла. Расширенными от ужаса глазами я следил, как хищно открываются зубы щипцов, чтобы вырвать кусок мяса из моей груди. Страшная боль пронзила меня, я услышал шипение горящего тела и закричал от боли так, как никогда в жизни не кричал, а затем потерял сознание.
Я умер, и мне стало хорошо и спокойно. Я проваливался или наоборот взлетал куда-то в полной темноте, не собираясь возвращаться на эту полную жестокостей землю.
Холодная вода, выплеснутая в лицо, вывела меня из забытья. Крысообразный равнодушно смотрел на меня, ничего не говоря. Я молчал тоже, пока не увидел, как мучитель снова достает красные от жара щипцы и медленно направляется ко мне. Пытка повторилась, и снова я закричал, но сознание не покинуло меня. И еще два раза раскалялись щипцы, и еще два раза я ждал смерти, но она не приходила. Я ощущал весь ужас своего положения, но не мог заставить себя открыть рот и сказать о сокровище Хозяина. Не знаю, что на меня нашло. Боль от ожогов была невыносимой. Я уже понял, что пока они не истерзают меня всего, то не успокоятся. Сквозь буханье крови в ушах я слышал, как палач говорит Крысообразному, что к таким типам, как я, лучше применять длительные болевые пытки, а не такие грубые, от которых я могу сойти с ума или просто умереть от боли. Крысообразный с интересом прислушивался к нему, потом сказал, что знает отлично зарекомендовавший себя способ, который он и применит после обеда, ибо он уже проголодался. Подойдя ко мне, Крысообразный сказал:
- Фу-у! Ненавижу запах горелого мяса! Ты еще не передумал упорствовать, Монах? Не понимаю этого глупого упрямства. Ну и чего ты добился? Ничего, я вернусь после обеда, и ты только тогда узнаешь что такое, настоящие адские муки. – Зевнув и лениво почесав щёку, он вышел, оставив со мной двоих охранников и уведя с собой палача, чтобы подкрепить его силы.
Я остался лежать, распятый, в компании с молчаливыми охранниками. Одежда моя была порвана и мокра и, несмотря на жар, идущий от камина меня била крупная дрожь, а зубы стучали, как от холода. Я стал молить своего Ангела-хранителя забрать меня скорее отсюда, ибо я не могу остановить пытки и не могу сказать то, что хочет узнать Крысообразный. Я с удивлением обнаружил, что продолжаю дышать и мыслить, хотя, если бы мне кто-нибудь сказал раньше о том, что я выдержал пытку раскаленным железом – я бы не поверил.
Время пролетело быстро, и в камеру снова  вошёл Крысообразный с палачом, который снова стал надевать на себя фартук, готовясь ко второму акту действия. А через минуту в дверях появилась девушка, подталкиваемая сзади охранником. Когда она увидела эту картину, то смертельная бледность покрыла её лицо и глаза расширились от ужаса.
- Монах! Что они с тобой сделали?! – Закричала она, потом обращаясь к Крысообразному. – Мерзкая крыса, найдется и на тебя крысоловка!
Я хотел сказать, чтобы она ничего не говорила, чтобы не злить их, но было поздно. Палач грубо схватил её тонкие руки и, связав их, зацепил на крюк и дернул его за цепь с другой стороны так сильно, что она буквально повисла на руках. Я стал кричать, что незачем мучить девушку, она тут совсем не причем. И если им надо кого-то убить, пусть убьют меня. Но Крысообразный только улыбался. Он дал знак палачу и тот разорвал на ней платье, а потом стал стегать по голой спине кнутом, после которого на коже вздувались багровые  полосы. Но девушка молчала, повесив голову. Моё сердце обливалось кровью, и я уже набрал в легкие воздуха, чтобы остановить его, как вдруг палач сказал, что она без сознания.
- Да что за слабаки! – возмутился Крысообразный. – Только дотронешься до них, как они тотчас в обморок! Голубая кровь, тьфу, противно! - И он плюнул в сторону девушки.
Палач вылил на нее ведро воды, но она не приходила в себя. Он стал бить её по лицу, и её голова моталась из стороны в сторону, как у неживой. Мне даже показалось, что девушка умерла от ужаса. Поэтому я стал проклинать Крысообразного, вспомнив все бранные слова, которые когда-либо слышал, за то, что он погубил такую юную душу.
- Ладно… Раз так, то пусть принесут моего любимца,  - обратился он к одному из охранников,  - и пригласите сюда еще пару человек, здесь будет любопытное зрелище, никому не вредно будет посмотреть… в назидание.
И Крысообразный уселся в кресло, сложив руки на животе и закинув ногу на ногу. Вот теперь мне по-настоящему стало страшно. Я понимал, что меня ожидает. Коронный номер Крысообразного. Он преследовал сейчас две цели, заставить меня говорить и запугать своих людей, на всякий случай, если им взбредет в голову ослушаться.
Через несколько минут в камеру набилось еще несколько любопытных. Их было гораздо больше, чем двое. Они с жадностью и вожделением рассматривали обнаженную грудь девушки, которая продолжала находиться в бессознательном состоянии. Потом все взоры обратились к тихо вошедшему человеку, держащему в руке клетку с большой черной крысой, которая в возбуждении бегала по кругу и непрерывно нюхала воздух.
- Вот он мой красавец! – Любовно сказал Крысообразный, убирая палец от щелкнувших рядом с ним мелких и острых зубов.- Он голоден сейчас и очень хочет на свободу, но свобода такого маленького существа, лежит через смерть большого. Давай! – обратился он к человеку, принесшему крысу.
Тот взял горшок и приложил его к дверке клетки, затем потянул дверку вверх, и крыса немедленно перескочила в горшок. Дверка за ней закрылась и под дно горшка была подсунута тонкая железная пластина, которая закрыла крысу в горшке. Все услышали царапанье и писк. Крыса в ужасе рвалась на свободу. Пришедшие посмотреть казнь, стали перешептываться.
Крысообразный чинно принял в руки горшок и, подойдя слева, установил его на мой живот, который от страха свело судорогой. Палач, подошедший с другой стороны, стал придерживать его руками, чтобы не соскочил.
- Ну что, Монах, что посеешь, то и пожнёшь. Не хотел по-хорошему, а теперь только по-плохому и будет! С этими словами Крысообразный выдернул металлический лист. В толпе охранников и разбойников раздался дружный вздох.
Я ощутил на животе когти зверька, который немедленно стал бегать по кругу, ища выход. Это было неприятно, но пока ничего страшного. Мне даже стало на мгновение щекотно. Крыса, не найдя выхода, стала царапать мой живот вблизи от стенок горшка, намереваясь сделать подкоп, и это было уже больно. Я весь напрягся, пот побежал по моему лицу и я почувствовал, что крыса, которой удалось разорвать когтями мою кожу, уже покрывшейся липкой кровью, обрадовалась, что тюрьма поддаётся, и усилила свои царапающие движения в одном месте. Слезы навернулись на мои глаза, и я стал делать движения, чтобы освободиться от раздирающего моё тело зверька, который, не желая понимать моих мучений, вгрызался всё глубже. Наконец боль стала невыносимой  и я застонал. Потом закричал, а крыса сверлила меня всё глубже, чувствуя близкую свободу. Я продолжал кричать, видя любопытство и хищный блеск в глазах, окружавших меня и подступавших все ближе людей Крысообразного. Боль усилилась, хотя казалось, сильнее уже быть не может и я почувствовал, что еще немного, и она прогрызет стенку живота и провалится внутрь, поэтому я сделал еще одну нечеловеческую попытку вырваться, но безуспешно. Я видел только мерзкую улыбку на тонких губах Крысообразного.
- Скоро уже, - сказал он, - скоро…еще совсем чуть-чуть… и мы увидим нашего красавца на…
Он не договорил. Кто-то вихрем ворвался в камеру пыток и стал расшвыривать охранников, в стороны. Те моментально среагировали и выхватили ножи. Для мечей здесь было слишком мало места. Сквозь темень от боли и слезы в глазах я увидел, что это были Верзила и Великан, которые яростно бились с охранниками. Палач и Крысообразный отскочили. Горшок упал с моего живота, и освобожденная крыса спрыгнула с меня, и исчезла. Вот в предсмертной агонии захрипел палач, которого Верзила удушил лямкой от его же фартука. Потом упали еще два охранника, убитые схваченными Великаном со стола щипцами. Я увидел, как трое разбойников, толкаясь в дверях, выскочили наружу с криками: «Наших бьют! Все сюда!». Оставались еще несколько человек, которые умело действовали длинными ножами, не подпуская к себе близко.
Я слышал, как убежавшие подняли тревогу, и собирали людей, чтобы ворваться  и схватить невесть откуда взявшихся  защитников. И вот ещё один из разбойников упал с переломанной шеей. Это Верзила молниеносно схватил его рукой за горло. Оставалось еще трое, а я уже слышал топот множества ног, бегущих через площадь. Мои друзья понимали, что времени остается в обрез, и усилили свои действия, а ободренные близкой подмогой разбойники куражились, заняв удобную оборонительную позицию.
Я, повернув голову, с тревогой следил за боем, как вдруг картину боя мне закрыла чья-то фигура. Подняв глаза, я увидел Крысообразного, который как всегда спрятался, при первой же опасности. Теперь же, видя, что его план срывается, а мои защитники заняты, решил свести со мной счеты. Он выхватил откуда-то узкий нож, и злобно прошипев: «Ты все равно сейчас подохнешь!», занес его над моей грудью.
Я зажмурил глаза и вдруг услышал звук удара, хрип и Крысообразный повалился на меня, воткнув нож рядом с моей шеей. Несколько мгновений я боялся открыть глаза, а когда открыл, то увидел, что рядом со мной стоял… Тевтонец!!!
Он деловито выдернул из спины Крысообразного свой костыль, и спихнул его тело на пол. Потом схватив нож, стал быстро перепиливать стягивающие мои руки и ноги веревки. Я был свободен, но не мог двигаться. Силы покинули меня, но я видел, как последний охранник яростно машет ножом, в надежде продержаться, пока не подойдут свои.
Тем временем Тевтонец, ловко скача на одной ноге и опираясь на костыль, добрался до девушки и разрезал веревки на ее руках. Она упала вниз, едва не обрушив его на пол. Затем повернулся и что-то прошипел в сторону Великана. Тот, предоставив Верзиле разобраться с охранником, подбежал и легко, как пушинку закинул девушку на плечо. Потом повернулся к Верзиле, который никак не мог достать хаотично размахивающего ножом противника. В два прыжка Тевтонец оказался за спиной разбойника и со всей силы опустил на его голову костыль. Тот рухнул, как подкошенный. Быстро наклонившись к разбойнику, Верзила прикончил того, его собственным ножом и подбежал ко мне и, подняв меня на руки, первым выскочил из дверей.
По лестнице уже топотали ноги, бегущих на помощь и вооруженных до зубов людей Крысообразного. Верзила побежал огромными шагами вдоль по галерее. Великан бежал за ним, а Тевтонец не отставал, хоть и был на одной ноге. На секунду все остановились и посмотрели вниз, на толпу разбойников, заполнивших площадь, потом переглянувшись, побежали дальше. Спустившись вниз по узкой лестнице, они свернули налево к нише в стене. Углубившись в неё, повернули назад и побежали по кривому коридору. Эту дорогу я знал наизусть. Она вела на башню. Неужели у кого-то из них был ключ?!
Ключ был у Верзилы, и он быстрым движением открыл дверь, пропуская вперед Тевтонца, который с ловкостью обезьяны стал подниматься по лестнице вверх, упираясь руками в стены и повесив костыль себе на шею. Следом вошел Великан, неся на плече девушку, а потом настал и наш черед. Верзила запер дверь изнутри и громко сопя, потащил меня на себе по лестнице. Ширина лестницы не была рассчитана на такого огромного человека, да еще и несущего другого на руках, так, что мне здорово досталось, пока он пытался протащить меня на себе, обдирая об стены бока. Но через несколько минут я уже лежал на импровизированном ложе, состоявшем из каких-то досок и подстеленной одежды.
Мой сундучок стоял тут же. И Верзила подал мою, невесть откуда взявшуюся котомку. Я слабыми руками развязал тесемки и, вытряхнув содержимое, достал баночку с заветным бальзамом, которым смазал мои ужасно болевшие ожоги и глубокую рану на животе. Я опасался, что крысиные зубы оставили яд в ране, поэтому я достал специальный порошок, изготовленный из заплесневелой хлебной лепешки с травами, о котором прочел в каком-то арабском манускрипте и густо насыпал сверху.
И только после этого я сумел разобраться с девушкой. Великан стал растирать её ноги и руки, а потом влил ей в рот немного вина и через некоторое время девушка очнулась. Великан заботливо смазал бальзамом её избитую спину. Мне очень хотелось узнать обо всем, что случилось и как они здесь оказались, и где был Тевтонец, но я просто был без сил и, выпив немного вина, хоть и обещал себе больше никогда не пить, мгновенно заснул. Наверно присутствие друзей и счастливое спасение так успокоили меня, что я спал почти без сновидений, но шевелиться мне было очень больно.
Я проснулся, когда на небе сверкали звезды и не мог понять, сколько же я проспал. Повернув голову, я увидел, как мои друзья мирно спали, расстелив плащи и похрапывая в три носа. Девушка же спала тихо, на животе, заботливо завернутая, как в кокон, в мой заячий плащ. Я смотрел на них и слезы покатились по моим щекам. Они спасли меня от смерти, когда я был в шаге от неё, мучительной и нечеловечески жестокой. Теперь уже неважно, что с нами будет. После того, что мы все пережили, все должно быть только хорошо. Я чувствовал себя рожденным заново, и какие-то новые чувства появились в моей душе. Почему-то у меня даже не было злости на Крысообразного. Он был порождением ада, но разве стоило ждать хорошего от такого человека?
Я снова погрузился в сон до момента, пока солнце разбудило меня своими жаркими лучами. Никто уже не спал, а пытались собрать завтрак. Стараниями Верзилы на башне были небольшие запасы еды и воды. Тевтонец сидел рядом со мной и наблюдал за тем, как на доске появляются кусочки мяса и лепешек, морковь и капуста, сушеные фрукты и вода. Я сказал ему:
- Я очень рад тебя видеть живым и здоровым. И я часто думал о том, куда ты пропал, ведь вернувшись, я уже застал здесь Сеньора с разбойниками. Неужели ты все это время просидел здесь на башне?
- Да, я был все время здесь, а Верзила носил еду. – Голос Тевтонца звучал неразборчиво и он прижимал щеку, с обнаженными зубами ладонью, чтобы я мог понять, что он говорит.
- А как вообще ты попал сюда? Откуда взял ключ? Как познакомился с Верзилой?
- Мы с ним знакомы уже давно. Воевали вместе, и не раз спасали друг другу жизнь. Ты забыл ключ, когда уходил в город. А еще раньше, когда я учился ходить на костыле, однажды я пошел следом за тобой, и ты не слышал меня. Наверно думал о чем-то. Так что я увидел, от какой двери был ключ. Но я не знал, что ход ведет на башню. А когда в замок вошли люди Сеньора, первый кого я увидел, был Верзила. Ты не думай, что он дикий, как зверь. Он только так выглядит. На самом деле он очень сообразительный. – Тевтонец хрипло и отрывисто рассмеялся, от этого лицо его ужасно исказилось, и стало очень страшным. – Так вот, Верзила узнал меня, несмотря на моё уродство, и я сумел жестами объяснить ему, что мне надо спрятаться, и он притащил меня сюда. Я рассказывал ему о тебе и велел присматривать, чтобы кто не обидел. И еду, он мне сюда носил. Я очень тебе благодарен за то, что ты спас меня тогда. Сначала я проклинал себя, за то, что буду жить теперь уродом, но потом понял, что хочу жить и люблю жизнь, и буду жить еще долго, благодаря твоей доброй душе.- Он наверно, никогда не говорил так много, и с чувством, поэтому замолк, тяжело дыша.
Я залился краской стыда. Он хвалил меня за мой естественный порыв. И думал, что у меня добрая душа. – Но ты, же тоже спас меня, так что мы квиты! – ответил я ему. – Я должен буду вывести всех вас отсюда, – сказал я, обращаясь ко всем.
- Но, как? – спросил Великан.
- Через подземный ход, в котором я уже была – ответила за меня девушка. – Там так темно и страшно, но Монах - настоящий герой, ничего не боится! – Она ласковым взором смотрела на Великана.
Тот отвечал ей тем же и даже прижал её к себе своей огромной рукой, забыв, что её спина все ещё болит от кнута палача. Но девушка, закусив губу, смолчала, замерев от счастья. Она, определенно, была влюблена в Великана. И он был к ней также неравнодушен. Молнии, которые пролетали между ними, могли бы поспорить с китайскими огнями. Мне было удивительно, что мои друзья так воспринимают меня. И добрый я и даже настоящий герой! Только вид мой совсем не соответствовал этому. Небольшой, лысоватый человек, с жидкой бородой и слабыми руками. Да еще и укушенный крысой, последствия от встречи с которой сейчас дали о себе знать в полную силу.
Живот, изрезанный её когтями и зубами ужасно болел и опух. Да и сам я был весь горячий. Но я знал, что необходимо перетерпеть первые три дня. А потом будет видно. Солнце встало во всю свою летнюю силу и палило нещадно. Но меня начал сотрясать озноб. Перед глазами встали странные и пугающие картины, которые стали перемешиваться с реальностью. У меня начался бред. Я пытался прогнать солнце с неба, которое палило меня, и друзья соорудили подобие тента. Девушка поила меня водой и обтирала лицо. Тевтонец со знанием дела мазал меня мазью и присыпал порошком. В моменты прояснения сознания я чувствовал себя неловко оттого, что занимал так много их внимания, а они смеялись, напоминая мне, как я сам за ними ухаживал.
Потом я снова провалился в небытие и увидел ту красивую, черноволосую худую женщину, которая что-то настойчиво мне говорила и чем-то быстро крутила перед моими глазами, что вызывало у меня тошноту, но я стремился разглядеть то, что было у нее в руках, и снова увидел медальон Великана. Она открыла его и мне навстречу бросились спирали, по которым я катился вниз, по кругу, как с горы,  а потом очень медленно ехал вверх. Я видел вверху яркую звезду, и линии, прошивающие меня насквозь, соединяли меня с ней и еще с чем-то. Потом я закрутился волчком и вдруг увидел себя сверху, лежащим на плаще и рядом друзей, которые собрались вокруг меня и пытались мне помочь. Но я ничего не чувствовал. Меня неудержимо потянуло вверх, к той звезде, и я помчался к ней, пролетая какие-то серые коридоры, но потом уперся во что-то невидимое, и меня отшвырнуло в сторону. Я был обижен и заплакал оттого, что мне не дали достичь звезды.
А потом я открыл глаза и с удивлением воззрился на этот мир в один миг, ставший мне чужим.
Надо мной собрались трое мужчин и девушка. Они видели множество смертей в своей жизни, и еще одна моя, я думаю, не могла бы потрясти их души. Но в их глазах я увидел печаль, которая сменилась радостью.
- Он вернулся, - сказал Великан, - теперь будет жить!
В ответ я попытался улыбнуться, но не было сил даже на это, и я погрузился в сон.
Проснувшись, я узнал, что минули как раз те три, решающие дня. Я был слаб, как новорожденный ягненок. И все ухаживали за мной, так, как это делала, наверно, только моя мама, когда я был еще младенцем. Еще несколько дней я снова привыкал к жизни, все вокруг было как будто незнакомое. Я слушал разговоры Великана с Тевтонцем, который шепеляво отвечал ему на вопросы о войне. Девушка, прикрыв глаза и сцепив пальцы на коленях, слушала их. А Верзилы не было.
- А где Верзила? – спросил я и удивился, как слабо зазвучал мой голос.
Великан подскочил ко мне.
- Дружище! Тебе уже лучше? Как я рад! А Верзила ушел на разведку, узнать, что творится в крепости. Мы ведь, как сбежали сюда, так и пребываем в неведении.
- Ему надо быть осторожным, Крысообразный его не любит и может схватить…
- А разве ты не убил его? – спросил Великан, повернувшись к Тевтонцу.
- Не знаю, я только воткнул ему в спину мой костыль, который зашел вот на столько, - И тот показал на костыле отметку пальцем.
- Вообще-то крысу убить очень тяжело, и я подозреваю, что и всего твоего костыля было бы мало, чтобы прикончить эту мразь! – в сердцах сказал Великан. – А ты что думаешь? – повернулся он к девушке и шутливо ткнул её пальцем в бок.
Она улыбнулась, и тоже ткнула его, потом ойкнула и стала трясти рукой:
- Ты, как из железа!
Великан воспринял это, как комплимент и слегка покраснел.
- Эх, вина бы доброго сейчас! И пир горой закатить, а то я что-то проголодался на харчах Крысиного короля!
Тевтонец ответил:
- Ничего, скоро выберемся отсюда, тогда попируем! Я вот решил трактир открыть и всегда буду рад видеть вас своими гостями!
Я улыбнулся, вспомнив, как рассуждал о том, кем бы мог стать Тевтонец в мирной жизни. Хозяин трактира тоже был в этом списке.
- Я открою трактир и назову его «Молоко Папы Римского»!
- А разве у Папы Римского есть молоко? – прыснула со смеху девушка.
-Наверно есть, у него все самое лучшее, и молоко тоже. Так вообще-то у меня на родине вино называется. Хорошее вино! Я буду только его подавать в своем трактире. А Верзилу вышибалой возьму к себе. То, что надо! – Тевтонец, воодушевившись своей идеей, зашепелявил сильнее и приложил ладонь к щеке, чтобы говорить чище. – А ты, Монах, поселишься со мной, я тебе выделю тёплую и чистую комнату, будешь там читать свои манускрипты. Вот только деньжат сначала придется где-то подзаработать, чтобы мечту осуществить.
- Не надо зарабатывать, у меня есть, - ответил я ему.- Вон там в сундучке, почти триста золотых монет, бери и пользуйся, как тебе будет угодно!
Тевтонец вытаращил на меня глаза.
- Быть того не может! Откуда у тебя такое богатство?!
- Хозяин мне оставил, перед смертью…так, что тащи сюда сундучок, сейчас я тебе сам все покажу.
Тевтонец не заставил себя просить дважды и через мгновение я уже вставлял ключ в прорезь замка. Крышка распахнулась, и моему взору предстали бумаги Хозяина на правообладание этими землями и крепостью. Как только выберемся, надо будет отправить их жене Хозяина. Я вытащил бумаги и отложил их в сторону. Вот сверток с моими свитками. Я отложил их в сторону тоже. А вот и монеты, сложенные стопками в шкатулке. Двадцать столбиков по пятнадцать монет в каждом, и только в одном было двенадцать. Тевтонец отрывисто засмеялся.
- Ты и вправду дашь мне денег на таверну? – он хотел убедиться, что я не шучу.
- Э, да тут на десять таверн хватит! – прокомментировал Великан.- Наш Монах еще и сродни Святому Николаю, который денежки нуждающимся подкидывает. – Он хлопнул Тевтонца по плечу.
-Уж не беспокойся Великан, я их по уму потрачу. И еще и прибыль заработаю. Куда, как легко начинать дело, когда у тебя запас имеется. Все не страшно! Ну, пусть деньги пока тут и лежат, ты потом мне дашь, когда выйдем отсюда. – Тевтонец сжал мою руку. – А это что за рукописи? – спросил он меня, поднимая рассыпавшиеся по полу свитки и подавая мне по одному. Я стал рассматривать их.
Вот бесценный трактат Ибн Сины.
А это рукопись по исследованию звездного неба с множеством красочных рисунков.
И вот еще одна на неизвестном мне языке и со странными картинками неведомых мне растений. Я давно собирался заняться её переводом. Явно, что она зашифрована. Так что мне будет, чем заняться, сидя в своей новой, уютной комнате, в доме Тевтонца.
Две рукописи, связанные вместе, были написаны алхимиками, превращавшими медь и олово в золото. Тоже, в хозяйстве не лишние.
Ещё два философских трактата на арабском языке. Эти манускрипты я очень любил. Их можно читать бесконечно и всегда находишь что-то новое.
Один из текстов, который я никогда не встречал ни в одной богословской книге и тем более в Библии.  Очень древняя рукопись, настолько древняя, что я не удивлюсь, что ее писал кто-то из живущих рядом с Иисусом, в отличие от святых Апостолов. Угловатые буквы текста говорили, что был арамейский язык, который я доподлинно не знал, но при усердии мог выучить.
Перевод книги греческого философа на арабский язык. Я всегда преклонялся перед греческой философией, которая была мне все же ближе, чем арабская.
Опять свиток по медицине. С подробными картами человеческого тела. Бесстрашный автор имел дело с мертвецами, тела которых представали в виде развернутых по типу лепестков цветка. Описывались заболевания и методы хирургического лечения. Это то, что я хотел бы изучить, хотя я не остался когда-то в медицинском университете, из-за того, что невозможно было увидеть анатомическое вскрытие. А учиться собирать черепки горшка в мешке, чтобы уметь сложить сломанную кость я считал несерьезным.
Ещё один манускрипт, с описанием лекарственных растений и минералов и их магическая связь со здоровьем человека. Здесь же был описан рецепт вечной молодости, который я изучал как раз перед тем, как враги Хозяина напали на крепость.
Свиток, в котором рассказывалось об индийской философии и медицине. В арабских странах очень почитались индийские врачи и даже Ибн Сина следовал индийскому пути, который был еще более древний, чем арабский. Наши европейские ученые напоминают сейчас несмышленых младенцев, только делающих первые шаги, в то время, как наука Индии и Востока уже давно выросла и ходит на твердых ногах. Я с удовольствием изучу эту рукопись и сравню её с работами Ибн Сины.
И вот он тринадцатый свиток. Как я забыл о нём! Все это время он ждал своего часа, и сейчас я вдруг ощутил какую-то нервную дрожь. Как бы мне не хотелось, чтобы это был один из обычных религиозных текстов или бытовые жизнеописания, которые не могли принести мне пользы. Рискуя жизнью за этот свиток, я поступился совестью, взяв его сверх подаренных мне двенадцати.
Я продолжал держать его в руке, ощущая гладкость и тяжесть свитка…И чувствовал, как будто уже держал его когда-то раньше в руках. Хотя вряд ли. Я помнил каждый свиток «в лицо». Все ещё медля, осматривал потрепанные временем, неровные края свитка, слегка просвечивающие рисунки, тонкую красную полосу, обрамляющую края. Вдохнул запах древности и тайны. Погладил его еще раз и развернул…
 
Глава XXI

Каллиграфия здесь просто отменная, я сразу обратил на это внимание. Первая заглавная буква была оформлена в виде летящей фигуры с крыльями. Текст был на латинском языке. И я пока не стал вчитываться, а решил посмотреть рисунки. Искусство иллюминатов* завораживало меня, и с юных лет я любил сначала рассматривать картинки, а потом уже читать текст. Я развернул свиток далее.
Вот фигура человека вписанного в треугольник. Человек был радужно раскрашен. Внизу – красным, в районе сердца – зеленым, голова же была голубого цвета, и над ней нежно-сиреневый цвет переходил в белую звезду на вершине треугольника, которая своими лучами пронизывала фигуру до ступней.
Пока непонятно, была ли это какая-то новая, оригинальная, медицинская рукопись? Рассматривание свитка, чрезвычайно увлекло меня, и я не сразу среагировал на то, что возвратился Верзила.
А он между тем, кроме еды и воды, принёс не очень приятные новости и рассказал их при помощи жестикуляции и невнятного мычания, которое понимал только Тевтонец. Крысообразный был ранен, и почти было умер, но пришел в себя и лечился теперь бальзамом Монаха, остатки которого нашел в «паучьей норе». Я призадумался. Никакого бальзама я там не оставлял, за исключением… разве что специальной смеси жира с мышьяком, приготовленной для истребления крыс, которые, как я опасался, могли проникнуть через незначительные щели в тайную библиотеку. Ну что ж, Крысообразный принимал лечение по прямому назначению. И скоро он умрет сам!
Верзила рассказывал, что разбойники были заняты поисками места, куда могли спрятаться беглецы.  И сейчас, рыщут по всем углам, ища потайные двери и ходы. То, что мы не покидали стен крепости, Крысиный король был уверен.
Тому, кто обнаружит, где укрываются пятеро беглецов, было обещано десять золотых за каждого человека. Итого пятьдесят. Огромные деньги.
«Скоро доберутся до нас», - сказал Великан. Девушка испуганно прижалась к нему.
А ещё Крысообразный стал выдавать каждому долю, как и обещал, взяв средства из сокровищницы Сеньора, потому, что люди стали роптать. Правда, выдал не всем, а пока только своим. Верзила блеснул маленькими медвежьими глазками и хрюкнул. Это означало смех. А я подумал, что если люди Сеньора будут недовольны Крысообразным, он найдет способ избавиться от них. Таким образом, никто не сомневался, что дверь, ведущую в башню, скоро обнаружат.
Но на саму башню попасть никто не сумеет, люк снаружи открыть невозможно. Это давало шансы не попасть снова в лапы Крысообразного, но сулило голодную смерть, если они установят охрану у входа. И будут хватать или убивать каждого, кто выйдет из башни. Единственным способом было хранить молчание, если люк и обнаружат, может быть подумают, что тут никого нет. На том и порешили.
И я снова взялся за рукопись. Развернув её, я обнаружил следующий рисунок. Фигура в виде ромба, разделенная линиями на четыре треугольника. Каждая из вершин ромба указывала на сторону света. В треугольники были вписаны четыре фигуры, раскрашенные опять же радужными цветами, лежащие головами друг к другу и взявшиеся за руки. В центре вершины треугольника соединяла белая звезда. Фигуры были, как бы опутаны геометрически идущими линиями, которые я стал внимательно рассматривать, водя по ним пальцем. Каждая из линий начиналась одинаково с правой нижней стороны треугольника. Опишу, как шла одна из них. Она была под номером  один. С восточной стороны, недалеко от правой ноги лежащей фигуры, в углу треугольника начиналась линия, которая пересекала его ноги в области щиколоток, переходила на второго человека, и шла через его колени. У третьего шла через бедра и, поднимаясь, снова заходила в первый треугольник, проходя через низ живота, посередине от пупка, до детородного органа. Потом шла до места солнечного сплетения второго, оттуда до сердца третьего и до горла четвертого. Оттуда переходила на лоб первой фигуры и соединялась с белой звездой.
И так линии шли с четырёх сторон, опутывая все, наподобие паутины. Глядя на этот рисунок, я почувствовал странное состояние, как будто меня втягивает в центр, к белой звезде, и я стал как бы невесомым. Я слегка потряс головой, и рисунок принял обычные очертания.
Я продолжил изучение. Ниже была нарисована спираль. Ничего особенного.
Следующий рисунок изображал ту же спираль с линиями, пересекающими её от основания до вершины и, снова сходящимися вверху в точке белой звезды. Моё сердце вдруг гулко забилось. Я знал этот рисунок. Я был в нем! Я был там уже, когда видел себя сверху, когда почти умер! Моя голова закружилась. В изнеможении я опустил руку со свитком на пол. Быстро наступила летняя ночь. И я вынужден был завернуть свиток снова в холст и вернуть в сундучок. Завтра, рано утром я снова открою его и изучу.
От Тринадцатого Свитка веяло странной тайной, которую я и хотел и боялся разгадывать. Но я был доволен, свиток не подвел меня и придал какой-то острый интерес узнать, что же там, дальше?
На маленькой башне все улеглись спать, а я не мог сомкнуть глаз, представляя себе спираль, вспоминая, как я с трудом продвигался вверх, и как легко было скользить по ней вниз. И эти линии, соединяющие меня с вершиной и звездой и еще с кем-то или чем-то, чего я не мог объяснить…
У меня было ощущение, что я ловлю рыбу в темной воде, не видя её, но зная, что она там есть. Я смотрел на звезды, сияющие над головой, и спрашивал себя, была ли звезда, изображенная на свитке одной из них, или это что-то особенное? Какая-то аллегория. Но ответить на этот вопрос я сейчас не мог, так как не знал, что-же было написано в свитке.
Из глубины памяти мне снова пришла на ум та женщина, которая всегда являлась ко мне во снах. Вспомнил комнату с круглым столом, на котором стояла похожая на большой кристалл ваза и необычные цветы, которых я никогда до этого не видел.
Высокие окна закрывали шелковые занавеси с кистями, привезенные из Египта.
Мне стало странно, почему я решил, что они именно из Египта?
И вдруг, перед моими глазами встала лавка торговца, в которой было огромное количество шелковых тканей, и я выбирал из этого количества свои любимые цвета, зеленый, как трава и темный персиковый...
Никогда не думал, что это мои любимые цвета, хотя они мне не претили, как, например желтый или черный, которого я не любил.
Да и кисти с витыми шнурами нашлись тут же. Ко всем прочим покупкам, торговец предложил мне также тонкую газовую ткань, мотивируя тем, что она идет к моему лицу и от солнца защищает...
Ну, это, вообще ни в какие ворота! Меня, завернуть в тонкую ткань от солнца! Хотя, чем моя вышитая золотом шапель была лучше? Ничем…
Тем более, что золотые вещи не числились среди моих любимых, я предпочитал тонко выделанное серебро, с изумрудами и сапфирами, которые так красиво сочетались с моими бледными руками и тонкими голубоватыми жилками вен на них…
Что за черт! Лезет в голову всякая чушь!
Я постарался заснуть и выкинуть свои причудливые фантазии, которые наступали на меня с пугающей реальностью.
… Я увидел музыкальный инструмент, стоявший в комнате и сел за него, положив пальцы на белые и черные клавиши, и стал играть удивительную и прекрасную музыку, которая исторгла слезы из моих глаз, потому что я больше никогда не мог станцевать под неё, взлетая под небеса в сильных руках партнера…
Я сел. Сильно потер виски и огляделся. Мои друзья спали, и мужчины, как всегда храпели, но громче всех Верзила. Я нащупал кусок деревяшки и кинул в него, он громко всхрапнул и повернулся на бок. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из разбойников услышал его и приволок остальных.
Я стал думать о том, как скоро я подлечусь, и мы тихо уйдем из крепости подземным ходом. Мы пойдём по темноте до плетёной двери и выберемся среди папоротника. Потом, в деревне купим коней, продуктов и поедем далеко отсюда, пока не найдём хорошее место для трактира, где будем жить. И ничего не будет больше нас беспокоить, и может быть, со временем я поеду в Париж, чтобы учиться там арамейскому языку у одного ученого монаха, и переведу апокрифический свиток.
…Хотя Париж… несмотря ни на что, был для меня местом, где я отдыхал душой, посещая модные магазины, шикарные рестораны  с изысканной кухней. Жаль, что по причине хрупкого здоровья я мог воспринимать только лёгкие закуски и шампанское… В моём любимом ресторане, из окон которого можно часами смотреть на Сену, по которой снуют речные трамвайчики…
Мне показалось, что я сошёл с ума, ибо перед глазами замелькали яркие огни (не факелы или свечи!!!), заливающие огромные стеклянные окна, внутри которых стояли какие-то похожие на скульптуры фигуры, одетые в странную красивую, но очень короткую одежду. Если вглядеться вдаль, то можно увидеть множество суетящихся людей и большие зеркала, возле которых крутились женщины, примеряющие платья, едва прикрывающие колени…
Кстати вон то… с зеленоватым узором на блестящем сером шелке, совсем, даже неплохо смотрится. Надо будет зайти, примерить, когда не будет так много народа. С моими новыми украшениями из нефритовых цветов с большими изумрудами посередине и обрамленными мелкими бриллиантами, будет просто шикарно. Решено! Завтра же приду к открытию, все равно не спится по утрам, хотя вся богема любит поспать до обеда…
Странный звук вывел меня из этого бредового состояния. Я явственно услышал, как кто-то пытается взломать дверь внизу башни, но мои друзья продолжали спать и ничего не слышали. Я тихо позвал девушку, мне казалось, что она спит более чутко, и я не ошибся. Она разбудила всех, а Верзилу едва растолкали, чтобы он не храпел. Мы затаились. Внизу происходил взлом двери.
Нашли-таки наше убежище! Вот дверь внизу поддалась, и вверх по лестнице зазвучали неуверенные шаги. Кто-то пробирался по трудной лестнице, но в конце-концов добрался и до верха. Было слышно, как пришедший толкнулся в люк, но, разумеется, не смог его открыть. Тогда он позвал другого разбойника, но тот не смог втиснуться, они просто там не поместились вдвоём. Человек с той стороны сначала приложил ухо к люку, было слышно, как он пыхтит, пытаясь что-нибудь услышать. После этого он стал ковырять ножом люк, надеясь подцепить его. Потом, оставив эти тщетные попытки, они отправился вниз, и было слышно, как он сказал другому, что если тот попробует приписать себе его находку, то пусть пеняет на себя. И шаги затихли.
Первым моим движением было встать и бежать отсюда вместе со всеми, но едва я поднялся, как со стоном свалился вниз от боли и головокружения. Я стал выпроваживать друзей, говоря, что девушка выведет их через подземный ход, а я выйду потом, когда подлечусь. Всё равно Крысообразный не сможет открыть люк, и даже если нижняя дверь открыта, то это мне ничем не грозит. Но они не двинулись с места. Или мы уйдём все или все останемся!
- Мы тебя вынесем Монах! – сказал Великан.
- Ну, хорошо, только собираемся быстрее! – и я подтащил к себе сундучок.
Но внизу уже раздался шум и крики, еще несколько человек поднимались, переругиваясь по лестнице, обдирая бока и спотыкаясь на каждом шагу. Они сделали большую глупость, потому что ни один не мог обогнать другого, и бесполезно толкнувшись в запертый люк и потоптавшись под ним, в надежде найти замочную скважину, разбойники вынуждены были повернуть назад. Спуск занял гораздо больше времени, потому что нижние еще поднимались наверх, не понимая того, что развернуться там негде. И так вся лестница была забита разбойниками, ругавшими на чем свет стоит, какого-то здоровяка, застрявшего своим животом посередине лестницы. Девушка зажимала рот, чтобы не засмеяться. Мне же было не до смеха. Это было только начало их посещений. Конечно, мы всегда сможем уйти, если даже и придется перебить охрану. Я снова опустился на твердое ложе. Не так уж часто приходится спать под открытым небом.
Хорошо, что стоит ясная погода.
…Здесь звезды не такие, как на родине, красивые, но какие-то чужие, внезапно подумалось мне. Хотя откуда такая мысль, я же родился здесь, о какой это родине я вдруг подумал?
Похоже, я еще недостаточно излечился, и  с моей головой творилось что-то странное. «Просто необходимо выспаться», сказал я себе и решительно закрыл глаза. Но не тут-то было!
…Я снова оказался в комнате с шелковыми занавесями из Египта. Я сидел за столом и писал какой-то блестящей палочкой, с золотым концом. Но не понимал, ни слова из того, что я пишу в этом манускрипте. Самое удивительное, что я не макал своё перо в чернила, но продолжал писать. Подняв руку, я стал разглядывать это перо. Мне было непонятно, как пишет его тонкий, блестящий кончик.
Я вернулся к работе, продолжая выводить неведомые самому слова. Честно говоря, каллиграфия не очень, буквы с наклоном, кривые, с разрывами. Нет этой строгой красоты, которую я так ценю. Зато бумага, на которой я писал манускрипт, была очень хороша, такая белая и гладкая, как шелк. Я попытался остановиться и написать несколько слов на ней нормальными буквами. Но моя рука не хотела слушаться меня, и я напряг свой ум, заставляя руку повиноваться, и сумел-таки заставить упрямую и непослушную кисть написать по латыни « Это я – Монах. Мы  с друзьями сейчас заперты на башне и неизвестно, как спасемся. Люди Крысообразного нашли наше убежище, теперь выбраться отсюда будет сложно. Но мы надеемся…».
- Монах, ты с кем там разговариваешь? – отвлек меня тихий голос Великана.
Видение исчезло. Наверно это был сон, очень явственный, и я даже бредил, говоря вслух.
- Да наверно приснилось что-то. А что я говорил?
- Спрашивал, что это такое и где здесь чернила?  Ты наверно и во сне пишешь манускрипты?
- Да, похоже на то. А вот заснуть нормально, никак не получается!
- У меня тоже, всё думаю, как выбраться отсюда. Хотя я знаю, что все будет хорошо, но уж больно надоело мне сидеть без дела, то в клетке, то тут на крыше.
- А мне надоело прятаться. Слушай, Великан, всё хотел спросить тебя. Помнишь, когда я нашёл тебя там, в лесу и стал приводить в чувство, то ты сказал мне, едва придя в себя: «Чего ты ждёшь? Открывай скорее!». Что, ты имел в виду?
Он тихо засмеялся.
- Да думал, что ты Апостол Пётр, и я попал в рай, а ты не хочешь открывать ворота!
Я тоже засмеялся, чувствуя боль в груди и животе.
- Вот оно что! А помнишь, ты мне обещал рассказать историю о твоём медальоне?
- Да, конечно помню, и расскажу обязательно, а теперь попробую заснуть. А то боюсь, нам не дадут спокойной жизни завтра. – И он протяжно зевнул, поворачиваясь на другой бок.
Наконец, вслед за ним уснул и я.
Утро началось с сильных ударов в люк. Били чем-то железным, но люк был непоколебим. Я знал, что один человек не в состоянии его выбить, а двоим, просто негде разместиться. Поэтому все сидели спокойно и прислушивались к разговорам внизу. Постучав немного и не получив результата, разбойники убрались восвояси. Но через некоторое время появились снова, и мы услышали скребущий звук, а потом что-то неравномерно зажужжало и стало грызть железо. Снаружи пытались просверлить дыру! Поделать мы ничего не могли, оставалось ждать, чем кончится эта затея. Сверлящий был упорен, звук продолжался несколько часов. Потом на смену одному разбойнику, пришел другой, гораздо менее настойчивый, и мы услышали, как он переругивается с кем-то, жалуясь, что железо люка очень толстое, и его придется сверлить целый год!
На какое-то время всё затихло, и мы уже решили, что они отказались от этой идеи, как вдруг раздался другой звук, куда более страшный. Стоящие наружи пытались разрушить стены вокруг люка, и монотонно долбили камень тяжелым молотом. Все переглянулись, потом собрались вокруг меня и стали тихо переговариваться. Мы решили, что если они смогут выбить люк, то придется прорываться с боем. Внизу будет, скорее всего, несколько человек, и может быть удастся добраться до подземного хода, пока поднимется тревога.
Тевтонец выдал всем по кусочку лепешки и сыра, приходилось экономить еду, неизвестно, сколько еще здесь сидеть. Голова гудела от грохота, долбящий стены обладал недюжинной силой и мы слышали, как с каждым ударом, отбиваются куски камня и градом сыплются на пол.
Наконец стук прекратился. Разбойники ушли на обед. На башне наступила тишина. Все сидели молча, погруженные в невесёлые думы. Подвинув к себе сундучок, я добыл из него свиток.
Великан и девушка подошли поближе и сели рядом, наблюдая за мной. Я постарался развернуть свиток так, чтобы им было тоже видно. Следующий рисунок снова изображал треугольник с расходящимися из вершины лучами, делящими основание на множество частей. Около десятка параллельных основанию линий шли на равных расстояниях до самой вершины треугольника. В точках пересечения лучей и линий были поставлены крестики, составляющие подобие геометрического рисунка или созвездия. Но один ряд, шедший посередине, был заполнен крестиками сверху донизу. Некоторые крестики были красные, другие – черные, и  белые, которые обычно шли сразу за черными. Было непонятно, и я перешел к следующей картинке, изображающей несколько сцепленных между собой спиралей, как именно они были сцеплены, увидеть не удавалось. После был изображен круг, в середине которого находился человек, идущий по внутренней поверхности круга, место головы его занимала белая звезда. Внутри рисунка находилась надпись на латыни, идущая по кругу, «Praeterita futuraque in praesentibus sunt». «Прошлое и будущее в настоящем» - перевёл я. Великан, сидевший рядом, вдруг протянул руку и, показывая на этот рисунок, сказал.
- А эту надпись я знаю очень хорошо. Она  выгравирована в моём медальоне.
Я вспомнил тоже, где я видел её и попросил дать мне медальон разглядеть ближе. Великан, не выпуская из левой руки талию девушки, правой снял с шеи цепочку с медальоном и, открыв его, нажав на завиток, подал мне.
На внутренней стороне крышки я снова увидел надпись, о которой сказал Великан. Но, кроме того, внутри была очень мелкая гравировка. Я поднёс медальон ближе к глазам, близко я видел гораздо лучше, чем обычные люди, и увидел цифру, I под которой было на латыни написано слово «эфир», справа, чуть ниже цифра II и слово «огонь», III и слово « земля», IV- была «вода». Ничего особенного, обычные четыре элемента, материальные составляющие мира. Но, под словами «земля» и «вода», стояли стрелочки, показывающие вниз. Над «эфиром» же и «огнём» - вверх.
Это тоже ясно, одна материя тяжелая, а другая легкая. В середине была выгравирована звезда, имевшая внутри странный маленький кристалл кубической формы, похожий на хрусталь. И, наконец, от каждого элемента тянулась спираль, ведущая к кристаллу и сцепленная с двумя соседними. Это был в точности повторенный рисунок из свитка. Заглянув внутрь, обнаружилось, что слово «огонь» было выражено ярче остальных. Но пока мне это, ни о чем не говорило. Я снова посмотрел в свиток, где было еще несколько, все время усложняющихся рисунков, которые мне уже было трудно разобрать, не зная смысла.
Я решил, что пришло время спросить Великана об истории этого медальона и странной связи его с Тринадцатым свитком.
Было видно, что ему, почему-то, очень не хочется рассказывать об этом. Несколько раз он отшучивался или отказывался под разными предлогами. Но теперь к моей просьбе подключилась девушка, и Великан сдался. Поняв, что здесь будет интересный разговор, Тевтонец с Верзилой подобрались ближе и, с удовольствием, как дети, приготовились слушать рассказ.

***История медальона, поведанная Великаном.***

Всё началось во время одного из Крестовых походов, куда я отправился, будучи молодым человеком восемнадцати лет, а вернулся уже двадцатилетним. Возмущение тем, что творилось в Святых землях, жгло огнём мою душу, и я был едва ли не самым первым, записавшимся в войско французского короля. Сборы были недолгими, но пришлось ожидать пока английский король договорится с нашим и, в конце-концов, летом все тронулись с места.
 Я был полон отваги и сдружился с несколькими такими же молодыми и горячими выходцами из аристократических семейств. Мы постоянно были в авангарде, не в силах удержать наше желание сражаться против проклятых мусульман. Они, к этому времени вытеснили христиан практически изо всех завоёванных ими территорий, включая Иерусалим, и попирали теперь наши святыни. Я представлял, как мы разбиваем полчища врагов, визжащих от страха и удирающих при виде наших сияющих на солнце доспехов.
Но наши короли не спешили, у них были сложные отношения и свои планы, и к нашему великому разочарованию пришлось прождать всю зиму в портовом городе. Но молодость всегда найдет себе развлечения. И мы убегали в гражданской одежде в город, гуляя там под видом местных жителей и найдя огромное количество черноглазых и горячих подружек, одаривавших нас своей благосклонностью. Так, в распитии молодого вина, веселье и любви пролетела зима. И уже в марте мы отплывали на кораблях с французским королём, окончательно рассорившимся с английским.
Наконец-то мы едем освобождать Иерусалим! Но наш путь был на несколько месяцев остановлен у никому не нужного в стратегическом плане города, в осаду  которого было вложено столько сил, что остановиться и уйти, уже было невозможно. К тому же здесь большую роль играло тщеславие Иерусалимского короля, из-за которого и заварилась каша.
Мы попали в настоящий водоворот событий. Не было одного дня, чтобы мы не праздновали победу или оплакивали поражение. Наши военачальники отличались самонадеянностью и  жадностью, мусульмане же - коварством и хитростью. Поэтому было упущено множество возможностей быстро закончить это дело и сохранить тысячи жизней. На наше счастье, ни я, ни мои друзья серьезно не пострадали, хотя всё время лезли на рожон.
Наконец, в полном хаосе и по колено в крови мы вошли в город. Там творилось невообразимое. Самым противным было, что большинство жителей составляли именно христиане, но рыцарям было наплевать и они стали грабить и разорять все, что попадалось на их пути. В этот момент наши пути с друзьями разошлись. Я вошёл в город по узкой боковой улочке, поминутно оглядываясь, и ожидая нападения какого-нибудь, спрятавшегося и обозленного поражением мусульманина. Мало-помалу мой меч, который я держал всё время наготове, оттянул мне руку и я положил его в ножны.
Чувство жадности, охватившее рыцарей, вдруг коснулось меня тоже, и я решил взять хоть, что-нибудь, в ознаменование нашей победы. Поэтому я стал присматриваться к домам, находящимся на улице, по которой я сейчас шёл. Мне хотелось найти дом побогаче, и там уже поживиться. Наконец я нашёл такой дом, рядом с собором. В этой части города никого еще не было, наверно рыцари грабили центральные улицы. И я, толкнув дверь, которая была не заперта, осторожно вошёл внутрь.
Дом был покинут жильцами, в панике бросивших добро, которое не могли унести с собой. Наверно они всё же готовились заранее, потому что я обнаружил только несколько дорогих, но громоздких вещей, возиться с которыми мне было лень. Моя семья была не так бедна, чтобы я тащил за тридевять земель вазы, зеркала и ковры. В дальней комнате, куда я зашёл уже больше из любопытства, стояла огромная кровать с балдахином немыслимой красоты вышитым золотом, с большими, длинными до пола, кистями.
Если бы я мог забрать ту кровать с собой, я бы взял её! Или хотя бы балдахин. Но представив, как согнутый под тяжестью балдахина я вернусь в лагерь, тогда, как другие притащат груды золота, мне стало обидно за себя. И я, увидев в углу высокий и узкий шкаф, решил проверить, не завалялась ли там груда золота?
Распахнув дверцы, я чуть не упал от ужаса. Там стоял в полный рост человеческий скелет, на шее которого висела золотая цепь с медальоном. А на голове была золотая диадема. Скелет был плотно прикручен к шкафу и не мог упасть вниз. Я подумал, что это какая-то культурная особенность местных жителей хранить скелет любимого дедушки в шкафу. И решил, что раз это золото оставалось здесь, значит, оно должно принадлежать мне по праву завоевателя.
Поднявшись на цыпочки, несмотря на свой большой рост, я попытался снять с головы скелета диадему. Но она была, как будто вмонтирована в кость, а разбивать череп мне показалось кощунственным, поэтому я ограничился медальоном, который висел на довольно внушительной золотой цепи, и мог быть засчитан за добычу. Закрыв шкаф, и мысленно извинившись перед непонятным скелетом, я не мог не залюбоваться затейливыми завитками медальона. И Святая Дева, была тончайшей работы, правда, её глаза выглядели немного странно, как будто были закрыты какими-то пластинками. Я подумал, что так ювелир изобразил слёзы, или что-то в этом роде. Сам медальон напомнил мне морской узел, который так и хотелось развязать. Я подозревал, что внутри должно быть что-то интересное, но не мог найти, как, же он открывается. Рассматривая узор, я потихоньку добрался до этой огромной кровати и не смог побороть искушения упасть на её покрытую шелком поверхность.
Я так долго спал на твердой земле или охапке соломы, брошенной на землю, что с огромным удовольствием растянулся во весь рост. Подняв глаза, я рассмотрел искусно вышитый балдахин, изображающий вереницу людей, идущих  вдоль кромки, по его периметру. Потом снова занялся медальоном. Я стал нажимать на все выпуклости и завитки, но безуспешно. Замок не поддавался. Но было явственно видно тонкую линию, показывающую, что он должен открываться! Провозившись так изрядное время, я почувствовал, что мои глаза слипаются, и я погрузился в сон, успев подумать, что никто меня искать не будет. Да и хозяева вряд ли скоро вернутся…
Рассказ Великана прервало появление разбойников, которые продолжили грохот, при котором ничего не было слышно. Поэтому Великан ушел с девушкой на другой край башни, где шума было меньше, и они стали шептаться, тесно прижавшись, друг к другу. Верзила завалился спать, ему было наплевать на грохот. Тевтонец ножом стругал новый костыль. А я улегся поудобнее, под своим тентом, и снова достал свиток. Пора было начать чтение. В этот момент грохот прекратился и в полной тишине все услышали голос, который приказал стучащему прекратить работу, потому что, скоро китаец приготовит бомбу и взорвёт этот люк в одно мгновение. Мы услышали, что шаги удаляются. И снова собрались вместе. Все понимали, что значит китайская бомба, спокойно разваливающая стены. Нас могло раскидать в разные стороны взрывом, или убить камнями. Падать с огромной высоты, на которой мы находились сейчас, было едва ли не самое худшее. И когда этот Крысообразный остановится или умрет от яда?! Если взрыв произойдёт, лучше всего быть дальше от эпицентра и моё ложе переместили в самый дальний угол площадки.
Потом разбойники появились вновь и девушка, припавшая ухом к люку услышала, как они тихо переговариваются, обсуждая, что китаец забаррикадировался в своей комнате, обещая, что взорвет весь замок, если его не оставят в покое. Похоже, он сильно переживал за Сеньора, которого успел полюбить. Забрав молот, разбойники почему-то ушли и больше не появлялись. Новость была прекрасная! Я чувствовал себя уже лучше и готов был отправиться с друзьями хоть на край света. Но надо было подождать темноты, пока все улягутся спать, чтобы поднять меньше шума. Время от времени прислушиваясь к тому, что творится внизу, мы слышали только какие-то непонятные стуки, приглушенный шум, но наверх уже никто не поднимался. Наверняка, Крысообразный готовит новую каверзу! А может быть ему уже плохо от мази с мышьяком, и совсем не до нас?
Я не стал пока просить Великана продолжать свой рассказ, он так мило обнимался с девушкой в дальнем уголке. Поэтому снова взялся за свиток, чтение которого мне никак не удавалось начать. Текст был несложный и буквы быстро бежали перед глазами, от свитка веяло теплом, и неизвестный автор сразу же обратился ко мне, не как учитель, а как близкий друг, которого я знал с детства.
Как во многих манускриптах, всё начиналось с сотворения мира. Здесь была уже известная мне концепция Бога-Творца, желающего познать себя самого и разделившего себя на части с целью доказать, что каждая из них, обладая уникальными свойствами, все равно придет к совершенству, то есть к Нему. После чего, Бог, обучающийся вместе с нами познавать себя, переходит на новую ступень, а его части становятся на его место, творя миры. Такое же видение мира, людей и Бога было и в том свитке, который я переводил для настоятеля раньше, будучи ещё в монастыре.
Он мне советовал забыть об этой ереси, но я никогда не забывал о том, что прочёл. А вот сейчас ещё раз убедился, что это знание существует и распространяется. У меня эта теория не вызывала никакого отторжения, я воспринимал Бога, как живого человека, только очень большого и всемогущего. Но мне слабо верилось, что церковь даст возможность этому знанию жить, очень уж оно еретическое. И может быть только через много веков люди сами дойдут до этого. А пока я снова наслаждался пришедшими ко мне знаниями, не замечая того, что время шло, но ничего не происходило. Разбойники исчезли. Верзила с Великаном решили, что ночью сделают вылазку. Мы были готовы бежать. И пока не опустилась ночь, я читал свиток, не в силах от него оторваться.
Но вот темнота заставила меня спрятать свиток в сундучок и приготовиться к тому, что Верзила снова потащит меня вниз. Сам я был еще очень слаб. В урочный момент люк был открыт и оба разведчика начали спуск вниз. Некоторое время их не было слышно, затем внизу раздался стук, потом громкие удары и чей-то злорадный смех, исчезающий вдали. В люке появилось бледное лицо Великана, за ним следовал угрюмый Верзила. Они влезли на башню и некоторое время, молча, смотрели на нас, затем Великан сказал: «Дела плохи, выход замурован…».

Глава XXII

Дела были не просто плохи, а ужасны. Теперь мы не сможем отсюда выбраться. Никогда! И кто-нибудь, через века найдёт на башне пять скелетов, иссушенных солнцем. В голове было пусто, сердце упало и трепыхалось, где-то на дне души. Я услышал, как заплакала девушка, и Великан сказал ей:
- Не плачь любимая, мы подумаем и обязательно найдём выход!- голос его звучал ободряюще, но глаза были грустны.
Верзила что-то пробурчал в сторону Тевтонца и тот перевёл:
- Он говорит, что есть надежда, что скоро вернётся Сеньор и спасёт нас.
- Странны дела твои Господи! Ведь я тоже жду этого мерзавца! Но он всё равно лучше, чем это Крысообразное! – вскричал Великан.
- Да, остается только ждать, – сказал я, и добавил, – однажды я уже сидел на этой башне и продумывал разные способы, как выбраться отсюда, минуя вход сюда, думал о том, как спуститься с помощью веревки. В одиночку с этим не справиться, а вот когда нас несколько человек, то можно будет попытаться.
Башня была порядочной высоты, и мы стали собирать вещи, которые будут превращены в веревку. Я вытряхнул свою котомку с одеждой, Великан снял блио и рубашку, а Тевтонец  с Верзилой – рубашки, и, тяжело вздохнув, даже отдал на растерзание свой заячий плащ. Тевтонец с Верзилой сплели веревку. Но она все равно, была коротка. Тогда я отдал рясу, оставшись в нижней рубашке, рванной и заскорузлой от крови. Но и этого было мало! И девушка оторвала подол от своего платья и села в уголке, стыдливо одергивая рубашку. Веревку доплели. И всё равно, она была коротка!
Спускающийся, вынужден будет совершить прыжок с большой высоты. Хорошо, хоть под стенами ров. С этой стороны он был неглубокий, но вода должна смягчить прыжок. Правда будет много шума. Поэтому спускаться нужно будет ночью, чтобы скрыться от стрел дозора.
Теперь необходимо решить, кто будет спускаться и как он сможет помочь нам со свободы. Начались жаркие споры. Нас с Тевтонцем в расчет, конечно не принимали. Девушка сказала, что доберется в город к семье, и они быстро накажут и Сеньора и Крысообразного и всех разбойников, находящихся в крепости! Великан ответил, что получив назад свою пропавшую дочь, они, может быть, и захотят наказать разбойников, но это займет немало времени, и мы успеем умереть от голода и жажды. К тому же путешествовать одной, да еще в таком виде девушке очень опасно.
- Лучше всего будет, если пойду я, потому что у меня много друзей, и я могу, в конце-концов, задействовать королевских гвардейцев. Укажу им на то, кто на самом деле захватил караван с сокровищами! Я уверен, что обернусь очень быстро! Ведь мне есть, кого спасать, здесь не только мои друзья, но и моя любовь, - и Великан нежно посмотрел на девушку, сразу, же залившуюся румянцем.
- Если честно, то лучше, чтобы Сеньора не трогали. Потому, что Верзила и я, мы оба теперь из этой шайки. Никто не станет разбираться, участвовали ли мы в ограблении обоза или нет. Повесят, на главной площади, безо всяких церемоний, - возразил я.
После недолгого раздумья Великан согласился со мной, но продолжал настаивать, чтобы спустили вниз его и он, все равно найдёт способ вызволить нас отсюда.
- Я! – вдруг проревел Верзила, ударив себя в грудь огромным кулаком с такой силой, что раздался гул, как из бочки.
- Правильно, должен идти Верзила и найти Сеньора, как можно быстрее. Он наверняка уже успел собрать людей, чтобы вернуть замок и наказать Крысиного короля. – Сказал я.
- Согласен,- присоединился ко мне Тевтонец.
После долгого бесплодного спора с Великаном, пришлось даже бросить монету, которая упала решкой вверх, что означало, спускаться придётся Верзиле.
В данный момент, это был наилучший выход. К нам снова возвращалась надежда. Мы дали Верзиле деньги, чтобы он мог ни в чем себе не отказывать и купить, если нужно информацию. Одно только смущало, что он совершенно не был приспособлен к разговорам. Но Тевтонец, с ухмылкой сказал, что его друг всегда справлялся с этой проблемой. Верзила любовно ткнул его в бок кулаком, заставив согнуться пополам. «Вот увалень!» - прохрипел Тевтонец, потирая бок.
Были еще раз проверены на прочность все узлы веревки. Её привязали к доске, которая упиралась поперек просвета в стене. И глубокой ночью Верзила начал свой спуск. Я даже подполз ближе к краю, посмотреть, как он будет это делать. Вот он, придерживая одной рукой веревку, осторожно слез со стены и начал медленный спуск. Веревка сильно натянулась и вибрировала. Великан придерживал её, наполовину свесившись вниз. Спуск продолжался, потом веревка замерла, и Великан отлетел назад, держа её обрывок в руках.
Раздался сильный всплеск, и стража на стенах переполошилась. Взметнулись факелы и засвистели стрелы, пускаемые наугад. Но, ни крика человека, которого ранили, ни какого-либо другого шума слышно не было. Я продолжал всматриваться в темень, хотя ничего не было видно. Затем все стихло. И только через продолжительное время я уловил тихие движения в воде. После чего смолкли и они.
- Похоже, что Верзила ушел, – сказал я Великану, который продолжал сжимать обрывок веревки в руках.
- Он упал с очень большой высоты,- ответил мне он, показывая, какой короткий кусок остался, - боюсь, он мог что-нибудь повредить себе.
- С ним всё хорошо, - прошепелявил Тевтонец. - Я знаю.
Как только солнце встало, Великан бросился к краю стены, чтобы посмотреть вниз. Верзилы не было. Но на земле было огромное пятно крови, и красная полоса тянулась прочь ото рва и исчезала в высокой траве. Похоже, Верзила и впрямь был ранен. Хоть бы Господь помог ему…
И нам заодно.
Повезло хоть, что погода стояла жаркая, а ночи теплые, потому что мы остались без одежды. Великан расплёл часть оборвавшейся веревки, но обрывки ткани нам ничем не могли пригодиться.
Еды оставалось очень мало, воды тоже. Поэтому мы разделили пищу на крошечные порции, и тщательно пережевывали, чтобы насытиться. В жару есть хотелось меньше, чем пить, но вода почти закончилась, а на небе не было ни облачка. Мучимый жаждой и лишенный теперь моего полога, в тени которого я прятался, впервые за все эти дни я ощутил себя несчастным. Мои друзья чувствовали себя не лучше, но девушку и Великана спасала любовь, которая уводила их от безрадостной действительности. Тевтонец, как всегда, не издавал ни звука жалобы.
Без полога, под иссушающим солнцем, моя кожа сгорела и я, подняв валявшуюся в углу шапель с перьями надел её на голову, чтобы хоть немного защитить себя от горячих лучей. Я предался глубокому отчаянию.  Моё терпение кончилось и хотелось выпрыгнуть с этой башни и забыть, как страшный сон всё, что со мной приключилось за последние месяцы.
Слезы выступили на моих глазах. За что, Господи ты наказываешь меня?! Я почувствовал себя маленьким и загнанным жизнью в угол. Хотя, Тевтонец вон, вообще два месяца просидел на башне, и ничего. Зато у него был Верзила, который заботился о нем.
А сейчас, где бедный Верзила, который упал и поранился? Может он дополз до леса и умер там, в траве, на лужайке. А нам предстоит сидеть здесь, пока не изжаримся. Потом вороны очистят наши кости. Снова слезы брызнули из моих глаз, теперь уже слёзы ярости. «Почему?!»- вопрошал я, глядя на небеса и грозя им кулаком. В моей душе кипели нешуточные страсти, я сам не мог понять, что со мной происходит. Эмоции сменяли одна другую и были одна другой хуже.
Внезапно я поймал на себе недоуменный взгляд Тевтонца, бросившего строгать свой новый костыль (зачем он ему понадобился, если мы скоро все умрем?!). Он уставился на меня, затем раскрыл рот и из его горла раздались хриплые, каркающие звуки. Тевтонец смеялся, указывая на меня пальцем и схватившись за живот! На странный звук обернулись Великан с девушкой, сидевшие на краю башни, и даже в такую жару, не выпускавшие друг друга из объятий. Увидев Тевтонца, умирающего со смеху и показывающего на меня пальцем, они тоже стали смеяться всё громче и громче.
Я чуть не лопнул от злости. Тут и так плохо, хоть ложись да помирай, а они…ржут, как лошади! Но чем больше я злился, тем громче они смеялись. В конце-концов я не выдержал и стал смеяться с ними вместе, всё ещё не понимая в чём дело.
Потом со мной началась настоящая истерика, я хохотал, как полоумный и с трудом остановившись, сумел спросить, сквозь приступы хохота, в чём, собственно дело? Но ответа добился не сразу, а только когда все успокоились. Оказалось всё дело в моём виде. Тевтонец увидел моё малиновое от загара, перекошенное злобой лицо, над которым во все стороны торчали радужные перья, и блистало золото, а снизу была разодранная, грязная рубаха, и это показалось ему очень смешным.
Зато благодаря очистительному смеху, все мои дурацкие страхи улетучились, и я снова преисполнился надеждами. Солнце перевалило далеко за полдень, и можно было доставать свиток, который сулил забвение от всех этих бед. Крякнув от удовольствия, я взял свиток и развернул его. И тотчас же передо мной появились сияющие любопытством девичьи глаза.
- Монах, почитай нам, пожалуйста, вслух, что там написано! – стала просить она.
- Да, действительно, интересно, и будет чем время занять, - подтвердил Великан.
- Хорошо! Только ты сначала расскажи до конца историю о твоём медальоне,- поставил я ему условие.
- А ты, помнишь, обещал! – напомнила ему девушка.
- Ладно, куда от вас денешься! На чем мы остановились?
- На том, как ты заснул на большой кровати, под балдахином, - подсказала девушка.
- Ах, да! Только, прошу, не считайте меня сумасшедшим, а то я и сам порой так думаю…
***
Я и не заметил, как заснул, не выпуская медальона из рук. Наверно сказывались бессонные ночи, когда мы отбивали атаки мусульманских воинов. Сон был странный, мне даже трудно передать его сейчас, хотя я помню всё, да самого последнего образа и слова. Но сейчас речь не о сне, ибо его прервал какой-то грохот.
Я открыл глаза  и, не сообразив, где нахожусь, подскочил на кровати, озираясь по сторонам. Грохот раздавался из угла, где стоял высокий шкаф со скелетом. Я с испугом воззрился на него. Шкаф мерно раскачивался, сотрясаясь от ударов изнутри.
«Наверно это кто-то забрался в шкаф, пока я спал и захлопнул дверцу, а теперь не может выбраться», подумал я, в душе понимая, что никто не мог туда забраться, потому что там стоял скелет огромного человека, с которого я снял медальон. Но я был не суеверен и не верил в рассказы о приведениях и духах. Я видел много смертей и еще никто оттуда не возвращался, чтобы побеспокоить меня.
Я взял себя в руки и стал смотреть на шкаф, в надежде найти подвох. Возможно, там была какая-то скрытая пружина, которая была поставлена, ну, скажем для устрашения воров, забравшихся в дом. Почему бы и нет? Я задышал медленнее, чтобы придать себе уверенности, сжал кулаки, готовясь дать отпор невидимому врагу, как вдруг увидел, что продолжаю держать в руке медальон. Я почувствовал, что медальон стал нагреваться в моей руке, и разжал ладонь, потому что он стал очень горячим. Внезапно крышка медальона открылась. В эту же секунду со страшным стуком сорвалась дверца со шкафа, и отлетев в сторону, ударилась о стену. Волосы встали у меня на голове дыбом.
Из шкафа на пол выпрыгнул скелет, его кости застучали, но он не развалился! И поводив черепом туда-сюда, он направился ко мне. Должно быть, скелет хотел забрать свой медальон. Я протянул руку с медальоном в его сторону, потом бросил в него.
Скелет ловко подхватил его и в эту секунду начал быстро преображаться, он стал зарастать мясом! Потом покрылся кожей, и всё это происходило настолько быстро что, я не успевал следить за изменениями. И вот передо мной, встал большой человек. Правда, он был голый, так что сомнений в том, что это был мужчина, у меня не появилось. Он был молодой. Даже красивый. Оглянувшись вокруг, незнакомец направился к большому сундуку, которые обычно использовали для хранения одежды. Открыв его  и деловито порывшись, достал что-то из мужского гардероба. Ловко подкинув рубашку вверх, он буквально занырнул в неё. Я сам всегда так надевал рубашки, и очень гордился этим фокусом. Значит не я один такой особенный.
Бывший скелет оделся, причесался пятернёй перед зеркалом, стоявшем у стены, потом повернулся ко мне. Всё это время я неподвижно сидел и следил за ним, не в силах сдвинуться с места. Таких чудес со мной никогда не случалось! Но тревога куда-то исчезла, осталось только любопытство.
Некоторое время мужчина рассматривал меня, с долей странного удовлетворения. Потом спросил:
- Ну, здравствуй Великан! Вино не пил? – голос был нормальным, но как будто с иноземным акцентом. Откуда он знал мою кличку? Хотя мог и догадаться, роста я был не меньше его самого.
- Нет, вина не пил, - мой голос прозвучал спокойно, и это приятно удивило меня самого. Не каждый день из шкафов выпрыгивают скелеты, превращающиеся в людей. Вот людей, которые потом превращаются в скелеты, я уже видел немало. – А вы кто?
- Ты, что не испугался? – ответил он вопросом на вопрос.
- Ну, испугался сперва, но всё так быстро получилось, что я не успел испугаться как следует.
- Ага! – сказал он больше себе, чем мне. – Значит поторопился…ну, хорошо. Давай-ка поговорим с тобой, есть важный разговор, и он касается тебя и твоей жизни.
- А что с моей жизнью? Уже пора умирать?  - я подумал, может это Ангел Смерти пришёл за мной.
- Нет, напротив, тебе ещё жить и жить, умрешь ты очень нескоро, чтобы с тобой не происходило. Ты должен знать о том, что умрёшь в глубокой старости, окруженный праправнуками. Это тебе мой подарок. – Он неожиданно улыбнулся и стал похож на Ангела Жизни. - Мне нравится, что на этот раз ты трезв и благоразумен, а поэтому я сразу приступлю к делу.
- Слышал ли ты, что люди живут много раз, умирая и снова возрождаясь к новой жизни?
- Нет, люди живут только один единый раз, и потом после смерти отвечают за свои грехи, а если не успеют причаститься перед смертью, то и совсем худо будет душе. Ну, в ад попадёт. И всё.
- Кто это тебе сказал? Хотя да, из Библии убрали всё об этом. Или почти всё, но у меня нет времени сейчас рассказывать тебе кто и зачем переписал Библию, по которой вас учит жить церковь. Просто ты должен поверить мне сейчас, каждому моему слову, как будто я Ангел, спустившийся с небес.
- Или бес, выбравшийся из шкафа, - не преминул ввернуть я.
Мужчина улыбнулся.
- Хорошо, что ты еще молодой и у тебя мозги не заскорузли от постоянного воздействия церковников. Так вот. Человек перерождается множество раз, каждый раз выбирая себе задачу, с которой должен справиться в течение жизни. Потом уходит в мир духа, где просматривает свою жизнь и решает всё ли он сделал или нет, и разрабатывает план на следующую жизнь, в которой или дорешает свои прошлые задачи, да еще и отдаст долги, про которые тебе пока знать не надо, или избирает новую задачу. Понял?
- Пока понятно, да, а я-то тут причём?
- Не спеши. По идее, человек должен жить намного дольше, чем сейчас, чтобы решить, как можно больше задач. Он даже может жить вечно. Только вот умирает рано, а потом снова приходит и начинает всё с нуля, потому, как ни детство, ни юность никуда не выбросишь, они формируют тебя, подготавливают к решению твоей личной задачи. И получается, одна жизнь – шаг вперед, а смерть - два шага назад. Вот и топчемся на месте, не в силах подняться туда, где мы все уже давно должны быть. К Белой звезде. - Его голос замедлился.
- К какой ещё Белой звезде?
Незнакомец, как будто очнулся от сна.
- Ну, об этом тебе один человек расскажет, позже. Не я. Он тебе гораздо более доходчиво сможет рассказать. Самое главное, не расставайся с этим медальоном, ни за что и никогда. Не дари и не продавай. В тот момент, когда он тебе понадобится, ты сам узнаешь. И без ложной скромности используй его для перехода. Хм-м-м…Что-то я всё-таки позабыл. Как попадаешь в действие этой незрелой мозговой активности, так и все мысли плавятся, как воск. – Мужчина посмотрел на меня пустым взглядом, потом тряхнул головой.- Пожалуй, мне пора! – Он встал.
- А вы-то кто такой?!- вскричал я, боясь, что он исчезнет и оставит меня ломать голову над этой тайной долгие годы, пока не появится кто-то, кто должен разъяснить мне всё. Я же просто изведусь от любопытства или сойду с ума!
- Ты не догадался еще? – Он улыбнулся.  – Я – это ты, только в далёком будущем, вот как хочешь, так и понимай в свете сказанного мной. Мы с тобой сейчас положили начало процессу, который не остановить и который сдвинет этот мир с мертвой точки. А медальон береги! Это наше спасение, наша первая ступень. Не заставляй меня еще ждать, оправдай мои чаяния, не пожалеешь…
И он побежал обратно к шкафу, с ловкостью забрался внутрь и застыл там в темноте. Мне не было видно, что же там происходило с ним, я просто не мог сдвинуться с места. Мне казалось, что кто-то выпил из меня все силы, я рухнул обратно в кровать и заснул.
Разбудили меня рыцари, добравшиеся и до этого глухого переулка. Они ворвались в спальню и подступили ко мне с мечами, думая, что я – хозяин дома. Когда же все выяснилось, то я, шатаясь, как пьяный встал и подошёл к шкафу. Там стоял скелет на прежнем месте. Только теперь он был одет и это, да ещё вырванная с корнем дверца, валявшаяся у стены, напоминала о том, что здесь произошло. Но диадема по-прежнему сияла на черепе и привлекла внимание одного из рыцарей.
-Брось! - крикнули ему несколько человек, - не гневи мертвецов, никто не знает, кто и зачем его прикрутил сюда. Ты еще найдёшь много добра, не трожь скелет!
Но рыцарь был упрям и потянулся за диадемой, в тот момент, когда он схватился за неё, скелет рассыпался и тяжелый шкаф грянулся наземь, прибив любителя диадем.
Мне было совсем не жалко рыцаря, а нечего хватать вещи у меня с головы!
-Вот и вся история про медальон,- сказал Великан, - наверно вы все думаете, что я сумасшедший. Однажды я попытался уже рассказать об этом моим друзьям, но они подняли меня на смех, и еще долго изводили меня своими шутками, пока я не рассорился со всеми.
- Нет, я так не думаю,- ответила девушка. – Может быть, это и на самом деле так, как тот…скелет сказал. Наверно ему нужно было обязательно передать тебе этот волшебный медальон. Интересно, кто этот человек, который должен разъяснить тебе всё про него?
- Я вижу, что всё это неспроста, и медальон и свиток. Они имеют одинаковые рисунки и надписи. Наверно это я, тот человек, который должен всё объяснить, только я и сам пока ничего об этом не знаю. Сначала мы должны прочесть свиток, – сказал я Великану.
- А я вообще ничего не понял, – грустно сказал Тевтонец. – Одно знаю точно, что сразу бы умер от страха, если бы увидел говорящий скелет. Хотя я ничего на свете не боюсь!
- Чтобы понять, друг мой, ты должен сесть рядом и слушать, что я читаю. Может Бог даст понять, с чем мы столкнулись.
Великан был очень рад, что его рассказ приняли таким образом, и не стали над ним насмехаться.
Он долгие годы хранил эту тайну. И всегда носил медальон, специально выставляя его напоказ, чтобы в нужный момент он сыграл свою роль и сдвинул мир с мертвой точки, как сказал тот, ну который он сам, из будущего. Этого Великан понять никак не мог, всё-таки с детства ему внушали, человек живет единожды и уходит навсегда. Но как хотелось бы верить, что так оно и есть.
Великан был типичным Фомой неверующим, и даже такое чудо, как преображение скелета не смогло изменить его представления о мире. «Но может быть, Тринадцатый свиток изменит его, да и всех нас?» - подумал я и обвёл всех друзей взглядом.
Я чувствовал какую-то необычайную торжественность момента. Рассказ Великана был отправной точкой, от которой мы начнём путь к получению знаний, которыми никто еще до нас не владел. Разве только тот неизвестный автор, который и изложил всё это в свитке.
Я привалился к стене, нагретой за день. Солнце уже уходило, и можно было спрятаться в тени. Развернутый свиток лежал у меня на коленях. Тевтонец со своим костылём, превращающимся уже под его ножом в художественное произведение, примостился рядом. Великан улегся на пол и подпер голову рукой, а девушка села, облокотившись о его мощный торс. Все приготовились слушать.
Медленно, чтобы каждый смог воспринять каждое слово, я начал читать текст. Для меня он был несложен, ибо я привык иметь дело с изложением восточных мудрецов, но для Тевтонца, например, он был необычайно труден.
Каждое предложение свитка опровергало уже известные нам истины. И сотворение мира и людей и то, что рассказывалось о Боге-Творце, расходилось с тем, что каждый из нас впитал с молоком матери. Мне самому приходилось до скрежета мозгов пытаться представить образы, которые описывались неизвестным автором. Но надо отдать ему должное, он как будто знал, кто будет читать этот свиток, и всё время повторял ранее сказанное, только в разных вариациях. И как только у нас возникал какой-то вопрос, то буквально в следующей фразе был дан ответ.
Но долго читать свиток было невозможно, потому что непривычные к новому действию мозги буквально закипали. Мне и то было нелегко, несмотря на то, что всё это было не внове для меня, только сейчас я смотрел на всё совсем другими глазами, и увидел много такого, чего раньше не замечал. Я увидел умоляющий взгляд Тевтонца, пот градом катился по его лицу. Я остановился, и все вздохнули с облегчением. Да и читать далее не было возможности, солнце почти скрылось. Не говоря ни слова друг другу, все разошлись по крыше и улеглись спать. Я спать не мог и лежал с открытыми глазами, уставясь в небо, ещё раз прокручивая в голове прочитанное.
Выходило, что человек, на самом деле, был великолепным и бесконечным существом, а не маленьким телом, как мы все привыкли думать. Он простирался на расстояние мысли и существовал вне времени и пространства. Мы были похожи на огромных джиннов, заключенных в маленьких кувшинах, и думающих, что они и есть кувшины. В свитке говорилось о бесконечных возможностях человеческого существа, о том, что мы способны проникать через стены и сжиматься меньше горчичного зерна, путешествовать по дальним мирам и создавать вещи из пустоты.
Но овладеть всем этим, джиннам мешала пробка, состоящая из твердых, незыблемых и непререкаемых законов. Которые, на самом деле были созданы самими людьми, а, следовательно, могли подвергнуться изменению, да и попросту быть уничтожены, как мешающие жить. Но стоял вопрос, если внезапно убрать эту пробку, то огромные силы, пока еще неподвластные контролю по причине того, что нет привычки к  их использованию, вырвутся на свободу и наделают много бед.
Поэтому это надо было делать постепенно, заменяя одни верования другими, а те, ещё более близкими к истине, пока не придет время, когда все эти ухищрения можно будет выбросить на свалку, за ненадобностью. И делать это должны люди, наиболее открытые истине, в их душах Божья искра горит особенно ярко, освещая все темные углы и не оставляя шанса тьме.
Тьма же и есть то, что старается стать твердым, незыблемым и непререкаемым, то есть тем, что сдерживает свет, думая, что контролирует его. На самом деле это порождение человеческих умов, усиливающих друг друга, потому что не могут видеть истинную природу вещей. Это свойство  человечества зацикливаться на ложных путях очень мешает ему выйти на ровную дорогу, открытую всем ветрам. Сейчас же, пока, вместо того, чтобы овладевать своей энергией и строить из неё миры, все топчутся, как козы вокруг колышка, вбитого в землю. Потому что разучились думать своей головой, а принимают на веру всё, что внушается с детства, кто бы и что не сказал.
Если кто-то говорит, что ты должен делать это и это, ты всегда должен спрашивать себя: «зачем?», «для чего?» и «кому это нужно?». Иногда на такие простые вопросы получаешь неожиданные ответы. А зачастую  в свете неленивого ума открывается вся фальшь выдуманных правил. И истинные цели, создавших их. С этими мыслями я уснул, ощущая пустоту в животе и тяжесть в голове. А утром Бог нам ниспослал дождь, и я проснулся под мощные раскаты грома и сверкание молний, освещающих мрачную землю.
Мы вымокли до нитки, а я даже постирал под дождём свою рубаху. Во всё, что можно мы набрали воды. Небесная вода омыла душу и принесла радость и облегчение. Дождь лил весь день, с небольшими перерывами и мы даже успели продрогнуть, а ночью и вовсе замерзли и собрались, прижавшись друг к другу, и посадив девушку в самую середину.
В середине ночи Тевтонца осенило, и он вдруг стал задавать мне вопросы, связанные с тем, что мы прочли вчера в свитке.
- Скажи Монах, а правда, что люди могут летать по воздуху, и ходить по воде?
- Я думаю, что правда, только не все могут на это решиться. Вот Иисус же ходил по воде, и апостол Петр тоже пошёл за ним, но усомнившись, стал тонуть. Наверно, когда человек уравновешивает себя с воздухом, то он может ходить по воде, или проникать через стены. Вот скажи мне, отчего Пётр сначала пошёл по воде, а потом вдруг стал тонуть?
- Наверно потому что страх камнем его потянул на дно, - стуча зубами от холода, ответил Тевтонец.
- Значит, ты говоришь, что страх тяжелый. То есть, если ты боишься чего-то, то становишься тяжелым. И тем более не сможешь летать, не то, что по воде ходить. Ну, например я хоть и буду говорить себе, что не боюсь утонуть, а вот по воде вряд ли побегу. Потому что мой ум полон страшными видениями утонувших людей, или тех, что упали с высоты и разбились.
- Наверно, если ты боишься утонуть, то утонешь быстрее оттого, что станешь тяжелее от страха, – сказала девушка.
- Да и когда упал и летишь вниз, то только быстрее разобьешься, потому что будешь в ужасе, – добавил Великан.
- Тогда почему Иисус не боялся ходить? Или он никогда не видел утонувших людей? – задал вопрос Тевтонец и я порадовался, что он может задавать правильные вопросы.
Все вдруг посмотрели на меня, как будто я знал ответ.
- Хм-м-м, Тевтонец, ну ты и вопросы задаешь? Ну, давайте подумаем. Если страх это тяжелое чувство, то какое чувство сможет сделать нас легче?
- Любовь! – в два голоса сказали Великан с девушкой.
- От неё как будто паришь над землёй…
- Ты хочешь сказать, что если вы сейчас побежите по воде с Великаном, то не утоните?- саркастически сказал Тевтонец.
- Наверно утонем, мы ведь любим друг друга, а не воду!
- Вот оно!!!! – закричал я осененный догадкой. – Иисус любил воду, и эта любовь делала его легче! Только это какая-то особенная была любовь, от которой всё меняется. Вот ты, сейчас любишь Великана, как ты можешь описать свою любовь?
- Ну, она просто огромная, больше, чем я даже могу видеть до горизонта. И я хочу быть с ним одним целым, как будто он и я - это один человек!
- А ты, Великан, что скажешь? - У меня проснулся чисто исследовательский интерес, потому что я в жизни никого не любил так, как говорила девушка, разве что иногда, когда смотрел на звёзды или на землю, омываемую дождём, чувствовал нечто похожее.
- А я хочу подарить ей всё, что я имею и весь мир, и вот те тучи с громом и молнией, и хочу прижать её к себе и никогда не отпускать.
- То есть чувства расширения и охвата мира, и в то же самое время, чувство единения, вплоть до растворения, - пробормотал я, и Великан укоризненно посмотрел на меня, как просто и практично я объяснил их самые святые чувства. – Вот он волшебный эликсир, позволяющий совершать чудеса! Соединить несоединимое… Расширение и сжатие… Отдавание и получение… Но, можно ли это использовать практически? И как тренироваться этому? Уверен, что как раз сейчас Великан и девушка смогут прогуляться по воде, когда перенесут на неё часть своих чувств. Или даже полетят по воздуху.
Тевтонец с сожалением покачал головой.
- Боюсь, далеко они не улетят, их подстрелят из лука.
Мне стало смешно, неужели он думает, что человека пронизанного любовью ко всему, можно будет убить? Да, стрела тоже не причинит ему никакого вреда, потому что страх отяжеляет, а любовь делает человека подобным лучу света.
Так мы просидели ночь, а утром щедрый свет солнца согрел нас и мы полдня проспали. Вода теперь у нас была, но еды почти не было. И это было плохо, но мои друзья жаждали узнать, о чём, же дальше говорится в свитке. Они всячески подгоняли меня и с нетерпением устроились вокруг. Сегодняшнее чтение далось немного легче, и мы узнали о том, для чего человек приходит на землю. Какие у него могут быть задачи, и как внутренний мир человека взаимодействует с внешним миром. Тут все стали вспоминать истории о том, как встречали людей, которые помогали им, или наоборот мешали что-то сделать. Как бывает порой, злишься на то, что не всё получается, как хочешь, а потом оказывается, что оно и к лучшему.
А вот самое интересное началось, когда мы прочли о взаимосвязи всех людей и вещей и как причудливо сплетаются судьбы людей, чтобы привести их в определенную точку жизни.
Самый яркий пример тому были мы, сидящие на башне и читающие этот свиток. Я ни на секунду, не сомневался в том, что это не случайно. Но если раньше я думал, что какие-то высшие силы помогают нам идти по жизни и менять её, если хорошо попросишь, то теперь выходило, что мы сами можем менять её. Даже придя сюда из далекого будущего, как это сделал Великан, передавший сам себе медальон.
Значит, всё-таки человек, подобен Богу, раз может добраться сюда, минуя время, только силою своей мысли и желания. И мы тоже, можем попасть в прошлое и будущее?!
Такую необычную перспективу все восприняли по-разному. Великан, как-будто так и надо, девушка, радостно захлопала в ладоши, а Тевтонец сказал, что будет согласен, только если у него снова отрастёт нога. У меня же дух захватило от мысли, что можно будет отправиться к Авиценне или Аристотелю!!!
В великом волнении мы прочли следующую главу, в которой указывалось на то, как человек в своей жизни всё время идет по спирали, повторяя из воплощения в воплощение одни и те же события, но на разном уровне. И если представить себе все прожитые жизни человека, и те которые ещё будут, то получится вот такая спираль, как изображена здесь.
Когда душа только начинает свой путь, ей иногда требуется целая жизнь, чтобы уяснить какую-то малую вещь и, поняв и прочувствовав её, сделать своим достоянием.
Следующая жизнь проходит под знаком другой задачи, и опять требуется долгое время, чтобы положить и эту драгоценность в копилку. И так далее. Множество рождений и смертей. Шаг за шагом. Именно поэтому первый виток спирали такой большой. На следующих витках происходит усложнение задач, но душа уже имеет некоторый опыт и справляется быстрее. Поэтому витки становятся меньше.
А самые верхние витки, уже очень малы, потому что за одно воплощение человек как бы успевает прожить множество жизней и, побывав в различных обстоятельствах и воспользовавшись опытом, выбрать правильную дорогу. А в самом конце спирали его жизнь превращается в сверкающую звезду. В совершенство, когда количество превращается в качество. А это новое качество уже дает возможность творить и человеку, находящемуся еще в начале пути и не понимающему того, куда он идёт и кем он потом станет. Поэтому вся эта огромная спираль одновременно содержит и совершенство и ошибки, и зло и добро, и всё, что только можно помыслить. И в конце, с той высоты, где находится белая звезда ты, уже другой, действительно подобный Богу, увидишь такие неохватные горизонты и будешь обладать такими возможностями, что ради этого стоит вытерпеть всё.
С той белой звезды, начинается новая спираль, о которой нам знать не дано, да и невозможно объяснить всё это человеческим языком. Но когда доберемся туда – мы сами всё узнаем.
После этих слов мне пришлось замолчать, ибо доселе незнакомые чувства охватили меня. Мои друзья тоже молчали, переживая внутри себя эти величественные видения. Как бы я хотел познакомиться с самим собой, который уже находится там! Хотя он наверно всё уже знает обо мне и может быть иногда и помогает, кто знает?
Мне захотелось быстрее пройти этот путь, и тут я понял, что имел в виду Великан, когда сказал, что собирается сдвинуть этот мир с мертвой точки. Они там тоже спешат, и они не согласны тащиться по спирали, как на скрипучей арбе. И они решили из будущего научить нас тому, что уже прошли и знают сами, перенеся нас на верхние уровни. Значит, сейчас, наша задача помочь им, а значит и себе. Но, как же это будет?
Этот вопрос занимал всех, но наступила ночь, и пришлось лечь спать. Свиток, заботливо уложенный в сундучок, остался ждать утра, а я снова не мог сомкнуть глаз. Я был очень возбуждён в предвкушении чего-то необычного. Но постепенно усталость взяла своё, и я погрузился в какое-то внутренне-созерцательное состояние.
Ночь разлилась ароматами ночных цветов, которые доносил на башню ветерок. Он был влажен и захватил с собой с побережья соленый аромат моря. Я вспомнил, как спал в лодке, как стоял босиком, по колено в воде и набегающие волны закапывали мои ступни глубже и глубже в песок…
…Я стоял и смотрел на волны, на серебристые отливы света и видел корабль, который отчаливал от пристани. На корабле было множество людей, которые думали, что они скоро вернутся домой. Но они больше никогда не сделают этого и умрут вдали от того, что любили. Их родина навсегда закроет за ними двери.
Люди будут мысленно гулять по улицам родных городов, которые изменятся до неузнаваемости за эти годы. О, они были бы разочарованы, попади вдруг снова в места, где прошла юность. Только какие-то никому не нужные и незаметные мелочи останутся, как были. Как напоминание о том, что прошлое действительно было.
Какие-то чугунные решетки, через которые вы с друзьями лазили в запретные места. Корявое дерево, которое не меняло свой облик со времен первых царей, и неизменные вороны, гнездящиеся в ветвях. Теперь же их настоящее и будущее всегда будет связано с другой культурой, с чужой красотой и иными ценностями. Кто-то подстроится, кто-то изменится, их дети будут другими, а ты уже никогда.
Чудесная страна, прекрасная, с реками и лесами, со старинными замками, сохранившимися со времен средневековья, с витающей в воздухе свободой. Порой такой знакомой, но всё-таки чужой. Только в доме, где за окнами, завешенными шелковыми, цвета персика занавесями с большими кистями, я чувствую себя дома. Я сажусь за стол, привезенный кем-то из России и купленный мной на распродаже, беру ручку и пишу о моей странной жизни. Моя теперешняя жизнь кажется мне сном, иногда я желаю проснуться и оказаться где-то в другой действительности. Я даже подозреваю, что где-то я живу тоже и моя жизнь совсем другая. Иногда её отголоски доносятся до меня. Вот, например, на днях я своими руками написала в дневнике странную фразу на неизвестном языке, напоминающем латынь, я никогда не знала латынь и не умела писать таких букв, которые поражали изяществом линий. Фраза смотрелась, как произведение искусства. Надо будет попросить доктора перевести. Доктора ведь хорошо знают латынь, что не мешает им писать, как курица - лапой…
- Монах, о чём ты там снова бормочешь?- вывел меня из состояния полусна голос Великана.
- Хочу тебе сказать, что в последнее время со мной творится что-то необычное. Я как будто живу в двух временах одновременно. Я стал туда прорываться случайно и иногда всё так перемешивается у меня в голове, что я с трудом могу отличить одну реальность от другой. Хотя явно, что вторая реальность происходит в будущем. Там есть вещи, которые я никогда не видел, слова, которые я знаю, но никогда их не произносил в этой жизни. С одной стороны это меня тревожит, а с другой наполняет надеждой, вдруг те из будущего, таким образом прокладывают путь?
- У меня тоже – вдруг подал голос Тевтонец.
- Что у тебя тоже? – переспросил Великан.
- У меня тоже есть другая жизнь. А иногда даже две. И я там был, когда лежал под кучей трупов, пока меня Монах не откопал. В одной жизни я плаваю на огромном корабле, и всё приказания исполняю капитана, и что-то у меня всегда в зубах, такое дымное и вонючее. Тут бы я такую гадость и в рот не взял, а там даже люблю! А в другой раз смотрю, а у меня платье до самой земли и в руках коробка со сладостями, и до чего я до них охотник… или охотница, хотя в этой жизни сладкое терпеть не могу. Но характер мой всегда при мне! Вот что удивительно…
- А у тебя такое бывает? – спросил я девушку, которая проснулась и смотрела на нас во все глаза.
- Да, - застенчиво сказала она, - только я не знаю, как описать. Знаю, что стихи буду любить… и Великана.
Оказывается, не я один такой, странный. А сколько их, даже не подозревающих о том, что кто-то до них пытается достучаться? Тех, которые видят странные места и незнакомые ситуации, и сидя в северной стране, чувствуют запах джунглей. Значит мы все здесь единомышленники, собравшиеся в нужное время в нужном месте. Я уснул с улыбкой на губах, где-то в глубине души зная, что я на правильном пути и всё будет хорошо.

Глава XXIII

И утром мы посмотрели друг на друга новыми глазами. Как будто стали ближе и роднее. У нас не оставалось еды, но была вода. А пока есть вода, есть жизнь. Мы были на башне отрезанные от всего мира. Жизнь, проходившая внизу, в крепости казалась далеко, как на другой планете.
Ограниченные условия помогли нам сконцентрироваться на Тринадцатом свитке и знаниях, который он открывал. Поэтому, выпив лишь воды, все снова были в сборе, и каждый занял свою любимую позицию, чтобы слушать то, что я буду читать. Развернув свиток, я увидел, что мы дошли до рисунка, изображающего простую спираль, нарисованную на плоскости. Мне показалось, что в этом ничего нет, спираль, как спираль. Оказывается, это конечный результат соединения воплощений. Это то, к чему стремились люди из будущего. Но еще надо было наладить связи между всеми этими жизнями. Задача не из лёгких, потому что их могли быть – сотни. Но если только один решит её до конца, то начнется цепная реакция и прошлое изменится, изменив и будущее. У этой спирали витки лежали близко один к другому, и сразу было виден путь, по которому решили идти те, которые прислали медальон.
Оказывается, среди множества жизней каждого человека есть ключевые воплощения, которые сразу было видно по крестикам, отмечающим их на рисунке. Они, как бы выстраивались в единую линию, и вот мы были сейчас где-то на этой линии. Все, находящиеся на этой башне. Я увидел, какую работу проделали протянувшие руку из будущего. Потому что одним из важнейших условий успеха было не менее четырёх, близких по духу и посвященных в задачу человек, да ещё и находящихся в ключевых воплощениях. Я не знаю механизма того, как они сделали это, собрав нас здесь, но догадываюсь – это было нелегко.
А о том, как мы могли воспользоваться знаниями, и практически решить задачу, рассказывала схема, которую я описывал выше. Там, где четыре человека, лёжа головой друг к другу и соединившись руками посылали в определенном направлении и порядке концентрированную энергию, проходящую через энергетические вихри в теле. На вид это было довольно легко выполнимо. Далее в свитке достаточно пространно рассказывалось об этих самых энергетических вихрях, которые оказывается, не только выполняли работу по поддержанию здоровья организма, но и помогали преобразовывать мир. С их помощью, например можно было соединяться с подобными вихрями, находящимися где-то за пределами нашего мира, и переносящими в другие реальности, незнакомые человеку. Или, воздействовать именно на этот мир, в локальном смысле, как, например, кормления пятью рыбами и одним хлебом тысячи человек. Глубоко же посвященные, могли менять саму структуру мира, но они этого не делали, потому что очень хорошо понимали последствия таких вмешательств.
Но, однако, эта затея из будущего, видимо была санкционирована «сверху». Бог поощрял творчество своих детей. Наверно ему самому надоело смотреть, как непродуктивно ведут себя люди. Они думают, что достаточно посадить дерево, родить ребенка и построить дом, и их миссия выполнена. Но это лишь ничтожнейшая часть из того, что может сделать человек.
Мы прочли о невещественном фундаменте, который должен быть заложен до того, как человек совершает действие. Обычный человек, похожий на обезьяну, своим подражательным инстинктом, будет сажать дерево, потому что все об этом говорят. Родит ребенка, потому что для чего тогда детородные органы? Построит дом, чтобы быть таким же, как все нормальные люди.
Знающий, посадит дерево, чтобы поддержать энергетику живых существ, дающих возможность существовать человечеству.
Он родит ребенка, не для того, чтобы, как таракан, воспроизводить себе подобных. А подарит миру продуманное до мельчайших подробностей совершенство, зная в каких людях, нуждается сейчас мир, а не нахлебника или разрушителя.
И построит дом, не для того, чтобы прятаться от холода, а вложив в каждый кирпич идею о строительстве мироздания, чтобы дом был не только его крепостью, а нес десять смыслов, каждый из которых усиливал гармонию всего, до самой дальней точки откуда будет виден этот дом.
-Ну почему нас этому не учат с детства! – с обидой в голосе воскликнул Великан,– Я  ведь, тоже хотел детей, потому что каждый уважающий себя мужчина должен иметь наследников. Но никогда не мог подумать о том, что в этом должен был быть какой-то еще смысл.
-А у меня и вовсе нет детей, значит, у меня будет время подумать над этим. Только я не понял, как это можно закладывать  в кирпичи или детей всякие мысли? И что мне от этого будет хорошего? Зачем я буду для кого-то стараться, надрываться, если они мне ничего за это не дадут? Вон Великан точно безо всякой идеи был зачат, а погляди, какой красавец получился! – и Тевтонец затрясся от смеха.
- Ну, как ты не поймёшь! Ведь ты рассуждаешь, как один только раз живущий человек. Пока живу, мне должно быть хорошо, а потом, хоть потоп! А что, если каждая твоя неправильная мысль и каждоё твоё злое желание делает жизнь на земле холоднее. А страх делает её тяжелее. А любовь делает светлее и легче. Ты же снова вернешься жить на эту землю, как если бы ты жил в комнате и нагадил там, (как делают  сейчас разбойники, живущие внизу), а потом вышел из комнаты и через некоторое время вернулся снова и сказал: «Фу-у-у, какая гадость, и какой грязный и мерзкий мир вокруг!».
- О! Это хороший пример – это я понимаю! – ответил Тевтонец,- только уж очень всё это странно. И так много нового мы узнали, что у меня башка трещит по швам и такая каша в голове!
- Тогда делаем перерыв! – сказал я,- пока у Тевтонца каша не сварится.
И я прилёг в тенёчке. Изучать свиток было непросто, мы все чувствовали усталость, как будто волочили бревна, или ворочали камни. Но каким-то шестым чувством каждый из нас понимал, что мы не должны останавливаться. У нас не было выбора. Нас как-будто специально согнали на башню и оставили без еды и новостей, чтобы тело и мозги не отвлекались. И мы торопились, потому что через некоторое время наши тела ослабеют, и мы ничего не сможем  совершить. Поэтому, через непродолжительное время, из дрёмы меня вывел Тевтонец, сообщивший, что каша сварилась, и он готов на новые подвиги.
Следующим номером было овладевание энергетическими вихрями, которых оказалось семь. Они имели свои места на теле, но были невидимы. В свитке был совет просто представлять их себе, как каждый может в меру своей фантазии. Главное почувствовать их свойства и суметь эти свойства передать друг другу. Так как каждый вихрь имел свой цвет, я спросил, какие мысли приходят на ум при мысли о первом красном вихре. Ну, какие свойства могут быть у красного?
- Это что-то сладкое, как ягоды и жаркое, как согревающее их солнце – сказала девушка.
- Могу себе представить кровь, как она бежит по жилам и бьёт фонтаном, когда перерубят жилу мечом.
- А мне видится, что любовь уж точно красного цвета, а еще хорошее вино, и кровь, как правильно сказал Тевтонец, – отвечал Великан.
Я задумался, а какие же чувства у меня вызывал красный вихрь? Порывшись в голове, я к своему удивлению ничего там не нашёл. Ну не было у меня там ни вина, ни крови, это было, что-то более горячее…пламя…нет, это был китайский фейерверк!
Итак, мы имели первоначальное представление о том, какие образы и чувства надо посылать друг другу из красного вихря. Но их было семь и мы, чтобы не запутаться, решили потренироваться с одним. Сверяясь с рисунком в свитке и определив стороны света, я начертил на полу большой квадрат, чернилами, разведенными с водой. Потом, поставил в верхнем квадрате слово «эфир». Справа – «огонь». Внизу - «земля», и слева – «вода». Теперь надо было лечь внутри этих треугольников, как было показано на рисунке. Что мы и сделали. Взялись за руки, и поминутно заглядывая в свиток, я стал командовать, когда надо будет мысленно посылать по линиям, начинающимся справа снизу до места расположения первого вихря, где-то между ног.
Мне было немного стыдно, потому, что с правой руки у меня лежал Тевтонец, а над головой – девушка, и именно к ней, захватывая энергию Тевтонца, должна была достичь моя энергия. Я скомандовал: «Начали!» и все напрягли свои душевные силы и извилины, стараясь послать образ, как можно более яркий и вложить туда все свои чувства. И не забыть траекторию! Пролежав некоторое время, и ничего не почувствовав, я привстал и спросил, чувствовал ли кто-нибудь, что-то особенное? Все ответили отрицательно. Я ожидал большего и почувствовал некоторое разочарование. Может быть, мы не так легли? И все поменялись местами. С тем же эффектом. Потом мы еще раз переместились и снова ничего.
- Может это потому, что у меня одна нога? – предположил Тевтонец. – Там же целый человек нарисован.
- Не думаю… - ответил я, - дай-ка ещё раз посмотреть на медальон, - попросил я Великана.
Пристально вглядевшись в рисунок, я снова обратил внимание, что слово «ОГОНЬ» было выделено особо. Что бы это могло значить? В голове была какая-то каша, наверно Тевтонец вместе с образами перекинул мне половину своей, которая варилась у него в голове. А тут уже и ночь пришла, как всегда некстати, и решено было отложить занятия до завтра.  И снова я не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок и слушая, как урчит мой голодный желудок.
Почему же «огонь» был выделен сильнее других стихий? Может быть, в этот момент надо было зажечь огонь рядом с тем, кто лежит в этом треугольнике? Или поместить туда кого-то другого? Тогда кого? Сегодня в это треугольнике побывали все. И я. Тогда может быть дело в том, кто находится рядом? Я понимал, что стартовать должен тот, кто находится в месте «огня». И с энергии огня всё и начиналось. Тогда может быть должен лежать тот, у которого более яркие образы? Я заворочался сильнее, чувствуя, что разгадка где-то рядом. И тут, мой взгляд упал на Великана и девушку, которые, оказывается, и не думали спать, а страстно обнимались. И их силуэты вырисовывались на фоне звездного неба. Похоже, скоро у них дойдёт до самого главного. Ах, какая огненная страсть!
- Ага! - заорал я, и они отпрянули друг от друга.
- Монах, ты сошёл с ума? – спросил меня Великан.
- Нет, ничего, продолжайте, по-моему, я нашёл разгадку, - ответил я.
И, отвернувшись от них, мгновенно уснул.
Утром я услышал пение птиц, как будто собравшихся дать нам концерт. Я давно не слышал таких завораживающих трелей. Небо было завешено тончайшими облаками, задерживающими солнце и подсвеченными им. Со стороны лугов доносился медовый аромат, собравший пчёл со всей округи. Девушка уже проснулась и сидела, прислонившись к стене, и смотрела в просвет, на луга и птиц. Я видел, как ей хотелось улететь отсюда, как она ослабла от голода. Только любовь держала её на плаву. Она почувствовала мой взгляд и обернулась. Рыжеватые волосы вспыхнули нимбом вокруг её головы. Девушка улыбнулась мне, но даже отсюда было видно, как она измучена, и тёмные круги под глазами только подчеркивали бледность лица. Я даже не хотел задумываться, как же я выгляжу сам.
Сегодня, и именно сегодня, нужно завершить то, что мы начали. Я захотел разбудить Великана и Тевтонца, но они уже не спали и тоже смотрели на девушку, каждый со своими чувствами.
- Давайте продолжим, - позвал я друзей, - сегодня у нас всё получится, и мы сделаем то, зачем мы здесь собрались.
- Да, пожалуй, давай начнём, а то я скоро начну грызть свой костыль от голода, - отозвался Тевтонец.
Я указал на квадрат. Место «огня» должна была занять девушка. Ведь она первая полюбила Великана. А рядом, на месте «эфира» я положил Великана, так как он усиливал огонь, и сам был частью этого процесса. На место «воды» я лёг сам, а в зону «земли» - поместил Тевтонца. Который, кряхтя, улёгся, бормоча, что я «наверняка положил его  в землю, мотивируя тем, что он уже одной ногой и так там». Тевтонец обладал чувством чёрного юмора.
Я попросил вспомнить ещё раз все те образы, которые мы создавали вчера и не теряя времени начать работать. «Начали!» - снова скомандовал я и стал усиленно посылать образ и ощущения от китайского фейерверка, разливающего красный свет в полнеба. Так прошло несколько минут, в течение которых я не позволял себе отвлекаться. Сначала я ничего не чувствовал, а потом, голова у меня закружилась и я, как-будто опьянел. Мне стало по-настоящему горячо, и испарина выступила на лбу. Потом это чувство постепенно схлынуло.
- Мне стало жарко! – сообщил Тевтонец.
- А у меня голова кружится, как будто я выпил доброго вина!
- А я, как-будто на голове стою, всё перевернулось, а назад возвращаться не хочет! – сказала девушка, и все увидели яркий румянец на её щеках.
Значит, я угадал! И теперь место девушки в зоне «огня». Но это было только начало, оставалось ещё шесть вихрей, каждый из которых представлял последовательность цветов радуги. К концу дня мы, абсолютно опустошенные усиленной мозговой работой и накричавшиеся до хрипоты, обсуждая образы и чувства, так и не сделав последнего решающего шага, повалились и уснули, там, где каждого захватил сон.
Утром следующего дня все, едва раскрыв глаза, уже сползлись к нарисованному квадрату, и расселись в ожидании последних инструкций. Я раскрыл свиток и прочёл последний абзац. В нём ещё раз предлагалось сконцентрироваться на выражении «Praeterita futuraque in praesentibus sunt». Это был ключ. «Прошлое и будущее – в настоящем», и рисунок  идущего по кругу человека, голова которого находилась в центре, а ноги шли вперёд по замкнутому кругу.
Честно говоря, сил уже не было никаких, но мы как будто усиливали друг друга. Великану было, наверно проще всех, ибо он был здоров и закалён жизнью, а хуже всех было девушке, которая совершенно обессилела. Но она мужественно стала рассуждать над картиной и фразой.
- Такое впечатление, что человек идёт на месте, а дорога двигается ему навстречу. Он, как… белка в колесе.
- Если прошлое сзади, то будущее впереди, и значит, он идёт из прошлого в будущее, - добавил Великан.
- Но там, же написано, что и прошлое, и будущее – в настоящем, - задумчиво произнёс Тевтонец. Это было единственное, что он сказал.
Как будто мы  об этом без него не знали!
- Ну да, когда белка бежит, то она всегда остается на месте. А значит, это мир крутится вокруг неё,– развивала девушка мысль. Мне это сравнение с белкой, показалось очень удачным.
- И ещё это значит, что этот мир, который вокруг нас просто одно  и то же колесо, на котором мир размещает разные новые вещи, картины и меняет их местами, чтобы обмануть, что существует будущее и прошлое. Это всё-иллюзия. Мы всегда на одном месте. Мы – в центре мироздания. А мир только кружит вокруг нас колесо, и мы, как заворожённые смотрим на него не в силах оторваться от этого великого обмана,- подытожил я.
- А мне, чертовски нравится это колесо! – вдруг сказал Великан.
-И мне нравится – ответил я, - а иначе, зачем самого себя погружать в иллюзию? Значит нам по нраву эта игра, и она нам нужна. А когда она нам надоест, мы попросту остановим её.
Теперь, нашедшие, как нам показалось, правильный ответ, мы могли приступить, наконец, к завершающему действию. Полустёртый квадрат ждал нас. Мы привычно разместились в своих треугольниках и ещё раз, перебрав в уме образы, приготовились.
«Начали!», и каждый из нас послал первый образ красного вихря. Я почувствовал горячую волну и лёгкое головокружение.
«Оранжевый!», - это походило на игру. У меня перед глазами вспыхнули искры костра и закатный луч, и я отправил ощущение возвращающейся жизни в окоченевшее тело, боль, говорящая о том, что ты будешь жить.
«Желтый!», - наверно все послали друг другу часть солнца, но я еще уловил тонкий аромат тех, как намазанных маслом, блестящих желтых, весенних цветов, которые пробивались сквозь камни площади.
«Зеленый!», - я почувствовал, как будто бегу по лугу босиком, по мягкой и молодой траве и мир обнимает меня с такой любовью, что я чувствую себя с ним одним целым. И я сам этот мир, и я всех люблю, и разбрасываю щедрым дождём любовь из своего сердца!
«Голубой!», - небо, небо, небо и ощущение полёта, забрасывающее меня ввысь и закручивающее вихрем. Вот это цвет! И я почувствовал связь с каждым человеком на земле и услышал все мысли, и огорчился, как мало среди них радостных.
«Синий!» - ну конечно… моё любимое море и я отправил друзьям мои самые лучшие чувства и мощь, которую не описать словами.
«Фиолетовый!», - перед моими глазами встала библиотека хозяина. В фиолетовом сумраке я почувствовал гармонию, прохладу и… необычайное одиночество. Я почувствовал себя алмазом, отливающим холодными и бесстрастными гранями. Наверно это был мир разума…Видения стали слабее и я почувствовал, что мы что-то теряем. Мы застыли, не дойдя шага до вершины. Что-то случилось, и я не знал, что именно.
- Ай, чёрт! – вдруг в полной тишине раздался голос Великана, - жжётся! – У него в руке был раскрывшийся медальон.
- Бросай в центр!  - закричал я на него, и в изнеможении упал на место.
Каждый почувствовал - это то, чего нам недоставало! Мощная волна накрыла нас, не успевших ещё растерять последние образы и яркий свет Белой Звезды, ворвавшийся в  мозг, залил всё нестерпимым светом, стирая этот мир, и нас вместе с ним…

(продолжение следует)



Словарь терминов
*Отродьем демоницы – называли королевскую династию Плантагенетов, так как они сами утверждали, дабы показать свою исключительность, что среди предков их рода был демон женского пола.
*Блио — одежда в высшей степени благородная — это шерстяное или шелковое платье с глубоким вырезом, одевавшееся через голову, с полудлинными и очень объемными рукавами, с широкой юбкой в складку с разрезами спереди и сзади, спадавшей до пят.
*Донжон - (франц. donjon) – главная башня феодального замка, четырехугольная или круглая в плане, поставленная в самом недоступном месте и служившая убежищем при нападении неприятеля.
* Когг – высокобортное одномачтовое палубное судно длиной до 30 м (по ватерлинии – 20 метров), шириной до 8 метров, осадкой – 3 м, и грузоподъемностью до 200 тонн
* Иллюминат – художник, украшающий свитки и манускрипты рисунками.
* Нобль – (лат. noble) – благородный, человек высшего сословия.
* Шапель – праздничная, нарядная повязка на голову.
*Шоссы ( франц. chosses) — длинные, плотно облегающие ноги разъемные штаны-чулки, используемые в XI—XV веках