12 из 62. Дымокур

Лёшка решил проверить, зачем люди курят. Этот вопрос давно мучил его. Дома он был один. Вынув папиросу из отцовой пачки «Севера», Лёшка вышел в сени и закурил. От первой же затяжки закашлялся так, что брызнули слёзы. «Гадость!» — понял он. Однако для чистоты эксперимента сделал вторую затяжку и опять подавился кашлем. Утерев слезы, он сплюнул: во рту было мерзко, и только он потушил папиросу, как дверь кто-то дёрнул. Мама! На обед пришла.
Мигом разогнав дым, он сунул окурок в карман и снял крючок.
— Что запираешься? — спросила, входя, Нина. Лёшка молчал и боком, боком норовил юркнуть в дверь.
— Табаком пахнет. Курил? — мать поймала его за плечо. — Дыхни!
Лёшка открыл рот и сделал вдох, а не выдох. Нина понюхала. Не учуяла. Тем временем Лёшка запустил ногу за порог.
— Выверни карманы! — сказала мать, перекрыв выход на улицу.
Лёшка закоченел. Тогда мать сама вывернула один карман, другой. На пол упал окурок. Несколько секунд они смотрели на него. Нина не верила своим глазам, и Лёшка тоже, он даже развёл руками. Наконец на восемнадцатой секунде они стронулись с места. Первым метнулся Лёшка. Смекнув, что кухня может стать западнёй, он пронёсся прямо в гостиную.
Там посреди комнаты стоял круглый стол, вокруг которого всё и завертелось. Впереди бежал Лёшка, а за ним по пятам — Нина.
— Я тебе покажу, как курить! Я тебе покажу! — кричала она и взмахивала проводом от утюга (ремня под рукой не оказалось).
Лёшка уворачивался. Хотя знал, что лучше бы дать матери попасть: ударит раз, ударит другой и остынет. Сама же начнёт жалеть. Он успел сделать три круга, прежде чем мать обожгла его проводом.  Лёшка дёрнулся, налетел на стол и повалился вместе с ним на пол. Мать нещадно выдрала его.
На первом уроке Лёшку вызвали к доске. Учительница Мария Петровна велела повернуться лицом к классу. Лёшка повернулся. Два десятка пар глаз уставилось на него.
— Вот, ребята, полюбуйтесь на этого дымокура.
За партами захихикали. Лёшка готов был провалиться сквозь землю. «Дымокур» — слово незнакомое и, наверно, позорное.
— Курит у нас, оказывается, Алексей Шатов.
Ученики оживились.
— И что вы скажете? — спросила у класса Мария Петровна.
Все молчали. Через пару минут поднялась одинокая рука. Это была отличница Люда Штурм.
— Пожалуйста, Люда.
— Один грамм никотина убивает лошадь! — бодро объявила Штурм.
— Всего один грамм! — повторила учительница, внушительно подняв указательный палец вверх.
Лёшке стало жаль бедное животное.
— Тебе только восемь лет. Как ты намерен дальше жить?
Лёшка молчал. Планы на жизнь были слишком велики.
— Ответь же нам, Алексей, что-нибудь.
Тут Лёшка понял, что учительнице надо и иного: она хочет, чтобы он  раскаялся, и потому готова его мучать долго. Одного дымокура ему уже хватило.
— Я… больше… не буду.
— Громче, пусть все слышат. Что ты не будешь?
— Курить… — пролепетал Лёшка.
— Что ты шепчешь.
— Никогда не буду… курить, — выдавил Лёшка чуть громче и почувствовал, как горят у него уши и щёки.
— Ну что, ребята, поверим на слово?
— Да! Поверим! Да! — радостно закричали дети.
И Мария Петровна разрешили Лёшке сесть за свою парту.