Жрица любви

Долго стояла здесь жрица любви,
Лес, тишина, всё сковало в ночи.
Холод окутал всё тело её.
Год, как на ней он поставил клеймо.
С ним ещё в детстве играла в кино,
Кто бы сказал, в жизни будет оно:
Будут побои, побег и стрельба,
И проституткой, что станет она.
Даже не думала: лучший вдруг друг,
Станет поддонком, замкнётся там круг.
Ей с сутенёром придётся дружить,
То, что – дружны, будет в тайне хранить.

На вечеринку позвал он её,
Другу представил, что дружит давно.
Друг почему-то был старше его,
Всё раздевал он глазами её.
Толстое тело, обрюзглый живот,
После срывал с нею платье вразлёт.
Долго кричала и билась под ним,
Друг плотно двери прикрыл лишь за ним.
После её, всё держал взаперти,
Всё говорил: «Никому не звони».
Тут же забрал документы её,
Он и решётку поставил в окно.
По вечерам приводил мужиков,
С ней оставлял их, а сам был таков.
Долго молила его и кляла,
Маму родную на помощь звала.
Крики о помощи блекли в тиши.
До хрипоты, всё кричала в ночи,
Утром, избитая, в ванну плелась,
Лезвием вены рвала, торопясь.
Друг, как всегда к ней на помощь спешил,
И, как ни странно, он  ей не грубил.
Нежно ей руку в крови бинтовал,
И потихоньку её утешал.

Как-то смирившись в трагизме своём,
Тут, улыбнувшись, пошла напролом:
«Знаешь, друг милый,ты вывези к лесу,
Там, у дороги, в машину залезу,
Денег, я стану, больше, «рубить»,
Всё до копейки тебе приносить».
Бдительность тут усыпила его,
Ей   он поверил, и дал вдруг добро.
Только окрепла, он к лесу повёз,
Высадил возле цветущих берёз.
Мчались машины одна за другой,
Та непрерывно  махала рукой,
Но, исхудавшее тело, в ночи,
Всем им казалось, что смерть впереди.
Ей и не думал никто тормозить,
Тело давно перестало служить,
Руку, как посох тянула она,
Но не послушною та ей была.
Слёзы текли, было жутко, невмочь,
Мозг всё о доме, просил лишь помочь.
Только губами могла шевелить,
Тихо о помощи Бога просить.
Маму родную звала ей помочь,
Рядом  была с нею тёмная ночь.
Та чернотой  закрывала её,
Рядом косая глядела давно.

Но, вот очнувшись,- вокруг тишина,
Часики тикают возле окна.
Светится ярко свеча на столе,
Треск от полена в камине во мгле.
Боль, усмирив, тут привстала она,
Кругом пошла у неё голова,
В памяти сразу возникло кино,
Друг, как был, предал,стал враг для неё.
Слезы рекой покатились: «В плену,
Так для чего я на свете живу?»
Только подумала, с ветром вошёл,
Горный вдруг воздух, а рядом был ОН.
Тут озарило избушку внутри,
Взгляд, словно омут, в нём просто тони.

«А! Вы очнулись.– Как рад я за Вас,
Будем обедать мы с Вами сейчас».
Голос его – словно лился ручей,
Душу тревожил, бежать бы скорей,
Только она не хотела вставать,
Ей захотелось до смерти лежать.

Душу ему  тут решила открыть,
Жизнь проститутки ему приоткрыть.
Друг, как был, предал, поставил клеймо,
Жить с таким грузом теперь суждено.

Он улыбнулся и обнял её,
И, повернувшись, тут глянул в окно:
«Видишь, родная» – вдруг он ей сказал:
Солнце и ветер – плохое угнал.
Только поверь мне, вдохни глубоко,
Память очистишь, и станет легко».

Та улыбнулась: "Теперь всё ушло.
Стало  на сердце тепло и легко.
Солнце, как прежде  мне смотрит в окно,
Хочется жить,  как с тобой хорошо!»