Глава 9. Ресторан Зеравшан...

     (Рассказ  Н. Аристовой №1 — продолжение)

Я поднимаюсь вверх по ступенькам, чувствуя за спиной движение спутника: он отстаёт  всего лишь на один шаг, словно прикрывая  собой от ненужных взглядов и встреч.  Ну, что же, Карим-ака  лучше знает  здешние нравы, и поэтому  приходится довериться ему, пусть даже с неким скептицизмом, потому как имею на это основание.
Шагаю  по ступенькам вверх легко, по возможности грациозно, всем своим видом стараясь показать, что для меня это не впервой, что делаю это, если и не каждый день, то довольно часто.

При входе в ресторан молодой человек атлетического сложения в форменной одежде, преграждает  дорогу, делая попытку остановить меня, но Отабаев  тут же перехватывает его руку.
-Санёк, своих не узнаешь?!
Санёк добродушно улыбается в ответ:
-О, Карим?!  Давно тебя не видно... Девушка с тобой?... Проходи, дорогой — гостем будешь! - шутит он.
И затем обращается ко мне уже  вполне дружелюбно:
-Проходите,  девушка. Вам — можно.

-«Как видно Отабаева здесь знают хорошо, и вход ему — не заказан. Чтобы так  встречали в заведении, нужно быть, по меньшей мере, завсегдатаем», - эта мысль  успевает промелькнуть в моей голове, задержавшись лишь на секунду.
Делаю шаг вперёд, словно ныряю в омут, и  желая этого, и страшась незнакомого мира, который находится  на расстоянии вытянутой руки.
Слегка оробев, останавливаюсь перед ярко освещённым залом, заполненным людьми,  звуками и запахами. Моё сердце на мгновение замирает, а  затем начинает трепетать не-то от волнения, не-то от предчувствия чего-то необычайного. Однако, пересилив свою нерешительность,  я делаю следующий шаг в этот яркий, шумный и незнакомый мне мир.

Не понятно откуда появляется услужливый, широко улыбающийся человек в белоснежной рубашке с чёрной бабочкой, и начинает переговариваться с Отабаевым, жестом предлагая пройти  к столику.
Скованность не оставляет меня: порой кажется, что весь зал смотрит в нашу сторону. Хочется забиться куда-нибудь в укромный уголок и оттуда наблюдать за происходящим. Но осуществить это сложновато: с моим ростом в  176 сантиметров найти такой уголок в зале, освещённом, как новогодняя ёлка, проблематично. Моя растерянность, как видно, нравится Кариму, ибо он чувствует себя здесь в своей тарелке, потому и ведёт себя так, чуть снисходительно, покровительски.

Немного успокаиваюсь лишь тогда, когда  оказываемся за уютным столиком по правую руку от входа. Услужливый молодой человек подаёт меню, а я передаю его Кариму со словами:
-Карим-ака,  как видно, вы лучше знаете все тонкости... этой кухни. Доверяюсь вашему вкусу.
Отабаев делает заказ официанту, а я украдкой разглядываю зал, как бы расчленённый на маленькие сектора-столики, и в то же не время не потерявший  единство пространства.
Убедившись, что никому нет до меня дела, я совершенно успокаиваюсь.

-Наташа-хон, вам здесь нравится? - интересуется Карим-ака.
-Да, очень. - отвечаю ему вполне искренне. - Такое впечатление, словно я уже бывала здесь... Когда-то...
Отабаев снисходительно улыбается и говорит:
-Я рад, что хотя бы этим смог угодить вам.

Официант приносит на подносе блюда и расставляя их на стол, даёт им комментарии:
-Лангет «Ташкентский», димлама «Гулистон», салат фирменный «Зеравшан», ширмон-нон...
В центре стола водружается несколько бутылок: шампанское, минеральная вода, лимонный напиток, а также ваза с фруктами, вазочка с шоколадными конфетам и различными орешками.
Перехватив мой удивлённый  взгляд, Отабаев поясняет:
-Я обещал, что не буду пить сегодня... Но без шампанского обойтись нельзя никак!
И, наклонившись ко мне поближе, добавляет чуть тише, словно его могут подслушать:
-Нас  просто не поймут...

Очень хочется есть, но  приходится ждать пока Карим-ака  положит начало трапезе — ведь я, можно сказать, его гостья. Но Отабаев не торопится: неожиданно он становится весьма словоохотлив — рассказывает о завсегдатаях заведения, чуть ли не пальцем показывая в сторону тех, о ком говорит. Особой, культурой, как я уже поняла, он не блещет. Поэтому стараюсь не обращать на это внимание. Карим шутит, смехом реагируя на свои же шутки, и я начинаю скучать, опасаясь, что из-за его словоохотливости всё остынет.

К нашему столику вновь возвращается официант, мастерски открывает бутылку шампанского и наливает его в два высоких фужера на тонких, длинных ножках. Пытаюсь запротестовать, но Отабаев, словно вспоминая, произносит с досадой:
-Как же я забыл, что вы не любите шампанское?!
Он пытается встать из-за стола, но я жестом останавливаю его:
-Ничего, Карим-ака, немного можно... Здесь совсем иная обстановка.

Отабаев понимающе улыбается и поднимает свой фужер, предлагая последовать его примеру.
-Первый тост за вас, Наташа...хон. За молодость, красоту... За добрую вашу душу. И за удачу!
Я отпиваю глоток шипящего напитка, который сразу бьёт в нос, и собираюсь поставить фужер на стол, но  мой спутник протестует:
-Нет-нет!  Первый тост нужно пить до дна! И потом, вы, что не желаете себе удачи?
-Карим-ака, - смеюсь  ему в ответ, - вы собираетесь меня  напоить?
-Разве можно напоить шампанским?! - искренне удивляется тот. -Это же дамский напиток.
-Значит можно, - не соглашаюсь я, отпивая ещё  пару глотков.

Приятный запах еды манит со страшной силой, и я закинув в рот пару-тройку виноградин, чтобы перебить вкус шампанского, не дожидаясь  Отабаева, принимаюсь за еду.
За это время спутник успевает допить свой фужер и вновь наполняет его шипучим напитком, на забыв дополнить мой.
Этот фужер с небольшими промежутками я выпиваю весь до дна, под одобрительные взгляды Карима.

Становится легко, весело, немного кружится голова, и чистая светлая мелодия звучит в сердце. Прислушавшись понимаю, что она не только в моём сердце — она вокруг, она со всеми. За моей спиной, на возвышении играет какая-то группа. Повернув голову в эту сторону, я вижу, как четверо молодых парней  играют  мелодию, которую мне не доводилось слышать раньше, хотя я, если можно так выразится, заядлый меломан (или всё же: меломанка?). Именно эта мелодия, как мне показалось сначала, звучала в моём сердце.

Но более, чем мелодия, поражает девушка в  платье из «парчи», извивающаяся в ритме музыки, словно змея перед факиром. Она изящна, тонка, как тростинка, обладает какой-то удивительной грацией, но вместе с тем не производит впечатление слабого существа. Её большие чёрные глаза говорят больше слов, а движения пластичны, выразительны и нежны.
Карим, как заворожённый смотрит на танец и шепчет в совершеннейшем восхищении, напрочь забывая обо мне:
-Ах, что за девушка?!  Что за девушка!
Раздаются возгласы:
-Пантера!... Браво, Пантера!
-Пантера? - удивляюсь я. - Почему именно пантера?
И тут же отвечаю сама себе:
-А ведь действительно: пантера... Кошачьи мягкие движения, чёрные глаза, волна чёрных, с лёгкой рыжинкой, волос... Чёрная пантера... Девушка-пантера...

-Кто такая? - спрашиваю  Карима, который готов сорваться с места, чтобы «пасть к ногам» танцующей девушки.
-Не знаю, - автоматически отвечает тот. - Эта группа, видимо, здесь недавно — раньше выступали совсем другие артисты... Если желаешь знать — я поинтересуюсь.
И я понимаю, что он совсем не из-за меня хочет выяснить кто такая эта девушка, а потому, что она ему самому очень понравилась.
-Минуту, Наташа! Я сейчас.
И Карим срывается с места, оставляя меня одну.

Забыв о еде, о кулинарных изысках и повернувшись спиной к столу, заставленному  «фирменными блюдами», я во все глаза продолжаю наблюдать за колдовским танцем. Девушка танцует так самозабвенно, целиком растворяясь в музыке, словно не замечая множества пар глаз, устремлённых на неё. Если честно, то я не встречала ещё такой танцовщицы, как она, хотя живу в Узбекистане с самого рождения. Её танец и удивляет, и завораживает, и восхищает. И те только мужчин, потому что музыка тонет в овациях и выкриках как мужских, так и женских голосов:
-Браво, Пантера! Браво колдунья!

Танец заканчивается и девушка склоняется в глубоком реверансе, а к её ногам падают цветы, видимо, специально припасённые к этому случаю.
Девушка застенчиво улыбается, всё ещё находясь под властью музыки, и, подобрав букет, идёт через зал, который аплодисментами благодарит её за доставленное удовольствие.
Меж тем возвращается Карим, шлёпаясь на стул интуитивно, даже, как мне кажется, не замечая его.
-Узнал! - говорит он с таким видом, словно только что выиграл пару сотен рублей. -  Всё узнал! Зовут ей Рита Ералова. Группа называется «Белый лимузин». Руководитель, он же гитарист, он же солист — Андрей Кучинский. Говорят: прелюбопытный тип. Мастер на все руки...

Выпалив всё это, он выдыхает так, словно пробежал стометровку:
-Уф!
Одним глотком допивает своё шампанское, не забыв наполнить им  оба пустых фужера.
Тем временем зал вновь взрывается аплодисментами, и я поворачиваюсь к помосту. Молодой человек, которому так яростно аплодируют в основном дамы, стоит профилем к нашему столику, и поэтому сначала не привлекает внимания. В моём слегка затуманенном сознании мелькает подозрение, что совсем недавно я видела и эти волосы, рассыпанные по плечам, и эту гордую осанку, уже чувствовала это парение над толпой. Когда молодой человек поворачивается лицом, я сразу узнаю его:
-«Это же личность! Та, с остановки...»

Да это, несомненно тот же парень. Хотя в следующий момент я уже начинаю сомневаться: меня слегка удивляют и настораживают глаза этой личности. В потоке света, направленном на возвышение, они кажутся какими-то холодными, почти стальными. Там, на остановке он представился в моём воображении совсем иначе. Более возвышенным что ли, более романтичным...

Музыканты о чём-то тихо переговариваются, затем  «личность» говорит в зал:
-Друзья мои, сегодня вечер принадлежит вам... И мы будем исполнять все ваши желания...  Но сначала я хочу предложить вам одну, на мой взгляд, очень интересную  вещь.
Из противоположенного конца зала  кто-то громко интересуется:
-Андрей, твою вещь?!
-Нет, - отвечает тот. - На сей раз не мою, но в моей обработке.
-«Так, - соображаю я, - значит это и есть «прелюбопытный тип», который и гитарист, и солист, да ещё и по совместительству руководитель... Андрей... Кучинский».

Свет в зале меркнет и начинает свою игру где-то над головами музыкантов: он то расходится разноцветными кольцами, как круги на воде, то рассыпаются звёздами или замысловатыми узорами, расходясь во все стороны и вновь собираясь в одну точку.
Андрей виртуозно ведёт свою партию соло на гитаре: кажется даже воздух раскаляется и звенит тонкой струной, а зал почти так же зачарованно наблюдает за человеком со стальными глазами, ведущем разговор с ним на языке высокой музыки.

-«Да, исполнитель он классный! - думаю я восхищённо, зачарованная виртуозным игрой. -Пока не знаю каков он композитор и каков певец, но исполнитель — что надо. Как сказал Карим: мастер на все руки.
Сольный номер заканчивается и группа сразу переходит на танцевальные ритмы, считая, видимо, что залу давно пора немного размяться.

Мистер торопыга — Карим-ака, всеми правдами и неправдами заставляет меня допить шампанское и, завидев фигуру, направляющуюся в нашу сторону, спешно приглашает на танец. По-моему мы смотримся с ним не очень: полноватый мужчина с копной курчавых волос, ниже среднего роста и рыжеволосая девушка выше среднего роста, да ещё на каблуках. Но меня это не смущает — даже веселит. Я начинаю смеяться не только от каждого замысловатого па партнёра, но и от каждого, метко сказанного им слова.

Музыка  на мгновение смолкает, и возникает снова, поэтому мы не успеваем вернуться на место. Музыканты играют знакомую мелодию, но я никак не могу понять что это. Видимо, она исправлена, обработана руководителем до неузнаваемости. Только когда в музыкальную канву вплетается голос, меня осеняет:
-«Так  это же  Scorpions: «Still Loving You» - «Всё ещё люблю тебя»... Но, как изменена композиция и как режет ухо английский язык Андрея.

Видимо исполнителю очень нравится эта вещь:
If we'd go again
All the way from the start,
I would try to change
The things that killed our love.

Your pride has build a wall, so strong
That I can't get through.
Is there really no chance
To start once again?
I'm loving you.

И голос вроде неплох, но произношение...
Этого выдержать я не в состоянии. Оставив Карима одного  в середине зала, я направляюсь к музыкантам. Остановившись напротив возвышения, делаю протестующий знак руками, и говорю, как можно громче, чтобы  быть услышанной:
-Стоп! Стоп-стоп! Всё не то! Не то!
От неожиданности музыканты прекращают играть, а солист смолкает на полуслове. Мой голос звенит на весь зал:
-Не то, совсем не то! Разве можно так коверкать замечательную музыку, и слова?!

Лицо  Андрея покрывает румянец досады, а глаза ещё больше отсвечивают сталью, но меня уже это не пугает: шампанское сделало своё чёрное дело.
-Вы уверены, детка, что знаете, как надо? - с вызовом интересуется Кучинский, делая ударение на слове как.
-Уверена, - без тени сомнения отвечаю ему и направляюсь к клавишнику.
Светловолосый, светлоглазый парнишка, примерно одного возраста со мной, вопросительно смотрит мне в лицо, не понимая, что я от него хочу.
-Можно твой инструмент? - интересуюсь я так, словно мы знакомы уже сто лет.

Парень нехотя уступает своё место, отодвигаясь назад.
Пробежав пальцами по клавишам, словно проверяя их гибкость, я обращаюсь к остальным музыкантам:
-Подыграйте без аранжировки... Пожалуйста.
Музыканты все, как один смотрят на руководителя и он, видя мой умоляющий взгляд, и слыша выкрики из зала: - «Ну, дай спеть девчонке, Андрей!», молча кивает головой.
Я даю небольшой проигрыш, чтобы остальные смогли настроится на мою «волну».

Музыка  Scorpions  начинает звучать в своём первозданном виде, и я начинаю петь — в первый раз в незнакомой мне аудитории. Сначала на русском языке:
-Если бы могли пройти
Весь этот путь с самого начала,
Я бы  попробовал изменить
То, что убило нашу любовь.
Твоя гордость стала слишком крепкой стеной,
Которую мне никак не удаётся преодолеть.
Неужели нет шанса
Начать всё сначала?
Я люблю тебя...

Но услышав, как хмыкает Андрей, продолжаю уже на английском.
Мне приходилось петь, и не однажды: в узком кругу, среди друзей, перед одноклассниками,  наедине с собой, но чтобы вот так, перед незнакомыми людьми, без репетиций — никогда. Если бы не шампанское, то моё волнение, наверное, зашкаливало бы. А сейчас я даже умудряюсь краем глаза наблюдать за руководителем, который позволил «детке» спеть испорченную им песню.

Сначала Кучинский не смотрит на меня, всем своим видом выказывая равнодушие, устремив взгляд в зал. Но после первого куплета, исполненного на английском языке, начинает разворачиваться в мою сторону. Стальной взгляд слегка теплеет и выражает смешанные чувства: полу-удивление, полу любопытство, к которым примешивается что-то ещё, чего я пока не могу понять. Когда песня заканчивается, он аплодирует вместе с музыкантами и залом, слегка картинно,  как мне показалось, играя на публику.

Я же говорю совсем невпопад:
-У вас ужасный английский.
Андрей смеётся в ответ:
-Видимо, вы правы, прекрасная незнакомка.
И целует мне руку.
Этот поступок невероятно смущает меня, хоть и говорит, что Кучинский может  держать удар, и чужую победу признать — тоже может.
Я  начинаю быстро трезветь, и чуть ли не бегом возвращаюсь к нашему столику.

Карим смотрит на меня с неподдельным интересом и восхищением:
-Я удивлён, Наташа-хон! Просто удивлён! Вы прекрасно поёте... У вас талант! Уверяю вас: талант.
-Спасибо, Карим-ака, - благодарю его и только теперь замечаю, что почти весь зал смотрит в нашу сторону и аплодирует.
Поднимаю руку в приветственном жесте, но зал не смолкает, тогда посылаю всем воздушный поцелуй, как бы возвращая ему то, чем «наградил» меня Андрей.

Группа снова начинает играть танцевальную мелодию, и аплодисменты постепенно затихают,
Удивлению Карима нет предела:  видимо, он не  ожидал от меня такого поведения. Его слова, на удивление «красноречивы»:
-Ну, ты даёшь, старуха!
Но тут же спохватывается и поправляется:
-Как настоящая артистка! Честное слово... Даже лучше.
Улыбаюсь ему в ответ:
-Не нужно преувеличивать, Карим-ака. Настоящая артистка — это Рита Ералова... А я так — выскочка.

Мистер торопыга вновь подливает шампанского из неизвестно откуда взявшейся бутылки, но я категорически оказываюсь, и наливаю себе минеральной воды. Собеседник же не отказывает себе в удовольствии опрокинуть очередной фужер.
Зал заполняется зажигательной мелодией, приглашая засидевшихся посетителей в центр зала.
Кариа-ака танцует на стуле на манер узбекского танца, уморительно двигая в такт головой и руками. Так и кажется, что он сейчас соскочит со стула и пустится в пляс.

Краем глаза вижу, как от группы музыкантов отделяется длинноволосая личность, направляясь в нашу сторону, и я делаю вид, что целиком занята созерцанием экзотического танца на стуле в исполнении спутника, подзадоривая его  хлопками в такт музыки.
Карим-ака вдруг резко прекращает танец, устремив свой взгляд чуть наискосок от моего стула, и я невольно поворачиваюсь в том же направлении.

-Девушка, обращается ко мне человек со стальным взглядом, - вы танцуете?
-Да, - отвечаю ему, без тени кокетства. - Танцую.
-В таком случае разрешите вас пригласить?
И я подала ему руку, даже не задумываясь, словно кролик, идущий в пасть удава.

Что это был за танец!  Андрей вертел меня во все стороны, как юлу, а я целиком подчинялась его власти, хотя опытным танцором себя не считаю. Лицо Кучинского покрылось румянцем, губы полу открылись, обнажая ровную полоску ровных, белых зубов. Он стал чертовски красив, и мне трудно смотреть в его лицо, в его стальные глаза. Стараюсь только скользить по ним взглядом, не задерживаясь ни на секунду, но он вновь и вновь после очередного па возвращает меня под прицел своих глаз. У меня начала кружится голова и я сбиваюсь с ритма.

-Что с вами, мадмуазель? -  интересуется партнёр, снисходительно улыбаясь.
-Голова немного закружилась, - без обиняков отвечаю ему.
-Да, - смеётся Кучинский, - ногами работать — не языком балагурить.
-Согласитесь, однако, что и язык не должен быть костным! - парирую я.
-Соглашаюсь. - отвечает партнёр. - Но вы, как видно, учились в спецшколе?
-Нет, у меня был собственный учитель, - пытаюсь улыбнуться ему в ответ.
-О, вы — дочь министра?!
-Я дочь учительницы английского языка.
-Ясно, - разочарованно констатирует партнёр. -Могу сказать одно: ваша мать прекрасный специалист своего дела.
-Возможно, - предполагаю я, не желая соглашаться с Кучинским, ведь кроме уроков мамы Лины у меня была ещё музыка и песни на английском языке.

Андрей резко меняет тему:
-Можно узнать ваше имя?
-Я не делаю из этого тайны, - отвечаю ему. - Наталья.
-Красивое имя, - реагирует Кучинский. - И вам подходит... А меня  Андреем зовут.

Весь этот разговор происходит под спокойную музыку — не столько для ног, сколько для души. Но вот заканчивается и она, я и прошу проводить меня на место.
Когда Андрей благодарит меня за доставленное удовольствие и уходит, я вижу скисшую физиономию Карима и улыбаюсь.
-Что смешного? - удивляется он. -По-моему нам уже пора домой.
-По-моему - тоже, - соглашаюсь я, чувствуя небольшую усталость и чрезмерную возбуждённость.
-Тогда пошли!
Карим встаёт из-за стола и направляется к выходу, а я спешу за ним, даже взгляда не кинув на подиум, где музыканты вновь играют зажигательную мелодию.

Уже лёжа в постели, когда из моей головы улетучиваются остаточные пары шампанского, я могу проанализировать произошедшее сегодня. И думаю:
-«Хорошо, что мама Лина не видела моей сегодняшней выходки. Как бы мне досталось от неё за это...»
Перед глазами встаёт  лицо с лёгким румянцем, волнистыми волосами и глазами цвета стали. Почему эти глаза - холодные, почти ледяные так отпечатались в моём сознании?
-«Что в них такого? - думаю я обеспокоенно. -Почему они не дают мне покоя, почему так волнуют?»

Ответить на эти вопросы не успеваю, потому что усталость берёт своё, и я засыпаю тяжёлым, беспокойным сном.
Во сне громадные, огненные глаза преследуют меня, и я бегу, бегу, не разбирая дороги. Хочу взлететь, но душа леденеет от страха, и этот страх повисает на ногах тяжёлым грузом. Едва успеваю оторваться, как грубая и злая сила срывает меня, бросая на землю. Я вскрикиваю от боли и страха и просыпаюсь.

За окном чуть брезжит утро, и мне пора подниматься: нежится в постели некогда, хоть и очень хочется поваляться ещё.
-«Не у мамы за пазухой!» - улыбаюсь сама себе, вспоминая комментарии мамы Лины.
Чтобы стряхнуть остатки сна плещусь прямо под краном во дворе, отдуваясь и вскрикивая. Гляжу, как течёт вода, разлетаясь веером капель и повторяю, услышанную от кого-то присказку:
-Куда вода — туда и сон! Куда вода — туда и сон.
Это позволяет освободиться от неприятного осадка ночного сновидения.

-Умывшись и немного озябнув, возвращаюсь в дом, напевая в вполголоса озорную песенку. Навстречу выходит Халима-апа, она улыбается и говорит:
-Что-то ты, кизим, рано встала. Я думала, что ты сегодня проспишь... А мы ещё долго сидели с Каримчиком — всё разговаривали и разговаривали. Он так давно не был у нас... Хорошо, что ты привела его к нам, Наташенька.

Я справляюсь о здоровье хозяина, и тётушка Халима отвечает:
-Он вчера так обрадовался Каримчику... Всё вспоминал, какими друзьями они были с сыном. Он ведь был нам, как второй сын: постоянно пропадал у нас. Но после того, как Сабира отправили в Фергану, совсем перестал бывать...

Мы завтракаем на кухне и Халима-апа рассказывает, каким весельчаком и забиякой был Каримчик в детском возрасте.
-Мальчишки как бы дополняли друг друга, - говорит она. - Сабир с детства был обязательным и внимательным, а Карим — лёгким и шаловливым. Но дружба между ними была крепкой и надёжной.

Халима-апа рассказывает несколько случаев из того времени, и я стараюсь слушать внимательно, чтобы не обидеть хозяйку.
Наконец, она спохватывается:
-Я совсем тебя заговорила, кизим! Тебе же на работу пора.
-Ничего, - успокаиваю её, - время ещё есть — успею.

И всё же приходится поторапливаться: на дорогу до института уходит около часа. Собственно так много времени занимает не сама дорога, а ожидание на автобусной остановке из-за нерегулярного движения общественного транспорта.
За время таких ожиданий о многом успеваешь подумать: и о планах на будущее, и о настоящем. И эти думы не приносят удовлетворения: будущее, если и представляется, то очень смутно, да и настоящее — ранее представлялось совсем иным.

Продолжение: http://proza.ru/2014/11/18/321