Умирай!

Мы умираем. С каждым днем. С каждым часом. С каждой минутой.
Мы умираем. Вздох за вздохом жизня нас покидает, выходя с нашим дыханием,  расползаясь по холодному  стеклу окна, между ночи холодной осени, и ржавым светом старой лампочки под бетонным неотштукатуренным перекрытием, на котором какой-то придурок, под влиянием шприца счастья,  зажигалкой написал «бог нас не любит». Мы все умираем. Никто не будет жить вечно. 
Но наступает момент,  когда мы умираем за мгновение, за один удар сердца.  Когда тебя не становится. Есть тело. Но тебя больше нет. Тебе не холодно. Тебе не голодно. Тебе пусто. Пусто настолько, что чуть поев, тебя начинает тошнить. Дотрагиваясь до клавиатуры, пальцы начинает колоть иглами, старыми и тупыми. И радует только то, что солнце ушло. Что уже месяц над городом висит пелена облаков, и город, куря в них, так же как и ты уже не хочет и не верит в солнце. Нет больше ничего, для чего хочется жить. Рыба, приготовленная иностранным обладателем тонких черных усиков и маленького деревянного ресторанчика с вечным полумраком и тощими дамами, вечно курящими кажется картоном. Красивым, ароматным, но картоном за цену орального удовольствия этих дам, с бесцветносерыми волосами и нарисованными бровями.
Бокал пива, завезенного в кеге из какого то маленького заводика, который варит только ограниченные партии, и мыши, утонувшие в чане, все как один имели санитарные справки и являются тайным ингредиентом его необычного цвета и вкуса на вкус оказывается как вода, слегка приправленная дихлофосом или одеколоном. Не смертельно, пить можно.
И даже милая девушка, от прикосновения к которой пальцы предательски дрожали, а губы  тянулись к ароматной, слегка солоноватой загорелой коже, пока мозг эякулировал в залившем его эстрогене стонала, обхватив тебя ногами и впиваясь в зад острым маникюром напоминала лишь стакан, который ты пытался трахнуть в пятнадцать лет, когда тестостерон бьет из ушей, а ее аккуратная шейка, в которую ты мечтал впиться поцелуем, оставив след о себе на неделю уже стала куском кожи, с редкими прозрачными волосами, маленькими капельками пота.
Пустота становится всем и заполняет все! Все вредные привычки, от которых ты хотел избавиться теряются где-то по дороге от твоего я в ничто. И дорога эта будет долгой (хотя тебе кажется что бесконечной) и оставляя по пути все что ты есть, от Светы, с которой в первый раз в жизни, волнуясь целовался под лестницей, среди ведер и мокрых тряпок уборщицы, до старого фотоаппарата, который нашел в завале студии, и заправив его пленкой фотографируешь девушек на улице, читающих книги на лавочке, и не видящих ничего кроме мира, оживляемого буквами. Ты потеряешь все. И остается только верить, что кто-то найдет тебя на этой серой дороге и сможет остановить и вернуть назад.
А пока умирай.