Перевёрнутый глаз
На Ташкентском авиационном заводе. В одном из цехов электрослесаря долбили в цементном полу канавку под электрический кабель. Работали ломами, кирками и лопатами. Ломы отскакивали при ударе о цементный пол, как мячики. Работали в брезентовых рукавицах и один из работающих, некий Пётр Михайлович, не удержал в руках отскочивший лом.
Лом скользнул по рукавицам и его верхний конец ударил Петра Михайловича в лицо. Голова Петра была наклонена вперёд. И удар лома пришёлся под правый глаз. Лом в этом месте был заточен в виде лопатки и к тому же ещё, будучи достаточно тупым - только слегка повредил кожный покров под глазом. Но удар лома пришёлся так, что глаз выскочил из глазницы и начал падать, повисая на глазном нерве. При отскоке от пола лом сорвал рукавицу с правой руки Петра и ладонь руки, по счастливой случайности, оказалась под правым выпавшем глазом - куда он (глаз) образно говоря, и приземлился - мирно улёгся. Пётр несколько секунд стоял ошарашенный, ничего не понимающий. Но руки поддерживающий глаз не опустил и не сжал ладонь, даже когда упавший лом больно ударил его по большому пальцу ноги - там потом был синяк.
Все видевшие это, постепенно пришли в себя. Петр же - оставался в шоке - держа глаз на ладони. И тогда ошалевшего Петра Михайловича, очень осторожно, под руководством бригадира повели в медпункт завода.
Дежурившая в медпункте медсестра. Бывшая операционная сестра военно-полевого госпиталя. Спокойно взяла ножницы - намереваясь обрезать глазной нерв. Но тут на конец-то пришёл в себя Пётр Михайлович (прошедший почти всю войну на передовой) и выдал ей, мягко говоря, тираду любезностей. Но она всё это слышавшая ещё на войне - только пожала плечами, и немного подумав, сказала, что его надо отвезти в Ташкентский медицинский институт. Кстати - добавила она - на завод как раз сейчас пришла машина из этого института.
Бригадир тут же позвонил Главному инженеру завода, которого знал лично.
И Петра Михайловича увезли в медицинский институт.
Профессор принявший Петра Михайловича сказал ему, что он родился в рубашке - так говорят о людях, которым исключительно, неимоверно повезло. Затем аккуратно водворил глаз на место. И после соответствующих процедур - обработки и всего прочего - наложил повязку. Потом строго предупредил Петра Михайловича, что он не должен снимать повязку с глаза как минимум месяц.
Пётр пробыл около недели в стационаре. Надо заметить, что все необходимые процедуры (когда повязка снималась с глаза) проводились в затемнённой комнате с местным освещением, которое в глаз не попадало. Лечащий врач при проверке состояния глаза пользовался специальным оптическим прибором с местной подсветкой, чтобы излишне не раздражать поврежденный глаз.
Квартира, где жил Пётр Михайлович находилась недалеко от института и его выписали на амбулаторное лечение. Со строгим предупреждением, что он не должен снимать повязку с глаза до специального на то разрешения.
Прошла неделя. И Петя, конечно же, не выдержал и слегка сдвинул повязку с глаза, но тут же вернул её на место - он почти ничего не увидел. За исключением чего-то мутного и непонятного.
И тут его вольно или невольно начали терзать мысли, что с глазом что-то не так - что-то, наверное, неправильно сделали. Не так как надо - короче, ошиблись.
Но он был человек закалённый - фронтовик. И он, никому ничего, не говоря, выдержал ещё десять дней - и даже больше.
Посчитав, что этого более чем достаточно. Прошло уже две недели, а не десять дней (слегка выпив - первый раз после несчастного случая) - он снял повязку - и покрылся холодным потом. Он не понял - что увидел. Перед глазами была какая-то жуткая, непонятная, непередаваемая картина - от такого сходят с ума. И он в ужасе - закрыл глаза. Он немного посидел - постепенно приходя в себя, но глаз не открывал - боялся. Потом начал вспоминать, что когда он снимал повязку, то для удобства закрыл и здоровый глаз. Открыл же он оба глаза одновремённо и вот тогда он увидел то, что ему вспоминать не хотелось - это было выше его сил, а сходить с ума он пока не хотел.
И тогда он очень осторожно приоткрыл здоровый глаз - в комнате всё было, как и раньше на месте и он это прекрасно видел.
Пётр ничего, не понимая медленно, закрыл здоровый глаз, уверенно и твёрдо усевшись на стуле. И сидел так несколько минут. Успокаивая себя и собираясь с духом. К этому приучила его война. Никогда не спешить - выждать время - потому, наверное, и выжил.
И вот он, медленно не спеша готовый ко всему, открыл только один повреждённый глаз. Первое, что он подумал это то, что хорошо сделал, что он твёрдо уселся на стул - а, второе, - как бы с него не упасть. Всё, что он видел - он видел, образно говоря, вверх ногами. И он снова зажмурился. Вот тут-то его повторно прошиб холодный пот.
Он поочерёдно несколько раз открывал и закрывал глаза - до тех пор, пока не уверился в том, что он не спит, и не сошёл с ума. Потом он, не будучи сильно пьяным всё же подумал, не белая ли это горячка, но он-то сейчас был абсолютно трезв - а так ли это?
В конце концов, кое-как приведя мысли в порядок, он завязал глаз, который видел вверх ногами. И пошёл в институт.
Найдя профессора лечившего его глаз. Пётр задержал дыхание. Посчитал до десяти. И как мог - спокойно сказал профессору, что он, по-видимому, поставил ему глаз как-то не так, потому что он видит всё вверх ногами.
Профессор, с большим, неимоверным трудом сдерживая смех, сказал Петру Михайловичу, что так оно и должно быть.
Петру Михайловичу показалось, что тот же лом, который чуть-чуть не вышиб ему глаз - бьёт его по голове - и теперь-то уж - точно - наверняка.
Но он всё же услышал то, что потом сказал профессор, который объяснил Петру Михайловичу, что повязку нельзя было снимать, потому что глаз после перенесённой травмы, как и у новорожденных, какое-то время кажется перевёрнутым. До тех пор пока в мозгу не установится правильное видение - заложенное генетически. Видим-то мы не глазом (глаз просто фокусирующая линза) а мозгом. Время же установления правильного видения зависит от степени травмы перенесённой глазом и индивидуальных особенностей организма человека.
26 декабря 2010 года.
Свидетельство о публикации №214111801613