На краю света

Я родилась на краю света.

По воспоминаниям здесь всегда было холодно и пронизывающий злой ветер дул так, что невозможно было дышать. Это он всю ночь с размаху хлопал дверьми в подъезд, и рождал порывистый страшный гул.

На нашем краю света стояли 2 каменных дома, в каждом по пять этажей и три подъезда. А больше ничего  не было. Рядом лес.

Если взять велосипед и крутить педали изо всех сил, то через час ты окажешься на берегу холодной речки с эвенкийским названием. Слово это утратило уже былое значение, и даже сами эвенки путаются как оно переводится. Кто-то говорит «слезы», кто-то «черная земля», кто-то «яма».

Когда мой отец с матерью приехали сюда, это были их первые пятиэтажные дома на этой земле. Они строили эти дома.

Был праздник, что наконец-то строители покорили этот регион, здесь будет жизнь! Через 5, может быть 10 лет, здесь будет  большой промышленный город. Автобусы, трамваи, электрички, поезда – все это должно было нестись в разные стороны с неимоверной скоростью. Все этого ждали.

Но прошло 40 лет, а на этой земле все так же стоят наши 2 каменных дома. Не покорилась она, северная земля.

Мои родители – люди с юга. Все детство они купались на черном море, легкомысленно относились к фруктам и ненавидели жару. И теперь, проведя уже большую часть жизни в вечной мерзлоте, они почему-то ни о чем не жалеют. Живут.

Отец говорил, в наших условиях человек становится сам собой. Когда человек замерзает, он не чувствует боль, наоборот, он засыпает, ему снятся его заветные мечты, он чувствует себя хорошо. А потом незаметно умирает. Поэтому надо чувствовать боль, говорил Отец. Боль - наш друг, там где боль есть жизнь.

Темнота у нас наступала очень рано, а поселковая власть всегда экономила электричество. И кроме двух освещенных домов, все погрязало в кромешной темноте. Я смотрела, как расходятся гости после какого-нибудь праздника из нашего дома, и даже страшно становилось.

Что там в этой темноте?

Мы не жили на острове, но почему-то когда кто-то уезжал в отпуск или просто по делам в центральную часть страны, мы говорили «на большую землю».  В детстве мне вообще казалось, что весь мир и есть только два наших дома и лес, и еще железная дорога, конечно, которая грохотала сутками напролет вдали.

Что там на этой большой Земле?

На пятом этаже жил один парень.

Он был старше нас, ему исполнились заветные 16 лет. Казалось тогда – уже совсем взрослый! Может спокойно выезжать на Большую Землю и жить там. Он был приятелем моего брата – они собирались, чтобы сыграть в фантики или в квадрат, еще
какие-то мальчишеские игры. Звали его Колька.

Все мы знали, что Кольку, его папку и еще троих малолетних детей бросила их мать. Что кроме Кольки в этой семье нет психически здоровых людей. Отец его работал в школе трудовиком, и мой брат рассказывал, как ученики не могли ни слова разобрать в его речи. Очень легко можно было его убедить в том, что сегодня воскресенье и тем самым сбежать с урока.

Отцовской зарплаты не хватало на многодетную семью. Жили они крайне бедно. Всем нам не давала покоя эта загадочная квартира. Нам было любопытно – как они живут? Как устроены комнаты у полусумасшедших людей? Любопытно и страшно. Мы туда не совались, только перешептывались, стоя перед дверью.

Кольку я запомнила очень улыбчивым, молодым парнем. Почему-то в моих воспоминаниях он всегда смеется, и ямочки на щеках. Глаза его черные, с лукавым блеском. Он никогда не говорил при нас ни о своей маме, ни о тяжелой семейной ситуации.

Очень многие и его обходили стороной, подозревая в нем признаки тяжелой болезни, которые были у отца и его сестер. Но мой брат почему-то с ним общался.


В один летний жаркий день вся детвора собралась на площадке у двух наших домов. Малышня копалась в песочке, и я была вместе с ними. Нравилось нам делать всякие кексы и особенно кашу-малашу. Кто постарше пинал мяч или подтягивался на турникете.

Привычно стукнула дверь нашего подъезда. Это означало появление на площадке нового участника событий, и все мы с любопытством обернулись.  У дверей улыбаясь во всю ширь, стоял Колька. С ног до головы он был одет во все самое зимнее, что можно было найти в доме – фуфайку, валенки, теплые штаны и шапку ушанку.

 
Все мы застыли в недоумении. Один из мальчишек заорал: «Ты чего это, Колька, вырядился?», «А мы это, - гордо ответил Колька, - папа сказал, на северный полюс поедем».


Что тут началось! Хохотали старшие, вслед за ними, подражая, хохотали и мы, малышня, держа ручки на боках и покачиваясь из стороны в сторону. Кажется, даже каждое окошко наших домов открылось, и из него торчала хохочущая голова.


Колька быстро скрылся за подъездной дверью. Судьба его была решена. В этот же миг кем-то изобретательным была придумала кличка для Кольки – Полярник. С того времени слово это  стало для нас нарицательным.


Полярник означало психически нездоровый, полярник означало жизнь не удалась, полярник означало можно показывать пальцем и смеяться ему в лицо, полярник означало загадочную и страшную квартиру, где все проживающие были сумасшедшими.

   
Жизнь шла своим чередом. Колька Полярник все реже попадался мне на глаза, потому что я выросла, и сферы моих интересов были в городе, за 12 километров от наших одиноких домов.


Я училась, с удовольствием посещала все возможные кружки и домой приезжала только ночевать. В один из таких же темных вечеров, которые когда то страшили меня, мама сказала мне, что Полярники уехали, покинули свою квартиру.


Что я должна была делать? Ни я, ни многие другие жители ничего не смогли с собой поделать – мы все гуськом, таясь и прячась друг от друга, пошли смотреть – как все-таки жили эти Полярники. Двери были раскрыты настежь, и мы увидели квартиру, стены которой были голыми и окрашенными краской. Столы, стулья, и кровати были вырублены из дерева и сделаны старшим Полярником. А больше в квартире ничего не было.


Вскоре стали ходить слухи, что квартира продана. В нее заселилась семья, сделала ремонт. Они приехали издалека и не знали, какие истории окружали нехорошую квартиру. Стали жить. И про Полярников мы все забыли.

Пока в один из дней кто-то не сказал мне, что и в той, далекой, новой жизни Кольке опять не повезло. Он утонул.