Женитьба царевича

Пришло время Ивану-царевичу жениться.
Вышел он в чисто поле и выпустил из лука стрелу, решив так: к кому стрела попадет, на том и жениться станет. Вот стрела полетела, а он за ней отправился, долго шел, пока не очутился на болоте: вокруг серо все, сыро, аж озноб пробирает, в звуках разнообразия не больше - только лягушки квакают, да болото булькает.
- Ну ее к монахам, ту стрелу, - подумал Иван, - завтра снова пойду в чисто поле и новую выпущу. Он собрался было назад поворачивать, как видит: дорогу ему большущая кочка преграждает, а на ней лягушка восседает, во рту у ней стрела его царская зажата и слюна по ней лягушечья стекает, да на мох скапывает. Иван чуть в обморок от этой картины не шлепнулся, а лягушка еще возьми, да и заговори с ним человеческим голосом:
- Бери меня,царевич, с собой, и в городе, честь по чести, женись, как обещал.
 Иван давай пятиться, да отступать некуда - сзади болото. Рванулся вперед, чтоб кочку перелезть, но на ней лягушка распласталась - не пройти, не проехать. Не наступать же на нее, все же тварь божья. Делать нечего, завернул Иван ее в плащ свой атласный и сунул за пазуху, подальше от глаз. Принес царевич лягушку домой, усадил в своей комнате и побежал к царю-батюшке и царице-матушке совет держать - как быть. Матери Ивана жалко, ведь молодой ешо, шо ж ему себя губить, да на всяких жабах жениться. Она его по голове горемычной гладит и говорит:
- Не кручинься, дитя мое, не хош - не женись, вернем ее обратно на болото и дело с концом.
Но царь-отец на Ивана рассердился за бестолковость его и спуску царевичу не дает, говорит:
- Не царское это дело от своих слов отказываться, раньше думать надо было, когда слова произносил, и целиться лучше, когда стрелу выпускал. А теперь, будь добр, женись как обещал, а то трона царского лишу.
Погоревал Иван в материнских покоях, поплакал на груди у царицы, да и назначили день свадьбы. Ваня в свою комнату из-за лягушки ходить избегал, а теперь пришлось: надо же невесту о торжестве предупредить, морду ее зеленую порадовать. Дверь отворил, глядь, а там диво-дивное хлеще прежнего, на болоте увиденного - лягушка по коврам в пенюаре из тины прохаживается, песню романтическую напевает. Только царевича завидела, тут же на грудь ему прыгнула, лапами шею обвила - ни дать ни взять - грудная жаба. И нежным голосом увещевать его стала:
- Ты,Ваня, не бойся меня, это я до свадьбы такая страшная, заколдовал меня злой Кощей, а когда поцелуешь меня, спадет кожа лягушечья и превращусь я назад в Василису-Прекрасную.
Царевич от этих слов встрепенулся даже:
- Так давай, - говорит, - я тебя прямо сейчас поцелую, чо до свадьбы откладывать-то.

Но лягушка на своем стоит:

- Нельзя, - говорит, - Иван, такое мое заклятье. Если раньше срока поцелуешь, то заберет меня Кощей навсегда в царство свое подземное.
На этом месте Иван крепко задумался: что делать-то, можно ведь поцеловать прямо сейчас и все само собой устроится - лягушка исчезнет, а он будет дальше жить-поживать, в женихах хаживать. Но вдруг она и вправду так хороша, как говорит, а жениться ему все равно пора? И, с трудом отцепив невесту от груди, царевич устремился к царице, историю доложить и мнение материнское выслушать.


У царицы опыта и житейской мудрости за жизнь прилично накопилось, да ешо историй всяких памятных. Вот и припомнила она, что в соседнем царстве-государстве случай похожий был: нашел тамошний царевич себе однажды лягушку и вынужден был ее царевной сделать. Да так хороша она в новом облике оказалась, что не сдержался парень и спалил до срока кожу ее лягушечью. А она после этого возьми и исчезни, видать, сильно заколдованной была. Ох, и настрадались, наволновались тогда цари-соседи, ведь сын от любви сам не свой отправился искать жену. Сколько времени угробил, где только не скитался пока вернул - говорят, что до самого Черта Лысого ему дойти пришлось.
Обдумав все это, царица за чадо свое перепугалась и так сказала:
- Не целуй ее, Ванюша, до срока, не надо. Раз девушка на сем настаивает, значит у нее на то своя причина имеется. Женись сперва, а там видно будет. Все же не в каменном веке живем - коль не сложится у вас житье-бытье, развестись всегда сумеешь.
Иван материнского слова слушаться привык, поэтому обещался до свадьбы невесту не смущать и губы не раскатывать. Но только где ж это видано, чтобы дети родительским советам долго следовали, особливо в вопросах личной жизни. Два дня царевич держался молодцом, а на третий засомневался:
- Что ж обо мне друзья-то подумают? На свадьбе за место царевны - лягушка в фате, да еще и невинная? Совсем, скажут, Иван рехнулся.

И, обеспокоенный своим реноме, царевич отправился к невесте. Она ему страсть как обрадовалась, объятия свои лягушачьи распахнула:

- Ладно, - говорит, - бери меня любимый, нет мочи дожидаться официоза...
Ну, ясное дело, что после всех их кувырканий, под вечер в комнате возник Кощей. Царевна с постели подскочила, Ивана своей любящей спиной закрыла, Бессмертного по роже нахлестала:
- Что хочешь, - говорит, - со мной делай, но я к тебе больше не вернусь, от Ванюши моего не уйду.

Кощей щеку после оплеух потер, подумал немного и так ответил:

- Не хочешь по-сказочному должок отдавать, будет по простому - живи со своим Иваном, хоть до самой смерти, но только в теле лягушки!

И, злобно рассмеявшись, исчез. Лягушка после кощеевых слов расстроилась, сырость развела:

- Что же теперь будет-то? Ты меня такую стыдиться станешь, никуда с собой брать не захочешь, и бросишь в конце-концов.

А Иван ее лежит на постели весь такой разомлевший, расслабленный, по губам его улыбка счастливая блуждает. Он ее охи вполуха выслушал, потом к себе подозвал, к груди своей царской прижал:

- Дурочка, - говорит, - что ты этого старого пня слушаешь, какая ж ты лягушка, ты царевна моя прекрасная. От такой бабы даже Иван-дурак не откажется!