Сквозь тоннели метро мы стремимся на свет!

Цикл: "Строки моих песен"

Но сначала несколько слов о Мишах. О Михаилах. Первым, кто заменял мне практически отсутствовавшего отца был родной брат моей мамы - Михаил Порфирьевич Ратушный - дядя Миша. Будучи совсем малышом я и представить себе не мог, что именно Михаил Ратушный - нет - не дядя - тёзка дяди Миши - основал баптизм. Мой дядя ничего не основывал. Играл в шахматы в силу кандидата в мастера. Каждый праздник рассказывал ровно один анекдот. Был немногословен, работал в городском отделе архитектуры маркшейдером, потом перебрался в топливно-транспортный отдел "Свердловэнерго". Мне он всегда представлялся - не он представлялся - а мне казался! - французом. А ещё точнее - Антуаном де Сент Экзюпери. Почему Экзюпери? Сказка "Маленький принц" - любимая моя сказка с детства. И её автор - мой любимый автор. Внешность дяди Миши способствовала именно такому его восприятию. От первого брака у него родилась дочь Ольга. А вскоре он разошелся с Катей и встретил Нэлю. Нэлли Александровна родила ему сначала Жорика, а спустя восемь лет - дочку Соню. Сам Миша и Жорик погибли ровно за десять лет до Путча 91-го года. Были зверски убиты на улице Сулимова в Пионерском посёлке Свердловска. Нэля и Соня постепенно потерялись из виду. Софью в Москве забрал какой-то крутеллик и все связи оборвались. Что стало с Нэлей - не ведаю. Период был настолько дикий - шла реальная гражданская война, - что мало кто уцелел в прежнем качестве.
Именно дядя Миша, по существу, вывел меня в философы. Песни мои он не воспринимал вообще. Большую роль он сыграл в моём шахматном образовании. Но самое главное - он научил меня скепсису и очень много рассказал о войне. Никогда не говорили мы с ним о его отце. Тема была запретная. Когда я узнал, что Архангел Михаил - покровитель Киева - я даже не удивился. Покровитель Киева и мой детский покровитель оказались тёзками. Его сын оказался тёзкой маршала Победы, а его дочь оказалась обладательницей имени той, напротив главного храма которой в Киеве и стоит Святовит. Поэтому каждый раз попадая на Софийскую площадь я вспоминаю и младшую дочь дяди Миши. Имена связаны друг с другом. Сейчас у меня есть друг Алексей, сына которого зовут Михаил, а дочь - София! Один из хорошо известных мне мальчиков - Миша. Другой Михаил - просто мой непродолжительный ученик. Один из главных моих тренеров в Свердловске - Михаил Сергеевич Соловьёв. Подлинный шахматный маэстро. Так что Михаилы в моей жизни всегда были рядом. И о каждом можно писать тома.
Об Александрах я могу рассказывать бесконечно. Вот краткий список моих одноклассников: Саша Шиндерман, Саша Лазарев, Саша Попов, Саша Лапкин...
Мою первую тёщу звали вообще Александра Александровна. Александра была мамой Оли Калюжной, а старшего брата Оли звали просто Саша. Понятно, что школьными Александрами моя жизнь не заканчивается, а только начинается. Вот например самого известного ученика моего главного философского героя звали Александр. В его честь по миру было возведено множество Александрий. А один из моих коллег-приятелей просто родом из Александрии. Кстати мой любимый самоцвет - вы не поверите - александрит.

Может быть поэтому одно из моих главных стихотворений на историческую тему начинается так: "Ни Александр!"

Ни Александр, ни Цезарь, ни Серторий
Ни Птолемей, ни пламенный Спартак
Не покорили Времени преторий!
Не отразили Времени атак!

Собственно к чему я всё это излагаю?
А к тому, что нам не дано предугадать то, что предугадывают наши собственные тексты. Иногда говорим и пишем одно, а предсказываем самим себе совсем другое.
Песня "Сквозь туннели метро" - одна из самых острых политических песен в моём багаже. Она была написана на одном дыхании в метрополитене города Ленинграда в декабре 1987-го года. Мы ехали с Геной Лукиным  с Васильевского острова в сторону Московского вокзала. Вот на перегоне Василеостровская - Невский (уж не помню, как там и что называется) я её и породил. Скорость, с которой она пропевается, это скорость её появления на свет!

Господи! Опять!!!
В общем моя мама эту песню просто обожала. Особенно ей нравился нетривиальный переход от констатации "под землю как в землю" к разгромному речитативу "Шашки наголо! Хватит скакать по полям! Артиллерия бьёт наудачу!", а при словах

"Мы прорвёмся к окопам чужих батарей,
К этим серым солдатским шинелям!
И начнём их рубить! И, валя егерей,
Мы не вспомним про эти туннели!
Мы не вспомним полотнища красных знамён,
полыхавших на зданиях белых!
Мы летим озарённые вспышкой времён!
Окрылённые радостным делом!
Можно больше не врать! И стрелять подлецов!
Мы так долго боролись за это!
Мы из славного племени Красных Стрельцов!
Мы тоннелями вырвались к свету!" 

она начинала яростно жестикулировать в такт и подпевать.
Еду в метро. Вспоминаю Светлан моей жизни.
Мы стояли с Сашей (Сашей!!!) Поповым на углу Ленина 5 - это был второй класс!!! - и обсуждали тему наших будущих женитьб. Понятно, что встал вопрос о самой красивой девочке класса, каковой бесповоротно признавалась Света Ч. Два второклассника-школяра обсуждали вопрос о том, кто именно имеет право делать ей предложение первым. Я тогда уже писал роман "Цефея". Понятно, что многотомный. А печатать я научился как раз на пишущей машинке "Москва" в гостях у моего собеседника. Помню, с каким благоговением я впервые погружал клавишу с буквой "В" и смотрел на её отпечаток на белом листе бумаги. Это было чудо из чудес. С тех пор мечта о пишущей машинке стала моей ведущей мечтой. Реализовалась она через двадцать лет. Вот мы и думали вслух о Свете. А поклонником номер один у неё считался Саша Либерман. Сейчас он живёт в Германии, издал книгу стихов. Мы всё-таки оказались поэтическим поколением! Но возможно ли представить, чтобы Света выбрала кого-то другого, а не своего Сашу?
Самая сильная любовь - самая первая. Когда Лена Федорова назвала дочку Светланой сомнений у меня уже не было. Александра Александровна ещё только гадала, как назвать новорожденную, а я уже толкался в центре Соломбалы у дверей ЗАГСа со справочкой из роддома и сочинял песню:

"Ах бессмертной душе в смертном теле ютиться, ворочаться!
В муках корчится дух, он прикован, ему не взлететь!
А порою не петь, даже выпить, хоть есть, а не хочется.
Только надо сначала допить, а потом уж допеть!
Доедят и допьют! А потом запоют!
Вот уже невесомое слово взлетело!
Ах как дивно поют! Ах, как длинно поют!
То не песня - душа (!) ищет выход из тела!"

И назвал её Светой! Так что со Светой Ч (громче всех кричавшей: "Бей Ратушного!") я уже не расстался.
Нет, я именно сейчас мог бы поведать и о множестве Оль в моей жизни.
Нам не дано предугадать...
Ольга Александровна - моя бабушка и Ольга Владимировна - сестра моей супруги Марины - вот два пОЛюса Оль... Оля Барсина, Оля Новичкова, Оля (Рерих), Оля Белёва, Оля Белянкина, Оля Тракторова, Оля Задумина... ученицы, ученицы, ученицы... Всего-то и пройти мимо Святовита и попасть из тени Софии под простёртую ладонь княгини Ольги...
Последний раз мои одноклассницы пришли ко мне в шестом классе, когда я в начале апреля был выписан (заболел воспалением легких третьего января и непрерывно болел до апреля - в школу не ходил, об этом не могло быть и речи! ) и должен был на следующий день идти на уроки. Навестить меня пришли Оля Барсина и та самая Света. Та!!! Я, услышав их голоса, спрятался за шкафом нашей большой комнаты. Покраснел. Побледнел. Засмущался. Взял обруч и выкатил его из-за шкафа. Стыд просто душил меня. Кто угодно, но только не они!!! Я просто сгорал от смущения. Потом вылез из-за шкафа. Мы посидели за нашим большим дубовым столом, попили чаю. Любил ли я их? Конечно любил!!! Тайно и страстно!!! Так любят мальчики только в шестом классе. Наивно, чисто. светло, без примесей.
Нам не дано предугадать.
Я писал песню в метро, на перегоне, под стук колёс. Я писал песню о туннелях тьмы и ярком ослепительном, невероятном свете свободы, свете счастья жить без страха незаконного ареста, без страха попасть ни за что в колонию. Просто жить!
А подсознание делало свою, невидимую работу.
Только через четверть века я увижу подтекст этого пророческого текста.

Сквозь тоннели метро мы стремимся на свет!

В тот день Оля и Света ушли часа в три дня. Бабушка Оля жарила, как обычно, оладушки. Пришел дядя Миша. Скептически осмотрел меня. И сказал:
- Ну, что ещё придумаешь, чтобы не идти в школу?
И ушёл. Мне было обидно до слёз.
Я пошёл в свой угол за печку. Лег. Закрыл глаза. Вспомнил Рону и заплакал. И тут стремительная невероятная страшная боль сдавила мне бок. Боль в животе пульсировала и распространялась по всему телу. Стало трудно дышать и двигаться. Я закричал, а потом застонал.
Вызвали скорую. Мне предложили лечь на спину, согнуть ноги в коленях и расслабленно поставить их на ширине плеч. Врач только прижал два пальца к животу и резко отпустил руку. Теперь я знаю имена тех,  чьим именем назван этот несложный тест на "острый живот". И Морица Блюмберга, и Дмитрия Щёткина. Теперь я много чего знаю об этом заболевании. Наизусть помню многие места из книжечки "Диагностические и тактические ошибки при лечении острого аппендицита". Хорошая книжечка о том, что человек - существо ошибающееся непрерывно.
Ах, дядя Миша!!! Я ничего не придумал. Операция длилась четыре часа. Свои кишки я видел сквозь простыню. Руки и ноги были привязаны и я только орал и тело само выгибалось от чудовищной боли дугой. Потом всю ночь медсестра смачивала мне воспалённые губы салфеткой.... Болезнь протекала с осложнениями, потребовалось повторное вмешательство. Из больницы я выписался двадцатого мая.... и остался на второй год.
Пророческие слова: "На свет!"
Выпала на днях небольшая подработка. В районе Академгородка. И я зачастил на метро по линии Черниговская - Академгородок. А заказчиком работы была некая Светлана.
Среди наших коротких диалогов был и примерно такой:
- И что скажут?
- Знаешь, иногда так скажут, что только через десять лет понимаешь, что тебе сказали. А порой и четверти века мало, чтобы понять...
Вот еду я к ней на метро и думаю: что же это за напасть такая? Ведь не Ангелина, не Степанида, не Елизавета!!! И вдруг вспоминаю свою пророческую песню.
Сквозь тоннели метро мы стремимся на свет!