Змея королева

Эта полумистическая история случилась со мной, когда я была еще школьницей.   Жили мы в селе на берегу Обского водохранилища. Самой большой достопримечательностью, даже гордостью наших мест был и остается известный на всю страну,  Караканский лесозаповедник. Знаменитый сосновый бор.
Отец мой  как-то летом, решил немного подзаработать.
Семья  у нас была большая.  Детей пятеро. Родители. Да еще  бабушку с дедом привезли.  Дом им покупать собирались.   А как  можно было заработать  человеку в Советское время?  Да почти никак. Но отец был из тех, кто умел зарабатывать.  Село, где я жила, было достаточно большим.  Люди держали много скота. В то время, без подсобного хозяйства в селе, выжить было очень тяжело. В то лето, отец, с согласия директора совхоза, нанялся пасти  бычков.  И личных, и колхозных. Это в наше время, скот или вообще никто не пасет, или пасут  всех вместе.  И коров, и быков, и телочек. А тогда, ради того, чтобы исключить ранний огул телочек,  бычков пасли отдельно. Иначе,  из рано отелившейся телочки,  хорошей коровы не получится.  Бычков, в подростковом возрасте (от полугода, до полутора лет),  сбивали в гурт и угоняли далеко в бор на выруба .
 За лето пастуху удавалось заработать неплохие деньги.  За выпас колхозных быков, пастуху полагалась зарплата. За домашних -  платили сами хозяева определенную сумму за каждую "голову".  Кроме того, Караканский бор славится  своими богатствами.   Черника, брусника, грибы.  В лесу, там где зимой работали лесорубы, стоял добротный дом из бруса. В нем и жили - зимой лесорубы, а летом пастухи.  Дом этот,  почему-то называли "кордон".  Был он достаточно большим и теплым. С нарами для отдыха и большой железной печкой - буржуйкой. Рядом с домом был построен большой, крытый загон для скота.  Чтобы не делиться ни с кем заработком, отец уговорил директора оформить моего деда вторым пастухом. Дед был еще достаточно крепким человеком. Да и мы - три старшие дочери, вполне могли помогать отцу.  Мне в то время было лет 14. Вот так, по очереди мы ездили  на  "кордон" за ягодами - грибами. То мама со старшей моей сестрой или бабушкой, то я с младшей или кем-то из подруг. Часть ягод и грибов шли на зимние заготовки, но бОльшую часть, мама продавала в городе на базаре.  И это было хорошим приработком для нужд семьи. Отец пас бычков по старым вырубам и сухим болотцам с утра до вечера.  За хороший нагул, за лишние килограммы  привеса, ему полагалась премия от колхоза.  Иногда его сменял дед. Прекрасное было время, о котором я вспоминаю с большим удовольствием.
Я отлично ориентировалась в бору, быстро брала ягоду, хорошо умела находить драгоценные боровики и сырые белые грузди. Для тех кто не знает - есть еще и сухие. Но они не так ценятся. Однажды ко мне на "кордон" приехала подружка одноклассница Маша. Девочка эта была на два года меня старше. Отстала от своего года по учебе из-за какого-то серьезного заболевание.  Но, к счастью, она ту болезнь победила. Мама на тот момент, уехала с очередной партией черники в Новосибирск. Утром, мы с подругой плотненько подкрепились, накормили папку и отправились "по ягоды". Отец следом  выгнал на выпас бычков и, конечно же, остался при них, чтобы не потерялись в густом бору. Пас скот он верхом на ухоженном, сильном жеребце. Мы с Машей пересекли большую по площади старую вырубку, где вокруг пней  густо наросла брусника. Но ягода была еще не  вызревшая И мы пошли дальше, туда, где зеленой стеной поднимался нетронутый густой сосняк . Я хорошо знала ягодные места и уверенно вела подругу туда, где черники было, "хоть лопатой греби". Миновав выруба, на которых папка пас бычков, мы вошли в лес. Караканский бор, это вам не сибирская кедровая тайга, где ноги по самые колена тонут в мягкой, да еще и хлюпающей подстилке, где запах багульника дурманит голову, а таежный гнус заедает так, что никакой ягоде рад не будешь. По сосновому бору можно ходить, хоть в домашних тапочках. Комары там хоть и есть, но вполне терпимые. Легко можно спастись любой  противомоскитной мазью. Так, что одеты мы с подругой были не обременительно.  В легких трико и тонких курточках. Пройдя километра два по бору, перешли не большое, заросшее  высокой травой, кочковатое болотце и вскоре вышли к ягодным местам.  Черники было тут столько, что хватило бы на сотню  ягодников.  Мы с подругой достаточно быстро набрали по 12 литровому ведру и уселись на сваленное дерево, чтобы пообедать на природе.
 Солнце стояло высоко.  Машины часики показывали два часа дня.  Мы с подругой рассчитывали, вернувшись в дом, к вечеру еще ягод побрать рядом с выпасами.  Там тоже была черника, хотя и изрядно уже обдерганная моей  практичной родней. Мы сидели с Машей на толстой, длинной валежине и смеясь от молодости и хорошего настроения, с  аппетитом поглощали малосольные огурцы, сало и хлеб, запивая этот прекраснейший обед родниковой водичкой из металлической фляжки.  Вдруг Маша с визгом вскочила и закашлялась, слегка подавившись пищей.  Она показала мне рукой куда-то  мимо меня.  Оглянувшись, я увидела большую и очень красивую змею.  Таких я здесь еще не видела.  Попадались в бору, чаще всего,  ужи.  Их я совсем не боялась и даже, брала в руки.  Иногда встречались черные гадюки.  От таких я, конечно спешила скорее уйти подальше. Но эта змея была совершенно необыкновенной.  Изумрудно зеленое туловище разрисовывали немыслимо красивые,  желто- коричневые узоры.  А на головке  я рассмотрела округлую желтую полосу, как будто змея была в короне. Она не спешила уползти, лежала в траве, метрах в трех от меня и чуть приподняв головку, смотрела, как мне показалось, прямо в глаза своими острыми глазками - бусинками.  Мне стало не по себе.   Я позвала подругу: "Маш, пошли отсюда. По дороге доедим"   Но подруга, как завороженная смотрела на странную змею. Потом вдруг схватила лежащую рядом большую, сучковатую палку: "Давай её убьем. За каждую убитую змею сорок грехов отпускается" - шепотом проговорила Маша.  Не знаю, что в меня вселилось, какой бес, но я тоже прихватила палку . Мы стали осторожно приближаться к змее. Она почувствовав наше движение, зашипела громко, со свистом и вдруг поползла прямо на нас. От ужаса, я с силой опустила палку на туловище бедняжке. Машка, подскочив поближе, ловко придавила коронованную головку змеи к земле. Через минуту все было кончено. Змея с раздавленной, окровавленной головкой, свернувшись в последней судороге, лежала в траве.
Мне вдруг стало не выносимо стыдно и жаль  бедняжку.  А подруга разошлась не на шутку: "Смотри, какая толстая! Наверное у неё там змеёныши. Давай её поджарим, посмотрим что там. Говорят, что змеи ноги высовывают, когда их поджариваешь".  И снова я побоялась выглядеть в глазах старшей подруги размазней.  Маша расчистила палкой достаточно большое пространство  от травы и хвои. Сюда она ногой столкнула мертвую змею  и накидала на неё сухой хвои.  Спички мы всегда имели с собой, по настоянию папы.  Так, на всякий случай. Мало ли  что может в тайге случиться!  Костерок потрескивал, разгораясь, противно запахло паленым мясом. Змея вдруг, как будто зашевелилась. В ужасе, я отскочила подальше, но потом поняла, что туловище её просто раздувается от жара. "Давай, пошли отсюда" - позвала я подругу.  Не смотря на  Машкино сопротивление, вылила на костерок остатки воды и подхватив ведро, зашагала в сторону "кордона".
Подруга, почувствовав мое настроение, поплелась следом. Мы благополучно миновали болотце и направились к вырубам. Но бор все никак не кончался. Мы шли и шли уже не менее часа, а поляны все не было.  И вдруг на пути  встало еще одно болотце. Но я  ведь, была здесь не раз уже. Никогда не блудила.  Не должно здесь быть никакого второго болота.  Вдобавок ко всему, у Маши остановились часы, хотя утром она их заводила.  Подруга  надеялась только на меня. Сама она ориентировалась в бору хуже пятилетнего дитя. Я пока что, не пугала подругу сообщением о том, что мы похоже, заблудились, но когда  то же самое болотце, в третий раз стало у нас на пути, я запаниковала не на шутку.  Мы уже проторили хорошую тропу по собственным следам, а оторваться от болотца никак не могли. Перейдя заколдованное болотце в четвертый раз, я решила сменить  направление. Слышала, что ноги сами  могут заносить человека вправо. Поэтому, перейдя болотце, я повернула немного влево.
Болота на этот раз, не было долго, но и вырубов все никак не было. Прошло  еще не менее часа и мы снова.... вышли все к тому же болоту.  Но уже с другой стороны . Машка уже открыто ревела, размазывая пот со слезами по лицу. Я тоже была на грани истерики.  Но, все же, упорно поперлась еще раз через это проклятое болото.  Вымотавшись окончательно, мы с подругой присели на толстое поваленное дерево. Вечерело,  появилось много мошки,  глаза  разъедал пот. Я приподнялась, чтобы осмотреться и вдруг, мои волосы ощутимо зашевелились на макушке, под мокрым от пота платком.  Прямо перед нами лежала на черном пепелище, убитая нами змея.  Мы бежали с Машкой, не разбирая дороги, хрипя и задыхаясь. Снова то же болото! Но не обегать же его стороной.  И мы кинулись по натоптанной нами тропе. Силы были на исходе,  ноги отказывались шагать, но надо было выбираться из этого проклятого места.  И вдруг я услышала ясное шипение.  Машка тоже услышала и заорала так, что я просто оглохла на некоторое время.  А потом сквозь её визг, я снова услышала это шипение, но не одно.  Шипело со всех сторон. Громко и страшно. Теперь мы орали в два голоса.  Орали так, что после этого, я несколько дней не могла говорить.  Мы стояли обнявшись среди болотца, а на нас надвигалось полчище шипящих змей. Уже достаточно сильно потемнело. Змей мы не видели. Только шевеление травы и мелькающие огоньки. Крохотные, как светлячки,  они то вспыхивали, то гасли со всех сторон.
Не знаю, откуда в голову пришли слова, но я стала просить у убитой нами змеи прощения. Я называла её королевой всех змей, умоляла простить нас дур несчастных.  Потом я встала на колени. И Машка, не верящая ни в черта, ни в Бога, опустилась рядом со мной, тоже что то бормоча и хлюпая носом. А потом появился папка на коне. Он от избытка перепуганных чувств, врезал нам по разочку кнутом.  Но я не почувствовала боли.  Только душа болела от стыда и раскаяния. Ведра мы потерли. Правда папка нашел их на следующий день на краю злосчастного болотца. "Прости меня Королева Змей.  Какая же я была дура!  И кто только выдумал эту небылицу, что за убитую змею 40 грехов отпускается.  Едва ли Господь мог благословлять хоть одно убийство". К сожалению, поняла я это не сразу. Зато сейчас, никогда рука ни на одну Тварь Божью не поднимется!