Летчик разозлился и сбросил на меня бомбу

     Соловьев Иван Михайлович коренной кыргызстанец, родился в 1920 в городе Фрунзе. Закончил здесь же семилетку, работал вместе с отцом в кузнице. Увлекался рисованием, поэтому в 1934 году поступил в художественную студию. По окончании работал учеником, потом подмастерьем Фрунзенской художественной мастерской. В апреле 1938-го был назначен мастером – художником, проработал в этой должности два года, и в 1940 году вместе с братом – близнецом Николаем был призван на службу в армию. Служить братьям Соловьевым выпало в Эстонии, в зенитных войсках. Через 8 месяцев война застала Ивана Михайловича в районе Восточная Пруссия – Литва. 22 июня 1941 года его артиллерийский 206 отдельный зенитный дивизион РГК стоял в 12 км от государственной границы.

     «Еще до начала войны в середине месяца над нашей территорией несколько раз пролетел фашистский разведывательный самолет «Хенкель – 126» , но командование не разрешило открыть по нему огонь, сказав: «Не поддавайтесь на провокацию!» 22 июня мы до вечера простояли в 12 километрах от границы с Восточной Пруссией, а потом получили приказ отступать. Бой мы приняли уже в Ленинградской области, на станции Волосово. Я был наводчиком орудийного зенитного расчета. Нас сильно разбомбили. Пришлось отступать в Колпино, в Красный Бор, а потом под Пушкино. Там нас переформировали в 7-ую зенитную артиллерийскую дивизию, 465 полк, мы врылись по берегам речушки Славянка, укрепились и обороняли Ленинград с июля 1941 года и до осени 1944 – го, вплоть до полного снятия блокады…

     За все это время в самом Ленинграде я был всего два раза: один раз в отпуске 3 дня, а другой раз относил письмо. но забыть его невозможно – темный, разбитый, замерзающий… Люди, худые как скелеты, с ввалившимися глазами, трупы на улицах…»

     Блокадный город оставил в душе Ивана Михайловича неизгладимый след. На многих его полотнах запечатлен осажденный фашистами Ленинград: разруха , снег, замерзшие люди… Но еще больше его картин посвящено ХЛЕБУ, которого в блокаду давали мизерный кусочек. Черные, не похожие на съедобный продукт 125 блокадных граммов, от которых зависела жизнь и смерть человека; белые, румяные караваи мирного времени: булки, батоны, «кирпичики». Смотришь на них и понимаешь, что ТАК писать хлеб, с таким уважением и трепетом может только тот, кто сам пережил голод…

     «Конечно, питались мы скудно. Давали нам 150 граммов фронтовых сухарей, или 300 граммов суррогатного хлеба, прозрачную «баланду» и ложку жидкой «блондинки» (пшеничной каши,) или «шрапнели» (перловки), и то не каждый день. А когда на мине подорвались все трое наших поваров, стало совсем туго. Приходилось нашему старшине брать санки и за 35 – 40 км пешком ходить в город за продовольствием».

     У каждого солдата есть своя фронтовая история, которую он вспоминает чаще других. Есть такая история и у Ивана Михайловича.

     «Как-то я отстал от своих. Наша часть переезжала с места на место, а я не спал трое суток. Во время остановки я выбрался из кузова, забрался под грузовик, в тень, и моментально уснул. А когда проснулся, вокруг никого не было. Видимо, в спешке не заметили моего отсутствия и уехали. В общем, кинулся я их догонять. Как-никак, самовольная отлучка!

     Шел я по полю, и тут в небе надо мной появился «Юнкерс – 88». Он обстрелял меня из пулемета. Я был недалеко от края поля, дальше начинался лес, где от «Юнкерса» солдаты прятались. Ну, думаю, обстрелял, и дальше полетел, поднялся я и к лесу пошел. Но самолет развернулся и обстрелял меня еще несколько раз, но не попал. И тут, видимо, летчик разозлился, что попасть не может, и сбросил на меня бомбу. Она разорвалась совсем рядом, меня засыпало землей, дышать было нечем. Я подумал, что все, вот мне и конец, сам-то я от контузии ни рукой, ни ногой шевельнуть не мог. И тут вдруг почувствовал, что кто-то тянет меня за руку. Ребята, прятавшиеся в лесу от самолета, заметили, что он за мной охотится, и пришли на выручку. Откопали они меня, положили на пригорочке. Пришел в себя – из ушей, из носу кровь, но немного, в голове звенит. Полежал немного, собрался с силами, дошел до леса. А там вскоре и свою часть нашел. А тех солдат, что меня откопали, я так и не нашел, хотя искал. Так и не сказал им спасибо, ведь они мне жизнь спасли».

     После окончательного снятия блокады часть Ивана Михайловича перешла в наступление. Он участвовал в освобождении острова Эзель (Сарема), форсировании реки Нарвы. За освобождение Пушкино его 7 зенитной артиллерийской дивизии было присвоено звание Пушкинской Краснознаменной.

     9 мая 1944 года Соловьеву И.М. было присвоено звание младшего сержанта. Победу над фашистской Германией он встретил в Хаапсалу, в Эстонии.

     А в июне 1945 – го в составе 474 зенитного артиллерийского полка 7 зенитно-артиллерийской Пушкинской Краснознаменной дивизии Иван Михайлович отправился на Дальний Восток в Маньчжурию, где дивизия вошла в состав 36 армии Забайкальского фронта. Война с японцами продолжалась с 9 августа 1945 – го по 3 сентября того же года.

     «Когда мы вошли в Маньчжурию 20 августа 1945 года, на доске у дороги было размашисто написано: «Война уже закончена!» Мы все очень обрадовались».

     Демобилизовался Иван Михайлович в 1946 году, в звании младшего сержанта. Вернулся на родину, женился (со своей супругой Клавдией Николаевной он познакомился еще в школьные годы). Работал в художественной мастерской.

     В 1964 году окончил трехгодичные курсы рисунка и живописи и всю жизнь проработал художником – оформителем. И через многие картины Ивана Михайловича красной нитью проходит тема войны, блокады и хлеба.

     И.М.Соловьев награжден 14 правительственными наградами и в том числе орденом «Отечественной войны» второй степени, медалями «За свободу», «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией», «За победу над Японией», «Ветеран труда». Имеет три благодарности, объявленные приказом Верховного главнокомандующего маршала Советского Союза тов. Сталина за освобождение Пушкино, освобождение острова Эзель и за освобождение Маньчжурии от японских захватчиков.