Шаг за шагом. Ч35

Уже совсем стемнело, когда Красюк побывав у обоих Дрезденковских секретарей, подъезжал к дому бороды. Секретаря застал за ужином.
      - А! – затянул басом борода – Я уже думал и не ждать и часу.
      - Ишь ты, какой скорый. То днями ждёшь, то неделями откладываешь, а тут и часу не подождать.
      - А что я днями и неделями откладываю? Мне кажется ничего!
      - А женские дела забыл? А! Всё отказ, да некогда.
      - На сегодня есть кандидат на секретаря в женскую лигу.
      - Значит надумал?
      - Нет!
      - А что так?
      - Вот ты посуди сам! Да садись. Покушаем сначала, а потом и рассуждать будем.
      Красюк присел к столу. Жена бороды поставила тарелку с вареной картошкой с подливой.
      - Так вот какое видение у меня, - продолжал борода – Если садовник выращивает сад, то начинает с плодовых наилучших деревьев, а потом с второстепенных кустов.
      - Что ты хочешь сказать? Организация женской лиги для тебя дело второстепенное?
      - Нет. Но у меня так вышло, когда я раздумывал. Если партия – мать, то женская лига – ребёнок. Вот и вышло у меня, что яблоня раньше, а кусты потом.
      - Теперь мне яснее. Хотя и не совсем удачно мне пояснил, но можно с этим смириться, - сказал Красюк.
      - Смекай как знаешь. Главное дело стронулось, а мы умеем доводить до конца. Ты кушай, а то я тебе ещё новость хотел рассказать. Может ты и сам слыхал, но повторить можно.
      - Не любезничай. Аппетита ты мне никакими новостями не отобьешь.
      - Возможно, что я скажу новость, а картофель и застрянет у тебя во рту.
      - Такого пока со мной не случалось.
      - Тогда слушай. Ты не видал ещё коменданта или начальника УБ?
      - Нет! А что?
      - Вот это и есть оно! Сегодня ночью диверсанты хотели спалить наш завод.
      Картофель, по видимому, застрял у Красюка во рту. Он опустил вилку и пристально посмотрел на бороду.
      - Шутишь?
      - Нет! Ту было не до шуток. Несколько секунд и сгорел бы цех, вместе со складом готовой продукции. А там несколько десятков вагонов приготовлено на отгрузку.
      - Как же там дело было? – немного успокоившись, спросил Красюк, вспоминая вид труб и сгоревших стен завода в Новом Дрезденко.
      - У нас один сторож всегда всё охранял. Я решил охрану усилить. Молодёжная организация у нас большая, а заняты не все. Культурной программы у нас и нет. Мелкие кружки всякие, работы активистам мало. Я с председателем ихним переговорил, чтобы в виде контроля и помощи молодёжь приспособить. Двух парней прикрепить к сторожу, чтобы ему легче и не спал за углом. Так по паре и ходили с одиннадцати вечера до четырёх утра. Как видно, не даром. Не будь их, всё. Остался бы только пепел и уголь.
      - Это давай пропустим, ты суть говори.
      - Тут и мало осталось договаривать. Около двух часов ночи сторож встал на проходной, а парни пошли вглубь. Пошли к реке, за цеха. Проходили около пилорам, когда что-то хрустнуло. Один подумал, что доска сохнет, трещит. А другой сказал, мол, ногой кто-то по доскам ходит. Пошли осторожно глянуть. Увидели ворота, которые закрывают на ночь, а тут половинка ворот открыта. Вошли в цех. У одного был фонарик. Просветили там, а особенно шум когда услышали. Увидели, что человек из лейки поливает пол и стены. Конечно, закричали, бросились туда. Неизвестный чиркнул спичкой и ходу к другим воротам. Видно он подготовил себе отход. Ребята молодцы, не растерялись. Один пальто сбросил и стал тушить начатый огонь. Другой в погоню бросился. Там керосин был с мазутом перемешанный…
      - Так догнал? – перебил его Красюк.
      - Нет! Тот бросился в воду, а парень за ним бежал, схватил камень, и видно попал ему. Когда светили, никого не видно было на берегах. Наверное, попал по затылку. После поиски вели. На лодке всё плавали, берега обыскивали. Никаких следов, только шляпа тёмного цвета попалась уже за территорией объекта.
      - Туда ему и дорога, - сказал Красюк - Ты об этом доложил?
      - В ту же ночь. Приезжал Ежак и ещё двое. Ничего не обнаружили. Только мазут с керосином изучили. Повезло нам.
      - Да! - протяжно ответил Красюк - Борьба идёт. Кругом надо быть бдительным. Долго ещё будет борьба с преступным элементом. Сколько нанесли вреда, а сколько нанесут? Трудно нам, борода, приходится. Мало, что иногда враги проявляются, а свои с недоверием смотрят. Не верят в гибель капитализма. Уже не так обидно когда высказываются богатеи и помещики. Вот когда мелкий служащий, батрак не доверяет народной демократии, вот где обидно. Ехал я вчера на работу, нагоняю пекаря со Старого Курова. Разговариваем, а тут за лесом и поля. Семена взошли, душа радуется. Я ему и показал, мол, хлеба сколько будет, будет тебе работа. А он ответил мне, что собирать некому будет. Я сделал вид, что не расслышал.
      - Есть ещё всякой дряни. Обидно за него. Работник старый, на муке спал, работал. А на уме у него что? Их и надо воспитывать. У меня в деревне есть такие. Волком смотрят. Я не обращаю на них никакого внимания. Время придёт, само покажет, где правда. Нам бы на ноги подняться.
      Красюк встал и заходил по комнате, затем достал сигарету, закурил. Борода молча пил молоко.
      - Опять комнату меряешь?
      - Это по привычке. В тюрьме привык. В одиночке сидишь, и ходишь взад вперёд. Вот и осталась память.
      - Хорошая память, - смеясь, сказал борода – У нас похуже было. Камни с места на место перетаскивали. Жутко над нами издевались. Там и получил туберкулёз. Дождь, слякоть, а тебя гонят, а охрана под зонтами стоит. До нитки промокнешь, а обсушиться негде. Телом сушились.
      Борода замолчал. Каждый думал о своём. О прошлых тяжёлых годах, о войне, о пане Пилсудском, о товарищах, погибших по тюрьмам, о доле рабочего и крестьянина.
      На улице стемнело. В селе появились огни. Стали собираться члены сельского партийного комитета, активисты. Пришёл комендант народной милиции, брат Струсского. Начали разговаривать на свои житейские темы, пока борода не пригласил всех в комнату, где обычно проводилось заседание комитета. Почти никто не курил. Красюк закуривши, остановился и потушил сигарету. Табачный дым вредил бороде.
      Первым делом стали расспрашивать коменданта про поиски вредителя. Но милиционер толком ничего не знал, и продвижения в поисках не было. Борода открыл заседание. Основными вопросами были: организация женской лиги и бдительность, в связи со случаем на лесопильном заводе. Больше вопросов никто не вносил. Обговорить подготовку к празднованию октябрьской революции на следующем заседании.
      Выступали все. Комендант обратил внимание на проблему разграбления незаселённых домов. Трёх милиционеров не хватало, чтобы охватить весь совхоз охраной порядка. Было решено обратиться к молодёжной организации за помощью в охране правопорядка и моста через Нотец.
      После заседания ещё долго говорили. Красюк решил не оставаться у бороды.
      - Не могу у тебя гостевать, - отказывался Красюк от приглашения – Мне завтра в восемь надо быть в комитете. Да и дома уже не был два дня.
      - Я советую тебе остаться! В пять утра встанешь и успеешь. Ещё и домой на полчаса заскочишь. А в ночь и велосипед испортится или в канаву угодишь. А сейчас искупаться не особо приятно будет.
      - Поеду не спеша! Через полтора часа буду дома. Фара у меня хорошая, как у автомобиля.
      Попрощавшись, Красюк уехал. Борода смотрел ему во след и думал о своём. Надо было отдыхать. На небе было полно ярких звёзд.
      «Чудак человек, - думал борода – Остался бы отдыхать. Дела! Их не переделаешь. Умрёшь, а их ещё больше будет. А мне и жить-то осталось считанные дни».
      На утро в половине восьмого Красюк был в комитете. Пальчака не было, Струсского тоже. Один инструктор кольпортажа сидел за отчётом. Он вернулся с Гурок и вёл учёт выданных газет и литературы. Глаза его были красными, видно после бурного вечера.
      - С дома приехал? – спросил инструктор Красюка.
      - Да!
      - Что там нового? А то я уже неделю не был дома.
      - Мальвина беспокоится. Смотри! Пустит тебя в трубу.
      - Не пустит! А если и пустит, то не большая беда. Найду другую.
      Красюк ничего не ответил, а прошёл в кабинет первого секретаря, где был телефон. Хотел позвонить в староство, но передумал. На столе лежала почта. Красюк стал просматривать послания. Всё почту на имя первого секретаря отложил в сторону, а общекомитетовские конверты стал открывать. В этот момент кольпортер Ян принёс сведения. Он подал лист отчёта Красюку, присев рядом. Стал ожидать новых распоряжений куда ехать. Ян сидел молча, как бы виновато, без обычного веселия. Просмотрев сведения, Красюк глянул на инструктора.
      - Иди, наверное, выспись, - сказал Красюк – Вижу, что после вчерашнего у тебя глаза осоловели. Видать похмелиться хочешь?
      Ян молчал.
      «Чёрт меня дёрнул остановиться ночевать у этой учительницы, - думал молодой инструктор – Споила до самого сусла».
      - Что молчишь? Выкладывай! Или за неделю командировки по району и сказать нечего? Или я за тебя говорить буду?
      - Что мне говорить? Подписку газет, как видите, наладил. Списки есть, и копии у меня. А что вчера выпил вечером, то больше не повторится.
      - Всё?
      - Основное всё!
      - А я думаю, что с района больше можно привозить вестей, - сказал Красюк – Неужели никаких дел нет, и никто ничего не говорит?
      - Почему? Говорят! – ответил инструктор – Сетуют на то, что неправильно распределяется помощь. У кого всё есть, тому дают, а у кого мало или ничего, того и обижают.
      - Вот, значит, как! Есть недоделки.
      - В Тучне запахали обсеянное поле. Сказали, что для свеклы нужно оно. Директор их по-барски обращается с работниками. Обзывает всех хамами. Резчики мясом торгуют в запрещённое время.
      - Многое мне известно, но ты подтверждаешь новости.
      - Говорят и о колхозах, о войне с Америкой, о всякой всячине.
      - Вот что Ян! – сказал Красюк, открывая ящик стола – Вот тебе блокнот. Записывай всё. И хорошее и плохое. Ты не просто газетчик, ты политический работник. Нам надо знать, о чём говорят низы, каковы их чаяния, заботы. Нам надо им помогать, у них учиться. В этом дело. Теперь иди спать. После обеда тебя жду. Дам новые распоряжения.
      В комитете начался наплыв посетителей по разным делам. Красюк выслушивал посетителей, записывал всё в записную книжечку, кое-кому давал советы и наставление. Больше всего приходили простые люди, крестьяне, члены партии. У многих была одна жалоба на правление, которое вычёркивала из списков помощи. Кому-то не дали лошадку, кому-то корову. Местные власти давно проводили такую политику против членов ППР. Комитет это знал и боролся с такими проявлениями, но за всем было не уследить. То там, то тут проскакивали случаи всякого шулерства. Заверенные в контроле со стороны комитета за этими делами, посетители уходили. Приходили женщины, хлопотавшие за пенсию по погибшим мужьям и сыновьям. Они жаловались на волокиту местных властей. 
      Уже было время к обеду, когда ворвался с поездки Струсский. Красюк понял, что что-то стряслось. Он изучил Струсского за два года знакомства, а главное его привычки. Парень был явно встревожен и на взводе.
      - Пальчак уже приехал? – спросил Струсский, прохаживаясь по комнате.
      - Нет! Да ты сядь. Что мечешься, как лев в клетке.
      - Будешь и львом, и мышью, кем хочешь после этого. Во, выбрали! Кого выбрали? Вот как выбирать по распределению, - сказал парень и сплюнул.
      - Да ты что с дороги не выспался? – спросил Красюк.
      - Не выспался! А ты знаешь, что случилось? Если бы сам знал, то и сон бы тебе не шёл. Посла Яремчука мы с машины ссадили!
      - Как ссадили? Ничего не понимаю.
      - Да очень просто! Взашей его, и всё.
      - Вы что там с ума сошли или перепились?
      - Напился то он! Мы были все трезвые. Что там говорить. Нам надо объяснительную писать и разбираться в этом деле.
      - Ты сядь! – успокаивал Красюк – Рассказывай всё толком. Подрались что-ли?
      - Хуже! Дело прямо-таки серьёзное. Политическое!
      - Не было печали, черти накачали. Может это не так всё? Может со своего страху надумал?
      - Расскажу всё, тогда и будешь решать. Только нужен Пальчак. Да думаю дело не закончится у нас, в обком или ЦК придётся доводить и решать. Нельзя, чтобы посол с таким отношением был к нашей рабочей партии. Мы, говорит, этих ппров и ппсов на сук всех вздёрнем, только подождите.
      - Да это чушь! Ты что плетёшь? Такое в моей голове не укладывается. Зачем ему?
      - Неуместимо? Так умести! Позвони в райком ЗВМ. Пусть пришлют эту девушку, что с нами ехала. Она докажет. Тогда и уместишь в своей башке.
      - Ты что на меня сердишься?
      - Не на тебя! На эту историю всю. Я не себе презентовал Партию, Правительство, хоть и в районном масштабе.
      - Это правильно! Не пойму, что со стороны посла Яремчука могло такое случиться? У вас ссора, видно, вышла.
      - Особой ссоры не было. На возврате он напохмелялся и стал приставать к этой молодой девушке. Она стала стыдить его, потом и мы его успокаивали. А он никого не слушал. Хоть трава не расти. Не ваше, говорит, дело. Мол, смотрите за собой. «Вы знаете кто я такой? Я посол!» И прочее болтал. Я ему и сказал, что хуже ему в таком случае так себя вести. И другие ему тоже говорили. А он в ответ, сказал, что вот где нас всех имел, показывая на карман. Меня обозлило это. Я и сказал ему: «Коллега Яремчук перестаньте себя так вести с представительницей, умерьте пыл. Извинитесь! Или я напишу донесение в комитет на ваше поведение!» Он в ответ не извинился, а как стал нас на все лады крыть, да по-русски. И тут и выдал, что нам на суку всем висеть. Мы не выдержали и спустили его за борт.
      - Сбросили?
      - Нет! Аккуратно, культурно предложили ему сойти! Сами вот приехали.
      - Грязное дело! – протянул Красюк – Ты иди отдыхай вслед за Яном. Он видно к Вере ушёл Ксенжаковой. Спит или похмеляется. Муж Веры работает на спиртовом заводе в Гродиску. Отдохни! Приедет Пальчак, я ему доложу. Если Ян выспался. Пусть сюда идёт.
      Пальчак приехал к четырём часам после обеда. Красюк отчитался ему за все четыре дня, что произошло в районе, выложив кипу бумаг и протоколов. Секретарь всё внимательно слушал.
      Пальчак согласился с планом в Добегневе, чтобы объединить кооперативы в государственную организацию. Про Тшебешевский поджог он уже знал. Как раз был в кабинете первого секретаря Изидорчика, когда по линии УБ передали про ЧП. Под конец Красюк рассказывал про дело посла. Пальчак слушал, не перебивая.
      - Где Струсский?
      - Пошёл отдохнуть с дороги, - ответил Красюк – Его можно и вызвать.
      - Ладно! – сказал Пальчак после паузы – Вызывай его, эту представительницу ЗМП. Соберём членов комитета, напишем протокол. Надо быстро отослать в Познань, а там пусть и решают. Пока сильно не распространяться.
      Красюк вышел в общую комнату и попросил Барабашову вызвать членов комитета, а сам поехал велосипедом за Струсским.
      Струсский крепко спал. Его растолкали, и Красюк объяснил цель приезда. Инструктор стал умываться. Яна уже не было, он уже отправился в комитет. Красюк не встретил его по дороге и был немного удивлён. Хотя к комитету был и ещё один путь через базарную площадь.
      - Ты ни кому ничего не говорил по этому инциденту? – спросил Красюк Струсского, когда они выходили из дома Веры.
      - Пока никому! А что?
      - Пальчак приехал, я ему всё рассказал. Созываем комитет по этому поводу. Думаю, будет буря!
      - Насухо не обойдётся. Но наше дело маленькое. Пусть высшее начальство решает и разбирается.
      В комитете к тому времени уже находились шеф УБ, один член комитета и представительница молодёжной организации со своим председателем. Дело решили не откладывать. Как только пришёл секретарь городского комитета товарищ Пловец, Струсский начал рассказывать всю историю с Яремчуком от самого начала. В течение речи молодого инструктора, опрашивалась и представительница ЗВМ, которая всё подтверждала.
      Собрание длилось не долго. Было решено не придавать огласке этот инцидент, пока не придёт с Познани директива по этому вопросу. Струсскому и девушке надо было написать пространные объяснительные и представить их в комитет.
      Виновность Яремчука сознавали все, но была и обратная сторона медали. Он был послом на первый сейм, который проходил после войны, а тут такие высказывания. Пальчак ломал голову, чтобы разобраться. Как быть? Некоторые предложили подать документы в министерство самому Беруту. Простого члена партии исключили бы и всё, а тут выбранный высшими инстанциями посол.
Арестовать его нельзя, исключать местной ячейкой тоже. Сделать такое исключение могли только Президент, председатель совета министров с председателем Сейма (маршалком Сейма).
      - Наше решение, товарищи, следующее, - сказал Пальчак – Немедленно передать все материалы этой истории в областной комитет. Там пусть решают. Им видней. Всё отправим вместе с объяснительными товарищу Изидорчику.

Продолжение следует...