Набросок в грифельных тонах

 Я люблю писать карандашом. Простым карандашом. Конечно когда это возможно, когда пишется для себя, когда не предназначено для посторонних глаз. Он мягкий, тихо шуршит по бумаге и оставляет не такой резкий и необратимый след как шариковая или гелиевая ручка. Он остается на листе полупрозрачным следом грифеля. Он как будто дает шанс на то, что это не насовсем. Это набросок. Все можно исправить. И действительно, если провести по нему ластиком, то с трудом можно понять, что же там было раньше. Этакий набросок.

Часто  в жизни бывает не так, как хотелось бы.  И очень часто нам больно от этого. Больно не от того, как с нами поступили, а от того, что ТАК прекрасно уже не будет. Необратимость. Как смена сезонов, как смена времени суток. Все естественно. И жизнь так же подвержена законам природы. Необратимо все, как ни старайся. И те жизненные моменты наполненные смыслом ... они не повторятся.  Никогда. И время засасывает в воронку и начинает кружить вокруг тех моментов. И крутит и крутит этот стоп кадр из прошлой жизни, где было так хорошо.

Мысли льются по этой спирали и уходят в глубь. В глубь сознания. И это сознание нарочно подсовывает новые картинки из прошлой жизни. Спираль все туже и туже. Мысли останавливаются в одной точке и сознание уже не может раскрутить этот клубок обратно. Спираль, круг, замкнутое сознание. Замкнутое  на себя. И сам уже начинаешь кружиться по кругу. Выполняешь одни и те же действия день за днем. День за днем. Боишься сойти с нее. Сделать шаг в сторону. Потому что действия вслед за мыслями находятся в этой временной воронке. А тело и разум как единый органичный объект подчинен одному какому то порыву. Теперь это не порыв. Теперь это медленное кружение на карусели памяти. Тело боится сделать постороннее лишнее движение, разум вторя ему воспроизводит на повторе те моменты. И ты прикован к ним печатью воспоминаний. Как чернильным штампом на белом листе памяти. Штампом  нерушимого чувства счастья. Всепоглощающим чувством счастья.

Но теперь от этого всеобъемлющего чувства  осталась пустота. Бездна. Без дна.  Всепоглощающая воронка боли. На сколько глубоким было чувство, на столько глубока и эта воронка. И иной раз она на столько глубока, что на дне, в этой невидимой конечной точке, как на глубине колодца беспросветная чернота.  Все, что рядом, затягивает в эту дыру. Повседневность, мысли, эмоции. Но в черноте - пустота. Вакуум мыслей и чувств. И сознание кричит в эту бездну колодца. В ответ -тот же крик боли умноженный многократно эхом холодного колодца. Там в этой дыре не остается никаких эмоций. Все поглощено  во мраке. Жизнь закончена. Закончена тем моментом, в котором как казалось было средоточие счастья.  Вернее, сейчас действительность окружающего мира поставлена на "стоп".

А были счастливые моменты. Как они наивно прекрасны.  Они питают душу и тело. Насыщают пузырьками переливчато - перламутрового цвета. Радужным облаком селятся внутри. И скачут и скачут внутри играя друг с другом. И когда лопается один шарик, происходит фейерверк в душе. Экстаз. Эйфория. И тут же на их место  новые эмоции впускают внутрь другие прыгающие в нетерпении шарики  счастья. Мыльные радужные пузыри удовольствия. Круговорот.

Но вот однажды наступает конец этому празднику. Наступает темнота внутри.  Шарики счастья не  переливаются радужной оболочкой. Приходит момент, когда не с кем заполнять светом душу, и эйфорией тело. Их со временем становится все меньше и меньше.  Постепенно, не дополняясь, они расходуются все. До одного. Приходит грусть от пустоты внутри. Тянущей, ноющей серой пустоты там где еще недавно все замирало от восторга.

Этап без пузырьков внутри.

Хватаясь за ушедший момент мысли возвращаются к тому периоду. Ведь более на настоящий момент нет ничего. Невозможно становится сойти с карусели грусти. Невозможно каким-нибудь неожиданным для самого себя необдуманным поступком встряхнуть обмякшее тело. Чтоб мозг всколыхнулся от этой невиданной наглости в момент вселенской грусти и произвел хоть какую то реакцию в ответ! Чтоб хоть что то всколыхнулось в этом болоте! ...Но нет. Все заторможено и вяло... Мысли живут в том отрезке... моменте... периоде...

 Пластинка воспоминаний еще поет. Еще еле слышен ее скрипучий голос.  И мы вслушиваемся в этот голос. И мы хватаемся обеими руками за этот отголосок счастья. За эту картинку, в которой выцвели краски. Мы разумом тянемся к ним. Тело жаждет того прекрасного, чего не вернуть.  Мы связываем себя с прошлым ниточками . Рвущиеся ниточки завязываем на узелки. И тело все оковано этими невидимыми нитями прошлого. Они не дают, не разрешают двигаться вперед. Ведь не известно еще, что там впереди. Что то есть, да... но какое? И может ли быть там что то хорошее, ведь оно уже было. Пусть  сейчас безвозвратно потеряно. Пусть остался лишь мираж от прежней действительности.

Жизнь дала нам в руки карандаш, чтоб попробовать нарисовать свою картинку. И невдомек нам, что это был лишь набросок. Грифельный пробный рисунок, чтоб примерить на себя малую толику одежд счастья. Чтоб попробовать, как  носятся эти наряды. Чтоб не было тесно. Не было скованности в движениях. Счастью незнакомы рамки. Оно всепроникающее и всеобъемлющее. Оно сливается с телом, поселяется внутри и не ограничивается внешними обстоятельствами в виде благ, удобств или излишеств. Наоборот, счастье наделяет все окружающее своим светом. И даже самые простые вещи делает немного лучше. Оно дарит и умножает себя в окружающих предметах и действиях миллионами бликов. И когда оно становится умноженным несчетное количество раз, оно как калейдоскоп взрывается и расцвечивается множествами граней и красок. Это сияние находит отражение в глубине глаз особенным блеском. Только не всегда и не сразу происходит это волшебное превращение из простого в сказочное.

До некоторого момента оно остается простым карандашным наброском. Но довольствуясь этой канвой к счастью, этим эскизом мы всячески поддерживаем иллюзию полноценной картинки. Мы не даем ей до конца стереться. Мы не даем себе шанс  рисовать красками там, где выцветает грифель карандаша, всячески лелеем тот  полустертый абрис. Мы проверяем на прочность нити привязывающие нас к прошлому. К наброску для счастья.

И тут уже Вселенная, помогая и потакая нашим желаниям, видя как крепко мы связываем себя с тем отрезком, видя как нам нужен именно тот момент сливает нас  с ним в единое нерушимое целое. И приклеивается к нам серость грифельного наброска тенями под глазами, потертость контура - морщинами, ветхость и прозрачность листа - опущенными плечами и безнадежной неизбывной тоской.

Не замечаем мы, забываем оставлять прошлые отрезки  - в прошлом, настоящие в действительности. Путаем местами. Живем прошлыми моментами. Забываем о настоящем. Не верим в будущие мгновения прекрасного. Нет того друга, который скажет в минуту горькой потери: "Нужно уметь отпускать... людей, отношения... прошлое. Нужно оставлять их в чуланах нашей памяти с миром. Они сослужили свою службу и просят покоя и уважения к себе, к тем моментам, что зовутся историей".  Мы видим перед глазами только этот набросок.

Грифель карандаша хорош тем, что и фразы и картинки у него получаются как настоящие. Он может нарисовать картинку, написать текст. Только в отличии от краски - он не постоянный.  Со временем, очень скоро он сотрется. Набросок-Счастье в грифельных тонах.
 
 Счастье рисуют водопадом цветных масляных красок. Его ничего не может стереть. Только в красках нарисованная жизнь -  и есть счастье.

Но пока я пишу грифелем свой набросок счастья, и в моих моментах сегодня... но, это совсем другая история.