Каждому по его делам

Есть люди, которые живут по принципу: Нам плохо, когда другим хорошо; или же: Радость не в том, что у нашей коровы теленок родился, а в том, что соседская корова сдохла.
Итак, в одном из крупных монтажных трестов города Ташкента, в середине пятидесятых годов прошлого столетия, работал монтажник. Серенький невзрачный, вредный мужичок. Закоренелый холостяк так, во всяком случае, говорил он о себе. Хотя - был дважды разведен. Первый раз - через год после женитьбы. Второй раз - через три года. Первая жена ушла, оставив ему квартиру. Вторая жена хотела отобрать у него эту квартиру, но у неё у жены хватило терпения только на два года. Третий же год был (образно говоря) убит ею на то, чтобы забрать у него хотя бы часть своих наиболее ценных вещей.
А, вообще-то, зачем жениться если: Жена друга лучше, чем друг у жены. А то женятся невзирая на лица. А потом. Как в анекдоте. Задают армянскому радио дурацкие вопросы, например, такой вопрос: Какая жена лучше красивая, но неверная или некрасивая, но верная. И на этот вопрос армянское радио отвечает: Лучше есть торт в компании, чем грызть черствый сухарь в одиночку. И вообще: Сказав А, не говори потом Б.
В выше стоящем тексте - афоризмы академика Гольданского.
Но это всё так в качестве ремарки. С претензией на простенький, легкомысленный юмор. Прочитав всё выше написанное, товарищ Саахов (из кинофильма - Кавказская пленница) сказал бы:
- Что себе позволяешь?
Но вернемся к нашему монтажнику. Он как выяснилось впоследствии, выводил (как говорят) на чистую воду многожёнцев, тем самым, повышая общий моральный уровень и, свой - в собственных глазах.
Дело в том, что в те времена работа монтажников оплачивалась очень хорошо, а с учетом левых заработков (на которые тогда закрывали глаза) и вообще прекрасно. Хорошо работавший монтажник 7 - 8 разряда зарабатывал на уровне директора крупного завода. Но за это приходилось платить долгосрочными командировками - до года и более.
Как правило, какой-нибудь район Советского Союза, где были крупные строящиеся предприятия (тогда строили много - особенно в Сибири) осваивался монтажниками - от трех, а бывало и до десяти лет.
Такой режим работы способствовал появлению сначала просто внебрачных связей, а со временем и образованию второй незарегистрированной, но вполне прочной семьи, с общими детьми.
Некоторые монтажники умудрялись содержать до трех семей, а бывало и больше, но редко.
Иногда жёны знали о существовании других семей у мужа, но мирились с этим (достаток в семье гораздо важнее глупой ревности), а иногда и не знали. Но в любом случае об этом скромно умалчивали, как с одной, так и с другой стороны.
Наш же мужичок-монтажник, для краткости назовем его просто мужичком, собирал сведения о таких семьях. Знакомил семьи между собой, посылая им письма и фотографии. Подключал для восстановления справедливости общественные организации: профкомы, парткомы, администрацию предприятий. В результате, семьи распадались и вообще, жизнь уже не казалась медом. Этого, собственно, он и добивался и получал от этого громадное удовлетворение. Всё-таки положительные эмоции, а без них - совсем ведь плохо.
Пообщавшись с таким человеком и, как говорят, раскусив его, начинаешь понимать, насколько глубок смысл поговорки: Боже, спаси меня от друзей, а от врагов я сам спасусь.
Сколько веревочке не виться, а конец должен объявиться. Так и с мужичком - конец объявился - его раскусили - вернее разоблачили. И после разоблачения начали думать какую кару к нему применить. Предложений было много - почти как у Ершова в Коньке-горбунке: - «…на правёж - в решётку - на кол…», что, в конечном счете, с мужичком и произошло. Но об этом потом.
Один из наиболее авторитетных бригадиров треста, он-то и выявил (если можно так сказать) мужичка. Рассказал случай из жизни артистов, якобы происшедший в годы репрессий в Москве.
Мартинсоны пригласили в гости Жарова и, забыв об этом, ушли в театр.
Жаров пришёл с бутылкой водки. Позвонил в квартиру несколько раз и поняв, что дома, по-видимому, никого нет. Пошёл посмотреть на окна квартиры - нет ли в них света. Убедившись в отсутствии хозяев, хотел уйти но, подумав, усмехнулся и вернулся.
Вернувшись, Жаров с помощью листка из блокнота, монеты и сургуча с горлышка бутылки (спички у него были) опечатал замочную скважину двери - квартиры Мартинсонов.
Хотя, освещение лестничной площадки было довольно тусклым он, всё же для пущей важности и для большей уверенности в том, что его не узнают, надвинул шляпу до бровей и позвонил в квартиры, соседей Мартинсонов по лестничной площадке.
Представившись человеком из органов. Жаров, строго-настрого предупредил соседей об ответственности но, не уточняя - о какой именно. Тем самым окончательно запутывая и сбивая их с толку. Нагоняя на них - уже не просто страх, а ужас. Ведь должны, обязаны знать, но не знают…, а как спросить-то? Страшно, а вдруг - хуже будет. Как в анекдоте: Двоих ведут на расстрел. Один говорит: Давай убежим. А - второй: А хуже не будет?
Предупредив - сказал: Мы подъедем через некоторое время, а до того - в квартиру никого не впускать!!! Пломбу - не срывать!!! Пожелал спокойной ночи и ушел. Артист, всё-таки.
Услышав шаги на лестнице - это возвращались из театра Мартинсоны - встревоженные соседи, выйдя на лестничную площадку, рассказали им о том, что произошло. Посочувствовали, поохали, поахали, и ушли спать.
Часа через два Мартинсоны позвонили в милицию, но им ответили, что это, в компетенции соответствующих органов и Мартинсоны должны ждать приезда сотрудников этих органов, а каких не сказали, так как сами толком не знали, хотя и догадывались.
Утром, после настоятельных просьб Мартинсонов наконец-то приехавшая милиция, обследовав пломбу, а по существу-то оттиск монеты, и поняв всю трагикомичность ситуации, извинилась перед Мартинсонами и пообещала поймать и строго наказать хулигана.
Мартинсоны же утомлённые и измученные кошмарной ночью, пошли спать, так и не вспомнив о Жарове - не до того было. Но он сам к ним пришел, сделав вид, что ничего не знает. Посочувствовал, когда ему рассказали о случившемся. Потом его напоили. Посадили в самолет. И отправили в Одессу. С рублём в кармане - на телеграмму.
Бригадир, несомненно, был натурой творческой. Аналитиком с романтическим оттенком, что, в общем-то, встречается редко. Неплохим, по-видимому, прозаиком, а возможно и поэтом, во всяком случае, как оказалось в дальнейшем - сценаристом отменным.
Бригадир предложил так же, как поступили Мартинсоны с Жаровым, поступить и с мужичком, но более жёстко. А в качестве наказания - предложил сценарий трагикомедии: Каждому воздастся по делам его. С главным действующим лицом - мужичком. Добавив, что администрацию треста и детальную разработку сценария - берёт на себя.
Посовещавшись, участники (обсуждения дальнейшей судьбы мужичка) предложение приняли и приступили к воплощению в жизнь первого акта этой трагикомедии.
Мужичок же прибывал в полном неведении - в состоянии покоя и внутреннего кайфа.
Было начало весны. Март месяц. Воскресение. Выборы - всенародный праздник в Советском Союзе. Напрягаться и думать ни о чём не надо: опусти в урну бюллетень с фамилией одного кандидата, можно даже не смотреть кто он, и пей-гуляй. В такой день всё можно. Но не всем, кое-кто на посту, кто-то у сталеплавильной печи - производственный процесс не остановишь, а кому-то можно, но не много.
В ресторане аэропорта города Ташкента почти все столики были заняты монтажниками треста, проголосовавшими, и улетавшими в различные районы Союза, в основном, в республики Средней Азии.
День был жаркий. На термометре было около тридцати градусов. Все монтажники в лёгкой одежде (рубашках, летних брюках, а кое-кто и в сандалиях - на босу ногу - так говорят в народе) пили в меру. Всем им предстояла посадка в самолёт. И хотя в такой день (всё-таки праздник, выборы) вряд ли кто-нибудь стал бы слишком строго придираться к слегка подвыпившему пассажиру. Но всё же, как говориться, нельзя забывать, что: Бережённого - Бог бережёт. Об этом нужно всегда помнить. Но только не в нашем случае. У нас всё продумано и взвешено.
Одна из бригад улетала в горы Таджикистана, на Шаргуньское угольное месторождение, а другая - в Киргизию, в погранзону на секретный объект.
За одним из столиков, занимаемых бригадой улетавшей в погранзону Киргизии, сидел наш мужичок. В сандалиях на босу ногу, в лёгкой рубашке с короткими рукавами и таких же лёгких брюках. Он уже клевал носом, когда объявили, что заканчивается посадка в самолёт, следующий в Новосибирск. Сидевшие с мужичком монтажники встали. Помогли подняться мужичку - повели его и посадили в самолёт. Билет на этот самолёт ему был куплен заранее. Стюардесса знакомая бригадира, была предупреждена им, и поэтому посадка в самолёт, следующий в Новосибирск, прошла без всяких препятствий и осложнений. Как говорится: Без сучка и задоринки.
Стюардессе, женщине алчной и стервозной, но до отчаяния смелой, отводилась главная роль в реализации сценария трагикомедии: Каждому воздастся по делам его. И она, с блеском сыграв эту роль и, даже кое-что, добавив от себя (про погранзаставу и бригаду пограничников, но об этом потом), получила причитавшиеся ей шестнадцать тысяч. Деньги в то время немалые. Столько стоила автомашина Победа. Лучшая из автомашин, доступных тогда для граждан Советского Союза.
В то время не было террористов. Самолёты никто не угонял. И поэтому, билеты на самолёт были без указания в них фамилии владельца, а, следовательно, паспорт при посадке в самолёт не требовался.
В Новосибирск из Ташкента тогда летали самолёты ИЛ-12 и ИЛ-14, с промежуточными посадками.
Мужичка до Семипалатинска сопровождал один из монтажников. Он поил мужичка коньяком со снотворным. Когда же тот засыпал. Монтажник, вертя пальцем у своего виска, рассказывал о нем стюардессе. И говорил он, как бы между прочим, но достаточно громко. Так, чтобы слышали рядом сидящие пассажиры самолёта. И даже чтобы, как бы случайно, услышал один из членов экипажа. Что сидит с каким-то (образно говоря) чокнутым. Этот чокнутый, летит в какую-то там погранзону в одной рубашке, летних брюках и в сандалиях на босу ногу.
В Семипалатинске, где была промежуточная посадка самолёта. Монтажник вышел и, в самолёт уже не вернулся. Предварительно влив в мужичка приличную дозу коньяка.
Примерно за час до посадки в Новосибирске мужичок наконец-то, окончательно пришёл в себя. Увидев снег под крылом самолёта, и узнав, что летит в Новосибирск. Начал спьяну, сдуру и в силу своего характера (как говорят) качать права, а потом и скандалить. Требуя, чтобы самолёт летел обратно в Ташкент. И вообще, куда дели всю его бригаду. Воистину, прообраз террориста-идиота. В конце концов, с помощью экипажа и пассажиров, пришлось его связать. И чтобы не слышать его воплей и мата - заткнуть рот кляпом. А чтоб не выплюнул - закрепить кляп шарфиком, завязав его на затылке. Тогда для этого липкая лента ещё не использовалась.
В аэропорту Новосибирска мужичка ждал вызванный по рации, через диспетчера аэропорта, милицейский газик с нарядом сотрудников МВД - всё же необычное по тем временам ЧП.
Ещё в самолёте, уязвлённая и оскорблённая в своих лучших чувствах, стюардесса дала первые свои свидетельские показания. Не забыв упомянуть о том, что сидевший рядом с мужичком пассажир назвал его чокнутым. И о том, что он (мужичёк) нёс какую-то чушь. О какой-то там погранзаставе, куда он якобы летел с бригадой пограничников. Что, и подтвердили, слышавшие это пассажиры, а также один из членов экипажа самолёта. Все же слышали, как он орал о какой-то там бригаде - хотя, орал не он, он был пьян, а орал монтажник, сидевший рядом с ним. Но для свидетелей это было неважно. Они о таких мелочах не задумывались. Они просто подтверждали всё сказанное (и очень эмоционально) возмущённой стюардессой.
Когда пассажиры покинули самолёт, дав письменные обязательства посетить МВД для официального оформления свидетельских показаний, мужичка развязали…, и пожалели об этом. Он первым делом сорвал шарф и, выплюнув кляп, начал брызгая слюной вопить и материться. Когда же его попытались утихомирить он, не смотря на свою кажущуюся тщедушность, оказал отчаянное сопротивление, лягаясь, кусаясь, плюясь и царапаясь. При этом, визжа, как поросёнок, которого режут заживо на части. Но он имел дело с профессионалами. Ему заломили руки за спину, и надели наручники с трещоткой. У таких наручников при сильном и резком натяжении цепочки необратимо усиливается сжатие браслетами запястий рук. А вернуть браслеты в исходное положение можно только после снятия наручников. Затем ему более аккуратно и профессионально заткнули рот кляпом. Старшина наряда полушутя, полусерьёзно, довольно мрачно заявил: Нужно было вызывать не нас, а санитаров из психушки. Тем самым как бы определяя дальнейшую судьбу мужичка. При обыске у него не нашли ни документов, ни денег - и, вообще ничего, кроме билета на самолёт из Ташкента в Новосибирск. А спрашивать, откуда он у него не стали - ведь рот-то его был заткнут кляпом.
Таким образом, основная, наиболее важная часть сценария трагикомедии: Каждому воздастся по делам его - была воплощена в жизнь.
Мужичка же в холодном, неотапливаемом газике, в одной рубашке и сандалиях на босу ногу провезли, не спеша, при двадцатиградусном морозе от аэропорта до управления МВД.
Когда же его завели в помещение и вынули кляп, мужичок прохрипел: Руки! Мои руки! - и потерял сознание. Переусердствовал в сопротивлении властям, явно не рассчитав и переоценив спьяну свои силы. Его несколько раз приводили в сознание, но он опять, и опять, выпадал из него, открывая глаза и видя перед собой всё тех же сотрудников МВД.
В конце концов, убедившись, что жить будет, его поместили в КПЗ (камеру предварительного заключения). На всякий случай в одиночку, а такие камеры в МВД всегда есть.
Будь у мужичка документы и веди он себя спокойно и пристойно его бы просто отправили с тем же самолётом в распоряжение МВД Ташкента.
Утром его попытались допросить, но он опять устроил истерику. И его успокоили сильнодействующим уколом. Таким образом, в общем-то, грубо говоря, вырубив его - ещё на одни сутки. А тем временем не спеша, сняли и оформили свидетельские показания стюардессы, членов экипажа и пассажиров самолёта.
Мужичка впервые же сутки, пребывания его в МВД, хотели отвезти на обследование в психиатрическую больницу. Но вид у него был (образно говоря) не товарный. Особенно запястья рук, которые распухли. И он едва шевелил пальцами. Но, блюдя честь мундира (ведь это они привели его в такое состояние), решили подождать несколько суток пока тюремный врач, подлечит и приведет его, более или менее, в порядок.
На третьи сутки мужичок (как иногда образно говорят) и, впрямь, начал съезжать с катушек. В его сознании не укладывалось то, что с ним произошло и тем более, за что и почему. Такого ведь, просто, не может быть. Может быть, он спит и видит кошмарный сон. Но руки и подмороженные ноги явно болели, и кажется, не во сне, а наяву.
И он, когда его вызвали на допрос, с трудом удерживая в себе остатки сознания, плача и надсадно кашляя (его к тому же еще и простудили) начал рассказывать:
- Что работает в монтажном тресте Ташкента. Должен быть сейчас в командировке в Киргизии на объекте, о котором он ничего не знает. Должны были сообщить по месту, после подписания им не разглашения о секретных сведениях. Назвал, фамилии и должности руководителей треста, фамилии монтажников и, конечно же, - свою. Его с миром, отпустили в камеру и послали запрос по адресу названному им.
Ответ был быстрым и чётким:
- Да, такой, работает в тресте монтажником и находится сейчас со своей бригадой в поселке Шаргунь, Таджикской ССР, по такому-то адресу.
Мужичка, буквально за день до отъезда действительно перевели в бригаду, улетавшую в Шаргунь. Но, не по его желанию, как бывало раньше, а по заявлению бригадира. И перевод, якобы, был с мужичком согласован. Основание перевода - отсутствие разрешения на въезд в погранзону, где должна была вести монтажные работы бригада, в которой работал мужичок. Отсутствие же разрешения было связанно с тем, что его фамилия, будто бы случайно, была пропущена в списке, поданном в МВД. Он же, об этом ничего не знал, потому что командировочное удостоверение тоже получили за него - так делали часто. К тому же, все привыкли, что он неоднократно переходил из одной бригады в другую, в силу своего характера и, как выяснилось (при его разоблачении) в поисках очередной жертвы.
Когда мужичку сообщили, что он находиться в посёлке Шаргунь - мужичок впал в прострацию. И он. С безысходной (не передаваемой словами) тоской во взгляде, от которого, даже, видавшем виды сотрудникам МВД стало не по себе. Дрожащим голосом (кашляя почти при каждом слове и пуская слюни), наверное, неожиданно и как-то непонятно, и для себя самого тоже, сказал, - что если его сейчас же не пристрелят, - то он им ничего, никогда, больше не расскажет. А если пристрелят - то тогда расскажет..., а что - он не помнит. И, вообще, забыл…. Потом глаза его как-то дико блеснули и, он спросил сам у себя - а что я сказал? И сам себе ответил - да нет ничего. Или… и с такой безысходно-щемящей таской посмотрел на сотрудников МВД, что они непроизвольно переглянулись и смутились. А он с неожиданно-радостным блеском в глазах, сначала как-то криво и глупо ухмыляясь но, потом, вдруг счастливо улыбнувшись, сказал, что когда вспомнит, всё то, что не помнит, он обязательно им, конечно же, всё это, тут же - и расскажет.
Комментарии излишни.
Запрос они в Шаргунь всё же послали, хотя и так всё было ясно - надо отправлять в психушку.
Бригада же монтажников, в которой должен был быть мужичок, прибыла в Шаргунь и была поселена не в посёлке, а у строителей в отдельном домике-вагончике, всё-таки, специалисты.
На следующий день монтажники были временно прописаны в посёлке, и мужичок вместе с ними тоже - документы ведь его были у них.
Дальше, по сценарию, оставалось ждать прихода милиционера (по запросу из Новосибирска).
Милиционер вскоре появился и застал подготовку к торжеству, по поводу дня рождения жены одного из монтажников. На вопрос о мужичке - милиционеру сказали, что он (мужичок) на охоте. Работы ведь пока мало - строители задерживают. Но он должен вот-вот вернуться. Показали, кроме прочих документов, охотничий билет мужичка и разрешение на гладкоствольное ружьё, выданное также на имя мужичка. Предложили подождать немного, а пока ждёт - выпить за здоровье именинницы.
Милиционер был местный таджик (мусульмане, вообще не пьют спиртного). Но всё же от предложенного тоста ему было неудобно отказаться. Надо бы выпить, но нельзя - да ещё и при исполнении служебных обязанностей. Поэтому он, слегка пригубив стакан, постарался поскорее уйти, так и не повидав мужичка, но документы-то его он видел.
Начальнику же кратко сообщил, что мужичок в посёлке, документы в порядке, что он охотник, есть разрешение на ружьё и есть охотничий билет. После этого - ответ на запрос был отправлен в Новосибирск.
Мужичок действительно был охотником-одиночкой. Охотился только один, и только на мелкого зверя - не больше лисы. Такие люди, как бы мстя за свою неудавшуюся жизнь, с удовольствием убивают маленьких, беззащитных зверьков.
Ответа из посёлка Шаргунь, на запрос из Новосибирска, мужичок так и не дождался - хотя он этого не знал - не мог знать, тем более в его-то состоянии. Он слёг с высокой температурой и был определён (МВД всесильно!) в одну из больниц города. В ней лечили в основном бродяг и алкоголиков. В этой больнице мужичок, вполне благополучно и благопристойно, для себя самого, а тем более для всех остальных, тихо и мирно скончался от двустороннего, крупозного воспаления лёгких. Так, по-видимому, толком и не поняв, - что же с ним произошло. В бреду, он повторял одну и туже фразу: Нет, этого не может быть. Этого, просто, не может быть.
И как в детском стихотворении, Эдварда Лира, про дядю Арли: - «… там его, и закапали, а на камне написали, что ему ботинки жали, а теперь уже, не жмут».
В МВД Новосибирска, по-видимому, не хотели лишнего шума и хлопот. Ведь это они, по существу, угробили мужичка. Но у них (в случае чего) были официальные показания свидетелей и ответы на запросы. Жаль только, не было психиатрического заключения - не успели.
Но, всё это - так - пустые хлопоты. Ведь выше МВД только Бог, да какой-нибудь Верховный правитель или Верховный совет олигархов.
Но вернёмся к мужичку, который жил или пока уже не жил. Как в Одесском анекдоте: Умер еврей в Одессе. Родственникам в Киев, шлют телеграмму: Хаим умер, надежды нет. Потрясённые родственники - с надеждой: Так, Хаим жив?! Ответ, из Одессы: Пока нет.
Этот анекдот, автор, впервые услышал от Гриши Царевского, в начале семидесятых годов прошлого столетия и прошлого тысячелетия. Гриша сейчас, пока, живёт в Австралии и ни сном, ни духом не ведает, что его имя попало, в сей опус.
Итак, жил мужичок один. Друзей и родственников у него, по-видимому, не было. Во всяком случае, его никто не искал. Нет человека и нет проблем.
О подробностях пребывания мужичка в Новосибирске и о его последних днях жизни, по просьбе бригадира (а, скорее всего, за приличное вознаграждение) узнала всё та же стюардесса. Во время очередного полёта в Новосибирск она, как бы случайно, встретив одного из сотрудников МВД и побывав с ним в ресторане, а может быть и не только в нём - узнала всё о мужичке.
После этого, заключительный акт сценария был изменён.
Мужичок, где-то около полугода якобы, был с бригадой в горах Таджикистана, на Шаргуньском угольном месторождении. Где, в конце концов, якобы уйдя на охоту, заблудился и пропал. Возможно попав под лавину или камнепад. Такое в горах случается часто, особенно в удалённых и малонаселённых местах. Ружьё его, искорежённое и исцарапанное, с размочаленным прикладом, через некоторое время нашли в одном из ущелий среди камней. Мужичка же - не нашли. Но в горах - и не только такое бывает. В горах ведь кроме мелкого зверья, в то время водились и крупные хищники. Могли утащить куда-нибудь, в какую-нибудь пещеру. А могло и перемолоть камнями, как в шаровой мельнице. А остатки съели звери и птицы, питающиеся падалью. Но тогда должны были остаться кости. Но и их - тоже не нашли. Да, особенно, и не искали. Так, больше, - для формальности.
По первоначальному сценарию, предложенному бригадиром и известному только в общих чертах (подробностей намечавшейся реализации заключительного акта трагикомедии, так никто и не узнал): Мужичка после возвращения из Новосибирска должны были уволить по суду, за прогулы (тогда с этим было строго), с соответствующей статьёй в трудовой книжке, называемой попросту, волчьим билетом. С такой статьёй брали только на тяжёлую, низкооплачиваемую работу, да и то - с большой неохотой.
Но судьба распорядилась по-иному, по поговорке: Не рой другому яму - сам в неё попадёшь. И вообще: Бог шельму метит.
В этой истории приключившейся с мужичком-монтажником многое осталось не ясным.
Например, как, и для чего охотничий билет, ружьё (а оно было в посёлке Шаргунь) и разрешение на это ружьё попали к бригадиру, а затем в Шаргунь. Ведь вряд ли мужичок собирался везти всё это в погранзону Киргизии.
Ходили слухи, что бригадир, всё-таки, побывал в посёлке Шаргунь.
И почему в качестве ссылки для мужичка был выбран именно Новосибирск. А не другой какой-нибудь город. Возможно потому, что туда летала, уже знакомая нам, стюардесса. Хотя не исключено, что (кроме стюардессы) у бригадира были свои люди в МВД и, в частности, в Новосибирске.
Бригадир был неординарной личностью. О его жизни, связях, о его друзьях (если были такие) и знакомых никто толком, почти ничего не знал. Бригадир, наверное, мог бы возглавить и трест (а может быть, что-нибудь и повыше). Но он этого, по-видимому, не хотел - зачем лишние хлопоты, без них спокойнее и интереснее, есть свобода выбора и манёвра. Бригаду, которую он возглавлял, вёл практически один из его помощников. Он же только пробивал для бригады наиболее выгодные работы, согласовывая их, и не только их, в высших инстанциях.
По-видимому, его политическая деятельность выходила далеко за рамки треста, а бригада была только прикрытием.
Истории ведь известны сильные - мира сего: Распутин, Мазарини, Ришелье и другие. От которых зависели судьбы государств. Серые кардиналы. Бригадир, возможно, тоже был одной из таких личностей, но не столь высокого ранга. А может быть - столь высокого ранга - он просто не хотел? Всё может быть - а может и не быть.

29 августа 2007 года.