Капуста цвета Беж Ржавеет ли старая любовь?

Однажды, коротая вечер в финской гостинице, я листал рекламную брошюрку на русском языке. Вообще финны очень смешно пишут по-русски, грамматически правильно, но слова часто складываются в нестандартные сочетания, вроде «Мимо нас легко можно проехать на машине, но в нас можно и попасть» или «Доброго преночевания, у нас вы все передохнете!» (попробуйте в последнем слове менять ударение между третьим и четвертом слогом). Одна подпись под фотографией со счастливой пожилой парой гласила «Старая любовь не заржавела, время лишь ласково патинировало ее». Вопрос о коррозиоустойчивости любви меня волнует давно, и эта теплая и уютная фраза проникла мне в самые глубины души и там удобно устроилась навечно. Не претендуя на детальный анализ вопроса, мы с «копейкой» оказались свидетелями одного очень частного случая «ржавчины», который, я надеюсь, не типичен.

Таких гостей мы любим – мужчина лет 35-ти, одетый без претензий, но аккуратно, общительный, но без навязчивости и панибратства, и с умными живыми глазами. Взгляд его все время менялся — то убегал вдаль, то фокусировался на каком-нибудь предмете, внимательно его изучая, то уходил внутрь. Видно было, что он чем-то удручен. Он назвал адрес, мы поехали, «копеечка» бежала ровно, тихо, и слушала наш разговор.

— Простите, — сказал пассажир, — Вы не могли бы остановиться у какого-нибудь приличного кафе, мне надо немножко выпить. Я оплачу простой и Вас угощу.

Вообще-то я от таких предложений (выпить, вколоться, переспать) отказываюсь сразу, но во-первых, он меня назвал на Вы, что довольно редко на фоне «шеф», «командир», «брат» и т.д., а во-вторых он мне понравился.

— Хорошо, — сказал я, — эспрессо мне не помешает.

Мы зашли куда-то, познакомились (его зовут Игорем), он извинился за навязчивость и объяснил, что с кем-то поговорить хочется, а дома не с кем. Спокойным, ровным голосом, немного высоковатым для его фигуры тяжелоатлета, он рассказывал, я слушал, теребя пустую чашечку из-под эспрессо, откуда все еще доносился легкий аромат кофе, а бежевая «копеечка» сеаружи любовалась белой ночью.

****************

В последнем классе школы Игорь был влюблен в одноклассницу Таню, невероятную красавицу (так, по крайней мере, он сказал – мне трудно судить). Влюблен был неприлично, в наше время так не принято. Его любовь, чистая и бескорыстная, скорее бы подошла героям Шекспира, чем комсомольцу эпохи развит;го социализма. Про любовь знали все в школе, и старенький еврей – учитель физики даже объединил их в пару на своих лабораторных занятиях, и что-то подозрительно поблескивало в его глазах, когда он глядел на них. Наверняка в молодости у него была какая-то история… Однажды Игорь, один из лучших учеников в классе и любимчик математика, помогал учителю проверять контрольные (в физ-мат школе еще и не такое случается), и ему попался Танин листочек с довольно нелепыми ошибками. Не отдавая себе отчета в том, что происходит, он их исправил, стараясь скопировать ее почерк. При зачитывании результатов (Таня получила за эту контрольную 5++, что было очень необычно) учитель математики на секунду задумался, посмотрел на Игоря, и продолжил чтение. Игорь продолжал проверять работы и далее, но ее тетрадка к нему больше не попадала. Таня, разумеется, тоже знала про все, но вела себя достойно – не издевалась и не использовала Игоря без особой надобности. И хотя про нее ходили разные слухи, якобы она и целовалась с тем и с этим, и вроде как уже кое-что кое с кем было…. Игорю было плевать – он любил беззаветно и преданно, ничего не требуя взамен.

После всех экзаменов пришел выпусной вечер, который проводили в большой квартире родителей одного из ребят. Игорь был «официальным фотографом» на вечере, и почему-то в половине кадров была Таня, чье приталеное воздушное платье лишало разума. А когда все расходились-расползались часов в 5 утра, она подошла к Игорю и, глядя чуть припухшими глазами (один благородного стального цвета, другой чуть зеленоватый), спросила:

— А когда фотки делать будешь?

— Да хоть прямо сейчас, — еле прошелестел он и пояснил, — родители на даче, можно хоть сейчас реактивы развести.

— Тогда пойдем к тебе, — улыбнулась она, добавив для приличия, — фотки делать.

Как Игорь не умер от разрыва сердца, непонятно, наверное молодые сердца довольно крепкие. Попеременно то впадая в озноб, то потея, сбиваясь и заикаясь, он довел ее до своего дома, с трудом, дрожащими руками, открыл дверь, чуть не сломав ключ, и… «Господи, она у меня дома, мы одни, давай, не теряйся, посмотри ей в глаза, обними, ты же об этом мечтал» говорил голос в его голове, а в это время кто-то другой, чужой и вредный, завладел его языком, который вдруг повернулся и сказал:

— Прежде всего надо перемотать пленку назад в катушку в фотоаппарате, помоги мне завернуть руки в одеяло.

— Дурак ты, — воткнулся в его сердце голос Тани и трижды провернулся в ране: — проводи меня до автобуса, отличник.

Спорить, умолять, настаивать было бесполезно.

В пустом утреннем автобусе они молчали – внимание Игоря было сосредоточено на том, что автобус был очень пыльный, и низкое утреннее солнце рисовало идеально прямые и грустные светлые линии, которые возникали из ниоткуда и уходили в никуда. О чем думала Таня, он не знал, но вид у нее был задумчивый и почему-то возвышенный и неприступный. Ему очень хотелось ее обнять, но он так и не решился. На своей остановке она просто сказала «Дальше дойду сама. Расти большой, не будь лапшой», поцеловала в щеку и вышла.

Несколько раз потом он собирался ей позвонить, один раз даже позвонил, но услышав знакомый голос не мог и звука произнести, только какое-то мычание выпозло из его мгновенно пересохшего горла. А трубка помолчала, а потом сказала уставшим голосом:

— Вам Таню? Ее сейчас нету, это ее мама говорит.

Потом он учился в Университете, а она поступила в Первый Медицинский со второго захода. Он несколько раз подстерегал ее у метро «Петроградская» и неуклюже пытался сделать вид, что встреча случайная. На первый раз она вроде даже обрадовалась и согласилась забежать в кафе слопать по мороженому, на второй раз у нее нашлись срочные дела, а на третий, увидев Игоря, раздраженно сказала:

— Слушай, или пригласи меня нормально на свидание, или чтоб я тебя больше не видела.

— Ага, — радостно сказал он, — приглашаю тебя прямо сейчас.

— Сегодня не могу.

— Тогда завтра?

— И завтра тоже.

— А когда ты можешь? — не врубался Игорь (вот тупой, я бы наверняка уже все понял).

— Как-нибудь в другой раз, — бросила Таня, пропадая в толпе желающих быть унесенных железной лестницей в подземное чрево, которое поглощает людей в одном месте и извергает в другом (а мы уверены, что оно выплевывает в другом месте тех же людей, что поглощает в этом?).

После того выпускного вечера он распечатал все многочисленные фотографии, сам оборудовав фотолабораторию в ванной комнате, и иногда любовался ими – какая же она красивая! Теперь он сложил все эти фотографии в большой конверт, туда же вложил негативы, запечатал, написал ее домашний адрес (знал его наизусть, так же как и номер телефона) и отнес на почту. Там неопрятная и чем-то обиженная старуха приклеила марку, залила край конверта сургучом и тиснула печать. Он не думал о том, что почувствует Она, получив толстый конверт со своими фотографиями. Он не хотел делать ей больно, просто надо было избавиться от фотографий, а выбросить или сжечь их он не мог. Отослать ей – был единственный приемлимый вариант. И он вычеркнул ее из жизни, полагал, что навсегда. Даже на встречи класса не ходил, чтобы не встречаться. Хотя фотографии с таких встреч просматривал жадно – какая же она все-таки красивая!

Через общих друзей Игорь знал про нее многое – она вышла замуж за доцента, у которого училась. Вышла удачно, ибо у него, в отличие от наших сверстников, была, хоть и далековато, но своя двухкомнатная квартира во Всеволожске и машина Запорожец (тут мы с «копеечкой» еле сдержали улыбку). Потом она родила сына, потом стала работать педиатром, потом перешла в платную поликлинику и, по сути, уже она содержала теперь семью – купила небольшую квартиру в центре города в старом фонде, и за безумные деньги плазменный телевизор. Встречаться с ней Игорь не хотел, просто следил издалека. У него тоже была жена, росла дочка, он приходил в себя после бешенных 90-х годов. И тут жена как-то узнала, что его одноклассница – педиатр в частной клинике:

— Надо показать ей дочку, вдруг что не так.

— Я же ее 15 лет не видел, — пробовал отбиться Игорь.

— Не думаю, что она тебя забыла, — загадочно сказала жена и додавила, — Или ты не заботишься о здоровье ребенка?.

Аргумент был неоспоримый, и Игорь набрал Танин номер. Не успел он, заикаясь, договорить «Ддддобрый вечер», как она узнала его голос:

— Здравствуй, Игорь! Спасибо, что позвонил. Дочку посмотреть? Сколько лет? Конечно. Приходите во вторник к часу дня. Адрес такой… Ах ты знаешь, где я работаю? Ну ладно, жду.

Во вторник, стараясь не дрожать той рукой, за которую держалась дочка, он вошел в подъезд обшарпанного старого питерского дома, где располагалась клиника. «Татьяна Витальевна? Сейчас подойдет» сказала медсестра, и тут вышла Она. Она была совершенна – из прекрасной девушки превратилась в еще более красивую женщину. За таких женщин раньше, не задумываясь, пускали в ход стилеты, да и сейчас могут.

— Ну, здравствуй. А ты растолстел, — сказала она – Подожди здесь, мы с девочкой, как тебя зовут? Саша? Мы с Сашей скоро вернемся.

Через 5 минут (или 2 часа – он не понял) они вышли, и Таня начала говорить, что что-то запущено, что-то надо сделать, записаться на какие-то процедуры… Потом, посмотрев на Игоря сказала задумчиво «Давай-ка, я лучше все тебе напишу». Пока она писала, дочка отошла в сторону изучать плакат, где крокодил Гена плохими стихами объяснял Карлсону, что микробы опасны. Воспользовавшись моментом, Игорь, изумляясь собственной наглости, выдавил:

— Может как-нибудь встретимся?

— Ух ты, молодец! Растешь! — улыбнулась она – В пятницу, часиков в 5 пойдет?

Игорь согласился, не задумываясь. Лишь потом он сообразил, что лучше времени и быть не может – жена уезжает на сутки в командировку в Москву, дочку родители забирают на дачу, т.е. он свободен до утра субботы, когда надо встречать жену на вокзале.

Много чего он передумал, перемечтал и перефантазировал за эти три дня, и когда наконец подошел вечер пятницы, в голове была полная каша – ни тактики, не стратегии. Она вышла из клиники, он галантно открыл ей дверцу своего почти нового Форда (подумаешь, сказал я потом своей бежевой подруге, ты этого Форда уделаешь, как из пушки).

— Ооо! – восхитилась Она, – хорошая машина, не то, что у нас. И совсем не дребезжит, а как тихо идет…

— Куда дама желает поехать? — спросил Игорь, напрочь забыв все хитрые планы соблазнения, придуманные бессонными ночами накануне.

— Куда кавалер повезет, но чтобы мне понравилось, — чисто по-женски ответила Таня, продолжая восхищаться шедевром буржуйского автопрома.

У Игоря был в запасе козырной туз на такой случай – Острова. Далеко не все петербуржцы знают про острова Петроградской стороны: Крестовский, Каменный, Елагин. А там попадаются восхитительные тихие и зеленые уголки, где сидя на скамеечке, глядя на Невку и слушая птиц, просто невозможно поверить, что совсем рядом бурлит громадный город. «Зд;рово! – сказала она, когда они сели на какое-то бревнышко с видом на Залив – Я и не знала, что в Питере такие тихие места есть». Игорь взял ее за руку, и зеркало Залива перед глазами поплыло вбок и зарябило, как при сильном ветре. «Привет, товарищ!» невпопад восклинула Таня, и вдруг по-пионерски пожала его ладонь и почему-то приложила руку к воображаемому козырьку.

— А квартира у тебя какая? — судя по всему, этот вопрос вертелся у нее на языке давно, и не то, чтобы она сочла данный момент наиболее подходящим, просто больше уже не могла сдерживаться.

— Трехкомнатная, 85 метров, — рассеянно ответил ошарашенный Игорь.

— А где? — не унималась Таня.

— На Московском, в зеленой зоне.

— А сколько стоила?

— Честно, я не помню, жена этим занималась, там срочно подвернулся вариант, а я в командировке был, — все еще ничего не понимал Игорь.

— А куда ты в командировку ездишь? — как-то плотоядно поинтересовалась Таня.

— Ну, тогда в Италии был год, а сейчас только из Швейцарии вернулся.

— Так ты богатый… — задумчиво сказала она.

– Нет, – ответил Игорь, – Но и не бедный.

— А своди меня в ресторан! — залихватски потребовала Таня.

— Приглашаю! — откликнулся Игорь, — Только я по ресторанам не хожу, мест хороших не знаю.

— Я покажу, — она вдруг воодушевилась.

Они прошли мимо здания летнего театра, сели в Форд, она показывала дорогу. Они доехали до Садовой и вошли в ничем не примечательное кафе – не очень чистое, в меру дорогое. Владелец – невысокий, плохо выбритый и лысоватый кавказец укором стоял в проеме двери на кухню, а две худенькие официантки сновали взад и вперед, с трудом протискиваясь между его брюхом и стойкой бара и старательно улыбались. Короче, не самое приятное место, хотя может это просто предвзятое отношение Игоря? У него сложилось впечатление, что Таню тут знали, хотя вида не подали. Что-то ели, что-то пили, Игорь не помнил. Потом Таня сказала:

— Поехали, ты мне свою квартиру покажешь…

«Yes! Вот оно! Хватай ее и тащи!» — неистовствовал голос в его голове. «А пошел ты!» неожиданно для себя сказал голосу Игорь и показал (мысленно) неприличный жест, а вслух получилось:

— Ты знаешь, я сейчас выпил, за руль нельзя, а завтра утром рано вставать. Давай в другой раз зайдешь.

— А ты не поумнел, — удивилась она.

— Как раз-таки наоборот, теперь я умный, — озадачил ее Игорь.

Жила она совсем рядом, на Садовой, Игорь ее проводил до подъезда, они попрощались, на этот раз обошлись без поцелуев. Игорь вышел на Садовую, поднял руку, а тут и мы с «копеечкой» проезжали.

**********

«Вот такие дела — сказал Игорь – 20 лет думал, что эта любовь крепка, как сталь, а она за два часа рухнула, трухлявая какая-то была». Мы его отвезли по адресу, потом ехали назад с «копеечкой» и все обсуждали – ведь должна же быть и нержавеющая любовь. Например, как маленькая симпатичная привязанность через 30 лет превращается в блестящую любовь? Наверняка! Но это будет другая история.