Этот старый дом. Эпизод 2

     Я с трудом открыл глаза и обнаружил, что по-прежнему нахожусь у себя дома. Почувствовалось такое бессилие, будто из меня высосали все жизненные соки. Моя первая попытка встать с пола провалилась. Лунный свет с улицы бил мне в глаза. Он казался мне ярче обычного, словно на меня направили прожектор.
     В комнате слышались звуки шагов. Я попытался определить, откуда они исходят, но тщетно. Они звучали то слева, то справа. Силы не желали возвращаться, и поэтому я не в силах был даже повернуть голову. Посторонние звуки не стихали.
     Одному Богу было известно, был ли это человек, животное или нечто иное.
     Я подумал о своих родных. Мне казалось, что это конец. Силы к телу не возвращались. Хуже того, оно начало неметь, словно кто-то отключил подачу крови к органам. Шуршанье звучало уже где-то внутри моего сознания. Не в силах держать глаза открытыми, я сомкнул веки.
     Когда я открыл глаза, то обнаружил, что за окнами светло. Посторонних звуков не было. Кровоток восстановился, и я почувствовал, как кровь теплом разливается к конечностям. А вместе с этим почувствовал и больное от гвоздя плечо.
     Я принялся подниматься, хотя меня немного шатало. Я облокотился рукой о стол, чтобы еще раз не оказаться на полу, на котором ночь провел, как безжизненный овощ. Отсутствия тела в гостиной я заметил не сразу. На полу валялись осколки от разбитой лампочки. Я потер лоб, пытаясь вспомнить, видел ли я того, кто проник ко мне.
     В голову ничего не приходило.
     Я достал свой мобильник и обнаружил, что он разбит. Я едва внятно выругался и направился к крану. Дикая жажда напомнила о себе пересохшим горлом и хрипотой в дыхании. Меня посетила глупая мысль, посетить дом мальчишки, тело которого бесследно исчезло. По его словам, он жил совсем рядом. Перед тем, как переступить порог, я взглянул на себя в зеркало.
     Взъерошенные лохматые волосы, под глазами темные мешки, неглубокие редкие царапины на носу и левой щеке. Я был достоин звания «Алкаш дня».
     Я привел себя в порядок, насколько это было возможно, покинул дом и двинулся к обиталищу мальчишки. Миновав три, как мне показалось, пустых дома, я подошел к четвертому и остановился перед входной дверью.
     Только сейчас я осознал, что понятия не имею, о чем следует спрашивать и, что говорить хозяйке. Был ли труп мальчика реален и как он ночью оказался у меня дома? И как его тело утром простыло без следа? Заявила ли она о пропажи своего сына? Что-то из этого я обязательно выясню.
     Решив не томить себя догадками, я постучал в дверь.
     Дверь открылась и на пороге появилась пожилая женщина, бледная и с нездоровым желтоватым цветом белков глаз. Редкие поседевшие волосы беспорядочно ютились на ее голове.
     ¬— Доброе утро — начал я. — Я хотел бы поговорить о вашем сыне.
     Женщина жестом пригласила внутрь. Я без колебаний прошел и почувствовал до боли знакомую прохладу. Она указала мне на диван в гостиной.
     — Желаете чаю?
     –– Нет, благодарю.
     Внутри помещения висело множество черно-белых фотографий, лица людей на большинстве из которых улыбались. Старые пыльные часы на стенке привлекли мое внимание. На них были несколько трещин. Что-то в них мне показалось очень странным. На журнальном столике передо мной были разбросаны какие-то письма. Осознавая неправильность своего деяния, я все же взял первое попавшееся мне письмо и быстро спрятал его у себя в кармане.  Из-под кучи писем торчали порванные розово-перламутровые бусы.
     Послышались шаги хозяйки. Она появилась с каким-то предметом в руках. Подойдя ближе, я разглядел довольно старый альбом. Она подошла, присела рядом и открыла его.
     — Андрюшенька, –– она нежно провела тыльной стороной ладони по фотографии. Из ее глаза начали падать слезы Я узнал того, кто изображен на фотографии. Это действительно был тот мальчишка, — Он  без вести пропал пятнадцать лет назад, — эти слова ввели меня в ступор, — Мой Андрюшенька…
     Казалось, что хозяйка бледнела еще больше. Слезы уже сплошным потоком лились. Я почувствовал всю горечь этой женщины.
     — А ваш муж? — рискнул я.
     — После пропажи сына, — она сделала короткую паузу, — мой муж тронулся умом. Его направили на психиатрическое лечение в клинику. С тех пор я о нем ничего не слышала. Раньше приходили письма от него, которые я люблю иногда перечитывать, — она кивком указала на беспорядочно лежавшие на столе бумажки, — она перевела дыхание и добавила, — в них он говорит о том, что во всем виновен он.
     — Поясните
     Она какое-то время смотрела на меня с недоверием, и это заставило меня почувствовать себя не в своей шкуре. Каждая секунда тянулась неимоверно долго.
     — Последний раз Андрюшка был с моим мужем, — наконец начала она, — он вез его в город на представление в театр. После спектакля они возвращались домой, но мужу пришлось сделать незапланированную остановку. Что-то случилось с мотором автомобиля.. она зачем-то отдала мне в руки альбом — она посмотрела куда-то наверх и добавила. — по крайней мере он так рассказал.
     Я внимательно слушал ее рассказ, потихоньку собирая картину всего происходящего, так как не получил еще толком никакого ответа, который меня интересовал. С улицы послышался ветерок, который украдкой пытался проникнуть внутрь, издавая свист. Послышались танцы деревьев, шелест от дуновения природы.
     — Пока он возился с мотором, Андрей пропал, — уже холодно прозвучало от нее, — и не поверите, эта чертова машина заработала, как только муж обнаружил пропажу. Это произошло в десятке километров отсюда. — она снова придалась воспоминаниям и опустила голову, — Андрюшке исполнилось бы сегодня двадцать семь лет.
     В голове проскочила мысль о странном совпадении, что именно в его день рождения я тут, у нее в гостях.
     Я листал страницу за страницей. На многих фотографиях запечатлены действительно счастливые воспоминания. Их лица передавали тот настрой, ту атмосферу счастья, но лишь до того момента, пока не уберешь взгляд со снимков. Мое внимание переключила хозяйка, которая тронула мою руку. Я почувствовал ее прохладную кожу.
     Она посмотрела мне в глаза.
     — Мой муж после трагедии по ночам часто бредил. Он постоянно бубнил о каком-то доме, столе, стуле. Белиберда какая-то, — она призадумалась, — черт его уже знает. Я уж не припомню точно.
     Она погрузилась в свои воспоминания, и я решил отложить альбом. Ведь я догадался, о чем может идти речь. От странных совпадений мне стало не по себе. Мурашки хаотичным строем пробежались от моей шеи до спины.
     — Я однажды спросила у него, о каком доме может идти речь, но его реакция крайне удивила меня, — она откашлялась, — он видно засуетился, зрачки его стали шире обычного, а лицо покрылось влагой, ему стало трудно дышать, — у женщины самой широко раскрылись глаза от таких воспоминаний. Она развела руками в сторону, — с тех пор я больше не спрашивала его об этом. Но вскоре после этого ночью у него начался припадок, его трясло, и он бредил, снова про дом, стол, письмо… подскочив с кровати я сразу набрала номер скорой, — женщина посмотрела на настенные часы, — до их приезда мне пришлось выслушать столько ереси, Боже упаси.
     Она неожиданно замолчала. Я же рассчитывал узнать, о чем он бредил.
     — Что он говорил?
     — Говорил!? — с возмущением переспросила хозяйка, — он почти кричал как резаный, про этот чертов дом. Твердил о том, что не хотел этого делать. Что если бы не его любопытство, то все было бы хорошо, — она говорила без остановки, как заведенная, лишь изредка хватая воздух, — Я пыталась разбудить его, но как только я начала его трясти, он ударил меня рукой, сам того не ведая. Позже подоспела скорая, и привели его в сознание, — она посмотрела на меня и снова коснулась моей руки. Теперь, кажется, она горела. — В ту ночь я в последний раз видела своего мужа.
     — Почему вы не навещали своего мужа?
     — Я не знаю, — уголки ее губ задрожали, — я просто чего-то побоялась. С тех пор много воды утекло. Я давно не получала от него писем.
     — Может сейчас вам встретиться с ним? Может быть, он этого ждет?
     Она странно улыбнулась и меня это отчасти напугало. Было в этом что-то нездоровое.
     — В первом и в каждом последующем письме в конце текста угадайте, что он писал? — она хмыкнула, — нет, не люблю, не скучаю… он писал, чтобы я даже не думала навещать его в больнице.
     Она заплакала.
     Но мне нужно было двигаться дальше, времени оставалось меньше. Ведь теперь, мне стало немного более понятно, во что я влип. Но это лишь предположение. Я поблагодарил ее за прием, за то, что она уделила мне время. Ее взгляд на последок излучил некоторое различие, словно она сдалась и не стремится дальше жить. И это вполне понятно. Потерять родных, не лучшая радость в жизни.
     Я вышел из ее дома и почувствовал тепло солнца, которое поприветствовало меня. Холод остался позади. Но что-то мне подсказывало, что я еще вернусь к ней.
     Сейчас же я направлялся вновь к себе домой.

                ***
     Оказавшись дома, я поставил чайник на плиту и заглянул в холодильник. Я не помнил, когда в последний раз принимал пищу. Желудок сотрясало дикое урчание. Достав из морозильника пельмени, я поставил их варить. Ожидая скромную трапезу, я обошел дом, но ничего странного не заметил. Никаких следов после вчерашнего, мягко говоря, переполоха. Тогда я присел за кухонный стол и достал из кармана письмо, которое украл у бледной женщины, имя которой не додумался узнать.
     В начале письмо ничего особенного я не обнаружил. Зато я узнал, что бледную женщину зовут Мария Рахаева, а ее мужа Виктор Рахаев. Он рассказывал ей о распорядке дня в больнице, о том, что их кормят не так, как его жена. Он смирился с тем, что больше никогда не насладиться тем, чем раньше наслаждался каждый день. В письме было много сожаления о прошедших временах. По всей видимости, он ее действительно любил и по сей день, не смотря на то, что прошло столько лет. Но Виктор сообщал, что больше никогда не вернется.
     К концу письма я обнаружил нечто, что заставило меня ужаснуться.
Он сказал, что надеется, она помнит о том, что в двадцать седьмой день рождения Андрея придет неизвестный ей человек. Она должна встретить его и принять как гостя. Слова оборвались на том, что она должна была о чем-то рассказать этому гостю. Вся остальная часть письма была размазана чернилами, отчего я почувствовал досаду. Мне показалось, что все это неспроста. Засвистевший чайник не дал моим мыслям закончиться.
     Я принялся обедать. Закончив, я почувствовал усталость, которая взвалилась на меня. Раненое плечо сообщило о себе только сейчас. Я взял из шкафчика аптечку, достал бинт, антисептик и йод. Поработав над небольшой раной, я перевязал плечо и почувствовал небольшое облегчение. Организм требовал отдыха, но я осознавал, что каждая минута на счету и надо придумать, как действовать дальше.
     Письмо нарочно было испорчено. Там явно было что-то важное. Для меня. Я достал конверт и нашел адрес больницы, в которой лежал Виктор. Я мигом достал свой старый ноутбук и, дождавшись, пока он загрузится, нашел телефон больницы. Оставалось надеяться, что мне удастся поговорить с ним хотя бы по телефону. Времени на поездку в Москву у меня не было. А оно сейчас бесценно.
     Я достал из тумбочки дешевый запасной телефон, который был припасен именно на случай, если основной разобьется, и вставил в него сим-карту.
Лишь после третей попытки мне удалось пробиться сквозь занятую линию клиники. Девушка в справочной сообщила, что мне нужно обратиться по номеру приемного отделения, которым она без замедлений поделилась.
     Я принялся сразу его набирать. Послышались гудки.
     — Приемное отделение психиатрической клиники двадцать три, Елена, чем могу быть полезна? — ее голос показался очень мелодичным.
     — Здравствуйте, — я ненадолго замялся, осознав, что не удосужился даже придумать, что говорить, — как я могу связаться с лечащим врачом Рахаева Виктора?
     — Минуточку, оставайся на линии, я вас переключу, — без лишних вопросов ответила она.
     Я услышал щелчок и слова автоответчика, рассказывающего об этой клиники на фоне спокойной мелодии. Я задумался о том, что меня может ждать та же участь, что и Виктора.
     — Доктор Халифов слушает, — прозвучал низкий мужской голос.
     — Добрый день, я хотел поговорить с вами о Викторе Рахаеве.
     — Кем вы ему приходитесь?
     Послышалось явное недоверие.
     — Я его дальний родственник, Демидов Алексей. Я хотел бы услышать его.
     Странно с моей стороны было бы надеяться на то, что у него есть родственники с моей фамилией и именем.
     — Я не знаю, кто вы, но он ничего нам не рассказывал о своих родственниках, поэтому я вынужден с вами попрощаться.
     — Постойте, минуточку
Врач не решился класть трубку, но и ничего не произнес. Я включил импровизацию на режим «включить».
     — Передайте ему, что это тот родственник, вместе с которым он думал, как поступить с домом, — я надеялся, что это может помочь.
     — Что ж, оставайтесь на линии, — голос доктора смягчился, — я  уточню у него.
Послышался тот же щелчок и снова голос на фоне музыки рассказывал о всех прелестях этой клиники и всех ее преимущества, отличающих их от остальных. В ожидании ответа я посмотрел в окно. Природа радовалась жизни, солнце игриво бегало то за облака, то выходило на всеобщее обозрение. Деревья танцевал ламбаду, а листва подыгрывала им, своей беспорядочной пляской.
     — Так значит это ты, очередной… — с иронией пробормотал  хриплый мужской голос, а затем добавил, — проклятый.
     От этого слова у меня все внутри перевернулось. Виктор продолжил:
     — А ты не дурно придумал, про «родственника», — я почувствовал его улыбку. Он шмыгнул носом, — как ты, наверное, догадался, меня зовут Виктор. Ну а тебя как там?
     — Алексей.
     — Как же тебя угораздило вляпаться в такое дерьмо, Лех? Неужто, этот чертов дом так тебе понравился, что ты захотел обустроиться в нем?
     Он засмеялся, хотя мне было совсем не до шуток. Хотя, он все, что мог уже потерял и терять ему, собственно, было нечего.
     — Если верить письму, то у меня всего пять дней на то, чтобы выбраться из сложившейся ситуации.
     — Сложившейся ситуации? — хмыкнул он, — ты, кажется, недооцениваешь всю серьезность тех обстоятельств, которые нависли над тобой.
     — Я был у вашей жены сегодня
     — Давай, на «ты», — перебил он.
     — Она мне рассказала о том, что ваш… твой сын, — резко поправил я, — пропал пятнадцать лет назад.
     — Как ты, наверное, догадался, я рассказал ей не все, — начал он, — правда страшнее чем то, что ей довелось услышать из моих уст. Она тебе рассказывала о ритуальном ноже?
     Я широко раскрыл глаза, не ожидая услышать такое.
     — Что еще за нож?
     — Ох… — простонал он, — похоже, моя ненаглядная не стала об этом ничего упоминать.
     — Когда я сидел у вас дома, я позаимствовал одно из многочисленных писем, лежавших на столике, — признался я.
     — И?
     — Там ты говорил о том, что придет гость в день рождения сына. И после слов о том, что она должна рассказать мне что-то – чернилами измазан весь остальной текст.
     Вдруг я услышал какие-то помехи. Виктор что-то говорил, но все это сливалось в один сплошной шумовой фон, не позволяющий разобрать ни слова. За окном ветер разбушевался, превратив танец деревьев в массовую истерию. Из коридора послышался скрежет, и я почувствовал до ужаса знакомую прохладу.
     Что-то приближалось ко мне.
     — Нож, — пробивались слова Виктора, — он недалеко от того дома.
     Напряжение росло. Я чувствовал чужое приближение, как тогда, ночью.
     — Витя, кто-то проник ко мне в дом, — прервал я его.
     — Слушай внимательно, — шипение продолжалось, но я разбирал его слова, — спиной к восточной стороне дома, двадцать шагов прямо, пять направо и еще пять вперед…
     Снова появились сильные помехи. Стало еще прохладней, и я принял решение покинуть кухню. Я мигом оказался в спальне, где еще ночью валялось тело парня. Кажется, холод распространился по всему дому. Посторонние звуки не стихали, потихоньку нарастая в моем сознании.
     — Леха, ты меня слышишь?
     Появился голос Виктора. С чужим приближением, росли и помехи.
     — Да, теперь слышу.
     — Повтори все, что я тебе сказал! Где этот чертов нож? — потребовал он.
     — Восточная сторона, двадцать прямо, пять направо, пять вперед, — дрожащим голосом прострекотал я.
     — А теперь выбирайся оттуда, черт бы тебя побрал! Если оно настигнет тебя, очухаешься только вечером!
     — А что…
     — Найди этот гребаный нож! И что бы там не происходило, не смей даже заходить в дом! — прорычал он, — как найдешь, свяжись со мной, и кстати, выбирайся из окна, другого выхода точно не найдешь, — напоследок усмехнулся он.
     Стало очень холодно. Дрожащей рукой я быстро сунул телефон в карман и открыл окно в гостиной. Меня поприветствовало тепло, по которому я успел соскучиться. Боясь быть схваченным, я буквально выпрыгнул в окно. Я повалился на землю и ушиб локоть. Обернувшись, я увидел, как в мгновение ока окно с огромной силой захлопнулось, едва не разбив стекла.
     Я встал на ноги и побежал. Оглянувшись, в окне я увидел неотчетливый темный силуэт. Сейчас было не до него. Добравшись до «Форда», я завел его и вдавил педаль газа в пол. Снова на встречу с этим старым домом.