Последний парад

Всё, что я хочу рассказать, было со мной и моим дедом, ветераном Великой Отечественной Войны, сначала танкистом, потом самоходчиком, ну, а уже позже, после войны, в деревне Алексеевка — трактористом.
Награды у деда были, только одевать он их не любил. «Зачем? — говорил, — И так хорош, без наград». И всякие парады и прочие мероприятия не посещал. Выпьет девятого мая чекушку, споёт «На поле танки грохотали», и всё. А на 65-летие Победы что-то странное с дедом происходить стало. Собрался в Москву.
— Хочу, — говорит, — напоследок на парад посмотреть, а уж после и умереть можно.
Мы с матерью его отговаривать, а он ни в какую:
— Поеду, и всё! Хочу Москву посмотреть, президента.
Мы отступились и стали решать, кто с дедом поедет: года немалые, под девяносто. Выпало мне. Зовут меня так же, как и его, Мишкой. Дед, хоть и стар и сед, а крепок был ещё, но рассеян.
Поехали мы, у райцентра сели в поезд и покатили в Москву. Дед сидит, чай пьёт, о чём-то думает и вдруг говорит мне:
— Зачем едем, знаешь?
— Ну, знаю, — говорю, — ты вроде хотел на парад посмотреть.
— А ещё зачем?
Я молчу
— Развеяться хочу я, развеять тоску-печаль и память свою тебе показать, чтобы не забывал, кому обязан я своей жизнью, а стало быть и ты тоже.
Едем дальше. Вечером встали у какой-то станции. Дед заторопился и меня с собой зовёт:
— Пошли, Мишук, приехали. Вот это деревня Дубосеково.
Тут вышли мы. Станция маленькая, грязная. Пошли мимо домов и палисадников, вышли к грунтовой дороге. Справа дуб растёт, слева — чистое поле.
— Вот, внучок, — говорит дед. — Здесь принял я первый бой на танке «Клим Ворошилов»-2 3 июля 1941 года.
Постояли мы. Дед говорит:
— Перед боем мой командир, Макар Леонов, сказал: «Вот, Мишка, стоять тут мы будем насмерть. Если уцелеешь, до конца войны дойдёшь и жить останешься. Взгляд у тебя лукавый, и заговорённый ты, стало быть».
— А что дальше было? — спрашиваю я.
— Что дальше, что дальше. Весь экипаж погиб. Один я остался, ни царапинки. Из котла вышел, прибился к какой-то части. Узнали, проверили, выяснять не стали. Бросили опять в бой, а там покатилось... И довоевал я до самого Берлина. Пошли в Москву, внучок.
И приехали мы в Москву, наняли частника. Дед разговорился, не остановишь. Всё узнаёт: и про парад, и про гостиницу, и про гулянье.
В гостиницу нас пустили, дед предъявил своё удостоверение. Там он переоделся, и я обомлел — у деда четыре ордена Славы в ряд.
— Ты что же раньше в селе никогда их не одевал?
— А чего там. И так знают, что я воевал, а здесь столица... Сам  Бог велел.
— Переночевали мы. А утром 9 мая пошли на Красную площадь. Только деда не пускали:
— Пропуск где ваш?
— Вот мой пропуск, – тычет он пальцем в ордена.
А его не пропускают. Наконец, дед отступился. Пошли в парк, сели на лавочку. Рядом какая-то молодёжь в бело-красной форме, с шариками и цветами. Подошли к деду, спросили, что да как. А дед им:
— На парад хочу посмотреть. Не пускают, пропуск нужен.
Тогда главный выбрал двоих, что покрепче, и они проводили нас до Красной площади. Деда пропустили и меня вместе с ним. Двадцать минут как раз осталось.
Вот Президент на трибуну вышел и начал говорить. Мне не слышно было, а дед слышал и даже улыбаться стал.
Ну, дальше парад начался. Я смотрю, а деда из виду не упускаю. Он стоит, приосанился, смотрит. Особенно ему понравились бронетехника и воздушная часть.
После парада мы поехали на Поклонную гору и заглянули в Александровский сад. Дед расчувствовался, слезу пустил, говорит:
— Мишка, сто лет нигде не был. Перед смертью нагляделся, теперь ничего не страшно.
А на следующий день уехали мы. Только напрасно дед думал, что умрёт. Не умер он, живёт! Чего и вам желает.
За него и за себя.
Его внук Мишка.