4. Охотничьи летописи

                На заре, осенней и печальной,
                Хлопнул выстрел, и заплакал рог.
                Жаркий гон, разливный и хрустальный,
                На глухой лесной опушке смолк.
                Наконец дошла, взята лисица…
                На тропе раскинувшись, она
                Сединой и золотом лучится,
                Тяжела и бархатно пышна.

                С. Вьюгин
 
23.12.82
         Решил выскочить по белячкам среди недели (в прошедшее воскресение пуржило, и я весь день просидел дома, поглядывая в окно).
         Зайца много, после ночной пороши все вокруг избито следами! В кустах на покосах Набат поднял зайца, и закипел жаркий гон. Вначале мне показалось, что я правильно определил переход, но, постояв немного, понял, что беляк пройдет по чистому месту, срезав изгиб кустов. Переходить не стал, а переменил дробь в стволах на более крупную, решив, что и отсюда достану.
         Так и получилось: пошел «косой» по чистому, и лег после выстрела «двойкой». Зайцы на зяби больше не лежат, все перешли в кусты. В огородах тоже все ими истоптано.

8.01.83
         Исключительно интересная охота!
         Вышел из дома около десяти утра. Чтобы любвеобильный кобель снова не удрал на свадьбы (прошлый раз он по пути на охоту «слинял», блудливо виляя хвостом), вел его на поводке.      
         Вышел на поле и увидел лису, которую выжлец сразу угнал в гору. Я поднялся на яры и там долго наблюдал, как Набат гоняет по степи лисицу. Она же, держа безопасную дистанцию, от собаки далеко не отрывалась. И тут я едва не подкрался к другой лисе, убежавшей от меня вниз к кустам.
         Оттрубив собаку, направился к дому по следу удравшей от меня лисицы. Дошел до огромной кучи хвороста, нагребенной летом трактором при раскорчевке поля. Входной след в эту кучу есть, а выходного нет. Ясно, как день, что «Патрикеевна» сидела в этом хворосте. Куча размерами примерно с хорошую комнату, а то и две.
         Я долго лазил по этой горе из дров, кричал, прыгал, даже стрелял в лаз. А потом Набат причуял лису, пробрался туда, в эту кучу, начал там реветь и, продираясь, трещать хворостом. С такой собакой и фокстерьеры не нужны! Я стоял сверху и вертел головой. Лиса долго не смогла выдержать собачьего напора, вылетела из бурелома и была бита в двадцати шагах. Кобель подскочил, но раненая лисица цапнула его за нос. Тот взбеленился, и чуть было ее не порвал.
         Удовольствие было бы неописуемым, но уж очень в этой лисе было много блох!