Рокотовы

             Пьеса в двух действиях

                Действующие лица:
 
   Антон Рокотов             – несостоявшийся писатель
   Антонина Петровна    – его мать
   Маша                – приходящая медсестра
   Эдуард Рокотов            – старший брат Антона 
   Маргарита                – жена Эдуарда
   Лиза                – дочь Эдуарда
   Денис Мезенцев            – друг Лизы
   Светлана Николаевна    – подруга Антонины Петровны 
   Абдулла                – таджик
   Михайлович                – пожилой человек
 
                О т р ы в о к  и з   п ь е с ы:

                Сцена шестая - «За столом»

    Дача Эдуарда Рокотова. Роскошный празднично накрытый стол. Рассаживаются.

А н т о н и н а  П е т р о в н а: О!..
Э д у а р д:   Нет, мама. Ты юбиляр – ты во главе стола.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Сама знаю. Пусть только Светлана сядет рядом.
Э д у а р д:   Светлана Владимировна.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Что? Не будем ждать Лизу?
М а р г а р и т а:  Она может быть не приедет.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Ко мне?!..  На мой юбилей?!
Р о к о т о в:  Мама, ты не допускаешь мысли, что такое может случиться.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Не допускаю.
Э д у а р д:  Думаю, она не слишком обидится, если начнем без нее.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Это ты про Лизу?.. Плохо ты знаешь своего ребенка... У нее мои гены.
М а р г а р и т а:  (Качая головой.) Нет слов.
     Очередной скрип тормозов.
Э д у а р д:   Ты права мама.
Р о к о т о в:  Она с кем-то.
Э д у а р д:   С ниспровергателем.
М а р г а р и т а:  По-моему,  довольно милый мальчик.
   Появляются  Лиза и Мезенцев.
Л и з а:   Таксист оказался полным идиотом. Вместо Лаврушино повез в Лопухино... Знакомьтесь, мой Денис Мезенцев. Я говорила о нем бабушка.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Гляди-ка даже не покраснел.
М е з е н ц е в:   Здравствуйте, бабушка.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: (Недовольно.)  Здравствуй, милый.
Э д у а р д:   (Маргарите.) Я же говорю,  тип. (Лизе и Мезенцеву.) Вот ваши места.
М е з е н ц е в:   Премного благодарен.  Вы очень любезны.
     Небольшая пауза, во время которой все усаживаются. Мужчины разливают вино.
Э д у а р д:   (Встает с бокалом в руке.) По праву старшинства... Мама... Дорогая наша мама. Мы собрались сегодня здесь на этой даче с одной важной и горячей целью поздравить тебя нашу дорогую маму, с твоим замечательным юбилеем и пожелать тебе только одного и  самого главного в жизни – крепкого здоровья и долгих лет жизни. Живи мама и радуй нас своим бодрым видом и добрым любящим нас сердцем. Выпьем друзья! (Подходит к матери, чокается с ней, выпивает, целует мать в лоб.)
М а р г а р и т а:  (Тихо, про себя.)  Ну, это уж слишком.  (Не выпив бокал ставит его на стол.)
Л и з а:   А чокнуться, мама?
М а р г а р и т а:  Вот с дядей (Показывает на сидящего напротив Рокотова, что-то шепчущего Маше.).
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Дай и мы еще раз поцелуемся (Целуется с Антониной Петровной.).
    Выпивают, закусывают. Шум разговора за столом.
Л и з а:   (Встает с бокалом.) По праву самой молодой. (Окидывает присутствующих взглядом, уж не ошиблась ли.) Второй тост мой. Я хочу выпить за бабушкин гроб.
     Эффект необычайный. Антонина Петровна хватается за сердце.
Да, да за твой гроб, бабушка,  который сделают из  столетнего дуба, саженец которого я завтра посажу.
      Вздох облегчения. Пауза.
Р о к о т о в:  Кавказский тост.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  А что, очень хороший,  хотя и замысловатый.
Э д у а р д:   (Лизе, со смехом.) Кто тебя научил?
М а р г а р и т а:  Зачем же из столетнего...
Л и з а:   (Лиза Мезенцеву.) Я что-то не так сказала?
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Господи!.. Чуть не убила  наповал.
Э д у а р д:   (Рокотову.) Следующий тост за тобой.
Р о к о т о в:  Увольте.  Я не любитель пышных фраз.
Э д у а р д:   (Рокотову.) Раве это не род твоей основной деятельности?
Р о к о т о в:  Ты брат циник, каких свет еще не видывал.
М а р г а р и т а:  (Эдуарду.) Ему не до мамочки.
Л и з а:   (Мезенцеву.) Если ты будешь молчать и только есть,  я тебя разлюблю.
М е з е н ц е в:   Брысь.
Л и з а:   Скажи что-нибудь этакое.
М е з е н ц е в:   Я пока созерцаю весь этот паноптикум.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Неплохое вино.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Мне оно не понравилось.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Надо допить весь бокал, тогда почувствуешь вкус.
 А н т о н и н а  П е т р о в н а: (Пьет.) Все равно не то. Я просила Антона купить бутылку марочной Изабеллы. Специально для тебя,  но он так и не купил. (Задумывается.) Помнишь? Лето. Гурзуф... Ресторан на скале... Куда все это делось?
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Мы помнится, пили тогда и крепкие напитки.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Было.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Андрей, был большой любитель армянских коньяков.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Чего это ты вспомнила?
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Так.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Он был не дурак выпить, это и погубило его. Ты это знаешь не хуже меня... (Вновь задумывается.)  Молодость, молодость.  Веселье  и праздники... Где все это?..
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Друзья, подруги. Сколько их было. Все куда-то делись... Рассосались как леденцы...  Впрочем, есть еще единицы. Но и те звонят только лишь для того что бы сообщить что кто-нибудь умер.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Это ты и про меня тоже?
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Боже упаси.
Э д у а р д:   Готовим тосты господа.
     Свет выхватывает на сцене Рокотова и Машу.
Р о к о т о в:  (С жаром Маше.) Я сам не знаю, кто я на самом деле есть. И потому не оставлю для себя ровно никакого шанса быть понятым. Но это меня совершенно не расстраивает, а напротив, даже радует. Я черпаю силы из этого мутного колодца. Я не понимаю себя совсем. У меня одни вопросы к себе.
М а ш а:  Разве это плохо, задавать себе вопросы?
Р о к о т о в:  И не находить ответа.
М а ш а:  Что же делать?
Р о к о т о в:  Надо научиться быть счастливым. Самому научиться...
М а ш а:  И научить других.
Р о к о т о в:  Это и просто и сложно...  Я,  например, чувствую,  даже знаю наверняка, что для счастья нужно совсем немного... Вот только не знаю чего.
М а ш а:  Вы пишете, наслаждаетесь творчеством. Это не каждому дано. И это уже счастье.
Р о к о т о в:  Если бы это было так. Мне все время кажется, что я занимаюсь не своим делом.
М а ш а:  Вы закончили свою пьесу.
Р о к о т о в:  На нее ушел год жизни. Он выскользнул из рук как обмылок.  И что?..  Да я ее закончил, но она мне не нравится. Это главное.
М а ш а:  Это в вас говорит настоящий мастер.
Р о к о т о в:  Спасибо Маша... Может быть, мне как раз и не хватало... Погодите... (Достает из нагрудного кармана блокнот, ручку, пишет, бормоча ...) ...выпил для решимости стакан водки и в прорубь, в темную, несущуюся подо льдом воду.
М а ш а:  (Испуганно.) Что это?
Р о к о т о в:  Так... для одной новой вещицы.
М а р г а р и т а:  Посмотрите на них. Воркуют... Не хорошо уединяться от коллектива.
Э д у а р д:   Опять о смысле жизни.
М а р г а р и т а:  Такое нудное занятие искать его.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Что вы пристали?.. Рома не отвлекайся.
Р о к о т о в:  Спасибо, мама... За заботу.
Э д у а р д:   Мама, как твой любимый салат?
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Ты много мне его положил, мой мальчик.
Э д у а р д:   И все же?
А н т о н и н а  П е т р о в н а: По-моему переложили специй. Немного горчит.
М а р г а р и т а:  Никогда не угодишь.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  А по мне...  так замечательный салат.
     Появляется Абдулла. В руках у него все те же веник и совок. Топчется, не знает к кому обратить, толи к Эдуарду, толи к Антонине Петровне.
Э д у а р д:   Ну что? Что глазами ворочаешь?
А н т о н и н а  П е т р о в н а: (Светлане Владимировне.) Дикий народ. Живет целый год, знает всего несколько слов и в тех смысла не понимает.
А б д у л л а:  Там человек пришла. Хозяина.
Э д у а р д:   Ну.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Какой еще человек?
А б д у л л а:  Неболшой... (Пытается руками показать,  какой человек.). Вот такой.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: О! (Хлопнула себя по лбу.) Вспомнила! Это же Сергей Михалыч. Пусть войдет. Эдуард... Скажи этому своему болвану, что бы он привел его. Это  бывший председатель нашего товарищества,  я встретила его, выходя из машины, с ним дружил покойный Андрей Андреич.
Э д у а р д:   (Абдулле.)  Пропусти.
Л и з а:   (Рокотову.) Дядя, почему ты о смысле жизни и о любви без нас. В любви я понимаю все (Толкает в бок Мезенцева.).
     В ответ Рокотов гладит Лизу по голове.
Ты мне не веришь, дядя?
Р о к о т о в:  Верю, верю.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Значит, созрел третий тост. За любовь!
М е з е н ц е в:  (Продолжая жевать.) Любви нет!
Э д у а р д:   (Победно.) Что я говорил!
А н т о н и н а  П е т р о в н а: А что ты говорил? (Поворачиваясь в Светлане Петровне.) Чего-то плохо мне, подружка.
    Появляется Абдулла и Михайлович. У Михайловича в руках пакет.
Э д у а р д:   Для вас как раз было одно местечко.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Проходи Сергей Михалыч. Садись.
    Михайлович  разворачивает пакет достает из него вырезанную из дерева инсталляцию.
М и х а й л о в и ч:  Как специально вас дожидалась. С прошлой весны вырезал из корня вишенного дерева.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Что это? (Недоуменно рассматривает предмет.)
М и х а й л о в и ч:  Я назвал эту композицию - долголетие.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Что ж... Хорошее название. Хотя я и так долго живу. Надоела всем.
Э д у а р д:   Кто-то предлагал тост за любовь.
М е з е н ц е в:   Любви нет (Продолжает жевать.).
М а р г а р и т а:  Что же есть?
М е з е н ц е в:   В этом смысле... Ничего.
Э д у а р д:   (Абдулле.) Скройся с глаз.
     Абдулла уходит.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  (Встает,  поднимает бокал.) А я все-таки предлагаю выпить за любовь. Только она одна может осветить  и наполнить смыслом человеческую жизнь.  (Чокается с Антониной Петровной.) За любовь, которая с нами всегда.
     Все чокаются и пьют.
Л и з а:   (Мезенцеву с угрозой.) Почему ты не выпил?!
М е з е н ц е в:   Не знаю,  за какую любовь пить?.. Впрочем, если настаиваете... (Выпивает залпом свой бокал.)
М а р г а р и т а:  Так-то.
Э д у а р д:   Ну, поведайте, наконец, заинтриговавший нас до самых кончиков ногтей, молодой человек, поведай нам, поведай миру о своем печальном взгляде на это вечное чувство.
М е з е н ц е в:   Очень не хочется быть предметом для ваших  острот и насмешек.
Э д у а р д:   А вы все-таки попробуйте.
М е з е н ц е в:   Но если так настаиваете,  то о так называемой вами любви скажу, несколько слов.
М а р г а р и т а:  Интересно, интересно.
М е з е н ц е в:   Ну, во-первых, повторюсь, что любви как таковой нет.
Э д у а р д:   Аксиома стало быть и не требует доказательств.
М е з е н ц е в:   Доказательства есть.  И вытекают они из самой классификации:
Р о к о т о в:  О!.. Поподробнее, пожалуйста. (Демонстративно достает  и разворачивает блокнот.)
М е з е н ц е в:   Бывает всего три так называемых вида .
Э д у а р д:   Аристотель насчитывал, кажется больше.
М е з е н ц е в:   У Аристотеля их было шесть... но я не Аристотель!..  и у меня три.
Э д у а р д :   (Начинает аплодировать. Рокотову.) Рома, бери пример с молодежи. Как люблю эту пытливость вызревающего молодого ума.
Л и з а:   Продолжай. Чего ты?
М е з е н ц е в :  По сути, мы имеем дело всего с тремя разновидностями. Начну с менее значимой. (Смотрит  на Лизу, то Антонину Петровну.).
 Л и з а:   Бабушка, не мешай.
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Да пусть говорит... Говори мальчик. Я все равно ничего не понимаю. У меня сильно разболелась голова.
М е з е н ц е в:   Первая.  Это банальное самовнушение.
Э д у а р д:   Как излагает! Самовнушение...
М е з е н ц е в: Некий самообман, когда человек начитавшись, наслушавшись, насмотревшись слепленных из ничего химер, представляет себя избранным объектом, на который выпала святая жертвенная миссия быть всем для другого. В этом своем самозаблуждении человек доходит до вершин идиотизма, внушая противоестественную организму мысль, что он де,  готов пожертвовать даже собственной жизнью ради того, что бы даже волосок ни упал с головы им любимого.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  И в чем же идиотизм?
М е з е н ц е в:   В голословном пренебрежении инстинкта самосохранения... Самообмане и лжи самому себе.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Как примитивно.
М а р г а р и т а:  Не все так думают.
Э д у а р д:   (Смеясь.) Дайте человеку обнародовать личные  философские открытия.
Р о к о т о в: Открытия которым тысячи лет.
М е з е н ц е в:   Мне кажется, что вы все хотите со мною поспорить или посмеяться надо мной, будучи при этом во всем со мною согласны.
Э д у а р д:   А что же... Очень может быть.
М е з е н ц е в:   Вторая,  если хотите вещь более безобидная, на ней собственно и основывается основная масса брачных союзов.  Я бы назвал ее и бытовой гармонией или дружбой полов.  Люди приходят в экзальтацию от той лишь мысли, что у них совпадают вкусы:  в одежде, в эмоциях, мнениях о прочитанных книгах и главное в еде. Тут у них наступает просто всплеск прозрения.  Некий экстаз первооткрывателей. Вот она та самая половинка, одна из миллиона и ее нельзя никак упустить.
Р о к о т о в:  (Маше.) А молодой человек далеко не глуп.
М е з е н ц е в:   И наконец третья, самая что ни наесть далекая от того понимания, которое вбивают нам в головы адепты  любви, она и есть суть всего. Это обычный, ни чем не отличающийся от брачного гона рогатых оленей, заурядный эрос.

М а р г а р и т а:  Секс.

М е з е н ц е в:   Он самый. Надеюсь, нет надобности, объяснять присутствующим, подоплеку этого с позволения сказать чувства. Скажу лишь только, что в силу необъяснимости происхождения этого самого сильного влечения живых организмов, как впрочем, и всего, что в глупой фатальной случайности возникло на кусочке космической тверди называемой Земля, эрос по своей сути, не являясь сложнее процесса метание рыбами икры. Он оброс таким обилием словопрений и суждений, что святостью своей в обличье затертого до дыр словца любовь,  вознесся  выше всяких истин, поклонений и религий.  И виноват в этом великий Данте, который так и не смог, извините, за грубость, уговорить свою Беатриче, подарить благосклонность. Вот если бы он трахнул ее...

А н т о н и н а  П е т р о в н а:  Ну  довольно.

Р о к о т о в:  (Смеется.) А что весьма метко. Из тебя парень выйдет неплохой циник. Брат, бойся соперника.

Э д у а р д:   Я не вижу в рассуждениях ничего дурного... Молодой человек имеет свое суждение. Замечательно! Это поможет ему пройти свой жизненный путь, не блуждая по лабиринтам чужих мнений. (Мезенцеву.) Вы, кстати,  и неплохо позабавили нас месье Денис... Как вас по батюшке?..
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Сравнить человеческую любовь с метаньем рыбой икры.  И потом что это за слово он употребил?  Он что этот Данте... должен был ударить девушку по голове?..
Л и з а:   Бабушка он оригинал во всем. Ты не знаешь, каким он еще может быть плохим и отталкивающим. 
М а ш а:  (Антонине Петровне.) Вам плохо?
А н т о н и н а  П е т р о в н а: Да. Что-то не то... Сделай мне укол.
     Светлана Владимировна и Михайлович помогают Антонине Петровне встать. Антонина Петровна идет под руку с Машей в спальню, уходя, бросает Михайловичу.
А ты что-то все молчишь Сергей Михалыч. Рассказал бы что-нибудь молодежи.
    Тяжело вздыхая,  Антонина Петровна,  вместе с Машей, уходит  вглубь сцены.
Э д у а р д:   Ну а любовь к близким... Любовь к родине, наконец.
М е з е н ц е в:   Любовь к близким?..  Это я еще понимаю. Но любовь к Родине? Такая же химера, как и любовь полов. Как можно любить страну, которую ненавидит весь мир.
Э д у а р д:   Потому и любить, что остальные ненавидят.
М е з е н ц е в:   За что! За семьдесят лет безликого совка. За двадцать последующих лет обещаний. А может быть, за прежние столетия издевательств развращенной знати над собственным народом, когда одни ходили в лаптях,  лопали березовую кашу и лебеду, а другие в это время в прорубленном для нее окне в Европу гоняли шарики на рулетке и объедались черной икрой?
Э д у а р д:   Браво, Сильвио!.. (Лизе.) Он у тебя далеко пойдет. (Мезенцеву.) Вы верно и весь мир недолюбливаете?
Л и з а:   Почему Сильвио?
Э д у а р д:   Да так... из одного спектакля.
М е з е н ц е в:   А за что же его-то любить?!  За расщепление ядра или может быть за эл-эс-дэ?!
Р о к о т о в:  (Маше.) Знаете Маша. Я тоже лет двадцать назад был несмышленым парнем и орал до боли в миндалинах – долой всё и всех!
Э д у а р д:   Стало быть, мир, по-вашему, обречен?
М е з е н ц е в:   Если не весь и сразу,  то уж европейская цивилизация и Россия неминуемо  и в самом ближайшем будущем... И даже не от войны. Хотя это было бы, по крайней мере, достойный ответом на неудавшийся эксперимент под названием человечество... Цивилизация похоронит сама себя тем, что перестанет производить потомство. Уже сейчас два ребенка в европейской семье становится диковинной редкостью. Максимум один. А чаще ни одного. Собака, кошка, попугай, рыбки в аквариуме - вот достойная замены радостям материнства. Нецивилизованные нации своей плодовитостью накроют Европу как одеялом. Потом и с ними начнется тот же процесс. Одна высокоразвитая цивилизация будет сменяться мене развитой и так до тех пор,  пока род человеческий не кончится.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Чушь.
 М а р г а р и т а: Неплохое начало.
Р о к о т о в:  Ты брат оказался прав. Не перевелись еще нигилисты на Руси.
Э д у а р д:  А!... Что я говорил?!... Вы тут поспорьте, только оставьте  несколько тем и для меня,  а я пойду все-таки посмотрю как там мать.
   Небольшая пауза. За столом разбились по парам. Идут беседы. Лиза с Мезенцевым, встают, включают музыку и танцуют.
М а р г а р и т а:  Теперь я могу тебя спросить?
Р о к о т о в:  О чем?
М а р г а р и т а:  Все о том же.
Р о к о т о в:  Ты не имеешь права ревновать меня к ней. Я не твой муж.
М а р г а р и т а:  Что ты пытаешься найти в ней?..  Она моложе меня всего лишь на пять лет.
Р о к о т о в:  Говори тише Лиза может услышать.
М а р г а р и т а:  Боишься. Знал бы ты...
Р о к о т о в:  Я уйду.
М а р г а р и т а:  Нет постой. Ты же знаешь, мы с Эдуардом давно не любим друг друга. У него вторая семья, а может даже не одна.
Р о к о т о в:  Мне неинтересны подробности вашей семейной жизни.
М а р г а р и т а:  Тогда я скажу сегодня все.
Р о к о т о в:  Цель твоей  жизни очевидно только в том, чтобы испортить мою.
М а р г а р и т а:  Ты же сам мучаешься.
Р о к о т о в:  Я не люблю тебя.
М а р г а р и т а:  Врешь.
Л и з а:   Мама. О чем вы се спорите с дядей?
М а р г а р и т а:  О его новой пьесе.
Л и з а:   Она конечно о любви?
М е з е н ц е в:   Любви нет.
Л и з а:   (Ласково, мягко ударяя Мезенцева по губам.) Молчи (нараспев) Мер-за-вец.
    Мезенцев хочет освободиться от Лизы, она его удерживая.
Стой тут!  Я хочу тебя рядом ненавидеть.
Р о к о т о в:  (Про себя.) Далась всем вам эта любовь.
   Свет на сцене выхватывает другую пару собеседников.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а : (Михайловичу.) Вы знали Андрея Андреича?
М и х а й л о в и ч:  Да. Мы были очень дружны.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Какими были его последние годы?
М и х а й л о в и ч:  Обыкновенными.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Я знала его молодым. Никто не смог бы тогда назвать его жизнь обыкновенной.
М и х а й л о в и ч:  Он много пил в последние годы.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Я знаю. Это и сгубило его.
М и х а й л о в и ч:  Люди гибнут от пороков, которыми обладают...
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Это-то вы правильно сказали... Сергей?..
 М и х а й л о в и ч:  Михайлович.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Гибнут от пороков...
М и х а й л о в и ч:  Жадные от  жадности, азартные от азарта, развратные от разврата... Но тут не тот случай.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Нет, все-таки не возможно представить  его пьющим и опустившимся.
М и х а й л о в и ч:  Он был сильным человеком...  Во всяком случае он был сильнее меня. Я вот не могу остановиться.  (Показывает на бутылку.)
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Это печально.
М и х а й л о в и ч:  В жизни каждого бывают периоды, когда хочется, сбросить с себя  хоть на миг гнетущие путы реальности.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  И это верно.
М и х а й л о в и ч: Когда-то... будучи, таким как этот юноша, я думал о том, что станется со мной в новом веке, буду ли я жив в третьем тысячелетии, какую буду проживать жизнь. Ведь я буду, думал я,  уже далеко не молод в свои сорок девять... Сейчас на втором десятке третьего тысячелетия я часто думаю о прошедшем, какое это  было золотое время. И вдруг становится  невыносимо, будто ты уже умер и плоть твоя незаконно блуждает среди этой чуждой тебе жизни. И вот тогда...  хочется элементарно расслабиться.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  В этом нет дурного.
М и х а й л о в и ч:  За что всем нам такие напасти. Почему нельзя  плыть посередине... Меж двух зол.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Не все так плохо.
М и х а й л о в и ч:  У кого как (Качает головой.). У меня этот год выдался прескверным.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Что так?
М и х а й л о в и ч:  Пока пребывал здесь на даче, квартиру мою...
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Обокрали?!
М и х а й л о в и ч:  Начисто... Извините, давайте все-таки выпьем. (Берет бутылку со стола, разливает в два бокала.) Как говорят, забрали самое вкусненькое...  А я все откладывал, откладывал на черный день... А он вот возьми и наступи нежданно-негаданно.  Ни денег, ни медалей, ни орденов. Даже кортик мой именной, который я прятал от внука в валенке на антресоли, и тот слямзили... Честное слово, хотел даже руки на себя наложить от отчаяния... Такая история...   И теперь кто я? Что я?.. Изгой без средств... Товар пониженного спроса.
С в е т л а н а   Н и к о л а е в н а:  Но в одиночку все же пить не хорошо.
        Неожиданно вбегает Эдуард, ворот рубашки расстегнут, галстук съехал в бок. Держится за сердце. За ним молча, появляется Маша.
М а р г а р и т а:  Что с тобой?!
Э д у а р д:   Мама.
Р о к о т о в:  Что мама?
Э д у а р д:   Приказала...
Р о к о т о в:  Что приказала?
Э д у а р д:   Приказала долго жить.
                Садятся за стол, наливает вина, выпивает. Все молчат.
К о н е ц   ш е с т о й  с ц е н ы

*  Вадим Неславин - литературный псевдоним подлинного автора произведения: Баскакова Вячеслава Александровича.