4. Тайное становится явным

Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы.
(Евангелие от Марка: гл. 4, ст. 22)
_________________________________________________________

Звонок застал меня в магазине для творчества, но я решила, что рамки меня подождут. Не тащить же с собой. Через полчаса я была уже на Проспекте.

- Вот, полюбуйся, – мрачно  проронила Влада и бросила передо мной на столик газету из Княжества. Её трудно было представить в киоске «Белсоюзпечати», но в кофейне «Старый Минск» она смотрелась на своём месте: полутёмное помещение, слева в нише сборище диковинных пузырьков и флаконов, под стеклом на столике открытки начала ХХ века, каменный пол. Сервис тут был ненавязчивый, а малюсенькие столики жались к стенам – газета накрыла столешницу почти полностью, пришлось отодвинуть чашку. Зато для беседы тет-а-тет – всё идеально. 

Заголовок на первой полосе бил по глазам: «Новые потери в Афганистане – кому это нужно?». Ниже более мелким шрифтом было напечатано: «Великое княжество Литовское ведёт не свою войну – таково мнение широкой общественности, как показывает соцопрос, проведённый независимыми экспертами Консультативной коллегии».

- О чёрт, - протянула я.

Параллели между мирами и личностями иногда даже веселят. Например, если в петлице кое у кого не звезда Героя социалистического труда, а Орден Святого Казимира. Тогда забавно. В данном случае – совсем наоборот.

ВКЛ участвовало в операции «Несокрушимая свобода» совместно с США. Всё это делалось в надежде улучшить отношения путём сотрудничества в военной сфере и в области борьбы с терроризмом. Ну, и, естественно, предстать в лучшем виде в глазах мировой общественности.

В Высшем монархическом совете, членом которого являлся министр, звучали разные мнения насчёт того, стоит ли ввязываться в эту операцию. Споры продолжались до тех пор, пока голоса не разделились почти поровну – оставался лишь его голос (а состав Совета всегда был нечётным).

Этот «ход конём» дался министру непросто, но в итоге он пришёл-таки к выводу, что «потянет» этот риск. Другими словами, с помощью своих умений сможет свести потери к минимуму и ускорить ход операций. Он переговорил и с маршалом Балаховичем: для энергоинформационных воздействий были выделены специалисты из Минобороны. Вообще-то это была удивительная самонадеянность. Но за два года потери литовского войска действительно были ниже, чем у контингентов других стран, несмотря на равноценное участие в боях, а поставленные внешнеполитические цели, в принципе, достигались, хоть и таким вот одиозным способом. До недавнего времени.

Передовица наводила на нехорошие мысли. Конечно, вопрос: насколько объективно отражено мнение пресловутой «общественности»? Но эта тема выплыла на поверхность и приняла острые, ядовитые формы – хотя в ВКЛ люди относились и к войнам, и к смертной казни гораздо лояльнее (из-за этого мы на пару с Московией периодически приводили Запад в возмущение).

Здесь стоит сделать пояснение насчёт Консультативной коллегии: она действительно состояла из независимых экспертов разных сфер. Её роль была специфической: внутрисистемная оппозиция режиму, или «оппозиция Его Величества». Членам Коллегии позволялось безнаказанно и откровенно выражать своё мнение по поводу надлежащего порядка и разрабатывать рекомендации для монарха – иными словами, этот орган принимал активнейшее участие в реформировании. Порой, правда, он становился приманкой для  ожесточённых критиков. Однако критика Консультативной коллегии принималась лишь тогда, когда была обоснованной и конструктивной.

Вообще-то, сейчас князь мог бы пропустить заключение Комиссии мимо ушей. Однако он  практически дал санкцию на оглашение антивоенных настроений. Значит, он сам недоволен ситуацией? Значит, это недвусмысленный намёк сами-знаете-кому?

- Может, я и нелогично рассуждаю, - пожала плечами Влада, - здесь за анализом надо к моим одноклассницам.

- А почему к ним?

- Да они вечно сплетничали и упражнялись в толковании: кто с кем ходит, кто как себя ведёт, кто как посмотрел и что всё это значит... Бабьё, короче, - презрительно скривилась Влада.

- Да ведь из такого «бабья» дипломатические работники и комплектуются! И вот их-то и надо остерегаться.

- Ты имеешь в виду, что в школе мне надо было не сидеть языки учить, а в интригах упражняться? – съязвила Влада.

- Нет, кое-что другое. Я имею в виду, что такая вот склочная девка у вас в министерстве сидит. Да притом под боком.

- Минскую вытурили, если что. За шпионство.

- Это может быть и хлопец. И тоже шпион. Всё это сильно попахивает вредительством.

- Да мы уж сообразили, - процедила Влада. – И этот гад силён. Ты в курсе, что переговоры с Молдавией тоже сорвались?

- Ни фига себе.

- Их господарь поддался панике из-за своего чокнутого братца, который пугал «неравноправными отношениями» чуть ли не в духе империализма. Ну да, если кто-то больше, кто-то меньше, по-любому будет неравноправие, - на пальцах объясняла Влада, - но они же не банановая республика, а нормальная крепкая страна, да и мы не такие уже бесстыдные. Но хуже всего с этими морскими базами и портами.

- Секретные соглашения?

- Они самые. Насчёт подлодок, в первую очередь.

- Провал?

- Ну, а ты как думаешь? Внезапно выясняется, что они как огня боятся Московии с её Черноморским флотом. Нет, что флот у них сильнейший, никто не спорит. И молдаване за такие шуры-муры боятся по шапке получить, если что-то выяснится. Так вот самые худшие опасения и оправдались. Информация кой-какая просочилась.

- Блин... И что московиты?

- У них нет никаких очевидных доказательств. Но кто-то им показательно намекнул, - саркастически протянула Влада. – И поэтому мы всё равно ходим по краю.

Настроение у меня испортилось окончательно. Я отхлебнула остывший кофе и процедила:

- Поймать врага народа, и на костёр.

Владины губы тронула усмешка.

- Итак, намекнуть мог тот, кто вращается в высших кругах. Берём сверху и поблизости. Заместители. Лойко, Огинский, а кого на место Минской взяли?

- Да есть там один товарищ из польской шляхты. А что, он польским шпионом быть может. Теоретически, - попыталась пошутить Влада.

- Зовут как?

- Обыкновенно. Некий Андрей Вышинский.

- Подожди... – У меня в груди пробежал холодок, а мысль затрепыхалась ростком.

- Что?

- Подожди...

Мысль сформировалась. И я чуть не подавилась кофе. И мрачно уставилась на Владу.

- Ты идиотка!

- Но почему?

- Нет, вы с министром вдвоём идиоты, один другого краше! Хотя он-то, может, и нет, не виноват, всё позабыл, а вот ты-то, из нашего мира, ты! Да по морде тебе надо дать, вот что!

Та смотрела на меня непонимающе, растерянно приподняв свои тёмные итальянские брови. Вид у неё был беззащитный. Но щадить её я не собиралась, и извиняться тоже.

- Как вы могли проглядеть такого врага?!

- Тише, не ори! – испуганно зашипела Влада.

Я чуть остыла и решила прощупать её ауру. И сердце сжалось: ну точно. Морок. Непроглядный, виртуозно сработанный – блокирующий любые ассоциации... Причём многослойный, состоящий, может, из сотни плёночек, наносимых постепенно, может, даже в течение нескольких месяцев. Ну не может человек, знающий историю и всё, что связано с его покровителем, так опростоволоситься и ничего не вспомнить!

Спокойствие, только спокойствие.

- Дай-ка мне свой кортик. И руку.

- И что ты собираешься делать?

- Принимать меры.

Она вздохнула и послушно полезла в сумку. Официантка никак не отреагировала на мешочек с рунами на столе, на то, как Влада этим кортиком расковыривала целлофан на новой книжке, что купила себе в утешение – пусть и сейчас не обращает внимания. Если появится, конечно. Тем более, я быстро. Пока что мне было неприятно такое делать. Но волнение пригасило отторжение: я сделала несколько движений, рассекая Владе кожу на ладони: Соулу, Хагалаз, Соулу. Она поморщилась, но смолчала.

- Хорошо, что я травы с собой ношу, - выдохнула она. – А ты пиночетовка.

- Что есть, то есть, - скромно признала я. – Не зажимай, пока сама не остановится, это дурная кровь, отравленная. Я буду формулу читать, и ты про себя читай, любую по случаю. Сейчас увидишь, как в мозгах прояснится.

Пока мы медленно бормотали, я наблюдала за её лицом. Оно всё больше бледнело, становилось сначала всё более растерянным, а потом – откровенно несчастным.

- Как я на самом деле могла... – потрясённо прошептала она.

- Ладно, прости, что обозвала тебя. Ты ведь и правда не могла вспомнить.

Все люди делятся на ряд категорий. Есть обыкновенные, а есть маги, или, как говорит эвфемизм, «специалисты по энергоинформационным воздействиям» (мы кратко, но со значением называем себя просто «специалисты»). И среди магов, и среди людей есть «единосущные» и «дважды рождённые» (как говорится в древних арийских мифах). У первых «единичная сущность»: их существование в конкретном мире (нашем или Ином) уникально. Одна жизнь, образ и никаких параллелей ни в одном из миров. «Дважды рождённые» - это люди, прошедшие после смерти перерождение и воплотившиеся в другом мире. При этом временные рамки могут накладываться, но ведь в Ином Мире и время течёт по-другому... Таких немного. Здесь проявляется проблема памяти: люди иногда урывочно помнят события предшествующей биографии в виде снов, видений, предрассудков. Кто-то лучше, а кто-то хуже. Иногда это помогает, иногда мешает. Среди магов встречается гораздо чаще, чем среди простых людей. А ещё из числа магов выделяется исключительная категория «странников» - тех, кто способен физически перемещаться между мирами.

Министр был полесским магом, дважды рождённым и странником. А о прошлой жизни, по словам Влады, помнил, но фрагментарно и как во сне – естественный для всех защитный механизм. Который теперь сыграл злую шутку. Противник, как мы предполагали, помнил гораздо из прошлой жизни гораздо больше...

Но мы-то про нашего министра знали, что годы службы под началом Вышинского стали для него наихудшими за всю карьеру, и она вообще чуть не пошла под откос. И всё то же самое: неискушённость в закулисных играх, наивное предположение, что профессионализм решает всё. Приезжает человек из Америки, а тут, в Москве, такие черти в омуте, что держись.

- Вышинского он нереально бесил, - проговорила Влада, подтирая кровь с руки салфеткой. – Неудивительно, что в Ином Мире сейчас такие страсти. Он, сволочь, кому ж ещё. Давай соберёмся с мыслями.

- Я могу истолковать тебе расклад, - сказала я. Мне почему-то очень захотелось это сделать. – Йера – это история. Течение событий прошлой жизни. Сейчас они оба сталкиваются с результатом ранее заложенных закономерностей и проявлений. Перевёрнутый Манназ – действительно враг. Хагалаз - скажем так, радикальный ход и разрешение всех этих событий... Как-то так.

У Влады нервно дёрнулся левый уголок рта.

Мы заказали ещё по кофе, чтобы услать подальше официантку, которая таки начала уже крутиться рядом. В течение следующих минут двадцати мы обобщили и привели в порядок все наши факты и гипотезы.

У нас имелся сильный и коварный маг, задумавший погубить министра, а с ним и Владу. Её, скорее всего, как ученицу. Явно с целью занять освободившееся место и таким образом «восстановить справедливость», а заодно сочно и со вкусом отомстить. Враг оказался хитёр и терпелив, раз действовал так тонко, незаметно и долговременно. И именно из этого следует, что он вынашивал планы мести, а месть, как известно, блюдо, которое лучше подавать холодным. Маг, несомненно, тёмный, черпающий силу из крайне зловещих материй.

- О да, прикольно, если сатанист, - брякнула я, пытаясь пошутить.

- Мне явились догадки похуже, – проговорила Влада.

Как сумел определить сам министр, это человек, имевший дело с жуткими вещами, но формально не запятнанный – ясное дело, прокурор: он никому лично не стрелял в затылок, не потрошил внутренности и не резал глотки... Но отправлял людей на смерть. Целыми партиями. Чинил расправы по конвейеру.

- У меня есть подозрение, - продолжила Влада, - что он питается именно этой энергией смерти. По крайней мере, это для него самый мощный источник. Вполне возможно, это связано с душами погубленных им людей.

- Думаешь, он мог их подчинить?

- А иначе откуда у него такая мощь? И мне кажется, с душами он обращаться умеет. Мою ведь зачем-то похитить пытался.

- И то правда. М-да, невесело.

- Более того, у меня теперь убеждение, что он ещё и странник, - упавшим голосом сказала Влада.

- Почему?

- Вспомни международное публичное право...

Я вспомнила. И похолодела. Фамилия нашего преподавателя была, вообще-то, Вышимирский, но какая разница – это небрежный камуфляж, граничащий со зловещим кокетством, да и внешность, ухватки, манера – совпадало всё. Мне ещё тогда показалось, что он уж слишком характерный, хотя тогда я в советской истории слабее разбиралась, чем сейчас.

- Мы в первый же день узнали, что он с юрфака, что он типа злой, но ведёт интересно. Ну, так и оказалось. Такие любопытные задания нам давал – никогда б не подумала, что мне понравится всякие договоры и конвенции штудировать. Но его у нас боялись и прозвали Андрей Ягуарович, - усмехнулась я.

- Тебе смешно, блин, а мне нет, - проворчала Влада.

- Мне не смешно.

- Да всё равно. Я ж нарваться умудрилась. В том числе и поэтому мне теперь крышка. Он же запомнил, гад.

- Как тебя угораздило?

- Да очень просто. Был семинар, меня вызвали отвечать. Вопрос был трудный, сразу не выпалишь, в двух словах не скажешь. И ему показалось, будто я медленно отвечаю. Сделал какую-то унизительную ремарку вроде: «Ну, долго ещё? А то мне даже слышно, как у вас там со скрипом мозги ворочаются». Я огрызнулась, мол, как надо, так и ворочаются, и если сам вызвал, так сиди и слушай, и не бесись тут. Нет, буквально так я не выражалась. Вежливо сказала, мол, если вы меня вызвали, да ещё по сложному вопросу, то извольте дослушать, как-то так.

- Просто есть такие преподаватели, которые считают, что студенты – это быдло. Даже отличники. Так, а он что?

- Ничего, сделал козью морду, но докончить дал. Все наши за меня были. Сидит слушает, я говорю – и к концу понимаю, что практически идеально... Мёртвая тишина наступает. Все понимают: тут  вопрос политический. Снизить оценку за такой ответ – прямой афронт, поставить справедливо – тоже афронт! но уже себе. 

- И что же?

- Ничего мне не сказал. Потом я Муравскую попросила в журнал глянуть, что стоит. Десять баллов! Ну всё, думаю, кранты. Ведь как я рассудила? Если б я плохо ответила, поиздевался бы надо мной, да и пустил с Богом, и на экзамене бы строго не спрашивал. А тут был вынужден высший балл поставить – разве не причина возненавидеть? Это же самолюбие оскорблённое, сама понимаешь.

- Есть доля правды, но как на самом деле было? На экзамене-то?

- Знаешь, а вот тут Бог помиловал. Допрашивал, как гестаповец, но девятку заслуженную поставил. Даже похвалил, представляешь? В принципе, не так уж кошмарно весь экзамен прошёл, оценки у людей были приличные. Зато с некоторыми из наших всё равно поразвлёкся: заходит девочка, дрожит, только что зубы не стучат, начинает мямлить, а он ей: «Ну признайтесь, не учили же!». Та смотрит несчастными глазами и всё равно борется, упорно продолжает, потом сбивается. А Ягуарович на неё этак, как на мышку полузамученную посматривает и говорит: «Если честно признаетесь, я вам оценку снижать не буду». Та и призналась: мол, да, с первого раза не запомнила, а второй раз пройтись – на вторую половину вопросов времени не хватило. А он ей берёт и пятёрку лепит. Она лепечет: «Как?..», а ответ таков: «То, что не снижу, не означает, что повышу! Я вам сначала вообще четыре хотел ставить».

- Жесть...

- Вот именно. Вышинский – сука.

Она произнесла это мрачно, как приговор. Себе.

 - Нужно нанести ответный удар. Несмотря на то, что он нас ослабил, - проговорила Влада. – Но любой ценой сейчас надо действовать ва-банк.

Мы допили кофе, рассчитались и вышли на улицу. На террасе я обернулась на звонок чьего-то телефона: это была мелодия из фильма «Ва-банк». Какое совпадение с выражением Влады... Эта музыка мне очень нравилась. Захотелось посмотреть, что за человек поставил её в качестве звонка. Это оказалась крашеная блондиночка примерно нашего возраста. Я усмехнулась своей мысли: у неё не только лицо, но и телосложение можно было назвать «смазливым»: худенькое, точёное тело и пышный, словно нарисованный, бюст. Модель. Она ощупала меня взглядом, поднося трубку к уху. Тут я ощутила, как Влада вцепилась мне в запястье:

- Алеся, пошли отсюда. Скорее.

На улице она прошипела:

- Это Магда. Ординарец Вышинского.

Я поняла, что имеется в виду виденная в его кабинете паненка. Влада вдруг нагнулась и схватила что-то с земли. Это была салфетка, пропитанная кровью. Влада ожесточённо пихнула её в сумочку.

- Ты уверена? Давай ещё раз посмотрим!

На наше счастье, по Проспекту как раз шагала группа каких-то туристов, скрывшая нас от сидящих за столиками. Мы вгляделись через окно. Влада прищурилась:

- Послушай, наверное, паранойя. Это всё-таки не она.

Мы развернулись и побрели мимо сталинских домов под гул кипучего автомобильного движения.

- Но как похожа! Хотя я вроде пирсинг заметила – в министерстве так не походишь. И жесты. Эта девчонка телефон нормально держит, а я видела, как эта Магда: тремя пальцами как-то, будто бокал берёт. Меня это уже бесит.

Я промолчала. Когда человек в тревоге, его всё раздражает, мне ли не знать. Влада вдруг посмотрела на меня и громко сказала:

- А знаешь, что меня ещё бесит? Бесит, что этот гад – тоже Андрей!