Симпозиум

Отдельные интригующие сообщения о нём давно уже отовсюду приходили ко мне, и накопилось их наконец так много, что стало возможным сделать систематизацию эпизодов. Нарисовалась достаточно полная и выразительная картина этого симпозиума.
Где, когда он проводился – здесь источники информации почему-то молчат. Но все они единодушны вот в чём: из приглашённых приехало только шесть человек. По этой причине симпозиум было решено провести за одно заседание (в «экспресс-форме», по определению одного из участников), без президиума. Порядок выступлений пусть будет добровольным.
Сперва к трибуне вышел дородный, с лысиной мужчина в застёгнутом на все пуговицы чёрном костюме, под скромным галстуком и в очках. Это был представитель от бюрократов. Он достал из кармана лист бумаги, развернул его, строго посмотрел в зал и нудным монотонным голосом начал бюрократиовещать:
- Ноги,- для чего они нам природою даны? Попробую в этом разобраться на собственном примере, а точнее – на своём рабочем дне. Утром мне нужно прибыть на свой трудовой объект. Движение от своего дома я начинаю в половине восьмого и ровно в восемь его заканчиваю. Ноги мои, как из этого хорошо видно, полчаса участвовали в полезной работе и переносили меня от дома к моему рабочему столу. И дальше, на всём протяжении рабочего дня, мои ноги исполняют функцию перемещения моего тела в разные точки жизненной сферы – в столовую, к директору, в туалет (здесь бюрократ засмеялся, желая показать, что понимает толк в юморе, но его никто не поддержал) и другие места. После завершения работы ноги доставляют меня в обратном порядке домой. Таким образом, напрашивается вывод: наши ноги – средство перемещения нас от объекта к объекту.
Вторым выступал футболист. Одет и обут он был во всё супермодное, «фирму».
- Сдаётся мне,- заговорил он, снисходительно поглядывая на малочисленную публику,- что товарищ, который передо мной тут за трибуной так серьёзно рассуждал, в смысле ног сильно ошибается. Ноги созданы не для перемещения от объекта к объекту, и не для ударов по мячу, как вы все, зная, что я футболист, можете подумать, а для выбивания ими из общества личных выгод, как деньги, машина, квартира, обстановка для неё, ну и вообще обеспеченная, удобная жизнь. Спросите об этом любого мало-мальски известного вам футболиста, и он вам ответит (надо только войти ему в доверие): да, мы живём в приличных условиях, нам со всех сторон даются льготы, и всё такое. А найти такого футболиста несложно; в стране нас много; имя нам – легион. Хе-хе… Кстати, помните фразу? «У одной матери было три сына: два умные, а третий – футболист». Ох, простачок, кто это сочинил!.. Я понимаю, сочинил он это оттого, что, бывает, двадцать два здоровые мужчины полтора часа гоняют по полю мяч и никак не могут его хоть раз загнать в ворота; получается не игра, а какое-то нелепое представление, и сами футболисты от того, что мяч не могут забить,- дурни. Ну, что же, граждане, пусть, пусть я в ваших глазах остаюсь дурнем. Но на самом деле всё совсем иначе выходит. Не я в дурнях остаюсь, ой, не я. Не футболисты! Мне, граждане, не нужно высиливаться на заводе за станком или в поле с вилами. Если я и попотею, то только в спортзале, или на зелёном газончике. Да и при этом ощущаю себя белым человеком. Так что вашу фразу надо переделать. Примерно так: «У одной матери было три сына: два умные, а  третий ещё умнее – футболист». Хе-хе.
Футболист зашагал на своё место. Кое-кто в зале посматривал на него с неприкрытой завистью. Футболист заметил это, и презрительная усмешка появилась на его лице.
Следующим выступил рабочий. Одет он был весьма просто, держался скованно
- Всё то, что я здесь слышал,- медленно заговорил он,- меня как-то насторожило. Хочу ещё раз напомнить вам тему нашего симпозиума: «Роль ног в жизни человека». Так вот, об этой роли разговоры велись явно не те. Ноги нам всё-таки, как ни крути, служат больше для работы, чем для чего-то другого. Возьмите: на ногах стоят возле плавильных печей, возле конвейеров, за прилавками; ими нажимают педали автомашин, прессов; на ногах переносят грузы… Да кругом!... Все мы любим виноградное вино. А как, там, в виноградных краях, изготавливают это виноградное вино? Да просто – месят его ногами. Так что и здесь без ног не обходится… Везде, всюду!.. Без ног мы бы только ползали, как рептилии, а так мы творим, осуществляем… Вот, по-моему, для чего ноги,- закончил рабочий и, растерянно пожав плечами, поскольку в зале видел неприязненные взгляды, покинул трибуну.
Да, не приняли его выступление участники симпозиума. Собрались легко, интересно посидеть, какую-то разрядку для души получить… аж и здесь: «труд, деятельность»…
Аудитория холодно молчала. К трибуне тем временем незаметно проник трус. Он весь был жёлто-бледный и трясся, как древесный лист в бурю. Глаза его дико блуждали. Зубы лязгали. Волосы на голове стояли дыбом.
- Я, значится, немножко… я здесь совсем немножко скажу… - детским голоском пролепетал он. – Ноги нам… Ой, вы извините, я быстренько… Ноги нам для того нужны, чтобы… ничего, ничего, я сейчас… чтобы нам это… ну, убегать. Ага-ага, убегать. Случаются в жизни ситуации, что, значится, приходится… Я ещё одну минуточку, извините… Подходит ко мне днём на улице один, значится… ну, это… субъект такой. Подходит и говорит: «Скажите, пожалуйста, какой теперь час?» - Эге, думаю, час. Нет, не час! Это ты мне говоришь для того, чтобы меня в обман ввести. Ты, друг мой, бандит. Грабитель! Только я стану смотреть на часы – а ты как вдаришь мне кулаком в ухо! И цап за часы! И говорю ему, деликатно так: «Вон, любезный, за вами на здании часы уличные висят – повернитесь, посмотрите»,- и показываю пальцем за его спину, хоть там ничего и не висело. Он, вахлак, повернулся, а я не будь дураком, ноги на плечи и, значится, след мой простыл… Перехитрил так мерзавца… Вот для чего ноги… Ну, всё, видите, я пошёл…
Трус пригнулся, живо пробежал к своему кресло, нырнул в него и так сжался, что почти исчез из вида.
Вдруг в зале пронёсся свист; затем раздался вой. Симпозиумники глянули – это в центральном проходе пьяница, опухший, оборванный, подавался на четвереньках к трибуне. В нижней части его лица имелась одежная щётка, которою он не раз, на общественных началах, чистил траву под забором. Карман пиджака оттопыривала бутылка с неволившимся в ней зелёным змием; впрочем, впереди его ждала участь ещё хуже. Нос пьяницы давно уже последовательно перепробовал все цвета спектра и навсегда теперь отдал преимущество последнему из них – фиолетовому.
- Ах вы, сукины дети! Я ж вас!.. – заревел пьяница, добравшись к трибуне. Он попробовал встать на ноги, но не смог. Тогда он сел на пол, привалился к трибуне спиной и остервенело замахал в зал кулаками. –  Обалдуи вы все! Болваны  проклятые! Языками мелете! «Ноги то, ноги сё!» Чушь! Ноги для того, чтобы напиться свиньёй и на них ползать! Вот, смотрите, ползаю! И плевал я на вас всех!..
Дальше он начал нести просто уже непристойное.      
Симпозиумники, естественно, посчитали себя оскорблёнными (кроме труса: он под градом ужасных слов, сыпавшихся от трибуны, дёргался, захлёбывался и выкатывал глаза), и уже, потихоньку переглядываясь, начинали учащенно дышать, покрываться красными пятнами и даже сжимать под сиденьями кулаки, - как со своего места (оно было сбоку и вдали от  трибуны) поднялся молодой милиционер, сержант (он тоже участвовал в симпозиуме),  и решительно зашагал к трибуне. Пьяница, увидев его, мгновенно стих, перекулился снова на четвереньки и по тому же центральному проходу, шустро виляя задом, начал отползать. Милиционер из-за трибуны окинул зал суровым взглядом (вообще замечено, что порою чем меньше у служивого чин, тем больше в его глазах неприступности и холодности, так что даже появляется мысль: э, уж не генерал ли это переодетый?) и твёрдо заговорил:
- Много здесь толковать не буду. Вот. Скажу только, что ноги нам служат для обеспечения общественного порядка. На ногах мы стоим на посту. На ногах преследуем преступников. Ногами тех же самых преступников обезвреживаем, выбивая из их рук разное оружие, как ножи, пистолеты и т.д. Вот. И, наконец, боремся с пьянством. Чтобы не быть в отношении к последнему пункту голословным, я продемонстрирую это на практическом примере, благо случай предоставил мне в особе данного типа (милиционер показал пальцем на пьяницу) хорошую возможность.
Он вышел из-за трибуны, двинул за пьяницей и быстро начал его настигать. Пьяница тогда прохрипел: «Врёшь, так просто меня не возьмёшь»,- и полез в карман за бутылкой, чтобы стукнуть ею милиционера по голове. Тот, однако, умело перехватил руку пьяницы, загнул ему за спину, постоял над ним, склонившись, несколько секунд – и растерянно глянул по сторонам. Как и остальные симпозиумники, он был впервые в этом городе, не знал, где здесь находится милиция, и не мог теперь сообразить, что же ему дальше делать с этим синюгой, куда доставлять.
А к трибуне уже, раскованно-игриво улыбаясь, шла ярко накрашенная, ладная, гладенькая, с ямочками на щечках, в короткой юбочке. При взгляде на таких невольно в сознании появляется определение – «куколка». Став за трибуной, куколка улыбаться перестала, а сделала огромные глаза и, бантиком вытягивая свои аленькие губки, очень мило начала возмущаться:
- Ну, знаете! Ничего себе здесь разговорчики велись! Такие вы уже какие-то интересные! Неужели не ясно, для чего ноги? Чудаки какие-то, знаете! Взрослые люди, а им объяснять надо, знаете! Это же так просто! О чём здесь и говорить? Я просто не ожидала такого от вас, знаете!..    
Возмущаясь, куколка не ленилась поднимать и выставлять из-за трибуны в сторону ножку, чтобы все смогли увидеть, какая она сочная, кругленькая, пропорциональная, замечательная, просто самая лучшая в мире. И с радостью куколка убеждалась, что в зале оценили, ибо там уже были томные взгляды, протяжные вздохи. Только футболист вёл себя нахально, чмокал губами и тем самым радость ей портил. Впрочем, портил не очень. Можно даже сказать, что и совсем не портил. Но вдруг куколка не удержалась (на одной же ноге вынуждена была стоять) и упала на пол. Из-за трибуны раздались её слабые вскрики.
Те симпозиумники, что были в креслах, повскакивали (не усидел и трус), бросились к  трибуне. Милиционер оставил пьяницу в проходе и тоже поспешил туда. У куколки, как оказалось, при падении подвернулась нога. Она сидела и жалобно стонала, не забывая, однако, и в этой нелёгкой для себя ситуации придать себе выигрышную позу.
- Ох, как я теперь в гостиницу дойду! Я совсем не могу идти! – хныкала она.
Симпозиумники загомонили:
- Ничего, ничего! Мы вам поможем! Ого! Мы вас понесём! Конечно!
- Спасибо. Но вам же наверно будет тяжело?
- Да что вы, что вы! Не волнуйтесь! Нас вон столько - что мы, не сможем? 
Куколку со всех сторон осторожно подняли и бережно понесли к выходу ногами вперёд. Сержант сначала взялся держать куколку под лопатку, но потом увидел, что сильно прогадал. Он толкнул локтем шедшего впереди бюрократа и сказал:
- Давайте заменимся. Я буду идти первым и у всех требовать, чтобы они освобождали нам дорогу.
Бюрократ  с явным неудовольствием, но заменился, и милиционер, целиком завладев пухлой куколкиной ногой, с замиранием сердца понёс её. Он весь был занят мыслями о своей ноше и, когда они в проходе приблизились к пьянице, просто забыл потребовать, чтобы тот убирался с дороги.
Пьяница, впрочем, при подходе процессии сам отполз в сторону. И странное дело: достаточно было ему вблизи увидеть куколкины богатства, как хмель из его головы начал выветриваться; к этим богатствам он почувствовал острый, непреодолимый интерес. Попытка встать на ноги снова ему не удалась. Он тогда подождал, пока шествие пройдёт мимо, и неотступно пополз на коленях за ним, то и дело поднимая вверх лицо и пристально вглядываясь туда, где среди плеч и рук симпозиумников соблазнительно белела точеная ножка.
 
                Авторский перевод с белорусского