исторический документ

Тогда у него сильно разболелась голова, и праздники он провел плохо. Ему казалось, что все вместе стало причиной: плохой длинный фильм, пиво на вокзале, и конечно, неожиданная стычка в парке. В  ответ им тем вечером прилетел лишь снежный ком… 
Сейчас он вновь ощутил тупую боль в затылке и, вздрогнув, отогнал  воспоминание. Уж не заснул ли, так живо все представилось. Куратор быстро огляделся. Он по -прежнему сидел на кафедре в своем кабинете. Разморенный апрельским солнцем, в купе с четырьмя батареями отопления и ощутимым присутствием тридцати человек, под дребезжащий голос декламатора и нарастающее шуршание слушателей, педагог на какой-то миг, как ему показалось, действительно отключился.
Привело его в себя необычное происшествие. Сначала он это не увидел, а скорее – почувствовал. Легкое дуновение ветра в натопленной аудитории. И вслед за ним  – белый смазанный хвост (как тогда, в феврале), от летящего по воздуху предмета. К ужасу Куратора, на этот раз предмет летел не в него…
Скомканный  листок бумаги кокетливо стукнул дремавшего, самого древнего из присутствующих профессоров в лысый (и от того, еще более высокий и умный) лоб, после чего, отскочив, приземлился на колени.
Куратор понадеялся, что профессор не проснется. В конце концов, первые годы его работы, по аудитории  летали и более серьезные предметы. Но тот как ждал, встрепенулся. Разглядел комок, повертел в шишковатых пальцах, и посмотрел  на притихших курсантов неожиданно лукавым взглядом:
  - Я, конечно, все понимаю, - заявил он, - военный университет, нехватка женского общества, а потому мишеней для подобных знаков внимания мало. В смешанных группах эдакая корреспонденция  очень даже распространена. Но ни разу  за всю мою карьеру преподавателя в меня не попадали намеренно, только – случайно! Что же тут такое может быть? – он начал разворачивать бумажку. Но прежде чем это сделал…
  - Прошу прощения… - Куратор оказался рядом и зависнув над старичком, протянул настойчивую руку.
  - Это – ваше?! – изумился профессор.
  - Упало со стола.
  - Далеко падало!- хихикнул тот, передавая лист.
  - Бывало и дальше… - заверил Куратор, покраснев. Может, от того, что ему пришлось наклоняться. Несмотря на относительную молодость и стройность, лишние килограммы уже давали себя знать. Сев за свой стол, и попросив профессора продолжить, он расправил листок, оглядел курс  зловещим взглядом, после чего  прочел следующее:
 «Откуда есть пошло слово Бл-дь на Руси».
Едва не выругавшись сам и покраснев так, что в висках опасно застучало, куратор  продолжил чтение. Короткий отрывок был выдержан в древнерусском летописном стиле, написан печатными буквами, некоторые слова были выведены на старинный манер, с Ъ в окончаниях:
«Ехал как-то со званого пира домой Великий князь Московский. А на дороге большой камень лежал. Не заметил его князь, споткнулся,  упал  и два передних зуба вышиб. Вскочил он на ноги  да как закричит, указывая свите на валун матовый: -  Убрать!! У-брать!
Только вместо «убрать» у князя теперь - «ублять» получалось.
 - Ублять! – кричит князь, ногами топает. – У-у-блять!!
 Бояре смутились, убрали камень, но слово князево запомнили. А под конец для пущей тверди дурной смысл буквой «д»  - утвердили. Отсюда и пошли обозначать то (или – тех), кто не на своем месте торчит и продвижению мешает».
В отличае от бояр, Куратор не смутился. Углубившись в непростое чтение, он едва не пропустил окончание речи профессора. В аудитории воцарилось молчание. Куратор   поднял глаза от листка. Все присутствующие  смотрели на него. Годы тренировок научили педагога скрывать любые эмоции. Подоткнув листок тяжелой папкой, он встал из-за стола и поблагодарил членов комиссии за подробный рассказ о том, насколько усложнялись для курсантов экзамены в этом году. На практически библейское предупреждение профессора, что каждый «получит свое», Куратор с обаятельной улыбкой заметил:
  - Некоторые из присутствующих даже раньше, чем думали! – он опять поправил папку, под которой лежал листок, так чтоб все видели это.
Профессора не спеша, с достоинством больного подагрой, направились к выходу. Куратор уже решил, что благополучно проводит их. Однако, в ту же секунду дверь  кабинета распахнулась, и в нее, не выпустив еще профессоров, влетели два курсанта. Произошла заминка. Их появление вызвало восторг не только у сокурсников, но и членов комиссии. Куратор поспешно пояснил, что оба молодых человека не являлись злостными  прогульщиками, а находились  на дежурстве.
  - В таком случае, вы донесете до них то, о чем мы говорили.- с некоторым разочарование проскрипел главный из профессоров.
  - Не уверен, что смогу это сделать также занимательно, как вы. Но основные мысли непременно. Включая последнюю  из них. 
Когда в кабинете, наконец, остались только «свои», Куратор поднялся на кафедру. Вынул лист и, держа его на весу за край двумя пальцами, как заразу, задал главный вопрос, мучивший его  последние десять минут:  - Чье сочинение?
Курс снова оживился, и попросил прочесть  его вслух.
  - Я не стану этого делать! – отмахнулся педагог.
  - Тогда как мы узнаем?!
- Ну, может, есть какие-то  предположения? У меня, кстати, и кандидатуры имеются! Максим?!  - Куратор  повернулся. Один из двоих,  только что вошедших в кабинет  курсантов  встрепенулся.  - Твое… послание?
  - Нет! И я понятия не имею,  что в нем! - быстро ответил тот.
  - Правда?
  - Меня здесь даже не было! – возмутился молодой человек, глядя ясными очами.
  - Это еще не означает, что не ты автор!  - резонно вставил Анатолий Васильевич.
  - Почему же именно – я! Оно ведь без подписи!
  - Откуда ты знаешь, что без подписи, если не читал? –  мгновенно насторожился Куратор.
  - Если бы было с подписью, вы бы не спрашивали – «кто»! – закатил глаза под белый лоб   Максим.  Куратор недовольно поджал губы.
  - А те парни не могли сами его потерять? – предположил курсант, показывая на дверь, в которую вышла комиссия. Реплика вызвала смех. Один педагог раздражался:
  - «Те парни»  будут принимать экзамены! – отчеканил он, - Проявить к ним уважение – в ваших интересах!
   - А в ваших?...
Куратор уселся за стол, громче обычного пододвинув под себя стул. Да, члены комиссии у всех преподавателей вызывали стойкую неприязнь. Впрочем, студенты, сидевшие напротив, сейчас - тоже. Его курс был крайне не простой.  Мало того, что он первый в педагогической карьере Куратора, это еще и особый «набор». О чем сам ректор пять лет назад предупреждал своего протеже в личной беседе.
Нельзя сказать, чтобы курсанты были трудными «подростками», юнцами со сложной судьбой. Скорее «сложными» были их родители. И «сложными» именно в том смысле, что – «не простыми». У большинства либо один ближайший родственник, либо сразу несколько, занимали высокие посты в ведомствах, и не только в военных. Так называемые «династии»… С некоторых пор, для творческого коллектива вуза это слово стало ругательным.
Самый  высокий пост из всех занимал родитель кудрявого Максима, как всегда,  без страха сидевшего даже за первым столом в любом из десятков кабинетов. Впрочем, парень никогда не хвастал, а  вначале скрывал то, что всем с первых дней итак было   хорошо известно. И хотя отец Максима как раз не являлся военным, он именно поэтому  заслужил в их среде еще больший авторитет.
Зато родня остальных носила погоны со звездами, позволяя себе откровенно вмешиваться в учебный процесс. Дед Артема Тынякевича, к примеру, служил военным медиком. Возглавлял соответствующее  всесоюзное, а затем - федеральное заведение, и мог вмешиваться не только в  учебный, но и многие другие «процессы», нередко происходившие с теми, кто давал присягу, включая педагогов. Генералы проходили через его руки, еще будучи рядовыми…
Первые два года Куратору стоило больших усилий  исполнять по отношению к своему курсу  непосредственные обязанности. И не только по причине молодости и неопытности.
Недружественная атмосфера долго стояла в рядах. Некоторое социальное расслоение, в буквальном смысле мешало равнению. Строй был далеко не стройным. Вуз  не мог дождаться дня, когда выпустит  из себя  неспокойное «образование». А до того момента  буквально бурлил,  будто переваривая не совсем то, что подходило его организму.
И вот, на последнем году обучения,  в самом конце, эти славные фамилии  все же прославили и университет, который вдруг стали ассоциировать с почти уголовным преступлением… Присланная в ноябре комиссия, наконец, занялась делом,  подвергнув унизительной проверки весь вузовский состав.
Педагог  передернул плечами и осмотрелся. На предпоследнем столе, за спинами своих товарищей,  распростерся курсант. Куратор не раз бросал на него беспокойные  взгляды. Однако беспокоился он отнюдь не за здоровье последнего.
 - Тынякевич, вам плохо? – не сдержавшись, вдруг перебил он  всех.
  - Нет! – дернулся тот.
  - Тогда выключите телефон, и успокойтесь! Вы уже час лежите на столе. – слегка преувеличил педагог. - Я думал, что нам   пора врача вызывать!
  - Все в порядке!- заверил его Артем Тынякевич. – Хотя, надо заметить, эти профессора, настоящие  энергетические вампиры! Просто высасывают все соки из нас…
Аудитория согласно зашумела.
  - Ну, этот процесс – обоюдный! – заметил педагог.
  - Проректор - вот кто вампир в чистом виде! – громко вставил Максим. -  Верно, Артемий…- он развернулся назад.
   - Я всегда ощущал негатив, исходящий от  него! – подтвердил второй курсант.
  - И фингал – результат этого ощущения? – прищурился  Куратор. На лице молодого человека действительно разлилась синева.
  - Я вербально ощущал… Пусть только попробует тронуть меня физически! – Артем сделал значительный жест.
  - Не уверен, что это в его планах! Однако, ты уходишь от ответа! - заметил педагог.
  - Как и всегда на ваших занятиях! – вставил жизнерадостный узкоглазый курсант за  передней парте. Куратор поблагодарил его кивком:   - Так откуда  пятно?- опять обратился он к Артему.
  - Оно ... аллергического характера…- курсант запнулся.
  - Оно – синее!
Педагог минуту рассматривал его. Артем беспокойно  ерзал на стуле, и от этого трения, фингал, почему-то, становился еще ярче и выразительнее.
 - Эрик Кудасов прав. – констатировал Куратор. - Ни на один свой вопрос я не могу получить ясного ответа.   И все же,  пока  здесь находиться  госкомиссия. Пока эти… - он впервые замялся, и курсанты с пониманием восприняли паузу, - … проверяющие, действуют на территории вуза (он едва не сказал - страны). Сидят  на тренировках, занятиях… и даже в столовой, прошу вести себя в соответствии  с высоким званием, которое вы уже носите, - (Артем жалостно посмотрел на букву «К», на своем погоне), -  …являясь частью, всем известного и уважаемого, несмотря ни на что,  не только у нас,  но и за рубежом, заведения…
Он оглядел изуродованные его мыслью лица курсантов, насладился этим зрелищем, но почувствовав, что и сам несколько «размягчился»   от сказанного, перешел к главному:
  - Поэтому, я надеюсь, и имею основание,  что в ближайшее время никто из вас не пострадает от рук буйных фанатов, нездорового питания, плохой экологии… и т.д. Поставив в прямую зависимость от этого имидж университета. Вообще, все вы обязаны выжить, и без  какой-либо видимой ущербности, кроме той, с которой поступили сюда  пять лет назад, дожить до аттестации не только своей, но и вузовской. Мой совет – ведите уединенную, даже в чем-то аскетичную (не буду уточнять, в чем именно, все знают), заполненную только учебной литературой и тренировками жизнь. Осталось всего три месяца…
 - И как, спрашивается, после такой защиты диплома, еще и Родину защищать?!- заявил Максим.
  - Какой – такой?! – снова начал раздражаться Куратор.
–  На вынос мозга…- курсант выпучил глаза.
  – Но вы же не десантники! Вам никто не предлагает кирпичи об голову разбивать!
  - Скорее, голову о кирпичи! – тут же поднялся гогот.
 Куратор беспокойно глянул на дверь в коридор. Инициатива постепенно уплывала из его рук, словно переходящее знамя победы, но поле битвы нужно было оставить за собой, поэтому он прибегнул к главному оружию, безотказному как калашников:
  - Кто не сдаст свои дипломные до 14-го числа, будет иметь дело не со мной, а с начальником учебной части!
  - До 14-го?!- воскликнули два голоса.
  -Да. – безжалостно подтвердил педагог.  - Нашей Эры! – припомнил он им февральское  мучение. – Четырнадцатое! Легко запомнить – трудно забыть!  - Анатолий Васильевич  встал и направился к выходу.
  - Какого месяца? 
Куратор остановился в дверях:  - Надеюсь, это риторический вопрос, не требующий моего ответа!
Он не напрасно беспокоился о физическом состоянии курсантов, озаботившись, даже, видом обычного фингала у одного из них. В истории, приведшей к пагубным для  вуза последствиям, уже имелись пострадавшие. Во всяком случае, в группе, выходящей сейчас  из аудитории, количество студентов было меньше, чем в начале учебного года.