Новелла шестая. Предание

Начало: http://www.proza.ru/2014/06/28/1702
Пятая книга: http://samlib.ru/m/makarowa_i_j/05koshkagonta.shtml
----------------


     Мир Аубердиния, королевство Сомония. Первый месяц лета
     в пятнадцатый год правления Фладиса сог'Коранету

Двенадцать капитанов эскадронов его величества спешно поднялись по мраморным ступеням. Закручивающиеся с нижнего этажа, две лестницы вели в просторный круглый зал для военных совещаний. Распахнувшиеся дубовые двери впустили в помещение сквозняк, колыхнувший на стене знамена с гербом сог'Коранету: на зеленом фоне красовался белый единорог с расправленными крыльями, поднятый наездником на дыбы.

Семья сог'Коранету правила землями Сомонии с незапамятных времен – с тех, когда королевство только еще начало оформляться. И ни разу не уступила трон другой фамилии, неизменно доказывая свое превосходство то силой мышц, то силой разума.

Последним в зал совещаний поднялся Фладис. Его капитаны стояли перед прямоугольным мраморным столом, ожидая монарха. А монарх хмурился, вышагивая по залу. Он первым обнажил меч, остановившись во главе стола, не глядя протянул руку в сторону и с небольшим нажимом вогнал клинок на четверть в прорезь на полу.

Двенадцать капитанов лязгнули сталью, следуя примеру короля. Фладис поднял голову к сводчатому потолку; за пришельцами бесстрастно наблюдал выточенный в камне глаз в сфере, сквозь стеклянный зрачок пробивались лучи солнца.

Совет пройдет на ногах.

Это место считалось «источником королевской семьи»: именно здесь, на холмах, далекий предок Фладиса выстоял с небольшой армией против первых притязателей на живописное местечко. Круглую двухэтажную постройку, ставшую местом военных советов, выстроили разве что не на костях павших.

Один из капитанов Фладиса заговорил. Неожиданный порыв ветра из окна запутался в плаще короля; вырвавшись, пробежал по знаменам на стенах и снова улизнул на улицу. Тринадцать рысаков забеспокоились, переминаясь с ноги на ногу.

А когда земля неожиданно сотряслась под копытами боевых коней подступающей армии, в крутом холме около двухэтажной постройки обозначилась широкая дверь, сминая траву.

Рысаки истошно заржали, пытаясь оборвать поводы. Фладис повернул голову на шум из распахнутых окон; мечи жалобно запели в своих тисках. В руке ближайшего к королю капитана появился кинжал.

Дверь в холме, оформившись, распахнулась, и в утро Аубердинии ступили два человека. Один из них поддерживал створку открытой: стелясь по земле, серые тени спешили навстречу незваным гостям Сомонии.

Второй пришелец откинул капюшон и глянул на постройку, прищурившись; вздохнул, тряхнув золотой шевелюрой волос. И провел рукой в воздухе, описывая круг: шесть мужчин, выскочившие из круглого здания, так и не увидели пришельцев и их магии.

Фладис держался на ногах еще несколько минут после ранения кинжалом. Он успел вытянуть меч из прорези, отбить два удара... но выпад оказался неуклюжим, мало что сильным, и король напоролся на клинок второго предателя. Упав, Фладис слышал скрещивающиеся мечи, крики, мат... А потом все неожиданно закончилось. Когда умирающий король снова разлепил глаза, около него сидел светловолосый незнакомец.

– Единорог, значит, – протянул он, осматривая герб на знаменах. – Что ж... все всегда возвращается на круги своя, да, Фладис?

Король хотел ответить, но получился лишь сдавленный хрип. Незнакомец положил руку на его лоб:

– Умирай с миром, Фладис. Твои люди уже победили. Мы же здесь.

...Через несколько часов двое пришельцев ступили обратно в свой мир, плотно прикрыв за собой дверь. Никто из аубердинцев так и не обратил внимания на лишенный травы участок холма.



     Новелла шестая. Предание

Когда Дурб ступил в дверку в мир ведьм и оборотней, солнце уже занималось. Утянув единорога с собой, граф распорядился о лошади и приказал солдатикам тут же скрыться с глаз долой. А, оседлав, мотнул головой Неополю, покорно ожидающему в седле однорогого со стороны родной Аубердинии. Спешившись, почивший король натянул капюшон на самые глаза и весьма проворно для его лет и состояния мертвого оседлал вороного, ступив в чужой для него мир.

Фаррину повел единорога по земле к поместью. Дабы не смущать солдат гарнизона – рысью. Им не надо знать, что за человек минул дверь хода. Уже подходя к небольшому замку, Неополь пустил шагом, осматривая свой новый дом. Лишних вопросов не задавал, только хмурился и покорно следовал за телохранителем сына. Он уже мертв, собственно, терять жизнь второй раз – не так и страшно.

Не ожидавшие приезда господ, слуги заметались. Выскочивший в рассвет дворецкий на всякий случай поклонился: присланные в поместье из Кружев, они так еще и не познакомились со своими новыми хозяевами.

– Ваше высочество? – дворецкий с сомнением осмотрел темный костюм Фаррину, уже спешившегося; конюх проворно принял летающую лошадку, приказывая себе не удивляться.

– Нет, нет, – заулыбался Дурб. – Граф Фаррину. Их высочество прибудут попозже, к вам вышлют гонца.

Дворецкий поклонился-таки графу, посмотрел на Неополя, откинувшего капюшон.

– Это – его светлость герцог сог'Коранету, – представил Дурб почившего короля, разом смахнув его по титульной лестнице вниз, – дядя его высочества. Отныне он – постоялец Бальи.

Дворецкий упал еще ниже; Неополь нахмурился еще пуще.

Когда курятник в доме закончился, а герцога разместили, наконец, в его новой комнате, Дурб выслал слуг и закрыл дверь.

– Этому миру безразличны наши распри и войны, – заговорил летун, – но назвать вас королем было бы очень неосмотрительно, ваше величество... Тем более с учетом последних событий. Если вы не согласны с такой постановкой вопроса, обсудите это с сыном, как только он приедет.

Неополь покивал головой, все еще осматриваясь.

– Это... временное пристанище? – подал, наконец, голос.

– Нет, ваше... светлость, – улыбнулся летун. – Это – поместье Балья, резиденция Коранету в этом мире. Пока ход открыт, вы останетесь здесь.

– То есть, я заточен... – прошелся по комнате король.

– Все поместье в вашем распоряжении, – развел руками Фаррину. – Как и сад. Выходить за пределы наружных стен я истинно – не рекомендую, хотя бы дождитесь его высочество для первых прогулок и знакомства с новым миром. Поместье граничит с королевским замком, могут возникнуть ненужные вопросы.

Неополь снова качнул головой.

– Все слуги, кстати, из того же замка, – спохватился Дурб. – Не откровенничайте с ними, ваша светлость...

Фаррину оставил почившего короля через час, на всякий случай предупредив дворецкого, что старик малость не в себе и порой путает действительность с реальностью. Слуга лишь согласился и взял на заметку, что от бедного герцога попросту избавились, чтобы он не нарушал мирную жизнь родного замка.

А вскоре прибыл Рамор. Присутствие полукровки-оборотня, как ни странно, очень приструнило всех слуг: с этими тварями лучше не шутить. И молодого барона слушались, порой, значительно охотнее, чем иноземного герцога.

Посмотрев на полукровку долгим взглядом, Неополь вздохнул:

– Тебя тоже в ссылку отправили? – усмехнулся он.

Рамор не узнавал Неополя. Властный и всегда шумный, сейчас он был словно побитый пушной зверек, покорно ожидающий своей кончины. Делать экс-королю было решительно нечего, немногочисленная библиотека Бальи очень быстро оказалась проглочена, а деревцам в садике розданы имена. И титулы. Разом отстраненный ото всех дел, Неополь затухал.

***

– Нет, ты только послушай, – подал голос Сермуш, мельком глянув на жену. Кошка лежала на кушетке, закинув ноги в сапогах на подлокотник и рассматривая до блеска вычищенные носки. – Три правителя Мирных Островов Патории остались в глубокой задумчивости после последнего транша жемчуга, – зачитывал королевич текст отчета своего представителя в чужом мире, – и постановили...

Дверь кабинета распахнулась, впуская Фаррину, и Сермуш поманил его рукой, не отрываясь от листка.

– ...и постановили: первый правитель, что жемчуг слишком мелкий, второй правитель, что раз жемчуг мельче, чем в предыдущей партии, то его должно быть больше...

Фаррину скинул ноги кошки с кушетки и плюхнулся. Кара поморщилась и закинула ноги на колени летуну.

– ...а третий правитель распорядился подать обед.

– Из жемчуга? – потеряла нить Кара; Сермуш посмотрел на нее поверх листка.

– Ваше высочество, – улыбнулся он, – Патория обеспечивает караваны в ваш мир, чтобы Балья жила ресурсами Кружев. За это мы делимся с ними жемчугом. И эти три толстяка Патории хотят видеть только жемчуг южных морей...

– Кара, – Дурб посмотрел на братаниху, – если ты будешь задавать наводящие вопросы, мы будем обречены слушать его торговые цепочки. На это даже жизни Франциска не хватит.

Полностью заведуя всей торговлей с чужими мирами и соседями по родной Аубердинии, Сермуш, даже среди ночи разбуженный, мог выдать все цепочки: откуда какой товар идет, где оседает в итоге и зачем он нужен. Кроме отчетов с других миров, на его столе всегда оседали отчеты о текущих нуждах родного королевства, на основании чего его высочество и выстраивал все новые и новые торговые цепочки, очень часто меняя тропки караванов.

– ...и «южных морей» у нас – нет, – продолжил Сермуш. – А посему мы делимся с нашими аубердинскими соседями столь редкими у них злаками и получаем оттуда...

– ...то, что нужно трем толстякам, – тут же вставил Дурб. – Серм, переплеты готовы.

– Кстати, Фаррину, вино, что ты сейчас уничтожаешь – завезенное, – улыбнулся Сермуш. – Ибо наши виноградники разве что на изюм годны...

Кара закатила глаза и рывком встала; Дурб расплескал вино на камзол.

– Писанину отвезу я, – сказала кошка. – Заодно к Тору заверну, – и вышла.

– Черт, – Фаррину начал размазывать капли по материалу.

Сермуш шумно вздохнул и спрятал лицо в руках.

Зиму Сомония пережила весьма сносно. Хотя начало марта королевич все еще относил к той же зиме. Вот когда советники доложат о благополучном засеве полей, а потом когда еще и засухи не случится... Тогда Сермуш и вздохнет с облегчением. Но больших излишек тех же злаков так и так в этом году не случится. Значит, надо искать их источник – для жемчуга в Паторию.

– Неополь спрашивал о тебе, – Дурб подошел к столу королевича.

– Затормози Кару, – попросил Сермуш, – пока она не умчалась.

Поднявшись с кресла, вызвал секретаря, но вместо него двери кабинета распахнул Франциск, взмахом руки оставляя надоедливого камердинера снаружи. Сермуш улыбнулся:

– Ты опять пришел прятаться от своего распорядителя?

– Я пока плохо понимаю, зачем он вообще нужен, – поморщился юноша.

– Чтобы твоя голова не распухла.

Сермуш кивнул втекшему в комнату секретарю, повелев привести его стол в порядок – как всегда. И тут же отослал: он планировал диктовать, но раз Франки здесь, придется пересмотреть планы.

– Советники мечтают женить меня, – закусил губу молодой король, когда секретарь брата прикрыл за собой двери.

– Они будут мечтать об этом даже когда ты женишься, – улыбнулся Сермуш, открывая окно.

– Предлагают двух... принцесс...

– Что, только двух? – засмеялся Коранету.

– Из королевства брата матери... И из более дальнего...

Все правильно: либо укрепиться в землях Ларунье, либо замахнуться на новые. И первое, с учетом «умершего» Неополя, – более разумно. Сермуш продолжал улыбаться, подбирая слова.

– И отошлем мы твоих жен в бывший Лазатон, – выдал, наконец.

Свою позицию старший брат высказал уже давно, с законами королевской крови эти слова никак не вязались, а потому больше их не повторял. До сегодняшнего дня, пожалуй.

– Тебе Ноллы не хватило? – он перестал улыбаться.

Сермуш не сомневался, что обе претендентки воспитаны достойно и обе мечтают стать женой короля – их к этому с пеленок готовили. Впрочем, Ноллу, наверное, тоже... Жить с долгом в сердце – это почетно, никто не спорит. А природу человеческую куда при этом умять?

– Не мне учить жить ведьмака, – продолжил Сермуш. – А уж короля и тем более. Но если брат твоей матушки белены объестся, мне проще рога в воздух поднять...

– Жизнь людей или жизнь короля, – прошептал Франциск.

– Человеколюбие – это хорошо, Франки, – вздохнул Сермуш, – и наличием бастардов от «второй семьи» ты никого не удивишь, конечно... Свою... фаворитку женишь на каком-нибудь герцоге, чтобы склонялись перед ней пониже...

– Прекрати.

Сермуш прошелся по кабинету. Восемнадцатилетний король – совсем не кладезь для юных барышень. По всем понятным причинам, лучше заполучить какого овдовевшего монарха и желательно уже при смерти. Хотя, смерть – это такое растяжимое понятие... Ее, порой, и на дом вызвать можно...

– И какой ответ ты дал совету? – полюбопытствовал старший брат.

– В конце апреля Сомония ожидает караван герцогини Амалии Ларунье.

Сермуш усмехнулся, изучая носки своих сапог.

– Ну, а чего ко мне тогда пришел? – вскинул глаза на молодого короля. – Решил же уже.

Сказал – и сам пожалел. За поддержкой Франки пришел, а не за язвами бастарда, в свое время наплевавшего и на долг, и на королевство, и на честь семьи, мало что к ней не относящийся. Франциск уже развернулся было, но Сермуш удержал его.

По зову рассудка и правилам за Франки править должны были Сермуш с Мари. Королева стараниями кошки уже давно была оттеснена в сады со всеми «феями»: она вообще жить осталась только потому, что Сермуш поддался просьбе молодого короля. Оставлять Ларунье живой при раскрытом заговоре было, конечно, весьма неосмотрительно, и братья очень шумно разговаривали в кабинете старшего из них.

Франки упирал на то, что мать сама попалась в свою же ловушку, и почва у нее под ногами уже давно и надежно выбита. Сермуша почвы под ногами мачехи не интересовали, а ее брату предъявят очень веские доказательства измены, если тот сунет нос в Сомонию в ответ на казнь сестры.

Сошлись на милом растении Мари стараниями молодого ведьмака. В таком состоянии ни править, ни чинить новые заговоры уже невозможно. «Проще отсечь голову и набить чучело», – качал головой Фаррину; Сермуш с ним соглашался, наблюдая за лишенной воли мачехой в морозном саду.

И как только Мари стала совершенно и решительно не опасна, Кара удрученно поняла, что делать ей опять нечего. А Сермуш, вздохнувший с облегчением, начал терзать совет двадцати с новой силой, постепенно сводя свою роль на нем на нет. И уже через месяц сидел на советах исключительно ради своих торговых вопросов.

А потом и вовсе перестал на них появляться по возможности, направляя свои отчеты, как на советы при Неополе когда-то. Подобного прецедента Сомония еще не видала, но Сермуш был тверд в своем намерении доказать, что восемнадцатилетний Франциск уже способен быть королем.

– Не обращай на меня внимания, Франки, – улыбнулся старший брат. – Истинного короля выдают его поступки, и решение твое – королевское. Все верно.

***

Залетных гостей в Балье не было никогда. Вновь налаженные отношения между мирами, да еще и условие Сермуша поддерживать жизнь поместья силами Кружев, не давало даже Нариму права посещать резиденцию Коранету: иноземный королевич очень четко обозначил, что сие поместье – тихая гавань, а не проходной двор. А все деловые вопросы на месте решал граф Нарье, которому в спешном порядке пришлось стать истинным купцом.

И посему, когда у ворот поместья замаячила одинокая фигура молодой девушки, никто даже не услышал ее призывов. Лишь ближе к вечеру ее заметил один из садовников, привычно обходящий деревца. Немало удивившись, спросил, кто такая и что надобно. Ни имя, ни цель визита не внушили садовнику сколько много доверия, и мужчина отправился на поиски дворецкого. Который, в свою очередь также подивившись, поскребся в дверь молодого барона.

– Что там еще? – распахнул дверь Рамор.

– У ворот некая... Веста, ваша милость, – пролепетал дворецкий.

В иное время и в ином месте дворецкий, скорее всего, выгнал бы бедно одетую девушку вон. Но здесь ему не дали никаких указаний насчет посетителей; списков, кто допущен за ворота, не было, а за несколько месяцев он не видел еще ни единой души, пожелавшей их пройти. Да и после привезенного герцога в весьма простом костюме... да в сопровождении графа, одетого также не по-графски... а напоследок и после молодого полукровки-барона, что вообще из рук вон...

Оттеснив дворецкого, Рамор пошел к дверям. Вскочив на первого попавшегося неоседланного рысака, повел к воротам. Удивляться на желание барона лично говорить с девушкой у кованки дворецкий уже не стал.

Спешившись, Рамор рассматривал юное создание в хлипком плаще, уже совсем продрогшую от бдений на мартовском воздухе.

– Два года назад, милорд, – заговорила она, – к нам в деревню приезжали путники. Они останавливались в доме моей матери дважды, – Рамор склонил голову, невольно вздрогнув от воспоминаний. – Их было пятеро, среди них была женщина...

Веста запнулась, сама запутавшись в своих же словах. Рамора она, по всей видимости, не признала.

– Путники сказали, что они – с Бальи...

– Было такое, – кивнул юноша.

– Я – дочь Лазаны, – уточнила Веста.

– Это я уже понял. А ищешь ты кого?

– Одного из них, – выпалила девушка, тронув капюшон дрожащей рукой.

Рамор примерился на заходящее солнце, сам уже поежился на свежем воздухе...

– Ты что же, пешком пришла из деревни?

Девушка кивнула.

Отослать ее обратно – и Веста придет в родные пенаты лишь под утро. Если вообще дойдет теперь уже. Имени «одного из них» назвать она не могла, но заверила, что узнает, когда увидит. Отворив ворота, Рамор кивнул прелестнице проходить и вздохнул: ну и что ему теперь делать?

Уже у дверей дома распорядился приготовить гостевую для Весты, соображая, куда лучше податься: к Тору, али послать кого к кошке. Он знал с ее же слов, что, пока не утрясется новый состав совета двадцати, в Балье никто из них не появится. С другой стороны, он помнил и о своей просьбе доставить в поместье переплеты для Неополя, чтобы старик с тоски не умер, по пятому разу перечитывая местную скудную библиотеку. И кто будет доставлять – сие Рамору было неведомо.

Снова вздохнув, пнул лакея за ужином для девушки, сам разжигая камин в комнате. К Тору или к кошке?..

– Имени, кого ищешь, точно не помнишь? – снова спросил Весту; та отрицательно покачала головой. – С чем хоть? Может, я соображу...

Девушка неожиданно покраснела и тут же вскочила с кресла навстречу вошедшей служанке с ужином на подносе. Накрыв, та молча удалилась.

– Мать-то тебя не хватится?

– Она умерла, – запахи горячей еды уже плотно завладели вниманием Весты, но она все еще смущалась.

– Погоди, у тебя сестра была, – Рамор вспомнил, что Сермуш с Дурбом укрывали двух девок от столкнувшихся в поединке полукровок.

– И она тоже, – потупилась Веста. – С десять дней назад. А милорд были с ними? – вскинула глаза на барона.

– Можно и так сказать, – вздохнул Рамор. – От чего умерли хоть?

– Заболели, – передернула плечом девушка.

Мать слегла первая. Вроде бы, беды ничего не предвещало, но простуда перешла в лихорадку, и уже через неделю Лазаны не стало. Обе дочери, конечно же, тут же последовали примеру родительницы. Пережила болезнь только старшая. Похоронив сестру вслед матери да покрутившись в таверне с пару недель, Веста повесила на дверь замок и ушла в Балью, ни с кем не попрощавшись. И ничего толком сказать сейчас Рамору не могла, особенно – на черта пришла.

Отодвинув кресло у стола, полукровка кивнул девушке, приглашая, все-таки, поужинать.

***

А Кружева готовились к свадьбе.

Молодой король, наконец, выбрал не менее молодую королеву своему народу. Ну, и себе заодно. Все переговоры – проведены, согласия – получены, глаза – выплаканы, а дебет сведен с кредитом в роднящихся королевствах. Впрочем, свататься Нарим приезжал не только в окружении многочисленной и шумной свиты, но и в сопровождении своей фаворитки.

Ведьмак только поморщился на вопрос жены, как такое возможно.

– Они не откажут, – заверил он Ноллу, не пожелавшую остаться в стороне, раз ее муж обязан сопровождать монарха в этом фарсе. – Им нужен союз с Тастонией. Нарим может хоть весь бордель с собой привезти – дело это не изменит.

И сейчас, наблюдая за слугами всех рангов, маленькая графиня Нарье только вздыхала и качала головой: правду говорят, что все дворы совершенно одинаковы.

Ведьмак, сутки как проводивший в путь караванчик к дверке на Аубердинию, искренне пожелал всем слугам во всех мирах провалиться сквозь землю с их суетой, а церемониймейстерам – всем разом выжить из ума и сгинуть с его глаз. Ибо именно последний отыскал-таки графа в комнатушке, смежной кабинету барона Шанода, и тут же начал скороговоркой упрашивать повторить торжественную часть свадьбы. Настьен зашелся в смехе, а Торель поплелся за церемониймейстером вон из паласа – повторять.

– Ваше сиятельство, сначала должны быть...

– Цветы, – подсказал Тор, выбрасывая руку вверх; в небе распустились искорки в виде розы.

– Да, да, – запричитал церемониймейстер. – Затем?

– Гербы, – снова выброшенная рука.

Нолла, с балкона наблюдающая репетицию уже в десятый раз, улыбнулась.

– Правильно, отлично, – лепетал церемониймейстер. – А потом?

– А потом, ваша милость, – вздохнул Тор, – ваш распятый в небе труп, если вы не оставите меня в покое! – рявкнул.

В вечернем небе звезды выстроились в виде распятого толстяка, и барон зло посмотрел на ведьмака; Нолла рассмеялась.

– Ваше сиятельство, – процедил барон, – церемония венчания – через неделю, наш король останется очень недоволен, если что-то пройдет не так...

– Я тебе не замковая калитка, чтобы меня заклинило, – огрызнулся граф. – «Не так» я могу разве что воду сотворить, подав вино, но не твоими чертовыми цветами в небо кидаться!

Сия идея – привлечь способности ведьмака к свадьбе – пришла в голову первому церемониймейстеру. Он очень долго вился вокруг графа, выспрашивая о его «чудесах», столь же долго надоедал и Нолле – пока ведьмак, считай, за шкирку не оттащил его от жены, пообещав и цветы, и гербы, и скачущих лошадей по небу, только чтобы барон оставил семью Нарье в покое, наконец. Но десятая репетиция за неделю вычерпала все терпение Тора. Однако отступать было уже некуда: Нарим воспринял новшество своего церемониймейстера с таким восторгом, что отказаться от представления было уже попросту невозможно.

Развернувшись на каблуках, барон быстрым шагом ушел в палас, тут же накричав на дворецкого.

– Ваше сиятельство! – подскакавший капитан гарнизона спешился, упав в поклоне графу. – У калитки вас спрашивают.

Вздохнув, Тор вскочил на рысака капитана, заставив того плестись обратно пешком.

– Тор, твою магическую мать! – взревел Курт, когда ведьмак шагнул за крепостные стены. – Вбей уже в мозги этих идиотов, кто я!

– Ведьма – мой отец, а не мать, – спокойно поправил волка Тор, пропуская в калитку впереди себя. – А чтобы «вбить», надо выстроить у ворот весь гарнизон и заставить их любоваться тобой минимум неделю... Придумай себе уже титул какой, я впишу тебя в посетители Кружев. У меня язык не поворачивается попросить за «волка Курта». А ты чего на ночь глядя?

Но Курт хмурился, никак не реагируя на подначки ведьмака, и когда они вошли в комнаты семьи Нарье в паласе, буркнул выставить заслон. Брови Тора взлетели вверх, рука чиркнула воздух...

– Ко мне представитель Нарима приходил, – начал волк. – Нас... приглашают на войну.

– Ты войну со свадьбой не перепутал часом? – уселся в окне ведьмак.

– С Даринией, – уточнил волк; Тор икнул.

– Как – с Даринией?

Королевство Дариния, если ведьмак правильно помнил, расположилось примерно у черта на рогах. И чтобы пройти туда, для начала нужно было бы пересечь земли Ропетрии...

– ...с которыми Нарим и роднится, – пролепетал Тор.

– Наконец-то ты начал соображать, – очаровательно улыбнулся волк, уничтожая вино.

***

Как только на рассвете мост тронул землю, массивная повозка бродячего цирка начала неуклюже забираться на плато, со всех сторон страхуемая силачами труппы. Стражники, как по команде, склонили головы на бок; один из них бросился за капитаном: что делать с такими гостями ведомо не было.

Кара лениво перемахнула через перила балкона на втором этаже паласа и выпрямилась, потянувшись. Безделье – не означает, что полукровка не должна поддерживать себя в форме. Однако и по сей день помогать королевне в этом безумии соглашались только солдаты, когда-то жившие с семьей Коранету в Балье. Остальные – опасались.

– Капитан Дорок, – Кара распахнула дверь домика, окруженного постройками казарм для солдат.

– Вы опять дух из парней желаете выбить, ваше высочество? – мужчина учтиво поклонился, выходя на зов.

– Желаю, – улыбнулась кошка, отращивая клыки.

Она ни разу никого не покалечила. Так, легкие синяки да тумаки, не более того. А вот к деревянным куклам больше не подходила: в щепы они разлетаются слишком уж быстро.

– Десять или двадцать, ваше высочество? – капитан нацепил шляпу, выходя на крыльцо вслед королевне.

– Да сколько согласятся, – поморщилась Кара; приказывать воинам она не собиралась.

И через двадцать минут одевшую бронь полукровку окружила толпа очень громких солдат. Кара вытянула клинки, выбросив их в стену ближайшей постройки – на всякий случай. Лязгнули мечи – и забарабанили по щитам, выбивая такт. В круг ступили пять солдат; кошка размяла шею.

– Понеслись, мальчики, – улыбнулась.

Чтобы докричаться в лязге стали до капитана, солдату, прибывшему от ворот, пришлось спешиться с рысака и нагнуться к уху Дорока:

– Там циркачи прибыли, что делать-то с ними? Гнать?

Капитан проводил взглядом очередного солдата, ухнувшего на пятую точку, покачал головой и повернулся к солдату:

– Зачем гнать... Может, хоть они отвлекут нашу королевну от казарм, наконец, – улыбнулся он.

Солдат тут же вскочил на коня, рысью ведя обратно к воротам, а воздух разрезал пронзительный свист, вырвавшийся из легких графа Фаррину. Кара распихала солдат, всех разом на нее навалившихся, сняла бронь и шагнула из круга; военные разочарованно загудели.

– Серм готов выдвинуться? – Кара поравнялась с летуном; кто-то из солдат осмелился подойти, возвращая королевне кинжалы.

– Готов или нет, уже не важно, – граф повел кошку от казарм. – Нарим женится, и Коранету приглашены.

Путь от казарм до паласа не близкий, но единороги Дурба и Кары лишь плелись за хозяевами.

– А еще, – продолжал Фаррину, – с час назад пришел гонец от Тора.

Миновав, наконец, постройки казарм, пара вышла на широкую дорогу от моста в крепостных стенах до паласа; подковы единорогов звонко застучали о камни. Развернув небольшой конвертик, Кара прочитала и остановилась.

– И Франки знать это не надо, – Дурб взял кошку под локоть, снова утягивая вперед.

– Ясное дело, что не надо, – промямлила та и обернулась на шум позади: повозка циркачей выбивала из мощеной дороги столько шума, что захотелось оглохнуть, только чтобы не слышать таких звуков. – Что за балаган!

– Бродячие артисты, – Дурб поспешно увел единорогов с дороги.

Неополь не жаловал ни менестрелей, ни трюкачей, ни циркачей... И этот факт был известен каждому крестьянину королевства. Но пристрастия молодого короля – пока не ведомы его подданным, вот замок Коранету и начал подвергаться набегам всевозможных групп, трупп и разносторонне одаренных людей, надеющихся задержаться в крепостных стенах уже «придворными».

Вскорости цирк расположится на дворцовой площади, надеясь завладеть вниманием королевской особы.

– Да сойдите вы уже с дороги, черти! – крикнула Кара, и возница начал спешно вести кобылу с камней на утоптанную землю; тише, впрочем, стало не на много.

Залатанный тент повозки откинулся, и на кошку воззрилась молодая девушка в платье-балахоне. Спрыгнув на землю, поклонилась, так и не определив титулов по темным одеждам, залепетала извинения за шум.

– Ходу прибавьте, – сбавила тон Кара. – Чем быстрее доберетесь до площади, тем быстрее замолкните, наконец...

– Когда они доберутся до площади, – подал голос Дурб, – шума будет еще больше.

Вскочив на единорога, кошка повела его по земле к паласу.

***

Тор разбудил волка пинком в сознание, и тот недовольно поморщился. Идти обратно в землянку ночью смысла никакого не было, а ведьмак не противился желанию серого занять одну из комнат Нарье.

– Иди короля своего пинай, – пробурчал волк, разлепляя глаза, – оставь меня в покое.

– Нет мне резона короля пинать, – распахнул окна ведьмак. – Пока – нет. А вот мы с тобой, Курт, снимаемся через полчаса.

– Да что ты! – волк сполз с кровати, одеваясь. – Куда бежим?

– К пумам, друг мой, к пумам.

Курт забыл умываться и замер над лоханкой с водой, поймав тряпку, брошенную ведьмаком.

Несмотря на раннее утро, Тор уже успел побывать в комнатах барона Шанода, очень убедительно попросив его не давать Нолле скучать. В основном, чтобы она задавала поменьше ненужных вопросов. Настьен – не военный человек, на поле брани лично не выдвинется. Но люди с его земель уже подтягиваются к крепостным стенам Кружев, в чем барон и признался, вздохнув.

– Армии вассалов разобьют шатры на поле, недалеко от замка, – говорил Настьен раннему визитеру. – После свадебной охоты король выдвигается в Ропетрию. Вместе с королевой.

И именно последнее примечание Тору не понравилось.

– Кого купил монарх Ропетрии из перевертышей? – Курт вывел ведьмака из раздумий над словами Шанода.

– Настьен сказал, что, вроде бы, медведей.

– И только?

Двери открылись, и в смежную комнату юркнули две служанки, повинуясь колокольчику: Нолла проснулась и пожелала быть умытой, одетой и причесанной. Проводив девчушек взглядом, Тор вздохнул:

– Это мы узнаем чуть позже, я подозреваю...

На пути к крепостным стенам мужчины старались не торопиться, ведя коней разве что не шагом: переворачиваться волком на замковой территории Курту очень не рекомендовалось. Тор спиной чувствовал взгляд Ноллы с балкона, и совершенно не желал давать ей повода волноваться. О скором походе замок пока не гудел, разговоры еще не покинули стен королевского кабинета. Даже, вон, до ведьмака не дошли... А Тору, как ни погляди, по-любому сопровождать Нарима.

У моста Курт спешился, отдав поводья солдатам: на лапах серому привычнее и сподручнее. Тут же перевернулся, и Тор пришпорил, еле поспевая за волком.

Лесничий, завидев путников, махнул рукой, приветствуя. Ведьмак изо всех сил пытался не выдать волнения, но Даран только прищурился и в лоб спросил, что за дела творятся, раз граф из замка сорвался. А узнав о скорой войне, только рукой махнул: у молодого короля кровь закипела, на подвиги потянуло... Тор натянуто улыбнулся; хотел бы и он разделить мнение старого лесничего.

Землянку волков оставили в стороне, сокращая дорогу в горы. Брать бойцов Курт все равно не собирался, нечего пумочек нервировать толпой визитеров. И к широкой расщелине путники подошли, когда солнце только коснулось горизонта.

Пумы не случайно выбрали именно это место. Два каменных плато разделяла пропасть, перепрыгнуть которую под силу лишь оборотню. А вот докричаться до пещер на другой стороне вполне можно. Невысокие горы красовались черными глазами-входами; двери были навешаны уже глубоко в пещерах. Плата за спокойствие – дневной свет, никогда не пробивающийся в жилища пум. Впрочем, огромные кошки предпочитали весь день проводить снаружи: по верху их гор раскинулась степь.

Тор пронзительно свистнул, Курт обернулся человеком, усевшись на край расщелины.

– Оглохли они, что ли, – проворчал ведьмак и снова свистнул.

А когда так и не дождался хоть какой морды из пещер, спешился, встал на колено и кулаком тронул землю; Курт покачнулся и тут же вскочил на ноги.

– Дурак! Мы же в горах!

Несильное землетрясение колыхнуло и пещеры через расщелину.

– Спокойно, серый, я в горах не один год прожил.

В темноте проема показалась огромная кошка, осматривая путников. Лениво пройдясь перед пещерами, ступила на выдающийся над пропастью камень и мягко прыгнула через пропасть. А обернувшись, оказалась Морисом.

– Вы меня от жены... оторвали, – вместо приветствия заговорил он.

– Нарим на войну собрался, – уселся напротив него ведьмак.

– А мне что за дело?

Пумы не отличались воинственностью характера. Охоты им хватало за уши, чтобы кровь разогнать. И к их горам за помощью короли уже давно не совались: бесполезно.

– Приглашаю тебя присоединиться, – отозвался ведьмак. – Очень настойчиво приглашаю, – уточнил.

Морис уперся взглядом в глаза ведьмака.

– С чего бы это?

– В этой сваре, – голос Тора был тихим, – затронутся интересы кошки Гонта, Морис. А именно она уберегла твой клан от проблем.

Пума рассмеялся, закинув голову.

– Она уберегла крестьян, ведьмак, а не пум.

– А что последовало бы хаосу в деревнях? – не дрогнул Тор. – А стычке со своим же королем?

Морис резко перестал смеяться и снова поймал взгляд ведьмака.

А последовало бы очень много проблем бытового характера, как то: поиски нового места в соседних королевствах. И сейчас пума уже хмурился, признавая правоту слов треклятого Тореля.

– Она убила моего брата, ведьмак.

– Ну а ты убил ее названную сестру, – отозвался Тор. – Или ты хочешь попробовать убить еще и меня, как ее названного брата? – усмехнулся.

Схлестнуться с сыном сильнейшего Морису хотелось в последнюю очередь.

– Твоя кошка сама же на меня набросится, как только завидит. И помяни мое слово, я – обернусь пумой!

– А я вас обоих в кадку с водой брошу, чтобы остыли, – усмехнулся Тор. – Все, что мне от тебя нужно – поддержать Кару. Она избавила тебя от проблем, Морис. Будь доброй пумой, ответь тем же...

***

Кара облокотилась о высокие каменные перила балкона и посмотрела на дворцовую площадь. Циркачи, пару часов назад закончившие свое представление, завели по новой. Около облюбованного ими помоста для казни снова начала собираться толпа. Жители замковой деревни недовольно ворчали: солнце садится, мост скоро будет поднят. И если они не успеют оставить замковую территорию, придется по одному протискиваться в калитку – и получить вполне справедливое негодование стражей. А, может, еще и плети по спине отведать.

Сермуш вышел к жене, став рядом.

– Завтра снимаемся к двери, – он бросил взгляд на помост. – Что это за цирк?

– Они не придумали себе названия, – протянула Кара. – Хотя я предложила бы «Тысяча и одно падение».

Виселицу лишили верхней перекладины, натягивая между столбами канат, пока размалеванные карлики выбивались из сил, потешая толпу неуклюжими трюками, то и дело ухая в мартовскую грязь со сцены.

– Надо позвать лекаря, – Сермуш тоже оперся о перила, чуть улыбнувшись. – Еще не хватало, чтобы кого из них полуживого в гроб положили. Ожившие мертвецы больно уж громкие.

Когда по приставленной к столбу лестнице поднялась девушка, ей подали длинный шест; тут же подожгли оба его конца, и канатоходка выпрямилась. Закатное солнце лизнуло ее точеную фигуру, грозясь ослепить.

Кара опустила глаза.

– Свалится ведь, дура. Три метра...

Девушка сделала несколько осторожных шагов вперед; факелы на шесте покачивались в такт ее движениям, оставляя кровавые росчерки в воздухе. Дойдя до середины, девушка остановилась, раскачивая канат. Сермуш на мгновение прикрыл глаза.

Не выдержав, Кара ухнула с балкона, а выпрямившись, заметила Франки в стороне. И Дурба с Натолем и Шаниром, стоящих поодаль от молодого короля. Как бы летуны ни противились идее переходить в полное распоряжение Франциска, при необходимости они всегда были подле юноши.

Кивнув Дурбу, кошка осторожно подошла к мосткам, распихала толпу, подтянулась на руках и присела на сцену, глазами ведя канатоходку. А та, раскачав свою весьма сомнительную опору под ногами достаточно сильно, снова двинулась вперед. Толпа замерла на вдохе. Кара не сомневалась, что ее не узнают: королевна не имела привычки снимать широкополую шляпу, равно как и выкрикивать свой титул на людях, постоянно затягиваясь в темные мужские костюмы без каких-либо знаков отличия.

Когда фигура девушки качнулась первый раз, Кара сняла-таки шляпу, отложив ее в сторону. А когда нога циркачки не нашла опору, кошка сорвалась с места... и остановилась: девушка неожиданно четко поставила ступню на канат и благополучно добралась до бревна, сама не веря, что не встретилась с досками сцены.

Кошка повернулась в сторону довольно усмехнувшегося молодого ведьмака и подняла с пола свою шляпу, покачав головой. В простом камзоле, в тени арок паласа король так и остался всеми незамеченный.

– Ваше сиятельство, – повернул голову Франциск, – распорядитесь разместить артистов в гостевом домике. И попросите их задержаться в нашем замке.

– Конечно, ваше величество, – кивнул Фаррину.

По толпе прошелся шепоток, и люди упали в поклоне перед ее высочеством. Вздохнув, Кара нацепила свою дурацкую шляпу и быстро потопала к паласу.

Жила кошка в своем лесу и никого не трогала. И были все ведьмаки со своим желанием страховать юных канатоходцев магией далеко за высокими крепостными стенами.

***

Секретарь Сермуша затушил свечу в своей каморке и устало растер лицо. Он сидел всю ночь, снова «отписывая на чистовую». А между тем, мужчина уже отметил сорок-какое-то день рождения, глаза начинали подводить, а рослый сын был весьма сомнительным подспорьем: почерк юнца оставлял желать лучшего.

Комнаты секретарей господ граничили с помещениями прислуги, что жили в самом паласе: для удобства знати; добежать до верхних этажей – быстрее, чем топать из домиков снаружи. Да и колокольчики дотянуть до соседних построек пока никто не догадался.

Распахнув маленькое окошко, секретарь зло посмотрел на рассвет: даже на пару минут глаз уже не сомкнуть... Словно заслышав его мысли, медный шарик ожил, требуя мужчину в кабинет принца.

На широкой скамье вдоль стены каморки послышалось недовольное ворчание рослого детины, разбуженного шумом. Бросив на сына быстрый взгляд, секретарь одернул камзол, сгреб бумаги и быстро вышел: не гоже заставлять его высочество ждать.

Сермуш перечитал листки, нахмурился.

– Серм, мы сегодня снимемся? – в кабинет ворвалась кошка; звук ее голоса звенящим молотом отдался в голове секретаря.

Побледнев, тот качнулся, найдя опору в столешнице небольшого бюро около массивного дубового стола королевича. Посмотрев на жену, Сермуш коротко кивнул и макнул перо в чернила. Секретарь и вовсе лишился какой бы то ни было краски на лице, наблюдая, как его высочество черкает отписанные листки. Неужели он допустил ошибку?!

– Назар, на моей памяти я правлю твою руку впервые, – Сермуш продолжал безжалостно черкать, надписывая замечания меж строк. – И давай надеяться, что в последний раз, – улыбнулся и повернул голову к мужчине, тут же крикнув: «Лекаря!»

– Понятно, к ночи будем в Балье, – протянула Кара.

Когда подмастерье Рамора юркнул в кабинет королевича, кошка уже устала сидеть в окне, а Сермуш успел влить в бледного секретаря кубок вина. Тот порывался подняться с кушетки, лопоча, что сию минуту все перепишет, если только его высочество смилостивится подождать час-другой... На этом моменте он запинался, понимая, что никакой королевич не будет ждать какого-то там секретаря.

– Я уезжаю в Балью, Назар, – Сермуш снова пихнул мужчину на кушетку, – так что у тебя теперь будет много времени все переписать.

– Как в Балью, – лепетал мужчина, понимая, что бумаги должны были осесть в кабинете секретаря короля сегодня до совета двадцати; а без подписи его высочества они просто недействительны.

– Когда я вернусь, напомни мне о бумагах, – хмуро распорядился Сермуш. – А секретаря его величества предупреди, что мой отчет совет получит, когда я вернусь.

Подав руку жене, королевич пропустил ее вперед себя; стражи мягко закрыли двери. Назар покрылся холодным потом: он подвел принца впервые, и что теперь ожидать – только богам известно.

Фаррину кивнул летунам, завидев чету Коранету, и команда «В небо!» снова подняла единорогов ввысь, взбив крыльями животных небольшой ураган. Ступив в дверь в мир ведьм и оборотней, пересели на рысаков, чуть ли не с места сорвавшись на галоп: занимался дождь. К воротам поместья подошли уже под стеной ливня. А пока дождались хоть кого, чтобы миновать их, Сермуш успел вспомнить всю родословную нерасторопного дворецкого, не озаботившегося подселить людей в домике у кованки.

Стараясь оправдаться, что его сиятельство обещали выслать гонца вперед королевича, дворецкий поднял на ноги всех слуг, как только пришельцы ступили под крышу, тут же рассредоточившись по дому. Лакеи выискивали королевичей и личный отряд уже по всем комнатам; виновато пряча глаза, протягивали теплые пледы, наполняли кубки подогретым на кухне вином...

– Рамор! – рыкнул Сермуш, открывая дверь в комнату полукровки, тут же в него и ткнувшись. – Достучись до мозгов нашего дворецкого, что у ворот должны быть люди – всегда!

– Здесь всего два десятка слуг, – спокойно ответил полукровка, топая вслед уже переодевшемуся Сермушу в комнату Неополя. – И селить у ворот некого. Разве что меня.

– Значит, пусть сам туда перебирается, – улыбнулся королевич, толкнув дверь. – Добрый день, ваше... светлость.

Неополь стал спиной к окну, присев на подоконник.

– Добрый, добрый.

– Кстати, в поместье – гостья, – снова подал голос Рамор.

– Очень милое создание, – поддакнул Неополь.

– Какое, к чертям, создание? – брови Сермуша метнулись вверх. – Попробуй скормить свою гостью Каре.

Выставив полукровку из комнаты, королевич закрыл дверь. Вздохнув, лекарь пошел на женский голос, по матери отсылающих слуг в их невинном стремлении напоить королевну топленым молоком.

– Рамор! – также уже переодевшаяся, Кара выцепила парня глазами; тот обреченно вздохнул. – Я знаю, это была твоя идея! Какое, мать вашу, молоко!

– Принесите теплого вина, – спокойно распорядился молодой барон, и обе служаночки юркнули вон из гостиной. – Кара, помнишь историю с пумами?

– У меня пока еще хорошая память, – заверила парня кошка. – А что, Морис приходил?

– Понятия не имею, кто такой Морис, но в поместье – дочь Лазаны...

Подобный приезд королевичей больше походил на налет разбойников. Когда все гости, наконец, разметались по комнатам, дворецкий, облегченно вздохнув, спустился в кухню – тут же окунувшись в новый виток суеты: никто не ожидал толпу народа к ужину...

Распахнув дверь гостевой комнаты, Кара опустила голову, глазами провожая неумелый реверанс черноволосой девушки. Когда та поднялась, очень не кстати ляпнула:

– Перед членами королевской семьи не принято подниматься с поклона без разрешения, – личико девушки тут же стало пунцовым; Рамор пнул кошку в ребра. – Кого ты ищешь в Балье? – она закрыла дверь и облокотилась о стену, сложив руки.

Веста повторила события двухлетней давности – Кара не перебила ее ни разу. Она не помнила лиц дочерей Лазаны. Саму трактирщицу-то кошка вспомнила весьма с трудом. Для вежливости сказала слова сочувствия... Снова осмотрела девушку с ног до головы... Вспомнила, что сама же велела всем крестьянам топать в Балью, если пумы-перевертыши придут в деревню... Но Морису явно не досуг покидать свои пещеры без повода, а никаких тревожных вестей кошка не получала... Между тем в Балье – почивший король Сомонии, и Каре очень не хотелось проблем с этой стороны двери.

– Неополь, конечно же, уже познакомился с нашей гостьей? – тихо спросила Рамора; тот утвердительно кивнул, нахмурившись.

Ему не пришло в голову прятать девушку от бывшего короля Сомонии.

– Я вас помню, – опустила глаза Веста. – Вы были среди тех людей, что к нам приходили.

Кошка утвердительно промычала, все еще раздумывая.

– Так я услышу сегодня имя, кого ты ищешь? – наконец, спросила она. – Если у деревни нет проблем с перевертышами... Я пока не понимаю, что ты здесь делаешь.

– Кара... Ваше высочество, – пробормотал Рамор; Веста снова покраснела – ей и в голову не пришло, что перед ней стоит королевна, даже после замечания о прерванном поклоне, – двадцатилетняя девушка вряд ли может быть угрозой...

Бросив на него быстрый взгляд, кошка подошла к прелестнице вплотную:

– Имя?

– Я не знаю его имени, – глаза Весты наполнились слезами, ноги подкосились, и она села на дощатый пол, тут же заревев.

Открывшаяся дверь впустила в комнату Сермуша, уже наговорившегося с бывшим королем на пять жизней вперед.

– Тебе в пыточной камере надо служить, – прокомментировал он слезы Весты.

Кошка фыркнула и опустилась в кресло.

В принципе, Коранету не ожидали ничего дурного от жителей этого мира. Даже начни Неополь откровенничать, даже дойди столь интересные рассказы до слуха Нарима, у двери на Аубердинию – небольшой гарнизон из двух десятков солдат, и ни единая душа не пройдет незамеченной. Если вообще сможет миновать ход. Но тем не менее, лишние знания людям ни к чему.

Еще только планируя смерть Неополя, супруги Коранету поняли, что Балью придется уступить: больше прятать умершего, по сути, негде. Король – личность публичная, даже если он и не казал носа из замка в последние годы, народная молва очень быстро разнесет весть о чудесном воскрешении монарха уже через год.

Время поджимало, на днях советники ожидали кончину короля, и Коранету не стали разочаровывать их: Рамор подменил кувшин с уже отравленным вином на питье со своим зельем. Неополь упал бездыханным точно по сценарию, ни у кого не вызвав подозрения. Правда, Рамор тогда поморщился в своей нише над камином: яд, которым воспользовался граф Нардок, должен был вызвать продолжительные судороги монарха... Но из праздных наблюдателей сей сцены были только слуги, готовящие Неополя ко сну, а их никто не инструктировал, как именно убивает отрава.

В доме Иерия Неополь провел ровно сутки, и уже на следующую после отпевания ночь Фаррину повел его к ходу: никто так и не выдвинул более здравой идеи, где схоронить почившего монарха. Сермуш только возблагодарил бога за совершенную с Наримом сделку, иначе слуги, выписанные с Аубердинии, были бы навечно замурованы в мире ведьм... А это, в свою очередь, породило бы ненужные слухи и вопросы.

И неожиданно пришедшая из деревни Веста вызывала сейчас у кошки очень много нехороших мыслей. Тем паче что та никак не могла сказать, кого же она, черт побери, разыскивает и зачем.

Опустившись перед девушкой на корточки, Сермуш попробовал задать все те же вопросы, еще больше напугав прелестницу спокойным голосом. Кара начала постепенно терять терпение.

– Ты хотя бы скажи, зачем ты этого кого-то ищешь, – безнадежно протянула она.

– Он с вами был, – утирала слезы Веста; Кара со вздохом откинулась на спинку кресла.

– Может, понравился он ей, – подал голос Рамор, принимая из рук служанки кувшин с отваром крестовника и наполняя им кружку. – Пей давай.

Прильнув к посудине, Веста начала активно кивать головой.

– Бред какой-то, – Сермуш рывком поднялся, – один раздает титулы деревьям, другая пешком топает из деревни в Балью, через два года вспомнив, что ей кто-то там понравился. Рамор, дерни Натоля с Шаниром, они с нами тогда были...

Еле сдерживая смех, полукровка метнулся к Дурбу: тот найдет нужных летунов вернее.

– Серм, я наотрез отказываюсь возвращаться на Аубердинию, – смеялась Кара. – Честное слово, здесь – веселее!

– Если бы, ваше высочество, вы поменьше увлекались дворцовыми интригами, то мы всё узнали бы сейчас гораздо быстрее, – Сермуш прищурился на жену. – Напугала девочку до одури! Господа, – он повернул голову к вошедшим летунам, – как человек чести, один из вас теперь просто обязан жениться на этой вот барышне, – Дурб прислонился к косяку, брови Натоля и Шанира поползли вверх.

– Я уже женат, – Фаррину ступил в комнату.

– Я тебя разведу. Лично, – съехидничал Сермуш.

– А что происходит, впрочем?

– Понятия не имею, – улыбнулся королевич, и летуны выдохнули, поняв, что он пошутил про свадьбу.

Веста, так и не поднявшись с пола, большими глазами смотрела на Шанира; Натоль осторожно отошел, ткнувшись в Фаррину. Кара снова прыснула смехом, не сдержавшись, Сермуш вздохнул.

Королевич никогда не совался в личную жизнь своих телохранителей. Но где большинство из них порой пропадают – знал отлично. И уж кто-кто, а Шанир был последним, желающим обзавестись семьей. Темноволосый красавец мужчина, уже давно барон с подачи своего принца, он не стремился заводить потомство, чтобы было кому передать титул и неожиданно свалившиеся на него земли.

Шанир привечал всех барышень, справедливо размышляя, что и темненькие, и светленькие ночью выглядят совершенно одинаково. Несколько раз друзья слышали от него: «Женюсь!» Правда, он сам этого не помнил уже на утро. И где бы Шанир ни появлялся благодаря своей службе, куда бы судьба ни заносила мужчину вслед своему принцу, там обязательно оставалась очередная дама сердца. Впрочем, Курта летуну переплюнуть пока не удалось.

Сермуш подал жене руку, выпихал из комнаты Фаррину с Натолем и прикрыл дверь гостевой, оставив Шанира разбираться с Вестой в одиночестве.

***

Франциск слушал советников рассеянно, по нескольку раз порой переспрашивая. Чины нервно ёрзали в креслах, но неуважения не выказал никто: Сермуш все равно прознает, а иметь дело со старшим братом короля никому не хотелось.

Пробежав глазами последние два вопроса, мучившие советников этим утром, Франки скомкал один из листков, бросив секретарю. Озвучил таким образом оставшуюся последней проблему и окинул взглядом советников. Секретарь, служивший еще Неополю, нервно сглотнул, поймав бумажный комок.

– Я же уже сказал, что никаких новых храмов мы возводить в этом году не начнем, – холодный тон молодого короля не подразумевал возражений. – Война дешевле обходится, чем ваши... молельни. Еще раз увижу этот вопрос на совете до нового года – один из вас уступит место преемнику.

Советник, вновь напомнивший молодому королю о возведении храма, потупился, уставившись в столешницу. Его сосед по столу откашлялся:

– Ваше величество, в народе ходят очень плохие... слухи... Что их король...

– ...ведьма, – закончил за него Франциск. – Я в курсе. И?

– Вам не нужны такие... слухи...

– Столь хорошо осведомленному народу, тем не менее, нужно питаться, – Франки откинулся на спинку кресла, – что-то одевать, в чем-то жить... Минувшая зима очень потрепала казну именно для того, чтобы в том числе и крестьяне ее пережили.

– Ваше величество, простому человеку это все неведомо, – нажимал советник.

– Значит, в следующем году, советник, вы напомните мне о постройке школ, а не храмов, – Франки зацепил мужчину взглядом, и тот невольно потупился; взгляд восемнадцатилетнего короля был тяжелым.

– Если мы все доживем до следующего года, – дерзко высказался виновник сего разговора, повернув голову к королю. – Волнения крестьян угрожают перерасти в восстание. Только за три месяца в архиве господина Курима скопилась уже тонна тревожных докладов его шпиков с наших ближайших деревень. Мы все получаем дурные вести из родовых замков...

Франциск поднялся со своего кресла и прошелся по залу. А что он ожидал, собственно. Этот мир никогда не знал настоящих ведьм, да и само только это слово заставляет любого человека дрожать от страха. Молодой ведьмак не удивился бы, проснувшись однажды в уже горящей кровати.

Путь мира кошки Аубердиния, конечно, не пройдет. Этому миру выпала куда более интересная дорога.

– Вы свободны, господа, – проговорил Франциск, отвернувшись к окну.

Молодой ведьмак впитал все, что знал его наставник. Но граф Нарье никогда не был королем, равно как еще его дед не был графом. Ни оборотни, ни ведьмы в мире кошки никогда не беспокоились о человских титулах и границах земель. Им не ведомы людские проблемы – они их просто не желают знать. Совершенные дети природы, нелюди служат только своей матери. И пока не розданы приказы стереть человечество с лица земли, челы будут жить и делить земли, уничтожая себе подобных железом и собственным безразличием.

«Мы не можем быть королями челов, малыш, потому что мы же и будем их палачами, когда придет время; а до тех пор, пока люди нужны природе, мы – хранители и времени, и равновесия, и всей жизни», – говорил ведьмак, грустно улыбаясь. Совершенные солдаты, совершенные лекари, идеальные хранители... Они разбросаны по всей земле, в любую минуту готовые снова остаться одни, ее заселяющие.

И все вернется на круги своя.

Нелюди не короли. Они – выше.

Камердинер поднялся и почтенно кашлянул, не зная, относятся ли последние слова короля и к нему тоже.

– Попросите бродячих артистов начать свое представление, – спокойно сказал Франциск все также в окно.

Как информация просочилась за крепостные стены столь быстро, ведьмак даже не любопытничал. Он первый был против держать свои способности в тайне. Франки не будет даже выглядеть стариком к седьмому десятку. Достаточно только посмотреть на его наставника: к сорока пяти тот выглядит, дай бог, на почти-тридцать. Да и глупо это – тайком метать огоньки в свечи, если можно в корне улучшить жизнь своих людей... будучи ведьмой... чтобы эти же люди и пошли на него с восстанием...

Вздохнув, Франциск откинул голову и закрыл глаза. Щупальца невидимой паутиной потянулись по паласу, пропитывая ведьмака чужими эмоциями. Недовольство, страх и агрессия были ответом молодому королю на его желание подтолкнуть шарик если не в рай на земле, то хотя бы в более комфортную колею.

Оставив палас, щупальца спешно выползли наружу, отыскивая хоть кого, желающего перемен. И готового принять ведьму на троне. Но мир, веками пишущий свою историю кровью, молчал, лишь взглядом намекая, что скоро опять потребует новых жертв.

Распахнув глаза, молодой ведьмак спешно покинул зал заседаний: циркачи уже вовсю развлекали собирающуюся толпу зевак, как и вчера отвлекая людей от повседневной работы.

Кто нашептал бродячим артистам, что их разместили в гостевом домике по распоряжению самого короля, осталось тайной. И, начиная новое представление, все члены труппы нервничали настолько сильно, что наблюдай за ними ехидная кошка, обязательно посоветовала бы уже назваться «Две тысячи падений».

Впрочем, оплошности карликов вызывали только больше смеха и восторгов. А оба силача, неожиданно ухнувшие на доски небольшого плато и под весом тел скрывшиеся под помостом, тут же вскочили на ноги, синхронно выставив руки вверх и широко улыбаясь. Довольный рев толпы простил им провалившийся номер.

Франциск улыбнулся, подперев колонну паласа и скрестив руки на груди. Сегодня он стоял уже ближе к сцене, но все также в темном простом костюме и широкополой шляпе. С балкона второго этажа паласа обзор был бы, конечно, получше. Но молодой король все еще не решался обнаруживать себя.

Снова натянули канат между бревен; стройненькая фигура девушки поднялась по лестнице. Шест в этот раз не подожгли: днем факелы не произведут должного впечатления, как в сумерках. Но когда Франциск заметил, что канатоходке завязывают глаза, невольно вздрогнул. Откуда ему было знать, что она пошла на такой номер, надеясь произвести еще большее впечатление на него же... Раз король видел их представление накануне, раз сам распорядился о начале сегодняшнего – он обязан быть где-то среди наблюдателей.

Тонкая ступня скользнула по канату. Облизнув враз пересохшие губы, девушка сжала шест и двинулась вперед. Толпа, казалось, перестала дышать; Франки сглотнул. Дойдя до середины, фигурка остановилась в нерешительности. Раскачивать? Когда девушка, наконец, снова подчинила себе непослушные ноги, начиная методично раскачивать канат, словно качели, на площадь ворвался рысак с гонцом на спине, разорвав магию представления и лишив канатоходку даже шанса удержать равновесие неожиданным шумом. Вздрогнув, девушка сорвалась и мешком упала на помост.

***

Когда оглушенную девушку стянули со сцены, толпа заволновалась. В основном из-за того, что артисты могут завернуть другие номера, а лишаться развлечения по вине неуклюжей канатоходки никому не хотелось. Но как только один из силачей унес девушку в гостевой домик, на помосте появились карлики, уже придумавшие, как использовать люк в сцене, образовавшийся по вине двух великанов.

Лекарь, распахнувший дверь гостевого домика, хмуро уселся около девушки, одним взглядом оттеснив силача подальше. Упала девушка весьма удачно, отделавшись лишь вывихнутой лодыжкой да парой трещинами в ребрах. Синяки подмастерье Рамора даже во внимание не брал.

– Подержи-ка ее, – распорядился лекарь, но великан стоял в растерянности, все еще не понимая, с какой стати придворный лекарь озаботился судьбой бродячей артистки.

Выматерившись, врачеватель попытался вправить сустав на место без помощи силача, но острая боль, тут же полоснувшая по мозгу девушки, неожиданно вернула ту в сознание. Закричав, юная артистка неудачно рванула больной ногой, задела лекаря, ударилась о кровать...

– Держи ее, идиот! – процедил лекарь.

Распахнув дверь, Франциск быстро пересек небольшую комнату, положив руку на плечо лекаря – запрещая ему падать на колено, еле заметно покачал головой.

– Я вам помогу, господин Ланс, – улыбнулся Франки и опустился у изголовья кровати, коснувшись сознания девушки; кивнул лекарю.

Хруст вывел силача из оцепенения, а не последовавший за ним крик заставил нахмуриться. Франциск бросил на него быстрый взгляд и чуть улыбнулся, щелкнул пальцами, возвращая девушку в сознание... Словно только проснувшись, та обвела комнату глазами и поморщилась от боли.

– Осел, – не сдержался лекарь, проходя мимо силача.

– Рарка! – в дверь просунулась голова карлика. – Двигай на сцену, ...!

Даже не справившись о самочувствии канатоходки, карлик исчез; силач проворно шмыгнул следом: задерживать представление и правда не дело.

– Господин Ланс ушел за повязкой, – молчание уже резало слух, и Франки не нашел ничего лучше, чем доложить, куда подевался лекарь.

Девушка подтянулась на руках, снова поморщилась от боли; услужливые руки юноши устроили подушку у нее за спиной.

– А у тебя хорошо получалось, – продолжил Франциск и тут же добавил, – пока ты не упала, конечно.

От подобного комплимента девушка только грустно улыбнулась. Молча вытянула ленту из длинных темных волос, тут же их взъерошив; и карие глаза цепанули короля взглядом.

– Я Руста, – голос канатоходки был холодным и неожиданно отдавал сталью, хотя губы приветливо улыбались; Франки подавил острое желание окунуться в ее сознание, а еще лучше – в подсознание.

– А я – В...

– Ваше величество! – воскликнул запыхавшийся лакей, распахнув дверь комнаты и загубив намерение молодого человека нагло соврать.

Руста опустила голову.

– Франциск сог'Коранету, надо полагать, – глухо договорила она.

– Ваше величество, его сиятельство Цинту... по всему паласу...

Франциск поднялся, неловко улыбнувшись артистке:

– Вот и познакомились...

Грубо пихнув лакея, вышел вслед за ним, скрипнув зубами.

Камердинер граф Максимилиан Цинту замер в дверях кабинета молодого короля, осматривая темный костюм Франки. Неополь тоже не щеголял в ярких атласах... Но в не до такой же степени простых камзолах! Поравнявшись с графом, юноша сложил руки:

– И что же за дело заставило ваше сиятельство разыскивать короля по всему паласу и даже замковой территории?

– Пришел гонец, – откашлялся камердинер, – герцогиня Амалия Ларунье пропала.

Кто это такая Франциск сообразил только благодаря последнему имени.

– Вы же не надеетесь, что я лично поеду искать ее?

– Конечно, нет, ваше величество, – граф вошел в кабинет вслед королю, и стражники плотно прикрыли массивные двери, никак не выказывая, что способны слышать, – но мы ожидаем... ожидали ее караван в конце апреля...

– Ну вот если каравана не будет, тогда и примем этот факт во внимание, – протянул Франциск, присаживаясь на стол.

– Но тогда в этом году мы можем остаться без... – камердинер запнулся; король опустил голову, тряхнув шевелюрой пепельных волос.

– Без свадьбы, – наконец, закончил мысль за графа. – Значит, не судьба, как говорит мой брат, – улыбнулся. – Вы разыскивали меня только из-за этого?

– Д-да, ваше величество, – граф лихорадочно пытался представить реакцию советников на завтрашнем заседании.

– Тогда в следующий раз очень хорошо подумайте, ваше сиятельство, прежде чем искать меня! – рявкнул юноша, быстрым шагом покидая кабинет.

***

Рамор повел ушами, прикрыв глаза, и снова поерзал на кровати. Его комната была не так уж и далеко от гостевой... А любопытство распространялось на пару королевств в округе. Прислушиваясь к разговору Шанира и Весты, полукровка отсекал все другие звуки – в том числе и стук каблуков Кары, быстро подходящей к его двери.

Войдя в комнату, она щелкнула пальцами, заставив Рамора вздрогнуть и резко распахнуть глаза.

– Тебя не учили, что подслушивать – бесчестно? – смеялись глаза кошки.

– Кто бы говорил, – проворчал парень. – Замужние леди и вовсе не должны находиться в комнате молодого человека затемно.

Закинув голову, Кара рассмеялась и плюхнулась в кресло.

– Честное слово, Балья становится стоячим цирком, – пролепетала она. – И Неополь – первый голос оного. Ты мне лучше скажи, молодой человек, что с нашим покойником?

Рамор сел на кровати и поджал ноги, вздохнув.

– Вот не поверишь – не знаю.

– И то правда, не поверю, – согласилась кошка.

– Его физическое состояние просто превосходно с учетом плохого сердца. Но все эти титулы и имена для деревьев...

– А мебели он еще земли не раздал? – Кара встала с кресла и распахнула окно, усевшись в проеме.

– Думаю, за этим дело не станет. Вы мои записи привезли, кстати?

– Повозка подтянется завтра, – рассеянно пообещала кошка.

В общем и целом, Неополя вполне можно было оставить в покое. За ужином, к которому он, все же, присоединился, супруги Коранету наблюдали вполне здравого пожилого человека, очень живо интересующегося делами родной Сомонии. Сермуш перечислял имена, делясь новостями, – Неополь ни разу не упомянул, что также он нарек и какой-нибудь куст в саду... Кара заговорила о Мари – король встрепенулся и спросил, как поживает вдова... Имя Франциска и его успехи затмили разговоры о его матери... Ни один сторонний слушатель, случись он в столовой, не сказал бы, что Неополь не в себе.

Рамор дернул шнур, велел прибежавшей девчушке принести еще дров, и Кара тут же слезла с окна, закрывая створки.

– Попробуй, все же, понять, что с Неополем, – попросила она от двери. – А я, пожалуй, зазову сюда Тора после свадьбы Нарима...

Кошка пыталась напоминать себе, что этот человек из кожи вон лез, чтобы разлучить их с Сермушем – а сознание услужливо подсказывало, что он, собственно, был прав: полукровка из чужого мира – не ровня сыну короля. Она огрызалась, что старик пытался убить ее – а мозг тут же парировал, что подобные ей и в своем-то мире вряд ли кому нужны: и стае чужие, и людям – нечисть.

Закрыв дверь в их с Сермушем комнате, Кара прижалась к створке и сползла на пол, закрыв глаза. Муж мирно посапывал поверх одеял, так и уснув, ее не дождавшись.

Когда Сермуш понял, что Неополя собираются отравить, он тут же послал за Рамором и, усадив парня напротив себя, попросил Тора о заслоне. А потом заставил полукровку-лекаря перечислить, как можно выйти из столь щекотливой ситуации. Рамор взывал к его разуму, напоминая, что у короля больное сердце... И Сермуш, улыбнувшись, попросил его помнить и об этом... В итоге парень выдал: «Либо сердце не выдержит, либо выкарабкается!»

Завет о присутствии только членов семьи при отпевании появился перед самой «кончиной короля», а хамелеон стоял у стены в церкви, готовый в любой момент забрать себя с Неополем в морок, остановив время: Рамор, все-таки, побоялся поить короля полной дозой... Мари вряд ли чего заметила бы – Франки лишил бы мать сознания, только почувствовав магию наставника. Будь в церкви все придворные, такой фокус не прошел бы.

И ни на секунду в голове Сермуша не промелькнула мысль позволить не-отцу скончаться.

У Кары язык чесался спросить Неополя, верил ли он, что яд подменят-таки... Но боялась услышать, что залогом его жизни было неотписанное регентство в пользу Сермуша.

Не-человек устала разочаровываться в людях.

Огонь в камине треснул, требуя дров. Вздрогнув, Сермуш проснулся и повернул голову, почему-то не удивившись влажным глазам жены. Скормив огнедышащему паленья, откинул покрывало и молча поднял кошку с пола, опустил на кровать. Проваливаясь в сон, она мечтала больше не проснуться.

Когда хлопнула дверь гостевой комнаты, Сермуш чуть встрепенулся, но Кара лишь поморщилась во сне. Королевич послал Шанира по матери одними губами, теснее прижимая жену к себе.

Выскочив в гостиную, Шанир бросился к кувшину с вином, лихорадочно соображая, что делать. Ослабив горловину камзола, плюхнулся в кресло и опустил голову. Разговор с Вестой сложно было назвать хоть сколь содержательным и разумным. Вспомнил он ее лишь на третьем витке сбивчивых объяснений, когда они встречались. И то, его первым желанием было притащить в комнату тех же Дурба, Натоля, Рамора, Кару и Сермуша, чтобы они подтвердили, что сия барышня действительно дочь той Лазаны, а он, Шанир, действительно был тогда с ними. Ибо прелестницы с хорошей памятью на его лицо никогда летуна не привлекали.

Самым разумным было бы лично отвезти ее обратно в деревню; а еще лучше – подарить хоть породистого скакуна за чудеса памяти и отправить восвояси одну. И как только Шанир заикался об этом, Веста тут же начинала рыдать, выжимая из легких барона стон отчаяния. Женских слез он и боялся, и терпеть не мог одновременно.

Но самым ужасным было то, что Шанир никогда не был с прелестным полом жесткосердечным. Ни одна барышня не могла бы отозваться о красавце дурно, твердо веря, что именно она навсегда завладела его сердцем, но жизнь жестока, а служба – долг чести... ну и так далее. В Шанире застрелился поэт.

И он просто представить себе не мог, как усадит Весту на коня, хлопнув того по крупу. Она же тут же прискачет обратно... Застонав, летун откинулся на спинку кресла и впервые в жизни позавидовал Фаррину, что тот уже женат.

***

Вечернее представление циркачей поражало красотой огней. Немногочисленная публика лишь с замковой территории, впрочем, на этот раз втянувшая в себя и солдат, ухала от восторга, и дух артистов взлетел до небес. Очень подводило отсутствие Русты на канате... Но циркачи все еще надеялись, что этот недостаток компенсируют другие номера.

А три жонглера, перекидываясь горящими палками, да еще и скачущие по подлатанной сцене, выжали из толпы и вовсе громовое восхищение.

Лакеи метались между комнатами господ и балконами паласа, обеспечивая всех желающих креслами, табуретами, вином, сюртуками... Этой ночью веселье ступило за стены паласа.

Отлепившись от колонны, Франциск медленно двинулся к гостевому домику, все еще соображая, стоит ли теперь показываться на глаза канатоходки. Узнав, где разыскали-таки короля, камердинер рискнул подойти ко все еще недовольному юноше и спросил, не желает ли его величество «пригласить барышню в свои покои». До Франциска даже не сразу смысл его слов дошел. А как только врезался в мозг, так граф сразу же врезался в двери кабинета своего величества, отброшенный струей воздуха ведьмака.

– Вы очень подняли бы их настроение, показавшись на балконе паласа в более... королевских одеждах, ваше величество.

Франциск чуть вздрогнул и поднял глаза на Русту, также из-под свода паласа наблюдающую за артистами. Или за ним все это время.

– Неужели вы разместили нас в гостевом домике и разрешили задержаться в замке и правда только из-за меня?

Гостевые домики никогда не предназначались ни для бродячих артистов, ни для иных людей без второго имени. И только ступив в отпертые лакеем двери, циркачи, как по команде, задержали дыхание, боясь выдохнуть. Впрочем, все более-менее ценные вещи слуги очень споро вынесли у них же на глазах. Разве что кресла с кроватями не покрыли тряпьем.

А под вечер Русту навестил личный слуга графа Цинту, очень не рекомендуя противится воли молодого короля. Девушка снова грустно улыбнулась, но ее никто так никуда и не позвал, и она вышла из домика, неумело орудуя костылем. Господин Ланс, как раз пришедший сменить повязку, пытался вернуть Русту в кровать, а в итоге сам же помог доковылять до колонны паласа, пообещав вернуться, как только представление закончится.

– Ты, несомненно, жемчужина труппы, – улыбнулся Франциск, благодаря звезды за темное время суток: краснеющий король вряд ли мог бы выглядеть перед артисткой по-королевски.

– А вы просто мастер уходить от ответов, – тут же парировала Руста.

– Наставники, значит, были хорошие, – виновато развел руками Франциск, и девушка невольно рассмеялась, неуклюже покачнувшись.

Поддержав ее под локоть, Франки снова смутился, неожиданно почувствовав себя еще более глупо, чем когда его разыскал лакей в гостевом домике. Новый взрыв хохота и аплодисменты заставили Русту повернуться на шум, и Франциск отнял руку, став рядом с ней.

– Забавные у вас карлики, – протянул он, чтобы сказать хоть что-то.

– Они всегда забавные, – дернула плечом девушка. – Зато серьезности вашего лекаря с лихвой хватит на всех жителей королевства.

– А вот в этом виноват уже его наставник, – мотнул головой юноша.

Неожиданно развернувшись, Руста подперла колонну паласа спиной и спросила:

– Какое имя вы выбрали себе в гостевом домике, ваше величество?

– Подумывал о Валентине, – тут же ответил Франциск, даже не покраснев к своему же изумлению.

– Так зовут моего отца, – она поймала взгляд молодого короля, как будто ожидая от него реакции на свою откровенность.

Но Франциск лишь протянул ей руку, медленно уводя к гостевому домику.

– А батюшка твой тоже в труппе? – спросил он, казалось, спустя целую вечность.

– Нет, что вы, – хмыкнула Руста. – Батюшка мой... далеко. А матушка и вовсе в земле.

– Сочувствую...

– Не стоит, – улыбнувшись, она краем глаза посмотрела на Франциска, – А вдовствующая королева, что же, не любительница артистов?

Король задумался, как бы помягче увести тему от родителей, и ляпнул:

– Вдовствующая королева любят тишину и покой...

– Значит, менестрели и артисты вряд ли найдут понимание в вашем замке, – покачала головой девушка, ухватившись за ручку двери.

Поддержав створку, Франциск замер на пороге, и Руста остановилась.

– Я пришлю господина Ланса, – чуть улыбнулся юноша, склонил голову в легком поклоне, коснувшись шляпы, и закрыл дверь, зашагав к паласу.

Его сиятельство граф Цинту проводил молодого короля долгим взглядом с балкона второго этажа паласа и забарабанил пальцами по перилам.

***

Проснувшись лишь под утро, кошка обнаружила себя под одеялом в штанах и нижней рубахе. А дом, между тем, уже ожил. В кухне метались поварята, подгоняемые матом двух поваров; во дворе готовили седла для рысаков; в столовой брякали посудой лакеи; а в гостевой комнате всхлипывала Веста.

Дверь осторожно отворилась, пропуская служанку с лоханкой воды для умывания, и кошка отбросила покрывало, заставив девушку вздрогнуть. Хмуро мотнув головой, прогоняя ее вон, Кара натянула камзол с сапогами и взъерошила волосы: после вчерашнего ливня желание принять ванну уже отпало.

В Кружева всадники выдвинулись, тем не менее, только когда солнце полностью показалось на небе, а хмурый ведьмак, встретивший их у паласа замка, совершенно не сочетался с неожиданно ясным мартовским днем. Дабы не смущать расстаравшееся светило, Кара подпихнула Тореля в здание и сама увела его в круглую комнату в башне.

А как только заслон полоснул по нервам полукровки, уселась в окне и посмотрела на ведьмака в упор. Тот шумно вздохнул, коснувшись взглядом Сермуша с Дурбом, в этот раз допущенных в «прошлое» напарников... Не приятный разговор им предстоит.

– После свадебной охоты, – глухо начал Тор, – Нарим подтягивает свою армию в Ропетрию. А из Ропетрии выходят уже две армии на Даринию.

Ведьмак замолчал; все ждали.

– Отлично, и что такого грустного? – наконец, подстегнула его кошка.

– Кара, Дариния – не свадебный пирог, его нельзя разрезать и всех угостить, – проникновенно сказал Тор. – Победитель будет один.

Сермуш, так недавно сам воспользовавшийся схожей ситуацией, тихонько кашлянул и переглянулся с Фаррину.

– И кто же присоединится... в процессе?

– Никто, – улыбнулся ведьмак. – «В процессе» останется только один король.

Кошка побледнела так резко, что даже отражение испугалось.

– Кто?

– Если бы я уже знал, кто, Кара, – снова посмотрел на нее Тор, – я бы начал с этого наш разговор. Кто останется – пока что открытый вопрос. Хотя, я думаю, оба короля уже твердо уверены в собственной победе.

И если живым останется «не тот» король, то Коранету очень быстро лишаются и своей торговли, и своей Бальи... и места для Неополя. По сути, мир кошки будет закрыт для них: замок короля Ропетрии слишком далеко, чтобы представлять интерес хоть для каких взаимоотношений.

Тянуть время долго не получится. Рано или поздно, на Балью «наткнутся» – земли граничат с королевским замком, – а навязанным «соседям» вряд ли дадут даже шанс объясниться. Все королевство Нарима будет перевернуто с ног на голову в считанные года.

И все это так ясно промелькнуло в голове кошки, что ей очень захотелось прямо сейчас нырнуть на Аубердинию, оставив вместо себя в этом мире Неополя. И плотно закрыть дверь.

– А с чего такая уверенность во всем этом, Тор? – охрип голос Кары.

– Нарим пригласил с собой Курта. А он забежал ко мне вина попить и рассказал, что волков попросили не столько челов кусать, сколько персону короля охранять...

Кошка закрыла глаза и откинулась на камни проема окна.

И с другой стороны будет такая же просьба.

И огрызнется эта война двумя полями брани: на одном будут биться армии, умирая за короля; а их короли отдадут приказы окружающим их перевертышам.

И кто первый успеет распорядится, чьи нечисти окажутся сильнее... Тот король и увидит новый рассвет.

Но было в этой комбинации то, что сейчас заставляло-таки и Кару, и Тора улыбаться. Схлестнувшись взглядами, нелюди застыли.

– Все-таки, ведьмак, челы – это просто стадо, – протянула, наконец, кошка, закрыла глаза и расслабленно вздохнула.

Сермуш с Дурбом растерянно переглянулись.

– Король Ропетрии берет с собой медвежат, – Тор снова разлил вино на правах хоть и бывшего, но хозяина комнаты; пустил кубки по воздуху. – Если еще кого, узнаем уже на месте. А я рискнул обойти Нарима. Наши спины подопрут пумочки, – он поджал губы и разве что не зажмурился.

Кара резко распахнула зеленые глаза.

– Ты с ума сошел!

– Кошара, с Морисом нам говорить будет сподручнее...

– Нет!

– Послушай, ваш конфликт увяз пятнадцать лет назад...

– Я его медведям скормлю!..

Сермуш свистнул, заканчивая перепалку и улыбнулся, когда кошка с ведьмаком уставились на него.

– А что было-то эти пятнадцать лет назад?

Кара отвернулась в окно, Тор поморщился.

– Эти пятнадцать лет назад один дурак очень неудачно развлекался, – пояснил ведьмак, – и нам пришлось вмешаться. К несчастью, этот шут был пумой. Братом Мориса. Которому очень не понравились наши действия. Нет в той истории ни правых ни виновных, – Тор пристально смотрел на кошку. – Парень был дураком, не убей его мы, убили бы свои же. И Морис по нашим законам – прав. Не мы должны были быть палачами.

Горячие головы остудил тогда ведьмак. И когда увидел Мориса в Балье... Когда узнал, что он теперь – вожак... Не ожидал, что они с Карой найдут силы разговаривать.

– Кошара, с Морисом нам так и так сейчас действовать сподручнее, – дожал Тор.

***



Франки завернул уже два вопроса, пульнув скомканные листки секретарю; тот ловко поймал их и тут же спрятал в бюро столика. Пробежал глазами оставшиеся листы... задумался... тряхнув копной волос, поднялся – и отпустил советников. Те в нерешительности встали, рассеянно поклонились и гуськом вышли из зала.

Франциск посмотрел на камердинера:

– Просители?

– Завтра, ваше величество.

– Пошлите за Куримом, – и вышел.

...Опускаться на колено у Тео получалось уже не так проворно, как бывало раньше. И пока он поднимался, король уже говорил:

– Мне нужны подробные отчеты обо всех ученых людях, каких только возможно разыскать в Сомонии. Начните с верхов – титулованные особы вам ближе, к тому же, информация о них, я уверен, уже давно истлела в ваших архивах...

– Обо... всех? – сглотнул Курим.

Франциск прошелся по кабинету, скользнул взглядом по камердинеру, затаившемуся около окна...

– Обо всех, ваша милость, – король снова повернулся к сыщику.

– И какого же рода информация вас интересует?

– А разве информация может быть разных родов?

Господин придворный сыщик уставился на Франки, как впервые увидел. И приказал себе вспомнить, что королю почти девятнадцать, а не под семьдесят, как его батюшке. Будь он хоть пять раз ведьмаком, еще не вся правда реального мира людей посетила молодые мозги.

– Ваше величество хотят гонений или поощрений? – в лоб спросил Курим; камердинер откашлялся.

– Мое величество хотят полную и разностороннюю информацию об ученых людях Сомонии, – спокойно ответил Франциск. – Без эмоциональной окраски. Голые факты.

– Всех... – прошелестел Тео. – Ваше величество, мои внуки закончат подобное задание. Или правнуки.

Король взъерошил волосы.

– Значит, найдите способ завершить подобное задание до начала нового года! Сколько нужно людей? Они у вас будут. Нужны рога? Тоже будут! Но в новом году я уже должен знать все о каждом, кто способен учить!

– Чему? – прошептал сыщик, икнув.

– Чему угодно, только не слову божию! – рявкнул Франциск, как ему казалось, прописную истину.

– Тогда, наверное, это проще, – пролепетал Теодор.

– Вот и отлично, – закончил аудиенцию король и повелел распорядится о новом представлении циркачей, оставив сыщика с камердинером горько вздыхать в своем кабинете.

Когда лекарь закончил с повязкой, Руста подняла на него умоляющие глаза:

– Пожалуйста, господин Ланс... – проскулила она. – Они уже начали...

– Тебе лежать надо, а не под балконами скакать, – нахмурился врачеватель. – Или сидеть, – смилостивился он.

– Господин Ланс, – еще жалобнее протянула девушка, – вы же не будете сидеть у моей кровати весь день. А если не поможете, я сама дойду...

– Это называется шантажом, господин Ланс, – в открытой двери комнаты показался Франциск. – Но с учетом вашего положения при дворе, я бы назвал угрозой. И раз вы один из моих личных лекарей, то угрозой монарху.

Мужчина упал на колено, Руста насупилась.

В домик вбежал силач, что-то бормоча себе под нос; затопали каблуки по деревянной лестнице. Доносившийся со второго этажа грохот не оставлял сомнения, что верзила ищет гирю. А когда снаряд ухнул в пол, Руста, Франки и господин Ланс невольно пригнулись.

– Но с учетом военных действий в домике, – протянул король, – я порекомендовал бы вывести больную на свежий воздух...

Лекарю осталось лишь вздохнуть: их величество уговаривать не будут. Впрочем, когда Франки распахнул дверь, открывшимся ходом тут же воспользовался силач, выскочив наружу с гирей наперевес. «Дикие люди», – пробормотал господин Ланс. Руста хмыкнула, опираясь о руку Франциска.

Только глянув на здание паласа, юноша остановился: если сейчас он продефилирует к колоннам, то просто утонет в море придворных дам и слуг. Проследив его взгляд, канатоходка удрученно протянула:

– Теперь мне не посмотреть представление, – ее погонят от паласа, даже не чихнув на костыль: циркачам не место среди знатных дам.

И Франциск мягко развернул девушку, чуть улыбнувшись:

– Здесь большая часть придворных. Значит, сад в нашем распоряжении.

Перехватив деревянную ручку костыля, Руста запрыгала к замаячившей скамейке.

– Для меня так и остается загадкой, ваше величество, почему вы противитесь смотреть выступления в кресле с балкона, – бросив костыль на скамейку, девушка осторожно опустилась на него, не желая встречать холодный камень пятой точкой.

– Чтобы подняться на балкон второго этажа, – присел рядом с ней Франциск, – нужно преодолеть лестницы.

– Ценное замечание, – согласилась Руста.

– А ты пока не можешь подняться по ступеням, – улыбнулся король.

– А как только смогу, меня... пригласят наверх? – канатоходка не оценила его слов должным образом, зато тут же вспомнила визит слуги камердинера.

Франциск прикрыл глаза, искренне пожелав графу Цинту долгой и мучительной смерти.

– Тебя не пригласят никуда, куда ты не хочешь быть приглашена, – юноша откинулся на спинку скамьи, сложив руки.

– Как же вы определите, куда я хочу быть приглашена, а куда – нет? – полюбопытствовала девушка. – Если не спросите.

– Постараюсь угадать.

– А если ошибетесь, ваше величество? – понизила голос Руста.

– Значит, ты меня поправишь, – в тон ей ответил Франциск.

– Кто же осмелится поправить короля...

– Только тот, кто осмеливается предположить, что король может быть не прав, – замкнул круг Франки.

Неожиданно смутившись, Руста опустила голову.

– Такие роли писаны не для циркачей.

Стянув с плеч короткий сюртук, Франциск накинул его на девушку, прямо поверх плаща, заметив, что она начинает дрожать.

– И пришли я за тобой слуг, ты покорно пришла бы наверх, – вопросом это назвать было сложно.

Поднявшись, Франки помог Русте дойти до гостевого домика и тут же откланялся.


----------------
За невозможностью сайта Проза.ру сохранять авторское форматирование текстов, за продолжением идем сюда:
http://samlib.ru/m/makarowa_i_j/06koshkagonta.shtml