Пока не поздно...

– Ну, что ты орёшь на меня?
– А кто будет на тебя орать, если не я – твой начальник? Ты сыщик или барышня с пистолетом? Это же ребёнок, понимаешь? Пацан.
– Думаешь, мне не надоели эти девочки-мальчики, сбегающие от родителей?
– Зачем ты мне об этом говоришь? Тебе поручили, Ищи!
– Так он, зараза, «на собаках ездит» (так это у них называется). С одной электрички на другую переходит, то бегом, то ползком. Как только увидит контролёра, даёт дёру.
– Ну вот, ты почти стихами заговорил. А мне через каждые полчаса звонят его родители. Мать в истерике, отец сердечник, старается быть спокойным, но и он в тревоге. Три дня – это не шутки. Что там сейчас?
– Что, что? Известно что. Только что, не успела остановится электричка, он перешёл из вагона в вагон и мигом оказался в другом поезде, причём, он теперь едет не в том направлении, что сначала, а в противоположном. Скорее всего, понял, что его ищут.
– А может, просто ныкается от контролёра как безбилетник?
– Чёрт его знает…
– Телефон. Я тебе перезвоню. Слушаю вас. Да, знаю я, только что с сотрудником беседовал, он ловит беглеца, но тот переходит из поезда в поезд, это трудно. Легко сказать – послать ещё сотрудника, но у меня нет их, у всех оперативная работа, за которую спросят. Я знаю, что ребёнок, а что делать? Я только что на своего сотрудника кричал, а он делает всё, что может. Извините. Не могу занимать телефон. Он мне часто звонит. В следующий раз я его заменю, у него нет больше сил, бегать за парнишкой. Нужно послать к поездам другого, а его направить домой к пареньку, посмотреть, с кем он живёт, хотя знаю, что есть и отец, и мать. Но нужно всё разузнать. Как учится или учился, чем увлекается. Чёрт. Опять телефон.
– Да, слушаю вас. Это ты, Аркаша. Знаю, что не нашёл пока. Что? Уже в Одессе? Охренеть! Короче, приезжай на место, я дам тебе адрес, где он с родителями жил до побега. Они мне звонят, и полковник только что отзвонился. Ужас какой-то с этими пацанами!
– Рад стараться! Уж лучше в пасть льву. А в Одессе на любую посудинку сядет и – привет родные! Жара несусветная, я взмок весь. И мне звонят мои агенты личные с поездов и вокзалов… Всё. Мы его не поймаем. Не хочет он ничего. Оставили бы в покое. Он не вор, не убийца. Ну, ребёнок, какой вообще-то ребёнок, раз ему 15 лет. Да в этом возрасте…
– Знаю, Гайдар командовал полком… Жду тебя, приезжай скорее. Пойдёшь к его родителям, потом всё расскажешь мне… Пока!
Аркадий пошёл по адресу, где жили родители беглого Саши. Его в отделении считали почти педагогом, он умел говорить и с родителями убежавших детей, и с самими детьми, если удавалось их поймать. Короче, незаменимый специалист в этой области. Когда возвратился в отделение, начальник снова на него набросился.
– Слушай, ты там три часа пробыл? Что ты там делал?
– Что, что? Как будто ты не знаешь. Мать плачет. А вообще-то парень уже звонил им. Как я и предполагал, он на пароходике, поплыл куда-то далеко в качестве юнги. Ну, я стал с ними говорить. Кстати, посмотрел комнату паренька, ему 15 лет, учился хорошо, стол в порядке, лишних рисуночков не видно, судя по всему серьёзный пацан. Я стал говорить матери, что она ещё будет гордиться сыном. Вот такой примерно разговор был:
– Но вы понимаете, он мог получить медаль и поступить в вуз, – возразила мне мама, Евгения Владимировна.
Да и отец никак не оправдывал сына.
– А о нас он подумал?
– Так подумал же, раз позвонил.
– Он заметил, что его выслеживают, потому и решил позвонить.
– Зря вы так о своём сыне. Он у вас парень неплохой. Если бы сказал, что хочет так круто изменить свою жизнь, разве вы разрешили бы ему это сделать? Ну, то-то. И вы, мама, должны понимать, что он захотел перемен, он решил пойти своим путём. Когда он вернётся (уверен, что это будет скоро), вы его не узнаете, он станет настоящим мужчиной, сильным, здоровым, умным, готовым к любым испытаниям в нашей сложной жизни. Согласитесь – и это немало. А учёбу он наверстает.
На том и расстались.
– Ну, ты Макаренко настоящий. Посмотрим. Уплыл, значит. Ну-ну. Закрыли дело…

                ***
Между тем, Саша в первое время работал до кровавых мозолей на ладонях, он был благодарен капитану, который взял его, несмотря на то, что мальчишку искали, на борт поднимались какие-то «ребята в штатском», но он спрятал Сашу так, что никакой сыщик не обнаружил бы его, а потом отчалили после визита непрошенных гостей.
– Теперь ты мой должник, – сказал капитан Саше. – Юнгой будешь. Работай!
– Рад стараться, – Саша шутливо отдал честь.
И работал на совесть. Помогал грузить, естественно выполнял все команды боцмана. Он сам себя не узнавал. Укачивать перестало примерно через неделю, он смог наслаждаться видами, когда урывал свободную минутку, дышал полной грудью, открывал для себя новый мир. С матросами был ровен, не заводил близких друзей, но и старался не спорить, не нервничать по пустякам.
А потом наступил печальный день, когда капитан сказал, что дальше Саша не сможет оставаться с ними, так как они идут за границу, в Грецию, а туда просто так даже юнгу не пустят без документов, без разрешения специальных служб, без загран.паспорта.
 Капитан выдал Саше деньги, заработанные им честно, похлопал по плечу и сказал, что он теперь не пропадёт нигде. «Экзамен сдан!»  На стоянке с Сашей тепло попрощались, люди успели привыкнуть к нему, сказали, что на обратном пути, примерно через месяц, смогут его снова взять на борт, если найдут…
Пошёл Саша  походкой бывалого моряка. Город у пристани показался ему чистым, ухоженным, сходя на берег, почувствовал, как пляшут под ним деревянные сходни. Оглянулся, помахал рукой и быстро пошёл вперёд, боясь расплакаться, переживая разлуку с тем новым, что обрёл…  Вперёд и только вперёд. «Что дальше»? – эти мысли, конечно, не оставляли его. «Звонить ли домой? Надо искать работу, а где, кем? Впрочем, я не боюсь теперь никакой работы», – думал Саша, а пока осматривался. Потом решил всё-таки позвонить домой в свой город. Неспокойно как-то на душе было. И прежде, чем устроиться на постой, подошёл к автомату и, волнуясь, набрал свой домашний номер…
Трубку снял отец.
– Папа, это я, Саша, ты меня слышишь? А мама где?
– Сашенька, сам бог тебя послал, чтобы позвонить домой. Мама тяжело больна. Она в больнице, она даже меня не узнаёт, – голос отца дрожал, – прошу тебя, если можешь, приедь, может быть, это спасёт её, иначе мы её потеряем…
– Папа, я сейчас же куплю билет и поеду. Как же это случилось? Почему?
– Она не перенесла твой отъезд, я не виню тебя за то, что ты хотел перемен и так поступил. Это твой выбор. Прости, но с ней именно так случилось. Она всё время обращается к тебя: «Саша и Саша», никого не узнаёт. Не знаю, кто виноват, что делать, как ей помочь… Сынок…
Связь оборвалась. Саша спросил, как попасть на вокзал, и буквально побежал. Билет взял просто, через полчаса уже сидел в поезде, он мучительно думал: «Неужели я причина того, что случилось с мамой? Как после этого мне жить? Дождётся ли она меня? Узнает ли?»
Ехать пришлось всю ночь. Саша не мог заснуть. Он тихонько пил остывший чай, смотрел в окно, думал о маме, о себе, о том, как будет теперь жить, если маме не станет легче…
«Разве я не хотел стать взрослым. Разве я виноват в том, что мама так привязана ко мне? А как иначе? Как другие мамы? Отец более выдержанный человек, но я чувствую, что и он сбит с ног, что и ему тяжело и страшно. Это я, и только я виноват  во всём! Но ведь подросшие дети всегда уходят из родительского дома! Может быть, слишком рано? Не знаю».
Он вышел в тамбур. Какой-то мужчина стал рядом, предложил закурить, Саша отказался, он так и не привык к курению… Разговорились. Как водится, у всех свои проблемы.
– Ты –  молодой парнишка, справишься, – сказал новый знакомый, – а мне, наверное, уже конец.
Он рассказал об изменившей ему женщине, которую любил, боготворил, верил ей, как самому себе.
– Стоит ли из-за женщины так страдать? – заметил Саша.
– Э, понять может только тот, кто нечто подобное испытал. А ведь и твоя мама – тоже женщина…
– Какое может быть сравнение – просто женщина или мама.
– Чаще всего именно «просто женщины» и становятся мамами. Ладно, не горюй. Как-то наладится всё. Ты имел право на свою жизнь, ты попробовал, и не должен жалеть ни о чём. Согласен?
– Я теперь уже не знаю, – возразил Саша. – Если с мамой что-то случится, не прощу себе, да и отец не перенесёт… Медленно едет поезд, у меня душа не на месте. Скорее бы домой. И вам желаю покоя, пока вы с этой женщиной не связаны общими детьми, чувствуйте себя независимым и свободным.
– А ты молодой, но не по годам рассудительный. Но рассуждать – одно, а пережить – другое. Ладно. Пойду, прилягу.
Утром Саша приехал, помчался домой, где в тревоге ожидал его отец. Обнялись. Саше показалось, что его сильный отец стал маленьким, высохшим, усталым и больным.
– Ты не спал ночью? – спросил он.
– Какой сон, – ответил отец. – Поехали скорее в больницу, а вдруг поможет ей твоё появление.
К Евгении Владимировне мужа и сына пропустили беспрепятственно. Саша склонился над изголовьем мамы. Она как-то странно качала головой влево-вправо и шептала: «Саша, Саша».
– Мама, – Саша обеими руками обхватил её лицо, – мамочка моя, я приехал, я вернулся. Посмотри на меня. Это же я, Саша.
Она перестала качать головой, широко раскрыла глаза, вздохнула и отошла…
Саша стал трясти её, кричать, но тут отец, прижал его к себе и сказал только: «успел».
Потом они вышли в коридор, теперь уже отец снова стал большим и сильным, а Саша – маленьким, в слезах… Он стал взрослым, сильным, уверенным в себе человеком, но по-прежнему остался сыном своей единственной, теперь навек потерянной, мамы…