Агент под прикрытием. Начало. Презентация

В.ПУТИН: Шпионажем заниматься всю жизнь невозможно. Видите, я тоже поменял место работы, и правильно (Смех.)
Вы знаете, мне Киссинджер как-то сказал, я его очень уважаю, он очень интересный человек, очень умный, мы когда с ним познакомились, это было в Петербурге где-то в начале 1990-х годов, я его встречал в аэропорту, он меня начал спрашивать, где я работал, – я начал перечислять, но, не говоря ему, естественно, то конкретное учреждение, где работал, а он всё время меня спрашивает: «А до этого?» В конце концов он меня достал, я говорю: «Я в советской разведке работал». Он на меня посмотрел: «Все приличные люди начинали в разведке. Я тоже».

Из выступления В.В. Путина на форуме ВТБ



Аничков мост. Мистическая ограда: морские кони  держат трезубец, бьют хвостами, улыбаясь. Сирены о двух хвостах с веером-ракушкой. Ниспадающие рыбы-губошлепы, упирающиеся в дно ограды. Легкая проступь ржавчины лишь прибавляет естественный вид загадочной ограде. А пейзаж с моста – загляденье. Набережная, уходящая перспективой вдаль, отблески солнца отражаются от мелких волн и мерцают перед глазами. Солнце не просто светит, но уже и ощутимо греет – самое время загорать! Ласково гладит щеки ветер, нежно огибая черты уверенного лица, с которого  не сходит улыбка, привлекает внимание прохожих: мужчин, в основном. Женщины смотрят редко, да и как-то странно – не то завидуют, не то ревнуют. Либо и то, и другое – вместе и одновременно: это читается в их взглядах. Лучше бы вообще не смотрели … Кажущиеся совсем крошечными, но на самом деле весьма внушительных размеров речные трамвайчики, пришвартованные на набережной, привлекают к себе внимание яркой сине-красного цвета окраской, белыми  крышами и периодическим ревом моторов, однако этого мало, и периодически шум ветра в ушах прерывается пафосными речами зазывал-экскурсоводов в хрипящих динамиках, нарушая гармонию этого уголка Невского проспекта. Отвернувшись от пронзительно навязчивых посторонних звуков, она упирается взглядом в изваяния лошадей и обнаженных мужчин. Мышцы на их спинах играют в лучах солнца так, что кажется, будто неких исполинов живьем закатали в медную кожу, подарив им таким образом бессмертие. Упрямой хваткой держит фигура мужчины скульптуру лошади, словно сдерживая ее порыв метнуться туда, где впереди виднеется перекресток Невского проспекта и набережной реки Фонтанки. На постаменте, с которого норовит спрыгнуть исполин со своим скакуном, виднеются многочисленные шрамы, а рядом с ними табличка: «это следы одного из 148478 снарядов выпущенных фашистами по Ленинграду в 1941-44 гг».
Дальше по Невскому - сувенирная  лавка, а за ней – книжная лавка писателей. В ее витринах стоят печатные машинки разных годов, картины с намеком на пафос с автографами митьков, слоненок Элмер, словно сотканный из разноцветных лоскутков, как одеяло: красный, желтый, черный, белый, синий, голубой, зеленый…


Она шла по Караванной, в черном ситцевом платье. Яркий сиреневый пояс, такого же оттенка шарф, развевающийся на ветру. Шла быстро и уверенно, продолжая улыбаться - на международную книжную выставку, где вот-вот должна была начаться презентация «его» новой книги. На самом деле спешила она не на презентацию, нет, а просто для того, чтобы еще раз увидеть его, прикоснуться к нему, обнять за плечо, уткнуться носом в затылок, погладить по небритой щеке, коснуться губами губ, и черт с ними, с этими людьми, которые опять будут пялиться на них, пусть. Взять за руку и просто стоять рядом, наблюдая…
«Милый, милый, я уже иду к тебе, скоро увидимся», - думала она. И думала, видимо, так громко, что это слышали все вокруг. Просто смотрели на нее и знали, что несется красавица  к своему любимому мужчине. И конечно же, он ее тоже любит и ждет, и ни у кого не возникало никаких вопросов и сомнений, что именно так оно и есть: ведь как может случиться, чтобы такую женщину не любили? Таких женщин любят все. Они купаются в лучах славы, или просто в лучах солнца, если еще не достигли пика своей популярности. Такие женщины всегда радуют глаз, привнося в серые будни обывателей радость и надежду. Надежду на то, что когда-нибудь, кто-нибудь, да не кто-то, а именно принц и обязательно на золотом коне – будет их любить также искренне и глубоко, как наверняка любят ее.

За ней следом шел мальчик лет восьми. Постоянно оглядывался по сторонам, словно удивляясь всему вокруг каждый раз заново. Иногда казалось, что он останавливается и застывает в одной позе, разглядывая щель в стене, какой-нибудь манекен в витрине, или просто вывеску; и отогревшись – отвлекшись от предмета своего сосредоточенья, вновь плывет над асфальтом, едва передвигая ноги, таская за собой красного цвета самокат. Она убегала вперед, и возвращалась за ним, и тянула его за руку, и даже сердилась, когда он совсем замирал, хоть и уговаривала себя, что ребенок не виноват, что нужно быть терпеливой.  Просила: «Марк, поторопись, пожалуйста», стараясь, чтобы голос не звучал раздраженно, но мальчик все равно чувствовал, что служит причиной недовольства, и от этого шел еще медленнее и еще тщательнее рассматривал все, что попадалось ему на пути.
В конце концов она взяла Марка за плечи, притянула к себе, обняла, опустилась на корточки, кончиком носа своего уперлась в его нос и спросила: «Ну чего ты? Пойдем посмотрим на Васину новую книгу, а?»

Марк улыбнулся и показал на вывеску «Шоколадница». «Нет, милый, в другой раз», - сказала она. Мальчик отвернулся в сторону, уперся взглядом в парковочный автомат вдали, который блестел так, что приходилось зажмуривать глаза. Белый костюм, сидевший на ребенке словно с иголочки, с вышивкой в форме дракона у сердца в отраженном от нержавеющих стенок автомата солнце вдруг засиял, переливаясь всеми цветами радуги. С серьезным видом повернувшись вновь к матери лицом, и подняв руку вверх, протянув ее слегка назад к Невскому, спросил: «а мы когда-нибудь зайдем с тобой в Маску?» Женщина улыбнулась, посмотрела глазами в красную вывеску на стене, с золотым обрамлением, изображением театральных масок - белой и золотой - и прочитала надпись «Караванная 24\26» - по старой привычке, просто, чтобы убедиться, что все это происходит наяву, а не во сне. Отвернулась. Снова повернулась к табличке с номером дома и опять прочитала  надпись «Караванная 24\26». Значит, не спит,  все в порядке, можно идти дальше.
Она взяла сына за руку и быстро зашагала в сторону Дома Кино.

Вдруг Марк остановился, затопал ногами и заорал: «Не пойду туда! Хочу к фонтану!» Она посчитала от одного до пяти, а потом обратно, чтобы не заорать в ответ, и сказала: «Мы опоздаем. Давай сначала сделаем дела, а потом пойдем к фонтану». Однако Марк ничего не желал слышать, и она подумала, что ну и черт с ним, несколько минут погоды не сделают, и свернула налево к фонтану.

На площади у фонтана размещались лотки с книгами: ярмарка уже шла вовсю, книги были везде, людей все прибавлялось. Мальчик подошел к воде, наклонился через бортик и стал плескаться. Ярким огненным пламенем развевались его кудри на солнце, он улыбался так радостно, что она улыбнулась тоже. Надрызгавшись вдоволь, Марк подошел, взял ее за руку и подвел к бюсту, спрашивая: «а что это за дядя?»

Обойдя все барельефы, от Росси до Растрелли, Марк удовлетворил свое любопытство, присел на скамейку и принялся смотреть куда-то вдаль. Мать подошла к нему и попыталась понять, куда устремлен взгляд ребенка. В этот момент сын произнес: «А вон там, за деревом – возле дома, под аркой – лев!». Она улыбнулась и сказала: «Да нет же, выдумщик!» и в этот момент ей удалось рассмотреть надпись на вывеске «Лев» крупными буквами, и совсем-совсем мелко «салон красоты».

Зажмурилась, помотала головой из стороны в сторону, открыла глаза и попыталась снова увидеть вывеску, однако на этот раз не обнаружила ни вывески, ни надписи. Более того – обернувшись, не обнаружила рядом сына.
Почувствовала, как парализующая тяжесть опустилась на плечи и сдавила грудь. Стало невыносимо тяжело дышать. Это был ее вечный кошмар – потерять ребенка в толпе. Снился ей миллионы раз, и каждый раз она просыпалась в холодном поту и бежала проверять – на месте ли. Поправляла одеяло успокоенно, гладила по голове, возвращалась в кровать. А теперь вот наяву. Надо что-то делать, - решила она. И пошла вокруг фонтана, стараясь не бежать и дышать ровно, чтобы не дать себе захлебнуться в подступающей панике. Заглянула под скамейки, поискала среди выставочных книжных лотков, под шатром кафе, разместившегося поодаль, левее, - но тщетно. Схватилась уже было за телефон, но вдруг увидела - на Малой Садовой посреди портретов классиков литературы: Маяковского, Чехова, Есенина, Горького, Блока, Достоевского, Пушкина – торчит довольная моська Марка.
Убью сейчас, вот натурально – убью, - думала, несясь к нему с такой скоростью, что встречные прохожие еле успевали отскочить с ее пути. Вместо этого схватила, обняла так крепко, как только могла, и сказала тихо: «Пожалуйста, не делай так больше никогда, не убегай от меня и не теряйся, я чуть со страху не умерла». Марк озадаченно обнял ее в ответ и погладил по плечу. Потом, дождавшись, пока она его отпустит, потянул за руку и сказал «Идем, там началось уже, наверное».

Она вытерла подступившие вдруг слезы, крепко сжала руку сына в своей, погладила, и они пошли через пешеходный переход в сторону зимнего стадиона. Там висела афиша «Презентация очередной книги из серии «Агент под прикрытием», Василий Красной». Увидев на афише фото любимого, моментально успокоилась, как всегда успокаивалась с ним рядом, ей даже показалось, что он шепнул ей «улыбнись», и – улыбнулась.
«Все хорошо, все будет хорошо», - подумала она.

* * *

В зале было душно. Толпы людей бродили повсюду, был жаркий майский день, солнце грело не щадя никого. Кондиционеры не справлялись. Пот струился с него градом, но Василий все продолжал отвечать на вопросы журналистов…

- Алексей Еременко, Новая газета. Василий, скажите, как так вышло, что вы появились из ниоткуда, и сразу же с целой серией?

- Знаете, Алексей. На самом деле, это очень странная и необычная история. Я раньше писал просто потому, что мне хотелось это делать и я не мог остановиться. Возможно, это была своего рода психотерапия. Так вот, не успел я развестись с женой, как...


* * *
Он вспомнил, как после свидания с ней в «Кофе-хауз», попив вместе капуччино с корицей, перекусив оладьями, проводил любимую до ее офиса, а сам перешел улицу Марата и направился, куда глаза глядят. Торопиться было некуда, давненько он не бывал в местах прогулок своего детства, и решил посмотреть, что стало со сквером на Марата, где раньше он с друзьями гонял мяч и посиживал на лавочках. Как ни странно, сквер оказался не просто цел и не тронут, но даже больше — он находился совсем рядом, буквально в двух шагах. На месте, где раньше росла трава, теперь была оборудована детская площадка с современным покрытием, изобилующим кучей цветов, довольно интересные конструкции не то качелей, не то аттракционов: попробуй пойми, что к чему у современных детей? Он присел на лавочку, откинулся на спинку, положил ногу на ногу и устремил взгляд в бесконечный потолок двора-колодца. Воздух был пронизан сухостью солнца насквозь, сквозь кроны деревьев он смотрел на облака и вспоминал, как встретил ее. Вдруг раздался звук из смартфона, пришло сообщение в вконтакте. Он достал телефон, согнувшись, протянув руку в карман. Какая-то женщина из Москвы просит добавить ее в друзья. Василий просмотрел ее профиль, фотографии — и не узнал.


Василий
Доброго времени суток! Мы знакомы?

Елизавета
привет! странное совпадение. открыла поиск и твое лицо мне показалось знакомым ))) сейчас посмотрела и мне кажется, я тебя видела. в поезде. ты не ездил в киев в 2012 году в августе?

Василий
Ездил

Елизавета
ой! )))) надо же! блин! бывает же! я просто обратила на тебя внимание! я запомнила твое лицо! ))) такие мужчины не забываются ))) страсть в глазах. прости за откровенность. приглашаю к знакомству! ты из питера?

Василий
Ага. Из Питера. В профиле вроде все расписано. Только у меня типа двое детей (они со мной тогда ездили).

Елизавета
а вот детей не запомнила. )) но дети это здорово! я не успела прочесть анкету. просто фото ударило в глаза и воспоминания. это наваждение какое-то!

Василий
И у меня есть любимая женщина.
Любимая

Елизавета
это уже плохо для меня. ((( но мы ведь можем просто пообщаться? познакомиться?

Василий
Пообщаться - пожалуйста. Но без претензий на.

Елизавета
нет. что ты! я девушка самодостаточная. у меня свой бизнес. свой салон красоты и магазин косметики. продаю косметику профессиональную. но только для салонов. фарма вита. я не ищу серьезных отношений. как-то времени нет.

Василий
Посмотрел твои фото, не помню, если честно... Ты в поезде меня видела?

Елизавета
да! 100%
давно было. у меня тогда волосы темные были
и я еще с мужем была. тогда еще была замужем. но расстались.
честно как раз после этой поездки и развелись. по этому я так теперь не люблю Киев. и вспоминать ничего. ладно. давай не будем о грустном. ты чем занимаешься? увлекаешься?

Василий
Вот по профессиональной сфере могли бы, да. Есть сайт или инфа какая? Бизнес-предложение? Если есть - пришли, подумаю, что можно было бы тут в Питере сделать. У меня несколько знакомых есть, которые примерно тем же занимаются, что и ты.
Несерьезные отношения меня не очень интересуют. По делу если есть что - присылай файл сюда.
Увлечения мои все есть в профиле.

Елизавета
не. у меня все раскручено давно. помощь точно не нужна. я уже обеспечила себе безбедную жизнь!
ок. прости. я посмотрю обязательно!
да нет. просто общаться!

Василий
У меня вроде тоже с финансами проблем нет. Если что, я не альфонс. И не спонсор:)

Елизавета
прости что про финансы начала. просто многие мужчины думают что женщина спонсора ищет. вот и говорю сразу.
я не думала что ты альфонс. ты что! ))) альфонсы не выглядят так мужественно!

Василий
:)

Елизавета
ты занимаешься воздушными боями? как интересно!!! всегда считала, что мужчина должен увлекаться чем-то таким. серьезным и не так как все. футбол, хоккей... у тебя необычное увлечение. а еще и я смотрю ты чемпион! здорово!

Василий
Ага. Еще фигурным катанием занимаюсь...

Елизавета
да. я это тоже заметила на фотках. а давно ты занимаешься воздушными боями? а фигурным катанием?

Василий
Фигурным с детства, я КМС, потом забросил, в большой спорт не пошел, партнерша уехала на пмж в другую страну... А воздушный бой, ну я по сути его в России и создал, этот класс - воздушный бой на копиях времен второй мировой.
В Киеве, кстати, встречался с украинским координатором по этому делу.
По большому счету за тем и ехал:)

Елизавета
ого!!! как интересно!!! надо же. такое не каждый сможет и не каждый додумается. а почему ты решил воздушными боями заниматься
?

Василий
Какие странные вопросы для женщины, напрашивающейся на несерьезные отношения:)
Просто прет. С детства занимался судо и авиа моделированием

Елизавета
)))) не скрою. ты мне нравишься. еще тогда в поезде зацепил. но я не на что не претендую
надо было пойти на авиа конструктора учиться. думаю ты бы смог создать какой-нибудь самолет получше боинга и эйрбаса

Василий
Еще я бывший автогонщик, умею кататься на скейте (в свое время неплохо), хорошо стреляю (в армии снайпером служил), бальными танцами занимался и восточными единоборствами. В общем, вся жизнь - сплошной поиск себя. Ах, да, забыл, я еще стихи пишу и песни. Прозу тоже немного. Преподаю английский частным образом, разрабатываю бпла, ремонтирую деревянные окна по шведской технологии. Перепробовал много профессий, но вот инглиш он не отпускает, все время сколько помню - преподаю. В той или иной степени. Резюме - по почте прислать?:)
А ты?

* * *
- Ко мне в вконтакте стучится женщина: весьма красивая, и тоже в разводе, как выясняется. Ну, я ей в ответ: «А мы знакомы?» И она задает вопрос: «Ты не ездил случайно в Киев в августе 2012?» А я действительно туда ездил. И я ответил: «Да». И тут она рассказала мне свою историю, которая вкратце сводится к следующему: она увидела меня в поезде, я ей приглянулся, она развелась со своим мужем и искала страстного мужчину, ну, вроде меня. И тут как бы случайно в поиске в вконтакте увидела мою фотографию, и написала. На тот момент у меня уже была любимая женщина, она тоже присутствует сегодня тут, на презентации моей книги. И я Лизе, собственно, которая в одном со мной поезде в Киев ездила, сразу же рассказал, что сердце мое занято и рассчитывать ей не на что. Однако Лиза на это ответила, что она готова подождать. И давай меня расспрашивать, чем я занимаюсь. Я, конечно, ей рассказал про себя все, что не жалко было. И она принялась своих подруг со мной знакомить: одной нужен был репетитор по английскому, но почему-то она так и исчезла потом. Другая хотела научиться кататься на коньках.

* * *

- Простите, Василий, а вы на коньках катаетесь?

- Да, Алексей, катаюсь. Занимался с детства, получил кандидата в мастера спорта, но затем бросил и двадцать лет не катался. А потом снова на лед потянуло… Но это уже отдельная история.

- Так вот, вот Алина, которая хотела на коньках научиться кататься, начала ходить ко мне на тренировки. Слово за слово – и она узнала о том, что я пишу стихи и прозу. Я размещал свое творчество на стихи.ру. И вскоре от нее поступило предложение: написать книгу – шпионский роман. Оказалось, что у нее подруга работает в издательстве, ознакомилась по Алининой рекомендации с моим творчеством, и оно ей понравилось. Мы договорились, подписали контракт и я тут же принялся за дело. Так вот и родилась эта книга.

* * *

- Сергей Минаков, Петербургские ведомости. Василий, скажите пожалуйста,  главный герой, Олег – да и вообще вся книга, прямо вот местами такими, фрагментами дает полный эффект погружения. Прямо кажется, что вы действительно знаете, о чем пишете, что это не выдумка, что вы действительно служили в комитете. Скажите, вы случайно – не бывший сотрудник КГБ?
- Знаете... Вот в политике, в политике не бывает сослагательного наклонения. Но в литературе, благо это не политика, такое возможно; и я отвечу вопросом на вопрос: как вы думаете, стал бы я писать книгу про это, будь и вправду шпионом в прошлом? Ведь могут быть последствия...

* * *

- Мама, давай купим малиновый лимонад, - сказал Марк.

Она посмотрела в сторону от входа, увидела там торговую палатку, подошла к ней вместе с сыном и купила лимонад. Было жарко, но, несмотря на это, мальчик пил медленно, глоток за глотком. Ей же хотелось поскорее подойти к сцене, на которой выступал он. Эти двое: он и она — не могли друг без друга, чувствовали друг друга на расстоянии. Леденящим холодом по спине поднялась, проникла в позвоночник и дошла доверху, проникнув в сущность ее, вглубь, мысль: «Ты нужна мне!». Он звал ее. Она это знала. Просто знала, и все тут. Без объяснения причин...
Но Марк все продолжал пить. Она переступала с места на место, ходила кругами вокруг него и неожиданно для себя наткнулась на развал старых книг. Первой книгой, которая попалась ей на глаза, была «Мастер и Маргарита».
«Нет-нет. Василевс — не Мастер. Он скорее Воланд, чем Мастер», - подумала она.

Марк, наконец, допил свой лимонад, и они вошли внутрь и попытались прорваться к сцене. Было адски жарко и душно, очень много людей, которые толпились и двигались хаотично. На сцене стоял Василий во всей красе и полноте обаяния, улыбался и что-то рассказывал. Вокруг невысокой площадки для выступления располагались в несколько рядов стулья, на них сидели журналисты, за их спинами стояли операторы с камерами, фотографы ходили, пытаясь найти лучшие точки для съемки, и ругались, натыкаясь на посетителей.

Она попыталась прорваться через баррикаду журналистов, Марк самокатом то и дело задевал железные ножки стульев, те звенели, люди стали раздраженно на них оборачиваться, но никто не проронил ни слова. Вплотную прижавшись к крайнему ряду, она попыталась продвинуться еще чуть-чуть ближе, в надежде, что он заметит ее и попросит людей расступиться, дать ей пройти.

* * *

- Валентина Рудакова, представитель компании Озон.ру. Василий, скажите, каковы ваши дальнейшие творческие планы?
- На стандартный вопрос — дам нестандартный ответ: не знаю. Куда ветер принесет. Но имею намерение продолжить «Агента под прикрытием» и написать еще, как минимум, две книги из этой серии.
- Юлия Вишневская, букинист. Василий, скажите, а вот сексуальные похождения героя — ведь так на самом деле не бывает в шпионских романах. Коллега говорит, что вы описали становление героя с мальчишеского возраста, со школьных лет и до момента становления прямо каким-то мачо-соблазнителем женщин и супершпионом...
- Юля, из ваших слов я делаю вывод о том, что вы сами не читали книгу...
- Да, я ее не читала, не было времени. Но просмотрела по диагонали. Извините, если обидела...
- Да нет, я не к тому. Просто если бы вы читали книгу, то не задавали бы таких глупых вопросов. Тоже меня извините, не хотел оскорбить.

- И вновь это я, Сергей Минаков. Мне очень неприятно, что приходится перебивать коллег, но все же хотелось бы получить ответ на свой вопрос. Все это — выдумка?
 
- Да, безусловно, все, что описано в этой книге — плод моего воображения...
- Но вот смотрите: вот я, лично я, читая почти что в самом начале книги про то, как Олега вербовали, вот сцена, когда он прибыл в Большой дом: вот лично я — поверил, что человек, написавший эти строки — точно там был. И весь процесс подготовки, и служба в ФАПСИ...
- Спасибо на добром слове. Я старался.
- И вы будете продолжать утверждать, что не были там?
- Не буду. Это бесполезно. Вы ведь не слушаете, что я вам говорю, Сергей.
- То есть, вы не отрицаете, что хотя бы некоторая доля правды в вашей книге присутствует?
- В каждой сказке — есть выдумка. Все остальное — правда. Но в данном случае, я повторюсь, я никакой не бывший шпион и не агент КГБ. Почему — я уже объяснял, повторяться не буду.
- Нет, ну вот вы скажите, пожалуйста....
- Не скажу. По делу есть еще вопросы? По книге? А то я чувствую себя словно и правда на допросе в КГБ. Сергей, вы случайно сами — не агент спецслужб?

И Василий Красной улыбнулся.

В этот самый момент журналист достал из кармана пиджака пистолет и выстрелил.
Раздался хлопок, Василий продолжал упрямо стоять, а все вокруг - журналисты, зрители, телевизионщики, посетители ярмарки – сначала замерли и притихли от неожиданности, не понимая, что происходит, а потом кто-то закричал "Аааа! убили!" и все зашумели, раздался женский визг, какой-то грохот, толпа в панике бросилась к дверям, снося все на своем пути.
Алым пятном на левом плече на синей рубашке проявилась кровь, писатель прыгнул к выстрелившему в него человеку, выставил левую руку вперед, отвлекая внимание, схватил того за ворот, выхватил у него пистолет, крутанул его кисть по часовой стрелке, с удовлетворением услышав хруст – значит, сломал, коленом ударил между ног; выбросил оружие, схватил освободившейся рукой журналиста за горло, и принялся яростно того душить, глядя ему прямо в глаза; зрачки Василия расширились и глаза его стали почти полностью черными.

В этот момент один из охранников – никто так и не понял ни тогда, ни после, который именно, несмотря на то, что одна из телевизионных камер все это время работала и снимала происходившее - ударил писателя ножом в спину, прямо в сердце. Василий разжал руку, журналист упал на пол, скорчившись.

Писатель остался стоять, левой рукой схватившись за сердце, а правую протягивая к любимой. Он смотрел на нее, будто пытался что-то сказать. А она расширившимися глазами смотрела на капли крови, падавшие с его пальцев вниз, к его ногам. Марк схватил ее за руку и что-то произнес, она не услышала. Он повторил снова. Она посмотрела на него пустым взглядом и приказала голосом, которого Марк не узнал и не повиноваться которому было невозможно:
- Немедленно отойди за эту палатку, сядь под стол и не высовывайся, пока я не приду за тобой.
Марк выпустил ее руку, и хотя ему было ужасно страшно оставаться одному, пошел сам и потащил с собой свой самокат, в сторону палатки, где мама велела ему ждать.

Убедившись, что Марк в безопасности, она бросилась к любимому. Запрыгнула на помост, поскользнулась, наступив на брошенный кем-то в спешке телефон, упала на колени, снова поднялась, плохо понимая, что происходит, машинально потерла ушибленную ногу и поняла, что та вся мокрая, посмотрела на ладонь – всю в крови – и перевела взгляд на Василия, который продолжал стоять и смотреть на нее, шагнула к нему, протянув руки, обняла, прижалась губами к его губам. В ее объятьях он обмяк, медленно опустился сперва на колени, взял ее за бедра, прильнул к животу щекой и так просидел некоторое время. Потом его руки соскользнули, и он упал на пол. Она села рядом, взяла его за руку и спросила в пространство: «вы уже вызвали скорую?» Никто не ответил. Тогда она закричала – громко, хотя перекрикивать, в общем, было нечего – в павильоне висела тишина:
- Немедленно вызовите скорую!
Она вспомнила, как ее учили, что обращаться в таких случаях нужно к кому-то одному - конкретному, потому что иначе каждый понадеется на другого и в итоге никто ничего не сделает, но обратиться было не к кому – вокруг была пустота, или это ей казалось, что она находится в пустоте. Она судорожно вздохнула, готовая расплакаться от беспомощности, но тут ее взгляд упал на валяющийся рядом телефон. Блок кнопок никак не желал сниматься, телефон не реагировал на пароль, который она вводила раз, другой, третий, пока, наконец, не вышла случайно в меню экстренного вызова.
Телефонный гудок эхом отдавал в виски сквозь пульсацию в венах, уши заложило, мобильник выскользнул из рук — он был весь в крови, она пыталась понять – чьей, она подняла телефон с пола и принялась судорожно вытирать его и руки первым, что попалось –  это был ее шарф, легкий и фиолетовый, тонкий настолько, что моментально пропитался в крови, а вытереть так ничего и не удалось.
Так она и просидела до приезда скорой – с телефоном в одной руке, с рукой любимого – в другой, с шарфом на коленях, с уплывающим сознанием. В дымке и словно в замедленной съемке вспоминала она происходившее потом. В голове все путалось, периодически она не то теряла сознание, не то впадала в сон – ей казалось, что они с  Василием стоят на вершине холма в Великом Новгороде, что вокруг осень, желтые листья, пахнет сухо и немного горько, и ветер - теплый и сильный - треплет ее волосы, и она держит любимого  за руку и счастлива так, что становится легче воздуха и, кажется, сейчас взлетит. Только рука у него почему-то холодная, замерз, наверное, надо поскорее возвращаться в гостиницу.
Сквозь сон периодически по привычке пыталась она читать буквы, которые вдруг попадались ей на глаза, иногда те даже складывались в слова, но смысла их она не понимала, а прочитать снова не удавалось. При очередной такой попытке  сконцентрировалась изо всех сил и обнаружила себя в машине, на носилках. Машина, выла и, видимо, мчалась быстро, потому что ее трясло и подбрасывало. Сидевшая рядом незнакомая женщина в синей медицинской форме придерживала ее, чтобы та не упала, когда машину встряхивало особенно сильно.
- Марк! Где Марк? - спросила она, пытаясь сесть.
- Все в порядке, вот он, - сказала женщина, и она увидела, что мальчик спокойно спит, устроившись у той на коленях.
Ладонь больно упиралась во что-то острое. Опустила взгляд и увидела книгу - всю в крови. И она все вспомнила, задохнулась, и навалились тяжесть, и боль, и тошнота, и она подумала, что лучше бы ей умереть там, рядом с ним, и какая она дура, ведь видела же там рядом пистолет.
- Ты поплачь, поплачь, легче станет, - тихо сказала женщина.
- Я не хочу легче. Я хочу умереть, - одними губами ответила она. И все-таки заплакала. Машинально полезла в карман за платком - за каким платком? она сроду платков не носила - в один, потом в другой - вытащила два одинаковых телефонных аппарата, тонких и белых
* * *

Очнувшись после очередного провала сознания в больнице, с трудом сквозь пелену перед глазами смогла рассмотреть сестру. Та сказала, что забрала Марка к себе и что ее дочь Настя уже взяла над ним шефство и даже пытается уступить свою кровать, а сама собирается переехать жить в гостевую комнату.
Выдохнула. С Марком все будет хорошо – пожалуй, это единственное, что ее сейчас волновало. Она знала: сестра справится, позаботится о Марке. Однако вскоре Катя погрустнела. Объяснять ничего не стала, вместо ответа на прямой вопрос почему-то заплакала. Это было совсем на нее не похоже.
Сестра посидела еще немного у кровати, обняла ее, поцеловала, пожелала скорейшего выздоровления и было ушла, но вдруг остановилась, обернулась и сказала: «Ах, да, к тебе Григорий пришел. Позвать?»
Молча кивнула.

Ее бывший муж зашел тихо, улыбнулся слегка натянуто, по-театральному, и спросил с трепетной дрожью в голосе:

- Как ты?

(Сжала губы, стараясь сдержаться и не заорать сразу)

- Ничего, жива...
- С Марком Катя посидит, она сказала?
- Да
- Извини, у меня просто времени нет, не смогу с ним побыть пока...
- Да ладно, я поняла.

(Господи, зачем я согласилась, чтобы его впустили? Хотя он бы все равно вошел, если ему надо. Дотерпеть бы. Не сорваться бы. Нельзя. Надо притворяться спокойной. Делать вид. Почему же плакала Катя?)

- Пока ты тут... Тебе нужно отлежаться. Я нанял персональную палату, врачи о тебе позаботятся. Ты уж постарайся, выздоравливай. Принимай лекарства. Приходи в себя...

(И тут ей снесло голову. Она пыталась себя остановить и понимала, что уже не может, что ее несет. Еще секунда – и она выложит ему всё)

- И ты еще так мило улыбаешься, - ядовито сказала она. - Не надоело притворяться?
- Не понял? Ты о чем?
- Отличная попытка. Я тебе почти верю. Но, видишь ли, я слишком хорошо тебя знаю. Ты всегда, всю жизнь врал, притворялся, обманывал. И все говорил, что хочешь, чтобы нам было хорошо. А что нам нужно, чтобы было хорошо, ты спрашивал нас с Марком?
- Перестань!
- Ну да, перестань... что же еще от тебя услышишь...
- Прекрати истерику! Успокойся!
- И не подумаю. Ненавижу тебя.
- Меня?
- Да.
- За что?
- Это ты его убил. Это твоих рук дело! Ты ведь ему угрожал! Я тебя сдам, можешь быть в этом совершенно уверен.
Она с удовольствием увидела, как его перекосило, как маска воспитанного и утонченного интеллигента пропала, и как он заорал:
- Да что ты, сука, о себе возомнила? Что ты мелешь? Всю жизнь на тебя с Мариком положил, старался, чтобы все у вас было: деньги, машина, квартиры, дача. Хочешь салон красоты — вот он. Хочешь сеть магазинов — пожалуйста. Нефтяную компанию — держи... Турбазу — на тебе, на блюдечке с голубой каемочкой. Что тебе еще надо было? Что я должен был еще сделать, чтобы я был тебе нужен? А? Скажи!
-Ты дурак! Ты! Понимаешь! Так и не понял, что нам нужен был ТЫ! Чтобы ты был с нами, а не со своими политиками, бизнесом, непонятными секретаршами...
Сказала – и пожалела. Дала слабину, теперь он за это уцепится. Черт, черт, черт.
Однако он ни за что цепляться не стал. Снова надел маску очень переживающего супруга. 
- Ладно, я понял, я дурак. Успокойся. Не вовремя сейчас.  Ты полежи тут пока. Я на всякий случай охрану у палаты оставлю...
- Мне не нужна охрана, убери к чертям своих псов! Следить за мной будут? Так незачем, ты же его убил, а кроме него мне никто не нужен!
Последние слова она кричала уже сквозь слезы, понимая, что опять не выдержала, повелась, проиграла, и что ей на это наплевать, наплевать на все, кроме того, что она никогда больше его не увидит и никто больше никогда не сможет успокоить ее одним взглядом, одним прикосновением.

Он вышел, тяжело вздохнул, постоял немного у окна, потер виски, потом взял себя в руки, подошел к охранникам и сказал: «Вы вдвоем тут остаетесь. Будете дежурить до дальнейших указаний. В случае чего — звонить непосредственно мне. Немедленно звонить! Понятно?»

Долго шел Григорий по коридору больницы, выйдя из него, обернулся, бросив вверх взгляд, прочитал «гинекологическое отделение». Остановился. Быстрыми шагами вернулся к охранникам, подозвал одного к себе и прошептал тому на ухо: «И так, чтобы она не знала, в каком отделении лежит. Слышишь? В контакт с ней не вступать, вы ничего не знаете, у вас приказ и все. Ясно?»

Вновь проследовав по коридору к выходу, зашел к заведующему отделением.

- Алексей, у меня к вам еще просьба одна. Постарайтесь как можно дольше скрывать от нее, что она потеряла ребенка. Про выкидыш — ни слова!
- Да как же, Григорий Алексеевич, как вы себе это представляете?
- Что хочешь делай, но только чтобы она не знала, какие именно лекарства принимает, чтобы ни одна медсестра не проболталась, чтобы она не знала, в каком отделении даже лежит. Понял меня?
- Понято-то понял, но обещать не могу... Сами понимаете...
- Не понимаю. Если честно — совсем не понимаю. Сделай так, как я тебе сказал. В долгу не останусь. Ну а облажаешься — не сносить тебе головы. Ты ведь знаешь, кто я?
- Приму все необходимы меры, но...
- Никаких но. Понимаешь? Она ушла к Красному от меня. Ты можешь представить, чтобы женщина ушла от политика такого уровня, как я — к свободному художнику, без рода, без племени, без денег... Можешь представить?
- Честно говоря, с трудом...
- А она ушла. Сказала: «люблю его и все тут». Понимаешь? Вот я так же ее люблю. До сих пор люблю. И  я, если бы ее потерял — мне уже незачем жить было б. Жизнь смысл потеряла бы, слышишь? А она еще и ребенка потеряла. Слава богу, хоть не знала, что беременна. Надеюсь, что не знала – если б знала, хоть кому-нибудь проболталась бы, сестре-то уж точно, в первую очередь, а та клянется, что не в курсе была. Можешь себе представить, что с ней будет, если она узнает, что снова потеряла ребенка? У нее и раньше уже был выкидыш, это был наш с ней первый ребенок, еще до Марка. Каким чудом Марика-то выносила, и то удивляюсь... Так что дай ей время отойти, а вот когда уже готова будет - тогда и...

Он вышел из больницы, вытер немедленно слезы с глаз — рукавом, вновь принял положенный по статусу вид, и окруженный охранниками, сел в машину. «В аэропорт!» - скомандовал Григорий Алексеевич Рудаков водителю... Машина неслась по Дворцовой на юг, солнце слепило глаза, он зажмурился, сунул руку в карман, достал телефон и позвонил  начальнику своей службы безопасности: «Саня, новости уже смотрел? Да, любовничка таки замочили. Надо бы узнать кто, а то она на нас думает...»

. * * *

Владас сидел в своем кожаном кресле, откинувшись на спинку, вальяжно ожидая, пока кофе-машина приготовит волшебный бодрящий напиток.
Дела шли не так уж плохо, несмотря на объявленные Евросоюзом санкции: товар проходил через таможню как и раньше - беспрепятственно, международные системы электронных платежей продолжали работать в штатном режиме. Кофе готов, еще минут пять на отдых, и вновь за работу. Пять минут... Ну-ка, что там в новостях говорят...

Влад включил телевизор. Пятый канал из открытой студии на Манежной в прямом эфире ведет репортаж...

«Итак, в прямом эфире с Манежной площади Санкт-Петербурга передает наш специальный корреспондент Виталий Лукашов:

- Виталий, Вам слово.
- Спасибо, Ольга. Итак, как мы уже говорили, сегодня во время презентации своей новой книги ножом в сердце был убит писатель Василий Красной. До сих пор о нем никто не знал, однако что интересно — он написал книгу про КГБ, шпионский роман под названием «Агент под прикрытием». Во время презентации книги один из присутствовавших там журналистов (имя пока по настоянию следственных органов разглашению не подлежит)  открыл по Василию Красному огонь в упор из пистолета. Писателю удалось самостоятельно нейтрализовать нападавшего, причем, по словам очевидцев, сделал он это с легкостью и без промедлений — как настоящий профессионал. Однако, неизвестным на данный момент лицом, ему был нанесен смертельный удар в спину, в сердце. Общественность полагает, что убийство может быть как-то связано с прошлым Василий Красного или с событиями, описанными в его книге. Очевидно, что сам писатель некогда являлся агентом КГБ, а может быть, до сих пор работает на комитет... В данный момент писатель находится в реанимации, в Елизаветинской больнице. Сейчас мы как раз направляемся туда...»
 
Владас выключил телефон. Он не мог поверить собственным ушам и глазам. Чуть было не свалившись со стула в обморок, он начал писать письмо:

«Папе римскому Франциску от куратора регионального отделения ордена по северо-западу РФ. Сегодня было совершено покушение на ВК. Находится в коме. Почерк явно не ЧК, слишком неоправданно вычурно пафосно. Прошу разрешения начать собственное расследование.

Подпись: Владас Шалкаускас»
 
Отправив письмо и получив подтверждение о его доставке, Влад закурил сигару. Святой Франциск, Василий... Ты гусь еще тот, голыми руками — не возьмешь. Друг мой, что ты хотел мне сказать в прошлый раз? А, да, что тебе заказали книгу...»

Он достал телефон и позвонил: «Юра, принеси мне книгу Василия Красного. Что? Новости не смотришь что ли? Как это зачем? Вот где хочешь — там и ищи. Достань книгу, как угодно — но достань. Срочно!»

* * *

Лежала в палате. Щелкала бессмысленно пультом от телевизора - какой канал ни включи — всюду одно: обсуждают убийство Василевса... да, милый, прославился ты. Не на шутку. Почти как и хотел. Только тебя — уже нет. И зачем тебе эта слава? Мне — зачем? Что мне делать без тебя? Зачем жить... Не хочу жить

… И она вспомнила, как когда-то давно Григорий своим отношением довел ее до состояния, когда она, лежа в ванной, резала себе вены. Марка тогда еще не было, но Григорий уже начал меняться. Он уже стал другим. Деньги, бизнес и политика овладели им: он перестал различать людей вокруг, они превратились для него в планктон, которым «он и другие нормальные люди питаются»... Едва ее тогда откачали. Непонятно, только, зачем... Наверное, чтобы на свет мог появиться Марк. Марк, Марк... Да, ради тебя, сынок, мне стоит жить. Ты держишь меня на этом свете. Теперь уже только один ты и держишь...

Потянула руку в карман — телефон. Царапина по всей задней стенке. Когда успела? Вроде, не роняла нигде. Елки-палки, так это же тот самый, случайно найденный телефон. Прекрасно.  Этот телефон Григорий наверняка не прослушивает – он даже не знает о нем. Но блокировка... Хотя большинство людей особой фантазией не обладают: четыре нуля или четыре единицы. Ну-ка.... Набрала четыре раза цифру ноль, телефон разблокировался.
Быстро набрала номер, один из немногих, которые помнила наизусть. Бывший одноклассник, первая любовь, все дела, за одной партой сидели, сохранили дружеские отношения, кажется, он до сих пор ней неравнодушен. По крайней мере, на это намекал муж, когда в очередном приступе ревности сообщил ей зло, что раскопал кое-что на ее дружка детства, что он никакой не белый и не пушистый, а возглавляет один из отделов ФСБ и лучше ей не знать, какой.

«Костя, привет. Да, это я. Мне помощь нужна. Поможешь? Балда ты, Кость, и не надейся. У меня любимого убили. Василий. Да, тот самый. Да, история темная. Ты можешь найти того, кто за этим стоит? Или того, кто поможет мне найти эту мразь? Нет, ничего с ним делать не надо, я его сама придушу, лично. Я оплачу все расходы. Да, я тебя поняла. Не обижайся. Спасибо. Вот на этот номер и звони, ладно? Нет, не мой. Я не знаю, чей. Нашла. Пока. Я буду очень ждать новостей».