Медитация Семёна Брахмапутрыча
*
Семён закрыл глаза и оказался в другом мире, где не было дня, зато вещи светились, не теряя цвета, сами по себе. И от них не падали тени.
Он вздохнул и тут же из зала вышел в парк, где росли удивительные деревья с изумрудной листвой, серебристыми стволами и фиолетово-красными лианами, похожими на цепи - звено к звену... Здесь же по краям золотых мощёных дорожек вспыхивали лиловые и алые огненные цветы, внезапно рассыпаясь прозрачными алмазами зёрнышек.
И всё же зачем печалиться, когда, открывая веки, видишь по пути на работу унылые здания с ободранными стенами серых прозаических улиц, а холодный осенний ветер швыряет в глаза мелкую пыль, отчего приходится жмуриться, но ты, вдруг, самовольно меняешь настроение, соединяя внутреннее пространство с внешним, где синий цвет неба разрывают золотые пятна сотен туманных солнц?..
И улицы начинают играть тысячами красок и оттенков.
Едут машины. Бегут прохожие. В окнах здания, где трудится Семён, словно на киноэкранах движется огромный город, пересекаются и завязываются в невидимые узлы человеческие трагедии, драмы и комедии.
В кабинете оказалось сумеречно, как в подвале, народ усердно стучал по клавишам компьютеров.
- Семён, к директору! - только стёклышки очков всегда раздражённого начальника отдела мешали двум чёрным змейкам глаз смертельно ужалить подчинённого.
И пока Семён шагал по длинному извилистому лабиринту к железной двери, рядом порхала девушка-эльф, то задевая его прозрачными крылышками, то звонко смеясь, то хрустально позванивая, переходя на шёпот: - Всё будет хорошо! Всё будет хорошо!
Поэтому путь казался бесконечно радостным.
И когда в коридоре справа вдруг с грохотом вверх уехала монолитная стальная дверь, он тут же сделал шаг в глубину проёма, где сразу же зарокотал механический оглушительный голос, густым туманом заполняя пространство вокруг вошедшего, как сливки клубничку в чашке:
- Симеон Брахмапутрович, я вызвала вас для того, чтобы вы отправились в Тридевятое царство, Тридесятое государство и принесли мне в руки распечатанный на листе А4 или сброшенный на диск документ о том, чего никто не знает и чего знать не полагается.
Увы, трона не было и не было короны на голове дамы. Наоборот: за обычным столом сидела усталая женщина с капризными складками у вздёрнутого носа и поправляла семиэтажную причёску из тугих косичек, которая явно своей тяжестью давила ей на лоб.
"Наверное у неё постоянно болит голова, поэтому она говорит таким железным тоном", - подумал, почему-то жалея её, Семён и, в конце приказа, задом двинулся к выходу, то и дело кланяясь, путаясь ногами в полах восточного, ярко расписанного драконами, халата, пятясь к двери, которая резко опустившись, вдруг, разрубила секретаршу, не успевшую вовремя выскочить из кабинета. Но ничего ужасного не произошло, так как её вторая половинка тихонько постучала в дверь с другой стороны и медленно выговорила первой, устоявшей на месте, усиленно и призрачно регенерирующей: - Учти, директрисса сегодня пьёт только кофе!
*
На улице плакало небо, пряча своё прекрасное лицо за хмурой облачностью.
Пришлось открыть зонт.
"Наконец-то я на свободе! Пути в Тридевятое царство, Тридесятое государство никто не знает, а значит возвращение может оказаться ложью. Единственное, что плохо: теперь придётся обходиться лишь своей зарплатой. Впрочем, кто уходит навсегда - в прошлом не нуждается, прошлое нуждается в нём".
В первой же попавшейся кафеюшке, заказав по планшету через Интернет авиабилет, Брахмапутрыч достал из сумки документы, которые должен был передать непонятно кому. Документы были именно такими, какими они и должны быть, то есть из тонкой золотой фольги с гербами и печатями; правда, из одного, самого незаметного, конвертика выпало узловое письмо из связанных в определённом порядке разноцветных витых шнурков, но появилось оно здесь, скорее всего, на всякий случай... О делах начальников подчинённые знать не положено: в этом и заключён сакральный смысл иерархических обществ.
От предчувствий иногда становится только веселее. Вот почему люди радостно и бездумно шагают по улицам городов.
До посадки на самолёт оставался ещё целый час, то есть почти вечность, идущая к обрыву.
Аэропорт пах карамелью и чистотой, замешанной на хлорке.
Суета - это бегущие в одном направлении к конвейеру пассажиры с сумками, это нетерпеливое ожидание в толпе ради окончательного скорого симбиоза с креслом и тягостной дремоты. Все медитации завершаются полётом в неизвестность.
Самолёт взлетел вовремя, но через час попал в грозовую тучу. Гром и грохот очаровывали. "Бетховен!" - спросонья увидел тень дирижирующего человека в иллюминаторе Семён, и не удивился, потому что жизнь есть сон, который снится многим людям. И, наверное, даже не людям...
- Ого! - тревожно воскликнул сосед.
- Не бойтесь, мы просто делаем круг на другой аэродром, - попытался успокоить его Брахмапутрыч.
Глаза изумлённого неба сошлись к переносице, пытаясь рассмотреть лохматого человечка, дирижирующего стихией на кончике небесного носа чёрной тучи, иллюминированной вспыхивающими огнями. "Неужели Бетховен?" - подумало небо.
И тут самолёт вошёл в пике.
Но даже протяжный визгливый рёв, скрежет, удар и мгновенная всепоглощающая боль не испугали...
Внезапную темноту пронзил свет.
Семён открыл глаза, удивившись, что в салоне никого не оказалось, поднялся, прошёл к выходу, спустился по трапу, и на открытом месте, вдыхая чистый воздух полной грудью и любуясь двумя кругляшками стеклянных солнышек на небе, чётко выговорил самому себе:
- Если есть душа, тогда ничего не страшно!
(23.11.14)
:
Свидетельство о публикации №214112301544