Вагон типа Еж

Василий медленно спускался по ступеням на станцию. Приходилось держаться за перила – хорошо еще, что молодой конопатый полицейский не учуял последствия поминок. Только угрюмо посмотрел, когда проходил мимо.
На платформе было пустынно. Где-то впереди маячили силуэты типичных для утра воскресения пассажиров – несколько пенсионерок, рассредоточившихся по всей длине перрона, да группка молодых людей мутноватого вида, намерения которых всегда узнаешь в последний момент. К счастью, Василию близко знакомиться с их планами еще не доводилось.
Поезд не заставил себя ждать, со свистящим ревом въехав на станцию. Неизменный сине-белый состав, чем-то напоминавший Василию упаковку глазированного сырка из детства. Двери открылись прямо перед носом. Широкий шаг – дань уважения глупому страху провалиться на пути – и вот ты уже в вагоне. На угловом сидении полчаса пути должны были пролететь быстро.
Вчерашние события затаились где-то внутри до того, как удалось, насупившись и скрестив руки, усесться. Так всегда: только ты уютно устроишься, как внутри начинает что-то скрестись. У Василия внутри скребся вчерашний день. Последние часов восемь будто выпали из памяти, но вот за этим рубежом все было предельно четко и ясно.
Нелегкое дело – хоронить отца. Теперь это знал и Василий. Двенадцать лет назад в землю спустили оцинкованный ящик со старшим братом, вчера под вечер – деревянный с отцом. Наверное, хорошо, что у него оставалось совсем мало друзей – кого-то в такие моменты съедает одиночество, а вот Василию было необходимо побыть одному. Он и просидел у оградки один, пока не начало смеркаться. Затем стрелки часов одержали верх, и началось время воспоминаний в компании вечного товарища маргиналов и отчаявшихся – алкоголя. Проснулся Василий у той же оградки от свежести росы на лице. Пришлось тащиться до автобусной остановки, а там уж и вестибюль станции метро встретил его порывом теплого ветра. Василий часто ездил на метро, и оно всегда куда-то его вывозило. “Значит, вывезет и на этот раз,“ – рассудил он, доставая из заднего кармана синюю карточку.
“Все лучше и лучше, но хуже и быть не могло,“ – почему-то полезла в голову песня из автобусного радио, на мгновение оттеснив вчерашние впечатления. И как ее только пропустили в эфир? Это же злостный неформат.
Обрывки мыслей слились в единую волну тоски. С этим надо было что-то делать. Вагон по-прежнему оставался пуст - поговорить решительно не с кем. Или все-таки собеседник был? Взгляд Василия скользнул по прикрученной к стене коробочке “экстренной связи”. Отец часто советовал непутевому сыну: сделай другому что-то хорошее, и самому станет легче.
Интересно, желал ли кто-либо из пассажиров машинисту доброго утра?
Через несколько секунд после нажатия кнопки из динамика раздался сухой, чуть хрипловатый голос.
- Слушаю.
- Вы знаете, я бы хотел пожелать Вам доброго утра. Доброе утро.
- Иди-ка ты к черту, мужик. За ложный вызов штраф полагается.
Связь оборвалась, а «души прекрасный порыв», оторвавший его от сиденья, сменился легким разочарованием.
“Не работают твои советы, отец. То ли я не тот, то ли люди не те. То ли просто мешаюсь. У всех и всегда под ногами мешаюсь.” – прошептал уныло Василий себе под нос. “Все, меланхолия,” – глухо стукнуло в голове у него. Он скептически улыбнулся. Нет, это была не меланхолия. Это были почти два с половиной десятка лет в прошлом, сменившиеся тоскливым утром, мчащимся в никуда. И он это знал.