Закрытое заседание

Я не против ученых. Я им не возражаю. Наоборот этому, я сильно рад за то, что человечество ставит опыты. И всегда я удивлялся, как это люди сели ногами на Луну. Это было очень большое открытие. Ведь Луна она, можно говорить, не ожидала, что по ней заходит человек. И она, можно говорить, удивилась такому происшествию. Потому раз она предмет далеко отстоящий в космосе от человечества. А человек он преодолел этот космос и просто сел на Луну ногами и заходил ими по ней. И обязательно я удивляюсь разным изобретениям цивилизации, как это: водокран, микрофон, разные вентили, кнопочки.

Ученые это хорошо. И хорошо, что есть такие люди, которые читают Аристотеля или Лермонтова и понимают его. Но есть у всего этого ученого совета как будто некоторое такое преувеличенное самоуважение и уничижение обыкновенных граждан. Мы вроде - пустота, как все равно что кузнечики перед ласточками. Обидно.

Я, открою секрет, шел по тротуару возле института. Был какой-то там день недели. Как будто день ученых или, может, бульдозеристов. Но я действительно шел мимо института в гости. И тут возле самого института подошел ко мне оформленный по-военному человек, которого я не знаю и с которым не знакомился ранее. Он меня прервал от моей ходьбы и прямо мне сообщил:

- Сойдите, мимохожий, с этой почвы. Вы наступили на ограждённую зону земли. Здесь - значит вовнутри красной ленты.

- Как же так, - ответил ему я, - вы говорите: «сойдите с почвы»? Я всегда здесь проходил, и никакой ленты. А вдруг лента. Я здешний, кругом знаю. Тут вон дом – тут Петьки Доскина дочка живет, там вон – там Норышев. А я иду в гости. Там вон дом – там гости живут. И вдруг лента.

- Так как, - сообщает мне, - здесь теперь проводится научёнными людьми меропринятие, то вы сойдите насовсем с этой почвы, на которой стоят и проводят меропринятие научённые люди, которые все писали трактаты.

И тут я посмотрел – точно, стоят люди, которые писали трактаты. Это учёные люди, и они стоят и проводят как будто заседание учёных людей. Очень культурное заседание на площадке возле института. Я смотрю по себе – а я не против этих людей, и ничего такого против них не держу.

- Я, - отвечаю, - ничего не нахожу сказать вопреки этого мероприятия. Проводите обязательно это полезное мероприятие. Я совсем не против этих стоящих здесь ученых.

- Сойдите с почвы, - отвечал он мне опять, - выйдите наружу ленты и обойдите вон за этим вон домом.

- Кругом знаю, - отвечаю ему. - Этот дом – тут Петьки Доскина дочка живет. Тот – там Норышев. Я всяко дорогу помню, и, спасибо, найду, как пройти.

- Здесь, - отвечает мне, - сейчас лента и вовнутри её нельзя пройти человеку ненаучённому, который не писал трактатов. Вы вот много ли, поясните-ка, трактатов писали?

Отвечаю ему:

- Я, может быть, трактатов вообще писал не очень много, но это не отбирает моё право идти по моему государству внутри этой ленты.

Отвечает мне:

- Потому что вы не много писали трактатов, поэтому вам надо соблюдать осторожность и не заниматься мимохождением в зонах повышенной научённости. Поскольку здесь собрались люди научённые. Сойдите и обойдите.

- Если бы, - отвечаю ему, - у вас бы тут бы делались раскопки тираннозавров или доисторических людей, то я не возражаю обойти. Но мне кажется, у вас тут нету таких людей.

Наконец он просто вспылил. Он мне сказал:

- Я должен вывести вас за руку, как будучи охранное лицо при исполнении.

И действительно, он взял мой локоть на левой руке и неуклонно повел меня наружу ленты.

- Нельзя же, - говорил я ему путем, - волочить граждан по их государству. Вы это поступаете не вполне искренно. Я тут вчера ходил. Кругом знаю. Тут Норышев, Петька, там дочка... И вдруг лента. Я говорю, не против учёных. А вы волокёте. Я же вас не волоку. Я в гости иду, я не спорю учёным людям и уважаю водокран, и восхищаюсь поверхностью Луны, высадкой на неё. И вдруг лента… Раскопок вы не ведёте. Доисторических людей нету. И вдруг лента...

Отволок он меня наружу ленты. Хотя я был не против учёных.