Внуково-Братск транзит

Шло тревожное стройотрядовское лето 1978 года. Ужас, но революционеры-бедуины взорвали президента Северного Йемена, а через пару дней добрались и до президента Йемена Южного.

Правда, были и радостные события, хотя и столь же малозаметные: Соломоновы острова были без нашей помощи провозглашены независимым государством.

Острова хотя и маленькие, но много. Народу, конечно, мало, но почти все христиане. Официальный язык английский, но, похоже, знакомы с ним только тамошние туземцы, которые еще помнили американцев, дравшихся с японцами за остров Гуадалканал.

Американцы тогда дерзко захватили на этом острове аэропорт, который японцы строили для себя. Затем дрались из-за него шесть месяцев, погибло даже два американских адмирала.

События, как бы далёкие и затёртые временем, но было у них нечто общее, даже символическое в отношении нашего стройотряда.

Работницы Братской швейной фабрики ещё не подозревали о предстоящей радости общения с носителями французского языка. Галлы тоже не паковали тёплые вещи для поездки в летнюю Сибирь, да и мы ещё не были озабочены предстоящими трудовыми подвигами.

Четыре десятка молодых разноцветных мужиков и одна девушка знали, что сессия позади,  солнце для них в зените даже ночью, а к концу лета они будут-таки хрустеть не только суставами, но и денежными знаками. В общем, идиллия.

Но партком родного университета взялся доказать, что любая идиллия построена на иллюзии. 

Вызвали меня туда. Предстал. Пыльцу иллюзий сдули быстро. Списки отъезжающих в Сибирь были давно составлены, планы построены, деньги потрачены, мосты сожжены. Но "рекомендовали" взять ещё два организма из числа моих соплеменников, имеющих влиятельных пап или мам в МИДе и ЦК.

Поскольку лишние билеты отсутствовали, то настоятельно советовали найти в списках пару наших граждан, собравшихся было поднять своё благосостояние в стройотряде, и избавить их от трудностей борьбы за денежные знаки. Иностранцев не трогать!

Большей подлостью были только территориальные притязания Уганды к Танзании.

Даже если бы эти двое были участниками Великой Отечественной войны - их нам не провезти бесплатно, постановление-то ЦК КПСС и Совмина СССР, предоставляющее им бесплатный проезд-перелёт один раз в два года, выйдет только через четыре месяца.

Оставлять ни кого нельзя, но лишних билетов нет. Поскольку работу наших девяти стройотрядов в Сибири возглавлял, как водится, штаб сибирского направления, то пытался найти протянутую мне руку помощи именно там. Руку подали, но лишь для приветствия, сожалений и сочувствия.

Оставалось уповать на удачу и находчивость ограниченного контингента нашего стройотряда.  Решили, что хоть багажом, но провезём всех.

Аэропорт Внуково. Рейс на Братск. Студенты весёлые и успевшие подружиться с зелёным змием. Попытка двух добровольцев проскользнуть на борт самолёта с багажом провалилась. Склонить на свою сторону кого-либо из персонала - не хватало денежных знаков. Оставалось идти напролом.

На регистрации перед посадкой какие-то сурового вида дядьки пересчитывали улетающих и сверяли списки стройотряда с коллективным билетом. Благо, пришлось им помогать так как они не могли взять в толк почему в арабских паспортах на первых страницах нет никаких записей. Шёл 1978 год и иностранцы были в диковинку. Стал им показывать, что надобно открывать паспорт с последней страницы, а там, как сказал один из несговорчивых стражей, "какие-то червяки вместо букв".

Не составило труда убедить их, что лучше уж я буду зачитывать фамилии из документов. Это создало некоторую нервно-доверительную атмосферу.  А когда один из них что-то заподозрил и попытался вернуться к чтению документов, пришлось подсунуть паспорт гражданина Лаоса, чья фамилия состояла из длиннющей строчки латинских букв в сочетаниях не произносимых на трезвую голову.

Естественно, этот бывший борец за свободу Лаоса не отозвался на это наглое издевательство над личностью. Следом ещё один, но не борец за свободу. Хотя в паспорте у парня и были латинские буквы после слов на непальском языке, но и он не воспринял надругательства на своей фамилией и на регистрацию не вышел.

Время регистрации кончалось, строгие дядьки, отдав мне все паспорта и список, в бессилье выдохнули, что, мол, не задерживайте рейс, проходите быстрее. Наша организованная толпа, естественно, знавшая либретто, поглотила двух лишних пассажиров и скатилась к автобусу.

Из тела грустно ожидавшего нас Ту-154М торчало два трапа. Шла посадка. На ступеньках стояли стюардессы и пересчитывали по головам весь отправляемый в Сибирь интернационал. Грузилось ещё два наших стройотряда.

Предстояло решать проблему экспромтом. Заговорили зубы стюардессе, кто-то начал на испанском признаваться ей в нежданных и нежных чувствах, лез целоваться. Поплыла!

Словом, проникли на борт все. А так как здесь списки уже не нужны, то народ, будучи навеселе, расселся кто где хотел.

Почему-то мы не учли, что в салоне снова могут пересчитать всех. И пересчитали. Оказалось, что в салоне людей больше чем входило в самолёт. Попытки разобраться на месте провалились. Всех высадили из самолёта, пересчитывая выходящих. Лишние двое вышли. Появилось неприятное ощущение, наверное, как у шпиона, зашедшего на  проваленную явку.

Решили не сдаваться и повторить попытку. Получилось! Снова суета в салоне. И, увы, снова пересчёт по головам. Опять двое лишних!

Это сильно озадачило экипаж. Откуда берутся лишние, они же вышли прошлый раз, а число вновь поднявшихся на борт соответствовало документам.

Снова высадили из самолёта весь табор. Стоявшие у трапа люди в милицейской форме пересчитывали выходящих. Шансов снова проскочить на борт двум зайцам становилось неприлично мало, однако, и вариант отступать не радовал, и не рассматривался.

Третья попытка по определению была акцией камикадзе. Ведь у нас не было столько девчонок, чтобы повторить удачные экспромты со стюардессами на сердитых людях в погонах.

Рейс задерживался уже на полтора часа. Погоны нервничали, злились на экипаж, наш интернационал и на что-то своё личное, наверное. Документы не смотрели, тупо как баранов считали, но один лишний проскочил-таки на борт. Вернее вошли-то двое из числа "зайцев". Просто, самолёт улетел без меня. Лишним оказался я, как замыкающий эту цирковую студию.

Сопроводили к дежурному по аэровокзалу. Составили протокол. Профессионально придрался к тексту. Переписали протокол, но мозг-то ищет зацепки, а стало быть находит. Снова стали переписывать, но не успели - закончилась смена. Я стал не интересен ни кому, но паспорт не отдали.  Хмурое утро, туман-молоко, рейсы задерживаются по погодным условиям, паспорта нет, новых протоколов тоже не пишут, хочется кушать и спать.

Стал искать управу на безразличный ко мне персонал аэровокзала. Бесполезно. Зато узнал, что мой паспорт уже у начальника аэропорта. Планка поднята! Пошёл искать этого начальника.

В его приёмной от избытка стресса и недостатка пищи, сна, денег, сожалений о содеянном уснул на стуле. Говорят, спал часа полтора, не будили пока товарищ начальник не призвал к себе. Он потребовал объяснить с какой целью я полтора часа держал самолёт, а заодно объяснил, что светит мне административный штраф тысячи на полторы. Это теми деньгами-то!

Начал объяснять с последнего, дескать, денег таких нет, а ехать и ишачить всё лето в Сибири для того, чтобы оплатить штраф, мне не резон.  Дальше, думаю, удачно сложились два фактора: и начальник оказался мужиком понимающим, и аэропорт закрыли из-за тумана.

Рассказав грустную историю, подвигшую меня к удержанию самолёта на земле, нагло, по мнению начальника, добавил, что если он сообщит в университет, то меня скорее всего исключат из партии. Не целился, но попал в яблочко. Он отметил, что я дорожу своим членством в рядах строителей коммунизма, да и товарищей выручал сколь мог, ну а раз туман и аэропорт закрыт, то спишут они всё на погоду и предложил стакан чаю, а паспорт вернул.

Теперь замаячил вопрос, а что мне дальше-то делать. Хотя отбился от штрафа, отбился от огласки, но и от отряда своего отбился. На все жизненные удовольствия имел три рубля. С них решил и начать в аэропортовском кафе. Пара пирожков и сладкая мерзость из огромной бочки-термоса, противоправно именовавшаяся "кофе", заставила работать и желудок, и мозг.

Поехал в штаб, где хотя не помогли, но искренне посочувствовали. Потратил бездарно ещё 50 копеек на поездку в Университет и возвращение в воздушную гавань. Правда, шанс призрачный, но был. Вдруг, появится место самолёте на Братск. Это если в каком-нибудь ином стройотряде кто-то заболеет, опоздает или решит, что не хочет заработать денег.

Как последний патрон была возможность, что через четыре дня означенный выше Штаб улетит в Братск не в полном составе. Тогда я смело стану в их ряды.

Говорят, ожидание худшего позволяет избежать фрустрации, а в моём случае и голода. Оставшиеся деньги пересчитал на пирожки с картошкой и начал обратный отсчёт времени.

Зацепиться за чужие стройотряды не получалось ни до Братска, ни до Иркутска. Природа не оплакивала моего положения, а, скорее, смеялась до слёз: по утрам и вечерам - туман, в остальное время дождь. Это означало не только очереди за пирожками, но и отсутствие пирожков, в зале ожидания - толпы народу с задержанных рейсов. Ладно, сесть негде, а ночью и не приляжешь на креслах. Для комнаты матери и ребёнка или депутатского зала я не годился.

Спасали транспортёрные ленты на стойках регистрации. Родные советские газеты "Правда", "Труд" и "Известия" давали возможность быть в курсе трудовых подвигов, творившихся в стране, а ночью соглашались быть простыней и одеялом.
 
На третий день карман был пуст. Хотелось кушать, спать и чуда. Оно явилось в виде студентки четвёртого курса медицинского факультета нашего Лумумбария. Был накормлен и напоён Надеждой, улетавшей куда-то домой.

Чудо повторилось когда в рядах отбывавшего на ответственную работу Штаба оказалось-таки место для меня. На радостях весь полёт грыз штабную таранку.   

На Братскую землю ступил поздним вечером. Куда и как дальше не знаю. Опыт общения с начальниками воздушных ворот страны подсказал, что железнодорожное начальство тоже люди. Оказалось, что надо ехать на товарном поезде до какого-то разъезда между Братском и Вихоревкой.

Кабина электровоза, гипнотизирующие рельсы, тайга и молодость. Было здорово. Иногда здорово страшно - это когда машинисты спали в креслах, а сигнальную кнопку, периодически мерзко пищавшую для недопущения Морфея в головы железнодорожников, они нажимали выверенным движение руки не просыпаясь.

Был высажен, как мне казалось, в самом центре тайги, дескать, это тот самый разъезд. Пошёл на далёкий лучик света не зря. В каморке, именовавшейся радиоузлом, теплилась жизнь.

Лучшая часть отряда, баловалась огненной водой и впала в состояние алкогольного изумления. Но не моё появление было причиной. Наоборот, прозвучавшее "Ну, вот и приехал, а мы тебя ждали завтра", своей обыденностью надуло меня гордостью за них, за меня, за разных начальников, за нашу Родину. Нас ведь и в ступе не утолчёшь!

23 ноября 2014 года