BarLook

В начале 1979 года в пустыне Сахара выпал снег, в конце 1979 года Горбачёва избрали кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. В промежутке между этими событиями мы снова поехали по(дза)работать в Сибирь.
Ехали в тот же СМП (строительно-монтажный поезд), что и в 1978 году, но разведав, что нынче БАМом сыт не будешь, решили испытать себя не на рельсах и шпалах, а в строительстве сельскохозяйственных объектов. Странно только на первый взгляд. У СМП был (тогда так было принято в нашей стране) подшефный совхоз. Он был далеко, но это не спасало строительно-монтажное руководство от необходимости бездарно тратить деньги, нервы и здоровье на ремонт свинарников и строительство силосных траншей.
Насчёт денег и нервов, вроде бы, ясно, а на счёт здоровья понимание пришло только после первого совместного возлияния с местным партийно-хозяйственным руководством, людьми небольшими по размеру, но с огромными возможностями организма.
Мы с ними пили по очереди: сначала я, затем комиссар, потом мастер. В "пересменках" мы пытались ожить и привести себя в состояние готовности к очередному тосту. Ни копчёное сало, ни домашняя сметана с подворья главного инженера совхоза не помогали в борьбе с запасами питьевого спирта и водки, а сибирские организмы продолжали наливать.
Впрочем, это рождало диковинные мысли, например, пытаться вытащить трёхосный немецкий грузовик Магирус, застрявший в речке, с помощью УАЗика директора совхоза. В чём экзотичность мысли? Просто, мы решили, что надо утяжелить УАЗ и загрузили в него шесть собственных тел. Почему-то не помогло.
Теперь, думаю, ясно, что реанимировать трудовую жизнь в подшефном совхозе доверили нам.
Барлук. Так называлось таёжное село, где нам предстояло оставить неизгладимый след. Говорят, там уже пытались это сделать студенты из Армении. Но их след оказался шрамом.
Что они построили и сколько заработали осталось загадкой. Но, увы, один студент утонул тогда в местной реке.
Для постоя мы выбрали старый санаторий на берегу реки. Древний огромный сруб из лиственницы, резные наличники, сосновый бор вокруг. Сказка!
Трудились плодотворно, но это не самая интересная часть истории. Ну не рассказывать же о том, как весь наш интернационал ремонтировал старый  свинарник. Запахи-то всё равно не передать. Правда интересно было наблюдать за арабами, выгребавшими из-под сгнивших полов продукты жизнедеятельности свиней.
Но вот наступил День строителя. Места, где прежде бывали наши стройотряды, ждали этого дня с нетерпением. Барлук - нет. Здесь не знали об этом празднике ничего.
Университет-то был создан, используя нынешние термины, для воспитания друзей Советского Союза, проще говоря, наших агентов влияния в закордонных демократиях и монархиях. Надо сказать, получалось, подход был с умом и творческий. День строителя тоже имел отношение к этой сверхзадаче.
Праздник строителей был Днём переворота! То есть однодневного локального свержения руководства строительного отряда, как представителей угнетателей рабочего класса и трудового крестьянства.
Конечно, у нас был в целом утверждённый, но с привязкой к местным особенностям сценарий. Поскольку предполагался захват госбанка нашего бананового государства, средств транспорта, продуктовых и алкогольных закромов, были выделены квоты, расписаны роли и пределы.
Снабжались мы и из закромов какого-то УРСа. Кто помнит эти волшебные закрома, где, казалось, было всё: иностранные тряпки и обувь, чешское пиво(!!!), апельсины, хорошая сырокопчёная колбаса и печень иностранных гусей. Это не подлежало экспроприации.
Будущий революционный глава государства (диктатор) всё держал в своих советских руках. Ну, типа, Федя Костров - это Фидель Кастро, Анатолий Хомяков - аятолла Хомейни и т.д.
Актёры оттачивали мастерство государственных переворотов, а реакционный режим - командир, комиссар, мастер и завхоз стройотряда подлежали аресту для предания суду с последующей, как водится, публичной казнью. Зная свою печальную участь, мы заранее готовились - закладывали тайники с едой, музыкой и спиртым.
Это случилось ранним утром. Похоже, даже солнцу не разрешили взойти до ареста сонных эксплуататоров. Группа революционеров деликатно постучала в окно и предложила добровольно сдаться угнетённому народу. По сценарию мы должны были оказать сопротивление и мы его оказали.
Всё было правдоподобно. Палачу, а уже был назначен и этот душегуб из числа латиноамериканских парней, вывихнули руку, но эффект неожиданности и тщательная разработка деталей привели-таки нас в узилище -  общую тюремную камеру, до переворота бывшую камерой хранения из-за древних решёток на окне.
Такого раньше не бывало в этих краях, думаю, со времён Гражданской войны, а то и Братского острога, основанного в период колонизации Сибири.
Народные массы праздновали свержение, а низложенное правительство демонстративно нагло пило водку в камере, выбрасывая за решётку баночки из-под гусиной печёнки. Активисты революционного движения расклеивали заранее изготовленные из кусков обоев плакаты о свершившемся перевороте, аресте злодейского руководства отряда, предстоящем к вечеру суде и казни эксплуататоров.
Эти прокламации красовались около сельсовета, дирекции совхоза, клуба, медпункта и моста, ведущего к стойбищу отряда. Даже в отсутствие телеграфа, который по этой причине не пришлось захватывать повстанцам, весть о революции быстро стала предметом обсуждения не причастных к этому трудящихся масс.
Наверное, сначала это было воспринято как глупая шутка "этих москвичей" - мы все, даже негры и арабы были для них москвичами. Но после успешного штурма камеры хранения (наших эксплуататорских организмов), нас в цепях повели в село на перетаскивание кирпичей. Тогда населению стало ясно, что всё всерьёз. Убедил их в этом и наш дерзкий заранее подготовленный побег.
Тайга, свобода, дорога к тайнику на берегу ручья. А в лагере велась подготовка к суду. Приглашены гости из села и соседнего районного пионерского лагеря. Молоденькие вожатые восприняли это с восторгом, ну как же, столько че Гевар!
На процессе должны были присутствовать и представители Лиги наций, в смысле ООН, обвинение и защита как и Высокий Трибунал вместе праздновали свою в борьбе обретённую Свободу!
Мы же, поверженная хунта, весело оплакивали в укромном таёжном местечке свою горькую судьбу не понятых народом благодетелей.
Гонец (двойной агент) приносил вести из лагеря победившей революции и, выпив на дорожку, шёл делать дальше свою нелёгкую шпионскую работу.
Наша жизнь беглецов как и сам день подходила к концу. Явилась команда карателей, охотившихся за беглецами, выпила с нами и заявила, что нам пора быть взятыми в плен.
Не доходя до цитадели революции нас связали, а меня, как главного врага восставшего народа, ещё и подвесили на длинной жерди. Эффектно  со стороны, но не сильно удобно.
Площадка перед срубом стала площадью Независимости и её украшали четыре огромных креста, аккуратно изготовленные из толстого лиственничного бруса. Ещё были зловещие верёвки с мастерски завязанными узлами Линча, коровьи черепа, облитые красной гуашью и две колоды для разруба мяса, ну и, естественно, топоры со следами той же гуаши.
На скамьях, расставленных полукругом, сидели революционные массы и представители дружественного, сразу дипломатически признавшего бунтовщиков, пионерского лагеря,  и кое-кто из села.
Процесс прошёл по всем правилам. Выступали представители обвинения, защиты, свидетели, эксперты (благо мы - это факультет экономики и права). Правда диктатор Боря, известный в революционных кругах как Боб, был не в форме, в смысле, был в шортах. Что возьмёшь - Диктатор!
Приговор был оглашён. Публичная казнь как высшая мера социальной защиты была тем малым, чего мы заслуживали. Были испрошены и исполнены последние желания приговорённых, нам преподнесли по чашке водки, но по-иезуитски нагрев её перед этим.
Ну, казалось бы, развязка близка. Сейчас прицепят к заранее подготовленной сбруе за спиной верёвку и мы воскреснем уже в другой ипостаси.
Но раздался вой милицейских сирен и появились два УАЗа с вооружёнными людьми в форме и без. С автоматами! А ведь это 1979 год.
С криками "Стоять" и что-то там ещё, освободители бросились к нам - обречённым на смерть узникам. Стоявших на пути уложили носом в землю.
Мы пытались объяснить, что это спектакль, что это традиция. Бесполезно. Мне втолковывали, что не надо бояться, что нас защитят и прочее.
Как вождь "обречённых на смерть" я попросил главаря приехавших отойти в сторону, начал объяснять, что, дескать,  это тренировка иностранного контингента, учения на местности, практика в реальных природных условиях, короче, нёс какую-то чушь. Мне не верили до тех пор, пока я не показал хранившиеся в сейфе иностранные паспорта и необходимые разрешения на поездку.
Конечно, пришлось и приврать, указав на одного латиноса, что это сын Генерального секретаря ЦК Компартии Гондураса, а тот негр, так вообще любимый сын самого Патриса Лумумбы, предательски убиенного империалистами.

Почему  BarLook ? Просто на фасаде нашего стойбища для идентификации повесили такую табличку. Действительно, одна из комнат носила название "Палата №6 им. Рабиндраната Тагора", но это место было ещё и единственным баром в Барлуке (для своих, конечно). Насчёт Look, так у каждого может быть свой взгляд на это.

Этим история не закончилась, она позднее благополучно умерла в кабинетах райкома партии и местного КГБ.

Правда, ретивые и не привыкшие к иностранцам местные КГБшники прознали, что под покровом темноты происходили не санкционированные ими контакты наших красавцев- иностранцев с прекрасным полом из соседнего пионерлагеря.
Вот настоятельно и просили сообщать им о возможных продолжениях этих отношений, а то мало ли что. 
Пришлось снова использовать легенды о родственных связях наших разноцветных парней с международными деятелями коммунистического движения, да и свечку я не держал. Подействовало!


23 ноября 2014 года