Эпизоды из Украины в ноябре 2014

           ЭПИЗОДЫ ИЗ УКРАИНЫ В НОЯБРЕ 2014
1.Денис писал, что Бальзак венчался в Бердичеве в костеле с каким-то смешным названием (на самом деле венчание с местной красавицей Ганской было не в костеле Босых Кармелитов, а в костеле Св.Барбары, расположенным рядом с особняком графини).
Я решил решил посетить крепость, как выясняется, совсем не с тем костелом.
 В маршрутку туда с детьми сел тот длинный, которого видел на вокзале и им любовался. Правда, хороший человек, и , я видел, как он переговаривался с дочерьми – хороший отец, не больше тридцати.
Выходя из двери, покосился на его трогательно мешавшие пройти ноги, и когда уже выйдя, спрашивал у прохожей, как пройти в крепость, увидел его недоуменный взгляд: мол, зачем смотрел, странный какой-то.
Похоже, что крепость, это и есть костел. Будто в Польше. Белый, возвышенный, немного облезлый (впрочем, так говорить нехорошо) – был закрыт. Стоял на высоком холме, и внизу речка, почти река.
«Здесь было убито 960 советских граждан» - памятный знак у самого обрыва. «Верно, евреев», - уточнил для себя я. И смотрел на древние камни собора, которые помнили, как их вели. Может быть некоторые смотрели на них тоже…
2. Харьков напомнил мне Петербург: бывшая столица, запущенный, нагроможденный, с каналами и мостами. Шикарный.
- А как вы думаете, Андрей, - спросил я у молодого человека, хозяина скромного хостела, - много ли людей в остальной части Украины поддерживает донецких и луганских ополченцев?
- Думаю, что почти никто.
- А зачем это нужно России: помогать им, поставлять, как у вас говорят им оружие?
- Ну чтобы как-то отвлечь внимание..Посмотрите: как в России все хорошо, у нас Крым, а на Украине все плохо.
- Ну ведь украинская армия убивает мирных людей..
- А разве можно понять, чья пуля убивает, когда идет война.
3. Крещатик на протяжении метров трехсот, когда он подходит к майдану Незалежности отдан пешеходам. И очень много молодежи бурлит, гуляет, собирается большими толпами вокруг певцов, танцоров, музыкантов. День был светлый и настроение было каким-то весенним.
Вообще, на людях очень много сине-желтой символики. Мне тоже утром у вокзала предложили взять ленточку. Но я уклонился.
Торгуют сувенирами. Увидел туалетную бумагу с портретами Путина, с ними же, только в образе Гитлера коврики: «Вытирайте ноги». Помню, уже у самого Днепра, в конце Крещатика, по которому, кажется гнали креститься народ и сбрасывали с обрыва истуканов, да, наверное, и не только – у самого Днепра увидел матерное слово и фамилию «Путин». Приятно поразило, что в основном слово было залеплено синими цветочками.
Кстати, за все семь дней я не видел фашистских крестов, и – могу ошибаться – впервые увидел такой сразу же едучи в поезде уже по России, на каком-то заборе.
Майдан заставлен стендами с фото о событиях там на рубеже 13-14 годов, фото с мест боевых действий на юго-востоке. Поражают, конечно, люди, их огромное число, палатки на этом майдане.
Но тронул меня очень молодой человек лет 18-20 с необыкновенно сильным и крепким баритоном, так не вязавшимся с его юностью. Он играл на каком-то народном струнном (вроде домры) инструменте и что-то пел очень серьезно. Я такого никогда не видел.
4. Из Харькова до Москвы я ехал в украинском поезде, шедшем с Донбасса (он так и назывался), но уже не из самого Донецка, где власть, видимо, принадлежит ДНР, а из более близкого местечка. Я спросил моих соседок: женщин 60-70 лет, как обстановка там, откуда они едут: « все хорошо, - ответила одна, - у нас украинская власть, война ведь в самом Донецке, а у нас нет».
- Мы никому не верим: ни тем, ни другим, - добавила другая.
- Да и Майдан можно было разогнать. Там были бездельники, молодые, свадьбы там даже играли. Их кормили, опаивали чем-то, чтобы они там находились. У нас одна приехала оттуда, и у нее отек легких получился: толи шинами надышалась, толи еще что-то? Это на Януковича просто давили, вот он и сдался.
Помню, когда шел с концерта в киевской филармонии с одним новым знакомым, тот мне говорил про старую власть: « да, они долго не сдавались».
5. Первый мой украинский город был Нежин, часах в трех езды на электричке от Киева. Было 3-4 ночи, и меня удивило, что в привокзальном буфете работало русское радио что-то вроде «Ретро-FM». Я был приятно удивлен тем, 0,25 настойки можно было купить по-нашему за 60 руб, и не преминул этим воспользоваться.
Когда я шел от вокзала к центру, главная улица была абсолютно темной. «Вот оно начинается, подумал я».
В « готеле», обрадовавшись наличию места (300 руб/сут.) поспешил сделать девушке в окошке комплимент:
- Как Вы хорошо говорите по-русски!
И по лицу девушки понял, что сказал что-то неприличное.
Во дворе гостиницы были сложены дрова. Рядом была администрация города, и на трех деревянных колах рядом с ней было написано: « Места для сепаратистов».
Я наслаждался тишиной и покоем в своем номере на троих в полном одиночестве. Со мной был телевизор, и я его полюбил. Российских каналов не было, но были на русском. В этом было что-то из 80-х, когда я слушал «Голос Америки»: все про тоже, но не так, как говорят наши. В этом была какая-то свежесть и свобода. О России не говорили плохо, не оскорбляли, было похоже, что они говорят: «Ну что делать? Ну есть у нас такой брат. Он уж такой».
Осталось ощущение какой-то мягкости и ненавязчивости. Может быть, это свойство народа.
Запомнилась социальная реклама, где сквозь зал ожидания идут молодые люди в камуфляже, и пассажиры встают, приветствуя их. Конечно, это только реклама. Я часто встречал в разных городах этих молодых людей и вглядывался в них. Молодые, со светлыми взглядами, они шли убивать или быть убитыми. Наверное, многие из них шли защищать целостность своей родины и отражать агрессию моей страны. Так, видимо, многие из них понимают и идут воевать.
6. В Коростени я пьянствовал с дедушкой. Я угощал его водкой, а он называл меня «лялей».
- Не спаивайте дедушку, - говорил подходивший милиционер.
А банкет мой начался еще в Житомире, где я перед поездом присел в полууличном кафе, купил ( 25 гривен!) чекушку «Первачка» и был и вполне разочарован, как и варениками с ливером. А я-то думал..Но настроение мое было хорошо, в Коростени ночью меня ждала пересадка на Миргород им.тов. Гоголя ( который я потом благополучно проспал, доехав бесплатно до Полтавы, о, как мне было нехорошо!), а в ожидании нее я закупил средства проведения досуга и засел в одном из двориков.
- Я фашист и бендеровец, - говорил мой неожиданный гость, видимо давно приметивший меня во дворе и подошедший к моей лавочке.
« Ну наконец-то хоть одного фашиста удалось за неделю встретить».
Правда, я заметил, что стоило мне отлучиться на минуту за дерево по важному делу, из моего питейно-продуктового набора исчезла вся еда и кое-что из напитков.
- Ты, наверное, работаешь на милицию, - предположил я.
- Нет, но, я не скрою, что недавно вернулся с отсидки. Ты же понимаешь, что ты в моих руках, - ответил мой фашист.
Мы что-то беседовали, потом пошли к вокзалу, он кого-то взял с собой, но когда мой визави заказал на всех водки, а платежеспособных вокруг я что-то не видел, я в очередной раз в жизни понял, что с фашизмом нам не по пути, и нашед в зале ожидания одинокого дедушку, с удовольствием провел остаток времени до поезда с ним, а разыскавшего меня прежнего знакомого  отверг, так ему и надо!   
7. После Майдана я дошел до конца Хрещатика, и там, у Днепра, купил билет на вечерний концерт в филармонию – выбора не было – был концерт неизвестного мне чтеца Анатолия Паламаренко и его чествование в связи с 75-летием.
Купив билетик за 150 руб, я дошел по высокому берегу Днепра до потемневшей на глазах Лавры (пещеры уже закрылись), послушал там чудесный мужской хор семинаристов в одной из церквей, съел пирожок в трапезной и по ул. Грушевского мимо Верховной Рады поспешил на концерт. Племянница-отрок писала мне тогда: « Как обстановка? Не бомбят?». Я успокаивал ее на ходу.
Концерт проходил в Колонном зале Киевской филармонии. Я обратил внимание, что боковые места на балконе находятся очень далеко от ограждения и свободно, поэтому, чтобы увидеть сцену надо встать и подойти к парапету. И я видел, что украинцы так и слушают концерт: они встают, ходят, слушают стоя, спокойно обмениваются словами.
Паламаренко читал. Ничего подобного у нас я не знаю. Читал «гюморески» Остапа Вишни (ну что-то вроде нашего Зощенко). У своего случайного собеседника – молодого человека Сергея- я спросил : « И это, правда, смешно?». Чтение одной вещи длилось 30-50 минут, и они смеялись. А когда во втором отделении артист читал  бесконечный «Ярмарок», я видел как одна женщина плакала.
А что там особенного? Коммунальная квартира. Или мужик пьяный бахвалился тем, что победил кабана – «сикач», или описание деревенской ярмарки. А они и смеются, и плачут.
Выступавший с поздравлениями Ющенко единственный говорил о войне, остальные как-бы сторонились политической темы, говорили о любви к своей стране.
Вообще, как я написал, Марату тогда, их официальный патриотизм не агрессивен, а как-то мягок и ассоциируется у меня с голубым цветом их флага.
8. В Нежине меня обидели. Я шел несчастный и обиженный. Серый день обволакивал низкий незатейливый город. Случайно я набрел на «гимназию высших наук», где учился Гоголь и где теперь университет, облепленный мемориальными досками с именами знаменитых учеников. Но ничто меня не радовало. Собственно, почему и не погрустить, оказавшись один в незнакомом, чужом городе во «вражеском» стане.
Но что же было причиной? Меня отвергла пожилая женщина – директор нежинского музея. Мы так с ней хорошо начинали, и я так был игрив. Я вошел в ее кабинет, и специально для меня она стала искать: где же точно родился Гоголь. Ну, конечно, в родовом имении Гоголей-Яновских в Полтавской губернии.
- Ну я же ничего не пойму в вашем музее, ведь здесь все на украинском (Нежин был мой первый город после России, и я был как-бы немного с Луны).
- Все поймете.
И она заговорила по-своему. Было страшно, но подумав, что-то я понял.
- Дом? Конца 18 века. Принадлежал одному купцу. Потом здесь был НКВД.
Мне показалось, что я именно на последнее отреагировал с уважением.
Она догнала меня в одном из залов, принеся какое-то дополнительное сведение по моему вопросу, которое нашла. И тут я спросил:
- Как вы думаете, а чем кончится эта история с Новороссией?
- Судя по вашей лексике, у нас с вами разные взгляды, и я не буду вам отвечать.
- Чтобы меня не обидеть?
- Да. Но кончится большой гадостью.
- Но вы понимаете, я только приехал, и один, и мне не с кем поговорить об этом.
- Я думаю вы найдете с кем поговорить.
Конечно, я понимал, что было представлено в музее. Но созревала большая обида. Я с теплотой рассматривал пластинки Марка Бернеса, родившегося в этом городе: Неймана, как поправила она меня. Но когда я проходил мимо ее кабинета, я не выдержал и зашел к ней:
- А вы меня все-таки обидели, хоть и будто-бы не хотели: тем, что не стали со мной говорить…
Мимо пробежала озабоченная тетка- тоже сотрудница музея: « У нас разные взгляды, разные взгляды…».
Когда на следующий день уезжая, я посмотрел на свой «готель» и написал Марату: уезжаю отсюда с любовью.
Мне действительно было там хорошо. После музея я провел может быть один из самых лучших дней своей жизни. В городе было тихо. На столе была простая, но очаровательная закуска. Мне никто не мешал. В окно я смотрел на собиравшихся у остановки местных жителей, потом как день темнел. Мне понравилось и увлекало открытие иного информационного пространства в чужом укрАинском телевизоре. В гостинице, казалось, не было никого. Я был один и со всеми.
9. На Майдану было писано: Путин нашел себе преемника- Шойгу.
Еще на Майдану играл рояль, точнее пианино. На нем играл облепленный девчонками  - почему-то в метенках, хотя было тепло. Наверное, модник.
В Нежине, пока таскался за покупками, настенные надписи: что-то про УПСО и «Яника в клетку».
10. Только один раз за все семь дней у меня проверили паспорт.
- Как и вы не знаете кто такая Шульженко? – напал я на проверявшего меня в метро милиционера.
- Нет, - ответил этот почти ангел.
- А откуда же вы сами?
- Отсюда, из Харькова. И что, правда, только в музей приехали?
- И « Синий платочек» не знаете?
- Синий платочек знаю.
И вот я пришел к храму своей богини.
На самом деле только из-за нее была учинена вся эта поездка. Прекрасно помню тот вечер, когда спьяну я подумал, что стыдно мне ни разу не побывать в ее музее в Харькове, тем более, что идет год 30-летия ее смерти. Я помню, как накануне той даты, я побывал на Новодевичьем, и случайно встретил ее племянницу, которая всегда вешала на могиле сини платочки, и мой вопрос:
- А скажите, хороший она была человек?
- Очень хороший.
Перед тем, как найти храм, я заблудился, потому что по совету моего ангела подошел в метро к лотку с картой города и, не увидев Байкальского переулка, поехал на Байкальскую улицу, а это совсем в другом месте.
- Деточка, подойди сюда, - обратилась тетенька в платке, убиравшая около своего дома, к соседке.
- Тут вот ищет музей Клавдии Шульженко. Она пела всю войну, как солдат.
- Я сейчас позвоню папе. Мы с ним проезжали этот музей, он мне рассказывал.
Я прибежал к закрытию. Шел вечер, поскольку был день рождения Гурченко. 12 ноября.
- Где у вас тут туалет?
Мечта сбылась: я оказался в музее Шульженко.