Из детства - 2

   Мои родители снимали у тети Муси комнату. Она всем говорила: это моя племянница с семьей. Я ведь с них денег не беру. Тетя Муся была настоящей помещицей. Она активно эксплуатировала моих родителей, а клубника у нее была сосчитана. Подпол ломился от картошки, которую посадили и выкопали мои папа с с мамой, а мама картошку покупала в магазине и стеснялась, если тетя Муся ее за этим заставала. 
- Нелечка, у нас же свое!
Свое, мое, бл...
 
Бабка моя - коммунистка - тетю Мусю, свою старшую сестру, называла "Коробочкой"и мещанкой, высмеивала ее мещанский уют: все эти салфеточки ришелье (тетя Муся сама вышивала на божественной Тикке, которая потом досталась мне), этажерочки с канарейками, герань на окнах - ах! Как же это было уютно!  Хотя сама, приезжая, бегала с ней вместе делать перманент.

Папа - инженерный мозг - резко пошел в гору. Его поставили начальником самого сложного цеха - экспериментального. Нам дали квартиру на Лососинской набережной. Мой любимый дом!

Я всю жизнь помню, как засыпая, видела отца, стоявшего у кульмана, засучившего рукава старенькой рубашки. Много курил, считал что-то на логарифмической линейке и чертил, чертил...
 
Тетя Муся с мужем, дядей Сашей, были инженерными работниками телеграфа (оба имели государственные награды). Первый муж её, дядя Саша Григорьев, тоже инженер-телеграфист, был взят прямо в бане, с веником. Так его и увезли, не дав попрощаться.
Он вернулся худой, лысый, с фанерным чемоданом, полным денег. Он строил Норильск. Умер от рака на руках тети Муси. Я слышала, как он плакал за стенкой: "Мусечка, за что, за что?" 
Я это помню.
 
Тетя Муся вышла замуж за его друга - дядю Сашу Клубышева. Это Петрозаводская аристократия. Театралы, книгочеи, роскошные квартиры в центре города, крепкая родня.

У тети Муси снимали комнаты приезжие актеры, художники, певцы. Я помню, у нее останавливался во время гастролей Николай Рубан. Был такой оперный певец. Баритональный тенор, по-моему. Вся округа слышала, когда он распевался.

А еще у нее кладовка - отдельная интереснейшая тема - была завалена холстами и готовыми картинами. Но ключ был надежно спрятан. И удавалось туда попасть, когда приходила тетя Васса намывать полы.

Я помню, как мы с тетей Мусей - она уже не работала - ходили встречать дядю Сашу с работы. Он возвращался через парк-Ямку, и мы шли ему навстречу вниз по Калинина : тетя Муся, я, пес Бумка и следом кот. Важный, невозмутимый, хвост трубой. Дядя Саша по пути принимал в рюмочной 50г коньяку.

Эту привычку - встречать мужа - я сохранила на всю жизнь.

А какие персонажи к ним ходили! Эт-то что-то! Чего стоила закадычная подруга тетя Ханна. Что их связывало - тайна сия глубока будет.
У тети Ханны был дом, двухэтажный, на углу Калинина и Володарского со множеством комнат.
Она их сдавала. У нее  всегда толклись молодые лейтенанты. Иногда и майоры.
Но особенно они с тетей Мусей любили артистов.
 
Тетя Ханна, высокая крупная еврейка с огромными фиалковыми глазами и бородавкой на щеке, работала администратором в к/т Сампо. Мы туда с соседскими ребятами бегали за 10 коп. на Мистера Питкина и на Неуловимых. Тетю Ханну за матерщину периодически понижали из администратора в билетеры.
 
Умение вкусно материться было ее шармом. Нежной тете Мусе это даже нравилось. Тетя Ханна, кстати, и научила меня ненормативке. С этим потом мне было легче в хулиганской 41-й школе. Там нежному не выжить. У тети Ханны и отчество было подстать: Вульфовна. Да и фамилия вызывающая, типа, Штерн - не помню.

Племянник тети Муси, Венечка, инфантильный алкоголик, наконец-то решил жениться в 35-40 что ли лет. На финке, Айно, из Сортавала. Белошвейка. Очень милая. Мы у нее были в уютной чистенькой финской мансарде в Сортавала.
 
Ожидаем их приезд в усадьбу тети Муси. Все готовятся к встрече.
Всё блестит и хрустит, стол ломится.
Муся Ханне:
- Ханночка, я тебя умоляю: пожалуйста, не матерись!

Открывается калитка - такси привезло Венечку с Айно.
Тетя Ханна:
- Венечка, Ё.. твою мать! Бл...! Как я рада!

Тетя Ханна имела одновременно двух мужей. Приходящих. Они навещали ее  порознь, никогда не встречаясь. А может, Ханна их принимала по расписанию.
 
Тетя Ханна в жизни не сварила тарелки супа и никогда не знала, что такое ароматные мужские носки. Она валялась в своей прокуренной спальне с книжкой. Питалась она в столовой на углу Калинина и Урицкого (теперь Невского), называла столовую "блеваловкой". 
- Муська, пошла я в блеваловку!
 
Шедевр !

Они с тетей Мусей и дядей Сашей были заядлые игроки и театралы. Играли они на зеленом сукне на деньги.
Поиграют в покер,сорвут ставки, потом:"Что нынче дают?" Так и говорили: дают.
И едут в театр. Тетя Ханна надевает малиновое платье с голой спиной, сверху боа из чернобурки. Дядя Саша, смущенный, идет по другой стороне улицы:
- Ханночка, это моветон! Ты нас с Мусечкой  компрометируешь !

Тетя Ханна мало того, что материлась - она еще и трубку курила.

Я ее ОБОЖАЛА!