Солдат и свинья

1.

Солдат возвращался на побывку домой.
В ту далёкую достославную пору, про которую у нас помнят теперь немногие, шла война с немцами-иноверцами. Много было пролито в той войне крови, а уж какое великое множество песен сложено было про те походы,- что петь бы да петь. Но нет,- забывчиво поколение новое: не только сами песни, но и ратные подвиги истаяли в душах и сердцах многих. Ну да речь сейчас не об этом.
Отпустили, значится, того солдата дней на десяток. Служил он верно, исправно, а уж сколько ворогов его рука завалила,-просто не перечтёшь. Так и сказали ему: - «Ты служил верой-правдой, солдат. Сходи, повидай мать свою, попроведай, да и опять к нам ворочайся, а то, говорят, фронт ещё дальше подвинется, так что можешь и вовсе не увидеть её».
Обрадовался солдат такому разрешению, бодро кивнул головою и сразу же в путь отправился. Ружьё своё он в полку оставил, а весь нехитрый скарб его умещался в одном походном мешке, так что идти ему было легко и весело.
Идёт солдат, идёт, вольным воздухом во всю свою широкую грудь дышит. И странно ему и чудно приятно дышать таким воздухом, в котором нет ставшей привычной для него пороховой гари и горячей пыли.
Проходят мимо него сосны в сладковатом смолистом запахе, остаётся позади душистая черёмуха и сирень, и встречают солдата с цветочным клевером и пряною травою бескрайние поля и луга.
Идёт солдат, идёт, в ровный шаг ставит он тяжёлые кирзовые сапоги, как-будто бы проходит его дорога не по безлюдным просторам, а на военном плацу перед начальством .
Шагает он по полю, а в ушах у него:- Левой, левой! Подтянуться, не ломать строй!». Будто слышит он команды солдат, да так и идёт, словно под бдительным оком, держа в кулаке своём железную дисциплину.
Идёт солдат, идёт, вот уже вторые сутки в пути проходят. Вдруг обнаружил он, что из мешка его исчез провиант: в полку ещё получил он цельный фунт чёрного солдатского хлеба, ломтик сала и луковицу сырую. И вот теперь видит он: в мешке дыра, лишь кое-что из казённого бельишка осталось, а еды нет, пусто. Видно мыши ночью дыру проели, а остатки-крохи сами собой из мешка вылетели.
Делать нечего. Почесал солдат свою бритую голову, ремень потуже стянул на поясе, сунул травинку в зубы, да и пошёл дальше посвистывая да покрякивая.

2.

Идёт солдат, идёт, да и думает:« А ведь родная моя деревня должна бы быть уже близко. Или я ещё вчера у большого пня не на ту дорогу свернул?». Призадумался он, да так и уверился, что не по тому пути к дому родному идёт. Вот уже года четыре, почитай, будет, как не бывал, да неужто он мог позабыть ту дорогу? Хотя, пойди-разбери, все эти леса-поля-перелески. Э-эх! Заблудился, значит.
И только он так подумал, как увидел вдруг пред собою деревню: несколько домов в один ряд стоит. А в животе у солдата к тому времени, надо сказать, так подвело, что кто-то словно бы зачал там в сигнальные трубы трубить. Оголодал, значит. Поспешил, побежал наш солдат к деревне. Улыбкою растянулось его лицо, сейчас он мать родную увидит, да и отдохнёт дома как следует, а то целых трое суток в дороге во рту маковой росинки уж не было. Поспешил солдат и вдруг остановился как вкопанный. Стояли перед ним совсем другие дома: деревянные, почерневшие, не в пример кирпичным, ладным, обмазанным глиною домикам в его родной деревеньке. Чужая перед ним была деревня, да и места вокруг, если внимательней приглядеться, были совершенно другие. Ни речек тебе, ни ручьёв,- одни лишь холмы кругом да овраги. Значит, свернул он всё-таки не в ту сторону..Однако, голод не тётка, да и время уже вечернее,- придётся идти, проситься к кому-нибудь на ночлег, а то в чистом поле спать столько ночей как-то уж несподручно.
«А для ночлега и чужая деревня сгодится,- думал солдат, идя по тихим и узким улицам,- вот переночую, а завтра чуть свет домой, не откладывая».
Заглянул солдат в первый дом, постучал кулаком в трухлявые доски, кликнул хозяев.
Не отозвался никто, тихо кругом, словно в далёком, дремучем лесу. Сунулся он в другой, третий,- та же картина. «Да куда же вы все подевались-то, наконец?!,- воскликнул он в изумлении,- перемёрли, что-ли? Хоть кого-нибудь бы увидеть». И тут вдруг, будто в ответ, услыхал солдатик какой-то шорох. Оглянулся он и увидел: прямо перед ним, на дороге, стоит свинья, да жирная такая, что хоть прямо сейчас вот бери и режь на цельное сало. Стоит себе, не шелохнется, да всё похрюкивает.
Затрубило вновь в животе у солдата, в голове зазвенело. Прыгнул он, да и с маху бросился на свинью.
А свинья-то оказалась на удивление куда расторопнее, чем была с виду. Вмиг отпрыгнула она в сторону, да и нырнула в ближайшую подворотню. Солдат нёсся за ней, спотыкаясь и падая, и вот уже чернильная тьма заволокла небо и воздух сгустился, а он всё бежал за ней и бежал. Наконец, свинья юркнула в какую-то дырку в заборе, а солдат, не успев затормозить толком, брякнулся оземь, и ударившись бедовою головою о некстати подвернувшийся камень, лишился всех чувств своих.

3.

Очнулся солдат от того, что ему в самые очи лился ослепительно яркий свет. Оградил он лицо ладонью и вдруг заметил, что лежит он на мягкой и тёплой постели. Поглядел кругом: комната небольшая с печкою и столом, что в углу, да пара старых окошек, затянутых пузырём бычьим, постель, на которой он был- вот и вся обстановка.
Хотел солдат подняться, да и не сумел вовсе- голову страшно обносит, всё перед очами шатается. Охолонул он малость и видит: стоит у дверей девица каких мало, красоты неописанной, им доселе невиданной. На голове её платок алеет малиновый, коса длинная, чёрная из-под платка спускается, обвивает упругий стан. Сама она в роскошном, расписном сарафане до самого полу; держит в руках белоснежных поднос с яствами разными. Закружилася ещё пуще голова у солдата: глядит он как идёт к нему красота неземная. Села она рядом с ним на постель, стала его кушаньем потчевать. А кушанье оказалось отменное, на славу сготовленное. Тут тебе и икра зернистая заморская в чашечке, рябчики в тесте изжаренные с зеленью, медок липовый в горшочке, да вино пенное, алое, да белый рассыпчатый хлебушек.
Налёг на еду солдат,- обеими руками ест, на девицу всё поглядывает, да приговаривает:-«Ай да харч послал Бог солдату. Отроду я таких харчей не едал. Ах, спасибо, красавица».
А она лишь глядит на него, вперив глубокие зелёные очи, улыбаясь устами сахарными, да подмигивая. Откушал солдат. Хорошо разлилось вино по горячим и молодым жилам. Зевнул он, захотел было встать, но почуял вдруг, что немилосердный сон его опять на постель клонит.
- «А ты ложись, поспи, дорогой. Отдохни с пути долгого»,- приговаривала краса, гладя его по голове своею рукою. А рука-то твёрдая, и, страшно сказать- ледяная.
Повело вновь у солдата перед глазами, да так и уснул он.

4.

Ночь. Необъятная пустота застилает всю землю. Большая, жёлтая словно золотая монета, луна, выглянула вдруг из-за облака, проникла далёким, таинственным светом в потаённое окошко, густо озарила тёмную комнату.
Поднялся солдат на ноги. Видит- ничего на нём нету, окромя одних нижних штанов-кальсонов. Пошарил вокруг себя,- пусто. И куда только всё подевалось-не знает! Только видит: под постелью сапог валяется. Нагнулся он, поднял,- его сапог! Сунул солдат руку за голенище, нож припрятанный вынул. Хорошо, что хоть и это цело. Однако, куда же пропала его одежда, и почему он так долго спит в чужом доме, когда ему нужно срочно, непременно быть в своём родном доме? Хлопнул себя солдат по лбу,- вернулся к нему разум. Припомнил он и красавицу, которая угощала его медами, винами разными. Понял он, удерживала она его, окаянная!
Поторопился он выйти, и вдруг увидел в лунном свете на деревянном полу следы. Грязные, недавно натоптанные. Присмотрелся солдат: комья грязи, копытца,- да это же свиные следы! Страх обуял его неописанный. Выскочил он на улицу, пробежал вдоль забора по холодной траве в сапоге одном, да с ножом в руке, и вдруг заметил в самом конце огородов движение, тени какие-то. Глянул поострее: свинья! Копошится себе, роется, с удовольствием похрюкивает. Остановился солдат ждать, смотреть дальше что будет.
Хрюкала свинья себе ещё какое-то время, а потом затихла. И вдруг как прыгнет на задние свои жирные ноги, и так и встала в цельный рост человека. Видит солдат: не свинья перед ним уже, а та девица, вчерашняя, краса неописанная. Только что без сарафана и прочих своих косынок-ленточек, лишь укрытая сверху-донизу волосами распущенными, как смоль, чёрными.
Почуяла она как-будто что, обернулась. Видит-солдат на неё глядит. Исказилось внезапно лицо её, тёмным сделалось, а глаза вдруг недобрым огнём полыхнули. Бросилась она, кинулась на солдата. А тот словно бы и ждал всего этого.
Мигом махнул он через плетень и побежал по чистому полю.
Бежит солдат, бежит,- шаги отмахивает. Чует он, что бежать ему тяжело делается. Скинул он свой сапог, пропрыгал пару шагов, да тут же и наколол ногу. Слышит: несётся позади как вихорь за ним девица, сквозь зубы свои что-то шипит-приговаривает.
Бежит солдат, бежит-спотыкается. А девица уже всё ближе, вот уже ледяным дыханием своим дышит ему в затылок.
Несутся они по полю, вёрсты отмеривают, а луна вместе с ними рядышком катится. Слышит солдат: не шипит девица, а вновь, как и прежде, похрюкивает. Поворотился назад: сама свинья бежит за ним следом. Только больше, чем прежде: свинья-то, свинья, а величиной с добрую коровёнку будет. Устал солдат, всё чаще спотыкается он,- подводят его когда-то верные ему ноги. А хавронья сзади не отстаёт, похрюкивает, едва за голые пятки не хватает солдата.
Видит солдат: впереди него река-чёрная вода. Бросился он, не мешкая в реку, в воду ледяную, тягучую, нырнул и вмиг переплыл на другую сторону.
Взобрался на холмик, оглянулся опять. А свинья-то как в воду встала, так и разинула свою пасть. Пьёт-пьёт, и только толще становится. Через минуту- глядь, а это уже и не коровёнка будет, а целый дом! Выпила свинья реку, ещё пуще раздулась, и погналась за солдатом.
Снова бежит он,- снова погоня. Только на этот раз едва лишь спустился солдат с холма, как подвернулась его нога и покатился он вниз лёгким мячиком. Только докатился до дна оврага, не успел ещё духу перевести, как подскочила к нему свинья, разинула пасть и вмиг проглотила солдата.

5.

Очутился солдат в свином брюхе; душно, темно ему. Думает: ну всё, тут и конец уж пришёл. Прощай белый свет, прощайте ясные материнские очи. Вдруг чует он: в руке его что-то тяжёлое. Да это же нож его! Он, оказывается, всю дорогу как бежал, а ножа своего не бросил! Вот уж подарок, да в самый нежданный момент! Не раз выручал нож его верный. И от врагов – иноверцев спасал, и хлебушек чёрствый резал, и путы-верёвки какие вмиг обрывал. Вот и сейчас пригодился. Взял солдат нож покрепче, да и ударил прямо в свиное брюхо.
Дрогнула свинка, заверещала, но поздно,- развалилась она вмиг пополам, и очутился солдат на свободе.
Глянул кругом он: солнышко встало, ветерок свежий дует, птички заводят весёлые песенки, да стрекочут кузнечики. Хорошо-то как, благодать-то вокруг какая!
Выбрался солдат из оврага и видит: деревня рядом совсем. Домики ладненькие, всё из кирпичика, глиною сплошь обмазаны: его это, родная деревня! А у одного домика старуха стоит, да платочком ему машет. Да это же родная мать его! Вот уж радость так радость.
Идёт солдат к родному своему дому, идёт, а сам всё и думает: Вот уж подлинно говорят люди-берегись всякого лиха. Это ж надо, а ведь такая красивая дивчина была. Э-эх!..

Конец.