На всю оставшуюся жизнь

Год 1968-й запомнился Василию навсегда. Год насыщенный и хорошим и плохим. Год богатый событиями. Год переломный во всех смыслах. Последний год учебы в техникуме – впереди диплом, распределение и … новая жизнь.
Именно в 1968 году с заполярных районов был снят пограничный режим и хлынули сюда люди, а еще больше «людишки», из густонаселенной Европы, как в народе говорят «за длинным рублем»! Не знаю, где они такой видели? Я лично полвека на севере прожил и проработал – «длинного рубля» не видел и богатства материального не накопил! (авт.) И закончилась спокойная жизнь в Черском и на Зеленом Мысу.
Если раньше люди не знали, что такое замок, то теперь ни какие запоры не спасали. Что можно было взять в оставленной на берегу лодке? Замасленную телогрейку или полушубок (на воде и летом всегда холодно), прокопченный котелок для чая, какие-то веревки и, максимум, один-два пустых бака для бензина.  Нет, дюралевую дверцу в «бардачок» лодки взломают, изуродуют и … ничего не возьмут. Потому что нечего там воровать.
Что искали? Зачем уродовали? Или просто такая натура гнилая? Трудно сказать.
Спустя много лет Василий поймет, что в европейской части страны все это давно уже норма. Пообещать и … не сделать! Где что плохо лежит – украсть! Старшему  -  нахамить! Слабого - обидеть! Правда, это были еще цветочки! Впереди  ожидала «либеральная демократия нового века», когда грубость, откровенное хамство, агрессия, поголовное вранье в СМИ, кровь и разврат станут нормой жизни для всей страны. И даже для всего мира. Мир перевернется. Мир сойдет с ума!
Но сейчас я не об этом! Сейчас я о том времени, когда люди еще знали и ценили добро. Когда дружба еще что-то значила, и не было пустых слов и обещаний. Когда «Кодекс чести» охотников и рыболовов исполнялся непрекословно: - чужие сети, петли, капканы – табу; минимум пищи и дров в заимке для совершенно незнакомого путника, который забредет сюда после вас – норма! И так далее и тому подобное.
Вопреки расхожему мнению, что Колыма это край зеков, край поголовного криминала, край беспредела, ни в Билибино, ни в поселке Зеленый Мыс в пятидесятых и начале шестидесятых годов воровства практически не было. В доме на столе будут лежать деньги, любые ценности, продукты, спирт (водку и вино на Север в те годы не завозили) – ни кто ничего не возьмет, хотя дверь в дом без запоров. Правда спирт могли взять, но… оставляли записку с указанием кто взял и когда вернет. Спиртное, это особая статья и ничего с этим не поделаешь. Тем более в таких суровых условиях.
И появился в то лето у Василия новый закадычный друг из Житомирской области Украины – Женя Онищенко. Все свое детство и юность Женя гонял на мопедах и мотоциклах и, как ему казалось, не знал, что такое страх.
- Что это за скорость – 20-25 км/час.?  Это все, на что способна твоя «дюралька»?
- С одним десяти сильным мотором «Москва-М» да! На двух моторах или на двадцати пяти сильном «Вихре» можно разогнать до 40 км/час.
- Фу, ерунда! То ли дело на мотоцикле – скорость под 100 километров, и даже больше! Ветер в ушах свистит! Да я по любой узенькой дощечке на такой скорости мог проскочить, глазом не моргнув!
- Ты не забывай, что вода, это тебе не асфальт. На воде уже при скорости 40 км/час. дюралевая лодка как по камням скачет. Волны становятся жесткими.
- Все равно, это не скорость. Никакого азарта. Никакого драйва. Серость и тоска!
Не стал Василий разубеждать друга, просто взял его в очередную поездку по Колыме.  Какими словами можно было объяснить Евгению, что скорость на ровной дороге и на воде это не одно и то же? Что вода, особенно такой суровой и величественной реки, как Колыма не прощает лихачества, пренебрежительного отношения к ней. Что на скорости 40 километров в час вода становится жесткой и волны нещадно бьют по бортам и днищу легкой дюралевой лодки как булыжники на мостовой по колесам телеги. Зачем говорить? Сам поймет!
Женю Василий  посадил на сидение в центре лодки лицом к корме. Сам оттолкнул лодку от берега и запрыгнул на носовую часть. Затем перебрался к веслам. Сделал несколько гребков веслами, что бы отплыть подальше от мели и не зарыться гребным винтом в грунт и уселся на кормовое сидение рядом со стареньким подвесным мотором «Москва – М». Рывок стартера и лодка, описав небольшую дугу, плавно начала набирать скорость.
С первых мгновений в лодке, Женя ухватился обеими руками за борта  и не отпускал ни на мгновение.  Уж очень ненадежной казалась ему опора, шатающейся при каждом шаге и движении Василия, от каждой волны. Пальцы побелели от напряжения. Взгляд испуганных глаз перекидывался то влево, то вправо, то на удаляющийся берег. Василию смешно было наблюдать за перепуганным другом, но вида он не показал и как мог делал вид, что ничего не замечает.
И все-таки, через некоторое время Женя понемногу освоился, стал привыкать к новой для него обстановке. Страх в глазах постепенно исчез и на смену ему появились искорки интереса, и даже азарта. Напряжение рук ослабло, а потом и вовсе Евгений развернулся на 180 градусов навстречу  свежему ветру и набегающей волне. А когда вернулись в поселок и подплывали к родному берегу, Женя даже попытался встать во весь рост и покачать лодку из стороны в сторону. За что тут же получил крепкого нагоняя от Василия. 
- Женя, прекрати!  Колыма бравады не прощает! Ухарей она жестоко наказывает. Вода ледяная и в ней каждый год десятки людей вечный приют находят. Чаще под хмельком или с дуру!
Больше Евгений не позволял себе лихачества на воде. Измотали они с Василием все окрестные протоки и озера в поисках ягод, грибов, рыбных мест или просто в Черский, Петушки по делам.
Лето выдалось необычным – горели леса, горели торфяники. Все вокруг стало кроваво красным – небо, солнце, река. Во время шторма картина приобретала особенно зловещие оттенки. И настроения эта картина не прибавляла. Люди пытались бороться со стихией, но силы были явно не равны. Были случаи, когда бульдозеры внезапно проваливались и бесследно исчезали в многометровом пепле торфяников. Такие пожары не гаснут даже дождливой осенью и зимой.
В один из таких зловещих дней отправились Евгений и Василий на очередную охоту и рыбалку в район Старой Колымы. Быстро и без проблем преодолев шесть с половиной километров основного русла реки, заскользили по глади Старой Колымы к своим заветным местам. За сутки вволю «отвели душу» на природе и к концу следующего дня решили возвращаться домой.
На шумевший в кронах высоких деревьев ветер особого внимания не обратили. Ветер был почти в крест русла Старой Колымы, и за 200-300 метров ширины протоки волна не успевала формироваться и особых проблем для лодки  не составляла.
Вот и стрелка! Вот и  знаменитая осетровая яма глубиною в 30 метров, где браконьеры нередко по-тихому промышляли, устанавливая переметы и всякого рода самоловы. Варварские снасти, между прочим.
Ловля сетями в шестидесятых годах была разрешена официально – ограничивалась только суммарная длина сетей в лодке не более 150 метров и ячея – не менее 40 миллиметров. А при ловле ряпушки – не менее 28 миллиметров. И лишь ловля осетровых была запрещена полностью, а минимальный размер нельмы ограничивался тринадцатью килограммами. Меньше, это «вострушка», молодь нельмы.
Рыбы в те далекие годы было вдоволь, поэтому законы мало кто нарушал. Как и неукоснительно соблюдалось строгое табу на проверку чужих сетей. Тем не менее, и тогда находились отморозки, которым было на все наплевать ради собственного удовольствия. Редко, но попадались такие. Это нынче сеть даже на минуту не оставишь без присмотра, как и любую другую вещь. Воровство поголовное. До 1968 года все было иначе
Вечерело. В конце августа белые ночи уже сменяются изрядными сумерками. И только огни поселка и морпорта служили надежным маяком. Стрелку обогнули благополучно и впереди уже виднелись очертания поселка и огни на кранах в порту и на кораблях у причала и на рейде.
Через сотню другую метров волны на основном русле Колымы стали увеличиваться и незаметно превратились в грозную стихию. Спохватились уже поздно – вокруг забелели «барашки» вспененных волн и развернуться стало уже не возможно. Любой маневр и лодка могла стать боком к волне, а это на плоскодонке верная гибель. Вперед и только вперед! Маневрируя между волнами. Строго против волн плыть нельзя – это путь в никуда, вниз  по течению реки. Следовать курсом строго на поселок – значит подставлять борт лодки под набегающую крутую волну. А там до опрокидывания или захлестывания волной один миг.
Следует отметить, что волны на реке и на море, это не одно и то же. На море волны высотою в один метр не слишком и заметны. Они лишь слегка раскачивают судно, не более того. На реке метровые волны - это уже серьезная угроза. Во-первых, речные волны более крутые, а во-вторых, даже маломерная лодка с трудом вписывается между гребнями волн.  А это значит, сорвавшись с одного гребня, лодка неминуемо «зароется» в следующую волну. Чуть зазеваешься и… в лучшем случае, следующая волна окатит тебя с ног до головы. В худшем…  Ну, про это лучше не думать.
Возможности маневра в таких  условиях минимальные. Поворот влево, прыжок через волну и… резкий поворот направо вдоль волны к намеченной цели. Хотя бы десяток метров. Потом еще, и еще, и еще! И так до бесконечности. Что называется «на автомате». Страх уходит куда-то на задний план. И даже жестокий озноб от мокрой до нитки одежды не замечается. Все внимание только вперед. Большая часть брызг, конечно, доставалась пассажиру, то есть Жене. Но у него была хоть какая-то возможность, отвернуться, укрыться, а вот Василию только лицом против стихии. И руки от рукоятки управления не оторвать, не растереть, не погреть.
Василий позже спросит у друга:
- Женя, тебе в качестве пассажира не страшно было? Тебя с ног до головы заливало ледяной водой – сильно замерз?
- Промерз, конечно, до костей. А вот о страхе не очень думалось.  Как-то полностью доверял тебе. Уверен был, что ты выкрутишься. Даже мысли о худшем не посещали.
- А я молил только об одном – чтобы не подвел мотор! Думаю, заглохнет - все, «труба дело»! На такой волне и в потемках починить двигатель дело безнадежное!
Позже Евгений, тем не менее, признался:
- Да, вода - это тебе не твердая земля. Такого страху, как в эту ночь, я не испытывал ни когда. Хватит на всю оставшуюся жизнь!!
Как не старался Василий следовать курсом на поселок, тем не менее, добрались до правого берега Колымы почти в полутора километрах ниже пирса. В заливе шторм был значительно слабее – только бы не нарваться на чьи-то сети. А вот проплывая вдоль пирса и стоящих под разгрузкой кораблей, пришлось вновь немного поволноваться. Отраженные от причала и от корпусов морских кораблей штормовые волны Колымы формировали так называемые «стоячие волны». Пересекать их на плоскодонной дюралевой лодке всегда не просто. А без специальных пустотных емкостей по бокам, так называемых «булей»  (их в то время  еще не изобрели), вообще сложно!
А впрочем, все это было уже не так уж важно! Самое страшное позади. Впереди дом, горячий чай, сухая одежда и уютная постель. Что еще нужно утомленному путнику?
Смерть и страхи отодвинулись за горизонт. Жизнь продолжается. Сколько еще таких происшествий ожидает молодых людей впереди? Не счесть. Тем не менее, только вперед!