Не прошло и ста лет. Фазиль Искандер

НА СНИМКЕ: Фазиль Искандер (с сайта http://ssedov.livejournal.com/85967.html )

Cпасибо Фазилю Искандеру, что он дожил до давно заслуженного признания, нет, не читателями, которые его горячо и нежно полюбили с самых ранних публикаций, а власть предержащими, которые «облагодетельствовали» 85-летнего писателя. И даже не в связи с днем рождения, а привязав награждение к  новому, непонятному многим празднику России.

«Фазиль Искандер, оказавшийся в числе награждаемых в этом году, добирался до почетного постамента с палочкой и в сопровождении помощника» и «отказался от ответной речи, которую обычно произносят лауреаты», но «несмотря на это, присутствующие приветствовали его, стоя, продолжительными аплодисментами» (http://www.1tv.ru/news/polit/260881 ).

Грустные размышления по  этому поводу всколыхнули воспоминания почти полувековой давности, когда мне посчастливилось познакомиться и встречаться с Фазилем Искандером в конце шестидесятых - начале семидесятых годов прошлого века.

Мы жили тогда в новосибирском Академгородке, который охотно посещали столичные, и не только, знаменитости. Я уже писала о посещениях Риты Яковлевны Райт-Ковалевой, о встрече с Дмитрием Дмитриевичем Шостаковичем. Были еще и другие «судьбой дарованные встречи», которые сохранились в копилке моей памяти. О них уже давно пора рассказать, что я собираюсь и надеюсь сделать в ближайшее время.

Фазиля Искандера к нам домой привел Рафаил Клейнер, в очередной раз приехавший в Академгородок с концертом. Рафика или Рафаила, а не Рафаэля, как он сейчас себя называет, мы знали задолго до этого посещения. Моя очень близкая и нежно любимая подруга Леночка Ширшова училась вместе с ним в новосибирском театральном училище. Она и познакомила нас. У нас сложились  дружественные отношения со всей семьей Клейнеров, и они не раз приезжали к нам в гости.

Особенно я полюбила маму – Нину Ильиничну (Нехама Ильевна Клейнер). Это была совершенно очаровательная крошечная женщина, с которой мы мгновенно подружились. Очень живая, добрая, душевная и жизнерадостная, она была влюблена в жизнь. И в частности, в её самые яркие духовные проявления - искусство, литературу и театр. Мы не раз с ней, уже довольно старенькой, купив самые дешёвые входные билеты на «дефицитный» спектакль, весело пристраивались где-нибудь в проходе, поближе к сцене, подстелив под себя программку или газетку.

Она, безусловно, оказала огромное влияние на двух своих сыновей – Рафаила и Илью, привив обоим любовь ко всему, что любила сама. Но они, как личности, уступали ей и были менее яркими, я бы сказала, «вторичными производными». В отличие от неё, они были и оставались «провинциальными» и любили не так само искусство, как возможность с его помощью показать себя.

Нина Ильинична всячески поддерживала и поощряла их, как и всякая любящая (тем более еврейская) мама, совершенно искренне считая, что лучше, умнее и талантливее её сыновей нет и не может быть. Эта вера и поддержка позволили им максимально раскрыть свои не слишком, впрочем, большие возможности.

Рафаил стал достаточно крепким чтецом. Начав успешную карьеру чтеца ещё в Новосибирске, он впоследствии переехал в Москву. Илья стал  художником.  Я никогда впоследствии не слышала о нем, как о художнике, но иногда встречала его критические заметки в местных газетах.

Нина Ильинична переехала в Москву к сыну, но наши отношения не прервались, хоть и стали гораздо более редкими.

В Москве у Рафаила дела пошли неплохо. Хороших чтецов было мало, и хотя он не был соперником ни одному из них, но, благодаря большой самоуверенности, напористости и воспитанной вере в себя, пробился в столице.
Не думаю, что он был очень серьёзным и принципиальным противником  Системы, но пококетничать с публикой в роли отважного «борца» любил.  Тем более, что в то время чтение таких поэтов, как Маяковский, Есенин, Цветаева, Ахматова, Пастернак, Мандельштам, действительно, требовало определенной храбрости.

И даже хотя он не лез на рожон и выбирал стихи уже «легализованные» и бывшие на слуху, но и их не всегда «разрешали» читать и программы Рафаила сокращали. Он этим бравировал и умело использовал для создания своей популярности.

На мой взгляд, он так и не изжил провинциальности. Ему недоставало общей и внутренней культуры. Это выражалось не только в подборе программ, но и в поведении: на сцене и в быту.

Неизбалованная публика принимала его тепло и с благодарностью. Особенно, всегда духовно неутоленная городковская интеллигенция и молодежь.

Каждую свою новую программу он обязательно привозил в Новосибирск и представлял  в Доме Ученых.

Однажды он привез с собой Фазиля Искандера, стихи которого были в его новой программе. Фазиль, в отличие от Рафаила, очень глубокий, цельный и скромный, сцену и выступления не любил. И хотя на концерте немного рассказал о себе и прочитал несколько своих стихотворений, но с явным облегчением передоверил это Рафаилу. И был очень благодарен ему за то, что тот делал это за него.

Накануне концерта Рафаил позвонил мне и спросил, можно ли ему с Фазилем придти после концерта к нам. На что получил мгновенное и безоговорочное согласие. Мы уже знали и любили Фазиля Искандера по его замечательной прозе и, конечно, было очень интересно познакомиться с ним самим.

Знакомство началось со смешного, но поэтому запомнившегося эпизода. Дело в том, что наш фокстерьер Дези, в общем-то очень дружелюбная и приветливая, после одного печального «общения» с пьяными, на дух не выносила незнакомых мужчин. И яростно облаивала их из-за двери. Могла и схватить за ногу. Но стоило переступить порог, как гость мгновенно становился желанным. И она, извиняюще виляя хвостом, всем своим видом выражала раскаяние в проявленном недоверии.
Перед тем, как открыть дверь, я на всякий случай всегда придерживала собаку. Так было и на этот раз. Раздался звонок в дверь, Дези залаяла, а я, взяв её одной рукой  за шкирку, второй  открыла дверь.

На пороге стоял Рафаил, а по лестнице медленно, с настороженным лицом и набычившись, поднимался Фазиль Искандер, явно недовольный тем, что его куда-то тащат и ничего хорошего от встречи с незнакомыми ему людьми не ожидаюший.

Наши глаза встретились. Из своей перевернутой и «распятой» позы – одна рука внизу на собаке, другая на ручке двери, я улыбнулась ему, а потом и вовсе рассмеялась, представив себя со стороны и как бы приглашая и его последовать моему примеру.

Это как-то мгновенно растопило недоверие Фазиля, бог весть чего нарисовавшего своим богатым воображением – снобов, салонную даму, не знаю, что еще.

С самого первого момента, как я с ним поздоровалась, отпустив уже успокоившуюся собаку, у нас установились простые и доверительные отношения, как говорится, «от сердца к сердцу». Без всяких затруднений в общении.

Мы прекрасно посидели в самом уютном и обжитом месте квартиры – кухне с уютным диванчиком. Я совершенно не помню, о чём мы говорили, но было очень душевно и хорошо. Видимо, Фазилю тоже, потому что на следующий день он захотел придти еще раз.

Мы с мужем и дочкой жили в пяти минутах ходьбы от Дома Учёных и в десяти минутах ходьбы от гостиницы «Золотая Долина», где Искандер остановился. Рафаил уехал в город, а Фазиль совсем не знал городка и не решался идти один. Впрочем, я бы этого никогда и не допустила. Он позвонил, и мы договорились встретиться в фойе гостиницы.

Фазиль  ждал меня внизу, где, как всегда по утрам, был накрыт стол и где каждый, не только приезжий, но и просто прохожий мог за деньги, конечно, но неплохо перекусить. В тот день, кроме обычного набора (булочки, пирожки, бутерброды, творог, сметана, яйца, чай и пр.), была еще первая, ранняя клубника. 
Для тех, кто родился и вырос в России не надо объяснять, какой это был деликатес после долгой безвитаминной зимы. Поэтому, когда Фазиль выразил желание купить ягод нашей маленькой дочке, я не стала возражать.

К этому времени у меня выработалось свое особое отношение к подаркам, пройдя через эволюцию от «даров не принимай» (как у героини Генриха Белля из «Бильярда в половине десятого») до понимания, что подарки надо принимать. Этому меня научила подруга, когда я, зная, как трудно она живет, категорически не желала, чтобы на меня «тратились». «Ишь ты какая, – упрекнула она меня однажды, – сама любишь получать удовольствие, а другим не позволяешь».

Я запомнила урок. Обожая дарить и испытывая от этого большую радость, с тех пор даю и другим возможность делать то же самое. И хотя какой-то «доброжелатель» предупрежал: «Бойтесь порывов, они, обычно, бывают благородными», считаю, что никогда не надо мешать работе души и хорошим порывам.

Нужно только принимать любые подарки с радостью и благодарностью, так, чтобы дарящий никогда не пожалел о сделанном. Но если даже пожалеет, все равно, душа уже поработала. И значит, мы делаем доброе дело, когда не только сами работаем душой, но помогаем или, хотя бы, не мешаем другим  это делать, следуя совету поэта:

«Не позволяй душе лениться.
Чтоб воду в ступе не толочь,
Душа обязана трудиться.
И день и ночь. И день и ночь».

Положить  ягоды было не во что, и Фазиль испросил у буфетчицы разрешеня взять на время граненый стакан. По дороге я заскочила в соседний гастроном, чтобы купить молока и хлеба. Когда я вышла, Фазиль немедленно отобрал у меня авоську. Меня очень тронул этот, казалось бы,  такой простой и естественный жест внимания.
Наши «ученые мужи», всецело поглощенные своей наукой, просто не заметили бы такой «мелочи». И хоть сеточка ничего не весила, я опять не стала отнекиваться и позволила ему взять ее из моих рук.

Так мы и шли по городку: Фазиль, со стаканом с ягодами в одной руке и авоськой с бутылкой молока и батоном в другой, и я рядом с пустыми руками. И весело беседовали.

Академгородок – большая деревня. Там все друг друга знали. Уж, во всяком случае, визуально. Каждое новое лицо вызывало повышенный интерес. Тем более, что Фазиль не был из тех, по кому можно скользнуть взглядом и пройти, не запомнив. Он был не суетлив и не тороплив, но как-то очень заметен, несмотря на явно бросающуюся в глаза скромность (а может именно поэтому). Очень характерное, крупно и добросовестно вылепленное умное лицо, внимание к которому привлекала буйная и непослушная цвета воронова крыла шевелюра. А на лице – глаза. Глаза тонкого наблюдателя, от которого не ускользает ни одно, даже малозаметное движение твоей души, с незабываемым взглядом глубоко посаженных глаз. И конечно, этот наш проход, несмотря даже на его краткость, не остался незамеченным.

В те трудные времена в Академгородке в нашем дворе, в одном из домов, на первом этаже была этакая «секретная» квартира. Конечно, это был секрет Полишинеля, потому что все знали, что это за квартира, кто и зачем в ней собирается, кто и кого туда «вызывает».

Проходя мимо, я случайно (смотрела на Фазиля) наткнулась взглядом на окно и с изумлением обнаружила  в нем прильнувшего к стеклу директора одного из институтов, члена-корреспондента (имярек).

Я была очень дружна с его женой, и на его лице явно читалось: «С кем это, интересно, она идет?». Меня это ужасно развеселило. Я тут же обрисовала ситуацию Фазилю, и мы вместе посмеялись над этим.

Честно говоря, я давно привыкла к пристальному вниманию к моей персоне и не обращала на это никакого внимания. А вот что же этот достойный человек делал в такой недостойной квартире, интересно было бы узнать.

Мы чудесно провели с Фазилем весь день. Пока я возилась с обедом, муж поводил его по достопримечательным местам Академгородка, одним из которых был домик М.А. Лаврентьева в Золотой Долине. Фазиль остался очень доволен прогулкой.

Уходя от нас, он любезно пригласил меня посетить его в Москве. Вскоре такая возможнось представилась. Моя подруга Лена к этому времени тоже уже обосновалась в Москве. Рафаил заехал за нами и и мы поехали к Фазилю домой.

Нас очень радушно встретили. Я, обычно, мало обращаю внимания на антураж и плохо запоминаю всякие бытовые детали. Совершенно не помню квартиру, но хорошо запомнила по-кавказски щедро накрытый стол (тем более, что я обожаю всю эту пищу) и всё, что происходило во время трапезы.

Честно говоря, то, что я наблюдала, мне совем не нравилось. Молодая и симпатичная жена Фазиля – блондинка (кажется естественная) всё время заигрывала с близким ей по возрасту и, наверное, по вкусу Рафаилом, а тот довольно пошло с нею флиртовал. Это явно не вызывало радости у Фазиля. Он был молчалив. И мы молчали. Нам было неуютно, обидно за Фазиля и скучно слушать беспредметный и неуместный в этой ситуации треп.

Рафаил ещё несколько раз приезжал с концертами в городок. Однажды, после очередного концерта, я сказала ему о своем впечатлении от его выступления, честно отметив не только хорошие, но и слабые места.

Критик я довольно строгий, но доброжелательный и справедливый. Мне посчастливилось слушать лучших чтецов того времени. Сначала, когда я еще училась в Ленинграде, потом, когда я была наездами в Ленинграде или Москве, или они приезжали в Академгородок.

Видимо, моя критика Рафаилу не понравилась, потому что приезжая после в городок  он мне даже не звонил.

После смерти Нины Ильиничны связь с ним прервалась совсем. Но я бесконечно благодарна ему за Фазиля Искандера, каждую новую книгу которого мы встречали, как неотъемлемую и желанную часть его самого. Так что, с ним наша душевная связь никогда не прерывалась.