О чём поют цветы

– Милая Селеночка, с днём рождения!..
– Зачем вы принесли это, Наина Львовна?!
– Что ты говоришь?..
Наина Львовна Блаватская, хранительница музейных ценностей растерянно взглянула на внушительный букет, который протянула было своей молоденькой подруге. Букет опустился и замер в состоянии неопределённого ожидания. На лице Блаватской, уже тронутом временем, проступили пунцовые пятна обиды.
– О, простите меня, уважаемая Наина Львовна!.. – Селена  шагнула навстречу гостье, застывшей в дверях и почти силой извлекла из её рук роскошное творение флориста.
– Я что-то сделала не так?
В голосе Наины Львовны отчётливо звучала сдерживаемая обида.
– Понимаете, Наина Львовна, эти цветы…
– Я-то надеялась порадовать тебя, Селеночка, а ты так меня встретила…
– Ещё раз простите, Наина Львовна! Но эти цветы… они буквально вопили…
– Вопили?.. Цветы?!
Глаза Наины Львовны, прятавшиеся за массивной черепаховой оправой, казалось, стали вдвое больше. Машинальным движением Блаватская поправила прядки волос, выбившиеся из-под шляпки.
– Именно так! Я вам сейчас всё растолкую, но, кажется, мы слишком задержались на пороге! А это не соответствует нормам гостеприимства. Проходите, уважаемая Наина Львовна. Позвольте за вами поухаживать… Так. Пальто мы повесим вон на ту вешалку, а вот и ваши любимые тапочки. А теперь – цветы…
Хозяйка, госпожа Селена, как было начертано на визитных карточках, занялась букетом.
А пока она занята, мы попробуем описать эту весьма примечательную особу.
Госпожа Селена имела по-настоящему привлекательную внешность – выразительное точёное личико и большие, подведённые краской глаза, которые частенько прятались за стеклами-хамелеонами в хромированной узкой оправе. Лёгкий гибкий стан госпожи Селены облачком окутывало  кимоно набивного шёлка, отделанное кручёным шнуром с вплетением серебристых нитей. Когда госпожа Селена двигалась, из-под кимоно мелькали загнутые носы «восточных» домашних туфелек, усыпанных не то стразами, не то бисером. Если бы они имели чуть более европейскую форму, их можно было бы принять за те хрустальные башмачки, один из которых потеряла на балу Золушка.
Поставив вазу с цветами на столик, селена выпорхнула в гостиную, поманив за собой гостью. Блаватская – женщина пожилая и солидная – положила рядом с вазой шляпку и, прежде чем последовать за хозяйкой, ещё раз посмотрелась в зеркало. Из трюмо на неё ответно взглянула начавшая усыхать (в силу прожитых лет) матрона, сохранившая, тем не менее, грацию, стать и даже шарм старой аристократки. Эта грация читалась в движениях и осанке, которые время если и коснулось, то ещё самым незначительным образом. На старой аристократке был костюм тёмно-зелёного шифона с крупной брошью-камеей на лацкане в форме розового бутона. Тёмно-красные снаружи и нежно-розовые изнутри лепестки розана были чуть приоткрыты. Волосы противостояли натиску времени  успешнее, правда, с активной помощью хны. Блаватская попыталась поправить примятую шляпкой причёску. Попытку можно было считать успешной с большой натяжкой, и Наина Львовна, вздохнув, вышла в гостиную. Селена хлопотала возле стола.
Большой круглый стол стоял посреди гостиной. За столом госпожа Селена, Магистр Наук Истины, как гласила всё та же визитка, обычно принимала клиентуру. Или просто гостей, как сегодня Наину Львовну. Сегодня на столе не было визиток, украшенных голографической наклейкой, на которой под разными углами появлялась то полная луна, то молодой месяц. Хрустального шара и свечей, служащих антуражем и атрибутикой ритуалов, рамкой, что обычно обрамляла работу Магистра, на столе не было тоже. Вместо них на столе высились разнокалиберные вазы, наполненные источающей дивные ароматы фруктовой экзотикой. Помимо этого на столе были расставлены тарелки с бутербродами сложной архитектуры и всевозможными закусками. В хрустальных графинах «баккара» рубином таинственно отсвечивало вино. В кувшинах стояли соки.
Словно госпожа Селена ожидала целое нашествие гостей.
Наина Львовна остановилась в арочном проёме.
– Может, я не ко времени, Селеночка? Ты ждёшь кого-то?
– Не беспокойтесь, дорогая Наина Львовна! – хозяйка чарующе улыбнулась. – Если кто-то и появится, он нам не помешает и вас не стеснит.
– Почему же ты так расстроилась при виде цветов, милая Селеночка? Я постаралась выбрать букет с самым изумительным ароматом.
– Вот на него-то я и среагировала столь для вас неожиданно! Это не столько аромат, сколько крик.
Аристократическое лицо Наины Львовны вытянулось от удивления.
– Надеюсь, ты объяснишь столь неожиданную интерпретацию запахов?
– Уважаемая Наина Львовна, мне ли учить вас!
– Тогда давай сформулируем иначе, Селеночка: просветишь. Просвети меня в этом вопросе. Пожалуйста.
– Ну, хорошо. Знаете ли вы, Наина Львовна, что цветы, как почти все живые твари, умеют разговаривать?
– Признаться…
– Да-да, представьте себе! Цветы общаются между собой, общаются с нами. И даже поют.
– И о чём же поют цветы?
– Как – о чём? О своих ощущениях. Об окружающем их мире.
– Звучит как сказка.
– Можете считать это сказкой, но некоторые люди действительно могут слышать их песни. Один из таких людей даже складывал из услышанного целые истории и пересказывал их другим. Звали его Ханс Кристиан Андерсен.
– Датский сказочник!
– Представьте себе – да. Одну из своих сказок он так и назвал: «Бал цветов». Таким образом он попытался сообщить, откуда черпает темы для своих историй. Но его не понимали. Отказывались понимать. 1 августа 1875 года он так и умер со своей тайной…
– Откуда ты это знаешь?
– Андерсен оставил записки. Надо уметь читать между строк. Однако Андерсен был далеко не единственным из пишущей братии, кто умел слышать. Таким был и Александр Степанович Гриневский, Александр Грин, Гражданин, романтик, Иностранец, как он себя именовал… Воспринимать речь цветов, передавать их чувства и настроение – сущность – умели также такие корифеи пера и сюжета, как Рэй Дуглас Брэдбери. Вспомните-ка его знаменитый роман «Вино из одуванчиков»! вам сразу многое станет понятно. А другой автор, Клиффорд Дональд Саймак и его вечная тема путешествий по иным мирам, где непременным атрибутом присутствуют цветы? Рассказы Саймака – как песня: «О далёких мирах… о бескрайних морях… за которыми верят, и любят, и ждут…». Не это ли переложенные на привычный для нас лад песни цветов?..
– Но Селеночка!..
– … а наш современник, тоже сказочник, Владислав Крапивин? Он тоже умеет слушать…
– Селеночка. Послушай меня.  Ну, хорошо. Писатели, тонкие творческие личности, черпают вдохновение в чём угодно. Эдгар Алан По творил в состоянии алкогольного и наркотического опьянение – и что? Подражать ему? Искать вдохновение в стимуляторах?
– Это уже совсем другая тема, Наина Львовна, между прочим, к цветам не имеющая отношения. Вот другой автор – Карлос Кастанеда – тоже пользовался галлюциногенами, чтобы обострить своё мировосприятие. И кстати, среди его работ имеются любопытнейшие откровения – сродни тем, что изучаются науками Истины.
– Позволь, Селеночка, теперь уже ты уходишь в сторону. Как могут разговаривать, – а тем более петь, – цветы? Ведь у них нет рта!
– Ну, если уж подходить к делу так принципиально, то есть целый класс растений, именуемых насекомоядными. И подобие рта у них как раз имеется. Они привлекают к себе насекомых, хватают их и поглощают, переваривая подобно животным. Или нам с вами.
– Быть такого не может!
– Однако есть. В первую очередь это росянка, лепестки которой выделяют капельки клейких ферментативных веществ. К ним прилипают насекомые, желающие напиться «росой» – отсюда и название. Лепестки растения смыкаются вокруг жертвы, и жидкость, сходная по своим свойствам с желудочным соком животных, расщепляет биоткани тельца насекомого, растворяет их, а остатки хитина сбрасываются, как отходы.
– Ужас! – сказала Наина Львовна.
– А это ещё не всё! Хорошо известны также венерина мухоловка, жирянка, а также тропический непентес. Впрочем, я рассказала это так, к слову.
– О, насекомые играют в жизни цветов огромную роль! Вспомните-ка школьный курс биологии! Они переносят пыльцу с мужских цветков на женские, опыляя их, участвуя в процессе размножения. Это входит в ритуал любого цветкового растения, которые являются вершиной эволюции растительного мира. Впрочем, насекомые и сами получают свою долю удовольствия – питательный нектар, который в античные времена не зря считался пищей богов! Быть может, в будущем люди тоже перейдут на питание нектаром, откажутся от варварской привычки поглощать мясо соседей по жизни.
– Всё это очень интересно, Селеночка, но как же цветы…
– Подзывают насекомых? Да точно так же, как это делает большинство женщин, заинтересованных в общении: с помощью запахов! У нашей сестры для этой цели – арсенал духов, от самых слабых до экзотических, которые, подобно шлейфу бального платья, вьются и стелются за пользовательницей, заставляя оглянуться, остановиться, обратить внимание….
– Запахи! Ну, конечно!
– А в них – целый мир чувств и эмоций – универсальный, общемировой. Язык запахов понятен растениям, животным и птицам. Бабочки чувствуют друг друга на десятки километров. Обоняние собак-ищеек способно отличить тысячи нюансов того или иного запаха. Представьте, какой богатый аромалексикон!
– В Средние века, помнится, существовал целый язык цветов. Аристократы обменивались букетами, которые символизировали то или иное действие либо явление. При определённом обоюдном интересе передавались целые депеши! Увы. Всё это кануло в Лету… Осталась, пожалуй, только японская икебана, – но только как ритуал, подобно чайной церемонии. Да и зачем совершенствовать язык цветов, когда есть более привычный способ, с помощью слов!
– Зачем совершенствовать? – госпожа Селена иронически улыбнулась. – Да затем, что язык запахов подделать невозможно. Он выражает то, что должен выражать. А слова… Они меняются с лёгкостью и могут интерпретироваться как угодно – и от этого ложь, лицемерие и предательство стали прямо-таки визитной карточкой человечества.  Что это, как не начало упадка, регресса? Согласитесь: для движения вперёд нужны ясно поставленные цели и определённое направление. А ложь и туман могут лишь запутать, направить не туда, куда нужно. Посмотрите-ка, сколько в мире ложного, сколько ненужной мишуры – все эти псевдофилософии, как-бы-науки. По большей части они создаются для возвеличивания самых низменных желаний и влечений! За последние полвека практически всё развитие человечества замыкается на сфере потребления или военных действиях. А как же совершенствование мира, личности, всего человечества в целом?
В нежном голоске хозяйки проскользнула горечь, и Наина Львовна поспешила сменить общий настрой беседы, которая почему-то вдруг начала меняться в мрачную сторону:
– Я полностью соглашусь с тобой, Селеночка, хотя бы для того, чтобы ты успокоилась! Давай-ка лучше отведаем вон из того графинчика… Право же, его содержимое столь завлекательно отсвечивает! Наверняка оно столь же ароматно на вкус! Ведь запахи не обманывают? Ха-ха-ха!
– Ой, простите, Наина Львовна! – смутилась Магистр. –  Я что-то увлеклась! Может, я и погорячилась, но эта тема мне не просто интересна. Сознаюсь: я в последнее время работала в этом направлении. И добилась кое-каких результатов.
– В сфере запахов?
– И запахов в том числе. Но не только.
– Ты меня заинтриговала! Что ты придумала на этот раз?
– Ах, Наиночка Львовна, в нашем мире сокрыто столько граней и ощущений, что, где ни копни, – обязательно наткнёшься на нечто интересное, влекущее и перспективное!
– Почему же подавляющее большинство людей предаются греху лености и скуки?
– Вот именно, – греху, тут вы очень верно подметили! А, как и всякий грех, этот кем-то умело культивируется! Ещё Пушкин, Александр Сергеевич, подметил, что люди ленивы и нелюбопытны. Он, правда, говорил о соотечественниках. Но эту черту можно смело отнести и ко всему человечеству в целом.
– И это в то время, когда так развит международный туризм! Конечно, наше, российское население в основной своей массе пока ещё бедновато, но и сейчас уже многие посещают Египет, Турцию, Китай…
Госпожа Селена пренебрежительно сморщила носик.
– Шоп-туры либо ротозейство, размазанное по прибрежным отелям, пляжам и базарчикам, где можно отовариться дешёвыми сувенирами! Всё это – не что иное, как очередной вариант потребления. Не более того. Я же говорю о чём-то более широком, возвышенном. Чтобы вам было понятнее, давайте-ка выйдем в сад.
– С удовольствием, милая Селеночка, но сперва позволь мне осушить сей бокал… О! Какое ароматное! Какой-то особый сорт?
– Обычное цимлянское «Шардоне», только я его чуть-чуть улучшила в домашних условиях.
– Ты что, занимаешься ещё и самогоноварением на дому?
– Ой, оставьте ваши шуточки, Наина Львовна! Я серьёзно!
Блаватская сделала ещё глоток. Поцокала в восхищении языком. Посмотрела сквозь хрустальные изломы граней на лампу, выполненную в виде модели Луны. Лампа светилась мягким матовым светом.
– Если это секрет, то отнесусь с пониманием. У каждой хозяйки есть свои «фирменные» секреты. В том числе и у меня.
– Ну, особого секрета здесь нет. Вы и сами можете сотворить нечто подобное. Это очень просто.
– Ну-ка, ну-ка… подожди, возьму бумажку записать…
– Оставьте, Наина Львовна! Нечего записывать. Всё гораздо проще, чем вы думаете! Я открываю бутылку, переливаю вино в глубокую тарелку, ставлю напротив динамика и включаю музыку.
– Как – музыку?
– Так. Только музыку нужно брать яркую, насыщенную. Вот это вино, к примеру, «заряжалось» под композицию Пола Мариа «Alovette». Помните, в далёком детстве эта мелодия была «визитной карточкой» телепередачи «В мире животных»?
– Это для тебя далёкое детство, а для меня – зрелые годы, – сказала Наина Львовна. – Но действительно, как просто! Ставишь пластинку, включаешь музыку. И что дальше?
– Вы, наверное, слышали, что вода несёт в себе информацию?
– Да, что-то такое припоминаю… сознаюсь, весьма смутно.
– Вода имеет свойство запоминать. Именно этот принцип используется в гомеопатии, когда лекарство в растворе присутствует в крошечных, чисто символических дозах, однако, достаточных, чтоб запрограммировать организм на выздоровление. И недостаточных. Чтобы вылиться в побочные фазы влияния. Я понятно излагаю?
– Сейчас сделаю ещё глоточек и всё пойму. «В мире животных», говоришь? Ха-ха-ха!.. А вон в том графине что?
– Это «Каберне» с памятью об «Allegro» из сороковой симфонии Моцарта. Ещё вот могу предложить «Изабеллу». Эта заряжена песней «Yesterday» от группы «The Beatles».
– Шикарный набор! Ох, что-то меня как будто немного развезло… Ты что-то говорила о зимнем саде, Селеночка?
– Прошу за мной. Если необходимо, могу помочь.
– Обижаешь старушку! Я ещё вполне в силах перемещаться без костылей. Если нужно, могу даже станцевать, только не эти современные хип-хопы – классический венский вальс! Хотя там должен присутствовать кавалер… Кстати, о кавалере!.. Что твой новый знакомый? Медведев, кажется?
– Павел Андреевич. Он обещал подойти. Но – чуть позже.
– И эти все вкусности – для него, ага? Браво, моя девочка, ты действуешь в правильном направлении!
– Наина Львовна! Помнится, вы намеревались идти в оранжерею!
– О, да-да. Уже иду. Что-то я разболталась! «В мире животных»… Ха-ха-ха! «Шардоне». Великолепно. Восхитительно!
Пока разошедшаяся Наина Львовна высказывает резюме напитку, последуем за ними. Квартира, в которой мы оказались незримыми свидетелями визита, была весьма примечательна. Она как бы состояла из трёх частей. Центральной зоной являлась гостиная с холлом-прихожей. Из холла можно было спуститься в жилую часть, состоящую из уютной спальни, большой ванной комнаты и библиотеки. В библиотеке стояли массивные шкафы, от пола до потолка забитые книгами, стеллаж с компакт-дисками и роскошная стереоустановка. Был здесь и домашний кинотеатр. Арочный переход соединял библиотеку с ещё одной комнаткой – своеобразным выставочным залом, на стенах которого были развешены фотоэтюды хозяйки и прекрасные репродукции полотен западных и русских живописцев.
Короткий коридорчик, примыкающий к гостиной, вёл к небольшой лестнице. Поднявшись по ней, гости попадали на третий уровень квартиры. Обширный зал-студия с наклонной стеной-окном изначально предназначался по-видимому, для мастерской художника. Его стены вполне могли бы украсить холсты и этюды, а посредине мог громоздиться мольберт или статуи, столики, коробки красок, карандаши, и кисти, и всякая всячина, без которой невозможно представить берлогу мэтра богемы.
Однако жилище досталось Селене, госпоже Селене, и она распорядилась студией в ином ключе. В квартире госпожи Селены была устроена настоящая оранжерея. Вместо холстов и подрамников по всему помещению стояли стеллажи с горшками, вазонами и кашпо. Возле самого окна расположился столик с коллекцией кактусов – от симпатичных пушистых шариков до столбовидных цереусов с ярко выраженными рёбрами и устрашающими колючками.
У Наины Львовны разбежались глаза. Такого количества растений она не видела даже в цветочном салоне. Госпожа Селена не устраивала модных «зелёных уголков» на зависть посетителям и погибель растениям; каждый цветок в её царстве Флоры соответствовал вкусам хозяйки, и  времени уход за ними госпожа Селена не жалела. Некоторые растения, обычно хилые и невзрачные в других городских квартирах, в оранжерее Селены выглядели просто роскошно. За окнами студии лежал снег, а на полках в помещении цвели десятки сортов роз, роскошные герани и изумительной красоты орхидеи. У самой дальней стены под мохнатым стволом раскидистой пальмы отливали тёмно-зелёным лаком крупные листья спатифиллюмов и стелились пышные изумрудные перья папоротников.
Отдельный стеллаж занимала коллекция фиалок. Каждое из растеньиц напоминало миниатюрный букет.
Среди кустарников и цветов пели и щебетали птицы. Наина Львовна заметила висящие тут и там клетки с распахнутыми дверцами.
– Они там только спят, – объяснила хозяйка, – а всё остальное время предоставлены сами себе. Не правда ли, птицы оживляют пейзаж?  И ещё помогают избавляться от всяких жучков, которые постоянно появляются.
Блаватская в полном восхищении продолжала оглядываться, пока не заметила ещё пару обитателей зелёного царства. На горке песка среди живописных коряжек, вытянув морщинистую шею и полуприкрыв глаза, сонно сидела черепаха. А из-за горшка с бегонией выглядывала хитрая усатая мордочка. Пёстрая кошка, как тропический хамелеон, почти сливалась с расписным вазоном.
– Это Мадемуазель. Можно просто Мади. Тоже законная обитательница и сада, и всей квартиры. А черепаху зовут Нафаня. Есть ещё ежик Тимоня, но он у нас очень серьёзный и застенчивый, и куда-нибудь, верно, схоронился… до поры до времени.
– Ну, как же по другому-то! Помню-помню: «В мире животных»!
С этими словами Наина Львовна, наконец, опустошила бокал. Поискала глазами, куда бы поставить. Нашла место рядом с рододендроном.
– Как ну духу признаюсь: отличная идея – насыщать музыкой вино, Селеночка, мо-ло-дец!
– О, это вовсе не моя идея! Я просто вспомнила голландских фермеров.
– А они что насыщали музыкой? Эль?.. Портер?..
– Всё гораздо прозаичнее, уважаемая Наина Львовна! И прагматичнее. В Голландии на многих фермах установлены динамики, передающие классическую музыку. Для коров. Коровы получают положительные эмоции – в придачу к качественным калорийным кормам и заботливому уходу. А в результате – рекордные надои молока, которое, вдобавок, славится своими вкусовыми качествами. А я вот сделала попытку «подкормить» музыкой вино.
– Великолепно! Так это и есть тема работы, о которой ты говорила? Нет, кажется, там было связано с запахами…
– Это пока что из области эксперимента. Впрочем, пожалуй, я могу показать вам первые результаты.
– Меня снедает любопытство. Честное слово!
– Давайте подойдём к окну.
У окна, в самом центре цветника, стоял небольшой синтезатор. Селена взяла в руки небольшой пульт, нажала кнопку, и на бутоны полился дождик из автоматических разбрызгивателей. Скоро волна ароматов достигла обоняния Наины Львовны. Селена положила пальчики на клавиши, пробежалась по белым и чёрным пластинкам, и из невидимых глазу динамиков полились первые аккорды. Мелодия напоминала фугу Баха с чётко выраженными электронными ритмами. Казалось, бутоны аккомпанируют музыкальным руладам, настолько мелодия гармонировала с запахом цветов.
– Что это? – тихо спросила Наина Львовна, когда госпожа Селена опустила руки и замерла, вскинув подбородок и прикрыв глаза. Казалось, она прислушивается к шелесту листвы. Цветы аплодировали, словно благодарные зрители.
– Эксперимент, оратория запахов. Я пытаюсь подобрать звуковую октаву, гармонизированную с палитрой запахов. Кое-что получается, но думаю, что главные успехи у нас ещё впереди! Сейчас я катализирую запахообразующие процессы с помощью поливальной установки. Вы, должно быть, знаете, что после дождя растения активизируются, запахи усиливаются. Точно таким же образом действует Солнце. И ряд других «раздражающих» факторов, которые тоже стимулируют образование аромаферментов. По сути своей запах – следствие стресса, переживаемого растением. Помните, как я встретила вас?
– Признаться, Селеночка, я была просто шокирована. Ни с того, ни с сего…
– А вы помните тот резкий запах лилий, которыми был буквально окутан букет?
– А я как раз выбрала лилии за яркую раскраску и сильный аромат!
– Так вот, уважаемая хранительница истории, это было не что иное, как песнь смерти. Лилии буквально вопили, прощаясь с жизнью. Отсюда и резкий запах!
– Да что ты!.. Песнь смерти… А я-то думала!.. Да все думают!..
– Чему тут удивляться. Люди слишком замкнуты на себе и своих собственных потребностях.  А ведь и сами реагируют точно таким же образом! В момент экстрима, опасности наши внутренние химические процессы генерируют адреналин, вследствие чего и потовые железы начинают источать резко пахнущие выделения. Помните выражение «потеть от страха»? у каждого свой аромат. У людей один, у цветов – другой.
– Так, по-твоему, выходит, Селеночка, что цветы поют… о смерти?
– Вы опять обобщаете, Наина Львовна. И упрощаете. Цветы поют о смерти, когда их срезают, отлучают от корней. С чем это можно сравнить?.. А!.. в двадцатые-тридцатые годы в стране насаждали коллективизацию, создавали колхозы, а всех тех, кто был крепким и умелым хозяйственником, кто мог бы составить успешную конкуренцию колхозному строю, безжалостно выкорчевали из родных мест и вышвырнули за тысячи вёрст, практически лишив средств к существованию. Кинули на произвол судьбы: выживут или не выживут – зависит от них самих и велений судьбы. Таких были тысячи, десятки тысяч, может и того больше. так вот, вопли оторванных от своих «корней» людей можно сравнить с песней срезанных цветов. Почувствуйте меру негатива, которая прошла через мембрану моего восприятия! Вам станет понятна, хотя бы отчасти, и моя первая реакция на ваше появление с этой охапкой…
Глаза Наины Львовны как-то разом помутнели, а потом покрылись плёночкой набегающей слезы.
– Да… Прости меня, Селеночка, разве я могла подумать!..  в голове не укладывается!
Хозяйка горько усмехнулась.
– Да что уж там! Не вы, так кто другой. В результате эволюции человек становится всё более эгоистичным. Наши цветочные гетто поставили на поток процедуру цветочной казни! Им трудно что-либо противопоставить. Даже такие организации, как Гринпис, не затрагивают этого вопроса. Однако давайте-ка поговорим о чём-нибудь другом.
– Давай. Может, сыграешь ещё что-нибудь7
– Простите, Наина Львовна, настрой пропал. Настроение – это часть вдохновения и необходимое условие для творческих процессов. Когда нет настроения – не будет и того результата, который хотелось бы получить. А это чревато обратной реакцией: отрицательные эмоции, что, в свою очередь, негативно влияет на общее состояние организма и ведёт к…
– Стоп-стоп-стоп! – Блаватская замахала руками. – Довольно! Не хочу больше слышать! Бог с ними, с цветами, можно жить и без срезанных букетов. Устроить дома цветник, как ты, а нет возможности – так посадить цветы на клумбе! Или вообще жить без цветов. Хотя, знаешь ли, Селеночка: жалко. Как будто себя обедняешь…
– И не надо. Мы ведь до конца не ведаем, что может принести нам такое соседство, какие незримые выгоды.
– По-моему, если говорить о выгоде, то выгоду имеют только торговцы цветами.
– Не скажите, Наина Львовна, не скажите. Люди знают ещё столь мало про окружающий их мир! Те, кто проявляет лишь самую малую толику любопытства, получают много больше! недаром самые лучшие художники и поэты были окружены цветами. Пусть даже и срезанными. Они умели если не услышать, то хотя бы почувствовать те эмоции, ту информацию, какую цветы пели им. Сандро Боттичелли, «Весна», «Рождение Венеры». Ведь в этих полотнах явно присутствует палитра запахов! Питер Брегель с его циклом «Времена года». Вспомните сами, какое разнообразие оттенков. Далее – Карл Павлович Брюллов, «Всадница», выставленная в Третьяковке. Окружённая обилием цветов, эта амазонки и сама кажется экзотическим цветком, королевой цветов! Что это, как не навеянное ароматами?  Хотите ещё? Пожалуйста. Диего Веласкес, Делфт Ван Вермер, Амедео Модильяни, Никола Пуссен с его «Царством флоры» в Галерее старых мастеров. А наши, русские живописцы? Василий Перов. Кузьма Петров-Водкин с его «Купанием красного коня». Прямое воплощение запахов! Виктор Васнецов, Алексей Венецианов, Иван Шишкин, Александр Бенуа, Михаил Врубель, и, наконец, Рерихи, Николай и Святослав. Игра цвета, сопоставимая с игрой ароматов. И это только художники. А ведь есть ещё скульпторы, поэты, другие творческие личности.
– Подумать только. Обычные цветы, а сколько за ними скрыто!
– Именно, Наина Львовна, именно! Представьте, что было бы, если бы люди умели воспользоваться их дарами.
– А что было бы?
– Могу привести пример, но только один. Иначе наша беседа рискует затянуться до утра.
– Ах да, я что-то засиделась…
– Сначала послушайте. Может статься, вы этого не знаете… Вы, конечно, слышали о Мишеле Нострадамусе?
– Обижаешь, Селеночка! – и Наина Львовна тоном экскурсовода процитировала: – 14-го декабря 1503 года в Провансе, в небольшом городке Сан-Реми, в семье евреев, принявших христианство, у супруги придворного лекаря де Нотрдам родился ребёнок, названный Мишелем. Он получил очень широкое, разностороннее образование, изучал биологию, химию, географию, литературу, историю, знал европейские языки, а также латынь и древнегреческий, через которые подошёл к еврейской Каббале, а затем – к алхимии. Родители направили его в Авиньон, где в те годы собрались наиболее именитые учёные Франции, Италии, германии, и где молодой Мишель де Нотрдам прошёл хорошую школу, выбрав для специализации медицинское поприще.
В то время Европа попала под власть «Чёрного Мора» – бубонной чумы, вымирали целые города и селения. Мишель предложил согражданам соблюдение профилактических мер – элементарные для нас правила гигиены, он приучал людей жить в чистоте. Использовал он и меры узконаправленные, умело применяя целебные настои. Перемещаясь по городам Франции, он отвоёвывал их у чумы, что быстро прославило его. Получив известность, он стал богатеть, женился и обзавёлся парой прелестных малышей. Но тут беда коснулась его семейства, жестокая чума отплатила ему сторицей, забрав самых близких для него людей… Де Нотрдам был настолько удручён этим обстоятельством, что временно отошёл от лечебных дел и погрузился с головой в меланхолию…
– Великолепно, Наина Львовна, очень хорошо, но только не всё верно. Я начну чуть издалека. Средневековые врачеватели работали с болезнями своих пациентов индивидуально. И, как правило, у каждого настоящего врачевателя имелся ассистент, который занимался приготовлением лекарственных снадобий. Этот тандем врача и ассистента-фармаколога был настолько эффективен, что сохранялся на протяжении столетий! Один диагностировал болезнь, назначал необходимый курс лечения и отслеживал течение болезни, а второй дополнял работу снадобьями, мазями и притираниями. Между прочим, зачастую такой тандем выражался в брачном союзе. Мужчина врачевал, ассистирующая женщина – знаток растений – ведала сборами, «заговаривала» снадобья и являлась важнейшим звеном в лечебном процессе. Вот таким тандемом и были родители Мишеля де Нотрдам. И свою супругу Мишель тоже приобщил к делу. У них всё великолепно получалось. Супруга превосходно знала растения, вдвоём с мужем они творили чудеса, бросив вызов даже самой смерти в виде бубонной чумы. Такой впечатляющий успех вызвал зависть среди других врачевателей, менее успешных. И они решились на поистине дьявольскую затею. В дом Мишеля де Нотрдама подбросили чумную крысу. Блохи, которыми кишела шерсть животного, покусали бедных крошек. Скоротечная болезнь уничтожила семейство в считанные дни. Это был сокрушающий удар для медика! С этого момента можно было забыть о враче, но взамен появляется Нострадамус. Дело в том, что к тому времени молодой успешный врач коротко сошёлся с Джулио Бордони (более известным как Жюль Сезар Скалигер) – художником, поэтом и выдающимся деятелем своего времени в деле построения нового мировоззрения, позднее названного классицизмом. Суть учения восходила к античным временам и обычаям, основываясь на философском рационализме, на идеях о разумной закономерности мира, о прекрасной и облагороженной Природе. На базе гармонии бытия и Природы создавалось и общественное содержание, возвышенные героические и нравственные идеалы, декларировалось построение идеализированного общества через строгую организованность логических, ясных и гармоничных образов…
– Что-то вроде Утопии? – предположила Наина Львовна.
– Возможно. Мишель де Нотрдам был горячим приверженцем Сезара Скалигера и большим знатоком Природы, в которой хорошо ориентировался Скалигер и его ученики. Среди них была и супруга Мишеля – Мари…
Когда Мари умерла, Мишель попытался использовать полученные знания. Я повторюсь, Мишель был выдающимся для своего времени человеком, образованным и многознающим. Ко всем прочим знаниям он приобщил и внушительный пласт закрытых познаний в области Каббалы, алхимии и прочих узкоспециальных наук. Он призвал на помощь все свои способности и – при помощи цветов – нашёл-таки убийц своего семейства. Он жестоко покарал их, но это изменило и его самого. Так в 1537-м году прежнего Мишеля де Нотрдама не стало, а появилась совсем иная личность, из которой после и возник пророк. Это был очень длительный и мучительный процесс. Мы на нём зацикливаться не будем. Ранее открытый и общительный, Мишель де Нотрдам стал мрачным и замкнутым, от старых привычек осталась лишь одна – любовь к цветам. Он любил уединяться в цветнике или оранжерее, бродил там, бормотал, обращаясь то ли к сам к себе, то ли к кому-то незримому. Некоторые полагали, что он говорил с духами своей супруги и детей. Другие уверяли, что он общается с самим Люцифером. Но я уверена, он обращался к цветам.
– К цветам?
– Да, к ним. Каким-то, одному ему понятным способом Нострадамус – в те дни уже Нострадамус – научился понимать язык запахов и переводить его на язык смертных. Он начал предсказывать будущее, говорить о событиях далёкого прошлого или о таких вещах, которые и вовсе непостижимы для рядового человека. Речи его были сумбурны и непонятны. Сопровождающий его человек записывал сказанное. Сам Нострадамус редко комментировал свои пророчества. Но делал исключения для высокопоставленных особ, предсказывая им будущее. И странным образом его пророчества оказывались явью. Прошёл слух. Что отбрасываемая пророком тень суть тень дьявола, которая и нашёптывает ему о грядущем. Кто-то разглядел у тени рога. Тогда пророк переселился в тёмное глубокое подземелье. И нашёл, наконец, успокоение. Одно не давало ему покоя: в подземелье не желали произрастать цветы в необходимом ему количестве. Отказаться от пророчеств или вновь выйти на свет, где толпы простолюдинов желали ему смерти и пыток? Нострадамус выбрал нечто третье. Он построил особую зеркальную машину, которая многократно усиливала свет лампионов. В центр машины он помещал охапку свежесрезанных цветов и заставлял машину вращаться, бросая на цветы резкие световые блики. А сам напряжённо вслушивался в волну запахов. Именно таким вот образом он поведал поражённой Екатерине Медичи о судьбах её царственных детей. Как ранее предсказал ей смерть мужа, короля Генриха Второго от удара копьём в глаз.
Но сама атмосфера подземелья в замке Шомон была настолько тяжёлой, давящей и удручающей, что родилась новая легенда – будто Нострадамус продал душу повелителю Ада, и теперь может говорить всё, что угодно, а его пропахший серой и смолой покровитель воплощает самые ужасные предсказания! И всё закончилось печальнейшим образом: партия недоброжелателей ворвалась однажды в его жилище и попыталась умертвить пророка, однако тот встретил их таким жутким смехом, что они убоялись связываться с ним и его патроном. Но и уходить ни с чем тоже было нельзя. Тогда Нострадамуса затолкали в какую-то щель и заложили её камнями, замуровав заживо. А зеркальную машину разбили на части, сами же зеркала собрали, вынесли и закопали на территории ближайшего монастыря…
Так Мишель Нострадамус перестал быть. Остались только его «Центурии», которые не дают покоя многим поколениям учёных, пытающихся найти объяснения в толковании катренов. И всякий раз оказывается, что Нострадамус каким-то непостижимым образом говорил о грядущем, пусть и языком иносказательным.
– Сознаюсь, Селеночка, что я тоже не всё понимаю.
– Ах, Наина Львовна, когда долго живёшь за границей и общаешься с тамошними жителями, соотечественники перестают понимать тебя тем сильнее, чем лучше понимают тебя иностранцы!
– Это ты о ком?
– О Нострадамусе, цветах, и о нас с вами, уважаемая Наина Львовна!
– Или я сегодня много выпила, или…
– О, я заканчиваю! Расскажу лишь об одном катрене, который ранее толковали лишь в одном ключе, но истина открылась лишь недавно. Слушайте:
Там, где всё хорошо, всё в изобилии,
В Солнце и Луне. Его разрушение близится.
Оно приходит с неба, пока вы сеете
Своё истощившееся богатство
В тот же состоянии, что и Седьмая скала.
До сих пор толкователи пророчеств считали, что речь в катрене идёт о Китае, ведь Солнце восходит на востоке. Говорится, что беда придёт с неба. Упоминается некая седьмая скала.  Когда в пятидесятые годы в Китае произошло настоящее нашествие воробьёв, все запасы риса были ими расхищены. В стране наступил голод. Страна оказалась опустошённой, аки скала, на которой ничего не произрастает.
– По-моему, не очень складно выходит…
– По-моему тоже. И лишь недавно, когда арабские смертники произвели грандиозный террористический акт в Нью-Йорке, мне стало понятно истинное значение катрена! Судите сами, уважаемая Наина Львовна. «Там, где всё в изобилии в Солнце и Луне» – ведь это говорится о Соединённых Штатах Америки.
– При чём здесь Солнце и Луна?
– Тут может быть два варианта: либо пророк говорил о круглосуточном, постоянном благоденствии, либо намекал на то, что США  претендует на мировое господство. Это не суть важно, поскольку далее говорится. Что разрушение близится и начнётся оно с неба. Это и был налёт на Нью-Йорк, символ Штатов.
– А седьмая скала?
– Оказывается, Всемирный Торговый Центр, выстроенный японским архитектором, и подвергшийся полному разрушению, – седьмой небоскрёб, если считать от первого, Эмпайр стейт билдинг. То есть: был разрушен ВТЦ, и такая же участь постигнет США.
– А истощившееся богатство?
– Думаю, Нострадамус хотел сказать, что с этого воздушного нападения в США начнутся большие неприятности, которые выльются в крах всей финансовой и экономической системы. Не знаю. Пока что ничего такого не наблюдается… Но что будет завтра? Посмотрим. У Нострадамуса есть ещё один подходящий катрен, он вторит уже упомянутому. Впрочем, слушайте:
Подражания золоту и серебру обесценятся,
После насилия будут брошены в огонь,
После открытия всё исчерпано
И расточено из-за долга.
Все документы и договора уничтожены.
Толкователи этого катрена до сих пор не пришли к единому мнению. Здесь есть намёк на войну (насилие), после которой все деньги обесценятся. Это говорит о каком-то общемировом кризисе из-за некоего долга, то есть страны и государства, живущие не по средствам, в долг, в результате этого кризиса отменят все международные договоры. Что это может быть? Разрушение Евросоюза?.. ООН?..
– Селеночка, что-то ты сегодня настроена излишне пессимистично. А давай-ка, мы с тобой отведаем вина, которое заряжено посредством песни «Биттлз»!
– Ах, Наина Львовна, может, я и отведаю его, только чуть позднее.
– Понимаю! Когда придёт твой приятель, Павел Андреевич.
– Наина Львовна, я вас умоляю…
– Однако, мне пора. Нас ждут великие дела, чёрт побери!
29.02 – 05.03.2009 г. г.Киров