В трепетных бликах свечей

     Та далёкая весна неожиданно пришла очень рано. Ещё в начале февраля погожими солнечными деньками по карнизам начинала тренькать такая звонкая капель, что местные коты стали подолгу не возвращаться домой – за месяц до «положенного» срока. А в середине апреля окрестные лужайки дружно примерили новый изумрудно-салатовый наряд, зацвели одуванчики и черёмуха. На оживших водоёмах появились первые смельчаки, открывшие очередной купальный сезон.
     Надя Нестерова в то время заканчивала второй курс Калининградского педагогического училища, расположенного в Подмосковье (ныне г. Королёв). Как и подобает 18-летней девушке, Надежда была в меру беспечна, жизнерадостна, весела и счастлива. И даже немного влюблена. В Димку Тимохина с третьего курса. Тот тоже заинтересованно поглядывал на неё в короткие минуты студенческих переменок. Однако до «официального» знакомства дело у них пока не дошло.
     В одну из таких майских переменок, когда Надя с одногруппницами, задорно щебеча, направлялась ко второму корпусу училища, на аллее, где буйно цвели кусты шиповника, её остановила учительница литературы Маргарита Сергеевна Ольховская.
   – Надюш, можно тебя на минуточку? – вежливо улыбнулась она, притормозив на краю тротуара.
   – Да… – слегка растерялась Нестерова, подойдя ближе.
   – Я вот что хотела сказать тебе, – женщина внимательно посмотрела девушке прямо в глаза. – Во-первых, хочу поздравить. Твоё сочинение ко Дню Победы заняло на конкурсе первое место.
   – Ой, правда? – вспыхнула студентка. – Не ожидала…
   – В вестибюле первого корпуса повесили стенгазету к празднику. Там есть и статья о конкурсантах. Поздравляю! Ты молодчина! Я обязательно прочту твою работу по всем группам училища.   
   – Спасибо! – ещё сильнее зарделась девушка.
   – Да не за что… – кивнула Маргарита Сергеевна и, вздохнув, перешла к главному. – Послушай меня внимательно, Наденька. Только не перебивай! Я… Я хочу сказать, что у тебя есть Богом данный дар – талант литератора. Даже не талант, а талантище! Я преподаю уже не первый год, и могу легко распознать, у кого просто красивые штампы в тексте, а у кого сердцем и разумом выстраданные строки. С умелым использованием лирических отступлений, прямой речи, размышлений и интригующей фабулы. Меня на мякине не проведёшь! Стреляный воробей…
     Боясь нарушить монолог литераторши, Нестерова лишь смущённо хмыкнула и стала сосредоточенно разглядывать пчелу на цветке шиповника.
   – Так вот… – после небольшой паузы продолжила учительница. – У меня есть для тебя предложение, Надюш. Заманчивое. С ответом не торопись. У тебя есть время подумать. В общем, я предлагаю тебе забыть о карьере педагога и… И поступить в московский Литературный институт. Благо, у меня есть там кое-какие знакомства, связи. Напишу им рекомендательное письмо о твоих дарованиях, возьмёшь в нашей канцелярии документы. И, как говорится, в добрый путь! Поверь, Наденька, твоё призвание – это литература! Если не сейчас, то со временем она тебя обязательно к себе позовёт. Вот увидишь! Так зачем же тянуть? Закончишь Литинститут, пробьёшься в Союз писателей СССР, а там – широкая дорога во все издательства и журналы. Будешь сочинять и выпускать интересные книги, станешь известной писательницей. Знаешь, какие они гонорары имеют? По десять процентов от тиража. Это в среднем по десять тысяч рублей за книгу! Не считая публикаций в литературных и прочих журналах. Летом будешь жить на казённой даче в Переделкино, зимой – в шикарной столичной квартире с собственным кабинетом. Станешь постоянно наведываться в Центральный Дом Литераторов, будешь проводить там свои творческие вечера, закатывать банкеты с изысканной кухней. Со временем получишь госпремии, ордена и прочие награды. По сюжетам твоих книг станут снимать фильмы и ставить спектакли. В общем, не жизнь, а голубая мечта. И с твоими талантами, Надюш, она вполне достижима. Честно! Уж поверь мне, Ольховской! Не зря тут распинаюсь…
     Над территорией училища пронёсся громогласный звонок, возвестивший о начале новой пары.
   – Короче, Надя, подумай хорошенько над моим предложением, – встрепенулась Маргарита Сергеевна, взглянув на часы. – Оно останется в силе, даже если ты доучишься здесь до конца и получишь диплом учителя начальных классов. Это тоже неплохо! Всегда будет свой кусок хлеба. Но помни: твой удел – литературное творчество. Запомни это! А теперь… Беги! На урок опоздаешь. Счастливо!..
   – Ага! Хорошо… – сконфуженно пробормотала Надя и, неловко развернувшись, засеменила в сторону второго корпуса… 
     После занятий, прочитав статью в стенгазете, Нестерова неторопливо вышла за пределы учебного заведения и, глубоко задумавшись, потопала к железнодорожной станции. Сев в электричку до Мытищ, девушка прижалась плечом к вагонному окну и стала размышлять.
     «Бросить училище именно сейчас? Когда осталось полтора года? Но это же глупо! – с тревогой подумала она, невольно передёрнувшись. – Потом тянуть лямку долгие пять лет в чужом незнакомом институте? Расставшись с сегодняшними подружками и с моим Димулей? Не ведая, доучусь ли до конца, не провалю ли очередную сессию? Как ни крути, а Литинститут не чета нашему «педу». Туда со всего Союза молодёжь поступает. И, может, намного способнее меня…
     Не-ет, это выше моих сил! Я просто не смогу, не хватит духу. А самое главное – как посмотрит на это мама? Она и так на двух работах ломается, чтобы только поднять меня, единственную дочь, дать мне образование. Да она с ума сойдёт, узнав, что я хочу поменять училище на московский институт. И, конечно, не оценит такой «забег в ширину». Скажет, что до моего окончания «педа» она ещё потерпит, кое-как сдюжит. А выдержать ещё один рывок на пять лет – тут уж увольте. Папки у нас нет, помочь больше некому. Так что… Получай, скажет, диплом учителя, устраивайся на работу и становись самостоятельной дамой. Сама зарабатывай, делай карьеру. А хочешь дальше учиться – вольному воля. Сначала встань на ноги, а потом можешь и на заочку поступать. Куда угодно! Начнёшь сама себя обеспечивать, тогда и учись на здоровье. Коли охота. А ещё пять лет я тебя тянуть просто не смогу. Надорвусь! Именно так мама и скажет. Поэтому… Простите меня великодушно, Маргарита Сергеевна, но ваше предложение мне пока не подходит. Спасибо за дельные советы и заманчивые перспективы! Вот только… На данном этапе пусть всё останется по-прежнему. А там видно будет. Жизнь покажет…»
   …Через полтора года Надежда получила вожделенный диплом педагога и была распределена на Средний Урал. Начала свою учительскую карьеру в небольшой бревенчатой школе села Варварино. Трудно было на новом месте, нелегко. Не сразу адаптировалась к деревенскому укладу жизни, к дискомфортам в быту. Снимала угол у одинокой бабки Степаниды. Зарплату получала крохотную: едва хватало на еду да на редкие обновки. Часто вспоминала родные Мытищи, маму, подружек, родственников и даже Димку Тимохина, с которым у них так ничего и не сложилось. Кроме двух медленных танцев на новогоднем бале в училище. Долгими морозными вечерами, управившись со школьными тетрадями, Надя укладывалась на свою скрипучую пружинную койку и, с головой накрывшись ватным одеялом, потихоньку плакала, жалея себя и свою цветущую молодость. Считала дни до наступления долгожданного летнего отпуска и до окончания трёхлетней обязаловки в медвежьем углу под названием Варварино…
     Очень медленно и нудно, кое-как и с грехом пополам, но остались наконец позади и эти три года мытарств. Не раздумывая, Нестерова забрала из школы документы и, полностью рассчитавшись, укатила в родные пенаты. Несмотря на то, что с мамой она виделась два раза в год (приезжала в Мытищи на зимние и летние каникулы), сейчас она узнала родительницу с большим трудом. Та заметно осунулась, похудела, поседела и стала передвигаться по квартире, болезненно шаркая натруженными ногами.
   – Что с тобой, мамочка? – ахнула Надя, едва перешагнув порог отчего дома. – Ты… Ты ли это? Случилось чего? Заболела? Что-то серьёзное? А ну давай рассказывай! В чём дело?
     Женщина, сконфуженно скривившись, присела на диван и, с трудом сдерживая слёзы, тихо ответила:
   – Ничего, доченька, ничего. Это я так. Пройдёт… Слава Богу, что ты вернулась! Боялась, что не дождусь…
   – Да что происходит, мамуль? – присела рядом Надежда и сочувственно обняла маму за плечи. – Ты у меня до последнего была такой цветущей, жизнерадостной, энергичной. Хворь какая-то напала? Да?
     Шмыгнув носом и всхлипнув, женщина тихо проговорила:
   – Ты, Надюшенька, не переживай. Это просто психика слегка пошатнулась. Да ещё климакс проклятый привязался. Врачи говорят – острая депрессия, нервное истощение. Лекарств вон кучу прописали.
   – А с чего вдруг, мам? Тебе всего сорок восемь. Ещё на танцы можно бегать.
   – Да-а, какие уж теперь танцы? – тяжело вздохнула собеседница. – Видно, раньше я и не подозревала, как это тяжко – остаться совсем одной. Без мужа, без детей. Придёшь с работы, и места себе не находишь. Сидит в груди тоска какая-то, будь она неладна! Я уж и телевизор посмотрю, и к соседке Галине схожу, и книгу почитаю перед сном. А внутри под сердцем что-то давит и давит. Сил нету! Потом поняла… Я ведь всю жизнь только и знала: работа, дом, ребёнок. Хлопотала, старалась. Чтобы не хуже других. А как ты уехала на Урал, мне вроде бы уже и ничего не надо стало. Тоска смертная навалилась. Одиночество прям всю иссушило! Оттого так и подурнела…
     С облегчением выдохнув, Надежда приободрилась:
   – Ну, мамулечка! Нашла о чём горевать. Вот она я! Живая и здоровая. Насовсем вернулась. Теперь ты у меня быстро на поправку пойдёшь. Как семнатка будешь скакать. Только пыль столбом.
     Женщина через силу улыбнулась и вытерла рукавом халата набежавшие слёзы.
   – Доченька моя! Кровинушка родная! – она положила голову Наде на плечо. – Обещай, что теперь никуда надолго и далеко не уедешь. Даже если замуж выйдешь, живите здесь. Места хватит. А я буду с внучатами няньчиться. Помогать…
   – Ну, конечно, мамик мой! – дочка поцеловала родительницу в выцветшие губы. – Всё именно так и будет! Больше меня на чужбину никакими бриллиантами не заманишь. Хватит, намыкалась! Буду жить с тобой. В родной квартирке. А работу и здесь найду. Думаю, особых проблем не будет.
   – Ну вот и славно! Вот и замечательно! – сразу порозовела и помолодела мама. – Теперь мне ничего уже не страшно!..
   …У Господа этот разговор матери и дочки, видимо, не вызвал отрицательных эмоций, поэтому Он отнёсся к собеседницам благосклонно. За последующие пять лет в жизни обеих женщин никаких негативных событий не произошло. Наоборот. Мама окончательно пришла в себя, хроническая депрессия отступила, заботливая родительница повеселела и заметно помолодела. Теперь она трудилась только на одном месте, работа была непыльной и достаточно интересной. Надежда тоже устроилась в одну из мытищинских школ, где её ценили и уважали не только коллеги, но и родители учеников. И даже сами детишки. А вскоре Надя познакомилась на дне рождения сослуживицы с симпатичным молодым инженером из местного НИИ. Его звали Виталием. Как нередко бывает, знакомство переросло в более глубокое чувство. Через год Надежда и Виталий поженились. На радость Надиной мамы стали проживать в квартире Нестеровых. Впрочем, молодая учительница носила уже другую фамилию – Арефьева. А через полтора года у счастливых супругов родилась дочь Дашенька. Забот в семье поприбавилось. В том числе и у бабушки, давно мечтавшей о собственных внуках…
     Между тем в СССР грянула так называемая «перестройка». Многое в стране стало меняться практически на глазах. Однако благие намерения правителей на практике зачастую обретали совсем не те «очертания», которые замышлялись в теории. Дошло до того, что многие продовольственные товары теперь можно было приобрести только по спецталонам, которые выдавались в паспортных столах и конторах ЖКУ. Как говорят, «хотели как лучше, а вышло как всегда»…
     В семье Арефьевых-Нестеровых незаметно начались свои «перестройки». И тоже не в лучшую сторону. Исследовательский институт, где работал Виталий, накрыла волна перебоев с научными заказами, а потом и вовсе пошли массовые сокращения и увольнения служащих. Зарплата упала до смехотворного уровня. Надин муж по совету друзей подался в коммерцию, стал продавать на рынке одежду из Турции. Но и здесь «бизнес» его вскоре прогорел, пришёл в упадок. Отчаявшись найти приличную работу, мужчина начал искать утешения на дне бутылки. Зачастую приходил домой озлобленный и «под шафэ». Устраивал на пустом месте пьяные дебоши. Надежда вместе с мамой пытались вразумить опустившего руки Виталия, но тот, озверев от неудач на фоне подорванной алкоголем психики, продолжал деградировать с удивительной быстротой. Однажды в пьяном угаре набросился с кулаками на жену, а затем избил и малолетнюю дочь. Едва не досталось и тёще, вставшей на защиту родных людей. После этой выходки Надя, уже ни на что не надеясь, подала заявление на развод. Через полтора месяца супругам вручили свидетельства о расторжении брака. Виталий забрал свои последние «манатки» и больше в квартире Нестеровых не появлялся. Надя, проплакав две ночи над кроваткой Дашеньки, мысленно поклялась себе впредь быть с мужчинами крайне осторожной. О новом браке она уже не помышляла. Слишком сильно «обожглась». Впоследствии вернула себе девичью фамилию, оформив её и на дочь Дарью…
     А тут и «лихие девяностые» не заставили себя долго ждать. Могучая держава под названием Советский Союз рухнула в одночасье, расколовшись на множество независимых государств. Проснувшись как-то декабрьским утром 1991 года, Надежда узнала, что живёт теперь не в СССР, а в России, по которой «девятым валом» покатились экономические кризисы, безработица, криминал, инфляция и угроза дефолта. Рубль превратился сначала в копейку, а потом и вовсе в дорожную пыль. Но женщина старалась стойко держаться «на плаву». Взяла на работе дополнительные часы, а в качестве подработки занялась репетиторством.
     Со всеми навалившимися трудностями Надя ещё кое-как справлялась. Но вот её мама… Похоже, обозначенные выше проблемы не прошли для неё бесследно. Здоровье хрупкой и уже немолодой женщины основательно подкосилось. Однажды утром мама не смогла выйти на работу, жалуясь на тупые боли в левой части грудины и дикую слабость. Приезжавшая пару раз «скорая» отметилась лишь антигипертоническими инъекциями. А через двое суток, никого не беспокоя, больная тихо скончалась в своей кровати. Ночью, во время сна. Вскрытие показало, что бедная женщина умерла от острой сердечной недостаточности. Надежда осталась одна с восьмилетней дочкой на руках. Надо было начинать жить по-новому в привычно-обжитой родительской квартире, которая теперь стала отчего-то непривычно тихой и даже мрачноватой…
     Однако непрерывное течение земного бытия, несмотря ни на что, продолжалось. Именно в этот период, в середине девяностых, Надя стала ловить себя на мысли, что всё чаще, возвращаясь домой с работы, её неудержимо тянет к письменному столу. Но не для проверки ученических тетрадей. Душа просила творческих изысканий в виде небольших литературных зарисовок, сюжеты для которых давно роились в голове. И с каждым днём их становилось всё больше, зарождаясь из недр житейских коллизий, пережитых самой учительницей.
     Однажды, уложив Дашутку спать, Надежда не выдержала и взяла в руки карандаш с листком бумаги. Подсев к настольной лампе, она на удивление легко и быстро написала увлекательную новеллу под названием «Придёт пора…» Через пару дней сочинила ещё один рассказ. Потом – ещё. Вскоре у Нади появилась большая общая тетрадь, которая стала регулярно пополняться новыми произведениями в стиле современной «реалити-прозы». Вот тут она и вспомнила пророческие слова Ольховской, предсказавшей ещё 20 лет назад, что литературное творчество обязательно станет для Нади Нестеровой не просто увлечением, а жизненной потребностью. Похоже, Маргарита Сергеевна оказалась права…
     Вначале Надежда писала просто «в стол», чтобы хоть как-то удовлетворить потребность в словесном самовыражении. Ею двигало желание выплеснуть на бумагу то, чем не могла она поделиться с собеседником в суете обыденной жизни. Но спустя некоторое время женщина решила показать свои «опусы» знатокам, профессионально владеющим изящным слогом. После небольших раздумий выбор пал на местную газету «Путник». Собравшись с духом, Надя по почте отправила в редакцию свой новый очерк (размышлизмы о состоянии современной нравственности в России), сопроводив его краткой автобиографической справкой. Три недели прошло в томительном ожидании. В очередную среду, купив в киоске свежий номер газеты, женщина привычно развернула её и на второй полосе увидела знакомое название – «Кто желает порулить?» Подпись – Надежда Нестерова. Сердце аритмично и радостно дёрнулось в груди, глаза сами побежали по строчкам статьи. Дочитав до конца, новоявленная «респондентка» с облегчением выдохнула, отметив про себя, что текст напечатан без каких-либо сокращений. «Значит, могу! Значит, всё у меня получилось! – с гордостью расправила она плечи. – Выходит, мой материал вызвал у редактора интерес. Иначе давно бы валялся в мусорной корзине… Здорово! Классно! Сегодня, Надюш, у тебя праздник. Первая публикация в печатных СМИ. Поздравляю!..» На радостях женщина забежала в кондитерскую и, покопавшись в тощем кошельке, купила для себя и для дочки малюсенький тортик…
     Как говорится, лиха беда начало. В скором времени Нестерова лично посетила редакцию «Путника» и познакомилась с главным редактором Светланой Анатольевной. Та любезно побеседовала с начинающим автором и предложила сотрудничество на приемлемых условиях. Надя без колебаний подписала трудовой договор, согласно которому она стала внештатным корреспондентом газеты. Новые статьи, обзоры, очерки и зарисовки учительницы стали появляться теперь на полях периодического издания с завидной регулярностью. Вскоре Надежда открыла в газете три собственных рубрики. Каждая – на полосу. О Нестеровой заговорили, как о способном, талантливом, интересном журналисте, украсившим страницы «Путника» увлекательными и актуальными темами.
     Не прошло и года, как Надины материалы стали появляться в столичных изданиях. Параллельно с мытищинской прессой она начала сотрудничать с двумя довольно известными журналами. Дополнительный заработок был как нельзя кстати для молодой мамы, в одиночку воспитывающей юную девочку. Впрочем, Даша уже незаметно переросла в девушку-старшеклассницу, мечтающую поступить на биофак МГУ.
     Тем временем лихие девяностые уступили место относительно стабильным двухтысячным. В стране появились компьютеры, мобильные телефоны, СD-плееры и прочая электронная техника. Наполненный заманчивыми возможностями, стал входить в обиход Интернет. Надя долго вынашивала в душе, казалось бы, нереальную мечту-идею. Но вот наступил долгожданный день и… С помощью Дарьи она подготовила дизайн-макет своей первой книги («Все цвета радуги»), в которую вошли её лучшие рассказы и новеллы. В конце 2002 года, когда Дашутка стала студенткой именитого вуза, подготовленный сборник вышел из печати в одной из мытищинских типографий. Что называется, «самиздатом». Или «самопалом». Но мама и дочка были несказанно рады и этому. Не зря они долгое время потихоньку откладывали денежки на так называемый «чёрный день». Вот часть из них и пригодилась. Только не на чёрный, а на празднично-светлый день, поскольку первая книга для Нестеровой ассоциировалась с рождением первенца в семье. Как водится, за «первенцем» через два года появился на свет и второй «ребёночек» – сборник малой прозы под названием «Бруснично-грибной коктейль». Местные библиотеки начали наперебой приглашать Надю на презентации авторских книг, на творческие вечера и на прочие литературные посиделки. 
     А между тем жизнь уже не шла мелкими шажками, а летела со скоростью военного штурмовика. Надежда Викторовна Нестерова благополучно миновала возрастной барьер, когда «баба ягодка опять». Однажды в бездонных глубинах Интернета она наткнулась на страничку бывшей однокашницы Риммы Соколовой. Послала ей весточку. Та ответила. В итоге завязалась незатейливая электронная переписка, в которой женщины обменялись телефонными номерами и адресами. Так, на всякий случай.
     Как-то субботним вечером у Надежды запиликал мобильный телефон. Это была Римма.
   – Привет, Надюш! – бодро крикнула она в трубку.
   – Ой, Риммочка, привет! – в тон собеседнице ответила Нестерова.
   – Ну как, всё нормально? Жива-здорова?
   – Да. Всё по-старому. У тебя как?
   – Ничего. Нормально. Скриплю потихоньку… – одногруппница сделала небольшую паузу и перешла к главному. – Слушай, Надь. Ты как-то интересовалась нашими преподами. Так вот. Я узнала, что литераторша ещё жива. И даже вполне адекватна.
   – Да ты что?! Правда? – искренне обрадовалась Надежда. – И… Как она? Где обитает?
   – По моим сведениям, живёт в Москве. В семье сына. Няньчит правнуков.
   – Ой, она, наверно, уже старенькая? Сколько ей?
   – Если не ошибаюсь, восемьдесят два. Плюс минус год. Но она ещё вполне бодренькая. Статьи по педагогике сочиняет. В журналах печатается.
   – Надо же! – восторженно откликнулась Нестерова. – Молодец! Ай да Маргарита Сергевна! Дай Бог ей здоровья!.. Слушай, Римулик! А у тебя случайно нет её телефона или адреса? Я бы с удовольствием с ней пообщалась…
   – Ты знаешь, Надь, где-то я записывала в блокнотик. Давай я поищу, а потом сброшу тебе по эсэмэс.
   – Ладно! Договорились. Спасибо!..
     Поболтав ещё о том о сём, женщины «отключились», занявшись повседневными домашними делами. Через полчаса дисплей Надиного мобильника высветил почтовый адрес и номер московского телефона Ольховской. Нестерова сразу занесла все данные в личную записную книжку…
     В ту ночь Надежда Викторовна уснула довольно поздно. Бесконечные воспоминания о бывшей учительнице литературы не давали ей покоя. Сначала она решила, что нужно непременно позвонить пожилой женщине и просто справиться о её здоровье, о планах на ближайшее будущее. Однако, поразмышляв, Надя пришла к выводу, что наиболее правильным вариантом станет небольшая бандеролька, в которой она пошлёт Ольховской два экземпляра авторских книг, сопроводив их подробным письмом о своей жизни. На следующий день Нестерова так и поступила, зайдя после уроков в ближайшее почтовое отделение…
   …Прошло около месяца. Возвращаясь как-то вечером с работы, Надежда по привычке заглянула в почтовый ящик и выудила оттуда стандартный прямоугольный конверт. Пробежала глазами по его лицевой стороне. В разделе «отправитель» она с радостью обнаружила надпись: «от Ольховской Маргариты Сергеевны». Быстро поднявшись на свой этаж, Надя наспех разделась и с томительным волнением вскрыла письмо. Начала нетерпеливо читать.

     «Здравствуй, милая Наденька! Огромное спасибо тебе за нежданную, но такую приятную посылочку! С искренним удовольствием и сопереживанием прочла о твоей сегодняшней жизни и с нескрываемым интересом ознакомилась с книжными образцами твоего литературного творчества. Прежде всего хочу сказать, что я крайне тронута и польщена тем, что у меня выросла такая славная и такая талантливая ученица. Ты молодчинка! Браво! Я горжусь тобой! Выходит, изначально я в тебе не ошиблась. Литература отчасти стала твоим призванием. А теперь по порядку…
     Первое. О делах житейских. Я очень рада, что ты воспитала послушную и умненькую дочку, которая сейчас учится в МГУ. Дай Бог ей терпения и прилежания! В своём письме ты, Надя, вспоминаешь наш разговор о Литературном институте. Просишь совета: не пойти ли учиться заочно? Ты знаешь, милая, отвечу прямо. Сегодня я уже не стала бы рекомендовать тебе идти в этот вуз. И не потому, что из тебя не вышел настоящий писатель. Напротив! Твоим вещам позавидовали бы многие его выпускники. Честно! Просто современная литература находится сейчас в ужасном загоне и упадке. Трудом истинного (классического) сочинителя сегодня практически не заработаешь. В книжных магазинах на полках пылится макулатура под видом непонятных детективов, дешёвых любовных романчиков, какой-то дворовой, тупой и агрессивной криминальной прозы. Короче, читателю предлагается развлекательное чтиво и прочая легковесная ерунда. Прочитал в электричке такую книжонку, выбросил её на вокзале в урну и мгновенно забыл о сюжете. Что называется, ни уму ни сердцу. Настоящую и интеллектуальную  современную прозу сейчас с огнём не отыщешь. А Союзы писателей и Литературные фонды уже не имеют того колоссального творческого и финансового потенциала, который могли предоставить в советские времена талантливым авторам.
     Поэтому мой совет такой. Тебе, Наденька, с твоими способностями и регалиями, просто необходимо получить высшее образование. Но идти на заочное отделение следует не в Литинститут, а в педагогический. На факультет русского языка и литературы. Так сказать, максимально приблизившись к своему профилю. Тем самым ты сэкономишь срок  обучения до 3-4 лет и получишь диплом о высшем образовании, став преподавателем-предметником. И твоё литературное творчество никуда при этом не денется. Лишь обретёшь дополнительный профессиональный вес. Что, как говорится, и требуется.
     Второе. О твоих замечательных сборниках прозы. Есть одно хорошее слово – безупречно! Ты, Наденька, достойный представитель классической русской литературы. Которая не развлекает, не убивает время, проведённое за книгой, а несёт в себе поучающий элемент. Заставляет читателей глубоко задумываться над своими поступками, над смыслом жизни, очищает и обогащает их души и сердца, приподнимает над суетным и меркантильным миром. Достаточно вспомнить Достоевского, Толстого, Чехова, Тургенева, Куприна, Лескова и многих других чудесных отечественных авторов. Ты, Надюш, из их числа. И я очень горжусь своей замечательной ученицей. Значит, смогла вложить в тебя главный конструктивный стержень, необходимый для сочинительства. Так держать, Нестерова! Не опускайся ниже взятой высоты. Продолжай радовать людей своей самобытной, привлекательной и крайне необходимой сегодня целительной словесностью. Придёт время и, возможно, твои произведения будут изучать в учебных заведениях на уроках литературы. Жаль, что я до этих светлых дней вряд ли доживу. А они, эти светлые дни, непременно наступят. Ни одна страна в мире не смогла качественно развиваться в эпоху смутных времён и безбашенного мракобесия. На смену леденящим морозам всегда приходит оттепель. Любая экономика без развитой культуры существовать не может. Запомни это!..
     Вот, кажется, и всё, что хотела сообщить тебе, Наденька. Пиши, звони. Всегда буду рада пообщаться с тобой. Если понадобится моя помощь – говори, не стесняйся. Чем смогу, помогу. Здоровья тебе, семейного счастья, благополучия и новых творческих побед! Передай от меня привет доченьке Даше. Всего доброго! Твоя бывшая «училка» Маргарита Сергеевна».

     Забыв об ужине, Нестерова перечитала письмо ещё два раза. И от умиления прослезилась. «Какая же она хорошая, порядочная и мудрая, наша Ольховская! – с благодарностью подумала Надя. – Просто прелесть!.. Завтра же позвоню ей и поблагодарю за это чудесное послание. После него жить хочется с тройной энергией. Как и писать новые вещи… Завтра у нас суббота, занятий будет немного. Надеюсь, к обеду застану мою училку дома. В здравии и в хорошем настроении…»
     На следующий день, вернувшись из школы, Надежда перекусила на скорую руку и подсела к телефонному аппарату. Раскрыв записную книжку, набрала заветный московский номер. Улыбнулась, предвкушая милую дамскую «трескотню». О былом и настоящем. На другом конце провода ответил приятный женский голос:
   – Да? Алло? 
   – Здравствуйте! – мягко пропела Нестерова. – Будьте добры, Маргариту Сергеевну.
   – А… А кто это спрашивает? – после секундного замешательства насторожилась собеседница.
   – Это Надежда Викторовна Нестерова из Мытищ. Бывшая ученица Маргариты Сергеевны.
     На линии опять слегка стушевались.
   – Вы знаете… – ответила наконец женщина и тяжело вздохнула. – Маргариты Сергеевны больше нет. Позавчера были похороны. Она умерла…
   – Как?! Как умерла? – вырвался у Нестеровой нелепый возглас. – Гос-споди! Я же только вчера получи…
   – Извините! Мне трудно говорить… – перебил её тот же голос, и в трубке послышались короткие гудки.
     Надежда, с трудом сознавая услышанное, словно окаменела. Нащупав пластиковый телефонный остов, она положила в гнездо пищащую трубку и обхватила голову руками. В ушах противно зазвенело. «Боже мой! Как же так? – обжигающей молнией ударило по мозгам. – Ужас-то какой! Я ведь только вчера получила письмо, а сегодня… Неужели это не сон? Не жуткий кошмар?.. Неужто нашей литераторши уже нет в живых? Просто… не могу поверить… Господи! Вот она, реальность земного бытия. Был человек и… Горе-то какое!..»
     Надя не помнила, сколько времени просидела она вот так, скорчившись и застыв у телефонного аппарата. Наконец женщина распрямилась и с трудом поднялась с пуфика. Медленно подошла к встроенному шкафу и, будто под гипнозом, переоделась. Надела на себя длинную тёмную юбку и синюю кофточку. На голову накинула чёрный платок. Взглянув на наручные часы, Нестерова вышла из дома и неторопливо пошагала в сторону православного храма…
   …В церкви висел умиротворяющий полумрак. Было тепло, тихо и безлюдно. В притворе находилась лишь пожилая женщина, сидящая за конторкой. Надя купила у неё несколько свечей и, поправив на голове платок, прошла в пустой зал. Перекрестилась на иконостас и прочитала про себя «Отче наш…» Самую большую свечу зажгла у Святого Распятия, где дотлевали огарки, поставленные за упокой. Осенив себя крестным знамением, Нестерова мысленно зачитала нужную молитву. Слегка отошла в сторону и смиренно затихла невдалеке.
     «Спасибо вам за всё, Маргарита Сергевна! – полушёпотом произнесла она. – Спасибо  за все умные и доброжелательные советы! Я обязательно выполню ваши наказы. Непременно! Окончу педагогический, доучу до конца Дашу. И буду писать дальше. Именно так, как вы учили. И пусть моя проза станет самой светлой памятью о вас, дорогая Маргарита Сергевна. Царство вам небесное! И земля пухом!.. Я никогда не забуду о вас, милая моя учительница. Никогда! В моей памяти останется всё самое доброе, что вы сделали для меня. На долгие-долгие годы…»
     Надежда почувствовала на ресницах пощипывающую влагу от слёз. Мерцающие в полутьме огоньки свечей размылись и превратились в яркие трепетные блики, на фоне которых возникло улыбающееся лицо относительно молодой Ольховской. Какой была она в середине семидесятых. Литераторша  ободряюще посмотрела на свою бывшую ученицу и подмигнула, словно хотела сказать: «Всё будет хорошо, Наденька! Я с тобой!.. Пожалуйста, не плачь! Не надо…»