Ночи бессонные. Окончание

                18

                Он    не  был  старым, пузатым и лысым.  Разве что  поседел. Но это даже украшало его,  придавая благородство всему облику – с головы до ног, с этой седой шапки волос до модных туфель. Он стоял перед дверью, за которой жила Кира,   –  в левой  руке  кремового цвета розы в нарядной упаковке, правая то тянулась к звонку, то опускалась. Антон Ильич отчаянно волновался.
                Звонок прозвучал  робко. Так обычно звонят  мальчики, разносящие рекламки  товаров, и Кира  открывать не торопилась. Вот сейчас она натянет джинсы и блузку, подхватит пакет с мусором, чтобы вынести его во двор, и вежливо скажет беднягам-студентам, подрабатывающим на жизнь: «Спасибо, нам ничего не надо».
                У нее было замечательное настроение: завтра отпуск! А сегодня они с Надей и Колей идут на Днепр: мальчик обещал покатать их на лодке.  Он – чудный паренек, а его папа…
                О, этот папа застрял в Лос-Анджелесе, прилетит через неделю, и она, Кира, уже который день думает о нем,  ждет, словно имеет право на это ожидание.  Мысли  о Колином отце  (про себя она называла его просто Антоном) вытеснили из головы все другие заботы, окрасив повседневность таким волнением – то радостным, то тревожным, что больше ничего в ее голове и не задерживалось.
                И разговоры с Надей по телефону сводились к одной теме, что прагматичную подругу даже слегка пугало.
                – Что-то мы заневестились раньше времени, – сказала она вчера. – Все-таки он – старый хрыч!  Хорошо, если у него еще  не все зубы выпали, – уже переходя на шутку, продолжала  Надя подготавливать  наивную  Кирюшу к неожиданным поворотам в суровой реальности.
                –  Ему нет и шестидесяти! Что ты болтаешь, Надька?! Не мешай мне мечтать!  И потом… я не замуж иду, я просто хочу его увидеть – и все! Хочу с ним дружить!
                – Ну да, ну да, – скептически  ухмылялась подруга.
                …Звонок  в дверь повторился.
                – Сейча-ас! – пропела Кира  и пошла навстречу своей судьбе.
                С этим напевным «сейча-ас!» рухнули для Антона в небытие предыдущие четырнадцать лет его жизни, в которой было много разного, но не было ее, Киры.
                …Когда умерла бабушка Коли,   завещавшая внуку квартиру,    тот как раз  обзавелся подружкой, достойной   стать его женой,  и Антон решил продать  неожиданный подарок,  купив  сыну квартиру неподалеку от собственной. Тещина была трехкомнатная, но у черта на куличках, а он привык  быть все время рядом  с Колей.
                Квартиру подбирала  фирма, оставалось только согласовать с риелтором  разные частности. Когда же оказалось, что ему предлагают вариант в доме Киры,  Антон  сначала заволновался и даже хотел отказаться. Слишком дорого обошлось ему давнее решение расстаться с женщиной, которую он полюбил неожиданно для себя  – с первого ее слова и взгляда, с той удивительной улыбки, с какой она торопилась  ему сказать:
                –  Здравствуйте,  ваш сын – чудо!
                Она сама была чудом: тоненькая, невысокая, с карими глазами под цвет каштановых пышных волос, с этой сияющей улыбкой, от которой на подбородке возникала ямочка.
                Уже позднее, вспоминая ту первую встречу, Антон пытался понять, чем же еще, кроме внешней привлекательности эта девочка-учительница  его приворожила. И во время репетиции сказки,  и самого спектакля, и праздничного застолья в его доме, и когда Кира приходила навестить больного Колю, она не прибегала к обычным женским уловкам, чтобы ему понравиться. Он же привык к женщинам другого сорта – сексапильным, умеющим подчеркнуть свои прелести – одеждой, движениями  тела, призывными взглядами.
                Таким воплощением сексуальной красоты и активности была его жена, Маргарита, родившая двух сыновей,  но бросившая их ради новой любовной связи. Такими были женщины после Маргариты. Ими хотелось владеть, а не  любоваться.
                А Киру хотелось обнимать и гладить по голове, и трогать пальцами ее полные губы, и целовать в глаза цвета темного меда, и удивляться изящности носа,  безупречной линии тонких бровей. Эта женщина в облике девочки вызывала не страсть,  а нежность – чувство незнакомое, но такое безграничное, охватившее теплом его сердце, что с ним не хотелось расставаться.
                Антон догадывался, что Кира несчастлива в своей семье, и если бы она была бездетной, то уж точно – не стал бы  медлить, а увел, отбил.
                Решение уйти с ее дороги и забыть далось ему тяжело, особенно после Колиных слов:
                – Папа, я хочу, чтобы Кира Андреевна стала моей мамой! Я не хочу в другую школу!  У Киры Андреевны есть дочка, она будет моей сестричкой!
                – Но у этой дочки есть свой папа! Разве можно бросать папу? – напомнил Антон.
                – А зачем мы тогда Киру Андреевну провожали? – по-взрослому спросил Коля. – И в гости звали?
                – Она твой друг? Ну вот, и мой. Друг – это не будущая мама. А в Витину школу перевожу тебя, чтобы ты учился вместе с братом и потом хорошо знал английский язык. Так надо.
                – А когда мы еще  увидим нашего друга? – спросил на закуску  сын.
                – Когда-нибудь.
                Последнее расставание с Кирой возле ее  подъезда, когда Антон неожиданно для себя почувствовал неодолимое желание  прикоснуться к этой женщине и взял ее руки в свои, и вдруг стал целовать пальцы, было настоящим испытанием. У тела были свои законы, земные, но душа с удовольствием подыгрывала им.
                « Как часто это эфемерное «нечто», которое мы  называем душой, совсем слабо сопротивляется желаниям тела!» – огорченно думал Антон, пытаясь оправдать собственную слабость.
                Время шло, зализывая потихоньку эту очередную рану, и у Антона  появились  новые женщины. Он им нравился. Это спасало от поисков с его стороны, стараний удержать близость.  Но все оказывалось недолговечным:  сердце отторгало все варианты, которые ему судьбы  предлагала на выбор.
                Дети росли в стороне от его случайных связей, хотя догадывались, куда это папа ходит ночевать или с кем из якобы однокурсников гуляет допоздна.
                Ни одну женщину он не привел домой, понимая, что это будет значить для сыновей. Только Маша, с молодости вбившая в свою голову, что она способна заменить детям мать, то есть сбежавшую двоюродную сестрицу, отвоевала себе право иногда совать нос в  их хозяйство. Детская дружба сестер и давала это право, как Маше казалось. Она была старше Маргариты на два года, но Антону казалась – на все десять.
                В его глазах Маша всегда была некрасивой особой с жутким характером, но преданным сердцем,  и он терпел родственницу жены, не совсем понимая, что их связывает.
                Слава Богу, Маша всегда вела бурную интимную жизнь, что удивляло Антона и успокаивало его совесть: одинокой она не была. Зато после побега Маргариты – как «сказилась»,  по словам  тещи Антона, начав изнурительную охоту на «соломенного» вдовца.
                Тот долго терпел Машино посягательство на его свободу, но однажды не выдержал: просто взял за плечи, когда  женщина пыталась его обнять, встряхнул, как куклу, и безжалостно сказал, глядя в ее цыганские очи:
                – Запомни: этого не будет ни-ког-да. Объяснить, почему?
                – Не надо, – прошипела Маша, с ненавистью глядя в его лицо – такое всегда улыбчивое, добродушное, а сейчас застывшее от задавленной злости.
                Утешившись в очередных объятиях, Маша не исчезла навсегда, но визиты  свои свела до одного раза в месяц,  посвящая исключительно детям.
                К ремонту новоприобретенной квартиры она подключилась с энтузиазмом, потому что была прирожденным лидером. Она же и предложила Антону:
                – А почему бы  эту квартиру не сдавать в наем? Тебе что – не хватает своих трех комнат, даже если Коля женится? Вот когда у них дети пойдут, ты сможешь перебраться сюда, а Коля с семьей станут жить в родном доме. Смотри, зарплату тебе уже почти не платят,  зато у кого есть  жилье лишнее – горя не имеют. Коле будешь помогать деньгами. Он же нищий актер!
                И Коле понравилась эта идея.
Что Кира живет в этом подъезде, Антон знал, но на каком этаже, где именно – нет. Для сдачи квартиры в наем требовалась мебель,  да и вообще – полный комфорт. Пару  раз Антон переночевал в новом жилище на новом диване. Компьютера там не было, и чтобы не скучать, он захватил с собой переносной Колин магнитофон  и  кассеты.
                «Просмотрю и выброшу ненужное, никто мне там не будет мешать, – решил Антон,  не раз наблюдая, как сын трепетно перебирает детские книжки и видеокассеты с мультиками,  не давая  выбрасывать «это старье».  – У моего мальчика переизбыток сентиментальности. Из него получится хороший отец».
                Неожиданно для себя Антон в те две ночевки и натолкнулся на кассету со старинными романсами, которые подарил ему старший сын, Витя. Они всколыхнули в памяти почему-то не первые годы женитьбы, когда в праздничной компании его жена вместе с Машей пели дуэтом «Ночи бессонные», а первый приход Киры. Коля тогда в своем рвении доставить удовольствие папе, поставил эту кассету, и оказалось – романс Кире Андреевне тоже нравится.
                «Надо поспрашивать у соседей, где живет Кира», – подумал Антон, не планируя ничего другого, кроме как «посмотреть издали»…
                Квартира рядом молчала. Только один раз Антон позволил себе непривычный для себя поступок – посмотрел в глазок,  когда кто-то из этой  немой соседской квартиры стал открывать дверь ключом. Там стояла какая-то худая дылда, обвешанная сумками. Она толкнула плечом дверь и скрылась за нею.
                «Слава Богу, – подумал Антон с неожиданным облегчением, – не она!»
                Ему предстоял отъезд в Штаты, нужно было собираться, и Антон переложил на плечи сына заботу о новой квартире. Коля  как-то собрал там своих друзей-артистов,  и они устроили гулянье под древние танго Строка – все из тех же  кассет. Молодежь танцевала под «это старье», не отягощенная никакими воспоминаниями о прошлом,  о котором по другую сторону стены чуть ли не плакала в это время больная Кира.
                За день до отъезда Антон забежал в новую квартиру на несколько минут, а потом позвонил в соседнюю дверь, подумав: «Надо все-таки узнать, где живет Кира. Может, я напрасно маюсь надеждами, и она давно переехала в другое место?»
                Ему не открыли, тогда он позвонил соседям, что жили справа от него. С ними  он уже почти познакомился – их балконы были рядом, бабуля поливала там цветы, и они успели перекинуться приветствием.
                Знакомая уже бабуля открыла дверь сейчас, заулыбалась ему.
                – Здравствуйте…
                – Анна Марковна, – подсказала соседка. – А вас как кличут? А то живем рядом, но…
                – А я Антон. И хочу у вас спросить о своей знакомой, которая жила в этом подъезде. А звали ее Кира Андреевна, работала она в школе, преподавала английский язык.
                – Кирюша которая? Так она и живет.
                Анна Марковна указала подбородком в сторону  двери, куда вошла «дылда».
                – Нет, Кира Андреевна – небольшого роста,  а там, я видел, высокая женщина живет.
                – То Надя была, ее подружка, помогать приходит, когда Кирюша болеет.  Она  шустрая такая, хорошая женщина. Я с нею   давно знакома, с этой Надей, вот как муж от Кирюши ушел, и как она заболела, Зоя, значит, тетка ее,  в больницу пристроила, она же одна, бедняжка, осталась! Кирюша выросла на моих глазах! Я ее родителей  знала, померли они… а я…
                – Извините, я не понимаю чего-то, – перебил Антон, которого сразил этот поток новостей. – У Киры Андреевны  дочка есть, взрослая! Как это – одна?
                – Вот так!
                Старуха даже вышла на площадку, оживленная возможностью выложить хорошему человеку все-все о Кирюше, которая выросла на ее глазах.
                –  Ленка уехала в Америку, замуж вышла, а этот нехристь, Генка,  ушел вообще! Сбежать от такой хорошей девочки! И знал же, что болеет, знал! Потому что  уже на третий день, мне дочка рассказывала, когда Кирочку в больницу увезли, он приходил за своими вещами! Это было…  года два назад. Получается так:  как заболела жена, так можно ее бросать?!
                – Чем она болеет? – спросил Антон осевшим голосом. – Ей нужна помощь?
                – Так она теперь…вроде уже не болеет, –засомневалась старуха. – Вроде на работу вчера уходила, я видела… Мы еще мусор вместе выносили утречком. Стойте! – вдруг удивилась соседка. – Вы же рядышком живете! Как это – не видели Кирюшу?
                – А вот так, не видел. Я не живу здесь пока, а прихожу навести порядок. Спасибо за вести о Кире Андреевне! – с облегченным сердцем, чуть ли не весело  ответил Антон, чуть не добавив к слову «вести» – добрые.
                – Ей что передать? – полюбопытствовала Анна Марковна.– Я передам!
                – Нет, нет! Я уезжаю, а когда вернусь, сам приду к ней. С завтрашнего дня там пока поживет мой сын, Николай. Всего вам доброго!
                Вниз он бежал вприпрыжку, через ступеньку, как школьник, потерявший голову от радости. Кира свободна! Кира одна!
                И ни разу до самого отъезда он не задумался о том, о чем бы в первую очередь подумала любая женщина: а вдруг она постарела? И он ее не узнает? И она – уже не та Кира-Кирюша, оставившая след в его сердце  на много лет?
                Все это время пребывания  в чужой стране в Штатах грела его радостная новость, которая принесла горе Кире два года назад: она одна!
                И вот он стоит перед ее дверью, волнуясь и пугаясь: вдруг ее нет дома? Он не выдержит  ожидания. Розы он держал за спиной. Позвонил два раза, но тихо. Услышал мелодичное:
                – Сейча-ас!
                И Кира распахнула дверь. И увидела его. Она ойкнула и отступила назад, в прихожую,  а он – шагнул вперед, одновременно протягивая  цветы,  сказал почему-то шепотом:
                – Здравствуй.
                Кира осторожно  опустила розы на полочку под зеркалом и повернулась к нему лицом,  выдохнула:
                – Наконец-то…
               
***
                … Через полгода сидя за праздничным столом по случаю  возвращения Лены, они  вспоминали ту встречу, делясь своей радостью с близкими. Кто тогда сделал тот первый шаг навстречу – они так и не поняли.
                – Это я первая кинулась на его грудь совершенно  бесстыдно,  – сказала весело Кира, сияя глазами.
                – Неправда,  – засмеялся  Антон, поднимая рюмку с вином.  – Это я первый подхватил тебя! Мне показалось – ты падаешь! Так выпьем же за женщин, способных в наше деловое время падать в обморок от счастья!
                Все заулыбались и стали чокаться.
                «Никогда не видела Киру такой… свободной, – думала Надя, влюбленно разглядывая подругу. – И глаза у нее стали светлые… В каждом – по солнышку».
                –  А вы знали, Антон Ильич, – подала голос Лена, – что скоро станете дедушкой?
                – Я вообще не знал, что женюсь на бабушке! – засмеялся Антон. – Ну,  какой нормальный  мужик на бабушке женится? Ему девушку подавай – до ста лет!
                Кира шутливо хлопнула мужа ладошкой по седой макушке , и все засмеялись.
                Выросший Маленький принц  наблюдал за отцом  издалека  с  такой счастливой физиономией, что тот не выдержал – улыбнулся, отвечая ему взглядом,  и помахал рукой. «Наконец-то, – подумал Коля, –  каждый из нас нашел свою Розу».
                В соседней комнате захныкал ребенок, и Лена сорвалась с места.
                “Пора и моего Василия в свет выводить, – подумала Надя. – А что? Пусть увидит, как в других семьях живут, не по отдельности…»