О чём писал поэт 18 века Александр Сумароков?

Александр Петрович Сумароков родился 25 ноября 1717 года и прожил 60 лет.
О чём он думал и писал в 18-м веке?
В 1759 году Сумароков стал издавать собственный журнал сатирического  направления «Трудолюбивая пчела». В 1762—1769 годах выходили сборники его басен стихотворений. Почитатели называли Сумарокова «наперсником Буало», «Мольером», «российским Лафонтеном».

Сумароков едко высмеивал пустозвонное чванство и призывал не злоупотреблять помещичьей властью.
Несмотря на покровительство богатых вельмож и похвалы почитателей, поэт жаловался на придирки цензуры и невежество публики.

Евгений Евтушенко дал ему такую характеристику:

Он был не в меру унижаем
и был не в меру вознесён.
Он был по-детски раздражаем,
но каждый день в стихах рожаем,
всех завалив их урожаем,
неподражаем был во всём

Он, из угрюмых скоморохов,
на светский шарм не тратил сил,
но сумеречный Сумароков
в себе светиночку носил.

В 1760 году поэт, подражая Ломоносову, пишет о солнце как отражении Божьей славы и премудрости:

Гимн о премудрости Божией в солнце
Светило гордое, всего питатель мира,
Блистающее к нам с небесной высоты!
О, если бы взыграть могла моя мне лира
Твои достойно красоты!

О солнце, ты — живот и красота природы,
Источник вечности и образ Божества!
Тобой жива земля, жив воздух, живы воды,
Душа времен и вещества!

Объемля взором всю пространную державу,
Вовеки бодро бдя, не дремля николи,
Великолепствуя, вещаешь Божью славу,
Хваля Творца по всей земли.

В том же году в стихотворении «Ермолка» он нравоучительно констатирует:

Недавно воровать Ермолке запретили,
Да кражи никакой с него не возвратили.
Ермолка мой покойно спит,
На что ему обед? Уже Ермолка сыт.
Ермолка мой за плутни не повешен.
А сверх того Ермолка и не грешен.
Покаялся пред Богом он,
А денег у себя имеет миллион,
И златорунный стал ягненок он из волка.
О небо! Кто же вор, когда не вор Ермолка,
И можно ль истину на свете утвердить,
Коль можешь ты Ермолку пощадить?

Сумароков – большой мастер эпитафий. В эпитафии, написанной в 1756 году, он отразил коллизии земного бытия:

Два брата здесь лежат: один во весь свой век
Был честный, а притом несчастный человек.
Другой с бездельствами век прожил неразлучно
И жил по саму смерть свою благополучно.
Не воздан праведник, без казни умер плут,   
Конечно, будет нам еще по смерти суд.

В 1758 году в очередной эпитафии поэт высказался о бессмысленном накопительстве тогдашнего олигарха:

Под камнем сим лежит богатства собиратель,
Который одному богатству был приятель,
Он редко вспоминал, что жизнь его кратка,
И часто вспоминал, что жизнь его сладка.

Осталось на земли его богатство цело,
И съедено в земли его червями тело;
Им нужды нет, каков был прежде он богат.
И тако ничего не снес с собой во ад.

В 1759 году в стихотворении «Расставание с музами» поэт сгоряча объявил о прощании с литературным Парнасом, однако, немного спустя, передумал:
         
Для множества причин
Противно имя мне писателя и чин;
С Парнаса нисхожу, схожу противу воли
Во время пущего я жара моего,
И не взойду по смерть я больше на него,—
Судьба моей то доли.
Прощайте, музы, навсегда!
Я более писать не буду никогда.

В том же году в стихотворении «Слава» он переосмысливает это понятие:
   
Вспоминай, о человек,
Что твой недолог век!
Минется честь, богатство и забава,
Останется одна твоя на свете слава.

Размышляя о предстоящем суде Божьем, Сумароков писал:

Душа престала в тленном теле:
Уже отселе
Иду
К нелицемерному суду,
Где вкупе предстоят владыко, раб, царь, воин,
Богат или убог, где равно всяк достоин,
От дел бо только всяк награду получит
И славу там и стыд.
Но всех прошу, молю, чтоб очи возносили
К небесной стороне
И чтобы обо мне
Все Господа просили,
Чтоб я не свержен был
По дни от вас моей разлуки
За согрешения мои на место муки,
Но чтобы я вступил
В сие жилище вечно,
Где жизни свет, веселье бесконечно!

В переложении 145 псалма, написанном в 1773 году, его, возможно, привлекла антимонархическая направленность, однако Сумароков усилил моральную тенденцию.

Не уповайте на князей:
Они рожденны от людей,
И всяк по естеству на свете честью равен.
Земля родит, земля пожрет;
Рожденный всяк, рожден умрет,
Богат и нищ, презрен и славен.

Тогда исчезнут лести те,
Которы данны суете
И чем гордилися бесстыдно человеки;
Скончаются их кратки дни,
И вечно протекут они,
Как гордые, шумя, текущи быстро реки.

Когда из них изыдет дух,
О них пребудет только слух,
Лежащих у земли бесчувственно в утробе;
Лишатся гордостей своих,
Погибнут помышленья их,
И пышны титла все сокроются во гробе.

Разоблачая ложь, он признавался:

Лжи на свете нет меры,
То ж лукавство да то ж.
Где ни ступишь, тут ложь;
Скроюсь вечно в пещеры,
В мир не помня дверей:
Люди злее зверей.

Я сокроюсь от мира,
В мире дружба – лишь лесть
И притворная честь;
И под видом зефира
Скрыта злоба и яд,
В райском образе ад.

В стихотворении «Молитва» (1759) поэт взывает к Богу:

Не терпи, о Боже, власти
Беззаконных ты людей,
Кои делают напасти
Только силою своей!
Сколько злоба возвышенна,
Столько правда устрашенна.

В стихотворении «Плачу и рыдаю» (1760) поэт исповедовался:

Плачу и рыдаю,
Рвуся и страдаю,
Только лишь воспомню смерти час
И когда увижу потерявша глас,
Потерявша образ по скончаньи века
В преужасном гробе мертва человека.
Не постигнут, Боже, тайны сей умы,
Что к такой злой доле
По всевышней воле
Сотворенны мы
Божества рукою.
Но, великий Боже! Ты и щедр и прав:
Сколько нам ни страшен смертный сей устав,
Дверь — минута смерти к вечному покою.

Размышляя о переходе в вечность в стихотворении «Последний жизни час» (1773), поэт заявил:

Я тленный мой состав расстроенный днесь рушу.
Земля, устроив плоть, отъемлет плоть мою,
А, от небес прияв во тленно тело душу,
Я душу небесам обратно отдаю.

В середине 18 века поэт, как и мы, размышлял о мрачной долине смертной тени. В стихотворении «Час смерти» он моделирует свою кончину, предвидя перспективу бессмертия:

О мысли люты!
Кончается мое
На свете бытие,
Преходит житие,
Пришли последние минуты,
Пришел ко мне тот час,
Который преселяет нас
Во мрачну бесконечность.
Отверста моему смятенну духу вечность:
Погаснут данные мне искры Божества,
Потухнут мысли все и чувство вещества,
В ничто преобращусь навек из существа;
Престрашною судьбою
Расстанусь навсегда
Со светом и с собою,
Засну, и не проснуся никогда.
На то ль я, Боже мой, произведен Тобою,
Чтоб сей вкусил я страх
И претворился в прах?
Щедролюбивая и всемогуща сила
Нельзя, чтоб действие лютейшее сносила —
Восстану я опять.
Но, ах, возможно ли исчезнуть и восстать?
Когда есть Бог, возможно,
А Бог, конечно, есть, мы знаем то неложно.

В 1769 году он переселился в Москву, где умер в октябре 1777 года. Похоронили его на Донском кладбище.

Он думал и писал о том же, что и мы. В одной из своих эпитафий Сумароков прямо и справедливо заметил:

Прохожий! Обща всем живущим часть моя:
Что ты, и я то был; ты будешь то, что я!