Тихий день

Артём сидел на влажной подстилке из прошлогодних листьев и грустно улыбался. Через рубашку ощущался каждый бугорок на рельефном стволе дуба, но Артём не торопился менять неудобную позицию. По лиане, обвившей тонкое деревцо, снизу вверх бежал чёрный ручеёк муравьёв. Насекомые с удивлением поглядывали на привалившегося к дереву человека, но продолжали молча бежать по своим делам, а если один из чёрного потока останавливался, сзади напирали и тот был вынужден продолжить путь, и только шевеление усиков выдавало его озадаченность.
Когда сидишь вот так, не шелохнувшись, вслушиваясь в удивительную тишину леса, боль почти не чувствуется. О ней можно даже забыть и попробовать уснуть. Теперь уже не особенно страшно. В памяти всплыло сегодняшнее утро, обычное субботнее, затянутое дымкой, когда воздух сырой, а настроение вялое.

Артем проснулся по будильнику, ровно в семь, и, выпив растворимого кофе, влил остатки кипятка в термос, пошёл за машиной. Давно уже хотелось вырваться из города, побродить по лесу, грибы поискать. Была б удочка, можно и на рыбалку, но ещё лет в двадцать он решил: все эти рыбалки-охоты и прочее – удел пенсионеров. Успеется.
Из города выехал в начале девятого. Через два часа быстрой езды, чему способствовала почти пустая ввиду выходного дня дорога, пыхтящий от натуги Сурф забрался на Перевал. Чёткой цели у Артёма не было, поэтому он проехал ещё немного, пока не увидел узкую колею, теряющуюся в густых зарослях. Внедорожник прорывался сквозь грязь и гнущиеся под тяжестью листвы ветки, как берсерк сквозь строй вооружённого сброда, и, наконец, выкатил на небольшую поляну. Судя по тому, что трава не примята, в этом сезоне сюда никто не совался. Но на всякий случай Артём сломал несколько веток с широкими мягкими листьями и накидал их на машину, создав подобие маскировки.
Июль только начался, и Артём не был уверен, что сейчас вообще можно что-то найти, будь то грибы или ягоды. В последние годы работа затянула, словно серая воронка смерча, и вся жизнь его стала такой же серой, но при этом стремительной настолько, что шансов вырваться не предвиделось. В последний раз в тайге, в настоящей тайге, как сейчас, а не том подлеске, что начинается уже на окраинах города, Артём бывал ещё будучи студентом, а потом — максимум пикник на ближайшей сопке или берегу моря.
Лёгкий ветерок шевелил листья на макушках деревьев, листья изумрудно сверкали в лучах солнца, внизу же было тихо и сумрачно, как в заброшенных развалинах. Даже насекомые не спешили заводить свои трескучие песни. Артем прислушался, но уши уловили только тонкий свист, возможно, производимый подсознанием — так часто бывает в полной тишине, наверное, мозг, привыкший к постоянному шуму города, таким образом компенсирует отсутствие колебания барабанных перепонок.

Очевидно, грибной сезон только-только начинался, потому что когда солнце поднялось к зениту, на дне Артёмового пакета сиротливо ютились лишь несколько молоденьких сыроежек и один неказистый обабок. Но, сказать по правде, грибы его волновали мало. Хотелось просто бродить по лесу, не видя и не слыша никого.
Тропинок здесь не было, шагать приходилось прямо по траве, то и дело уворачиваясь от веток и раздвигая кусты. Артем чувствовал капли пота, выступившие на висках, а на спине влаги было не меньше, чем в бассейне Иваныча, шефа, чей особняк, похожий на средневековый замок, возвышался едва ли не над всеми строениями города. В кроссовках ноги нагрелись и распухли, а дыхание стало похожим на сипение паровоза. Артем решил, что пора бы передохнуть, вон как раз ручеёк и подобие полянки на берегу, нужно только спуститься с пригорка и продраться через стену невысокого, но плотного кустарника. Подойдя ближе, в веренице колючих кустов, которые тянутся от ручья и теряются за бугром невысокой, но длинной, как французская булка, сопки, он увидел узкий проход. Похоже, звериная тропа. Артем поднял руку с пакетом, чтобы не изодрать его о колючки, и сунулся в проход.
Он не слышал щелчка. Вообще не сразу понял причину падения. Лишь рухнув по ту сторону живой ограды и больно подвернув руку, ощутил жжение в правой ноге. Жжение усиливалось с невероятной быстротой, и за те полсекунды, в течение которых поворачивал голову, чтобы выяснить его причину, дикая боль иглами пронзила всю нижнюю часть тела. Артём даже почувствовал горячие импульсы, сотнями нитей метнувшиеся сначала в позвоночник, а потом и в самый центр мозга. Чуть ниже колена, проглотив кроссовок и добрую половину штанины, висел невероятного размера капкан. Похожий на акулью пасть, он скалился ржавыми десятисантиметровыми зубами... теми, которым не хватило плоти. Два же зубца полностью вошли в ногу и в этом месте на светло-синей ткани джинсов начало быстро расползаться тёмное пятно неопределённого цвета.
Потеря сознания была бы очень кстати, но мозг цеплялся за реальность хваткой мазохиста. Из горла вырвался вопль, превосходящий, как показалось Артёму, возможности его голосовых связок. Ладони без участия мозга схватились за ногу в районе колена, пальцы, подобно десяти мини-тискам впились в намокшую ткань. Артем не знал, можно ли таким образом остановить кровотечение, руки действовали независимо от его желаний. Хотелось одного – хотя бы немного унять боль.
Через невероятное количество времени, граничащее с бесконечностью, хотя солнце едва сдвинулось в сторону запада, боль чуть-чуть ослабла. Или он с ней свыкся? Артем выплюнул загустевшую пену, перемешанную с кровью, закашлялся. Взгляд его был словно привязан верёвкой к ране. Немалых усилий стоило оторваться.
Артём присмотрелся к капкану. Адская машина выглядела так, будто предназначалась для средних размеров слона, а к её основанию крепилось массивное кольцо с примотанным концом толстого троса. Другой конец троса терялся в кустах.
Боль медленно, но верно отступала, но это не принесло облегчения. Артем не знал наверняка, но, возможно, ткани ноги отмирают, и чем дольше он тут находится, тем чётче в воображении вырисовывается инвалидное кресло. «Какое, чёрт возьми, кресло», — вдруг завопила до этого дремавшая часть сознания. «Ты просто сдохнешь здесь, и это в лучшем случае, потому что в худшем на запах крови принесёт какого-нибудь хищника, и тебя начнут пожирать живьём, и продолжаться это будет целую вечность, если зверь окажется размером с енота».
Артем тихо завыл, глядя на размокшие джинсы и струйку крови, она сбегала по ржавым зубцам и густыми каплями срывалась вниз. Ногу словно засунули в ведро со льдом, а жжение сменилось тупой давящей болью. Нет смысла звать на помощь, слишком он далеко забрёл. Нет смысла пытаться открыть капкан — без ломика здесь не обойтись, а у Артёма только складной ножик и полиэтиленовый пакет. Капкан ржавый, поэтому наивно ждать того, кто его здесь установил. А солнце между тем возобновило движение и уже скрылось за макушками деревьев. Артем оглянулся и увидел раскидистый дуб. Подполз, прислонился спиной к прохладной коре. Стало приятно и даже не так страшно.
День подходил к концу. Самый долгий и самый тихий в жизни Артёма.

13.06.2013