Шаманка

Шаманка
(Основано на реальных событиях. Выдержки из подсознания оставлены в тексте без изменения)

Я стою на пароме. Голубая вода притягивает с самого момента приближения к Байкалу. Он манит и завораживает! Все существо наполняется непреодолимым желанием приблизиться, притянуться, и погузиться в эту синеву!
Вы видели туристов, посещающих Байкал? Они тянут головы, словно желторотые птенцы из гнезда, заслышав родителей, подлетающих с едой. Столбики их тел четко отслеживают, с какой стороны простирается безбрежая синева.
Становится ли это чувство менее сильным с течением времени? Нет. Его со временем, как подросшие птенцы, люди учатся контролировать. И это тоже интересно наблюдать.
Паром втянул в себя очередную порцию людей и окунул их в стихию Байкала. Узкий переход открытого моря до удивительного острова Ольхон. И здесь опять чувствуешь себя птенцом перед огромным пространством окружающего мира.
Нам повезло с погодой! В небе ни облачка. Байкал нежился под июльским солцем и излучал необъятную мощь. Тугие упругие волны подкидывали паром, играя им в своих голубых ладонях. Он — Байкал — действительно прозрачен! И эта синева вновь завладела взглядами людей, погружая в себя.
Это удивительная красота, что прерывается дыхание в соприкосновении с природным величием! Оно не подавляет своим могуществом, оно приподымает тебя и делает ближе... ближе... ...К Богу? Возможно, да! И это пугает...


Остров приближался. На берегу скученность людей. Вглядываясь в их лица, пытаюсь понять, что ждет меня здесь? Расслабленность воды стала стремительно меняться на быстрым ритм земли.
Толчок о пристань был жестковат. Буквально сразу же стала опускаться железная плита сходней, сзади уже людская волна напирала и рвалась на берег. Нашу группу буквально вынесло по еще дрожавшим от падения железным плитам, и мы первыми ступили на землю Ольхона.
- Это наши, - неслось нам в спину. - Смотри, помидоры из сумок торчат. Предусмотрительные...
На острове все привозное, поэтому продукты на Ольхоне дороги — это мне объяснили попутчицы.

В это лето вода на Ольхоне была теплой. В Байкале 15 градусов — это уже тепло. Днем в солнечную погоду можно было зайти и пару раз окунуться в воду, чувствуя во всем теле приятную бодрость. Самые отчаянные заплывали на несколько метров и с визгом выскакивали на берег.
А потом мы нежились на галечном берегу. Рассматривали бесконечную синеву неба и такую же бесконечность моря. Величие Байкала, удивительная тишина и особое проникновение природы и человека — это прекрасно, и за этим сюда приезжают снова и снова.
С берега мы возвращались медленно. Дорога шла в гору, и подъем отнимал много сил. Песок мелкими крупинками сыпался под туфлями, скользил. Трава на Ольхоне маленькая, выгоревшая и какая-то остро-колючая, что за нее не ухватишься. Поэтому так сложилось, что наша компания разделилась на группы по два-три человека: кто-то уже почти поднялся по склону, а кто-то был еще в начале подъема.
Я шла за двумя соедками по комнате, которые часто останавливались и видно было, что подъем давался им с трудом.
- Мне что-то плохо, - сказала одна, в очередной раз опустив сумку с полотенцем на траву.
- Давай, я понесу, - отозвалась Вторая.
- Ладно, еще немного пройду, - шумно выдохнула Первая. Она приподняла с земли сумку, прошла два шага и, покачав головой, произнесла. - Не могу, тошнит.
Вторая забрала у Первой сумку и попыталась взять ту под руку. Но склон в этом месте стал еще круче, а тропинка была узкой, поэтому помочь и поддержать как-то уставшую женщину не представлялось возможности.
- Ты защиту читала? - спросила Вторая.
- Вот иду и читаю.
- А скафандр?
- Все не помню, но тоже читала..., - с придыханием отвечала Первая.
Странные слова долетали до меня вниз, падая в расслабленное сознание словно песок с тропинки. Я решила приблизиться к ним.
«Ага. Это похоже из радастейных текстов. - поразмыслив над обрывками фраз, подумала я. - Они думают, что слова помогут здесь?!»
Вторая женщина стала вслух рассуждать, о болях в спине, почечных коликах, и не простыла ли ее спутница, лежа на камнях и купаясь в холодной воде Байкала. Первая медленно отвечала, словно выныривая из своих болей.
Поднимаясь медленно за женщинами, мои мысли каким-то странным образом стали попадать в такт шедшей впереди меня полноватой соседки. Я незаметно для себя впала в похожее на транс состояние, вслушиваясь в их разговор.
Перед моим затуманненым взором замелькало все, что я когда-либо слышала и читала о крестцовых болях, почечных коликах и радикулитах. Боль представилась в виде чего-то выпуклого продолговатого с тягучей ноющей структурой. Я тряхнула головой, догоняя идущую вперди меня пару, и неожиданно для себя произнесла:
- Давай сделаю тебе массаж.
- Нет-нет, - испуганно-тихо сказала женщина. - Я помаленьку, по чуть-чуть и дойду.
Я покачала головой: страх и боль сжимали тело женщины. Это было видно сквозь одежду.
Почти на самом подъеме тропа стала более широкой, и я смогла идти рядом с женщиной.
- Здесь болит? - спросила я.
Моя рука, повинуясь неведомому импульсу, потянулась к женщине. Ладонь стала двигаться вверх-вниз, влево-вправо, поглаживая спину, и успокоилась в области поясницы. В привычном мире я такого себе не позволяю, здесь сказался отдых и расслабленное состояние.
- Здесь сильнее болит? - уточнила я слегка надавив ладонью на пульсирующую под ладонью точку.
- Да, слева, - ответила она.
«Это точно слева, - подумала я. - У нее столько страха и недоверия, решит, что я изображаю знахарку».
Мысли были странные, они то растягивались, оставляя в промежутках пустоты, то нагоняли друг друга, сталкиваясь и спотыкаясь. Я увлеклась, анализируя стуктуру потока мыслей, и автоматически шла рядом с Первой, поглаживая ее в области поясницы.
- Может согласишься все-таки на массаж, я хорошо делаю, - выдавила я, вспомнив, как в детстве лечила радикулит отца.
Первая осторожно отстранилась от моей руки и настойчиво отказалась, ссылаясь на то, что массажу не доверяет. Женщины: Первая прихрамывая и Вторая с сумками - пошли дальше, и их разговор вращался вокруг доврачебной помощи — лекарства, баня, травки, заговоры.
Воспитанность, а точнее страх казаться «не такой» в глазах этих женщин, замедлили мой шаг. Мои руки тянулись к телу Первой. Там просили моей помощи, звали и порой этот зов переходил в истошный крик. Не ясно было, кому больнее Первой или тому, кто был внутри и звал. Я с трудом сдерживала порыв, зародившийся у меня где-то внутри. Эта волна захлестывала меня своей силой.
«Навязывешь себя! О твоей помощи никто не просит! Первая уже трижды отказалась. В конце концов, ты не врач...» - мысленно ругала я себя. Ничего не помогало, волна поднялась.
Давно в детстве отец просил меня положить ладошки ему на поясницу или сделать массаж рук после тяжелой работы на стройке. Я никогда не придавала этому особое значение. Позже я делала домашние а-ля массажи, но это не называлось у меня лечением. «Это так, чтоб дышалось легче,» - говорила я и доверяла своему чутью чуть больше, чем разуму.
…......................................................
Первая и Вторая зашли в нашу комнату. Первая, постанывая, присела на кровать. Вторая принесла ей какую-то таблетку и бутылку с горячей водой. Она охала и причитала, подтыкая бутыку сбоку Первой и нашептывая «Баня, тепло». Первая соглашалась, но говорить похоже ей было с каждой минутой тяжелее. Чтобы не видеть эту суету вокруг заболевшей, я позвонила дочери, но мысли мои были не с ней.
«Беременной нельзя греться, - подумала я. - Почему? - тут же мелькнула вторая мысль. - Это был мой опыт, не ее.»
- Хочу помочь ей, - неожиданно жеско сказала я в трубку.
- Кому ей? - настороженно спросила дочка.
- Женщине-соседке плохо, и Я ХОЧУ ЕЙ ПОМОЧЬ!
- Хорошо, - тихо пропела трубка и отключилась.
- Сейчас она тебе покажет, - посмеиваясь сказала соседка.
* * *
Я смотрела на Первую.
«Если ударить сложенной ладонью под яремную впадинку, она от неожиданности поперхнется воздухом и начнет заваливаться на кровать. Голова ляжет немного наискось между стеной и подушкой, - траектория падения тела первой медленно таяла в воздухе. - И у меня будет несколько мгновений, чтобы подойти и сделать......»
«Что сделать» - терялось в белесом тумане, но я точно знала, что после этого Первая не сможет мне помешать извлечь ЭТО из ее тела.
* * *
В какой-то момент времени я осознала, что мою руки с мылом и намазываю ладони кремом с обеих сторон, чувствуя себя заправским врачом.
* * *
- Ты лучше ляг и разреши мне сделать тебе массаж, - слова медленно какпали с языка, плавая в воздухе оранжевыми всполохами. - Иначе мне придется применить СИЛУ. - Я не уверена, что это было произнесено вслух, возможно это была просто мысль.
Время стало ощутимой величиной и с трудом пропихивало себя, как в битком набитом автобусе, в загустевшее пространство. Мне казалось, что я только повернула голову к окну, где стояла кровать Первой.
Первая как-то странно глядела на меня и немного поспешно для ее полноты легла поверх одеяла на свою кровать.
«Только бы не думать, что я делаю сейчас,» - словно приказ звенело сталью возле моих волос слева.
- Эта часть сознания пусть контролирует, запоминает и не вмешивается, - возник ответ и вместе с ним часть меня словно отсеклась прочной, как сталь, и прозрачной, как стекло, плоскостью. Позже навала ее Левой.
Я стояла возле кровати Первой и уже что-то делала руками с ее телом. Как я оказалась возле нее — исчезло в недрах памяти.
* * *
Руки легли на живот. Он был мягкий и податливо прогибался под пальцами. Правая рука скользила на поясницу. Руки слегка приминали, поглаживали и обследовали пространство. Что-то меня настораживало слева. Там шел рубец и было плотно.
* * *
- Тяни! Тяни! Расслабь. Тоньше. Тоньше. Потише. Тут жестче. Это называется тело. Тут кожа. Жир. Клетчатка. Сосуды.
Я проходила внутрь Первой, разлагая ее тело на атомы слой за слоем, разводя руками изгибы проекций. Вот сосуды скрестились с инородным телом. Они почти срослись в одно целое, и Черный болел от этого так же остро, как Первая.
Кому из них больнее? - Неизвестно.
Первая хотя бы могла говорить. А этот бессловесный, невидимый в материалном мире, запутался и ждал — возможно меня — чтобы кричать о помощи.
Он рвался из заточения на свободу. Да, он несовершенен, он еще не оформлен и недоразвит. Он не может полностью взять плотное тело и быть его хозяином, проторивая в реальности свою карму. Но он имел право на помощь!
И мне очень нужно было ему помочь! Почему? Не знаю. Он походил на убитого младенца в утробе матери — еще не развитого, но имеющего право на второй шанс воплощения.
Одна сложность — он очень прилипчив. Моя первая задача была в том, чтобы отделить его от структуры Первой и слить его со своих рук. Самое главное и сложное в этом не допустить попадания Черного ко мне внутрь через нос, рот, глаза, уши... - любое отверстие в его досягаемости.
Рот им очень нравится — это путь нечист, и они с удовольствием им пользуеются. Сама я его из себя не выну — эта трезво-разумная мысль резанула меня под правое ребро, что я поперхнулась.
- Здесь шов? - хрипло спросила я Первую.
Та неразборчиво промычала и кивнула головой, что по всей видимости означало «Да».
Руки поглаживая, расслабили тело Первой, она почти спала. Еще раз по ногам, затем вверх и до плеч. Немного уделить внимание голове. Болевые точки нужно выключить и сознание тоже. Позже она проснется и ни о чем не будет помнить.
Инструкция четко впечатывалась в пространство, словно мысли выводили их неведомым пером. Эта четкость, последовательность и воля напоминали приказ, но своим терпением, настойчвостью и нереальной добротой делала невозможным сопротивление.
И... руки подчинялись...
Разум был занят тремя вещами одновременно
Ровно половина энергии уходили на поддержание защитной плоскости от критики стандартного разума. Нереальность происходящего граничила с бредом
Примерно треть энергии уходила на поиски инструкций, воспоминаний — что, как и почему именно так, а не иначе следовало делать именно сейчас. При этом приходилось следить, чтобы воспоминания не цеплялись за инструкции, иначе захлестнет, и я не справлюсь с моентом. И эти поиски уходили в бесконечность пространства. Их приходилось цеплять незримым нюхом. Словно лот раз за разом закидывать в бездны вселенной и вытягивать, слагая в четкие фразы, понятные мне — сейчас Человеку. Что это я делала не раз — было ясно и без подтверждений.
И оставшаяся энергия уходила на управление моим телом и пространством вокруг комнаты. Если точнее, то вокруг комнаты была поставлена защита, чтобы было позволено завершить начатое.
Тело включилось в этот поток, и руки сами читали инструкции и ползали и порхали, проникая в тело. Цепляя нити, разлагая молекулы, отщепляли атомы, замедляя время.
***
Я старалась отпустить мысли и доверить движения своим рукам. Я думала сквозь руки. Они ходили по телу, вытаскивая из него боль и заглаживая раны. С грудной нотой вытягивался сгусток энергии. Его приходилось с шумом выдыхать, чтобы не застрял внутри меня. Я положила одеяло поверх и поперек.
- Лучше ноги укрыть, - сказала первая.
А я остановится не могу и глажу ее сквозь одеяло и вниз по ногам, вытаскивая маленькое тело.
- Что такое? - мелькнула мысль.
- Не думай, делай, спугнешь, сконцентрируйся на этом, веди это сквозь тело.
Рукам было жарко. Я подпевала себе. Хотелсь огня и бубен.
Я повернула ее на бок. Нужно прожать точки, но на живот ей было еще тяжело ложится. И это застряло корнями в ней и вытаскивалось с трудом.
Я прошла по ее суставам: колени, голеностоп и пальцы, вдоль ног, низ живота и обратно.
Выходило это с трудом сквзь шрамы и поры ног.
* * *
Сколько это длилось, не помню. Пошла красная метка.
- Осторожно — он может прицепится!
- Сейчас, Черный!»
Он боялся. Боялся как люди неизвестности, он выл и корчился от страха под действием лучей, покидая привычные сухожилия и спектры Первой. Он не знал, как жить, не присосавшись.
И это был опасный момент для меня.
- Не дышать. Не дышать!
- Как не дышать? - Я же пою.
Когда расщепление достигло первой трети, подсознание включило ритм, и низкое тембральное «А-и» стало прорываться сквозь мою гортань. И дело пошло лучше. Звуки понижались, вибрируя в теле Первой, оплетая Черного и захватывая меня каким-то древним туземным напевом.
Руки стучали по грудине Первой, поднимаясь над ее телом примерно на полметра и возвращались, опускаясь и протикая внутрь, перестилая заново жилы и кости.
- Как не дышать? - повторило уже мое тело.
- Не знаю, пробуй. Вдыхать этот воздух сейчас опасно. Ставь защиту на рот. Иначе пропадешь. Помнишь «Зеленую милю»?
Перед глазами возникли кадры из фильма, где колдун выкашливал болезнь.
- Совсем не дышать не получится, через нос он сочится внутрь.
- Давай, сплевывай в сторону остатки последних нот.
И уже вместе прозвучало:
- Давай, пробуем! - Назад ходу все равно нет.
И я цапанула его. Он висит на руках словно груша. Добавились согласные, и на остатках мелодии, что звучали на выдохе, я стала поворачивать голову вправо и допевать выдох туда, не давая прорваться Черному внутрь меня.
«Иначе меня НЕ СПАСУТ!» - это я понимала так четко, что даже страха не было.
Это совещание Разума с Телом так заинтересовало Левую половину за экраном, что она резво спросила:
- Так ты не знаешь точно, ЧТО с ЭТИМ делать?!!!!!!!!!
Паника.
- Затки ее, - попросили Руки. - Нам бы здесь разобраться.
- Понял тебя. - Плоскость стала звуконепроницаемой.
- Подожди, - попросили Руки. - Это ведь она нам кинула «Зеленую милю» Она лучше помнит земную информацию. Попроси, пусть поищет: кино, книги — все, что помнит, читала, слышала краем уха. Пусть помогает. Загнемся-то ведь все. Нужно искать выход!
Пластина покрылась капельками испарины, задрожла и стала похожа на клеточную мембрану. Левая стала копаться в информации. Это и ее отвлекло и дало нам больше энергии сосредоточиться на Черном и Первой.
Первая проходила стадию коматоза. По лбу ползали судороги, лицо оплывало вниз. Нужно запустить сердце. Теперь уже не до Черного. За ним следил Правый, Дыхание, Звук и Ритм.
- Руки, вы знаете, что творите. Вам сила и знание и вера! Я справлюсь. Давай! - Правый отсоединился.
Рука делала прямой массаж сердца.
- Да, это так. В фильмах на грудь ставят батареи и бьют разрядом, чтобы запустить сердце — обычно срабатывает! - кричала Левая. - Давай!
И чуть тише добавила: - Давай! Это они так кричат в фильмах. Может и нам поможет.
Ладони вот так — две параллельно. - Она показывала какой-то кадр из фантастического фильма, через 40 кадров все подумают, что женщина умерла и парень будет обнимать безжизненное тело.... Прокрутим, это лишнее. Вернись.. Вот так нужно.
Руки смотрели кадр.
- Нет, так не буду. Здесь ошибка, - сказала Правая Рука. Она легла на середину грудины.
- Пульс нитевидный, - шептала за мембраной Левая, похоже она читала молитву.
Левая Рука искала себе место.
- Где-то здесь, - шипела она, ругая себя за неповоротливость. - Так, так, ближе, ближе. Вот оно. Пульсирующая точка огнем прожгла тело Первой, обжигая руки.
- Получилось! Получилось! - плакала за мембраной Левая часть разума, глядя как выровнялось дыхание женщины и задрожали ресницы. - Успокой, успокой ее. Она может испугаться. И ей еще больно. Она так думает. Мышцы шепчут что ей было больно, а она думает, что ей больно сейчас.
- Хорошо, хорошо. Сейчас. - Язык заплетался. Черный мешал говорить, забивая своей липкостью нос.
- Сейчас укрою, - донесся издалека медленный с хрипотцой голос.
«Мой голос?» - усомнилась я. - Так далеко? На микроядерных частотак все гораздо ближе и тоньше. Мир физический груб и ограничен.
Глаза возвращались в комнату.
Руки мои — вам цены нет! Они укрывали Первую. Как они достали одеяло из-под нее — я не помню. Первая почти спала.
- Тебе еще больно. Скоро пройдет, - снова донесся тот же хрипловатый голос. - Ты выпей таблетку и думай, что это она тебе помогла.
**********************
Я закончила. Поправила на ней одеяло. «Очень заботилво укрыла,» - пришла со стороны в голову мысль. Пошатываясь оторвала взгляд от Первой. Глазам было сложно моргать. Я шла через комнату, и мне это время показалось очень долгим. Вокруг рассеивался туман. И сквозь него в мозгу стали всплывать отдельные кадры: вот я кладу ей руку на грудину, давлю и словно вытряхиваю что-то, вот какое-то странное откашливание в сторону, а вот я тяну такую низкую ноту, что кажется дрожит все вокруг.
*************
Я легла на свою кровать. Думала отдохну. Да, где там?
Эти части меня смотрели за Первой, охраняли пространство за дверью. Только сейчас до меня дошло, что за все время — а прошло не меньше 30 земных минут — никто не посмел даже близко подойти к двери нашей комнаты, такая там стояла защита.
- Можно убрать, - я махнула усталой рукой. - Пусть ходят.
Время пошло в обычном режиме. Немного следила за Первой. Ей еще понадобиться моя помощь. А потом сама. Сама! САМА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Они оказывается и меня еще отслеживали в физическом мире. И копали информацию — чем отцепить Черного.
Кто он и откуда — не имело значения. Он прилип, вися на моих руках, и часть его все-таки попала внутрь, выпивая меня на физическом уровне.
Его голод был так силен, что если я не найду способ, он съест меня всю, и протяну я недолго. Это ясно, как бжий день.
- Божий день, Божий день! — звенело колоколом в пустой кости черепа. - Что-то тут есть. Копайте здесь, - приказала я: Левый, Правый, не знаю кто еще, стараясь ВЫЖИТЬ, всеми способами искали, что есть здесь на Ольхоне в нашей поездке, связанное со словами Божий день!
Я подошла к Первой, погладила ее тело через одеяло, проверяя все ли функции работают нормально.
- Пара сеансов, мы бы вылечили ей ноги и еще вон ту штуку (медицинского термина нет). Она не чувствительна, но через пару лет может заявить о себе. Хотя... Да и шрамы бы рассосались. Но после сегодняшнего, возможно пройдет. Все получилось хорошо. Сложили отлично. - Руки были довольны своей работой.
* * *
Я толкнула дверь и пошатываясь вышла из комнаты. Солнце подернулось черным дымком. Я огляделась, нашла взглядом умывальник и долго-долго мыла руки. Меня покачивало.
Наша компания сидела в столовой. Начинался обед. На меня не глядели. Я присела с краю, и меня начало мутить. Что-то внутри меня жалко сопротивлялось, а снаружи все сильнее опутывал туман и становился все гуще и темнее.
- Да, да. Чаю, - повторила я автоматически слова Второй, заботливо подошедшей ко мне. - Нет, какой чай? Воды. Хотя чай.... - слова путались, катились с языка шершавыми горошинами.
Внутри слышался уже жалкий писк: «Трава! Трава!»
- Трава, - повторила я и сама не узнала свой голос, он был очень тихий и шел откуда-то издалека.
- Какая трава? - подскочила Вторая. Это мне показалось, что подскочила, а оказалось, что она меня уже третий раз спрашивала про обед.
- Здесь на столе, - я никак не могла вспомнить слова, которыми нужно говорить. Я показала руками щепотку над кружкой, словно насыпаю в нее что-то.
- А, чай с травой, - чуть громче, чем обычно, заспешила Вторая. - Так вот баночка перед тобой же стоит или не видишь?
Я действительно ничего уже не видела. Лица поплыли перед глазами. Вот в поле моего зрения возникла баночка и рука — моя — насыпает добрую ложку заварки. Стакан горячий и не обжигает. Пар над стаканом завис белой шапкой.Нюхаю-вдыхаю!
- А-а-а! Оно! То, что надо! Полегчало! Еще! Еще! Еще! - Живительный запах пробирался внутрь, расправляя скукожившиеся легкие и разгоняя туман. Было ощущение, что мозг не вернулся, а продолжает где-то отдаленно работать на грани сознания.
«Что-то нужно доделать? Что? Что? Не казаться смешной — странная мысль. Пусть будет, как будет. Надо доделать, довести до конца начатое». Я протянула руку.
- Что нужно-то? - над моим ухом сердобольно склонилась Вторая.
- Спички, - одними губами выдыхаю я.
Коробок вложили мне в ладонь. Я отсыпала в сухой стаканчик чабрец, смешанный с заваркой, салфетку и направилась к выходу.
- Ты бы поела, - неслось грустно мне в спину.
Но внутренее «ты должна» было сильнее.
Я подошла к костровищу и стала складывать травинки в перемешку с чабрецом и салфеткой. Разожгла огонь. То, что вышло из первой основной своей частью висело в ладонях. Похоже на плотный сгусток энергии, нерожденная душа, ищущая воплощения. То, что не может найти выход. Оно очищалось. Во второе возжигание! Оно увидело свой путь, и я его видела тоже. И с моим пением — низким мычанием — стало таять.
Вокруг суетились дети. Двое из них сели с двух сторон от меня и глядели на пламя.  Сзади забегала старуха-бурятка, ее точно тянуло ко мне закрутившейся энергией. Одна из девочек тоже бурятка сидела и чувствовала, а с другой стороны русская девочка тянула руки. Я отвела ее травинку: «Не надо», - словно говорила я. Она еще раз пододвинула травинку к огню, я опять отвела ее растение. И русская поняла, застеснялась, но не ушла. Тоже молча стала смотреть на огонь.
Третья спичка загорелась легко. Остатки сожгло. Это ушло.
Бурятка засобиралась, позвала внучку и, внутренне собравшись, подошла:
- Что, колдуешь? - спросила она.
Я пожала плечами.
- Что за трава? - в ней проснулась хозяйка, она понюхала стаканчик. - Мята какая-то. - недовольно буркнула старуха и пошла к соседке.
- Что та колдует? - показывает на меня.
Слышу спиной Вторая начала говорить про боли и приступ у Первой.
Бурятка заглянула в нашу комнату. На меня боится смотреть, отводит глаза, а на Первую зыркает, правда ли болеет. Ничего плохого не увидела. Ушла.
Я к Первой подошла, она уже проснулась.
- Объясниться надо.
Рассказала, что видела про ребенка или душу или сгусток. В глазах ее неверие.
- Это так. Но можешь думать, что помогло лекарство, - сказала ей.
- Так все равно болит, - словно обиженный ребенок произнесла Первая.
Я держала ее за руку. Сначала было тепло, потом кололи иголки. Побежало из моей руки в ее. Что она чувствовала, не сказала.
- Самое странное, что позже в нашей комнате, когда пришли другие соседки, говорили о беременных и родах, - напомнила я. Та улыбнулась.
Пока мы говорили за окном каркали вороны.
«Вот слушают, - думала я. - Рассуждают: я — не я к ним вернулась.»
Я даже не оценивала свои мысли — они сами извне приходили ко мне.
Вышла из комнаты. За нашим окном на проводе между столбов сидели три вороны. Они переглядывались между собой, кивая на меня.
- Вот она, - каркнула одна из них, оглядывась на остальных.
Снаружи возникло желание поклониться им, признать их власть. Но я лишь слегка кивнула головой и не покорилась их воле. Они каркнули по очереди, словно приветствуя меня.
- Кра, - в ответ сказала я.
- Рано, - подумали вороны и по-очереди улетели.
Ольхон заливал дождь с громом.

P.S. С той памятной поездки на Ольхон прошло два года. Со слов Первой и отзывах ее близких знакомых, это происшествие было за гранью обычного понимания и восприятия. Что произошло там - не известно, но боли покинули тело Первой и более к ней не возвращались.
Ноябрь 2014