Доктор

- Да!
- Габиб! Большая просьба к тебе! - просила жена по телефону. - ...Очень большая!
  - Говори, Къаз , я слушаю!
  - Завтра с утра Ибрагиму надо на приём к гастроэнтерологу по талону. Данные УЗИ у меня на руках. Но до назначения врачом общего лечения рекомендуют сначала проконсультироваться у детского хирурга, показать снимки. Хирург работает сегодня до четырнадцати ноль-ноль. Я ходила и туда. Там  мне говорят, что без самого ребёнка  это невозможно. А уже половина второго. Теперь вот думаю, как же успеть? Он ещё в школе?
- Да, ещё не пришел.
- Что же делать? Может, заберёшь его сам со школы и успеешь на приём к хирургу? - взволнованный голос жены просил о  помощи.
- Не переживай, Къаз, так сильно, что-нибудь придумаю, - оставалось мне ответить.
- Уже второй час!? Как не переживать? - спрашивала она.
- Ну, я ведь сказал, что что-нибудь придумаю. Не переживай. Позвоню. Пока.
- Карточку я оставила в регистратуре. Тогда, мне можно бежать на работу?
- Да, можешь.
Успел накинуть на себя пуховик, как сын открыл входную дверь.
- Ох, молодец! Бегом, сынок, бегом!
- Что случилось? - немного удивлённо спросил он.
- Объясню потом, а пока давай сумку и,  в машину. Маме позвоню, успокою. Надо успокоить. А нам надо торопиться, иначе, не успеем. Я набрал номер супруги.
- Он уже со мной, говори куда нам.
- Ой, Габиб, пожалуйста, успей!
- Говори быстрее куда, так мы точно не успеем!
- Первая детская поликлиника, - это на улице Нефтяников.
- Так ...
- Приём до четырнадцати ноль-ноль.
- Там куда? Да и, успокоилась бы ты уже, время ещё есть!
- Триста девятнадцатый кабинет. К хирургу ему надо. Карточку оставила в регистратуре. Мне неудобно ещё раз отпрашиваться с работы.
- Понял, понял я всё. Оттуда, если что, я позвоню. Пока. Я позвоню!
- ...третий этаж.., - услышал я вдогонку, в то время, когда отнимал телефонную трубу от уха.
- Ох, уж эта твоя мама! - сказал я, улыбаясь сыну, убирая телефон в карман. - Тебе надо
срочно попасть к врачу. И у нас очень мало времени!

***

- Папа найду, где поставить машину, ты беги, сынок, на третий этаж, 319 кабинет, хирургия. Займи очередь, пока подойду.
Часы показывали тринадцать сорок пять, когда подошёл я к своему сыну, у кабинета хирурга. "Воронин Владислав Павлович" - было написано на табличке, справа от двери.
- И за кем мы будем? - спросил я у сына, вместо приветствия.
- Можете зря очередь не занимать, - сказала мне женщина, с недружелюбной ноткой в голосе. Не скрывая намерений грубости и запросто поссориться, она продолжала: - Сказали же вам, что вот, нас двоих примут и всё! Там написано, читайте - до четырнадцати ноль-ноль. Видите? Вас они уже не примут! Чего зря очередь занимать? Не надо! - атаковала она всё возмущённее и с чувством "исполненного долга", отворачиваясь от нас.
Из кабинета вышла медсестра и спросила: "Сколько ещё вас тут?
- Не стойте напрасно, время заканчивается. Принимать после двух уже не будем".
На душе было неприятно от услышанного и пережитого. От того, может быть, и почувствовал небольшую усталость. Я присел на свободную скамью, размышляя о том, как быть дальше.
- Пойдём, пап, - сказал сын, обнимая меня за плечи, - скажу завтра врачу, что мы не успели на приём.
Я молчал, потупив глаза. Переполнившие меня эмоции не давали думать.  Сердечный ритм  выстукивал в мозгу: "Как быть?", Что делать?", "Как быть?"   
- Подождём, сын, немного, Там будет видно, - ответил я. Заодно надо подумать и о том, что ещё можно сделать. Может, к другому хирургу можно сходить? Мне надо подумать.
Уже и та женщина, проявившая необычную "прыть", прошла в кабинет. Мы, с сыном, остались одни в коридоре.
Через некоторое время открылась дверь, и с усталым видом, появился доктор, отдавая последние распоряжения медсестре. Он покидал кабинет. 
Когда встретились наши взгляды, он устало произнёс:
- Вы меня извините! Время, - он указал на часы. - Четырнадцать ноль семь.  Не найдя нужных объяснений, да и посчитав, что никто и не будет их слушать, я улыбнулся и сожалея, развел в стороны руками. Что тут поделаешь, наверное, хотел сказать я. Так же молча, подобрав плечи, и он, сожалеючи, покачал головой и тоже развёл руками. 
Не снимая с лица "дежурной" улыбки, я смотрел доктору вслед. Снова, положив руку мне на плечо, обратился ко мне сын, приседая рядом.
- Не злись на них, пап! Они всегда так делают. Сами медленно работают, а потом говорят: "Всё! Время закончилось!"
- Нет, сынок! Уже не злюсь. Правда, не злюсь. Он действительно уставший. Я думаю о том, как можно ещё решить эту проблему? Маме же обещали решить. Чтобы ей опять не вставать рано, не ходить на очередь - за талоном, потом бежать на работу. Её жалко! На них я не злюсь. Сейчас некогда  папе злиться, да и ни к чему это. Не могу так сразу вспомнить, кто из знакомых врачей -  детский хирург. А время  идёт, и не в нашу пользу! - говорил я сыну тихо, как бы, сам с собой. 
В конце длинного коридора доктор остановился, взявшись за ручку двери, устало повернулся в нашу сторону. Наши взгляды встретились вновь. Мы смотрели друг на друга. Затем он, снова, посмотрел на ручку двери. Постоял задумчиво, и ..., опустив голову, направился в нашу сторону.
- Папа, доктор сюда идёт!
- Вижу.
- Забыл, наверное, что-то.
- Думаю, нет. Он к нам идёт.
- Почему?
- Не знаю.
- ...Вы не в 319 кабинет? Мы за вами будем? - словно выныривая с лестничного проёма, обратилась ко мне женщина, ведя за ручку девочку лет пяти-шести. Свежая полоска белого лейкопластыря красовалась на опухшем её детском лбу.
- Мы вас обязательно пропустим первыми, - ответил я и улыбнулся её уверенности. - Вот и доктор уже спешит!
- Сегодня через меня прошло более шестидесяти человек. Я устаю, понимаете? - обратился он ко мне, подходя ближе и, как бы жалуясь на головную боль. - Вы не поверите, но я очень устал... Ну, проходите! - указывая на дверь, он вошёл первым.
Я молчал, а сын, приятно удивившись переменам, стал быстро скидывать обувь.
- Ибрагим!? Мы тёте обещали. Пропусти девочку вперёд!
Поблагодарив нас, женщина, которая не имела и понятия о времени, буквально проскользнула в кабинет с дочкою.
- Как получилось, что он вернулся, пап? Ты же ему ничего не говорил?
- Не знаю, сынок! Наверное, в моих глазах он увидел, что нам очень надо?
Сын сомнительно хмыкнул.
- Когда человек хочет передать какую-нибудь мысль другому человеку, не обязательно использовать только слова. Можно сделать это и другим способом, - сказал я,  только для того, чтобы его обращение ко мне не осталось без внимания.
- Как это?
- Очень просто; скажи мне руками, и без слов - "идём".
Он показал, махнув мне рукой.
- Теперь глазами.
- А, глазами как? - удивился он.
 Я, уже для юмора, имитируя его удивление с приоткрытым ртом, коротко моргнул и также качнул головой вправо. Он, в полуулыбке выражая удивление и радость нового познания, не сводил с меня удивлённого взгляда. С того, как он выглядел на тот момент, мне вдруг стало смешно. Не выдержав резкого напора приступа смеха, родившегося внутри, я прыснул. Кажется он только и ждал  того момента. Мы оба тихо "закатились" со смеху, зажав ладонями свои рты, боясь вдохнуть очередную порцию воздуха, тем самым избавляя себя от нового, и всё больше нарастающего желанья выпустить "дикое ржание". Смех наш был ещё более смешным и потому, что нельзя было нам громко смеяться. И место, и время и ситуация - всё было против нас. И остановить его было равносильно - как остановить вулкан, вырывающийся  из глубин. Потому, всё сильнее прижимая руки к губам, закрыв глаза, чтобы не видеть друг друга, мы поддёргивались в конвульсиях  "того беззвучного ржания". Этим смехом мы радовались, внутренне, жизни и, наверное, всем тем небольшим удачам в ней, которые приносят человеку иногда огромную радость.

***
- Ну, в общем, ты видел? - сказал я, стараясь погасить оставшееся чувство смеха, и принимая  серьёзность в разговоре. - Хотя бы и так, но можно?  И так! - я вытирал мокрые, к тому времени, глаза. И жесты, и мимику, и слова можно использовать в общении?  А теперь вот и мой ответ на твой вопрос: "Может быть, доктор увидел в моём взгляде отчаяние, или просьбу, или то обещание, моё, маме?" Другого не знаю - что именно заставило его сюда вернуться!? А может и "ОН", - указывая глазами вверх, продолжил я непринуждённо, саму по себе родившуюся на  почве обычного бытия,  воспитательную тему, в познании сыном тонкостей в общении людей, - так сделал, чтобы доктор вернулся? Кто его знает?
- А как "ОН" это сделал? - продолжал улыбаться сын, и задавать свои нескончаемо познавательные вопросы.
- Старики учат нас, - продолжил я уже немного принимая серьёзный вид, что терпение ниспослано человеку из Рая. Может, "ОН" и видел, что я, хоть и вспылил на то неприятное поведение женщины, но промолчал. Проявил терпение, тем самым давая себе возможность подумать и придти к выводу, что не стоит опускаться самому до её уровня! Какой смысл говорить ей: - " Какое ваше дело? Кто вы такая?" и т.д. Для чего? Для того, чтобы не остаться в долгу, или казаться самому себе смелым? Нельзя,  папин ты хороший! Не красиво так. Не достойно это мужчины.
Он внимательно слушал.
- Бог, наверное, решил проверить нас с тобой, прежде чем решит помочь. Других причин я не вижу и даже на то зачем  и почему она себя так, вдруг, повела? На такое поведение у людей всегда бывает много причин быть грубым: быть не хорошим, одним словом. Надо успеть стерпеть, не поддаваться сразу взрыву эмоций, для того, чтобы успеть хорошо подумать над тем как быть. Плохие эмоции, как плохой друг никогда не даст хороший совет. Запомни это! Терпенье это оружие сильного человека, надёжного друга и заботливого отца. Злости в жизни много, а терпенье одно. Против всего плохого. Оно очень сильное, говорили старики и надо быть самому сильнее, чтобы держать его в себе. Нельзя дать ему выйти из тебя вместе с гневом. Он должен держать в тебе гнев - не хорошего советчика, а ты добротой и мужеством - приближать то терпенье к себе, как хорошего друга. Так говорили нам наши папы и мамы, что бы потом мы передавали их вам. Он слушал мея внимательно.
- Если это не так, ответь мне на один вопрос: - почему она себя так повела!
Он пожал плечами.
- Разве не может быть, что "ОН",  за что не знаю, специально или нет, тоже не знаю, как  настроил её так, что она и подумать не успела о том, что видит меня впервые! А значить и слышать я не мог ту медсестру никак! Тогда, чем объяснить её поведение? Я думаю "ОН", решил испытать нас, заодно и её. Убедившись, что мы с тобой хорошие ребята, остановил доктора и сказал;
- Видишь, тех ребят? Вернись и прими их!
Я наблюдал за реакцией сына. Видя, как задумчиво он слушает мои объяснения, я принял строгий вид. Ибрагим, с той же, испытывающей, улыбкой смотрел на меня, пытаясь понять -  шучу я или нет, всё это принимать ему в серьёз, или нет.
- А женщина? - спросил он.
- Женщина? - запутавшись в мыслях на миг, из-за его простого вопроса, переспросил я. Может быть, их нескончаемость и были тому причиной. - Чего надо было той женщине от нас? Ничего! Тогда, чего с ней случилось?
- А, что с ней случилось? - не мог понять моего разговора и мой сын.
Потеряв бдительность в речи, в тот момент, когда и морали, и цели, и итоги всех живых примеров и задушевных разговоров должны были бы стать знаками препинания, корректирующие предложения в общем тексте, я потерял нужные слова. Произошел некий сбой в соединительных волокнах моих мозговых центров.
- Ну, ... остаётся только одно, - размышлял я растерянно, пытаясь быстро восстановиться и найти подходящее ответ: - ну, ... может быть, ... "ОН" сказал ей; - ... "Фас"!   ... Это было не тем, к чему я шёл и, чем бы хотел закончить стратегическую часть разговора в воспитательной части ребёнка. Это был не тот исход. Это была работа моего языка, просто ляпнувшего вдруг свою неожиданную, не желательную шутку, не дав и времени на обдумывание. Я не готовил такой оборот.
Мы смеялись. Проявленный интерес и внимание сына имел свои результаты.       
- Смех смехом, Ибрагим, а вот за то, что девочку ты пропустил вперёд, - приходя в себя, я решил вернуть ход событий в свою колею, снова, - точно знаю, что от "НЕГО" тебе, будет что-нибудь заслуженное.
Вышла женщина с ребёнком, а вместе с ними и доктор.
- Проходи, - сказал он, обращаясь к сыну. - Как звать?
- Ибрагим! - закрывая за собой уже дверь, назвался сын. 
Прошло некоторое время. Открылась дверь,  выходит сын, расплываясь в улыбке.
- Пап! Ты был прав. "ОН", - показывая указательным пальцем вверх, подражая уже меня, говорил сын, - точно, испытывал тебя.
- Да!? А, для чего, не сказал?
- Доктор осмотрел меня, смотрел и снимки мои, и анализы. Потом говорит; - Ну, так вот, Ибрагим! У тебя всё хорошо! Там, доктор, наверное молодой, или молодая. Боятся ошибиться, поэтому и отправили к нам. Всё! У тебя всё хорошо! Иди, обрадуй родителей! Ну, а если, когда-нибудь, что не будь, будет у тебя не так, приходи! Поможем! В любое время! - добавил он.
- Ну, вот! Видишь, сын, как устроена жизнь? - оставалось мне признать и самому. - В ней, всё связанно между собой! Об этом, раньше ещё, мне и мой папа говорил!


Дорогой, Уважаемый Вячеслав Павлович!
Хочу выразить Вам, сегодня, свою благодарность, за проявленные Вами, Человечность и Высшую врачебную этику к своим маленьким пациентам. Благодарен, за сердечность Вашу проявленную Вами, по отношению к человеку, нуждающегося в Вас, в Вашей помощи и в Вашей специализации. То  Добро, Мыслей Ваших, Деяний Ваших, Намерений Ваших, уверен, не пройдёт бесследно и, да приурочится оно к урокам  жизни сына моего. Его же Вам благодарность, надеюсь ещё впереди. Он, Человечеству и Жизни в целом, уверен, покажет плоды семени добра того, излучённого Вами, по отношению к нему. Пусть не угаснет в нём и тепло Добра того, во всю жизнь его и во все века, передаваясь от поколения его к поколению, от отца к сыну, от сына к внуку.
Пусть множиться оно, "Семя Добра" того, по всей земле нашей ХАНТЫМАНСИЙСКОЙ!  АМИНЬ!!!

Здоровья Вам! Вячеслав Павлович! Благополучия в семье!! Трудовых Успехов и
Профессиональных Высот!!!