Когда плачут мужчины

                « Мужество  измеряется не силой и умением убивать,
                а способностью любить.»

                «Пусть хорошее говорят за спиной, а плохое в лицо.»


               
Говорят, что мужчины не плачут, говорят, что они всегда сильны. Конечно, каждый, кто носит штаны, будет отрицать, что он плачет хотя бы иногда, или пускает «скупую мужскую слезу». Не верьте, что мужчины не плачут – плачут и еще сильнее, чем так называемый слабый пол. Только тот по настоящему силен, кто имеет смелость признать, что он иногда плачет. Почему? Когда? Ответить на этот вопрос не просто, в первую очередь это происходит наверное при созерцании некоторых общечеловеческих ценностей. Когда он видит проявления милосердия и всепрощения, когда кто-то делает добро в ответ на подлость, когда, жизнь одерживает победу над смертью, когда, наконец, приходится некоторое время терпеть отсутствие рядом своей любимой. Знать, что по какой-то причине она не может быть рядом, но не переставать любить ее, а только ждать еще сильнее момента когда она снова будет рядом. Мужчины на самом деле очень мало чем отличаются от женщин – если только внешне. Внутри они, как правило такие же ранимые как и прекрасная половина человечества. Вот только свою нежность и любовь зачастую им приходится прятать под панцирем мышц, маской серьезности и невозмутимости.
Если вы надеетесь, что прочтете ниже про героев и принцесс, тогда, мой вам совет – просто выбросьте в окно эту рукопись. Она всего лишь о… жизни, настоящей, во всех ее проявлениях, хороших и плохих, мерзких и очень милых. Она о любви большой и светлой, как небо на рассвете, о чудесах, которые на самом деле случаются в нашей жизни, причем на каждом шагу. Это один из вариантов жизни, которая озаряет своим присутствием, землю, бывшую бы без нее пустынной и холодной. Все эти события никогда не происходили на земле. Хотя… Если я этого не видел, это отнюдь не значит, что все это не случалось на самом деле.

С чего все начиналось – конечно же с замысла Творца. Но так сильно издалека начинать мы не будем, несколько миллионов лет предыстории по мнению автора, будет уместно опустить, для отдельной беседы. Наша история начнется… Опять же сложный вопрос, когда же она началась, может быть тогда, когда появились на свет главные герои, может, когда они встретились, часто мы несколько раз пересекаемся с кем-либо, кто потом прочно входит в нашу жизнь. Хотя, наверное, все началось несколько позже. У нашего героя мужского пола чувства возникли сразу же – можете считать это любовью с первого взгляда. А за девушкой ему пришлось побегать. Постепенно и она начала проявлять какие-то чувства, может быть просто привыкала к тому, что ее каждый день встречают с работы, просто привыкла, что рядом есть всегда кто-то, кто готов выслушать, понять, поцеловать, пожалеть – это тоже очень много. Как дружба начинается с улыбки, так, наверное, с попытки понять всегда и начинается то, что потом становится любовью. Так все и длилось очень долго – несколько лет они были просто знакомы, а потом постепенно стали понимать, что их связывает нечто большее, чем просто дружба. Ни один вечер уже не проходил без телефонного разговора.
Года через два после окончания филфака Юра Кузнецов предложил своей возлюбленной стать его женой. На что Ира без колебаний ответила «да». К этому времени Юра работал не совсем по специальности, вернее даже наоборот – еще заканчивая обучение, он умудрился стать менеджером компании, производящей продукты питания, а чуть позже открыть собственное производство продуктов питания быстрого приготовления. Поэтому к моменту, когда Ира дала согласие стать его спутницей жизни, он уже мог предложить ей достаточно стабильное будущее, хотя она и была с ним уже тогда, когда это будущее еще было очень туманным.
Скоро должен был наступить день очередной годовщины – пять лет со дня знакомства и два года со дня бракосочетания.
Редко бывает, но иногда это случается, когда день не наступает, а перестает быть. Как спросите вы? Тяжело. Тяжело, когда тебе звонят и говорят примерно так:
 - Юрий Кузнецов?
 - Да.
 - Ваша жена попала в аварию.
В такой момент лицо ваше сразу становится мрачнее ночи, а из рук выпадает огромный букет роз, купленных для любимой. Вы уже не слышите, что говорят дальше в трубке, узнав лишь в какую больницу попала вторая часть вас и вашей души.
 - Алло, - возвращает вас в мир живых голос в трубке.
 - Да, еду, - резко отвечаете вы, с визгом колес выруливая со стоянки.
Вот так бывает, когда день вроде бы и должен наступить, вроде и наступил, а годовщина совместной жизни прошла где-то мимо и осталась под покореженными останками автомобиля, из которого недавно извлекли тело человека, человека, который значит для другого человека гораздо больше, чем, что-либо или кто-либо другой. Перед глазами стоит картинка – красная машина спасателей посреди дороги, рядом перевернувшаяся легковушка, вокруг которой бегают люди в одежде болотного цвета, заливают все вокруг пеной, кричат что-то – будто сам все это видел. Затем перед глазами всплывают два красных пятна, заставляющие вернуться в реальность, и ты едва успеваешь затормозить перед машиной, идущей впереди.
«Я же всегда не хотел, чтобы она училась на права и сама ездила», - мысленно корил себя Юра. «Так нет же, разрешил, из-за любви, всегда старался исполнять ее желания, как джинн – только вот не всегда эти желания оборачивались добром». Случившееся сегодня было еще одним подтверждением этой мысли.
Сидя в пустынном коридоре, холодном от своей белизны, в ожидании перед дверями операционной уже не осталось сил волноваться – несколько часов в напряжении вымотали до предела, а где-то глубоко в душе оставалась вера, что все будет хорошо, что она просто обязана жить. С этой самоутешающей мыслью Юра немного задремал, когда услышал шаги, отдающиеся звонким эхом по пустому коридору. Прямо к нему шел мужчина лет сорока пяти, на ходу снимая маску и расстегивая халат.
 - Кузнецов? – спросил он, садясь рядом и с трудом выдерживая сверлящий взгляд Юры.
 - Хорошая у тебя жена, красавица настоящая, - продолжил он, пытаясь уйти хоть на миг от темы, которая, видимо, была ему тоже очень больна.
 - Она жива? – несмело, еле слышно спросил Юра.
 - Упаси, Господи, конечно жива, - пауза прервала слова хирурга. – А вот ходить вряд ли будет.
Бывают такие моменты в жизни, которые помнишь всегда, каждое такое мгновение, как правило это всегда что-то, происходящее в первый раз. Такое слышал Юра тоже впервые. Вся жизнь в этот миг пролетела перед его глазами – вспомнил и увидел он себя со стороны даже в пеленках; школьные годы и первая любовь пролетели перед глазами; первая драка за девочку в школе и мамин укоряющий взгляд на него, пришедшего домой в рваных брюках; первая душевная рана от расставания с той, кого вроде бы любил; первый поход, поездка на море; первые экзамены в университете; свадьба с Ирой, откуда они сбежали, оставив гостей в недоумении и одиночестве – все это было впервые и оставило свой след в душе навсегда и вряд ли когда-нибудь этот след сотрется. В конце видения Юра увидел себя стоящим среди огромного поля и чувствуя, что никого вообще нет в этом мире, словно что-то живое взяли и вырезали из его тела, а всех людей куда-то убрали, и вокруг лишь какая-то не то степь, не то пустыня. Над степью же уныло и протяжно завывал ветер, так, что начинало ломить кости от этого тоскливого воя, и гудела голова. Какая-то странная непонятная злость чувствовалась в этом ветре, словно он видел в Юре своего личного врага и хотел сломать, сдуть его с поверхности земли, чем-то он ему мешал.
 - Выпей, - протянул хирург фляжку.
Юра глотнул даже не почувствовав, что пьет чистый спирт.
 - Можно ее увидеть?
Врач мгновение помолчал глядя в глаза Юре, потом словно что-то увидев прямо в душе, сделал жест следовать за ним, накинув на Юру свой халат. Длинный коридор, освещенный белым светом ламп дневного света, наводил сейчас, ночью, на какие-то мистические мысли, а каждая следующая лампа казалась последней в конце очередного тоннеля. Юра послушно плелся за хирургом уже и не обращая внимания на то, куда они идут.
Такой жену он еще не видел – вся в белом, в окружении людей в таких же белых одеждах – как ангелы. Рядом лежат блестящие инструменты и неестественно ярко светят бестеневые лампы. С трудом сдерживая слезы, Юра наклонился над женой и поцеловал ее очень осторожно, боясь причинить боль, которой она уже и так натерпелась и еще натерпится, дрожащей рукой погладил ее по лицу и отошел на шаг назад, чувствуя поддержку чьей-то руки на своем плече.
 - Когда ее можно будет забрать?
 - Лучше дня через два-три. Мы еще понаблюдаем за ней, да и от наркоза пока отойдет.
 - Могу я быть с ней рядом, когда она проснется.
 - Конечно, только ждать еще часа два как минимум.
 - Ожидайте в коридоре, сестра вас позовет.
Мысли уже успели побывать где угодно за долгое время ожидания, и вернуться в прошлое и снова всплыть в настоящее, наполнить глаза слезами и заставить их снова высохнуть, вспомнив все то хорошее, что успела подарить Ира своему мужу, вспомнить и немногочисленные моменты непонимания, без которых не обходится жизнь. Да, хорошего было неизмеримо больше, чем плохого, если бы еще убрать эту аварию, тогда все бы было просто замечательно. Устав думать, Юра вспомнил, что дома осталась некормленая собака. Через секунду ему самому показалось странным, что в такую время он способен думать еще и о собаке, но тем не менее.
 - Алло, Дашка, - набрал он номер сестры. – Покорми, пожалуйста, Джека. Я не скоро буду.
 - Что случилось?
 - С чего ты взяла, что что-то случилось?
 - Во-первых, ты не назвал меня «любимой сестричкой», а во-вторых – слышал бы ты себя.
 - Так сильно заметно?
 - Не то слово. Так что случилось?
 - Ира разбилась, сижу в больнице.
 - Твою мать, - вырвалось у Даши.
 - Ходить вряд ли будет, но, слава Богу, жива, - сам не осознавая, повторил он слова хирурга.
 - Я могу чем-нибудь помочь?
 - Вряд ли, собаку покорми, да и все.
 - Потом подъеду.
 - Ну, давай, сестричка.
 - Пока.
Как же хочется еще с кем-нибудь поговорить, вот только не с кем. Это страшное чувство ожидания, когда минуты растягиваются в часы и тяжелыми каплями опускаются куда-то в пустоту. Правду говорят – ожидание смерти подобно. Это мог сказать только тот, кто сам пережил нечто подобное и ему было с чем сравнивать. В средние века была такая пытка, когда преступника привязывали в темной холодной камере, а на голову ему раз в несколько минут капала капля воды, очень скоро человек сходил с ума от ожидания следующей капли и умирал. Таким же преступником чувствовал себя сейчас и Юра, только вот наказывать его вроде было не за что.
Как звон колоколов прозвучал тихий голос медсестры:
 - Она проснулась.
Вот уже Юра стоял, склонившись над Ирой, похожей сейчас на раненную белую голубку, такую слабую и прекрасную одновременно, которую хотелось жалеть и любить еще больше чем прежде.
 - Не ругайся, пожалуйста, - прошептала она.
 - За что? – удивился Юра.
 - Я машину разбила.
 - Главное что ты жива, причем тут машина – кусок железа. Ты все помнишь?
 - Да, там колесо лопнуло и меня понесло.
 - Не думай об этом, главное, что все хорошо, завтра тебя может даже уже отпустят, - на лице его была улыбка радости от того, что жена жива, а в глазах темнела печаль и незнание как сказать, что она не сможет ходить.
Скоро хирург попросил Юру оставить жену и позволить ей отдыхать, а самому посоветовал ехать домой. К этому времени подъехала Даша и Юре к его радости не пришлось ехать за рулем самому.
 - Останови здесь, - вдруг попросил он сестру.
Она послушно остановилась и пошла за братом, не отступая ни на шаг. Он зашел в бар и выпил рюмку водки не закусывая. Даша молча смотрела ни слова не проронив, но думая о многом. Они с братом уже много лет не пьют спиртного практически вообще, даже пиво – только в исключительно редких случаях и в очень малых количествах. Что послужило причиной такому воздержанию – разум. Некоторые их родственники пострадали от зеленого змия. Два дяди – по материнской и по отцовской линии погибли от чрезмерных возлияний, двоюродная сестра уже несколько лет спивается – пьет месяцами, а потом вроде бы нет, потом снова пьяную привозят какие-то мужики, неизвестно какие, откуда и что с ней делали. Поэтому «положительного» опыта хватало, и Даша с Юрой всегда воздерживались от приема спиртного, не боясь показаться белыми воронами в компании или где-то еще, твердо зная, что ни к чему хорошему это еще никого не приводило.
 - Прости, - извинился Юра, когда снова сели в машину.
 - За что?
 - Мне тяжело и почему-то захотелось выпить.
 - Твое дело, можешь гробить свою жизнь, и становиться таким как все вокруг уродом.
Юра молчал до самого дома, дал деньги сестре на такси и даже ни поцеловав на прощанье, зашел во двор и сел на ступеньках. Из-за дома сразу же бежал Джек, радостно виляя хвостом и заливаясь лаем. Бросившись на хозяина, он как обычно принялся его лизать, но словно почуяв плохое настроение, а может запах алкоголя, быстро успокоился и лег у ног Юры, ушедшего куда-то вглубь себя.
Ночь была тяжелая и не только потому, что Юра не расставался с Ирой практически никогда, но и из-за переживаний в первую очередь. Стало покалывать сердце, чего раньше никогда не бывало, пришлось встать из кровати и выйти на балкон, Джек тоже был там и по-человечески печальным взглядом смотрел на хозяина.
 - А ты, похоже, все понимаешь, - потрепал Юра пса за ухом, и стал, опершись локтями о перила балкона.
Сколько он так стоял, даже сам не заметил, засмотревшись на звездное небо, которое с каждой минутой становилось каким-то все более домашним, успокаивало и вселяло надежду на лучшее будущее. Здесь, за городом, это небо было всегда ярким из-за практически полного отсутствия уличного освещения. Только по истечение часа, а то и большего времени, Юра понял, что заставило его стоять и смотреть на небо – детская вера в чудеса. Все в детстве верят, что если успеть загадать желание пока падает звезда, оно обязательно сбудется. Именно поэтому в том же детстве все теряются и не успевают вспомнить или придумать чего же они хотят, как звезда уже догорает и навсегда исчезает в темной небесной пучине. Теперь же желание загадывал не ребенок, а взрослый, оставшийся в душе ребенком, твердо знающий, чего он хочет. Он ждал звезду, чтобы загадать желание, попросить здоровья своей любимой.
Светящийся след пронесся по небу, на секунду застыв в глазах, и Юра в мыслях и вслух попросил:
 - Господи, исцели ее, я ведь никогда не просил ничего для себя, так помоги хоть ей.
Странное чувство какой-то душевной чистоты наступило практически сразу, какой-то легкий бриз прошел не только по коже, но и продул тело насквозь, каждую его клеточку и сосуд. После этого момента чистоты пришла мысль, словно автокатастрофа была срежиссирована кем-то высшим, только лишь для того, чтобы Юра попросил помощи – вот так по-детски глядя на звезду и твердо веря, что чудеса еще случаются, а мир этот не потерян, пока в нем живет любовь и верность. В подтверждение этому все внутри снова испытало этот ветерок, всеочищающий и какой-то священный, затем наступила слабость и стало клонить в сон.
Новый день начался как-то немного легче, то ли оттого, что уже успел смириться с мыслью о недуге жены, то ли от вчерашнего ночного бдения, возродившего веру.
Придя в палату к Ире, Юра был встречен ее словами прямо с порога:
 - Я не буду больше ходить, я инвалид.
Преодолев мгновенный приступ тяжести и безысходности, Юра сказал:
 - Здравствуй, для начала.
Ира заплакала, а Юра уже обнимал ее и расцеловывал лицо, что немного успокоило ее, и теперь она просто всхлипывала. Он всегда умел ее успокоить, независимо от ситуации, часто даже ничего не говоря, а просто своим присутствием.
 - Не плачь, любимая. Это все временно.
 - Не обманывай себя и меня.
 - Ты будешь ходить и даже танцевать, и если ты будешь сопротивляться, я все равно заставлю тебя ходить, чего бы это не стоило.
Такого краткого утешения оказалось достаточно, и Ира уже снова была более или менее спокойна и жизнерадостна, если такое вообще может быть, когда ты узнаешь, что больше не сможешь ходить. Забрать ее сегодня лечащий врач еще не разрешил, но от разговора с Юрой отвертеться не смог.
 - Расскажите, пожалуйста, доктор, какие у нее шансы на выздоровление.
 - Ничтожные.
 - Но они есть?
 - Человеческий организм сложная штука. Вы видели, что осталось от машины?
 - Очень мало.
 - То-то же. Часто человек выживает даже там, где не должен выжить ни по каким законам. С таким повреждением позвоночника люди вообще, насколько я знаю, не живут, а она проснулась от наркоза в тот же день, поэтому ничего загадывать не могу. Но из практики скажу, что шанс ничтожен, будет очень хорошо, если хоть руки не откажут.
 - Так шансы все-таки есть?
 - Чудес не бывает, друг мой. Хотя, может, и бывают, но лично я не видел, а шанс один на миллион.
 - Это лучше чем ничего. Спасибо доктор.
 - Это моя работа. Желаю удачи и здоровья, вам и вашей жене.
Чувства были не из приятных после выхода из кабинета врача, но лучше знать правду и начинать бороться прямо сейчас. Подбадривать приходилось себя самому, что удавалось с немалым трудом.
*****
Привыкнуть к своему новому состоянию Ира пока еще не могла, хоть и была дома уже несколько дней, но разве можно привыкнуть к этому – когда ты даже не можешь сам взять книгу с полки, сходить в туалет, умыться без помощи, не можешь обнять любимого, подойдя к нему сзади, побегать с собакой – вряд ли. Быть беспомощным – к этому не привыкают. Вера же в исцеление чудом с каждым днем становилась все слабее и у Юры и самой Иры.
Юра обещал огромные деньги, чтобы из столицы из нейрохирургического института приехал самый известный в стране хирург, но и он развел руками, не в силах что-либо сделать, и даже не взял платы, кроме командировочных. А, уезжая, сказал, что-то не понятное:
 - Мы пока не знаем точно, как устроен человек… Я не знаю, как ее вылечить, но это не значит, что она не излечима. Ищите и боритесь.
Сказал и ушел, оставив Юру в недоумении стоящим на пороге и смотрящим ему вслед, с какой-то снова возродившейся в душе верой. В такие моменты, когда он не всегда понимал, что ему говорят, ему казалось, что многие окружающие его люди посланы для того, чтобы помочь ему, поддержать его и порадоваться его еще не сделанным успехам. Почему-то вспомнились слова монаха, которого он когда-то подвозил: «Главное не то, веришь ли ты в Бога, главное – верит ли он в тебя». Именно сейчас появилось чувство, что он верит в Юру, а значит обязательно поможет и поддержит, и снова хотелось бороться и победить.
Настроение самой Иры, казалось, ухудшается с каждым днем. Хотя Юра не оставлял ее ни на минуту, доверив работу своему заму Сергею, уже несколько раз за неполную неделю она старалась как то мягко намекать, а иногда и прямо говорить, чтобы он от нее отказался, «теперь я беспомощна и ни на что не годна». Юра в ответ кроме объятий и поцелуев говорил: «Я люблю тебя и такую, и все равно ты будешь здорова», хотя сам он в это верил не всегда. В один из вечеров, когда жена уснула, он, стоя на балконе, всерьез подумал: «А может и вправду отказаться, да отвезти ее к родителям. Они пока ничего и не знают». Подумал и вспомнил… Вспомнил тот разговор со своим товарищем еще где-то в девятом классе. Сначала он был просто в отчаянии от того, что бессилен что-либо сделать. Последнее время часто возникало это странное чувство, что от тебя ничего, абсолютно ничего не зависит, что ты пришел в этот мир только для того, чтобы терпеть мучения, унижения и страдания. Сейчас по вечерам он даже запил, чтобы как-то заглушить боль, чего никогда в жизни не делал. Как только Ира засыпала, он брался за бутылку, пытаясь утопить в ней все плохое, вспоминая то время, когда они с Ирой еще были не замужем и то недавнее время, когда она была здорова. Так все было еще несколько дней назад, но уже не сейчас. Снова мысль вернулась в тот ничем не примечательный день, когда они с другом Андреем, ни с того ни с сего заговорили на очень серьезную для своего школьного возраста тему. Разговор начал Андрей с вопроса прямо в лоб:
 - Юра, ты когда-нибудь думал, что с твоей женой, что-нибудь может случиться?
 - Ты че, Андрей, у меня еще нет жены, - удивился тогда Юра.
 - А вот будет у тебя жена, вдруг она в аварию попадет, ну может ходить не сможет, ты ее тогда бросишь?
Всерьез задумался в тот день Юра, и ответил почти через минуту:
 - Наверное, нет, я ведь буду любить ее, когда встречу ту, кого ищу. Раз уж она станет моей женой, значит, будет моей любимой.
 - Я тоже нет, - не задумываясь, ответил Андрей. Он был верующим – баптистом, а у них моральная сторона личности развита гораздо сильнее, чем у человека не верующего, к числу коих себя относил тогда Юра.
Разговор стоял в ушах, так будто только сейчас об этом говорили. Отставив стакан с водкой в сторону, он взял в руку телефон, вспомнив, что не слышал Андрея около недели, он вроде бы где-то отдыхал.
Пока в трубке звучали гудки, Юра успел вспомнить еще один сюжет из прошлого. Примерно в то же время он с завистью говорил Андрею, что тот не пойдет в армию, потому что баптист, а значит отмажут. А он взял и пошел, то ли назло Юре, то ли для себя самого, а вот Юру как раз таки не взяли – сначала в университете учился, а потом из-за мелких проблем с осанкой сказали – не годен…
 - Здорова, Юра, - прервались гудки в трубке голосом Андрея. – Где пропал.
 - Пью, только это я должен был спросить, где ты пропал.
 - Не понял.
 - Водку пью.
 - Ты же не пьешь.
 - Угу. Не пил. Ира теперь калека – в автокатастрофу попала, вряд ли будет ходить. Помнишь наш тот разговор в школе.
На секунду голос Андрея в трубке исчез – видимо, тоже задумался.
 - Да помню, но разве я мог знать, я больше для себя хотел ответить, а не про тебя узнать.
 - Тогда мы оба так просто ответили, что не бросили бы жен. Знаешь, на самом деле это страшно, когда она здорова, сильна, а потом… раз – и все, сломана, как стрела.
 - Ты, вообще, где сейчас?
 - Дома, она спит, а я на балконе.
 - Ну, тогда давай по телефону, рассказывай.
 - А что рассказывать, все сказал уж.
 - Дальше будешь пить?
 - Больше пока вариантов нет.
 - Ошибаешься, братец, есть – бороться.
 - С чем?
 - Да с чем угодно, вопрос ради чего. В бутылку понравилось влезть, тогда бороться не надо.
 - А что посоветуешь?
 - Бороться не с кем-то или чем-то, а за кого-то. За Ирку свою бороться и за любовь к ней, если любил ее хоть.
 - Еще раз так скажешь, зубы выбью, - разозлился Юра.
 - Да теперь вижу, любил и любишь. Это уже хорошо, так борись. Помнишь, сколько я свою Катьку повозил по врачам, говорили – бесплодна, не видать тебе детей, мол. Я тоже тогда по началу руки опустил, пока отец за меня не взялся. До сих пор помню, как он сказал тогда: «Ты мужик, или тряпка. Жену выбирают раз и навсегда и любят до гроба, или забыл «и в печали и в радости», не всегда же радоваться, так люби, сынок». Даже к шаманам ее возил, а колдунов, сколько повстречал – не пересказать. Завет отцовский всегда помогал, хоть и умер он уже, а до сих пор вспоминаю. А теперь зато, какого сынишку и дочь Катя мне подарила. Да тяжело, и мне было не легко, но в бутылку не лезь, не надо.
Юра, закусив губу, еле сдерживал слезы и молча соглашался.
 - Да не собирался я ее, бросать и в бутылку лезть, перед Богом венчались, на него и уповаю, что сил даст и подскажет. Как я потом людям, да что людям, как я себе в глаза посмотрю. Тяжело просто, всю жизнь тяжело, ничего легко не давалось, за все боролся и дрался. А ее любил и люблю и бороться буду.
 - Значит, на верном пути стоишь, раз не легко. Но плохо, что стоишь на нем, а не вперед двигаешься. Все хватит сопли пускать, помогать жене надо, кто ей еще поможет, как не любящий муж. Все понял?
 - Все. Спасибо за поддержку. Живы будем, не помрем.
Снова оставшись наедине со своими мыслями, вспомнил, как впервые увидел Иру, как ухаживал за ней, а она долгое время считала его просто другом. Потом как в сказке они приближались каждый день на шаг, пока не сблизились совсем, и оставалось только удержать друг друга и свои чувства. Два года совместной супружеской жизни это удавалось, удастся ли сейчас. «Удастся», - мысленно приказал себе он, вспомнив сколь часто они признавались в своих чувствах, а это хоть что-то да значит.
Ира, конечно же, спала там, где он ее и оставил – на диване перед телевизором, пока что было трудно свыкнуться с мыслью, что она не может теперь ходить. Так она и лежала, укрывшись одеялом по пояс. Глаза снова наполнились слезами, когда Юра посмотрел на красавицу жену. В голове не укладывалось, почему Бог карает самых лучших, самых красивых, может это испытание такое. Опустившись на колени рядом с диваном, Юра тихонько, чтобы не разбудить, прижался головой к голове жены. Волосы ее еще хранили следы мелирования и всегда источали приятный аромат, независимо от шампуней, которыми она пользовалась. Когда-то в детстве Юра слышал, что каждый человек обладает своим ароматом, а если найдет другого точно с таким же, то будет счастлив всегда, поэтому он никогда не пользовался ни одеколонами ни дезодорантами, а просто предпочитал быть чистым. Наверное, он и нашел в Ире этот аромат, может это и называется душа. Поводив носом в волосах жены, он сел на пол рядом с диваном и шумно выдохнул, посидев немного – встал и взял спящую Иру на руки, направляясь в спальню.
Ира проснулась, а может и не спала вовсе.
 - Что ты делаешь?
 - Несу тебя в спальню, мы же все-таки муж и жена.
 - Можешь оставить меня, - продолжила она. – Я не обижусь, зачем тебе калека. Я слышала твой разговор по телефону и понимаю, что тебе трудно.
Эта фраза заставила Юру встать с кровати:
 - Ты что такое говоришь? А ты бы бросила меня? Ну, что молчишь, бросила бы? – Ира опустила голову и только отрицательно помотала ей. – Так и меня не заставляй.
После паузы он продолжил уже нежнее:
 - Любимая моя, мы же обещали себе всегда быть вместе, а ты предлагаешь мне уйти. Я хочу остаться с тобой, любить тебя, так же как и раньше.
 - Обними меня, пожалуйста, - прошептала Ира.
Юра лег на кровать рядом с ней, и крепко обхватил ее обеими руками.
 - Раздавишь, - уже не со слезами, а с улыбкой прошептала она.
 - Не раздавлю, кого ж тогда обнимать буду. Давай спать может.
 - Давай.
На удивление быстро оба они уснули, так, как тогда, когда все еще было хорошо.
Утро началось необычно. Открыв глаза, Ира увидела мужа мечущегося по комнате.
 - Что случилось?
 - Мы едем на море.
Ответа оказалось достаточно для того, чтобы Ира подумала, что это сон, и продолжила спать. Открыв глаза в очередной раз – картина представшая ей была практически той же, но в более спокойном ритме. Юра сидел на чемодане с улыбкой до ушей и с платьем в руках.
 - Какой длинный сон.
 - Жизнь.
 - Чего это мы вдруг летим на море? – не переставала удивляться она.
 - Просто хотел сделать тебе приятное, - слегка обиделся он.
 - Иди ко мне, обниму тебя, - беспомощно пытаясь подняться, протянула она руки.
 - Я, конечно, люблю твои объятия, - прошептал Юра. – Но если мы продолжим в том же духе, то самолет улетит без нас, а следующий только через двое суток.
 - Так одевай меня быстрее.
 - Да я в принципе это и пытаюсь делать.
Будучи хозяином нескольких небольших заводов по производству продуктов питания, Юра мог себе позволить достаточно многое даже для такого большого города, как N… Поэтому решил как минимум свозить Иру на море, оставить предприятие под опекой своего зама. Решил он это без Иры, но уже через час она со своим любимым мужем сидела на борту самолета и пила свежевыжатый сок. Она всегда боялась летать, и только присутствие рядом любимого успокаивало и заставляло верить только в самое лучшее – «Ах, если бы ты был тогда рядом, - подумала она. – Я бы теперь могла сама ходить». В эту секунду он посмотрел ей в глаза, словно читая мысли: «Что-то не так». «Нет, все замечательно». Он вроде бы ничего не понял, но Ире стало самой неприятно, что она обманула его.
 Самолет, медленно разгоняясь, стал отрываться от земли и скоро уже был на пути к Карибскому морю. Устав от экстренных сборов – решение об отдыхе было принято практически мгновенно для нее – Ира почти сразу после взлета заснула на плече мужа, прямо со стаканом от сока в руке. Юра только улыбнулся, увидев это, забрал стакан и нежно стал гладить жену по волосам. А она в полудреме в ответ стремилась прильнуть к нему еще сильнее.
Спускаясь по трапу, Юра понял, что наиболее сильное неудобство жене доставляло даже не то, что она не может ходить – с этим она уже начала свыкаться, а то, что на нее все глазеют, когда он несет ее на руках по трапу, а потом возит в коляске, как ребенка. Юра предложил посмотреть на эту ситуацию с другой стороны сказав: «Подумай сама, разве я раньше носил тебя столь часто на руках?» Утешение на самом деле слабое, но действенное.
На море Ира была всего несколько раз, каждый из них был по своему знаменателен: первый раз конечно помнится просто потому, что он первый, потом ездили снова, но уже в другое место, а в следующую поездку на море, Юра делал ей предложение, на которое она с радостью ответила положительно.
Что сразу отличалось в ощущениях, так это то, что раньше она сама могла побегать по воде, а теперь могла только сидеть, этим очередной приезд опять был новым и запоминаемым даже сильнее чем все остальные. От понимания этого радость пребывания на море слегка омрачалась, хотя такое сравнение поначалу и вызвало на ее лице улыбку. Вся эта борьба не могла ускользнуть от внимания Юры. Тогда он начинал еще сильнее, чем раньше обнимать и целовать свою вторую половинку. Потом брызгал в нее морской водой, даря неимоверный восторг, выражавшийся диким визгом и смехом, который он так сильно любил, как и свою жену. Снова обняв ее, Юра сел рядом в воду, и они оба сидели подставив свои тела сильным и спокойным волнам, одна за одной набегавшими на берег и оставлявшим небольшую полоску пены, державшейся несколько секунд и бесследно исчезавшей. Так хотелось сидеть долго-долго не думая о том, что будет дальше. Просто хотелось наслаждаться единством с природой – прикосновением сразу к трем стихиям: воде, земле и воздуху.
 - Ты меня любишь? – внезапно спросила Ира.
 - Конечно.
 - Нет, скажи это, пожалуйста.
 - Я тебя люблю, очень, очень сильно.
 - Спасибо.
 - А чего так вдруг спросила?
Молчаливое пожатие плечами было ответом.
 - Конечно же, люблю, - прошептал Юра на ухо, обнимая жену.
 - Я хочу, чтобы ты был счастлив, поэтому не бойся, если хочешь уйти, я не стану держать.
 - Ну, вот, опять, - немного отстранившись и держа Иру за плечи, взглянул он в ее глаза. – Я с тобой счастлив.
 - Я калека теперь, какое тут счастье.
 - Знаешь, - начал было говорить он, и замолчал в нерешительности.
 - Что? Ну, не молчи.
 - Я знал, что так будет.
 - То есть, как знал? - только и смогла сказать она.
 - Нет, не то чтобы именно так. Еще в школе мы с Андреем задумывались о том, как бы мы поступили, если бы у нас произошло что-то похожее.
 - И что вы ответили?
 - Как видишь. Он не бросил свою Катю, когда врачи обещали, что она не сможет родить, и я буду с тобой и заставлю быть тебя здоровой, слышишь, заставлю, даже если не захочешь.
 - Не подумай, что это какое-то пари с Андреем, - продолжил он. -  Или еще что-то – это на самом деле то, что мы чувствуем. Мы с ним всегда были немного странными и доверяли друг другу, как никому больше. В общем, я не знаю, как объяснить, я просто люблю тебя и все.
Ира обняла его, еле дотягиваясь, но со всей силы. И вопрос, поднятый ей в очередной раз вроде бы был снят на долгое время. Поэтому они просто продолжали отдыхать в тени пальм, распивая свежие тропические соки, а когда уставали от жары, Юра нес Иру к воде и окунал ее немного, чтобы остудить, потом брызгал на голову и лицо, а она брызгала водой в ответ насколько ей позволяла ее ограниченная подвижность.
Сидя вечером на ступенях арендованного дома, они считали себя самыми счастливыми, как это было в первый год их знакомства, когда они часто ездили по разным базам отдыха и постоянно были в походах и разъездах.
 - О чем ты думаешь? – спросила Ира, поднимая голову с плеча любимого.
 - О тебе, а ты?
 - Я тоже, а поконкретнее?
 - Вспоминаю нашу первую встречу, ты была тогда такая стеснительная, очень долго боялась меня.
 - Да, а ты был наглым, как танк с самого начала.
 - Приходилось быть таким, чтобы не упустить тебя, очень уж ты мне тогда понравилась.
 - Уже тогда?
 - Да уже тогда. Я не долго думал, а почти сразу решил, что ты будешь моей женой.
 - Ты никогда не говорил об этом, - оживилась Ира.
 - Да ты и не спрашивала, в принципе.
 - Ну, да, - не возражала она и снова вернула голову на плечо супруга, где она и была до этого.
Вечером Иру ожидал очередной сюрприз, от которых она уже даже начала уставать – Юра привез ее на причал, где их ожидала яхта, нависающая над причалом своими огромными белыми боками. Ее хлопающие на ветру шелковые паруса, словно звали оседлать ее и мчаться по водной глади куда глаза глядят, далеко-далеко, но Юра сказал:
 - Обойдем вокруг острова, дня два-три побудем вдвоем в море.
Трепет парусов заставил снова возвратить внимание на яхту, она видимо привыкла к этому, что все трепещут перед ней и ее блестящими белыми бортами, веревочными лестницами уходящими к верху мачт, поскрипывающим снастям и всему, что есть на ней, начиная от киля и заканчивая флагом на мачте.
 - Красивое название «Святая Елена», наверное, кто-то назвал в честь любимой, - предположила Ира.
 - Точно угадала, в честь своей жены назвал ее хозяин. Он со своим сыном и поведет нас в открытое море.
Юра расплатился с таксистом, а Ира тем временем успела увидеть старого морского волка стоящего на палубе, возле борта и его сына – мальчика лет пятнадцати не больше. Даже издалека он ей очень понравился и ей очень захотелось ребенка себе, но об этом говорить мужу она не стала – не стоит чтобы ребенок видел мать калекой.
Привычным стало, что муж по несколько раз на день носит ее на руках, там где не проходит коляска. И в этот раз не было ничего удивительного, когда Юра понес жену по трапу навстречу открытому океану, такому страшному и прекрасному одновременно с огромными волнами, штормами и толщей воды, скрывающей мириады рыб, сказочных чудовищ, галеоны золота затонувшие давным-давно.
Солнце было еще высоко, но уже начинало свой путь к горизонту, что было заметно по отступившей немного жаре. Бриз трепал распущенные волосы Иры. И вот так сидя с мужем возле мачты и всматриваясь в голубую даль она в очередной раз подумала о том, что все-таки она самая счастливая на всем белом свете, не зависимо от того, может ли она ходить или нет, главное, что муж любит ее всегда. Разве еще что-то надо для счастья. Наверное нет.
В открытом море яхта вела себя совсем иначе чем в бухте. Здесь волны были заметно сильнее, хотя обычно бывает наоборот, и судно перекатывалось с одной на другую, как с горки на горку, заставляя своих неопытных пассажиров держаться крепче друг за друга и за мачту. Капитан, имя которого Ира даже не спросила, уверенно справлялся со Святой Еленой, а его сынишка скакал с мачты на мачту как обезьянка, выполняя приказы отца то там подтянуть, то тут ослабить. Еще пару минут и берег перестал быть виден, птиц тоже стало гораздо меньше, только самые отважные залетали так далеко от суши. Спустя немного времени и птицы остались позади. Юра помог Ире перебраться ближе к носу яхты – отсюда вид был еще лучше, судно практически исчезало, так как оно остается за спиной и создается впечатление, что не яхта несет тебя, а ты сам паришь над водой. От такого сильного впечатления голова начинает быстро кружиться. Говорят пирамиды американских индейцев чем-то похожи по ощущениям. Ступени их столь круты, что если спускаться по ним вниз, то начинает казаться, что идешь прямо по воздуху. Что-то похожее происходило и сейчас, в нескольких метрах под ногами бурлила вода, разрезаемая судном, а над ней стояли двое. Юра хотел, чтобы Ира смогла видеть все это не из инвалидной коляски, поэтому поставил ее на ноги и поддерживал, чтобы она не упала. Слова здесь были уже не нужны и оба они просто улыбались, но она все же не выдержала и еле слышно произнесла:
 - Спасибо.
 - Пожалуйста, дорогая, только за что?
 - За то, что ты есть.
 - А где же мне быть то, как ни с тобой?
 - Мало ли…
 - Еще раз такое услышу, буду ругаться. Смотри, как дельфины прыгают.
На фоне спустившегося к горизонту солнца это смотрелось действительно впечатляюще, будто дельфин запрыгивает прямо на солнце. Красное перед закатом оно не резало глаз, и тем было прекрасно, а силуэты нескольких дельфинов пролетающих на фоне солнечного диска наводил прямо на мистические мысли и чувства. Стоя в оцепенении Юра и Ира боялись пошевелиться, чтобы не вызвать изменения картины, наблюдаемой ими. Из ступора вывел веселый голос сзади прокричавший, что-то по-испански. Юра переспросил по-английски, что там говорили. Мальчик прокричал в ответ:
 - Добрый знак, духи моря благосклонны к нам.
 - Напугал, - сказала Ира.
 - Да, а могли и заснуть, за этой красотой наблюдая.
Из воды на фоне солнца выпрыгнул дельфин, а навстречу ему понесся орел.
 - Смотри, - закричала Ира, он нападает на дельфина.
 - Не знаю, бывает ли такое, но они играют.
Орел действительно не нападал, а играл с дельфином, выпрыгивающим из воды и старающимся держаться на поверхности. Он пролетал над его спиной буквально в сантиметре, а иногда казалось, что даже успевает задеть спину дельфина своей грудью.
 - Он боится эго поцарапать когтями. Это прекрасно, никогда в жизни такого не видел.
 - Это любовь?
 - Может быть, - задумался Юра, нежно посмотрев в сторону своей спутницы.
 - Не знаю, могут ли животные любить друг друга, а тем более дельфин и орел?
 - А вдруг это заколдованные люди, - наигранно серьезным тоном сказочника предположила она.
 - Да брось ты.
Животные тем временем продолжали непонятный людям танец – то орел пролетал над дельфином, касаясь его спины, то дельфин перепрыгивал через орла, летящего над самой водой, едва не касаясь ее поверхности. Наблюдая за птицей, Юра почему-то вспомнил определение слова «вечность». Давным-давно кто-то приводил ему пример про орла, который раз в год пролетает над горой и касается ее крылом, а когда от этого касания гора сотрется в пыль, тогда и пройдет вечность. Тут же была вода, но образ чего-то вечного, или, по крайней мере чего-то необычного так и остался в голове Юры.
 - А может и вправду, - сказал он, задумавшись о чем-то.
 - Это Мануэль и Джоанна, - подсказал, подошедший капитан. Его сменил за штурвалом его сынишка, пока погода была более спокойной.
 - Из зоопарка, что ли?
 - Да нет, здесь есть легенда о заколдованных людях. А тех, кто столкнется с ними ждет много новых событий и они должны помочь заколдованным влюбленным встретиться.
 - Это мы что ли должны помочь? – спросила Ира и беспомощно посмотрела на свои ноги, наверное, думая «да мне самой помогать надо».
 - А кто первым увидел?
 - Да хватит вам шутить.
 - А я не шучу. Эта история началась в 1307 году, когда были истреблены руководители ордена тамплиеров. Остались в живых лишь немногие рыцари. Среди них был и Мануэль Кастильский, боровшийся до конца за свою веру и любовь. Он был единственным, кто осмелился принять вызов колдуна имя которого умышленно стерли из истории, столь многие злодеяния он свершил. Мануэль на удивление победил, отстояв свой осаждаемый многотысячным войском город и свою возлюбленную, но пощадил колдуна и не стал убивать… о чем потом пожалел.
Только один раз в сто лет теперь может видеть Мануэль свою возлюбленную Джоанну, злой колдун наказал их за любовь и верность. Он хотел завоевать сердце Джоанны, оказавшееся неприступнее каменных стен. Она осталась верна своему рыцарю, который не побоялся сразиться с колдуном. Цена же этого была даже больше чем жизнь. По легенде влюбленные обречены на вечную жизнь, а чтобы вечность казалась им еще более томительной, они могут видеться столь редко.
Все это время он – живет в облике орла, а она в теле дельфина, поэтому они всегда не рядом, хотя и пытаются как вы могли увидеть.

Повернувшись снова в сторону солнца, они больше ничего не видели, словно и не было этого.
- Вы в это верите, капитан?
- Много легенд есть у моряков, про чудовища и всякую другую нежить, но эта самая популярная в здешних краях.


- Смотри там какой-то огонь.
 - И вправду, - каким-то подозрительным голосом ответил муж.
Ира незаметно посмотрела на него и убедилась в правоте своей мысли, выражение лица тоже было необычным, хотя он явно пытался это скрыть. Сердце нервно забилось в груди Иры, что-то не так, что-то должно произойти. Яхта тем временем двигалось прямо на эту мигающую точку, в сумраке не сразу стало заметно, что прямо по курсу лежит земля – Святая Елена подходила к острову, на берегу которого горел огонь.
 - Куда мы плывем, Юра?
 - Не бойся. Ты мне веришь.
Несмелый кивок головы и вопросительный взгляд были ответом.
 - Это небольшой сюрприз. Мы на острове в нескольких километрах от Арубы, а это романтический ужин, - объяснял он, спускаясь с ней на руках по трапу.
Из-за пламени костра пылающего прямо на берегу в нескольких метрах от воды Ира не сразу рассмотрела во тьме стол со свечами, пламя с которых казалось вот-вот сорвется от бриза и улетит.
Усадив жену, Юра сел напротив нее, официант, неизвестно откуда взявшийся здесь, разлил по бокалам вино. Язычки огня на свечах вздрагивали то влево, то вправо, пытаясь потухнуть, но удерживались, готовые сорваться в любой миг. Костер в такт свечам метался из стороны в сторону, гудя и завывая от ветра.
 - Я даже не знаю, что сказать, - проронила, наконец, Ира слова.
 - Скажи уж что-нибудь.
 - Давай просто помолчим, здесь так хорошо, что не хочется думать ни о чем, ни о каких проблемах и заботах. Ты умеешь отвлечь меня от всего плохого.
Юра накрыл ее ладонь своей, протянув руку через маленький стол и улыбнулся глазами и всем лицом.
 - Что не получился сюрприз?
 - Нет, что ты, дорогой, все прекрасно, нет слов просто. Сядь лучше рядом.
Юра встал и обнял жену сзади, после чего установилась тишина. Костер громко трепетал на ветру, каком-то сильном и добром одновременно.
 - Ветер мира, - вырвалось и Юры.
Ире не хотелось нарушать объятий мужа и всю красоту вокруг, поэтому и не стала спрашивать, что за ветер такой, а просто радовалась и тихонько плакала в темноте пока любимый не видит. Радовалась что у нее есть любимый человек, любимый муж, который никогда не бросит, даже в самый трудный час, который всегда может понять, выслушать и простить, если сделала что-то не так. Да пусть ноги сейчас не слушаются, да разве это главное, если любимый рядом и даже пытается не замечать этого, главное для него, что она жива. Печаль же омрачала сердце ее от того, что не может она подняться навстречу ему, запрыгнуть на спину и плясать вокруг костра, давая выход накопившейся энергии. Со всем этим пока приходилось повременить. Очередная волна ветра разметала волосы по лицу, и Юра в попытке поправить их, нежно провел пальцами по глазам, на секунду замер, затем наклонился.
 - Ты плачешь? Зачем, дорогая. Я ведь с тобой и люблю тебя.
 - Я знаю. Больше не буду. Мне так хорошо с тобой, не знаю, как бы без тебя жила.
 - Зачем же без меня, я с тобой и хочу, чтобы так было всегда, любимая. И вообще кто-то хотел молча посидеть, давай любоваться, когда еще в Карибском море побываем. Посмотри, какая красота вокруг, небо полное звезд, шум прибоя, ветер в волосах твоих, я рядом, прекрасное вино, яхта на берегу. Разве это не прекрасно. Да не можешь ты ходить сейчас, но это же не значит, что это навсегда. Ты будешь ходить я точно знаю, прошу лишь не отчаивайся и не сдавайся. Договорились?
 - Да, - кратко и ясно ответила она.
*****
Никогда не думал, что Сергей может его предать, причем так подло, хотя разве можно измерить предательство – более или менее оно подлое, оно просто есть и доставляет боль и не приятные ощущения. «Но как он мог, я же его поднял из ниоткуда. А момент какой выбрал – долгие годы копал, а сейчас, когда и так не сладко, жена больна, воткнул таки нож в спину». Юра все еще не мог понять, как оказалось так, что его компания ему больше не принадлежит. Дело всей жизни оказалось потеряно. «Хотя, - заспорил он сам с собой. – Разве это было делом всей жизни. Нет не это. Одной из частей этого дела было здоровье любимой, оно … нет, я верю, что его можно вернуть». Больно ли было от потери бизнеса? Как минимум не приятно, больно было бы, если бы не было некоторой доли паранойи, благодаря которой на собственном банковском счету осталась немалая сумма, с которой можно смело начать все сначала. Всегда думал, что этот резервный счет не пригодится, а если пригодится, то для того, чтобы спасти компанию в нелегкие времена, теперь же компания вдруг стала не его, поэтому деньги со счета, о котором Сергей не знал, было решено оставить себе, а это вселяло уверенность на достаточно спокойное будущее.
Консультация с юристом подтвердила худшие опасения – вернуть компанию себе не представляется возможным. Среди всех бумаг, подписанных Юрой, как хозяином и директором компании было слишком много тех, которые он даже не читал, чем и пользовался Сергей.
Обо всем этом размышлял он сидя в одном из баров под открытым небом и поедая очередной чебурек. Неприятные новости были, а еще вчера сидел на берегу Карибского моря.
Людей в кафе было не много, но все они через миг обратили внимание на Ланд Ровер, из которого не вышел, а пулей вылетел Андрей.
 - Ты, это так и оставишь? – заорал он метров с пяти.
 - Не кричи, людей распугаешь. На чебурек лучше съешь.
 - Ты, не знаешь что-ли?
 - О чем?
 - О заме твоем.
 - Ах, ты об этом. Знаю, знаю.
Андрей начал задыхаться от попыток что-то еще кричать и взбешенный спокойствием Юры смог только сказать:
 - Дай чебурек, - и начал нервно жевать.
 - Я все знаю, Андрей.
 - А чего сидишь-то?
 - А нечего больше суетиться. Теперь пусть мой зам и дергается, компания то голая осталась, все деньги на моем счете, поэтому я спокойно могу уйти на пенсию, да пусть и в столь раннем возрасте, а он теперь пусть разгребает все. Шансы у него, конечно, есть, он парень умный. Я думаю – справится.
Андрей забрал у Юры уже и минералку и жадно запивал чебурек.
 - Молодец, - выдавил он из себя. – Всегда знал, что ты… да.
 - Обидно вот только, Адрюха. Вырастил на груди своей сволочь, обидно за то, что в такой момент он резанул в спину, обидно дело свое потерять. Помнишь, я раньше несколько работ подряд сменил, знал, что что-то свое надо создавать, а что не решил тогда еще. Потом нашел таки, а теперь это дарящее тебе радость дело у тебя отбирают. Неприятно. Не знаю, как еще сказать, а теперь вот придется что-то снова думать, начинать, продвигать, отстаивать.
 - Ну, да, - уже успокоился Андрей. – А помнишь одну мудрость еще из детства. Испытания посылаются только тем, кто в состоянии их преодолеть, кто действительно силен. Слабым бог посылает все почти даром. Может стоит радоваться, что случается то, что случается, и принимать это надо, как благодать.
 - Тебе не идет роль верующего еще после возвращения из армии, а тем более теперь.
 - Да ладно ты, - засмеялся Андрей в ответ.
 - Теперь передо мной снова встает извечный вопрос «Что делать?» богатому безработному человеку.
 - Знал бы, обязательно ответил. Ты лучше скажи Ирка как?
 - Пока без улучшений. Отдых, конечно, прибавил воли к жизни и дал заряд хорошего настроения, но здоровье пока рисует мрачные перспективы. Сегодня снова на визит к врачу сходим да толку в этих визитах мало, хочу искать целителей.
*****
 - Тут у меня про тебя серьезные люди интересовались, - прямо с дверей, как всегда, заявил Андрей.
 - Что за люди?
 - Очень серьезные. Что-то типа главного бандита.
 - Вор в законе, что-ли? – перебил Юра.
Андрей неоднозначно покачал головой.
 - А чего хотят-то, да и вообще, Андрюха, где ты с ними связался. Не узнаю тебя последнее время.
 - Сами подошли, поинтересовались, причем культурно. Ты бизнес хочешь свой вернуть или как?
 - Если я его верну, то по закону, а не по понятиям, - разгорячился Юра.
 - Не может твой закон ничего.
 - Ты поссориться хочешь, я не пойму что-то.
 - Нет, они предлагают тебе… стать законом, хотят продвинуть тебя губернатором, слышал, что выборы скоро повторные.
Юра задумался, теперь всерьез.
 - С какого это перепугу меня, я с ними водку не пил и зону не топтал.
 - А мне то почем знать.
 - Хорошую же ты мне кашу заварил. Что делать предлагаешь?
 - Они встречу предлагали. Если надумаешь, то вот где будут ждать, - протянул он записку.
 - Быстро работают. Ехать теперь, что-ли?
 - Твое дело, меня просили только передать.
В записке было указано лишь время и место – остановка общественного транспорта на окраине города. Сюда за ним и должны были приехать, что будет дальше он пока не знал, но в назначенное время утром следующего дня был на месте. Ожидание продлилось не слишком долго, из-за угла выехал черный Мерседес, определенно направляясь в сторону Юры.
 - Кузнецов? – послышалось привычное за последнее время обращение из окна машины.
 - Вроде бы.
 - Садись, - кивнула бритая голова, указывая на заднее сиденье.
Больше никаким вниманием будущего губернатора не удостоили и всю дорогу ехали молча, поэтому времени подумать над своей речью перед авторитетами и над возможностью отказаться было достаточно, чем Юра и пытался заниматься, но мысли как всегда улетали куда-то вдаль, а то и просто любовались дорогой и окружающими пейзажами – практически сплошным лесным массивом и озерами мелькающими где-то вглубине. Иногда появлялись не очень веселые мысли, о том, что он может и не вернуться, а никто в принципе то и не знает, где его искать.
Мерседес отъехал уже достаточно далеко от города и успел проехать несколько километров по лесу, когда, наконец на опушке появился огромный трехэтажный коттедж. Вдоль забора туда-сюда ходили охранники с собаками.
«Живым могут и не выпустить», - подумал Юра, проглатывая подступивший к горлу ком.
Принимающая сторона вышла прямо на ступеньки коттеджа – четверо мужчин лет около сорока в официальных костюмах. Один из них в очках в роговой оправе первым пошел вперед, и, протягивая руку, поздоровался:
 - Добрый день.
 - Здравствуйте.
Далее последовало короткое приветствие, и вся группа направилась в дом.
Что почему-то более всего удивило Юру так это круглый стол в комнате, куда его пригласили – большой и блестящий черного цвета на прочных деревянных резных ножках, покрытый сверху каким-то замысловатым узором, от которого веяло древностью. Этот предмет мебели заставил его вспомнить о рыцарях круглого стола и улыбнуться такой мысли, что не ускользнуло от хозяев.
 - Тоже любите рыцарские романы? – спросил Александр – организатор встречи.
 - Любил когда-то за их чистоту и непорочность. Там добро всегда побеждает, а прекрасные дамы годами ждут своих кавалеров, которые давно могут сложить свои кости под палящим солнцем на земле «неверных». Приятно было когда-то верить, что так может быть, да и сама идея круглого стола, равенства, чести и силы – мне очень по душе.
Все четверо молча изучали Юру глазами, каждый, составляя свое представление о нем, и очень внимательно слушая.
 - Ладно, не за этим собрались, - продолжил Юра, - Давайте к делу.
 - Почему же не за этим, отнюдь, как раз таки и за этим. Очень хочется возродить эти времена, а если не их самих, то духовную сторону того времени.
 - И вы верите в это?
 - Если бы не верил, то вас не позвал бы. Я хочу сделать вас губернатором.
 - Даже не буду спрашивать, каким образом, скажите только зачем и почему меня, я от политики достаточно далек, если не считать участия в молодежных организациях в студенческие годы – с кем не бывало.
 - Разве это главное, - со странной искрой во взгляде, спросил Александр.
 - Думаю, что да. Да поймите же вы, даже если вы меня продвинете, хочу я того или нет, но большинство из вас сядет. Я сам вас посажу. Почему? Нет, не потому, что я неблагодарный, а потому, что я хочу, чтобы люди жили мирно и не боялись ходить по улицам. Поэтому говорю сразу, если хотите поставить на этот пост меня, то с момента моего избрания начинаем играть в мирные игры и легальный бизнес, чем смогу, тем помогу, но все будет по закону.
С минуту все четверо авторитетов молчали, едва заметно перемигиваясь и подавая какие-то знаки, как профессиональные карточные шулеры. По лицам, не отражавшим эмоций, все же казалось, что они довольны. Потом главный встал и протянул руку:
 - Мы согласны.
 - Это юмор, что ли? – в полном непонимании спросил Юра.
 - Мы не привыкли шутить, нам нужна сильная мудрая власть, которая и поддержит легальный бизнес, чтобы нам не было нужды прятаться за каменными стенами и платить миллионы охране. Правитель должен быть в первую очередь философом, а уже потом политиком. По-моему в вас есть философ, а это я и хотел увидеть.
 - Хорошо же у нас становятся политиками.
 - Вы, наверное, слышали о том, что правят на самом деле не президенты, а так называемые «олигархи» - это одно из определений. Такая мысль отчасти верна, и люди эти ставят на руководящие посты не первого встречного, а достаточно долго наблюдают, делая выбор. Выбор в этот раз пал на вас.
 - Вот уж спасибо, всю жизнь мечтал, - пытался пошутить Юра.
 - Вам будет предоставлена практически полная свобода действий.
 - Я подумаю, - после некоторой паузы ответил Юра. – Хотя…
Этой секунды хватило, чтобы подумать – дело, которым он занимался уже несколько лет ушло из его рук, жена болеет, чем себя занять пока не известно. Почему бы не попробовать себя в политике, чем не работа.
 - Я все-таки подумаю, - ответил Юра, чувствуя шестым чувством какой-то подвох во всем этом.
Так встреча и закончилась, оставив у Юры множество вопросов без ответа, с чем пришлось мириться. Сидя в машине, везущей его обратно, он думал, почему ответил на предложение бандитов так неоднозначно почему не отказался или не ответил положительно сразу, и сам себе удивлялся, зачем вообще поперся на эту встречу. Попросив водителя остановиться, он вышел возле какого-то кафе, уже открытого в этот утренний час, и решил попить кофе. Успел почти к открытию – еще только расставляли стулья, а сам Юра был первым посетителем заведения.
Кафе находилось прямо на перекрестке, и так и называлось «Перекресток». Юра сидел возле углового окна и мог видеть дорогу уходящую в обе стороны, по которой начинали ездить первые машины. Посмотрев на часы, Юра убедился что еще действительно очень рано, и в недоумении подумал как быстро оказывается прошла встреча, словно он провалился во времени. Но не это занимало его сейчас, а то почему он не смог дать конкретного ответа сразу, что его удержало. Делая очередной глоток горячего кофе, он был полон решимости отказаться от предложения сделанного ему. В этот миг в дверь и вошел опрятно одетый пожилой человек в кепке и с тростью. Его приход ничем не удивил официанток, наверное, завсегдатай.
Через секунду Юра понял, что мужчина идет к его столику. Слушать его разговоры совсем не хотелось, и он сделал попытку встать и уйти. В это время рука легла ему на плечо и мягкий и одновременно твердый голос сказал:
 - Посиди. Я не долго.
 - И в чем дело? – спокойно, но укоризненно спросил Юра.
 - Зря согласился.
 - Вы о чем?
Мужчина снял и положил на стол свою кепку, выдержал паузу и только после этого ритуала продолжил.
 - О губернаторе. Не твое это, будь осторожен, а еще лучше откажись.
 - А вы откуда знаете? Да и не согласился я еще.
 - Я много знаю, ты лучше послушай старика.
 - Спасибо за совет, я подумаю.
Искать крайнего и выяснять, откуда старик знает о губернаторстве совсем не хотелось, тем более, что Юра сам мало еще что знал, а вернее ничего. Поэтому он оставил старика одного, будучи уверенным, что он агент бандитов, которые таким образом проверяют его, и отправился домой. Чем больше проходило времени, тем сильнее сам Юра утверждался в мысли, что надо отказаться. И это не из-за встречи со стариком, а из собственных убеждений.
Зачем все это. Пора вернуться на землю.
*****
Ира уже смело ездила на своей коляске по дому, поэтому, когда муж позвонил в двери, смогла открыть ему. Взгляд его был печален, хотя он и пытался казаться веселым.
 - Что у тебя?
Он только пожал плечами и сел в кресло возле телевизора.
 - А все-таки, - подъехала она и положила руку на его колено.
 - Куда-то я не туда, наверное, чуть-чуть свернул с этой политикой. Задумался надо ли мне все это.
 - Ну, это уж тебе решать, я могу свое мнение сказать, а ты же, все равно, по своему поступишь.
 - Да нет, дорогая, - улыбнулся он в ответ и в этот раз по настоящему. – Послушаю тебя.
 - Я против. Не надо тебе эта политика. Жили без нее и еще проживем, ты лучше бизнес свой возвращай, а то зачахнешь совсем.
 - Я тоже так думаю, но…
 - Что?
 - Я-то не зачахну, а вот ты. Сначала мы тебя на ноги поставим, а бизнес никуда не денется.
*****
Как обычно, Андрей вошел стремительно, принеся с собой небольшой сквознячок и струю холодного воздуха.
 - Нашел я его.
 - Кого? – почти безразлично спросил Юра.
 - Деда. Ну, помнишь, я тебе говорил, что лечит он все и всех, правда наоборот – лечит он далеко не всех, некоторых даже собаками затравливал, к дому не подпускал. Тот еще псих. Но попробовать стоит. Денег берет, кстати, мало до безобразия, только на продукты тому, кого лечит.
Андрей и Юра обнялись сурово по мужски, похлопывая друг друга по спине, оба знали они, что случись что-нибудь с одним, второй, не задумываясь, пришел бы на помощь, так уж воспитывали их родители, а о том, чтобы жену бросить и речи, поэтому не было – спиртное в первые дни после трагедии было лишь минутной слабостью.
 - Дед этот, - снова заговорил Андрей, - живет в деревне N… на окраине области. Добраться туда не легко, транспорт ходит, чуть ли не раз в месяц, кругом озера да болота, в саму деревню надо на пароме плыть. Дороги, правда, говорят, все же есть, что не может не радовать, а вот света вроде бы нет, и телефон не работает.
 - И это двадцать первый век?
 - Есть еще места, где не ступала нога человека. Как идея-то тебе? Повезешь Ирку?
 - Давай сначала сами съездим, Андрюха, - задумчиво, как-то по-стариковски ответил Юра. – Местных поспрашиваем.
 - Тоже вариант. Когда?
 - Да хоть завтра.
 - Отлично в 7 я у тебя. Все, я полетел.
Ире во всем признался сразу же, сказал, что завтра будет дома скорее всего поздно:
 - Ты не переживай только, а то там, говорят, даже телефоны не работают. Я съезжу, разузнаю, что там к чему, а потом и тебя повезем, идет?
 - Идет, только возвращайся поскорее.
*****
Случается же такое, чтобы три колеса сразу пробить, одно заменили, а вот где еще две запаски взять. Давно бы тормознули пару машин да купили бы колеса, только где ты купишь посреди трасы колеса к Ланд Роверу. А телефон как назло не тянет, никому не дозвониться. В такой ситуации только и можно узнать всю доброту и взаимовыручку славянского народа. Вернее ее отсутствие. Друзья уже сбились со счета, провожая взглядами очередную промчавшуюся мимо машину. Что самое обидное – полпути проехали и ни туда и ни назад теперь, впереди километров 100 и сзади около этого. Часа через полтора неумелых попыток автостопа, проезжавший мимо старый «Жигуленок» остановился правда метрах в пятидесяти от Ланд Ровера и Юре с Андреем пришлось пробежаться.
 - Выручай, мужик, - дружно заорали они, напугав шофера.
Таксисты такого вызова не принимали давно, мало того, что клиент просил приехать за 100 километров, так еще и привезти 2 колеса вместе с дисками к джипу. Потребовалось не мало времени, чтобы они проверили, что Андрей ……. действительно хозяин нескольких салонов красоты и клиент серьезный. Жене его пришлось еще раз перезвонить диспетчеру и вызвать такси домой, только тогда таксист с мутным от легкого непонимания взглядом появился на пороге дома Андрея, а Катя отдала ему три колеса и заплатила за поездку. Да и сама она с трудом верила в то, что происходило – позвонил какой-то мужчина и сказал, что ее муж просит привезти на такой-то километр два запасных колеса. Катя уже готова была послать неизвестного подальше, когда он назвал дату первой встречи ее с Андреем, когда они молодые еще и не думали, что будет вместе. Только этот факт заставлял поверить в истинность происходящего.
Андрею и Юре пришлось прождать более двух часов в машине. Дождь стучавший по крыше последний час без перерыва уже порядком надоел, но приходилось мириться с ожиданием и коротать время за разговором.
 - Ты веришь, что вылечишь ее, - после нескольких минут молчания, внезапно спросил Андрей.
 - Я хочу верить, хочу, чтобы она была здорова, поэтому она будет здорова.
 - А самоуверенности сколько, - съерничал Андрей.
 - Сам то разве не так себя вел, когда с женой проблемы были?
 - Так, так. Рад, что не сдаешься.
 - А я теперь понимаю, как тебе сложно было.
 - Не-а.
 - То есть?
 -  Тебе сложнее, если бы Катя не смогла иметь детей – это полбеды. Детей можно усыновить, а вот когда жена ходить не может, это другое. Жену не усыновишь, обещал и в болезни и здравии, так люби ее единственную.
 - Ну, да. Как в воду тогда глядели, что жены наши страдать будут. Словно Бог проверяет, действительно ли тогда сказали то, что думали.
 - Если так все наши слова начнут сбываться, ужас, что будет. Помнишь, мы как-то в школе поспорили, есть ли инопланетяне.
 - Помню, конечно, - заулыбался Юра.
 - А на что спорили, вспомнить не могу.
 - На талончик автобусный.
 - Вот чудаки были.
 - Да и остались тоже.
Серое как мешок небо продолжало изливать дождь на искавших знахаря людей, словно погода противилась поездке и хотела остановить их, удержать от какой-то ошибки или уберечь от опасности. Но разве можно остановить человека идущего к цели, тем более, когда он ставит перед собой такую благородную цель, как спасение жизни и здоровья другого человека.
Капли воды, барабанящие по крыше и стекающие по лобовому стеклу наводили на какие-то печальные аналогии с человеческими слезами, и на душе становилось еще мрачнее и тоскливее. Особенно печальным становился Юра, периодически погружающийся в легкую дрему, а перед глазами стояла плачущая Ира. Вздрагивая от видения и просыпаясь, он на миг задерживал дыхание, радуясь, что это всего лишь дождь, и снова начинал засыпать, видя то же самое сначала. Очередное видение стало медленно затухать, когда где-то рядом что-то начало гудеть. Юра открыл глаза, чувствуя, как его дергают за плечо:
 - Вставай, такси приехало.
Выходить под дождь не очень то хотелось, но с мыслью «а кто сказал, что будет легко», это сделать пришлось.
 - А я до последнего момента думал, что это прикол, - тупо захихикал таксист, открывая багажник с колесами.
 - Да нет, как видишь, не прикол.
 - А техпомощь вызвать не проще?
 - Нам вперед надо, а не назад.
 - Ну, извините, - посерьезнел таксист, видя, что ребятам не до шуток.
Юра и Андрей бросили один взгляд вслед его отъезжающей машине и принялись крутить колеса, как можно быстрее, чтобы меньше промокнуть. Удавалось это слабовато, и в машину сели оба еще злее и полностью мокрые. Радовала только мысль, что, наконец-то продолжили путь – за время, которое потеряли в ожидании, можно было доехать до пункта назначения не один раз.
Очередная заминка произошла на пароме, вернее перед ним. Паромщик то ли спал, то ли вообще отсутствовал как таковой, тем не менее ждать это чудо природы пришлось еще часа с два. Чудо оказалось таковым в полном смысле слова. В кирзовых сапогах, в красной рубахе, в шапке-ушанке набекрень (ранней осенью). О том, что существует бритва в здешних местах, судя по виду паромщика, не знали напрочь – борода его была выдрана в нескольких местах. Такой приветливый местный абориген, со словами «Въезжай, твою мать», приветствовал машины собравшиеся в ожидании его.
Когда въехали в деревню уже начинало темнеть. Освещения здесь действительно не было, а телефон уже давно перестал пытаться найти сеть оператора. Под снова начавшимся проливным дождем кто-то медленно шел в свете фар.
 - Давай подвезем, - предложил
 - Бабуля, садись подвезем, – высунулся Юра из окна.
 - Мне уж не далече.
 - А где Пантелей живет, скажи хоть?
 - А что на ночь глядя к нему? Не примет.
 - Куда ж нам теперь ехать-то?
 - Ночуйте у меня, вы я вижу люди не бедные и мне поможете, а я вам.
Юра поняв намек, достал двадцать долларов и протянул старушке.
 - Вон та третья хата моя, езжайте, я догоню.
Андрей проехал немного и остановился у указанного дома.
 - Ну и хибара, - прочитал он Юрины мысли.
Сказанное действительно соответствовало истине. Даже в темноте прорисовывался контур соломенной крыши. Зияющие темные дыры смотрели прямо в небо, как окна обсерватории. Калитка скрипела словно кричит человек которого режут живьем. Необходимость же ее виделась смутно из-за наполовину отсутствующего забора, причем по обе стороны от самой калитки. Юра и Андрей переглянулись и молча поняли друг друга, что бабка хочет завести их в ловушку, где их разведут как лохов. Она же молча пнула перекосившуюся дверь, впуская гостей вперед.
Первое впечатление от внутреннего убранства дома было прямо противоположно его внешнему виду. Все вокруг было чисто, посередине одной из двух комнат стоял стол, освещаемый светом керосиновой лампы под потолком. В ее тусклом свете было, тем не менее, четко заметно, что стол накрыт. Друзья посмотрели сначала на стол, потом пересчитали себя – стол был накрыт на троих. Возможно, старушка ждала гостей, а может гости уже и приехали, стоя сейчас перед этим столом. Больше всего поразил, конечно, камин, невесть откуда взявшийся в сельской избушке у одинокой бабки-травницы. Да и на камин он был похож лишь отдаленно – зияющая круглая дыра в стене из камней и железа, очень напоминавшая пасть сказочного монстра, жаждущего сожрать всех собравшихся здесь.
 - Садитесь, гости дорогие, - пригласила она, пока сама распаковывала свой заплечный мешок, вытягивая из него какие-то пучки травы.
 - Вы тоже лечите? – спросил Юра.
 - Балуюсь, чай люблю.
 - Так как нам к Пантелею попасть, бабуля?
 - Попасть? Зайти и все.
 - Может сказать, что тебя знаем? – спросил Андрей.
 - Ну, скажите, что от Марьи, да это ничего не изменит.
 - А правда, что все вылечить он может?
 - Я не знаю, но бабы говорят, что лет пять назад, а то и боле, привезли к нему девицу. Родители дужо богатые были, а она без руки, то ли в Америке, то ли в Турции акула откусила. Лет то ей тогда всего 21 было. Два года она у него жила, родители раз в неделю поначалу приезжали, а потом вроде как запретил Пантелей им являться. Полтора года они дочку не видели, с дня запрета, потом приехали, а дочь их с рукой. Каким чудом никто не знает, с рукой я ее видела, до этого нет, но бабы говорят, что видели ее, как только приехала – без руки чуть не по локоть, а потом и правда с рукой.
 - Волшебник настоящий, - высказал мысль вслух Юра.
 - Волшебник или нет, а люди его побаиваются, да и сам он редко выходит, только в магазин, да еще со священником побеседовать. Только с ним то и общается, а в магазине хлеб и папиросы покупает и больше ничего.
 - Так живет то он где.
 - В конце села тропка в лес уходит, там болото по правый бок оставите и хату его на полянке и увидите.
 - Ладно, бабуля, спасибо, что накормила, но нам пора ехать, - перебил ее Андрей.
 - Куда ж вы на ночь-то глядя?
 - А фары для чего, - пошутил Юра.
 - Ладно сынки, вы когда привезете-то ее, сразу на излечение не надейтесь, может и не принять Пантелей.
 - Да поняли уж.
На том и расстались.
Обратная дорога показалась более легкой, словно предвещая благополучный исход этой затеи со знахарем. Молодая луна то и дело показывалась из-за облаков освещая дорогу, помогая фарам. Почти всю дорогу не встретилось ни одной машины, то ли время было уже позднее, то ли еще что. И Юра и Андрей мыслями были еще в доме бабки, так поразившем их и внешним видом и внутренним.
 - Понял, - нарушил тишину Юра.
 - Что понял?
 - Я все думал, что-то не так было с этой бабкой, какая-то мелочь. Мы же не говорили, кто у нас болен, а она сказала, когда мы уезжали, «привезете ее».
 - Со знахарем знается, это как пить дать.
 - Я уже боюсь отдавать Иру туда.
 - Это ты не горячись, попробуй все-таки. Терять ничего не теряешь, а шанс вернуть здоровье есть.
 - Ну, да ты прав.
*****
Ира еще не спала, хотя вернулся муж поздно, как и всегда в последнее время. Поцеловав жену он начал рассказ о поездке к знахарю, почему-то мало воодушевивший Иру.
 - Я боюсь.
 - Чего, ты, дорогая?
 - Он может нас разлучить.
 - Что ты такое говоришь?
 - Не знаю, какое-то чувство появилось.
«Мужество – это когда ты один знаешь, насколько тебе страшно», - всплыла в мозгу Юры мысль, высказанная кем-то в далеком прошлом. Знала бы Ира, насколько ему самому страшно за нее. Если пойдет что-то не так, или случись что, вина будет на его совести. А этого он себе никогда не простит. Поэтому сам он боялся еще больше, но кому-то приходилось быть сильным. В этот раз снова ему.
*****
В предыдущий приезд Андрей с Юрой правильно предположили – бабка Марья достаточно тесно общалась с Пантелеем – была у него кем-то вроде санитарки. Когда привозили девушек и женщин, то их осматривала она, удивительно какую тактичность проявлял этот старик из глубинки – чтобы не смутить дам, он доверял их осмотр, как правило, бабке Марье. Она и показала Юре, что надо положить Иру на широкую деревянную скамью.
Пантелей пришел с еще мокрыми от мытья руками, облил их спиртом из бутылки, и подождал, пока высохнут. Юра тем временем сидел рядом с женой и держал ее за руку.
 - Кофту снимай, - как приказ прозвучало в маленькой комнатушке.
Юра с бабкой Марьей помогли Ире раздеться, оставив ее лежащей в одних спортивных штанах, упираясь грудью в холодную скамью.
Пантелей провел ладонями в сантиметре-двух над спиной девушки, Юра, находясь рядом, почувствовал исходящий от рук запах мяты, хотя старик обливал их спиртом, и холод. Почти физически чувствовался холод, идущий от рук.
 - Тепло, - прошептала Ира мужу. Теперь он тоже чувствовал, что от рук уже исходит не холод, а именно тепло.
Поводив еще немного ладонями над телом, старик опустил их на спину и стал прощупывать позвоночник, одновременно что-то говоря Марье на латыни. Это удивило больше всего – сельский дед лет семидесяти знает латынь.
 - Чувствуешь что-нибудь? – спросил Пантелей.
 - Нет ничего, - ответила Ира.
«Странное чувство, - думала Ира. – У меня над спиной что-то делают, а я ничего не чувствую».
Знахарь надавил на очередной позвонок – нет реакции, нежно провел рукой выше по позвоночнику – то же самое, спустился ниже, приспустил штаны девушки и надавил на копчик – ничего не чувствует. Снова прощупал позвонки вверх, остановился, будто нашел то, что искал, и резко надавил – Ира закричала. Юра вскочил в немой попытке защитить жену. Пантелей в ответ улыбнулся:
 - Чувствует - это уже хорошо. Что же ты так девонька запустила здоровье свое.
 - Она в аварию попала, - оправдался за нее Юра.
 - Наивные, - ответил Пантелей, отходя в угол и подставляя руки, чтобы Марья слила их водой.
 - Вы о чем?
 - Разве ты случайно родился, сынок, - прокряхтел знахарь. – Все происходит почему-то.
 - А причем это к аварии?
 - Если проще, то – заботилась бы о себе, тогда машину свою проверяла бы почаще, да ездила помедленнее. Одевайся.
 - А если сложнее?
 - Молод еще для этого. Тем более не рыцарь.
 - А это при чем тут? – спросил Юра, а в голове уже всплыл образ дельфина играющего с хищной птицей и вспомнилась легенда, поведанная совсем другим человеком на другом конце планеты. Связи казалось бы никакой.
Пантелей по всему видно закончил разговор и не намерен был продолжать. Он взял с окна папиросы и вышел на улицу. Юра помог жене одеться и сесть, потом догнал старика. Тот сидел под козырьком на улице и потягивал беломорину (подумать только продают же их еще где-то), любуясь закатом. Кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание, Юра обратился к деду:
 - Вы вылечите ее?
 - Я? Нет.
 - То есть как?
 - Я не врач, - спокойно ответил он, продолжая смаковать папиросу.
 - А?..
 - Она сама себя вылечит с Божьей помощью. Если бы я был врачом, то сказал бы, что ничего страшного.
 - Так вы возьметесь за ее лечение?
 - Я то возьмусь, но от меня ничего не зависит. Все в Божьих руках и в руках твоей жены.
Тяжело вздохнув, Юра сел рядом со стариком и посмотрел в том же направлении, что и он – закат был действительно красив. В городе он такого никогда не видел. Там горизонт постоянно закрыт высотками, а чтобы увидеть рассвет или закат надо взбираться на крышу. Тут же можно было сразу увидеть половину неба с ярким алым светилом над самой линией горизонта, отделяющей небо от земли, а может наоборот – соединяющей небо и землю. Дверь дома располагалась так, что солнце на закате как раз светило прямо на нее и было хорошо заметно между деревьями, листва которых почти не шевелилась и казалась красноватой. Какое-то необыкновенное спокойствие охватило Юру от наблюдения всей этой красоты и естественности, где воду пьют из колодца, моются в реке, а в туалет ходят за сарай. В этот самый миг он задумался: «Господи, как же я сильно забегался в суете, как давно я не останавливался, чтобы просто вот так посидеть. Ежедневно я создавал себе какие-то вымышленные дела, придумывал что-то. А все ведь уже давно придумано».
 - Как вы без света тут живете? – вернулся он из раздумья.
 - А на что мне он. Вот тебе свет, - кивнул он на солнце. – настоящий, а не искусственный. Ночью спать надо, хорошие дела ночью не делают.
Перед мысленным взором Юры возникли казино и ночные клубы, представившиеся теперь ему как рассадники порока и разврата, а не так как раньше – места для приятного времяпрепровождения.
 - Это правда, дед, - как-то по-семейному получилось у него.
 - Уезжать тебе надо и не медленно.
 - Почему?
 - Нельзя посторонним видеть лечения, приедешь через месяц.
Эта фраза почему-то заставила Юру вспылить и, потряхивая пальцем перед носом Пантелея, пригрозить:
 - Если обидишь ее, из-под земли достану.
На этом фраза его и оборвалась – старик-знахарь перехватил руку, и без особого усилия надавив на нее, заставил Юру упасть на колени от боли.
 - Ты приехал сюда нахамить мне, - глядя прямо в глаза, твердо произнес старик. – Если ты не веришь – убирайся вместе с ней, и пусть ее лечат твои безмозглые врачи.
Стоя на коленях перед казалось бы немощным стариком и смотря в его гневные глаза Юре показалось, что Пантелей помолодел лет на двадцать. Но как только тот ослабил свою хватку, то стал снова старцем.
 - Верю, - прошептал Юра, подымаясь с земли и разминая мгновенно отекшую руку.
 - Поцелуй жену на прощанье. Возвращайся ровно через месяц, если не справлюсь – извини.
 - Если вдруг я не приеду, мало ли что может случиться, не отдавай ее, пожалуйста, никому, кроме меня, - помрачнев, попросил Юра.
Пантелей чуть заметно кивнул в ответ.
В избу оба вошли еще мрачнее.
 - Я должен тебя оставить, Ирочка. Он настаивает, чтобы я приехал через месяц.
 - Не бросай меня, - заплакала она, не в силах даже обнять любимого и броситься на шею.
 - Не надо, не плачь, я вернусь за тобой, а ты будешь снова здоровенькой, - крепко обнимая ее, прошептал он на ухо. – Я ведь тебя люблю.
«Господи, как же это трудно, - думал одновременно он. – Как же трудно оставить ее здесь. Только бы не заплакать».
 - Ну, все выздоравливай, я поеду, любимая.
«Труднее всего сделать первый шаг». Осязая на спине взгляд Иры, зная, что она хочет побежать вслед за ним, но не может, Юра вышел из избы. Тут то и не выдержал – слезы заполнили глаза так, что сначала было трудно управлять машиной, пришлось остановиться в конце деревни и успокоиться. Мы всегда думаем, что нам хуже всего, так хотелось подумать и теперь, но задумавшись на миг, Юра понял, что жене его гораздо сложнее сейчас, чем ему – она беспомощна и осталась с незнакомыми людьми. Дважды разворачивал он машину с мыслью вернуться, но дважды останавливал себя, понимая, что это возможно последний шанс спасти любимую. Приходилось выбирать – или отказаться от нее на месяц или оставить ее калекой на всю жизнь. Первый вариант был менее болезненным несмотря на хлынувшие чувства, поэтому пришлось выбрать именно его и все же с тяжелым сердцем уехать домой.
*****

Прошел месяц, а потом месяц и один день, два дня, три дня…
Мне хотелось бы написать, что старик Пантелей вылечил Иру, а Юра приехал и забрал ее и они жили долго и счастливо. Но я не могу соврать читателю – ибо Юра не приехал.
Можете представить себе состояние Иры, чудесным образом исцеленной знахарем с помощью молитв, физических нагрузок и втираний какой-то мази в спину. Сомневаюсь, что можете. Первыми ее мыслями были «лучше бы я не смогла ходить никогда, тогда он может бы не бросил меня», «лучше бы я вообще умерла» - посетили потом такие мысли. Что еще могла подумать она любящая только его, когда месяц тянулся для нее словно год.
 - Он меня больше не любит, уже прошло полтора месяца, а он не едет. Можно я останусь с вами? – попросила она, наконец, Пантелея.
 - На все воля Господа, оставайся.
Так прошло еще две недели. На душе Иры не становилось легче, а скорее наоборот день ото дня она затухала как падающая звезда и здоровье ей было уже не в радость. Долгими вечерами она сидела на лавочке перед входом в дом и смотрела куда-то вдаль, все еще веря в глубине души, что он приедет и заберет ее. Сама же она не хотела ехать, чтобы не навязывать себя.
*****
К избе подъехал Ланд Ровер, чего никто не ожидал. Муж Иры ездил на другой машине и должен был приехать сам, но мало того, что не приехал в срок, так еще и послал друга. Андрей уже направлялся к дому, когда в дверях возник Пантелей, преградив ему путь.
 - Доброго здоровья, - приветствовал он парня.
 - И вам не хворать, - ответил Андрей.
 - Ты здесь ни при чем. Кто ее привез, тот и заберет, с тобой не отпущу.
 - Да я еще ничего и не сказал.
Тут вышла и сама Ира, заставив открыть Андрея рот от изумления.
 - Все-таки вылечил, - то ли с сожалением, то ли с радостью выдавил он из себя.
 - Да, Андрей. А где Юра?
Андрей опустил взгляд в землю и замолчал.
 - Где он, я спрашиваю, почему приехал ты? – почти кричала Ира.
 - Он в реанимации. В него стреляли.
 - Я еду с тобой, скорее.
 - Ты не поедешь, - вмешался знахарь. – Тебя заберет тот, кто привез, или не заберет вообще.
Ира попыталась возразить, но резко почувствовала слабость и медленно съехала спиной по стене, потеряв сознание.
 - Эй, ты, - рванулся вперед Андрей и сразу замер не в силах пошевелиться.
 - Не искушай, - прошептал Пантелей. – Уходи с миром.
 - Ладно, твоя правда, - остыв немного от гнева, произнес он. - Позаботься о ней, пока Юра не выздоровеет.
Пантелей кивнул, ожидая пока нежданный гость уедет.
 - Почему ты не отпустил меня? – накинулась Ира на старика, придя в сознание.
 - Нельзя тебе еще, рано. Я не могу объяснить это словами, но тебя может забрать только муж, иначе… ты снова заболеешь – пусть будет такое объяснение.
Ира без сил села возле печи и, спрятав лицо в ладони, заплакала, а Марья подошла к ней и стала гладить по волосам, пытаясь успокоить.
 - Не плачь, девонька моя, если любит, то и с того света вернется живым за тобой.
Пантелей вышел из избы. Он был уверен, что Андрей не вернется, и спокойно ушел в лес за травами – не потому, что они были нужны, а просто хотелось побыть одному и подумать, что-то он слаб стал в последнее время.
Несколько часов он ходил по лесу, часто присаживаясь на очередной пень, чтобы набраться сил и отдохнуть. Но это почему-то не помогало. Значит они близко, и противостоять им сможет только Юра. Ветка над головой зашевелилась от груза севшей на нее птицы – голубь прилетел.
 - Здравствуй, птах, - приветствовал дед.
В ответ голубь тоже что-то заурчал, будто действительно понял, что ему говорят.
 - Что грядет снова бойня, знаю, знаю.
Птица слетела с ветки к ногам Пантелея.
 - А воин то не знает, что битва будет его. Да и не в лучшем здравии он. Так и передай, вестник.
Голубь, словно ожидая такого окончания монолога взмахнул крыльями и скрылся за кронами деревьев.
Возвращался Пантелей домой шаркающей походкой, и казалось за один вечер постарел еще лет на двадцать, так сильно он изменился в лице.
 - Почему ты не отпустил меня, - снова прямо с дверей спросила Ира.
Старик-знахарь сначала хлебнул воды из ведра присев на стул.
 - Почему? – спросил он сам себя. – Потому что это не спасет тебя и ничего не изменит, никто уже не поможет, если твой Юра не проснется.
 - А что должно случиться?
 - Вы называете это концом света, мы – началом тьмы. Помнишь свою недавнюю поездку на море?
 - Конечно, помню.
 - Что еще ты запомнила оттуда?
 - Да много чего, а что вы имеете ввиду?
 - Орел и дельфин были на самом деле людьми, как вам и говорил капитан.
 - Ну и шутки у вас. Хотя откуда вы знаете, что мы видели.
 - То-то же. Меня зовут не Пантелей.
Лицо Иры посерьезнело, а дед тем временем сказал что-то Марье на латыни и она ушла. Он же продолжил.
 - История услышанная вами там, в Карибском море действительно правдива. Мануэль и Джоанна действительно реальные люди и сейчас они в облике дельфина и орла. Мое же имя Бертран Гасконский – я на данный момнет последний хранитель тайн ордена тамплиеров.
Бабка Марья наконец-то смогла вытянуть что-то тяжелое из сундука, что со звоном упало на пол. Глазам Иры предстала кольчуга, шлем, плащ с крестом и меч.
 - Ничего себе.
 - Ситуация сейчас хуже, чем когда-либо. Я должен помочь Мануэлю и Джоанне встретиться, а они уже скоро примут человеческий облик. Но я сделать это уже не в силах, а тот кто должен – твой муж – лежит в бессознательном состоянии в больнице. Его слуги колдуна убьют в первую очередь.
 - А при чем тут конец света?
 - Последователи колдуна сейчас наиболее сильны, они ко всему прочему имеют еще и политическую власть и деньги. Это те кого, вы называете олигархи. Они уже готовят законы, отменяющие большинство существующих: легализация проституции и наркоторговли, разрешение на продажу и ношение оружия. Мир падет в наркотическом развратном сне. Это ли не конец света.
 - А при чем тут встреча Мануэля и Джоанны?
 - Забыл сказать – им еще ни разу не удалось встретиться на самом деле. Они принимают облик человека, но пока найдут друг друга, чары снова возвращают их в тела животных. Зло же продолжало торжествовать. Как оно проявлялось? Предыдущая встреча не состоялась – в итоге началась русско-японская война, а потом Первая Мировая, в начале девятнадцатого века встреча тоже не состоялась – начались наполеоновские войны, в восемнадцатом веке – северная война.
 - Так у нас нет шансов тогда, - отчаялась Ира.
 - Мы, тем не менее, верим, что сможем помочь влюбленным и если не избавить мир от зла, то хоть уменьшить его количество.
 - А я то, что могу сделать, - взмолилась беспомощно Ира.
 - Ты? Пока ничего. Одну я тебя не отпущу. Не имею права ни перед Богом, ни перед мужем твоим, ни перед орденом. Поэтому будем ждать знак.
 - Какой?
 - Понятия не имею.
Время от времени Ире начинало казаться, что все это сон: и ее недуг, излеченный этим человеком и вся эта история про рыцарей и колдунов, про конец света, подготавливаемый олигархами и про все остальное. Хотелось поскорее проснуться и для этого она даже пощипывала себя, но каждый раз оказывалось, что это действительно не сон, а реальность – да какая уж есть.
 - Пантелей, или Бертран как вас теперь называть, вы хотите сказать, что мы будем сидеть сложа руки и ждать.
 - Иногда, - начал он как-то особенно печально. – Нам приходится жертвовать, бывает что даже всем, но для того лишь, чтобы успеть вовремя пойти в атаку, дождаться подмоги.
 - Может пора вспомнить про письмо, - прозвучал за спинами холодный голос бабки Марьи, как из преисподней.
 - Какое письмо?
Пантелей-Бертрана опустил голову и задумался: «Да наверное самое время, хуже быть не может». Когда-то защищая крепость, в которой погибли его последние братья по оружию они один из них Балтазар дал ему этот сверток, двое других – Сантьяго и Карл тогда посмотрели ему в глаза в последний раз, тогда они все трое и погибли под руинами. Он же Бертран почему-то выжил, как не знал он и до сих пор.
Не одно поколение сменилось с того времени, много раз Земля обернулась вокруг солнца, даже египетские пирамиды стали ниже от наметенного песка, а Бертран все жил и хранил этот сверток-письмо. Братья завещали вскрыть его только в том случае, когда дело ордена будет на краю гибели и шансов на победу не будет совсем.
В очередной раз Бертран кинул взгляд на извлеченный из тайника пожелтевший от времени и покрывшийся паутиной сверток и снова сердце кольнуло от воспоминания погибших товарищей, которые должны были умереть ради того, чтобы дело ордена не погибло и битва со злом не окончилась поражением уже тогда несколько веков назад.
Бертран, обычно не склонный к юмору, вдруг вспомнил анекдот, уже современный, XXI века. «Президент пришел к власти, а его предшественник дал ему три конверта, вскрыть которые надо один за одним, если будет совсем не в моготу. Полгода его правление длилось более менее хорошо, но вот народ стал роптать – большие налоги, маленькие зарплаты. Не выдержал президент и открыл первый конверт. Там увидел он лишь одно слово: «Обещай». И стал он обещать народу, что вот-вот все станет хорошо, что все это временные меры, вызванные внешнеполитической обстановкой. Еще полгода удалось ему править страной. Но снова народ зароптал – обещали налоги понизить, а зарплату повысить, но не сделали. Снова рука правителя потянулась за конвертом – текст во втором из них был также краток: «Вали все на меня». Так и поступил, стал обвинять своего предшественника, который загнал страну в тупик и выпил все соки. Еще полгода смог он удерживать народ в узде. Но снова раздались возмущения, и пришло время открыть третий конверт. Открыв его, правитель увидел фразу: «Готовь конверты».
Таким же правителем чувствовал себя сейчас Бертран и даже улыбнулся сам себе, чего разумеется не поняли ни Ира, ни бабка Марья. Развязав нить, опоясывавшую сверток, старик с хрустом стал разворачивать бумагу. С каждым отвернутым сантиметром лицо его менялось. Бертран уже понял, что его друзья сделали нечто большее, чем просто погибли. Слеза покатилась по его щеке, но испарилась, не докатившись до губ. Карл, Балтазар, Сантьяго, его верные друзья продали свои души тьме, обрекли себя на вечные муки, чтобы суметь выступить еще раз в бой с этой же тьмой. Все понял старый рыцарь читая текст: «Когда мы тебе понадобимся, просто позови и мы придем». А снизу дописано: «Иногда для того, чтобы тысячи продолжали жить, сотням надо умереть. В битве без правил приходится воевать всеми средствами. Прости нас Бог и Орден».
Дочитав и не сказав ни слова двум женщинам, жадно смотрящим на него, Бертран бросил письмо в печь. Встав на колени и сложив руки для молитвы, не замечая ничего рядом он прошептал: «Господи, спаси их грешные души, ради добра пошли они на это». А потом уже громче и торжественно сказал: «Балтазар, Сантьяго, Карл, братья мои, прошу вас о помощи». Зов остался без ответа, только Ира спросила у бабки Марья: «Он с ума сошел?». Та в ответ недоумевающе пожала плечами.
*****
Столь необычных своей реалистичностью снов Юра не видел еще до этого дня. Какие-то битвы рыцарей и осады крепостей досаждали ему, нарушая покой, среди которого то и дело возникала мысль: «А сон ли это?»
Временами начинало казаться, что это происходит наяву, словно Юра стал жертвой эксперимента с машиной времени. Снились образы и посерьезнее – конец света, полная разруха, дым и пепел, здания без окон и стен – зрелище почему-то напомнило деревню, куда он отвез на лечение Иру. А где, кстати, она? В попытке вспомнить какое сегодня число прошло не мало времени, но сделать этого так и не удалось. «Что происходит?» - мелькала мысль. Ощущение реальности становилось все менее четким и рассыпалось как песок, при попытке сконцентрироваться на чем-то. Образы мелькали один за одним, причем такие, чего Юра не видел, но знал, что это происходило где-то. Так например он увидел, как его предавал бывший зам, как копал под него и подделывал документы. «Неужели я умер?» - смог задать себе вопрос Юра, и услышал чей-то ответ.
 - Пока еще нет.
*****
За дверью уже несколько минут что-то странно грохотало, но Пантелей запретил выходить. Звук тем временем нарастал и очень напоминал твердые быстрые шаги по каменному полу человека в доспехах, а то и нескольких.
 - Они идут, - только и успел сказать старик-знахарь, когда в дверь раздался уверенный стук, и не ожидая разрешения кто-то открыл ее.
В комнату вошли трое мужчин, при виде которых Пантелей-Бертран снова стал выглядеть моложе и уже стал похож на их ровесника.
Первый из вошедших был в костюме, от которого веяло стариной, хотя выглядел он довольно модно. Вьющиеся каштановые волосы и орлиный нос делали его лицо четким и внушающим силу. К нему первому и подошел Бертран, и, обнимая произнес: Балтазар.
Второй гость выглядел более современно – в длинном черном плаще, черноволосый, коротко стриженный и в темных очках, он стоял спрятав руки в карманы, пока Бертран не назвал его по имени: «Карл», и не подошел с объятьями к нему.
Последний к кому подошел Бертран, носил имя Сантьяго – белокурый с волосами собранными в хвост и со шрамом от левого уха почти до носа, что делало его еще более улыбчивым чем он был на самом деле. Этот был одет в какую-то жилетку и клетчатую рубаху, джинсы и ковбойские сапоги. Увидев недоумение хозяина, оправдываясь ответил:
 - Извини, что нашли, то и одели.
Бертран улыбнулся в ответ, хотя у всех четверых стояли слезы в глазах. Они бы, безусловно, дали волю чувствам, если бы не присутствие женщин, а так не по-рыцарски как-то. Все они понимали, что видятся в последний раз независимо от исхода битвы, понимали и то, на какую жертву они пошли тогда, на стенах крепости. Но теперь они имели шанс на последнюю битву, упускать который нельзя.
Пантелей-Бертран рассказал обо всем произошедшем за время отсутствия друзей, что заставило их нахмурить брови.
 - Что ученик твой без сознания – это конечно плохо, - выслушав его произнес Балтазар.
 - Но еще хуже, что он не знает о своей миссии, - добавил Карл.
 - Мы можем что-нибудь сделать? – печально спросил Бертран.
 - Пока мы живы, мы всегда что-то можем.
*****
Ира снова летела в Карибское море, теперь одна, без мужа и в отличие от прошлого раза она могла сама подняться по трапу и спуститься с него, только это почему то не доставляло никакой радости из-за знания того, что ее муж теперь примерно в таком состоянии как она была недавно. Нелегко было последовать приказу незнакомого человека, коим для нее был Балтазар, и улететь за полсвета, чтобы найти дельфина и орла. Тем более пришлось бросить больного мужа, но поверить пришлось – после всего увиденного и услышанного другого варианта просто не могло быть, а исцеление ее самой было залогом веры этим странным людям, сражающимся со злом. Самой же Ире казалось всегда, что зло не может иметь какой-то постоянной формы, оно зависит от человека, от того впускает он его в свое сердце или нет, поэтому борьба со злом – это в каждом конкретном случае борьба с конкретным человеком. После общения с рыцарями, оставленными ею в хижине в болотах мнение Иры о зле несколько изменилось. Теперь она допускала, что это может быть и некая независимо существующая субстанция.
Выходя из самолета, она все еще думала об этом, но вскоре пришлось переключиться на другие мысли – поиски человека у которого они с мужем в прошлый раз арендовали яхту «Святую Елену». Дорогу Ира, разумеется, не помнила, да могла ли она думать об этом в прошлый раз, когда путь этот она никак не совершила бы сама. Таксисты подсказали, как добраться до побережья, навязывая попутно свои услуги, дальше пришлось сложнее. Все побережье было уставлено яхтами, некоторые стояли неподалеку от берега. Люди на берегу, почему то не знали и никогда не видели нужного Ире судна, хотя оно показалось ей в прошлый раз самым лучшим. О капитане тоже никто слыхом не слыхивал.
Когда Ира, отчаявшись от поисков и расспросов, села прямо на песок, поближе к воде, тут то и появился тот, кто знает, что ей нужно.
На помощь пришел черномазый мальчуган, вызвавшийся за доллар довести ее до места, и честно выполнивший взятые на себя обязательства.
Яхта как и прошлый раз была белоснежной и прекрасной, от нее веяло величием, словно она не подвержена воздействию бурь и штормов и над ней не властно даже само время. Ира подымалась по трапу как на какой-то летучий корабль, а не на простую яхту.
Хозяин драил палубу, сын его лазил как мартышка по мачте, что-то поправляя и подвязывая. Незваная гостья несколько мгновений не осмеливалась что-либо сделать и молча стояла опираясь о перила, и если в прошлый раз она не обратила на это внимания, то теперь сначала почувствовала рукой, а потом увидела. По всей длине борта на перилах были вырезаны маленькие тамплиерские кресты, почти незаметные даже вблизи. Мысль не успела получить завершенный вид в голове девушки, как ее уже отвлек голос капитана:
 - Заждался я уж тебя.
 - Как?
 - Как, как. Долго лечилась, куда только Бертран смотрит, стареет.
 - А вы откуда знаете?
 - Он как всегда наплел, что он последний хранитель и так далее?
 - Да. А это не так?
 - Не совсем. Нас все еще много. Не веришь мне? Не бойся, он ведь тебя куда отправил?
 - К вам.
 - Вот.
 - Нам дельфина найти надо. Так Балтазар с Бертраном говорили, чтобы к моменту перехода он был защищен.
 - Балтазар? – оживился и сразу потух капитан. – Он жив, неужели пошел на это.
 - С ним еще Карл и Сантьяго.
 - Опять эта троица, - что-то вспоминая, пробормотал себе под нос хозяин яхты. – Отверженные.
 - Вы знаете, в чем дело? Там какая-то магия.
 - Знаю. Лучше бы не знал, - совсем уж грустным голосом произнес он.
 - Не беспокойся, дельфина я укрыл в надежном месте, а вот с орлом дело сложнее – улетел. Встреча может снова сорваться.
 - А мне что теперь делать?
 - От тебя теперь ничего не зависит, - пожав плечами и выжимая тряпку, которой мыл палубу, ответил он. – Можешь подождать пока Мануэль найдет Джоанну. Если, конечно, найдет. Можешь возвращаться к мужу, он уже должен вернуться в этот мир.
 - Спасибо и на том.
До следующего самолета оставались почти сутки.
*****
Когда в коридор вошли трое мужчин и спросили, как пройти к палате Юрия Кузнецова, медсестра сразу заподозрила что-то неладное, но сказала. Сказала и забыла, глядя вслед им, пока ее снова не спросили об этом же, но уже другие двое – очень похожие друг на друга статные мужчины в костюмах. Отказать не представлялось возможным, и она показала путь и им, но сразу же позвонила охране, уже через минуту побежавшей вслед за всеми гостями Кузнецова.
Подбежав к палате Кузнецова, полицейские на миг задумались – их было всего лишь двое, а перед палатой молотили друг друга четыре мужика, в то время как пятый с белым хвостиком увозил больного в бессознательном состоянии по коридору. За ним и попытались броситься полицейские, но дерущиеся сразу же переключились на них.
Перед выходом из больницы в машине нервно куря ожидал Бертран. Сантьяго вогнал каталку с больным прямо в салон микроавтобуса.
 - Где Балтазар и Карл?
 - Они не придут, - с каменным лицом ответил Сантьяго.
Бертран лишь на миг задумался, перед тем как повернуть ключ в зажигании и нажать на газ, но за миг этот перед глазами проплыла вся его слишком долгая жизнь. Большей частью это были воспоминания о своих верных друзьях, которых уже снова нет в живых, теперь безвозвратно они ушли в царство тьмы. Машина набирала скорость и вместе с ней воспоминания Бертрана неслись все стремительнее. Все три его друга и наставника были его лет на пятнадцать старше, хотя это не время для их возраста. Когда-то они подобрали его крестьянского ребенка, избитого феодалом и забрали к себе, обучив всему, что умели сами и сделав членом ордена тамплиеров – большего счастья и награды он и представить себе не мог. Они вернули ему жизнь, дарили ее несколько раз, ценой тому были их собственные жизни. Только сейчас он узнал, что есть еще что-то, что является гораздо большим счастьем и единственной истинной наградой – умереть за тех, кто дорог.
В глазах Бертрана темнела печаль осознания бренности всего сущего, но борьба Тьмы и Света вечна среди всего этого. Они лишь исполнители сценария, который кто-то давным-давно написал и раздал все роли, за рамки которых не возможно выйти из кадра.
 - Почему они не придут, Сантьяго? – вернулся Бертран из воспоминаний.
 - Они…
 - Не говори этого, мне трудно поверить, - остановил он белокурого друга.
Иногда ты знаешь правду, но от того, что кто-то ее озвучивает тебе становится труднее, поэтому и Бертрану не хотелось, чтобы эта без того сложная и болезненная правда еще и кем-то была произнесена.
Юра, лежащий позади, похоже, начинал приходить в сознание.
 - Самое время, - выдохнул Сантьяго.
Когда Юру втащили в дом, он уже более менее пришел в себя, но еще казался слабым.
Проходя мимо окна, Бертран сначала ничего не заметил, с секундным опозданием, снова вернулся к окну и выдавил из себя шепотом:
 - Магистр. Быть не может.
Никто из живущих не знает обычно, как выглядит магистр, но его безошибочно отличают даже в толпе. Как это происходит, для нас остается тайной, но каждый член ордена может это сделать, выделяя этого человека по какому-то признаку в его внешнем виде. Так и произошло и в этом случае. Бертран никогда ранее не видел его, хотя и отправил к нему Иру за помощью в поисках дельфина, но увидев – сразу понял, кто перед ним.
Сантьяго перепрыгнул через диван и тоже подошел к окну, вежливо склонив голову под взглядом учителя.
Вошедшего в дом его приветствовали снова поклоном. Бывший капитан «Святой Елены», он же магистр ордена, молча сел на диван, улыбаясь какой-то загадочно-уставшей улыбкой.
 - Устали, - наконец, спросил он.
 - Да не спорьте, - не дав сказать им ни слова, продолжил он. – Знаю, что устали. Пора отдохнуть.
 - А как же встреча Мануэля и Джоанны?
 - Поздно, все уже прошло. Мы снова немного опоздали.
 - Ира не успела?
 - Да нет, Бертран. Она то успела, орел наш заплутал и … в общем они виделись всего пару минут. Заклятие снять я не успел. Хорошо, хоть не погибли они.
 - Теперь еще сто лет ждать.
 - Выходит, что так. У нас есть время подготовиться еще лучше, вспомнить ошибки, и не допускать их в будущем.
 - А как же Карл, Балтазар, - снова спросил Бертран. – Они ушли в небытие и обречены теперь на вечные муки.
 - Они ушли не во мрак, а к Свету, не переживай за них, - успокоил его магистр. – Да и тебе уж, Бертран, пора на покой, преемника я сам научу всему.
Закончив фразу, он стал излучать Свет, и подняв руку, направил ее на Бертрана, а потом на Сантьяго. Свет перекинулся и на его тело, постепенно окутывая его как кокон, заставляя светиться изнутри. Вспыхнув на секунду, сияние исчезло вместе с тремя людьми.
Мануэль и Джоанна все еще не вместе, а значит зло в лицах и душах отдельно взятых людей все еще существует и бродит по земле. Но без него мы, наверное, не смогли бы понять, что такое добро, любовь и другие светлые дела и чувства. Да, пусть в этот раз влюбленным снова не удалось снять проклятие, но они хотя бы смогли увидеться, хоть и не надолго. Главное, что они не погибли, а, значит, надежда на торжество любви над силами тьмы все еще есть и следующие хранители этой тайны, такие как Юрий Кузнецов, рано или поздно спасут этот грешный мир.

2.10.2007               
22:29