6. Ставки высоки

Умение скрывать — наука королей. (Кардинал Ришелье)

Как сохранить мир - это военная тайна. (Жарко Петан)
_________________________________________

Влада сомневалась, что из неё выйдет хороший пресс-секретарь. Ведь на этой должности требуется находчивость – а как иначе избежать неловкостей в стиле Джен Псаки? Впрочем, практика показывала, что многое решается по-иному: тщательной подготовкой, раз; грамотной подачей, два; спокойствием, три.

Над последним неплохо бы поработать, хотя со стороны казалось, что это ей не нужно. Владе нравилось медитировать, отождествляя себя с родным Сожем, чьи воды прозрачно-чисты и с виду спокойны, но на самом деле не останавливают свой мощный, стремительный ток ни на секунду. Она научилась хранить равновесие и двигаться вперёд, оставляя позади ненужные терзания – пусть даже о некоторых из них она нет-нет, да и вспоминала с ностальгией. К тому же, из всей плеяды дипломатов, чьи имена то и дело звучали на парах по истории международных отношений, она уже выбрала любимый образ и потихоньку «отрабатывала стиль»...

Теперь же Влада сидела в трамвае номер один, вынув блокнот, и упрямо чертила в нём странные знаки.

Удивительно, но ей до сих пор не удалось найти заговоров и рунических ставов для узконаправленной задачи: успокоения нервов перед  выступлениями, соревнованиями, контрольными. Всё, что она находила, напоминало биодобавки: «повышает общий тонус», «куча полезных веществ» - и тут тоже: гармонизирует ауру, выводит негатив, и тому подобное, и будет вам счастье. А ей надо было что-то простое и эффективное, как таблетка анальгина. Чтобы глушило нервозность, но не тормозило реакции.

Министр удивительным образом обходился без этого, а она экспериментировала – правда, пока что её попытки не увенчались успехом. Либо эффект кратковременный, либо апатия, либо вообще не работает. Творчество и эксперименты – трудный процесс.

Манназ – человек. По бокам два Ансуза для связи с высшими силами, ясности и вдохновения – по бокам замкнуть Исой для ледяного хладнокровия. Но вдруг именно это заморозит реакцию? Может, поменять Исы и Ансузы местами? Нет, попробуем слить воедино: в средину Манназа – ледяной стержень, справа прикрепим Беркану для безопасного эффекта, чёрточка в верхнем треугольнике – тот же Ансуз для чёткой мысли. Вроде неплохо.

Голос над головой заставил дёрнуться:

- Привет!

Она машинально захлопнула блокнот и встала.

- Ой, привет, как неожиданно.

- Испугала? – расплылась в улыбке Магда. – Извини, я так подкралась, а ты там так сосредоточилась. Не злишься? – Она продолжала улыбаться.

Влада сдержанно улыбнулась в ответ:

- Ну что ты. Я не злюсь. Я именно сосредотачиваюсь.

- Ты б сидела... – извиняющимся тоном пробормотала Магда.

- Нет-нет, я на следующей выхожу. Хорошо, что ты отвлекла, а то б я проехала, пришлось бы возвращаться! – деланно просияла Влада.

- А что это у тебя, если не секрет?

- Ничего секретного, шведский язык, - беззаботно отозвалась девушка и раскрыла блокнот на предыдущей странице. Она была исписана длинными словами с умляутами.

- О, уважаю. И как успехи?

- Сражаюсь, - усмехнулась Влада.

- Удачи в бою, - кокетливо пожелала Магда, отбрасывая с лицо белокурый локончик.
 
- Спасибо, - медленно проговорил «тёмный дворецкий».

Они вместе соскочили с подножки и зашагали рядом мимо церковной ограды, мимо цветочного магазинчика, перекидываясь словечками, как закадычные подружки.
- Интересно, мы впервые встретились в городе.

- Ну да, а то всё на работе да на работе. А неформальные отношения тоже стоило бы установить, а? Ну его, этот официоз. Надо ведь и напряжённость как-то рассеивать, - произнесла Влада. Магда прищурилась, а Влада, крякнув, повела плечами: вон какие закаменевшие. Впрочем, и Магда сощурилась только оттого, что порывом ветра ей волосы в глаз забились.

- Ну, тут бассейн – самое то, - протянула она.

- Релаксация, - поддакнула Влада.

- Или наоборот – экстрим, - жёстко отрезала Магда. – Прыгнуть с парашютом или с моста на резинке. Разрубить гордиев узел.

- Да ну? Я предпочитаю более... хм, «цивилизованные» методы снятия стресса, - принуждённо улыбнулась Влада.

- Зато радикально. Все наши беды от нервов, а тут взрыв эмоций – раз, и всё! И весь негатив уходит, – восторженно воскликнула Магда.

- Возможно, - осторожно заметила Влада. – Но я к такому не готова.

- А я – готова.

- Но у нас сейчас другие задачи. Заседание ОБСЕ в Гётеборге – для нас обеих тот ещё экстрим.

- О да. Именно, - отозвалась Магда. – И там же темы очень острые – хотя бы проблема Галиции. Вот подумай, сколько мне переводить придётся! А Андрей Януарьевич такой придирчивый бывает. Я боюсь! – театрально-жалобным тоном прибавила она.

- Да его все боятся, - фыркнула Влада. – А мне как выступать...

- Ну, на самом деле только немногим стоит, не такой он страшный, - многозначительно промолвила Магда. – Так же, как бояться этих брифингов – не надо. Всё будет хорошо.

- Ну, спасибо. Будем надеяться.

- О нет, не надеяться – верить! Тебе куда сейчас? Мне во дворы, у меня там сестра живёт.

Магда махнула рукой куда-то между высотками, где в венчике из современных домов сохранился нетронутый кусок старинного предместья.

- А мне – в книжный.

Они снова обменялись улыбками и попрощались. Влада побродила в магазине между стеллажами, бездумно перелистала с пяток исторических изданий и вышла с другого входа. На улице достала зеркальце, пригладила волосы. Хвоста за ней вроде не было.
Случайно эта Магда оказалась в том же трамвае? Могла ли она понять, что Влада едет к министру? В любом случае, верно она сделала, что вышла на остановку раньше. Теперь придётся пройти пешком. Ничего, вон уже выглядывают из-за крыш башенки костёла.

Разговор получился бредовый и приторный, как всегда между женщинами-врагинями. Намёки на её сосредоточенность, военные метафоры, потом с её стороны эта беспомощная ремарка про напряжённость, неформальные отношения и релаксацию – на что Магда ответила «экстримом» и «разрубанием узла». А когда Влада заикнулась про «цивилизованность», в ответ был «взрыв эмоций» (очень приятная перспектива!). Все эти экивоки насчёт того, кто к чему готов, кто кого боится. Маразм какой-то. А может, у неё снова мания преследования? Хотя ведь не может же она утверждать, что она не выделывала свои словечки и не подстраивала интонации, как Магда. Опять эти бабские штучки. Скорей бы уж реально что-то случилось. Даже кризис.

Судя по всему, что-то должно было произойти, и вскорости, хотя бы в связи с этим заседанием – только вот вопрос: очередной удар или решающий?

Министр выглядел усталым, но всё же не таким измотанным, как в прошлый раз. На вопрос о снах ответил, что они утратили реалистичность и через пару дней сошли на нет.

- Вы, кажется, хотите что-то сказать, - заметил он.

Влада рассказала о случайной встрече и поделилась содержанием разговора во всех деталях, ещё и скептически комментируя каждую реплику. Она заметила, что министр вроде бы рассматривает её: с ног до головы, но как-то насквозь, рассеянно.
- А в вас прибавилось женского, - заметил он.

- Ну, спасибо, конечно, - растерянно отозвалась Влада. А на ней действительно было элегантное платье во французском стиле и нитка жемчуга на шее.

- Я не о том, - сказал министр, - вы читаете между строк и видите скрытые смыслы. Я серьёзно. Либо нарочно - и тогда это наглость и вызов, - либо случайно, но панна Магда сказала больше, чем слышно со стороны. Мы знаем, что есть опасный человек и что он находится близко, и у меня уже имеются предположения. Хуже того: то, что творится лично с нами – верхушка айсберга. Боюсь, тут замешана и внутренняя политика. Это попахивает заговором и дестабилизацией обстановки. Внутренний враг не только у нас, это понятие масштабное. Вы говорили о неприятном случае со своей подругой-курсантом – придётся признать, что такая обострённая бдительность – оправданна, и такие перегибы... нехороши, но объяснимы.

Сердце сжалось: министр затронул опасную, щепетильную тему.

- А мне пришло в голову, что это подстроено, - возразила Влада. – И что это нас пытаются выставить крамольниками.

При всём своём добродушии и жизнерадостности князь Вацлав любил иногда закрутить гайки. И если Вышинский теперь подвизается при дворе и заимел такое влияние, значит, он прикидывается радетелем о госбезопасности, а их с министром горазд представить врагами народа, если что. Несмотря на то, какова его действительная позиция в игре. Если принять твёрдое условие, что заговор существует.

Но, чёрт, опять эта скользкая тема, и без неё ведь ничего не пляшет... От досады Влада молча сжала кулаки и впилась ногтями в ладони.

- Мне самому приходила в голову такая мысль, - мрачно согласился министр. – И при этом...

- А вы позволите? – произнесла она с нажимом. – Пожалуйста, мне очень нужно вам сказать! Не забывайте, что я нездешняя – я кое-что знаю.

Он молчал. Слушал.

Ладони неприятно вспотели. Влада осторожно заговорила:

- Вы не обижайтесь, но я буду говорить всё подряд.

- И говорите.

- И хорошо. Последнее время такое чувство, что вас под руку толкают. Вместо вас – злой гений. Вместо вашей руки – рука двойника.

- Мне недавно князь сказал, что меня словно подменили, – невесело отозвался министр. – И не так уж он неправ. Если до сих пор не подменили – то скоро это сделают. Знаете, что больше всего убивает? Всегда есть несколько вариантов развития событий. У меня такое ощущение, что последнее время из всех из них вечно выходит худший. Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно. И если бы происходило с кем-нибудь другим, - сардонически заметил министр.

- А вы хоть знаете, кем подменят?

- И кем же?

- Да Вышинским же! – зло выплюнула Влада. – Это он ваш двойник!

- Я и на него думаю, - после паузы отозвался министр. – Меня критикуют за непримиримость. А я реалист, и терпеть не могу всех одинаково. – Его тон не изменялся, и было непонятно, горько шутит он или говорит всерьёз. – Если некто имеет возможность усилить свои позиции, он будет бороться за их усиление. Другой вопрос – каким образом. Поэтому я и склоняюсь, что наш противник участвует в более масштабной игре.

- Я вам докажу, что говорю правду, - тихо сказала Влада. – Как много вы помните о своей прошлой жизни?

Ответом было молчание. Слышалось лишь тиканье часов.

- Вот мой прямой ответ: я помню, что занимал аналогичную должность в правительстве одного могущественного государства. Оно обладало довольно противоестественным экономическим и политическим устройством. Впрочем, тогда оно мне таковым не казалось. Я служил верой и правдой. Верил в то, что делаю, хотя и сохранял рассудочность. Ну, я многое тогда воспринимал по-иному. Да это ведь и естественно при перерождениях, вы не находите?

Его интонации звучали отвлечённо и невозмутимо. Уж слишком беззаботно он об этом говорил. Это даже раздражало. Влада угрюмо переспросила:

- И это всё?

- А что вы ещё хотите услышать?

- Уж поверьте, ничего нового вы мне не скажете, - заявила она. - И в сфинкса со мной не поиграете – потому что я знаю всё о вашей жизни.

- Так уж прямо и всё? – мягко улыбнулся министр.

Признаться, это её обезоружило. Хотя она оправилась через секунду:

- Достаточно. Я знаю о нашем враге.

От волнения её голос стал, наоборот, монотоннее. И она с лекторской интонацией рассказала ему всё, что знала о Вышинском, о том, что творилось тогда в Советском Союзе и МИДе. По мере её рассказа было видно, как мысли у министра проясняются – а лицо мрачнеет.

- Вы можете считать меня наподобие тех спиритов, что притворяются специалистами. Но вы б не взяли меня в ученицы, если б так было. Просто скажите, вы мне верите?

Повисла новая пауза.

- Я вам верю, - сумрачно ответил министр. – Мозаика постепенно складывается. Вам ведь известно, что моим первым замом должен был стать не Вышинский, а Сапега.

Конечно, Влада всё знала и сама уже начинала догадываться. Потомкам великого канцлера* не давала покоя его слава, и представить МИД без Сапег уже стало сложно. Дипломаты из них получались и выдающиеся, и средненькие, как повезёт – но князь Константин был “удачным” отпрыском, настоящим самородком. Министр имел на него большие виды. Его кандидатура в качестве первого заместителя казалась идеальной. И вот перед самым назначением бедный князь попал в автокатастрофу – словно шутка злого рока.

- Я знаю всю эту зловещую историю, - кивнула Влада. – Конечно, впечатление было тяжёлое. Для всех это был шок – но никто бы и подумать не мог о каких-то... “суевериях”.

- То-то и оно. “Суеверия”, тонкие материи... Знаете, непросто вас было слушать, - с тяжёлой интонацией произнёс министр. - Вы будто влезли мне в голову, все мои сны и видения откопали, прополоскали и развесили передо мною на верёвке.


- Мне лучше никогда об этом не говорить? Я боялась, - тихо проговорила Влада.

- Да не надо бояться, - возразил министр. – Просто вот в чём дело: некоторые дважды рождённые становятся одержимы проблемой памяти. Они готовы всё отдать, чтобы отдёрнуть завесу. Они сами не замечают, что стремятся жить своей прошлой жизнью, а это, простите за каламбур, смерти подобно. Некоторые маги так сходили с ума. Кто просто от мании, а кто-то - от того, что увидел, - пожал плечами министр. – Разве мне это надо? В практических целях и интуитивных образов достаточно. А теперь слушайте сюда. Действовать нужно быстро. Послезавтра мы вылетаем в Гётеборг. На повестке дня главный вопрос – из «первой корзины». Галиция.

...Галиция была головной болью для Восточной Европы уже на протяжении полувека. Эта территория переходила из рук в руки, как Эльзас и Лотарингия, и попеременно принадлежала то Королевству Польскому, то Великому княжеству Литовскому. Но проживали там не поляки и не литвины – не учитывая, конечно, «понаехавших». Галицкие русины были воинственным и неистовым народом, говорящим на языке, практически тождественном киевскому русинскому. По культуре они тоже были сходны с южанами-русинами ВКЛ, но многое у них было уникальным: и традиции, и обряды, и творчество. Хотя польское и литвинское влияния вплетались в их культуру в качестве дополнений, но не разбавляли её, а словно одновременно вносили свежесть и ярче высвечивали уже существующее, диковинное. После Великой Войны с Германским Рейхом эта территория отошла ВКЛ, но лет через пять снова перешла Польше (её легкомысленно «подарил» тогдашний князь Виктор-Сигизмунд, к эпатажу имевший больший талант, чем к политике, за что в итоге и поплатился троном). Польша взялась за освоение новых земель очень рьяно и авторитарно – так, что нетерпимые галичане взбунтовались. Их восстание было подавлено, но с тех пор там постоянно тлели угли мятежа, как в Северной Ирландии.

Ситуация была столь серьёзна, что Галицией занялся Совет по опеке Лиги Наций и присвоил этой территории особый статус, так что она находилась теперь под двойной юрисдикцией: с одной стороны Королевство Польское, с другой стороны – Лига Наций. В принципе, вариантов решения существовало три: кроме вхождения в состав какого-то из государств имелся вариант предоставления суверенитета. В последние годы среди галицийских националистов преобладали два движения: «сепаратисты», ратующие за образование независимого государства, и «униаты», которые предпочли бы присоединиться к родственным им южанам в составе ВКЛ, предпочтительно – на условиях автономии.

Их привлекала репутация Княжества как относительно толерантного государства. Надо признаться, оно и в самом деле неплохо маневрировало в области отношения к народностям. Оно внушало каждому гражданину убеждение: «сила – в единстве» - но не трактовало его как унификацию и разрешало этносам сохранять их идентичность. Как правило, представитель каждого народа ВКЛ с детства владел двумя языками: этническим и государственным.

В последние четыре года симпатии среди галичанских русинов стали склоняться к «униатам», и поляки заволновались. Напряжённость начала возрастать. Оба министра иностранных дел пришли к соглашению, что самое трезвое решение – обратиться в Постоянную палату третейского суда в Гааге. Два года назад дело поступило к рассмотрению. Скоро должно было стать известно решение по данному международному спору. На заседании ОБСЕ планировалось обсудить меры по стабилизации в контексте различных сценариев развития ситуации.

Но Королевство Польское не желало так легко расставаться с территориями – циркулировала информация, согласно которой польская армия имела чётко разработанные планы по вторжению в Галицию. Особенно – в случае провокации. Что подразумевалось под «провокацией», не уточнялось, и в самой расплывчатости понятия уже таилось нечто гнилостное. Оба государства стремились уцепиться за эти земли всеми правдами и неправдами. Ходили даже слухи, что уважаемый, интеллигентнейший Машера, глава Национальной литовской партии, в молодости начинал свою карьеру как профессиональный смутьян – агитатор и командир тайного пролитовского ополчения в Галиции, и что его изощрённый математический ум был приспособлен не только для преподавания, но и для планирования диверсий. Разумеется, это была информация неподтверждённая и засекреченная, но романтического флёра вокруг популярного деятеля ещё более прибавляла.

Некоторые ждали арбитражного решения из Гааги как знака Божьего. Но скептики понимали, что в случае благоприятного для ВКЛ вердикта опасения не устранялись: стоило припомнить случай Чили и Аргентины, спор из-за островов в проливе Бигля. Даже авторитет международного права не утишил жара аргентинского национализма, и Чили пришлось претерпеть шесть лет переговоров, чтобы не допустить ни дня войны. Об этом случае толковали вечерами сын министра Анатоль, который был уважаемым профессором-латинистом, и страстная «чилийка» Стамбровская.

Хуже всего, что у ВКЛ тоже существовали и военные планы по захвату Галиции, и внешнеполитическая программа на случай захвата.

Здесь вступали в игру двойные стандарты. «Я знаю, что ты знаешь», я знаю, что у тебя есть  - но дело в огласке. А раз главной темой заседания ОБСЕ была Галиция, то и возможная диверсия была связана с нею. Огласка планов Княжества могла бы вызвать международный скандал, о последствиях которого не хотелось даже думать.

Документы, связанные с одиозной темой, хранились в министерстве иностранных дел, а именно в личном сейфе в кабинете министра. Однако даже крепчайший сейф не устоит против разрыв-травы. А защитные и оградительные чары тоже можно снять при желании.

- Отыщите Стамбровскую. Живо, - велел министр. – Отправляйтесь в министерство. Боюсь, вам придётся там заночевать.

- Класс! – воскликнула Влада.

- Три дня назад я говорил с Балаховичем и Ясинским, - продолжал министр, проигнорировав возглас. - Они пришлют своих людей и будут держать периметр, - жёстко продолжал он. – Я обработал и министра обороны, и министра внутренних дел, хоть и пришлось изрядно выложиться. Но врага мы должны схватить за руку, будь это Андрей Януарьевич или кто другой. Я ещё не в курсе подробностей их грязного заговора. Но уверен, они щекочут нервы и потрясают воображение. Если что – художественные детали мы из них выбьем.

Он выражался совсем не свойственным ему языком. Болезненно бледное, ожесточённое лицо усиливало впечатление.

- Знаете, будьте там хотя бы к восьми, полдевятому. Наденьте что-то удобное. И знайте – я вас не брошу. Меня всё это достало...

Из его уст это звучало опасно. Влада хмыкнула. Но министр произнёс кое-что, что заставило её похолодеть:

- Влада, наши отношения становятся слишком серьёзными. Я вам вот что скажу: мой доппельгангер – не только Вышинский. Вы. Будьте вы моим двойником. Будьте хранителем моей памяти, раз уж доппельгангер – фигура настолько зловещая.

У Влады загорелся в глазах лихой огонёк, а на губах появилась кривоватая усмешка:

- И я могу пользоваться правом высказывать вам свои соображения? – Она не дерзнула сказать «советы».

- Почему бы и нет, - произнёс министр.

- Тогда я вам одну умную вещь скажу, только вы не обижайтесь. Если на престол будет претендовать человек с фамилией Понятовский**, а вы решите продвигать эту кандидатуру – идите и суньте голову под кран с холодной водой. Он развалит всю державу, а вам после этого жить не захочется. Ну, у меня всё. Я пошла.

- Идите уж, - хмыкнул министр и сам закрыл за ней дверь.

Она торопливо прошагала мимо костёла и перекрестилась. Её мысли были заняты предстоящей схваткой. Кольнула, было, совесть за дерзость и двусмысленные намёки – но ей уже слишком овладел боевой настрой, в котором мешаются злость и мрачное веселье.
___________________________________________________________
*Лев Иванович Сапега (1557-1633) — государственный и военный деятель Великого княжества Литовского, дипломат и политический мыслитель. Лев Сапега возглавлял сеймовую комиссию по подготовке третьего Статута Великого княжества Литовского (утвержден 28 января 1588 года), который был издан на белорусском языке и считался на протяжении многих лет образцом законодательства в Европе, действовал 252 года и был отменен лишь в 1840 году при Николае I. В своей политике Лев Иванович Сапега отстаивал суверенитет ВКЛ в составе федеративной Речи Посполитой, неуклонно придерживался 12-й статьи 3-го раздела Статута 1588 года, который запрещал раздавать польской шляхте имения и посты (должности) в ВКЛ. Лев Сапега был одним из богатейших магнатов, владел  многочисленными имениями и староствами. Содействовал развитию белорусского книгопечатания. В своей резиденции в Ружанах собрал богатую библиотеку.

**Станислав Август Понятовский (1732 – 1798) - последний король польский и великий князь литовский. Его правление было отмечено периодом политического упадка Речи Посполитой, попытками реформ и укрепления государственного строя страны, интервенцией России и ее союзника Пруссии. Соседние монархии - Россия, Пруссия и Австрия - делили территорию государства (разделы 1772, 1793 и 1795 гг.), тогда как патриотические силы в Польше, Литве и Беларуси во главе с Тадеушем Костюшко поднялись на вооружённое восстание в 1794 г., чтобы спасти независимость родины. Закончилось правление Станислава Августа в 1795 г. ликвидацией Речи Посполитой. Независимость Польши и Белорусско-Литовского государства была ликвидирована Россией, Пруссией и Австрией: Беларусь и почти вся Литва присоединены к Российской империи, а Польша разделена между Пруссией и Австрией.