А, степная трава пахнет горечью

      Поздней осенью 1971 года во время срочной службы я проходил курс молодого матроса в городе-герое Севастополе. Каждый вечер полк морской пехоты в Казачьей бухте, где размещался учебный отряд, выходил по расписанию на вечернюю прогулку. Дружно шагали по огромному плацу черные шинели. Дышали свежим воздухом. Пели строевые песни. Но, вдруг наш командир роты приказал остановиться и замолчать. И все услышали песню, доносившуюся из громкоговорителя. В эфире звучала программа для воинов «Полевая почта «Юности». Это была очень популярная среди молодёжи передача. «- А, степная трава пахнет горечью, молодые ветра зелены. Просыпаемся мы и грохочет над полночью то ли гроза, то ли эхо прошедшей войны.…». Этого я точно никогда не слышал и никто не слышал, потому что песня исполнялась впервые. «Я сегодня до зари встану. По широкому пройду полю. Что-то с памятью моей стало: всё что было не со мной – помню. Бьют дождинки по щекам впалым. Для вселенной двадцать лет – мало. Даже не был я знаком с парнем, обещавшим «Я вернусь, мама!».
      Семидесятые годы в стране прошли под знаком неподдельного патриотизма среди молодёжи, романтики больших сибирских строек, Байкал-Амурской железнодорожной магистрали. А военная служба считалась почетной обязанностью каждого молодого человека. Армию уважали. И вот слова этой песни «А, степная трава…» были созвучны всему, что происходило в стране. Они производили такое влияние на сознание молодых людей, какого не сделают никакие экстрасенсы. Потому что отражали помыслы молодёжи семидесятых. А песня эта была написана и посвящена подвигу комсомольца, восемнадцатилетнего комбайнера Анатолия Мерзлова, который геройски погиб при тушении пожара на хлебном поле. Слова словно зёрна падали в мягкий подготовленный грунт молодёжного сознания.
По военно-учетной специальности я флотский химик. Но, более востребованными оказались другие полезные качества: художественные способности, склонность к работе с документами, работоспособность, аккуратность в работе, чувство долга, не болтливость. Поэтому меня привлекали к оформлению секретных документов. До сих пор помню карту бассейнов Черного и Средиземного морей с грифом «Совершенно секретно», названия государств, военно-морских баз, целей для ракетных ударов, дистанции к ним, обозначенные пунктирами и цифрами.
 В одной из командировок в часть, где из недр огромной горы в синие морские просторы летели крылатые ракеты, со мной приключилась почти детективная история. К тому времени свершенно секретный полк «Объект 100» перешел на новые противокорабельные ракеты «Утёс», которые не давали спать западным секретным службам. После учений полка со стрельбами по морским целям я получил приказ оформить об этом отчёт. Совершенно секретный, разумеется, и в трёх экземплярах, с фотографиями разрушенных ракетами кораблей-мишеней. И сделать это надо было за одну ночь, а к 8-00  сдать начальнику штаба полка. На время работы ночью меня заперли на ключ в одном из помещений штаба. К двери приставили часового – здоровенного матроса со штык-ножом на ремне. Утром, когда всё было выполнено, мой охранник покинул пост, никак меня не предупредив об этом, наверное потому, что кругом уже сновали по коридорам штаба прибывшие на службу офицеры. Я отправился к начальнику штаба доложить о выполнении задания. Потом заторопился в свой «кабинет», принадлежавший комсоргу полка, старшему лейтенанту ВМФ, где на столе должны были лежать три экземпляра совершенно секретного отчета. Поутру, как обычно, на службу приехали из Севастополя офицеры полка и разошлись по своим местам готовиться к утреннему разводу. Дверь в кабинет была немного приоткрыта и это неприятно резануло по сознанию (Там кто-то был ?!). Но, я вообще лишился дара речи, когда обнаружил на столе только два экземпляра отчета. Куда он мог подеваться третий за какие-то две минуты моего отсутствия? Это была катастрофа. Как мог быстро, я побежал в кабинет начальника штаба с оставшимися двумя книжками и доложил о случившемся. В штабе обьявили  тревогу: задраили бронированные входные двери, оцепили здание, сообщили на КПП. Ну а мне офицер особого отдела полка пообещал лет десять дисциплинарного батальйона, если отчет о стрельбах не будет найден. А пока что, оказавшись под подозрением, в сопровождении конвоира я потащился в горные штольни ракетной базы. Хозяин кабинета, где я работал, старший лейтенант флота, в недалёком прошлом сверхсрочник-прапорщик, он же секретарь комсомольской организации части, тоже куда-то пропал. И где его только не искали. Целая рота матросов с оружием прочесывала горно-лесистые окресности секретной базы. Наряд на машине был послан по месту его жительства в пос. Гончарное, что в долине. Но поиски, как говорится не увенчались успехом.
      Пока двигались по подземным коридорам, впервые не на фотографии отчета я увидел настоящую крылатую противокорабельную ракету «Утёс», с красным «носом», размерами примерно с реактивный истребитель, на рельсах занимавшую почти всю ширину прохода штольни. Её готовили для вывода на стартовые позиции. Матросик-технарь в синем берете сидел верхом на этом монстре, как барон Мюнгхаузен на ядре, что-то отвинчивал отвёрткой и балагурил направо и налево.Там их была целая бригада. В боковых подземных ходах размещалась служба управления всей этой техникой. Офицеры отдавали какие-то команды в микрофоны, что-то там засекали на зелёных экранах радаров, что-то куда-то вели ручками на приборах. Жарища невероятная. Матросы за пультами сидели в наушниках, по пояс раздетыми. Спины блестели от пота. «- Первый! Первый! Ответьте второму!» (или как-то так).
     Однако, пока проходили часы, наши дела прояснились. Злоумышленника, похитившего отчет о стрельбах секретными ракетами, наконец-то задержали на выезде из Крымского полуострова. И, что интересно, ехал он одетым «по гражданке», обычным рейсовым автобусом на Мелитополь.
     После дачи письменных показаний и повторного разговора с офицером интересной службы мне наконец разрешили отбыть в свой полк.
     За огромными стальными автоматическими воротами подземной ракетной базы слепящее крымское солнце, зеленые горы – просто рай земной. Руки и колени подрагивали мелкой дрожью. Сел на траву у входа в штольню.Солнце медленно садилось за вершины гор. Достали таки меня сегодня эти параллельные.
     На КПП стоял в ожидании крытый грузовик «Урал». За рулём сержант Утарашвили. Знакомый мой, грузин, поскольку мы с ним служили в команде управления. Выехали на широкую трассу и помчались к городу-герою на всех парах. Закурили. Сержант включил радио «Маяк». «А степная трава пахнет горечью…». Снова эта песня-зомби.
     Вечером попытался написать письмо домой о том, что служба идёт нормально, командиров слушаюсь, да и места тут тихие. Но, слова как-то не клеились. А тут ещё в кубрик нагрянули чумазые танкисты. До поздна чистили от крымской глины свои комбинезоны, стирались, шумели. «Однако же, тяжелая служба у морских танкистов» - подумалось.